Текст книги "Катюша"

Автор книги: Марина Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Сан Саныч, что случилось?

– Зубы болят, – буркнул Селиванов, не замедляя шага и не поворачивая головы, и Колокольчиков замолчал, поняв, что разговора не будет.

“Надо вести себя естественнее, – подумал майор. – Колокольчиков не первый год замужем и уже начинает что-то чувствовать. Если я буду продолжать дергаться, как эпилептик, он перестанет чувствовать и начнет догадываться, а тогда Алевтине конец... да и мне тоже”.

Молча они подошли к переднему автомобилю. Задняя дверца распахнулась им навстречу, и они по очереди влезли в прокуренный салон, где уже сидело трое плечистых парней в камуфляже без знаков различия – ни дать ни взять, компания рыболовов, собравшаяся за город. С ними никто не поздоровался. Автомобиль резко взял с места и влился в транспортный поток, двигаясь быстро, но умудряясь при этом скрупулезно соблюдать правила и следовать указаниям бесчисленных знаков, от которых рябило в глазах. Обернувшись, майор без труда обнаружил вторую машину – она мертво висела у них “на хвосте”, соблюдая железную дистанцию в три метра и в точности повторяя каждый их маневр. “Спецназ, – подумал майор. – Профессионалы. Этих не заботят тонкости протокола. Боевые роботы, идеальные солдаты... Убийцы. Просто профессиональные убийцы. Убийцы едут ловить убийц... Какое там – ловить! Тот, кого они поймают, может считать, что ему повезло – в зоне все-таки лучше, чем на том свете. Да, майор, подполковником тебе теперь наверняка не стать”.

К неудовольствию майора Селиванова на место они прибыли быстро. Водитель оглянулся на Колокольчикова, тот кивнул, и машина замерла у края тротуара. Второй “жигуленок” проехал дальше, развернулся и остановился наискосок от первого на противоположной стороне улицы. По-прежнему молча колокольчиковские знакомые завозились, полезли под сиденья и вдруг оказались при оружии. Увидев автоматы, майор прикрыл глаза и так, сквозь полузакрытые веки, стал смотреть на улицу. Теперь он уже ничего не ощущал, кроме тошного желания, чтобы все это поскорее кончилось – хоть как-нибудь. Перед подъездом, в котором жила Сквррцова, уныло топталась женская фигура в кожаной куртке. Введенный в заблуждение кофром, майор решил было, что это Катя, но девица у подъезда была выше, шире в бедрах и выкрашена в стандартный платиновый цвет. Лица на таком расстоянии Селиванов разглядеть не мог. “Какая-то дура приблудная, – безучастно подумал майор. – Убрать бы ее оттуда, подстрелят ведь курицу...” Он посмотрел на часы, сделал движение к дверце и снова откинулся на спинку сиденья. “Поздно, поздно, они могут подъехать в любой момент, и потом, какого черта? Снявши голову, по волосам не плачут. Привыкай, бывший майор... Как там было сказано? Нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца... Вот-вот, именно так.

Еще он успел подумать, что под этой облупленной шестнадцатиэтажкой, наверное, залегает какая-то крупная геомагнитная аномалия, или как ее там... геопатогенная зона, что ли... в общем, та самая белиберда, про которую в последнее время взяли моду с умным видом говорить по телевизору. Раньше такие места называли заколдованными. За какую-то несчастную неделю из этого вот подъезда уже вывезли два трупа и одного мента, который выжил только потому, что у него оказался череп повышенной прочности. И это, похоже, еще не все...

Додумать свою мысль до конца он не успел, потому что из поперечного проезда вдруг с ревом вылетел огромный “джип” и затормозил возле той самой курицы с тяжелым кофром. по-прежнему маявшейся у края тротуара. “Началось”, – подумал майор, а его одетые в камуфляж спутники уже были снаружи, и забинтованный Колокольчиков тоже уже был снаружи, выдирая из под мышки свой таинственным образом возвращенный пистолет, и только майор Селиванов все никак не мог заставить себя двинуться с места. Ему казалось, что он целую вечность борется с тошнотворной слабостью, разливавшейся по всему телу от сердца, на самом же деле с того момента, как он увидел выскочивший из переулка “джип”, прошло не больше секунды, когда он тоже выбросил свое непослушное тело из провонявшего табачным дымом салона “Жигулей”, наводя пистолет куда-то в пространство и нечленораздельно крича и помня, все время помня о том, в чем заключается его задача.

Скрытая от его глаз корпусом “джипа” девица с кофром завизжала так, словно с нее живьем снимали кожу, и, удивительное дело! – вырвалась-таки и даже успела пробежать несколько шагов на подворачивающихся высоченных каблуках, но тут из-за “джипа” негромко хлопнуло, девица замерла на месте, картинно выгнув спину и привстав на цыпочки, ремень кофра соскользнул с ее плеча, и кофр тяжело шлепнулся в лужу; потом там хлопнуло еще раз. Звук был какой-то совсем мирный, словно кто-то выбивал пыль из ковра. Ее швырнуло вперед, лицом на корявый мокрый асфальт, и немедленно загрохотал автомат, автоматчик не жалел патронов, и рядом застучал другой, по асфальту запрыгали горячие гильзы, и “джип” взорвался осколками стекла, тяжело проседая на простреленных шинах. Из-за “джипа” тоже начали стрелять, где-то со звоном обрушилось оконное стекло, а в воздухе засвистело и заныло, и майор тоже дважды выстрелил по джипу и чуть было не пропустил из-за этого Катю, но все же успел заметить, как приоткрылась дверь подъезда, и оттуда тенью выскользнула та, из-за кого майор уже считал себя покойником.

Селиванов поднял пистолет и, пригибаясь, бросился вперед.

Выскользнув из подъезда, Катя сразу увидела Толоконникову. Толоконникова лежала, некрасиво разбросав свои великолепные ноги в дорогих супермодных сапожках, подаренных незабвенным другом Витюшей, а поодаль валялся в грязи дорогой кофр из импортной телячьей кожи. Она лежала лицом вниз, широко раскинув руки с безупречными ногтями, и было совершенно очевидно, что, падая, она вдребезги разбила свое кукольное личико. Она наверняка очень огорчилась бы, узнав, что хоронить ее будут с раздавленным носом и без передних зубов, но теперь-то ей, конечно, на это было наплевать. Катин план сработал едва ли не лучше, чем она ожидала – банкировы болваны, никогда не видевшие ее в лицо, конечно же, не успели ни в чем разобраться и сыграли по ее сценарию, а теперь, когда в игру вступили автоматчики из “Жигулей”, надо думать, уже и не успеют. Один из них уже валялся на проезжей части с простреленной головой, все еще сжимая в мертвой руке коротенький автомат из тех, что Катя не раз видела в голливудских боевиках – кажется, это был израильский “узи”. Веселье кипело вовсю, пули гнусно визжали, рикошетируя от асфальта, и звонко щелкали по облицованной плиткой стене; фигуры в камуфляже двигались короткими перебежками, стягивая кольцо вокруг “джипа” и поливая и без того изрешеченную машину свинцом; и тут Катя заметила, что она, оказывается, уже стремительно скользит вдоль стены, не чувствуя под собой ног, туда, где стоит, неизвестно чего дожидаясь, приземистая и широкая, как бронетранспортер, серебристая “вольво”. Она была уверена, что Банкир там – об этом кричал обострившийся до последнего предела древний инстинкт, заставлявший волосатых предков убивать, чтобы не быть убитыми. Словно со стороны она увидела в своей все еще забинтованной руке вороненый “вальтер” и на бегу оттянула назад ствол, посылая патрон в патронник, и даже услышала сквозь оглушительный грохот и лязг скользящий щелчок затвора. И когда водитель “вольво”, наконец, вышел из ступора и начал подавать машину назад, она стремительно вскинула пистолет и плавно спустила курок, почти не целясь, но точно зная, что попадет, просто не может не попасть; и пуля действительно нашла цель так точно, словно Катя положила ее рукой, и Спиннинг, выпустив руль, захрипел и забился на переднем сиденье, зажимая ладонями простреленное горло и беспорядочно молотя по педалям судорожно дергающимися в предсмертных конвульсиях ногами. Машина дважды содрогнулась и заглохла, а Катя бежала к ней, раз за разом нажимая на спусковой крючок. Широкий лобовик “вольво” покрылся сплошной сеткой мелких трещин, стал непрозрачным и вывалился вовнутрь, и оттуда, из темной, пахнущей дорогой кожей и вирджинским табаком утробы, сверкнула бледная вспышка ответного выстрела, и что-то грубо и сильно рвануло Катину куртку на плече. Она выстрелила снова, но вместо выстрела раздался лишь сухой щелчок, и она нырнула за дерево, вынимая из кармана запасную обойму. Какое счастье, что у запасливого Колокольчикова нашлась запасная обойма!

Она сменила обойму двумя точными движениями, словно всю жизнь только тем и занималась, что перезаряжала пистолеты под прицельным огнем, и тут в дерево совсем рядом с ее головой тупо ударила пуля. Стреляли сзади, и Катя, обернувшись, увидела бегущего следом за ней Селиванова в смешной шляпе и с пистолетом в руке. “Мазила, – подумала она, даже не успев испугаться, – мент криворукий, ты же меня чуть на тот свет не отправил. Ну что за мужики пошли!”

Все это заняло не более двух секунд, и когда Катя, низко пригнувшись, стремительно выскочила из своего укрытия, бородатый телохранитель Банкира еще не успел до конца вытолкнуть труп водителя из машины. Это была, хоть и вполне понятная, но ошибка – прежде ему следовало бы попытаться покончить с Катей, но его предки явно были не волками, а шакалами – он попытался спасти свою шкуру, покинув поле боя, но убитый водитель застрял за рулем, зацепившись за что-то растопыренными конечностями, и Катя добежала и застрелила бородатого почти в упор. Банкир был там. Этот хитрый и хищный жирный боров, видимо, никак не мог поверить в происходящее, и его огромный черный пистолет поднялся слишком поздно – дуло Катиного “вальтера” уже смотрело прямо в его посеревшую от животного страха физиономию.

– Банкир? – немного задыхаясь от быстрого бега, спросила Катя, и боров на заднем сиденье машинально кивнул. – Надо поговорить. У меня есть для вас кое-что интересное.

Позади все еще стреляли, хотя огонь явно шел на убыль.

Выволакивая из кабины труп водителя, Катя мимолетно удивилась, почему это ее до сих пор не догнал бежавший следом Селиванов, но оглядываться, чтобы выяснить это, было некогда.

А майор Селиванов в это время стоял на коленях посреди улицы, нелепо вывернув ступни пятками наружу, так что все желающие могли убедиться в том, что каблуки у него стоптаны почти до основания. “Макаров” валялся на асфальте рядом с ним, а его смешная шляпа, пьяно вихляясь, все еще катилась, описывая широкую дугу. Ударившись о бордюр, она остановилась и упала кверху дном, показывая серому небу пропитанную потом подкладку. Майор медленно клонился вперед, силясь побороть притяжение земли и уже понимая, что это ему не удастся, потому что он умирал и знал это. К нему со всех ног бежал Колокольчиков, и размотавшаяся марлевая чалма трепетала позади него, как боевой вымпел на корме фрегата. На бегу Колокольчиков автоматически засек лоджию, над которой еще колыхалось, медленно рассасываясь в сыром плотном воздухе, непривычно большое облако голубоватого дыма, и выстрелил туда. Жалобно дзынькнула разбитая его пулей форточка. Больше с лоджии не стреляли, и старший лейтенант на время забыл о ней, торопясь к Селиванову.

Он поспел как раз вовремя, чтобы подхватить майора, проигравшего битву с земным притяжением. Матерчатая куртка на спине Селиванова была изодрана в клочья и насквозь пропитана кровью. “Дробовик, – понял Колокольчиков и, приглядевшись, уточнил: – картечью. Он зачем-то попытался приподняться, держа майора под мышки, но тот тяжело мотнул головой и едва слышно прошептал:

– Дурак... положи. Слушай. Прудников... по телефону... жена... Алька... убить Скворцову. Ты... прости, Колокольчиков. Смешная у тебя... фамилия.

Он трудно закашлялся, с головы до ног забрызгав Колокольчикова кровью. Колокольчиков аккуратно положил его на осклизлый асфальт. Размотавшийся бинт съехал ему на правый глаз, и он раздраженно, в три рывка содрал его с головы и отбросил в сторону. Он сделал это быстро, но Селиванов уже умер. Он лежал так, как положил его старший лейтенант, странно удлинившийся, задрав к небу синий от щетины подбородок, густо перепачканный неожиданно яркой, словно бутафорской кровью. Колокольчиков снова посмотрел наверх, где над лоджией третьего этажа уже окончательно рассеялось облачко голубоватого дыма, и искренне понадеялся, что ущерб, причиненный им неизвестному стрелку, ограничился только выбитой форточкой.

Он посмотрел вдоль улицы и увидел, как неумело, рывками, разворачивается на узкой проезжей части огромный серебристый “вольво” с выбитым ветровым стеклом. Краем сознания он отметил, что стрельба позади окончательно стихла – с бандой Банкира было покончено раз и навсегда. Он закрыл майору глаза и медленно поднялся, не сводя глаз с “вольво”, который наконец развернулся, со скрежетом проехавшись правым крылом по высокому бордюру, и медленно двинулся вниз по улице, пьяно шарахаясь из стороны в сторону – водитель либо был ранен, либо совсем не умел водить машину.

– Линяем, Колокол! – прокричал сзади знакомый голос.

Точно так же он кричал там, среди неправдоподобно красивых гор, неразличимых за густым черным дымом, поднимавшимся над весело полыхающими складами ГСМ. Помнится, тогда Колокольчиков не имел ничего против того, чтобы слинять, и они побежали, изредка оборачиваясь и выпуская с колена короткую очередь. Но сейчас он только махнул рукой, и его не стали звать во второй раз: так уж у них было заведено, так уж было принято, что выбор не обсуждался, потому что в бою не до дискуссий, тем более, что все, кто мог и хотел стрелять в него, лежали на исклеванном пулями асфальте и ничего уже больше не могли и не хотели. И он побежал, но не назад, а вперед, слыша, как синхронно взревели позади изношенные движки стареньких “жигулят” и завизжали на вираже лысые покрышки. Он бежал, не вполне соображая, что делает, зная только, что упустить медленно удаляющуюся машину не имеет права и видя, что все-таки упускает, потому что водитель, сам или по чьей-то подсказке, уже ухитрился с хрустом и скрежетом воткнуть вторую передачу и вот-вот должен был нащупать третью. И он не раздумывал ни секунды, когда заметил у обочины неторопливо слезающего с огромного звероподобного “кавасаки” байкера, сплошь затянутого в черную лоснящуюся кожу. Не тратя времени на разговоры, он смахнул этого “ангела ада на колесах” в сторону, как кучку старых газет, “кавасаки” взревел и едва не выпрыгнул из-под него: Колокольчиков сто лет не водил мотоцикл, а такой мощный попался ему впервые в жизни.

...Когда поле боя очистилось, и рев мотоциклетного двигателя замер вдали, Алеша Степанцов поднялся из-за бетонного парапета лоджии и вернулся в комнату, ни разу не взглянув вниз – он чувствовал, что сегодняшних впечатлений ему хватит на три жизни вперед. Его очень беспокоило то, что Катя, которой он всегда искренне симпатизировал, похоже, влипла в какую-то ужасную историю – вся эта кровавая кутерьма явно каким-то образом вращалась вокруг нее. Алеша вспомнил, как она отодвинула чашку, не успев даже пригубить, и каким-то чужим голосом сказала: “Время”. А потом уронила пистолет. Алеша вздохнул. Компас все-таки помог, подумал он. По крайней мере, она до сих пор жива.

Внизу истошно закричала сирена подъехавшей милицейской машины. Алеша снова вздохнул и несильно вздрогнул, вспомнив об охотничьем ружье Степанцева-старшего, которое до сих пор держал в руке. Сейчас они начнут искать свидетелей, подумал он, а я торчу тут с ружьем в руке, как монумент героям-партизанам.

Он поставил ружье в шкаф, напомнив себе, что до возвращения отца с гастролей его обязательно надо будет хорошенько вычистить. Из разбитой форточки сильно тянуло сырым холодом. Алеша заткнул дыру диванной подушкой и взял в руки флейту. “В конце концов, все преходяще, а искусство вечно”, – подумал он, извлекая из флейты первый, дрожащий и жалобный звук.

...Врач “скорой помощи” разогнулся и повернул к капитану усталое худое лицо с запавшими щеками. С его нижней губы свисала прилипшая незакуренная сигарета, о которой добрый доктор Айболит, похоже, напрочь позабыл.

– Мне тут делать нечего, – бесцветным голосом сказал он. – Вам надо было звонить не в “скорую”, а в бюро ритуальных услуг. Или в трансагентство. И чтобы прислали грузчиков, которые покрепче. Это же надо, сколько накрошили... Разборка, что ли?

– Похоже, – вздохнул капитан, без особой необходимости поправляя портупею и окидывая взглядом панораму недавнего побоища.

В лоджиях уже замаячили бледные пятна лиц – зеваки осмелели и спешили насладиться невиданным зрелищем. “Зато свидетелей будет, хоть отбавляй, подумал капитан, – и каждый станет излагать свою версию происшествия, не имеющую, как правило, ничего общего с реальным ходом событий. И уж потом, потом, потом из всего этого навоза сложится более или менее достоверная картина имевшей место бойни. Я из говна леплю слона... Тьфу ты, дрянь какая!..”

Бухая тяжелыми ботинками, подбежал сержант. Недовольно покосившись на врача, он доложил:

– Анатольевич, один наш.

– Какой наш? – поднял брови капитан.

– Майор из угрозыска. Селиванов фамилия. Вся спина в клочья. Похоже, картечью.

– Картечью, картечью, – вспомнив, подтвердил Айболит. – Это я вам безо всякого вскрытия авторитетно заявляю.

– Дурак он, что ли – в разборку соваться? – не скрывая раздражения, спросил капитан. – Больше всех ему хотелось, или как? Есть же еще чокнутые на Руси – за нашу зарплату головой рисковать. Не понимаю.

– Умом Россию не понять, – сказал Айболит. Спохватившись, он зашарил по карманам халата, отыскивая спички. Капитан дал ему прикурить и закурил сам. – Слушай, боец невидимого фронта, – продолжал доктор, жадно затягиваясь и некрасиво выпуская дым из широко открытого рта, – это дело надо того... ты как считаешь?

– Я на службе, – сердито отводя взгляд, буркнул капитан.

– Ну и что? – пожал плечами под белым халатом Айболит.

Капитан заметил, что весь перед халата у него испачкан кровью, и снова отвернулся.

– Я тоже на службе.

– В самом деле – ну и что? – повторил капитан и махнул рукой. – Давай свой очищенный...

Они залезли в задний отсек машины “скорой помощи” и стали пить медицинский спирт из одной мензурки, наблюдая, как в кузов подъехавшей труповозки загружают продолговатые черные свертки.

Глава 15

– Быстрее гони, сучка, – процедил с заднего сиденья Банкир. – Если прихватят, обоим абзац.

– На тот свет торопишься? – отворачивая лицо от встречного ветра, спросила Катя. В зеркальце заднего вида она видела висевшего на хвосте мотоциклиста и очень надеялась, что у Колокольчикова хватит ума отстать или хотя бы не испортить дело своим непрошенным вмешательством. – Я третий раз за рулем.

– Сука, – взвыл Банкир, раскачиваясь на заднем сиденье, как от сильной зубной боли. – Сука рваная, позорная, подстилка грошовая, что ж ты, падла, делаешь?

– Заткни свою вонючую пасть, – бешено прошипела Катя, оборачиваясь к нему всем телом. – Пристрелю, как собаку.

– На дорогу смотри, падла! – взвизгнул Банкир.

Катя резко повернулась вперед и рванула руль вправо, едва успев уклониться от лобового столкновения с микроавтобусом.

– Блин, – прочувствованно сказала она.

– Пусти меня за руль, – тяжело завозившись на сиденье, потребовал Банкир.

– Некогда, дядя, – отрезала она. – Придется потерпеть.

Дурак Колокольчиков все не отставал, а гнать по-настоящему Катя боялась, тем более, что, судя по виду мотоцикла, уйти от него будет совсем не просто. Банкир, наконец, тоже заметил мотоциклиста, но промолчал – видимо, если он и ожидал погони, то совсем не такой. Он-то думает, что это просто ментовская засада, решила Катя. Впрочем, она сама не смогла бы с уверенностью сказать, что же это было: насколько ей было известно, менты, как правило, действуют совсем не так. То, что она видела только что, более всего походило на хладнокровный расстрел, не имевший ничего общего даже с самой жесткой операцией по обезвреживанию банды – во всяком случае, в Катином представлении.

– Тварь, – причитал сзади Банкир, – дешевка... Продалась ментам, гнида, сколько народу загубила...

– А почему бы мне на тебя не настучать? – спросила Катя, с трудом вписываясь в поворот. – Мы что, партнеры?

– Партнеры... Да я скорее сдохну, чем буду с тобой дела иметь, – проворчал Банкир.

– И потом, – продолжала Катя, словно бы и не расслышав последней реплики своего пассажира, – разве эти ребята были похожи на ментов?

Банкир задумался, напряженно вглядываясь в несущуюся навстречу дорогу поверх Катиного плеча.

– Направо поверни, – сказал он, – впереди пост ГАИ. А на ментов они и вправду непохожи. Тогда кто это?

– Сам думай, – посоветовала Катя.

Колокольчиков наконец отстал, сообразив, видимо, кто сидит за рулем и чем это может кончиться.

– Вылезай, – сказала Катя, останавливая машину и перебираясь на соседнее сиденье. – Давай за руль, только без фокусов. Шлепну на месте, как комара.

Банкир охотно переместился за руль – видимо, смерть в автомобильной катастрофе была не в его вкусе.

– Всю машину мне изуродовала, – недовольно пробормотал он, трогаясь с места. – Кончай мне ребусы загадывать. Пришла говорить, так говори толком.

– Толком? – Катя села на сиденье боком и подняла воротник куртки, чтобы хотя бы частично укрыться от сильного встречного ветра, врывавшегося в салон через выбитое стекло. – Можно и толком, и даже по порядку. Это все, насколько я понимаю, началось из-за какого-то кольца...

– Так я и знал, – сказал Банкир. – Ну, Профессор!..

– Видишь, какой ты умный... Тебе, выходит, и рассказывать нечего. Студент выиграл у тебя это кольцо и отнес Прудникову, чтобы тот его оценил. Не знаю уж, что такого нашел в этой побрякушке Профессор, но он предпочел инсценировать собственную смерть, прихватил деньги, наиболее ценные экспонаты из своей коллекции и слинял, подсунув ментам улики, прямо указывающие на Студента. У Студента, однако, оказалось алиби, а тут еще подвернулась я со своим фотоаппаратом и сняла его в тот момент, когда он уже считался мертвым. Тогда, насколько я понимаю, он заплатил тебе за наши – мою и Студента – головы. Думаю, у него были все основания предполагать, что наша сегодняшняя встреча станет для меня последней. Согласись, так бы оно и вышло, если бы я не подставила вместо себя ту кобылу с кофром. Твои идиоты ее шлепнули, и их немедленно начали крошить в капусту... Это не наводит тебя на размышления?

– Ну, пидор, – сказал Банкир, сильнее нажимая на газ.

– Вот-вот, – с готовностью поддакнула Катя. – Сам посуди, ну зачем ты ему теперь? Дело сделано, и теперь ты – единственный человек, который все про него знает. Для ментов он жмурик с почти двухнедельным стажем, а ты, зная, что это не так, мог бы всю жизнь его доить. Да еще, чего доброго, додумался бы до колечка... а ведь ты додумался бы рано или поздно, хоть и дурак. Нанять каких-нибудь залетных для человека с его деньгами – раз плюнуть, сейчас много безработных профи. И ведь ты же наверняка рассказал ему о моем звонке, так ведь?

Банкир в ответ только скрипнул зубами, и Катя поняла, что попала в точку. Похоже, ее блеф удался. Да и было ли это блефом? Возможно, она, как какой-нибудь Жюль Верн, опередила события совсем чуть-чуть, предсказав то, что вот-вот должно было произойти. Во всяком случае, поняла она, с точки зрения Банкира все это выглядит весьма логично. “Спасибо тебе, Толоконникова”, – подумала Катя и незаметно коснулась Алешиного компаса.

Сидя боком, она покосилась назад и краем глаза заметила мелькнувшего в гуще машин позади мотоциклиста на громадном, явно импортном мотоцикле. Голова у него почему-то была не забинтована, но Катя не сомневалась, что это неотвязный Колокольчиков. Оставалось только гадать, что он собирается делать и зачем увязался за ней, но при умелом использовании старлей мог стать пятым тузом в колоде, даже не подозревая об этом.

Неожиданно Катя поняла, что как-то незаметно поднялась, пожалуй, на высочайшую вершину в своей жизни. Все это могло закончиться вполне благополучно, а могло и привести к самым фатальным последствиям, но в любом случае все, что будет происходить или не происходить с ней потом, по остроте и наполненности ощущений вряд ли сравнится с тем, что она переживала сейчас. Она улыбнулась краешками губ, пряча от ветра лицо. “Все будет хорошо, – сказала она себе. – Все будет просто отлично”.

– А, чтоб тебя... – сказал Банкир и резко вывернул руль вправо. Протестующе завизжали покрышки, оставляя на асфальте черные полосы, машину занесло, и она, наскочив задним колесом на бордюр, свернула в боковую улицу. Катя успела заметить впереди сине-белый милицейский “форд” и две фигуры с полосатыми жезлами, топтавшиеся у обочины. Гаишники тоже заметили их, один из них что-то торопливо пробормотал в переносную рацию, и оба поспешно заняли места в машине. “Форд” заулюлюкал, засверкал разноцветными огнями, как летающая тарелка из какого-нибудь спилберговского фильма, и отвалил от обочины, протискиваясь сквозь плотный поток транспорта и пытаясь развернуться.

– Увязались? – спросил Банкир с безнадежной уверенностью в голосе.

– Обязательно, – успокоила его Катя. – Поедем с эскортом, как президент.

– Полоумная, – сказал Банкир. – На что ты рассчитываешь?

– А на тебя, соколик, – сказала Катя. – На кого ж еще?

– Вот сука, – сказал Банкир, закладывая очередной головокружительный вираж, и в его голосе Кате почудилось что-то новое – уж не восхищение ли?

Позади выла сирена, но на разворот у ментов ушла уйма времени, и они здорово отстали. Правда, у них была рация, и теперь вся городская ментовка слетится сюда и оцепит район, в котором была замечена скрывшаяся с места недавней перестрелки машина.

– Хуже нет, чем все эти ротозеи-стукачи, – доверительно сказал Банкир, словно прочитав Катины мысли. – Юные друзья милиции, блин. Зануды.

Он вел машину глухими тихими улочками, засыпанными сбитыми дождем желтыми листьями, петляя и кружа, но неуклонно придерживаясь какого-то определенного направления, совершенно не совпадавшего с тем, в котором они двигались поначалу. Катя крутила головой, пытаясь сориентироваться, но тщетно – в этом районе она была впервые. Завывающие стоны милицейской сирены стихли далеко позади, но во время очередного поворота она заметила промелькнувшего на самой границе видимости мотоциклиста. “Возможно, – подумала она, – это Колокольчиков все еще продолжает свою одинокую погоню. Это ж надо – герой-одиночка в наше время, и кто? Мент, старший лейтенант, которому занавески купить не на что! Тоже мне, Черный Плащ...”

– Эй, – сказала она Банкиру, – красавец, ты куда меня везешь?

– На кудыкину гору, – откликнулся тот, – где живут воры. Сиди и молчи, это тебе не такси.

– Но-но, – сказала ему Катя, демонстрируя пистолет. Это был пистолет Банкира – здоровенный, черный и уродливый, очень страшный и тяжелый и, по всей видимости, очень функциональный. – Видал, что у меня есть?

– Ой, – сказал Банкир с характерной интонацией одесского карманника, – я вас умоляю. Посмотрите на нее: у нее есть пушка! Банкир никогда не видел пушки, так она ему решила показать. Что бы Банкир без нее делал? Так бы и умер дураком, и на том свете ему было бы нечего рассказать. Давай, – продолжал он обычным голосом, – нажми разок из спортивного интереса. Снесет полбашки, это я тебе авторитетно говорю. А потом садись за баранку и езжай к Профессору по своему компасу... Я бы тебе и азимут дал, кабы умел в этой хреновине разбираться.

– Ты что, старый хряк, не веришь, что я могу это сделать? – спросила Катя.

– Почему – не верю? – пожал плечами Банкир. – Это у тебя ловко получается, сам видал. Только живой я тебе сейчас нужнее. Куда ты без меня? Разве что назад, к ментам под крылышко. А там уже и стол, и дом, и протокол... понятые, понимаешь, заждались, прямо извелись все... А?

– Ладно, ладно, – сказала Катя, опуская пистолет. – Что мне теперь – извиниться?

– А и не помешало бы, – сказал Банкир. – Я человек в годах, повидал столько, что тебе, сявка малолетняя, и не снилось...

– Сейчас, – сказала Катя, – только галоши надену. Ты послушай себя, что ты несешь? Это ты, что ли, человек?

– А кто человек? – неожиданно спокойно отреагировал Банкир. – Ты? Или эти недоумки, – он кивнул подбородком куда-то в сторону окна, – которые каждый день, как трамваи по рельсам – туда-сюда, туда-сюда, с работы – на работу, от бабы – к венерологу, из кассы – в магазин, в очередь за колбасой из туалетной бумаги... они, что ли, люди? Ты девка, за неделю народу на тот свет отправила, что твой чеченский снайпер, и ты же передо мной выставляешься – я, мол, человек, а ты бандитская морда... Эх, – вдруг вздохнул он, – выбить бы из тебя дурь, поучить годик-другой, с тобой бы горы можно было свернуть. Я такого мокрушника сроду не видал.

– Рехнулся, что ли? – фыркнула Катя. Ее неприятно укололо то, что Банкир почти слово в слово повторил слова Студента, сказанные, казалось, миллион лет назад, в другую геологическую эпоху.

– Нет, – сказал Банкир, – до настоящего профессионала тебе, конечно, как до Парижа на карачках, но материал отменный. А главное, ты фартовая.

– Какая? – не поняла Катя.

– Везучая, – усмехнувшись, перевел банкир. – Ничего, феню ты бы быстро освоила. В школе, небось, хорошо училась?

– Посредственно, – честно призналась Катя.

Этот разговор начинал ее забавлять – старый упырь, похоже, всерьез решил, что она с ним одного поля ягода, и уже чуть ли не предлагал партнерство в делах. “Ты меня еще замуж позови”, – подумала она с нервным смешком.

Но в следующую секунду ей стало не до смеха, потому что машина миновала низкую арку, пронзавшую толщу старинного дома, и въехала в мрачный проходной двор, ничуть не изменившийся, как видно, с благословенного одна тысяча девятьсот тринадцатого года, и с того же времени медленно, но верно приходивший в упадок. На этом грязно-сером с желтыми разводами и ржавыми потеками фоне сверкающий лаком и тонированным стеклом черный “БМВ” смотрелся так же анахронично, как, скажем, паровоз при дворе Ивана Грозного. Катя непроизвольно отшатнулась, сразу же безошибочно узнав эту машину и в деталях припомнив обстоятельства, при которых она ее видела. Черный “БМВ”, черная полиэтиленовая пленка, кажущаяся черной на бледном лице запекшаяся кровь, деловитые люди в черных пальто, выгружающие из багажника страшный сверток...

Катя гулко переглотнула, судорожно стиснув рукоять пистолета.

– Это правильно, – одобрительно сказал Банкир, заметив ее движение. – Когда он выйдет, стреляй. Постарайся замочить его сразу. – Поймав непонимающий Катин взгляд, он добавил: – Пора рубить хвосты, ясно? Только машину не попорти. И так продуло насквозь, теперь зубы будут неделю болеть.