Текст книги "Стань моей Верой (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава двадцать четвертая
Вера… В его губах её имя звучало по-другому. Бережно, тепло…
Не так как ей сейчас. До боли холодно. До дрожи. До крепко сцепленных пальцев на коже. До слёз, катившихся по щекам.
Она упала. В воду. И не понимала, как выплыть на поверхность. Барахталась, зная в вязком болоте, что конец близок.
И невозможно дышать. Даже вздохнуть… Только рваные глотки кислорода, которые, возможно, слышал водитель, довозивший её до дома.
Вера почему-то ничего не слышала. Даже элементарный звук движения машины по асфальту не доносился до сознания.
Она замечала пролетавший мимо пейзаж, чувствовала остановки на светофорах, только перед глазами стояла всё одна и та же картинка. Крахт, свет от дорогих люстр и много людей из другого мира, который она до сих пор не могла понять. Их разговор на балконе, его руки на её спине и взгляд… Всё такой же стальной, но изучающий, словно он пытался найти что-то в ней тогда… Слова, сказанные им… Боже! Как же она хотела их услышать сейчас. Просто прочитать по губам… "Прости, что ушёл…"
Зажала рот ладонью, и согнулась, упираясь лбом в сидение водителя. Сдержала рвущееся из груди рыдание, и крепко зажмурилась.
Господи… Ну почему же так больно… Почему?
"Не навсегда же ты ушёл…" Её ответ на его извинения.
Ошиблась. Крупно ошиблась. Навсегда ушёл, и ей уход оплатил. По-другому даже и назвать это не могла. Сумма превышала все их договорённости.
Деньги лежали сейчас где-то в сумке. Ведь ради них в это ввязалась. А теперь дышать не могла… Не получалось без него.
Словно убили что-то внутри. Забрали. Лишили навсегда.
А Вера не могла вернуть обратно. Не хватало сил. Элементарно не имела права на это.
Он стал целым миром. Вселенной глубоко внутри. Солнцем. Кислородом…
Всем. Абсолютно всем.
Глупо и напрасно было надеяться стать для него больше, чем просто человек женского пола.
Вера не стала миром для него. Даже любовницей её назвать было нельзя…
Женщина не понимала кто она для него…
Просто знала кто она с ним. Безумно счастливая женщина, наконец, увидевшая как это жить для кого-то кроме дочки.
– Вера?
Она не ощущала себя той, кого называли этим именем. Сейчас её не существовало. Испарилась, пропала, умерла… Её просто не было.
– Вера, вам плохо? – обеспокоенный мужской голос раздался где-то впереди.
Нужно ли было отвечать? Кого-нибудь интересует её состояние? Важно хотя бы одному человеку?
– Я позвоню Константину Андреевичу и…
– Не надо.
Она не удивилась, услышав свой голос. Хриплый, безжизненный, дерущий своим равнодушием горло.
– Всё в порядке. Не нужно никому звонить.
Он бы приехал, обеспокоившись её здоровьем. Орлов слишком ответственный и добрый по отношению к ней. Стоит сказать всего несколько слов, и он бы появился. Только зачем? Что бы было дальше, увидев её такую? Что бы он сделал?
Ему не нужно продолжение. Это не входит в его планы. Предупредил об этом ещё в самом начале. На следующий день после её переезда. Утром. В столовой. За завтраком.
Почему она об этом забыла? Зачем позволила себе это сделать?
– Вера Николаевна, послушайте…
– Со мной правда всё в порядке, – сморгнула слёзы с глаз и сильнее согнулась, прижимаясь головой к кожаной обивке. – Отвезите меня домой, пожалуйста.
Произнесла слова, которых не знала. Где её дом? Их с Сашкой однокомнатная квартира, доставшаяся от тёти Дуси или квартира Кости, о которой она совершенно ничего не знала, как и о нём самом? Где её место? Где ей будут рады?
В его глазах не было видно правды, когда он уходил. Просто ушёл, оставив её одну. Костя знал и знает, что значит для неё… Не мог не почувствовать, но не просил слов, которые бы это подтверждали. Наверное, не хотел слышать или не было, что сказать в ответ.
А если она сказала бы ещё тогда, когда поняла? Было бы сейчас легче? Смогла бы она сейчас дышать, как раньше? Рыдала бы она сейчас, кусая от боли ладонь? Молчала бы о том, что рвёт изнутри?
А ей нужно молчать. Особенно сегодня, сейчас, в эти минуты. Вера не могла позволить, чтобы кто-то узнал, насколько ей плохо из-за него, насколько она привыкла быть с ним рядом, насколько он въелся в её жизнь, что стал для неё судьбою. Единственной и такой далёкой…
– Вера Николаевна?
– Да? – не смогла пересилить себя и ответить нормально.
Снова хрипло, снова больно, словно она курила несколько дней подряд, не прерываясь.
– Мы подъехали к вашему дому.
– Давно? – не собиралась открывать глаза, чтобы увидеть самой.
Не хотела видеть двор с ржавыми качелями и досками вместо лавочек. Всё-таки, это был не её дом. Не её место.
– Несколько минут уже…
– Хорошо, – рвано выдохнула, пытаясь дрожащей ладонью найти ручку двери.
– Я вам помогу сейчас. Подождите, пожалуйста…
Хлопнула дверца, а через несколько секунд открылась с её стороны. Это были последние минуты, связывающие её с Костей. Больше никогда такого не будет, лишь в её мыслях и воспоминаниях.
Выбралась из машины, опираясь на предложенную руку. Чувствуя, как слабеют ноги, и приходится приложить усилия, чтобы сделать несколько шагов.
Вытерла слёзы со щёк, не заботясь о том, что за ней внимательно следит водитель.
– Как вас зовут? – в глаза не смотрела, уставилась на аккуратно завязанный галстук.
– Василий Петрович.
– Спасибо вам, Василий Петрович, за помощь, – протянула руки за сумкой. – Но, дальше я сама…
– Нет, – мужчина отрицательно покачал головой. – У меня приказ довести вас до дверей.
– Василий Пет…
– Пойдёмте, – одной рукой достал вещи из багажника, а другой аккуратно взял за локоть. – Пойдёмте, Вера.
Ей ничего больше не оставалось, как пойти следом, монотонно переставляя ноги, не поднимая глаз выше земли.
Вера не знала, как сейчас выглядит, даже если водитель не может расслышать её слов. С растрёпанными волосами, красными глазами и искусанными губами.
Жалкая. Никчёмная. Всё то же ничтожество.
Грязные стены подъезда, пыль на лестнице и обшарпанные перила. Дверь её квартиры, как и вся окружающая обстановка, не первой свежести.
– Спасибо вам ещё раз, – остановилась, не собираясь торопиться, чтобы достать ключ из заднего кармана джинсов.
– Да что вы, Вера Николаевна? – мужчина до сих пор не понимал, что с ней происходит. Спрашивал обеспокоенно, словно знает её не несколько часов, а уже как минимум несколько лет. – И… – мужчина вдруг чертыхнулся, резко взмахнул рукой, отчего она неосознанно вздрогнула. Это был не Костя, чтобы спокойно реагировать на чужие движения. Это был не тот человек, который за несколько дней смог приручить её к себе.
– Чуть не забыл, – протянутая тонкая папка заставила её удивлённо вздёрнуть бровь.
– Что это?
– Ваши документы. Антон Андреевич забрал их из клуба и попросил передать.
Женщина, наконец, взглянула собеседнику в лицо, пытаясь найти хоть каплю вранья, но ничего не увидела кроме сочувствия в карих глазах.
– Вы не путаете? – нахмурилась, совершенно не понимая, что означает этот жест. – Антон Андреевич?
– Да, – Василий Петрович уверенно кивнул. – Антон Андреевич – младший брат Константина Андреевича…
– Спасибо. Я знаю, – Вера взяла папку, прижала к груди, и протянула ладонь за сумкой. – Всего вам наилучшего, Василий Петрович.
– Да, всего хорошего, Вера. До свидания, – мужчина, улыбнувшись и кивнув, отправился вниз по лестнице.
– Скорее "прощайте", – горько усмехнувшись, прошептала женщина.
Квартира встретила застоявшимся воздухом и пылью. Поставив сумку на пол, Вера открыла папку, увидев в прозрачном файле трудовую книжку, расчёт и несколько справок, опустилась вниз по двери, прижав ладонь к горящим в слезах глазам.
– Благородства вам не занимать, Орловы, – едва слышно проговорила в тишину прихожей. – Только мне теперь как жить?
Глава двадцать пятая
Костя, недоумённо взглянув на брата, застыл посреди кабинета.
– Что? – мужчина прищурился. – Эта тварь ещё и условия ставит?
Антон усмехнувшись, направился к дивану, стаскивая с плеч пиджак.
– Ставит, конечно. А ты, что думал?! Мы сейчас смелые, – младший со вздохом покачал головой. – Нашу задницу сейчас прикрывает Филя и нам море по колено.
– Бл*, Антох, он реально такой тупой или прикидывается?
– Назаров? – мужчина оглянулся через плечо на старшего. – Я к двери не успел подойти, а он уже за дозой потянулся, так что думаю, первый вариант ему подходит больше.
Костя, раздражённо вздохнув, прижал крепко сжатый кулак к губам и выругался сквозь зубы.
Сейчас он чувствовал, что играет не в свою игру, ходы которой продумал ещё несколько лет назад. Мля. Он вообще не понимал, что делает. Только ощущал слепую, почти неподвластную ярость внутри. Скрипел зубами, сжимал ладони в кулаки, но сделать уже ничего не мог. Даже если бы и попытался…
– Ладно, брат, – шумно выдохнул, подходя ближе. – Спасибо тебе. Я… – вздохнул, красноречиво взмахнув рукой. – Я вряд ли бы смог сейчас…
– Остынь, – Антон, хлопнув старшего по плечу, бросил галстук вслед за пиджаком. – Нам сейчас трупы с их стороны не нужны. А я сомневаюсь, что Маратик здравствовал бы после встречи с тобой… Да, и к тому же он что-то продешевил в своих запросах. Всего лишь условие не трогать его и клуб. Думал, запросит сейчас яхту, бабки, дом на море, а нет… Маратик у нас скромник.
– Ага, ещё и затейник, – перебил вошедший в кабинет Шмель, держа в руках какие-то бумажки.
– Давай, Сань, – кивнул Константин, оборачиваясь к другу. – Взбеси ещё и ты меня.
– Пфф, не кипятись, Ферзь, – спокойно отмахнулся мужчина, протягивая бумаги Антону. – Нервы побереги, а то вон, как пришибло…
– Шмель, ты заткнёшься или нет когда-нибудь? – прорычал Орлов, и не найдя больше адекватных слов, отошёл к окну, опёршись кулаками о подоконник.
Нужно было успокоиться. Начать мыслить трезво. Просто вздохнуть без очередной волны злости на себя же самого.
Ничего не получалось. В который раз ничего, чёрт возьми, не получалось! Словно ему не тридцать с лишним лет, а пятнадцать… Даже тогда он самое мизерное мог бы сделать… Не то, что сейчас.
Чувствовал себя таким идиотом… И ведь понимал, зачем это устроил. Для чего так легко смог ей в лицо сказать, что пора ставить точку. Без лишних мук и разговоров.
Только всё равно хреново. С какой стороны не посмотри. Было одинаково хреново. И он не знал как это исправить… Что сделать, чтобы не разрушить жизнь окончательно? Что ему сделать?!
Костя не хочет, чтобы так всё произошло… Должен был рассчитать до секунды, а потом уже принимать решения, от которых зависела жизнь не только его, но и других.
Понимал, до сих пор видел перед глазами, чувствовал внутри…
Должно быть всё иначе.
Прикрыл глаза, сдерживая рвущееся раздражение, которое с каждой секундой подпитывало ярость, когда в кармане брюк зазвонил телефон. Костя не хотел ничего сейчас. Ни разговоры разговаривать, ни решать проблему, к которой пытается найти решение уже несколько лет. Он просто хотел спокойствия. Банального спокойствия без вечных проблем, вместе с ней и чтобы никого рядом не было.
– Да, – рявкнул в трубку, увиливая от хода своих мыслей.
Прижал ладонь ко лбу, пытаясь противостоять самому себе в своих желаниях.
Действовать разумно, не поддаваться собственному эгоизму, не осложнять ей жизнь ещё и этим.
– Константин Андреевич, я отвёз Веру, – Петрович говорил медленно, словно опасаясь, что сказанное не дойдёт до босса. – Только…
– Что?
– Я уже вам хотел в один момент звонить.
– Что случилось? – нахмурился, сверля взглядом, собственное отражение на поверхности стекла. – Что произошло, Петрович?
– Вера… – мужчина вздохнул. – Странно как-то… Просидела всю дорогу, согнувшись. Я думал ей плохо и уже вас хотел набирать, но она отказалась.
– Б*я, Петрович, если хотел набрать, то какого хрена не позвонил?!
– Я… Вера Николаевна попросила не делать этого и…
– Ясно. Спасибо, Петрович. Машину подгони и свободен на сегодня.
Телефон полетел за спину, разбиваясь об пол.
Упёрся ладонями о подоконник, прижался лбом к холодному стеклу, не зная, куда себя деть, не понимая, что теперь делать.
Конечно же, она не захочет его видеть! Даже слушать, чёрт возьми, не будет! Да, и зачем ей теперь это?! Зачем?
– Костя?
– Что? – ответил сквозь зубы, резко обернувшись.
– Крахт приехал, – спокойно продолжил Шмелёв, не собираясь доставать друга лишними вопросами.
Вышел из кабинета первым, не собираясь давать отчёт о своих действиях даже близким людям. В голове медленно складывался совершенно отличный, от прежнего, план. Если он сможет убедить в этом Тима, то есть возможность расправиться с многочисленными проблемами в несколько раз быстрее.
– Добрый день, – кивнул переводчику и поздоровавшись с Крахтом, сел за стол переговоров.
– Добрый, Костя, добрый, – мужчина кивнул, широко улыбаясь, здороваясь с остальными. – Как твои дела?
– Отлично, – усмехнулся, даже не стараясь скрыть свой скептицизм на заданный вопрос. – Ваши как?
– Безупречно, – Тим оглядел серьёзно настроенных Шмеля с Антоном и вновь повернулся к Косте. – Вот хотели с женой пригласить тебя и твою невесту на ужин.
– К сожалению, это пока невозможно, мистер Крахт, – Костя подался корпусом вперёд, заинтересовавшись загадочной улыбкой собеседника. – Возможно в следующий раз.
– Очень жаль, дорогой, – мужчина покачал головой и немного помолчав, продолжил. – Я был бы рад видеть вашу пару. Или у вас что-то произошло?
– Ничего особенного, – Орлов пожал плечами. – Просто меры предосторожности.
– Согласен, – Тим прищурился, не отрывая взгляда от мужчины. – Осторожность не помешает. Очень умный ход. Всё-таки, прежде всего, семья, а потом уже и собственная жизнь?
– Вы как всегда правы, – улыбнулся Костя, проигнорировав внимательный взгляд брата. – Кстати, о семье. Отец передал о новом нападении, которое готовится уже несколько дней, и думаю, нам стоит немного поспешить. Предлагаю немного изменённый план действий.
Вера не разрешала себе останавливаться. Не допускала нового погружения в собственные мысли. Игнорировала то, что сейчас творилось внутри.
Ей это было просто необходимо сейчас. Банальная пустота. Обычная тишина, в которой слышно лишь её дыхание и передвижения по комнате.
И плевать на то, что вещи падают из рук. Плевать на то, что рвёт изнутри.
Сейчас просто нужно собрать вещи, стараться дышать каждую секунду и не пытаться думать о нём. Только не последнее… Иначе она застынет на несколько часов, а этого нельзя было делать.
Только не сейчас… Всё, что угодно… Но, не в эту минуту.
Прижала дрожащую ладонь к лицу.
– Как же это больно, оказывается, – хрипло выдохнула в пустоту.
Не слушая себя, рухнула на пол, хватаясь за покрывало на кровати, собирая его на себя…
Зарыдала, прижимая к лицу жёсткую ткань.
Зачем, Господи? Зачем она позволяет это себе? Для чего? К чему эти бесполезные истерики? Они ведь ни чем не помогут. Она ведь сама виновата! Сама довела себя до этого! Никто не заставлял её влюбляться. Тем более, никто не принуждал любить его до потери пульса. Ей же было неважно с ним рядом ничего. Думала обо всём кроме того, о к чему это приведёт.
Ад? Рай? К чему она пришла?
Почему она всегда надеется?! Почему мечтает о том, что в принципе невозможно?! Почему, чёрт возьми?! Почему она такая дура?!
Стремилась к бабскому счастью? Получила? Почувствовала себя нужной и любимой?
А теперь что? Сейчас что делать? Как сейчас жить?
Забыть невозможно. Даже спрятать настолько далеко, чтобы ни осталось, ни следа – не выйдет. Банально не хватит сил. Не избавиться от того, что словно вторая кожа облепила и невозможно…
Просто невозможно оставить мысли о нём… Теперь это навсегда. Теперь это всё в ней. Внутри.
Не сможет уговорить себя поступить так, как могла бы поступит на её месте любая нормальная женщина – погоревать, поистерить и успокоится. Выкинуть из своей жизни всё, что связано с ним. Воспоминания, эмоции, чувства. Выдернуть. Растоптать. Поверить, что этот месяц был сном. Плохим и кошмарным сном.
Так несомненно было бы легче, чем лежать неизвестно сколько времени на полу, жалея себя, лелея боль и не пряча слёзы. А потом сидеть всю ночь на подоконнике с распахнутым окном, с сигаретой в зубах и остывшим кофе рядом, уставившись в темноту, чувствовать мурашки на коже и представлять, что они не от ночного холода, а от его взгляда, прикосновений, слов.
Только Кузнецова Вера так не сделает. Будет сидеть на подоконнике, вглядываться в ночной мрак, курить и ощущать, как щиплет глаза от слёз. Это ведь она. Слабая, раздавленная, не сумевшая удержать и привлечь единственного мужчину, который смог заменить целый мир за такое короткое время. Другая сделала бы всё, чтобы остаться рядом. Стать для него всем. Незаменимой. Единственной. Зубами бы себе путь прогрызала. Боролась до последнего даже с ним самим. Орлов – птица высокого полёта. Чтобы просто дышать рядом с ним, нужно хотя бы элементарно стоять твёрдо на двух ногах, и представлять собой нормального человека, а не способное подняться с колен ничтожество.
Очень кстати вспомнилась Наталья. Блондинка, которая посмела заявить свои права на него. Именно такие женщины ему нужны. Равные ему. С чётким знанием, как и где можно проявить себя. Вера так не умела. Не подходила ему по всем параметрам. Проигрывала.
Ей остаётся просто вернуться назад. Собрать силы в кулак. Принять мысли о том, что теперь, возможно, у него может появиться кто-то другой. Засунуть поглубже ревность и вспомнить о том, что она не имеет на это право. А затем подняться и, наконец, разобраться с тем, во что превратилась её жизнь.
Оглядела комнату. Подняла и разложила по сумкам вещи, поправила покрывало, сжала в ладони пустую пачку сигарет.
Дальнейшие действия приходилось совершать через силу. Ванная, чашка кофе, бесполезные попытки загримировать круги под глазами, Сашкина школа, вокзал, билеты на поезд.
Прикрыв глаза, приходит осознание, что всё. Ещё немного и конец бесконечному бреду.
Только бы дотерпеть… Только бы не сорваться…
Глава двадцать шестая
Вера уже несколько минут не могла разнять руки. Вдыхала такой родной запах, прижималась щекой к шелковистым волосам дочери и только сейчас осознавала на сколько сильно по ней соскучилась. По голубым глазам, улыбке, которая светит ярче любого солнца…
– Звёздочка моя, – тихо выдыхает, не в силах сдержаться, чувствуя ответные, настолько же сильные объятия.
Сердце в груди бьётся радостно. Пульс грохочет в висках. Хочется обнять её ещё крепче. Такую родную, красивую…
– Мамуль, как же я рада тебя видеть!
Женщина прикрывает глаза, наслаждаясь её голосом. Звонкий, мелодичный, приятный. Вера всегда считала Сашку самой красивой девочкой, которую она когда-либо видела. И дело не совсем в том, что она её дочь. Нет… Хрупкая, миниатюрная, нежная, со светлыми волосами, огромными голубыми глазами, доброй улыбкой… Уже четырнадцать лет не могла на неё насмотреться.
– Сокровище моё, – едва слышно прошептала, чувствуя как по щекам бегут слёзы.
– Мамочка, – девочка немного отклонилась назад и заглянула в глаза матери. – Ну, ты чего? Не плачь, – ласково проводит ладонями по женскому лицу, стирая солёные дорожки. – Всё же хорошо.
Вера кивает. Не может ничего сказать. Не находит сил, чтобы произнести элементарное "конечно".
– Правда, ведь, мам? – Сашка внимательно всматривается в материнские глаза. – У нас ведь всё хорошо?
– Конечно же, правда, Саш, – женщина усмехается, стараясь скрыть дрожащий голос. – Конечно, у нас всё хорошо, – глубоко вздыхает, старательно игнорируя накатившую волну жалости к самой себе. – А это… – взмахивает рукой и заводит глаза к небу. – Ничего серьёзного… Просто очень рада тебя видеть. Так по тебе скучала…
Абсолютная правда, которая особенно ощущалась в эти секунды.
– Я тоже очень скучала, – Саша вновь прижимается к матери, крепко сжимая ладони за её спиной.
А Вера вдруг ясно понимает, что не знает, как будет объясняться, если не сможет выдержать. Кусать губы до крови, стискивать пальцы в кулак и твёрдо говорить, что ничего серьёзного не происходит – уже не получается. Хотелось просто раствориться. Словно и не было вовсе. И жалеть себя где-нибудь в уголке. Только нельзя себе это позволять. Нельзя из-за своих проблем терять дочь.
– Пойдём домой? – спрашивает осевшим голосом, мысленно понимая, что не хочет туда возвращаться.
Однокомнатная квартира, которая досталась им, двоим от тёти Дуси, уже не греет теплом воспоминаний. Ни фотографии, ни вещи уже не смогут это изменить. Вера на свою голову узнала, что такое настоящее тепло. И дело не в квадратных метрах… Находиться просто рядом с…
Сашка прерывает её мысли. Заставляет очнуться и идти куда-то. Оказывается это сложнее, чем она думала.
Пытается сосредоточиться на голосе дочери. Слушает, не разрешая себе отвлечься. Что-то отвечает. Улыбается, когда Сашка рассказывает смешные моменты.
Так нельзя вести себя рядом с ней. Сашка этого не заслужила. Она не заслужила иметь такую мать, как она. Кто-то ошибся наверху, когда Вера рожала. Она тогда уже отошла от шока, начала понимать, что происходит, только принять это не сразу смогла… С шестого по девятый месяц смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Точнее не хотела себя такой знать. Обтянутое кожей лицо, тёмные круги под глазами и живот, который в то время казался огромным. Никак не могла принять себя такую… Перед глазами постоянно маячил образ той девушки, у которой была идеальная фигура и возможность спать в любой позе. Где-то в глубине души, погребённое под многочисленными пустыми мыслями, присутствовало желание избавиться от этого… Не страдать от болей в спине и тошноты по утрам…
Женщина зажмурилась, прогоняя воспоминания и, в который раз мысленно благодаря маму за то, что она из всех сил убивала в ней мысль об аборте. Сейчас Сашка была лучшим подарком, который преподнесла ей судьба.
Они просидели на кухне, разговаривая, до позднего вечера. Вера не могла на неё насмотреться. Слушала мелодичный голос, сжимала пальцы под столом и не позволяла себе отвлекаться. Как могла, держала себя в руках.
– А твои как дела, мамуль? Прости, что последние два дня не звонила. Нас по случаю закрытия смены загрузили всякими конкурсами, играми, концертами, – Саша отставила чашку с чаем и осторожно посмотрела на мать. Радость и лёгкость момента пропали в следующую секунду. – Всё… хорошо…?
Вера сглотнула комок в горле, ощущая как возвращается то состояние, которое казалось бы, отступило. Прикусила внутреннюю сторону щеки. Рвано вздохнула… Провела ладонью по лбу, зарываясь в распущенные волосы. Горько усмехнулась уголками губ и снова вздохнула.
Не знала, как ответить. Не понимала, что можно сказать, чтобы не упасть в её глазах ещё сильнее. Как объяснить то, что самой пришлось принять с трудом. Полюбила, позволила себе довериться и… И всё. Конец. Нет больше ничего.
– Я… – ощущала, как холодает внутри от очередного вранья, как хочется отвернуться, чтобы сдержаться, показать себя нормальной женщиной, которой в очередной раз не повезло.
Только напротив ни кто-то там. А Сашка… Сашка, наверное, и так уже давно поняла всё… От неё вряд ли когда-нибудь она сможет что-то скрыть… Как и от другого человека, которого опасно вспоминать… О котором теперь можно только мечтать…
– Сашунь… – голоса нет и снова дышать сложно. – Давай не сейчас, ладно? Потом расскажу, хорошо?
Девочка вздыхает и не может подоборать слова, чтобы ответить. Да и что тут можно ответить? Согласно кивает и вздрагивает от громкого звука стандартной мелодии телефона.
– Да? – Вера отвечает сразу, заметив на экране знакомые цифры.
– Здравствуй, Вера. Ты свободна сейчас?
– Добрый вечер, Алёна. Да, свободна. Что-то случилось?
– Я возле твоего дома.
Вызов оборвался, заставляя Веру несколько секунд удивлённо смотреть на сотовый.
– Мам? – Саша притрагивается к материнской руке. – Что произошло? Кто звонил? Крёстная, да?
– Да, – женщина кивает и поднимается на ноги. – Она внизу. Я к ней спущусь. Не скучай, родная.
Быстрый поцелуй в светлую макушку и осторожные шаги по лестнице. Не понравился ей Алёнкин голос. Нервный, раздражённый… И её поза, которую она приняла, стоя у подъезда точно такая же. Не хотела её Вера видеть в таком состоянии. Просто была не готова вести серьёзные беседы с выяснениями отношений.
– Здравствуй, Алёна, – Кузнецова остановилась перед её спиной, неловко сложив руки на груди. – Как твои дела?
Когда девушка обернулась, то Вера едва сдержала удивлённый возглас. Багровый синяк украшал чётко очеречённую скулу.
– Да вроде здоровались уже, – Алёна едко усмехнулась. – Как мои дела? Как видишь, – взмах ладонью в сторону своего лица. – У меня всё просто замечательно.
– Кто это сделал? – голос сел от изумления. – Алён, что с тобой произошло?
– А, – девушка снова махнула ладонью и достала из задних карманов джинсов сигареты. – Марат постарался после встречи с братом твоего ненаглядного.
– Что? Алёна, я ничего не понимаю. Объясни, пожалуйста, нормально.
– Не понимаешь? Ты серьёзно, Вера? – Арсеньева выгнула бровь, скривившись. – Б*я, не прикидывайся невинной овечкой. Тебе это не идёт. Приди уже в себя.
Вера промолчала. Даже не моргнула, чувствуя как полыхает внутри обида на неё. На ту, которую когда-то считала единственной подругой. Смотрела в голубые, густо подведённые глаза, и не могла понять, когда это произошло… Когда она её потеряла?
– И не смотри на меня так, ей– Богу! – Алёна сморщилась. – Это я на тебя должна так смотреть. Уж точно не ты!
– Что я сделала? – вопрос вырвался из онемевших губ сам собой. Повис в воздухе, медленно растворяясь в дыме.
– Что ты сделала? Да ты… – девушка резко шагнула вперёд, прищурившись, сжимая пальцы в кулак. – Ты… Замолчи лучше! Чтобы потом ни мне, ни тебе не жалеть о случившемся!
Кузнецова кивнула. Развернулась без слов в сторону подъезда, не собираясь терпеть выходки, как оказалось, чужого человека.
– Вера! – обречённость в звонком голосе заставила остановиться. – Мне жить негде!
– Почему? – женщина оглянулась. – Ты же снимала где-то команту…
– Я у Марата жила. После твоего ухода, он, словно с катушек слетел. А сегодня… – Алёна прижала ладони к лицу, смахивая слёзы с щёк, размазывая тушь по коже. – Вот, кто тебя тянул уезжать к Орлову, чёрт возьми?! И что ты этим добилась?! Что?! Всегда говорила о том, что нельзя ложиться под первого встречного, а сама?! Вера! Какого хр*на ты молчишь?!
Женский крик разнёсся по двору глухим эхо. Пронзая Веру волнами, от которых было ещё больнее, чем было на самом деле. Одно дело, когда говоришь самому себе, в мыслях, внутри, где никто не услышит, а совсем другое, когда слышишь это вслух от чужого человека.
– Сказка закончилась, да, Вера?! Не успев и начаться! – Арсеньева уже не замечала собственных слёз, глотая слова и "вываливая" на неё свои эмоции. – Может ты ещё и влюбиться успела, а?! А что? Орлов – мужик видный, не так-ли? Кузнецова! Очнись уже! Почему тебе не жилось спокойно?!
Девушка начала задыхаться от нахлынувших чувств. Согнулась, присев на корточки, громко всхлипывая и подвывая.
– Жили бы, как жили! – послышалось сквозь рыдание. – Зачем ты уехала от Марата? Зачем, Вера?! Ответь! Сейчас бы было всё по-другому. Он был бы рядом! Я бы была сейчас с ним!
– Успокойся, – процедила Вера сквозь зубы. Подойдя к девушке, резко дёрнула за локоть, вынуждая встать. – Возьми себя в руки!
Не понятно, откуда взялся этот холод в голосе. Сейчас казалось, вернулась та ледяная глыба, от которой было гораздо больше толку, чем несколько секунд назад.
– Значит так, – женщина глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. – Мы завтра уезжаем. Оставляю тебе квартиру. О цене, которую ты будешь платить раз в месяц, договоримся потом.
– То есть… – девушка взглянула на неё затуманенными глазами. – Ты сдаёшь мне квартиру?
– Да. Только без глупостей, поняла?! Скажешь хоть одно слово при Сашке – вылетишь в следующую секунду. Узнаю, что в моей квартире творится что-то неладное – пеняй на себя.
Вера не понимала почему решилась на этот шаг. Уж точно не от жалости, которая должна по всем правилам появиться после всех высказанных слов. Просто Арсеньева была дополнительным стимулом, чтобы не позволить себе остаться.
На пороге уже ждала Сашка, обеспокоенно переводя взгляд с одной на другую.
– Мама? – девочка отошла в сторону. – Крёстная? Что произошло?
– Ничего, Саш, – Арсеньева слабо улыбнулась, протягивая ладонь, чтобы погладить девочку по плечу, но наткнувшись на взгляд Веры, осеклась. – Всё в порядке.
Саша вопросительно посмотрела на мать, когда на кухне послышалось, как хлопнула дверь в ванной.
– Мама? Что с Алёной? Вы… поругались?
Вера усмехнулась, упираясь ладонями о подоконник. Поругались? Можно ли назвать этим словом разрыв многолетней дружбы?
– Это неважно, Саш, – женщина устало прикрыла глаза, ощущая мгновенный упадок сил. – Забыла тебе сказать… Мы уезжаем.
– Куда? – дочка встала рядом.
– Это тоже неважно, – прошептала самой себе, ловя в отражении стекла свой взгляд.
