Текст книги "Стань моей Верой (СИ)"
Автор книги: Мария Абдулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава двадцать первая
– Костя?
Неожиданно было увидеть его здесь. В три часа ночи. Когда казалось, что они уснули всего несколько минут назад.
Вера даже не знала, от чего проснулась. Не поняла. То ли от того, что чувствовала, что одна. Нет никого рядом… Как маленький ребёнок, который чувствует сквозь сон, что родителей рядом нет. Такое бывало с Сашкой в детстве.
Вздохнула, осторожно ступая по полу босыми ступнями. Отчего-то боялась нарушить тишину, которая царила в комнате. Ощущаемая, но не тяжёлая. Задумчивая, в которой кажется всё по другому… Она смешивается с мраком в комнате, заставляя едва дышать.
– Вера…
Она вздрогнула, когда голос отозвался во всём теле. В последнее время не могла реагировать иначе, особенно сейчас… Горело всё внутри. Взрывалось. И не могла себя преодолеть, чтобы не коснуться ладонью, не почувствовать его тепло кожей.
Прижалась всем телом, обняла крепко, уткнувшись лбом между лопаток, чувствуя, как рвано бьётся сердце в груди. Так бы и остановилась навсегда… В таком положении. Хотелось остановить время, чтобы никогда не прекращалось это чувство полноценности.
Впервые себя ощущала так… Что даже до слёз… Не от очередной боли, ни от прошлых воспоминаний, а от нового, приятного всепоглощающего… И тяжело было из-за этого… Дышать тяжело… Относиться к этому спокойно не выходило.
Хотелось делать так постоянно. Прикасаться, ощущать, чувствовать… И бояться было поздно… Бежать уже тем более. Только в очередной раз признаться, что проиграла и была рада чувствовать себя такой. И ничего больше уже не нужно… Ни кто другой, кроме него.
С каждым вздохом ощущала себя выше, лучше той Кузнецовой, которая была ещё две недели назад. Обиженный на весь мир ребёнок медленно умирал внутри…
Вера уже не знала, смогла ли забыть обо всём без появления в её жизни Орлова? Смогла бы простить себя за то, во что превратила собственную жизнь? Ответ был очевиден. И не хотелось возвращаться в то состояние. Каков бы не был риск упасть ещё ниже… Не хотелось.
С ним душа уже не болела… Не ревела раненным зверем… Не убивала саму себя.
– Ты чего не спишь?
– Тебя не было, – ответила честно, еле слышно, обнимая ещё крепче.
Ощущая, как его ладони накрыли её, как сердце забилось в такт собственным мыслям, как невидимые крылья развернулись за спиной…
Вера взлетела бы, если могла… Если бы имела на это право…
Как же он был нужен ей… Сейчас, завтра, навсегда…
– А ты почему…
– Не спится, – прервал её мужчина и обернулся, не разрывая объятий.
Заглянула в его глаза, насколько это было возможно… Это было так важно. Смотреть на него… Чувствовать на себе именно его взгляд, ломать стены внутри… Разрывать цепи, сковавшие не только тело…
Не выдержала. Тихо выдохнула, когда мужская ладонь коснулась щеки…
Как теперь быть? У неё ведь не выйдет как раньше. Самое страшное, что понимала это не только она. К ней словно юность вернулась… Вырвалась из того, в чём погрязла четырнадцать лет назад. Обида на всех, непонимание, почему это случилось именно с ней… Стандартный набор, который занял в её жизни очень много времени. От него почти невозможно избавиться и вряд ли она когда-нибудь сможет, но забыть хотя бы на секунду….
– Опять не о том думаешь.
Вера не ответила. Костя и так знал о ней всё, наверное, даже больше, если учитывая события прошедших дней. И это менять не хотелось… Так было легко.
Первой целовать было уже не так страшно. Сейчас, в эту секунду, с ним ничего не страшно. Она чувствовала его тело, тепло… И задыхалась, голова кружилась, и остановиться не было сил.
Было сложно уговорить саму себя, чтобы не сжимать пальцы на его коже ещё сильней.
Губы… Вера понимала, что нельзя так быстро терять голову от поцелуев с ним… Нельзя, но без них невозможно… И плохо без них… Ещё хуже, чем было когда-то в её жизни. И не хотелось терять этого момента, этих эмоций, его самого…
И да, она опять не о том думала…
***
Когда она почувствовала руки, которые в несколько мгновений забрались ей под футболку, то вздрогнула не от неожиданности или испуга… Казалось, что она ведь и так была с ним всю ночь, но не затихавший вихрь внутри поднял новую волну, которая была настолько всепоглощающей, что руки, державшие сковороду, ослабли. Пришлось отставить посуду в сторону, чтобы всей её старания не прошли даром.
Ласковые губы поцеловали оголённое плечо, отправляя мурашек по всему телу… Вера прикрыла глаза, схватившись ладонями за столешницу. Своему телу она не доверяла.
– Доброе утро, – улыбка, которую она почувствовала кожей и внезапно, в следующую секунду пустота.
– Доброе, – голос прозвучал хрипло, и не нужно было быть умным человеком, чтбы не понять, кто на это повлиял.
Приложила ладонь ко лбу, стараясь выровнять дыхание, успокоить пульс… Так ведь не должно быть. Завестись с одного прикосновения… Так не должно быть…
Не кстати, совсем, не кстати вспомнился Назаров. Захотелось передёрнуться, чтобы избавиться от вмиг возникших в мыслях, ощущениях. Руки, пальцы, слова, которые она ненавидела… Вот зачем?! Зачем, чёрт возьми, он появился в её жизни тогда, несколько лет назад?! Зачем?! Она этого не хотела…
– Вера?
Женщина тихо выдохнула, пытаясь освободиться от воспоминаний. Вернуться в настоящее, к тому, чьё внимание она не заслужи…
– А где ты так научилась готовить? – голос Кости оборвал ряд её мыслей, заставляя нахмуриться, и вспомнить, чем она до этого занималась.
– Я… – Вера запнулась, вновь взяв в руки сковороду. – Когда папа умер, мама слегла… Сашка маленькая и… – прикрыла на миг глаза, пытаясь собраться с мыслями. – Нужно же было как-то… Вот и… – вздохнула, словно сил набиралась. – Потом мама умерла. Тётя Дуся работала много, чтобы прокормить нас и опять же Сашка… Потом и она не выдержала… Само как-то пришло, – пожала плечами, включив воду в кране, оставляя замачиваться посуду.
Она научилась говорить об этом спокойно, даже думала об этом спокойно, без лишних эмоций, прекрасно понимая, кто виноват в их столь раннем уходе.
Обернулась, готовая нацепить улыбку, но не смогла. Почувствовав, что он рядом, что никуда не уходил, а просто стоял около неё, близко…
Закрыла лицо ладоням, сдерживая горький всхлип…
– Вера, – Костя в следующую секунду прижал её к груди, сильно сжимая ладони на её спине. Нежный поцелуй в светлую макушку, который заставляет её громко всхлипнуть. – Не плачь, милая.
Слёзы покатились ещё больше после этих слов. Она запретила себе оплакивать родителей уже несколько лет назад. Через год после смерти мамы. Она не плакала на похоронах тёти Дуси, просто прижимала Сашку к груди и ждала, когда сможет вздохнуть. Но не дождалась. Ни тогда, ни через год…
Пока не встретила Орлова. Он ломал все её установки и стены, а они рушились в несколько секунд, открывая то, что она с таким усилием прятала…
Было больно… Чертовски больно… Адски больно, словно резали по живому, забыв дать обезболивающие…
Больно и страшно… Страшно от того, что внутри уже поселилась надежда на то, что эти раны затянутся быстро. И эта надежда обнимала её и просила не реветь…
Глава двадцать вторая
– Здравствуйте, в эфире новости с Алисой…
Вера отвернулась от телевизора к окну, устроив голову на подтянутых к груди коленях. На крыше противоположного дома миловались голуби. Почему-то на фоне голубого безоблачного неба они смотрелись ещё красивее, и было трудно оторвать от них взгляд.
Неожиданный вздох вырвался из груди, а вместе с ним и нервные, колющие изнутри мысли, которые она отчаянно пыталась сдержать с ухода Кости на работу. Удавалось с трудом, но она смогла продержаться половину дня. Несколько часов без него, точнее без мыслей о нём. И это не то, чтобы радовало, скорее, наоборот… Приходилось напоминать себе, что он не может проводить всё своё время с ней. Это невозможно, особенно для человека, который занимает определённый статус в обществе. Она не должна настолько эгоистично себя вести. Даже те минуты раннего утра, перед его уходом в офис, она забирала на себя. Впитывала, не отпускала, хваталась за них, но они всё равно пролетали слишком быстро. Она не успевала им надышаться так, чтобы хватило на весь день. А затем снова закрытая дверь перед глазами, горящие губы после поцелуя и дрожащие руки, которые ещё некоторое время не смогут взяться за мытьё посуды после завтрака.
Это был самый неожиданный поворот в её жизни. До сих пор не может понять, как этим изменениям относиться. Постоянно возвращалась назад, задавала вопросы, на которые не всегда могла найти ответ.
Что она делала в моменты одиночества до знакомства с ним? Отсыпалась после ночи в клубе, проводила время с Сашкой, напоминая самой себе, что она всё ещё мать, внимание которой требуется дочери. А потом снова уходила вдоль по улицам, стараясь быть ещё более незаметной, в конце пути скрывалась за толстой железной дверью, попутно кивая охранникам и всем остальным, кто встречался по дороге в гримёрку.
Смогла бы она отказаться тогда, почти месяц назад, от его предложения? Несмотря на все опасения, угрызения совести и прочие "прелести" – нет. Не смогла бы. Как ни крути, но оставалась всё той же меркантильной дрянью, которой очень нужны деньги. И как оказалось, они были нужны настолько, что она отправила дочь в лагерь, а сама легла в постель с неизвестным ей мужчиной. Она ведь даже с Маратом себе такого не позволила. Держала его на расстоянии больше полугода.
И ничего не изменилось. Она всё та же дрянь, которой нужны деньги, но только реши он сейчас о её дальнейшем присутствии рядом, Вера откажется от всего, кроме Сашки. Рядом с ним ей ничего не нужно лишнего. Она и так счастлива.
Костя снова будет поздно. Он предупредил ещё утром, точно так же, как и четыре дня назад. И она снова дождётся его. По-другому не сможет. Встретит, еле сдерживаясь от ненужных причитаний, едва заметив усталость в серых глазах.
Орлов был занят. Занят глобально и она не имела права его отвлекать. Но хотелось поступать с точностью наоборот. Его не хватало, было слишком мало. Их общение можно было измерить ничтожными минутами.
Она банально скучала по нему…. Да так, что сердце болезненно сжималось.
И ей так же очень-очень сильно хотелось прижать его к себе и не отпускать.
Вера не могла переключиться на что-то другое. Почти неделя без него. Одна. В его квартире. В состоянии ещё более худшем, чем в самом начале. Тогда она была тоже одна, не понимая ни его, ни себя, ни происходящего. Сейчас всё гораздо сложнее. И не трудно было признать, что она добавляла трудностей своими мыслями, бесконечными мыслями, о которых Костя знал. Она перебарщивала в чувствах, в эмоциях. Ходила буквально по краю, едва сдерживаясь, чтобы избежать наплыва истерики или приступа невыносимого счастья. И это было не совсем нормально. Она привыкла к той стене, которая удерживала её от всего на свете, без неё приходилось балансировать самой. А это было очень тяжело и иногда даже больно.
Женщина в последнее время часто вспоминала родителей. Пыталась раскопать в завалах памяти моменты или события, которые значили для них столько же, сколько для неё теперь значило знакомство с Орловым. Почему она никогда не интересовалась их жизнями? Почему думала только о себе? Почему она настолько плохая дочь?
Они даже почти не снились ей. Только в первую ночь после ухода папы и в ночь на девять дней после смерти мамы. Совсем не изменившиеся, такие, какими, она помнила с детства. Мама со светлыми волнистыми волосами, которые всегда были перекинуты на левое плечо, её зелёные глаза, пухлые губы и родинка на правой щеке. Папа со светло-русым ёжик, каре-зелёными глазами и тёплыми ладонями, которыми он так часто обнимал её или гладил по макушке.
Вера не помнила их ссоры, косые взгляды и возмущённые вздохи. Скорее мелкие недоразумения, которые они, как можно скорее, спешили исправить вместе. Их брак можно назвать идеальным. Особенно в настоящий момент, когда она начинает думать и задавать себе ненужные вопросы, на которых ответы она не знала и предпочитала не фантазировать. Вера и так казалась себе ненормальной, не хотелось опускаться до сумасшедшей.
Она бы, наверное, так не смогла. У неё, к сожалению, не та ситуация, в которой всё обоюдно и счастливо. Можно сказать, что счастье быть с кем-то не для неё. Да, и кто захочет быть счастлив с ней? Ей тридцать. Она даже не знает, точнее не помнит, какого это жить нормально, но очень хочет начать заново. Не одной погружаться, а с кем-то. Чтобы доказать Сашке, себе, всему миру, что она не совсем потеряна, что может и хочет жить. Как бы это сложно не было.
Трудно было представить, кем она была бы, если не событие, сломавшее её прежнюю жизнь. Стала бы звездой отечественного балета? Заслужила бы мировое признание? А возможно скатилась бы в яму, которую так модно сейчас называть "творческим кризисом". Никто не сможет дать ей стопроцентную гарантию, что её жизнь была бы самой прекрасной на свете. Может ей готовилось ещё более худшая участь. С её прежними замашками она не смогла бы стать верной женой, ждущей мужа после работы в заляпанном переднике, и с горячим ужином. Нет. Это не её история. Она росла в танцевальном зале, каждый день, мучая свой организм голодом, растягивая связки и сухожилия. Не однократно допуская переломы, вывихи, не до конца восстановившись, на сильных обезболивающих в очередной раз выступала в новой постановке, в которой готова была сама из себя выпрыгнуть, дабы показать свой талант. Кураж, адреналин, первые аплодисменты, а потом судороги ночью, голодные обмороки, головокружения. Расшатанная нервная система после очередных жёстких слов преподавателя о собственном весе и новая диета с ещё более строгими условиями. Это были обычные явления в её окружении, на них никто не обращал внимания, как и на многочисленные подлянки, подставы и ссоры среди учеников. Пропавшие, испорченные пуанты, мокрая одежда, подножки, толкания… Кому нужно разбираться в отношениях друг с другом у малолеток? Главный девиз "Идти в зал и работать!", наплевав на уязвлённую гордость, рваный купальник и слёзы на глазах. Вера до сих пор это помнила, как будто всё было вчера. Нет. И ещё раз нет. Она не та, с которой можно встретить старость.
В клубе было проще. Ни кто не орёт, ни шлёпает до синяков по ногам, рукам и бёдрам, не нужно изнурять себя диетами. Только травмы, полученные тогда, четырнадцать лет назад, ощущались сейчас, и невозможно было от них избавиться. Никуда от них не деться. Только научиться с ними жить, и не обращать внимания. Поэтому и была против занятий дочери фигурным катанием. Спорт не менее опасен, чем танцы. А Сашка маленькая, нежная, с огромными голубыми глазами, в которых Вера не хотела видеть слёзы от боли. Уговорила тётя Дуся, она же записала её на тренировки, она же купила коньки и заплатила за посещения в секции. Через несколько лет она умерла, а Сашка до сих пор на льду. Красивая, быстрая, уверенная, но с чувством меры в своём увлечении. Не стремится прыгать выше головы, попадать в различные конкурсы, как многие её знакомые. У неё есть грамоты, дипломы, кубки и несколько медалей, но самое главное сохранённое здоровье. Саша занималась для себя, а не для кого-то. Это Веру успокаивало.
Женщина сама не заметила на безоблачном небе, появились первые звёзды, как ночь опустилась на город и забралась в квартиру через распахнутые окна. Вера поднялась с дивана, выключив телевизор, позволяя комнате окончательно погрузиться во мрак. Осторожно отправилась на кухню, еле сдерживаясь от желания позвонить ему, спросить как дела, и попросить вернуться домой. Ей его не хватало рядом. Приходилось занимать себя другими делами, чтобы не думать о нём. Замесить тесто на блины, заварить чай, а потом, немного подумав, решиться на пирог с вареньем. Вера просто не знала, куда себя деть. Старалась не смотреть в окно, не вглядываться сквозь темноту в подъезжающую машину или замирать посреди кухни с глупыми мечтами в мыслях и быстро бьющимся сердцем. Старалась, но самой себе проигрывала. Она не слышала саму себя, ни свои прежние убеждения. Она просто хотела почувствовать присутствие другого человека рядом.
Упёрлась руками о столешницу, опустила голову, прикрыв глаза, тихо вздохнула. Нужно остановиться на несколько секунд. Перевести дыхание. Перестать надеяться. Нужно просто ждать. Спокойно и без лишнего. И она дождётся, если не всего чего ей хотелось, но хотя бы маленькую частичку.
Шаги, раздавшиеся за спиной, заставили взволнованно замереть, резко обернуться и расплыться в ответной улыбке.
– Привет, – мужчина подошёл, заглянув ей за спину на настенные часы. – Чего не спим?
– Ждём, – она положила ладони на широкие плечи и шагнула ближе, привычно утонув в серых глазах. – И готовим. Блины уже на тарелке, а пирог на подходе. С чего начнёшь?
– С тебя, милая, – усмехнулся Костя и наклонился, почти касаясь своими губами её. – А потом уже всё остальное.
Глава двадцать третья
Она была не готова к этой встречи. Ни сегодня, ни завтра или ещё когда-нибудь в ближайшее время. Тем более, здесь, в обычном супермаркете, утром. Она просто не верила своим глазам или просто не хотела его видеть, желая пройти мимо как любой другой покупатель.
Вера торопливо вышла на улицу, стараясь не оглядываться, и выглядеть более менее спокойней. Было глупо так опасаться человека, с которым спала и работала уже несколько лет, но тревога в сердце, поселившаяся с раннего ухода Кости на работу, не отпускала. Давила изнутри, заставляла учащённо биться пульс и затаивать дыхания. Кузнецова боялась. Боялась, что именно Назаров сможет вернуть её с небес на землю в последний день их с Костей договора. От понимания этого становилось ещё хуже. Но, она ничего не могла поделать. Поэтому и убегала сейчас, лихорадочно думая, что делать дальше.
Марат её заметил. Не мог не заметить, когда они почти столкнулись лицом к лицу. В последний момент она сумела свернуть за соседний стеллаж, но надеяться на лучшее с ним не получалось. Это Назаров. Это человек, который хрен знает, сколько лет, зарабатывает на желаниях и похоти других людей. Он ведь не зря звонил тогда, и Алёнка не просто так звонила. Что-то случилось, во что она, наверняка, не захочет вникать и более того, она не хочет возвращаться обратно, хотя это неминуемо при любом раскладе. Ей нужно будет уволиться, несмотря на то, как закончится этот день. Только женщина не была уверенна, что её отпустят так просто. Она проработала там слишком долго, чтобы уйти с чистой совестью. Она знала о людях, которые продают наркотики среди толпы, слышала о некоторых сделках, заключаемых среди дыма от сигарет и запаха алкоголя. Вера прекрасно знала, сколько махинаций проводит сам Назаров, точно столько же знала и Алёнка. Иногда Марат рассказывал о своих делах сам, иногда случайно увиденное или услышанное складывалось в единый пазл, и большей информации не требовалось, чтобы понять.
Он не был тем человеком, которого стоит бояться открыто. Нет… Его опасаешься глубоко внутри, где есть понимание того, что за широкими и красивыми улыбками, стоит другой человек, более умный и расчётливый. Он любит деньги, любит красиво жить, любит ту власть, которой обладает сейчас.
Вера прекрасно понимала, кто помог собрать на неё досье Косте. Если не всё, то многое Орлову предоставил Марат и его слова с ужимками… Костя определённо не оставил его без кругленькой суммы на руках.
Вера не хотела возвращаться назад. До слёз на глазах не хотела. Она привыкла к Косте, к его квартире, вообще к его жизни. Она не хотела с НИМ расставаться. Не знала, как сможет вернуться обратно, если он смог показать ей совершенно другую жизнь. Подарил обычное счастье, о котором она знала, читала, но никогда особо не чувствовала.
Она просто не хотела и не могла без него. Словно была рядом с ним не один месяц, а уже несколько лет. И Вера уже устала напоминать себе о действительности, о реальной жизни, в которой, возможно, у Кости больше не найдётся для неё места. И она вряд ли сможет забыть его когда-нибудь. Вырвать из сердца и души уже точно не возможно. Она всегда будет помнить его прикосновения, слова и взгляды. Орлов за эти дни дал ей в гораздо больше, чем Назаров за несколько лет знакомства. Кузнецова не помнила, когда в последний раз просыпалась от очередного кошмара или вздрагивала от малейшего шороха. Он приучил её к себе, заставил поверить. Она вряд ли сможет после встречи с ним жить, как прежде. Это было просто нереально. И ведь почти ничего не изменилось после их знакомства. Он был всё тем же мужчиной, о котором она почти ничего не знала, но не думая, бросилась в объятия, стоило ему проявить хоть немного понимания. И всё было бы хорошо живи они в другом мире, где все мечты сбываются, а желания исполняются. В реальности всё складывалось гораздо хуже.
– Царь велит достать Жар-птицу в государскую светлицу, – насмешливо раздалось за спиной, заставляя женщину сбиться с шага и остановиться.
Продолжать двигаться дальше, уже не было смысла. И надеяться, что их встреча пройдёт быстро тоже.
Прикрыла глаза, собирая себя прежнюю по кусочкам. Ему нельзя видеть её такой, какой она стала только для Кости. Только он вправе касаться её пространства, и никто больше. Она не допустит других мужчин рядом с собой, пусть даже на несколько мгновений.
– Здравствуй, Марат, – проговорила спокойно, не оборачиваясь, не желая видеть его в своей жизни.
– Здравствуй-здравствуй, моя дорогая Вера, – Назаров подошёл ближе настолько, что она видела его боковым зрением, смотря прямо перед собой.
Чужая ладонь опустилась на талию и вдавила в мужское тело, не совсем задумывась, хочет ли женщина этого или нет. Вера не хотела, но вырваться или хотя бы отойти на несколько шагов, не выходило. Дружеское объятие в несколько секунд переросло в стальной захват, с которым ей одной не справится.
– Как твои дела?
Пришлось сглотнуть комок в горле, перед тем как ответить, и постараться более тщательней игнорировать его прикосновения.
– Замечательно, – она не поинтересовалась в ответ, просто продолжала стоять, мечтая, чтобы это поскорее закончилось.
– А про мои дела узнать не хочешь? – Марат наклонился ближе, внимательно следя за выражением её лица. – Всё-таки зря я отдал тебя Ферзю, – продолжил мужчина, не дожидаясь ответа. – Ты забыла об элементарном проявлении уважения. Ай-яй-яй, Вера, как нехорошо…
Женщина сглотнула противный комок в горле, сжала ладони в кулак, вонзая ногти в кожу, не давая себе возможности начать паниковать. Ей было не приятно ощущать его, на столько близко рядом с собой. Он не являлся человеком, которого она, вообще, хотела бы видеть сегодня или в ближайшее время.
– Как у тебя дела? – спросила, а у самой закипело внутри от негодования.
Вера не хотела вновь вспоминать то, что чувствовала с ним. Точнее, вообще, ничего. Она не желала погружаться в равнодушие, которым всегда умела пользоваться, как непробиваемой стеной.
– Будут ещё лучше, когда ты вернёшься в клуб сегодня вечером…
– Нет, – ответила резко, перебив, не дослушав окончания его слов.
Попыталась дёрнуться, но оказалась ещё крепче прижатой к мужской груди. Это были не те объятия, о которых она мечтала. И не те слова, которые хотела услышать. Назаров был, вообще, не тем человеком.
– Да, – Марат чуть сильнее сжал пальцы на её коже, оставляя красные пятна. – Ты мне должна за этот упущенный месяц, Вера.
– Ничего я тебе не должна. У меня отпуск. И, вообще, я увольняюсь.
– Боже, Вера, какой нахр*н отпуск? Какое увольнение? Ты сама себя слышишь? – мужчина рассмеялся. – Отправить тебя в отпуск решил Орлов, а не я. Именно поэтому ты мне должна ещё месяц работы в клубе, чтобы покрыть собой расходы.
Назаров тщательно выделял слова, словно опасаясь, что она не поймёт или не услышит. Он был доволен собой, своим тоном и интонацией. Перед ней стоял именно тот мужчина, которого она, наверное, не сможет забыть ещё долго. Это не сон и не мираж. И он, действительно, не хочет её отпускать.
Тихий вздох вырвался из плотно сжатых губ. Вера не знала, как долго сможет продержаться в таком состоянии, но старалась сдержать панику, бурлящую внутри.
– И, да. Ты не уволишься. Я, – он свободной рукой, жёстко обхватив подбородок, заставил посмотреть на себя. – Тебя. Не уволю. Ясно?
Тёмно-карие глаза вместо привычных серых.
– А если я не выйду сегодня, что ты мне сделаешь? – Вера говорила тихо, спокойно, уверенно. – Снова угрожать станешь? Марат, я ведь тебе ещё в прошлый раз сказала обо всём. Я ведь не шучу, – женщина внимательно смотрела в почти чёрные глаза, в которых медленно сменялись эмоции. – Ты должен это понимать.
***
Антон сначала даже не обратил внимания на парочку, стоящую посреди тротуара. Почти проехал мимо, но резко затормозил, когда понял, чья фигура стоит в объятиях другого мужика. Это был сто процентов не Костя, который с раннего утра не выходит из кабинета, но то, что светловолосой женщиной была именно Вера, мужчина был уверен.
И ладно бы, она обнимала в ответ, Антон знал, что сегодня последний день их договора и было бы вполне ожидаемо увидеть её с кем-то ещё, но точно не в такой позе и напряжением, которое ясно виделось между ними.
Вышел из машины, параллельно думая, позвонить брату или нет, заметив, как женщина предприняла очередную попытку вырваться.
– Я тебя не уволю, ясно?
Антон даже был не удивлён, когда узнал Назарова, прижимающего Веру к себе. Эта тварь вела себя слишком уверенно, и он, наверняка, забыл, о чём предупреждал его Ферзь.
– Я тоже шутить и предупреждать второй раз не стану, – спокойно проговорил Орлов-младший, приблизившись к ним со спины. – Руки убрал.
Назаров не ожидал, ослабил хватку, чем сразу же воспользовалась Вера, резко шагнув назад.
– Бл*, Орлов, ты весь в своего брата. Попозже подойти не мог? – Марат с ленивым выражением лица, повернулся к Антону. – Не видишь, что у нас разговор?
– Пойдём со мной поболтаем, общительный ты наш, – усмехнулся мужчина и, взглянув на женщину, коротко бросил. – Иди домой, Вер.
***
Медленно сползла по двери на пол, пытаясь удержать бьющуюся дрожь во всём теле. Её словно лихорадило. И Вера почти не помнила, как добралась до квартиры. Ноги плохо слушались. Она почти не чувствовала кончики пальцев.
Прижала дрожащую руку к лицу и попыталась вздохнуть. Только не получалось. Вместо полноценного глотка воздуха – рваные вдохи и выдохи.
Она даже не слышала шаги. Поняла, что есть кто-то рядом с ней, когда заметила движения в стороне.
Вера не могла ничего сказать, разглядев сквозь пелену паники родное до боли лицо. Она, наверное, именно в эту секунду поняла, что всё. Конец. По его взгляду, когда Костя опустился на корточки напротив. Это был тот самый Орлов Константин Андреевич, пришедший в клуб с предложением, от которого она не смогла отказаться и вот к чему это привело…
Она чувствовала, что ей словно кто-то перекрывает дыхание. Как стальной взгляд вонзается ей в сердце, успешно заменяя острый нож.
Вера не знала, что сказать или просто не могла… Она не понимала себя. Не понимала почему он, молча смотрит, продолжая её агонию. Ей хотелось прекратить всё это и одновременно, чтобы он не переставал молчать. Она не хотела это слышать. Не хотела это видеть. Она не хотела его терять!
Закрыла лицо ладонями, едва сдерживая истерику. Её трясло. Внутри взрывались вулканы боли, лавой тревожа почти зажившие раны.
Костя вскрывал её по живому, без наркоза, выбивая остатки кислорода из лёгких, сжигая своим взглядом никчёмные остатки.
Знала. Она ведь знала, к чему это приведёт. Почему не подготовилась? Почему не выстроила новую стену, без которой было так больно?
Ей хотелось задохнуться. Не чувствовать. Исчезнуть.
Хотелось закричать. Сорвать горло. Разбить руки в кровь.
Отняла ладони от лица, пытаясь вздохнуть. Вновь не вышло. Кислород смешался с ним, с его запахом, его настроением, которое за несколько секунд заполнило до отказа прихожую.
Она разбивалась. Вера Кузнецова разбивалась о собственные мечты и надежды.
Вновь зажмурилась, когда Костя попытался что-то сказать, так привычно прищурившись, что у неё сжалось в комок сердце.
До невыносимой боли хотелось им дышать. Лишь им задохнуться. Только не имела на это уже права. Даже смотреть… Она. Ему. Чужая. Сейчас. В эти секунды. Никто. Он не должен на неё вообще так смотреть. Он не должен объясняться и разъяснять. Он ей ничего не должен.
Прикусила внутреннюю сторону щеки и открыла глаза. Встретилась со знакомым серым взглядом. Её больше не существовало. Зачем Костя так смотрел? Её больше нет.
– Ты собираешься возвращаться к Назарову? – его голос всё тот же, только теперь действует на неё ещё сильнее, чем прежде.
И она не знает, что ответить. Она не понимает происходящего. Она лишь пожимает плечами.
– Понятно, – сквозь зубы выдыхает он, встаёт в полный рост, смотрит сверху вниз. – Я пришлю водителя. У тебя будет время собраться, – бросает взгляд на наручные часы. – Деньги на кухне. Сумма больше той, чем обговаривалась. Попробуй только не возьми. Не играй в мать Терезу.
Вера не слышит. Не желает его слышать и понимать. Она его просто теряет. С каждым сказанным словом.
Она не предпринимает попытки встать, когда приходит осознание, что Косте нужно уйти. У него работа. Его ждут в офисе. Отползает в сторону. Прислоняется к стене, продолжая смотреть на него, продлевая последние секунды боли и ждёт хлопка закрывшейся двери, который будет означать настоящий ад, в котором она будет одна. Без него. С чёрной дырой вместо души.
