Текст книги "Самая рыжая в Академии драконов (СИ)"

Автор книги: Марина Ефиминюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Потом она рассказала совершенно удивительную вещь, что вчера Николаса Блайка видели за уличным столиком с некроманткой Тайлер Лачи. Невольно вспомнилось, как он, наплевав на учебные правила, внимательно и пристрастно изучал ее документы… Похоже, Ник действительно подобрал заметную девушку и предложил ей сделку. Если подумать, она именно такая: яркая бунтарка в футболках со смешными надписями и с забавным красным рюкзаком с нечистью.

Понятия не имею, при каких обстоятельствах Лачи умудрилась связать сумку с исчадием Разлома, но выглядело оригинально. На кожаном клапане вращала глазами и щелкала клювом живая совиная морда. Сова требовала еды и изредка выдавала глубокомысленные фразы голосами профессоров.

– Говорят, от Блайка с Лачи искрило и воздух плавился! – между тем сплетничала Оливия. – И Ник на нее так смотрел, что всем захотелось раздеться.

Выходит, у них все взаправду…

– Очень рада за Ника, – вздохнула я. – Одного не понимаю: воздух плавился от них с Лачи, а распутной по-прежнему считают меня.

После занятий он снова не появился в читальном зале. Стол сиротливо пустовал, но никто не решался занять внезапно освободившееся место, хотя многие сидели по двое.

Сиротливо покинутый уголок имени Николаса Блайка поднял настроение. Если Ник нашел настоящую, а не фальшивую девушку, то у меня появился шанс оказаться единственной в верхней строчке рейтинга! По-моему, прекрасное завершение студенческой карьеры.

За подготовку к завтрашнему зачету по алверийскому я взялась с большим энтузиазмом и не сразу поняла, что за моим столом еще кто-то сидит. Обалдев, я повернула голову. Подперев щеку кулаком, Даррел с нахальным видом наблюдал за подготовкой. Некоторое время я ошарашенно разглядывала его лицо, покрытое веснушками. Светлые глаза смеялись.

Только хотела открыть рот, чтобы попросить его отсесть, как он прижал палец к губам призывая меня к молчанию, а потом указал на библиотекаря за стойкой. Мол, не зли строгого смотрителя.

Пришлось притворяться мастерами пантомимы. На безмолвный вопрос, что ему надо, Даррел кивнул в сторону дверей, предлагая выйти. С раздражением я указала на раскрытые учебники по алверийскому и двумя пальцами изобразила на крышке стола шагающего человечка, намекая, что боевику пора маршировать из обители зубрил.

К моему искреннему удивлению, Рэдвин посыл понял: поднялся и вышел из читального зала. Дверь тихо закрылась. Однако не прошло десяти секунд, как лежащий на столе связеон басовито загудел и запрыгал между учебниками. В царящей тишине звук показался неприлично громким. Краснея в цвет алой брошки на груди, я схватила артефакт и быстро раскрыла.

– Староста… – кощунственно громко прозвучал из зеркала голос Даррела.

Я захлопнула крышку и, воровато оглядевшись, напоролась на возмущенный взгляд смотрителя. Артефакт загудел уже в руке. Взрываясь от негодования, я поднялась со своего места и зашагала к дверям. Связеон между тем не умолкал ни на секунду, продолжал беспрерывно жужжать, выдавая с головой нарушителя порядка.

При моем появлении Рэдвин отключил новенький «дракос» и с ухмылкой протянул:

– Добро пожаловать в мир обычных студентов.

– Пришла сказать тебе новость! – выпалила я. – Даррел, завтра не наступило! У нас все еще длится сегодня, и я готовлюсь к зачету по алверийскому.

– Как скажешь, – согласился он и на идеальном алверийском, словно являлся носителем языка, проговорил: – Я задолжал тебе старое платье, Воттер.

– Да забудь ты про платье! – взвилась я.

– Прости? – не переходя на эрганский, с нахальной улыбкой уточнил он. – Я не понимаю, что ты говоришь.

Скрипнув зубами, мысленно я досчитала до пяти и перешла на иностранную речь:

– Ты можешь меня оставить в покое до утра? Чисто по-человечески прошу. Мне надо заниматься, Рэдвин.

– Ты уже занимаешься, – заметил он, не перестав изображать подданного Алверии, соседнего с Эрганом королевства. – Кстати, произношение у тебя так себе. И провинциальный акцент.

– Ну спасибо! – оскорбилась я.

– Да пожалуйста, – хмыкнул он. – Я попросил лучшего некроманта бытового факультета воскресить твое платье. Он согласился. У нас двадцать минут забрать труп и доставить к нему.

Откровенно говоря, Даррел нес какую-то страшную чушь, я ничего не понимала. Слова знакомые, а смысл ускользал. Стояла и с улыбкой идиотки кивала на каждую его фразу.

– Ты ничего не поняла, – заключил он.

– Вообще, – согласилась я.

Наверняка со стороны мы напоминали безнадежных психов, напрочь забывших родной язык. Однако с паршивого дракона, хоть горсть чешуи. Не дает готовиться с учебниками, попрактикуюсь в разговорной речи. Пусть потерпит мой провинциальный акцент.

– Люциана с бытового факультета знаешь? – спросил Рэдвин.

– Нет, – покачала я головой. – Мы не знакомы.

– Но ты о нем слышала?

– Рэдвин, я не сидела последние пять лет в нижней чаше Разлома, – проворчала я на эрганском, но тут же опомнилась и перешла на алверийский: – Конечно, я слышала о Люциане.

О звездном модельере-выпускнике мне рассказали Элла и Кармина из клуба «Умниц». Обе считали этого гения кройки и шитья главным за последние десять лет достоянием бытового факультета и говорили о нем с придыханием. Недавно подружки с восторгом заявили, что их новая соседка Меган Геррос, фееричным появлением в академии наделавшая шуму не меньше пресловутого ревизора, стала музой их ненаглядного дарования.

– Люциан починит тебе платье, – заявил Даррел.

– Слышала, к нему в очередь с сентября записывались, – припомнила я.

– Значит, тебе повезло, староста, потому что тебя он ждет через… – Рэдвин проверил наручные часы. – Уже через пятнадцать минут. И лучше нам не опаздывать, иначе придется мне самому сидеть с ниткой и иголкой.

– Не надо, ты это платье уже один раз погладил, – фыркнула я. – Оно пережило все экзамены, а тебя – нет.

Мы обменялись неприятными улыбками.

– Кстати, староста, когда ты язвишь, произношение у тебя становится лучше, – отвесил весьма сомнительный комплимент Рэдвин.

Вход на каждый остров парящего архипелага охраняли каменные драконы. Статуи остались еще с тех времен, когда Элиос Драк являлся властителем западных земель Эргана, а не бессменным ректором магической академии, которого, если слухи не врали, жаждали сместить. В первозданном виде до нас, правда, дожили не все изваяния, но драконы бытового факультета всегда сияли от чистоты! Проведи белой перчаткой – пыльного следа, наверное, не останется.

На стихийном факультете ходило поверье, что если дракону, спрятанному на дне бассейна в подземелье нашей общаги, потереть пузо, то от везения точно не отвертишься. Судя по тому, что оно сияло, в эту чушь верили многие. Но местные статуи наверняка полировали ради идеального порядка, а не ради удачи на экзаменах.

Остров бытовиков в принципе выделялся из архипелага холеностью и домовитой опрятностью: ровные дорожки, подстриженные лужайки и кусты. Даже плющ, окутывающий одну стену учебного корпуса, выглядел ухоженным. Общежитие, как и все здания у бытовиков, не отличалось архитектурной оригинальностью. Разве что высокие тяжелые двери украшали морды драконов.

Возле комнаты Люциана дежурили девушки. Одна, с планшетом и с карандашом, увенчанным розовыми перышками, бросилась нам навстречу и быстро шепнула:

– Мастер в дурном настроении! Его муза лежит в лазарете после дозора в Разломе и не может явиться на примерку! Работа стоит, он страдает!

Только после этого предупреждения нам открыли дверь и впустили в мастерскую Люциана. На самом деле это была обычная комната, даже кровать стояла казенная, но покрытая расшитым вручную покрывалом. На стенах висели рисунки платьев, в углу стояла ширма с птицами, а в глубоком кресле восседал худой блондин с длинными волосами и челкой, закрывающей пол-лица. И на открытой половине отражалась вся печаль создателей гениальных нарядов перед непостоянством муз.

На нас он посмотрел без особого интереса.

– Уходите, вы опоздали на минуту.

– Тебе уже не нужен живой металл? – спокойно предложил Рэдвин.

– Тогда один слиток плюсом! – капризно заявил он и, получив в ответ сдержанный кивок, поднялся с кресла.

Тут до меня дошло: похоже, Даррел посулил дизайнеру оплатить починку платья дорогущим магическим металлом, способным в умелых руках приобретать любые формы и сливаться с кожей. Сначала его использовали в экипировке для боевых магов, потом металл заметили ювелиры, и цена выросла многократно. Неожиданно, прямо сказать. И щедро. Старое платье того не стоило.

Я недоверчиво покосилась на Рэдвина, но он даже бровью не повел.

– Показывайте свое рубище! – скомандовал Люциан, и пока я вытаскивала аккуратно сложенные части платья из сумки, похлопал в ладоши: – Птички мои, нужна ваша помощь!

Из коридора впорхнули девушки, дежурившие под дверью, и началось движение. Я не поняла, как меня затолкали за ширму и заставили раздеться. Потом впихнули в отдельные части платья, собрали их, как конструктор, сколов булавками, и заставили меня встать на низенькую табуреточку в центре комнаты. Честное слово, чуть не начала читать стишок.

– Ну что ж… – Люциан с задумчивым видом постучал пальцем по острому подбородку и обошел меня по кругу, как украшенное праздничное дерево. – Платье убогое. Девушка явно не моя ненаглядная Геррос.

Я едва не задохнулась от возмущения и почувствовала, как стремительно начинаю краснеть. Знаете ли, это слишком! Меган Геррос, понятно, хороша, но я тоже себя не на помойке нашла. Для родителей я вообще самая пригожая!

– Однако… – Без зазрения совести Люциан приподнял мой скромный подол, державшийся на булавках с честным словом, и резюмировал: – Ноги длинные и стройные.

Потом он сжал пальцами мой пояс, заставив задержать дыхание.

– Талия узкая. Грудь…

– Нет, – хором вымолвили мы с Рэдвином, не позволив мастеру опытным путем проверить размер того, что надежно скрывал приколотый к подолу верх. Я еще и ледяным взглядом припечатала.

– На месте, – закончил дизайнер, убрав руки. – Тело подтянутое. Ростом, правда, могла быть повыше, но тебе такие всегда нравились, Винни.

Мы с Рэдвином одновременно поперхнулись воздухом.

– Я выйду, – проговорил он на алверийском и сбежал.

Дверь захлопнулась.

– Пупсик, ты не говоришь на эрганском? – спросил у меня Люциан.

– Говорю, конечно, – фыркнула я.

– Так это у вас такие ролевые игры? – рассмеялся он, и «птички» захихикали, кокетливо прикрыв губы пальчиками с идеальным маникюром.

– Мы готовимся к зачету, – зачем-то принялась оправдываться я.

– Да, очень мудро с твоей стороны взять Винни в репетиторы. До поступления в академию Элиоса Драка он учился в Алверии. – Дизайнер широко улыбнулся. Улыбка гению отчего-то шла не особо. – Но могла и не напрягаться, ты в любом случае в его вкусе.

– Откуда ты знаешь о вкусах Даррела? – внезапно вырвалось у меня. Правда стало любопытно.

– Знакомы давно, – ухмыльнулся Люциан и небрежно пошевелил пальцами в мою сторону: – Птички, уберите рукава! Они здесь лишние.

– Нет! – Я вцепилась в длинный рукав с фонариком на плече, вернее с тем, что осталось от этого фонарика. – Рукава лишними не бывают! Да я платье только из-за них купила!

Трио посмотрело на меня с таким изумленным видом, словно я некрасиво выругалась.

На свободу я вырвалась минут через сорок, но все это время Рэдвин терпеливо дожидался в коридоре с идеально белыми стенами. Невольно вспоминалось общежитие водников. По понятным причинам его столько раз затапливало, что потолок и побелку постоянно украшали желтые кляксы и подтеки. Раз в полгода их убирали с помощью бытовой магии, но хватало ненадолго.

Добравшись до административного корпуса, мы начали прощаться. Солнце село, парящий архипелаг накрывали вечерние сумерки. Ветер приносил из Разлома запах какого-то цветущего растения. Зловонный! Столики возле столовой пустовали, народ прятался в помещении.

– Хорошо позаниматься, староста, – попрощался Рэдвин на алверийском.

– Удачи, – согласилась я и все-таки добавила со смешком: – Винни.

– Сделай вид, что ты ничего не слышала! – предупредил он.

– Клянусь! – Я скрестила пальцы, словно действительно давала магическую клятву. – Винни! Прости, это очень забавно!

Я думала вернуться в библиотеку, но поймала себя на мысли, что ни один учебник не заменит живого общения, и развернулась. Даррел, сунув одну руку в карман, уверенной, неспешной походкой, словно совершенно не заботился «ароматами», витающими в воздухе, направлялся в сторону столовой.

– Рэдвин, подожди!

Он обернулся и изогнул брови в молчаливом вопросе. Я не видела ничего постыдного в том, чтобы попросить помощи, но вдруг стало неловко. Вроде как стою с протянутой рукой возле храма драконьей богини Дэны.

– Я подумала, может, пробежишься со мной по темам зачета? – спросила у Дарелла.

– Мой вечер расписан по минутам, староста, – с прохладцей в голосе отказался он на алверийском. Кондраг всех раздери!

– Ладно. – Я дернула плечом. – Увидимся.

На следующее утро Рэдвин принес сумку с готовым платьем и дрянное настроение в придачу. Когда я открыла дверь на раздраженный стук, он изобразил кривоватую ухмылку и объявил:

– Доставка старого платья прибыла.

Выглядел он нормально настолько, насколько может выглядеть человек в драконовом расположении духа. В смысле, бесящие манеры присутствовали, признаки боевой формы отсутствовали.

– Заходи, – вздохнула я, понимая, что утро простым не будет, и забрала у него сумку.

– Привет, Рэдвин, – поздоровалась Оливия, подхватывая кожаный рюкзак с книгами, и поторопилась оставить нас вдвоем. Втроем, если считать плохое настроение Даррела. – Пока, Рэдвин. Катти, встретимся на семинаре. Удачи на зачете!

– И тебе, – пожелала я.

Соседка сегодня сдавала радынский язык, устаревший, как шляпка ее бабушки. Но на радынском были написаны все старинные фолианты по некромантии и рецептурные лекарства. Подозреваю, именно из-за бабули она и ввязалась в сомнительную авантюру с мертвым языком. Старушка не доверяла аптекарям и подозревала, что ей все время подсовывают неправильные снадобья. Хотя официальная версия, понятно, была другой.

Прежде чем закрыть за собой дверь, Оливия мне задорно подмигнула. Она по-прежнему считала, что Рэдвин просто пытался ухаживать, и называла этот своеобразный способ подкатить «к сердцу женщины через нижнюю чашу Разлома».

– Итак… – Он развел руками. – Что сегодняшним утром хочет добрая хозяйка?

– Я не знаю, что загадать, – призналась ему.

– Сделай, пожалуйста, усилие, прислушайся к себе и выдай желание, – потребовал Рэдвин.

– Хочу сдать зачет, – сухо ответила я.

– Ты серьезно? – как будто с жалостью уточнил Даррел.

– На высший балл, – упрямо добавила я.

– Выбирай: я могу постирать тебе одежду, помыть пол, купить «дракос» и завоевать мир, – принялся перечислять он. – Что именно мне сделать?

– Да я понятия не имею, Даррел! – разозлилась я. – Мне просто хочется пойти на занятия!

На тыльной стороне ладони у Рэдвина вспыхнул злосчастный алый символ, подтверждавший, что я не обманула. Убежденная отличница во мне действительно желала провести привычный день.

– А может, платье хочешь померить? Люциан сказал, что сделал из него конфетку, – спросил он с постной миной, понимая, что не в состоянии немедленно выполнить третье желание и покончить с магической связью. – Я бы пуговички помог застегнуть. Вдруг сработает?

– Хорошо, – сдалась я, проверив часы на стене, но до зачета оставалось достаточно времени, чтобы переодеться. – Давай попробуем.

В первый момент я не узнала собственное платье, да и назвать остромодный наряд банальным словом «платье» не поворачивался язык. Скромная юбка стала узкой и отчаянно короткой. Пуговичный ряд переместился со спинки на грудь. Белых разводов от расплавленного цветка тоже больше не было: от шеи до самой поясницы портной вшил вставку из плотного мягкого кружева. Прежними остались только длинные рукава с фонариком на плечах. И преодолевать усилиями парня пуговички спереди мне хотелось этим утром меньше всего.

Разложив преображенное платье на кровати, я выглянула в коридор. Рэдвин вопросительно изогнул брови.

– Нет, – покачала я головой. – На зачет я в этом идти отказываюсь.

– Чем тебя не устроило платье, староста? – сухо спросил он.

– Длиной.

– Похоже, сегодня я изучаю стихийную магию, – смирившись с неизбежным партнерством, вздохнул Рэдвин и растер веснушчатое лицо ладонями.

Алый символ на тыльной стороне едва-едва теплился, словно намекая, что задание сделать девушку чуточку счастливее полностью провалено. Магией в ближайший час он точно пользоваться не сможет. Ужасная ситуация! Мы же в академии, здесь все устроено так, чтобы студенты каждую минуту учились использовать заклятья и тренировали умения.

Зачет я сдала играючи: попалась легкая тема, написать ее самописным магическим пером на экзаменационном бланке заняло немного времени.

После зачисления в высшие магические заведения Эргана каждому будущему специалисту выдавали заговоренные перья. Подписанные этим пером документы априори считались подлинными и до экзаменов с зачетами без него не допускали. Даже простую контрольную обязывали писать именными перьями.

В самом начале артефакты оставались безликими, но со временем подстраивались под владельца и отражали его характер. Сейчас мое перо было надменно белого цвета, с лаконичным серебряным наконечником. И с ярко-розовой – да просто вырви глаз! – макушкой. Видимо, под цвет моей любимой заколки. Перед выходом ею-то я и сколола тяжелые темные волосы на затылке, чтобы не лезли в глаза и не бесили.

Поставив точку, я аккуратно убрала перо в кожаный чехол и отправилась радовать преподавателя провинциальным акцентом.

– Сдала? – спросил Рэдвин, когда я вышла из аудитории в коридор и даже не успела поделиться радостью.

Оставалось пожать плечами. Надеюсь, вышло не особо самодовольно.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул он, насмешливо разглядывая меня с высоты своего немалого роста. – Я жду.

– Чего? – не поняла я.

Он наклонился и раздражающе пощелкал пальцами у моего уха.

– Желание, староста. Озвучь, чего ты теперь хочешь?

Живот подвело от голода. Утром мысль о завтраке вызывала тошноту, но сейчас, когда схлынуло волнение есть захотелось смертельно.

– Хочу крендель! – выпалила я и невольно сглотнула слюну. – С разноцветной глазурью и сахарной обсыпкой.

Добыть в столовой крендели было так же сложно, как выловить в Разломе востроносую лавовую пипу. По вселенской несправедливости их (крендели, а не пип) пекли только в те дни, когда за стойкой дежурила Берта. Сколько раз ни пыталась, вредная тетка ни разу не продала. Приходилось использовать служебное положение и просить парней, чтобы купили. Они не отказывали из чувства самосохранения – не хотели ссориться со старостой.

Между тем после озвученной просьбы на тыльной стороне ладони у Рэдвина снова вспыхнул алый символ.

– Сейчас принесу тебе крендель, – ухмыльнулся он. – Где у тебя следующее занятие?

Узнав номер аудитории, Рэдвин рванул в столовую. В общем, традиционно из чувства самосохранения добывать мне крендель с глазурью отправился парень, а я заторопилась на семинар по защитным заклятьям.

Оливия появилась в кабинете позже меня. Выглядела так, словно профессор не принимал зачет, а дубасил ее учебником по радынскому по голове. Тесно прижав рюкзак, она плюхнулась рядом со мной на стул, прикрыла глаза и перевела дыхание.

– Напомни мне, Воттер, зачем я пошла учить радынский с некромантами? – проговорила она.

– Чтобы читать бабушке аптекарские рецепты, – предположила я.

– Еще!

– Потому что ты собираешься открывать месторождения алмазов, а в неизведанных местах могут быть надписи на радынском языке, – выдала я официальную версию.

– Точно! – Она щелкнула пальцами. – Именно поэтому. Ну и из-за бабули.

– Не сдала? – с сочувствием спросила я.

– Сдала! Какое счастье, что больше не надо зубрить радыский! – Оливия открыла глаза. – Кстати, исполнитель желаний уже тебя покинул?

– Ушел в столовую за перекусом, – призналась я.

– Исполнение желаний вызывает зверский голод? – рассмеялась она.

– Зачет по алверийскому вызывает зверский голод, – проворчала я. – А Рэдвин просто согласился купить булочек.

– Сама доброта! – Оливия прижала ладони к щекам и покачала головой, превращаясь в воплощенное ехидство. – На собрание клуба он пойдет с тобой? Порадует девчонок?

– Собрание ведь завтра, – нахмурилась я, ловко съезжая с темы наших сложных взаимозачетов с Даррелом, и открыла ежедневник, в котором уже успела обвести золотыми чернилами строчку «сдать зачет по алверийскому».

Действительно собрание «Умниц» было запланировано на следующий день и подчеркнуто красной чертой. Я хотела предложить девочкам разобрать, как правильно заполнить заявление к работодателю. Это ведь так важно!

– Эния тебе не прислала сообщение? – удивилась подруга. – Она перенесла собрание. Я тоже ничего не получала, но за завтраком Элла с Карминой сказали.

Внутри шевельнулось беспокойство. Похоже, у нашей новой главы клуба имелись собственные планы, наверняка никак не связанные с проблемами выпускников.

– Кстати, – понизив голос до шепота, принялась сплетничать Оливия, – еще они сказали, что Геррос лежит в лазарете. Попала в Разломе в засаду теропипосов. Ничего серьезного, но народ волнуется. На нее же половина архипелага деньги поставила.

– Хатченсон, у меня есть вопрос, – внезапно раздался сдержанный голос Николаса Блайка, и с большим удивлением мы одновременно подняли головы. – Утром ты сдавала радынский язык?

Оливия медленно кивнула.

– Тайлер Лачи сдавала вместе с тобой, – заявил он в своей обычной манере, словно делал огромное одолжение, что пришел поговорить. – Как у нее успехи?

– Профессор была в шоке, – уверила Оливия. – Сказала, что Лачи следовало раньше проявить талант.

– Естественно, – проговорил Блайк и, сдержанно кивнув нам, видимо, в благодарность, отправился на свое обычное место.

Невольно я обернулась, хотя не стоило на Ника смотреть, учитывая дрянные сплетни. С довольной улыбкой на устах он раскладывал учебники, словно страшно радовался, что может посидеть на семинаре по защитным чарам.

– Это что такое было? – изумленно прошептала Оливия.

– Любовь, – промурлыкала я. – Николас Блайк влюблен в свою Лачи.

– А ты-то чего так радуешься? – не поняла она.

– У меня есть шанс наконец перескочить его в рейтинговой таблице.

– Так вас же по алфавиту ставят, – удивилась она.

Тут в аудиторию вошел профессор Рофигр, умеющий на занятиях вытянуть из студентов душу, напрочь лишить самооценки и вселить острое чувство неполноценности. Под конец учебы он злобствовал особенно сильно, не забывая повторять, что просто готовит нас к жизни в реальном мире, где никто и никогда не будет сюсюкаться с нежными цветочками.

Нежными мы давно не были. К диплому Разлом закалил всех, кто продержался до конца пятого курса, а таких оставалось немного, но через полтора часа гордые выпускники стихийного факультета сбегали из кабинета, как из комнаты пыток.

Рэдвин Даррел стоял напротив двери с видом человека, успевшего за это время пройти все стадии принятия. Честно говоря, я о нем напрочь забыла! На подоконнике лежал бумажный пакет. Видимо, с пресловутыми кренделями.

– Держи, староста. – Даррел поднял пакет и вручил мне.

– Спасибо, – пробормотала я.

Возникла странная пауза. Я смущенно жевала губу. До Рэдвина медленно доходило, что за время семинара желания у меня самым конкретным образом изменились.

– И ты уже не хочешь сладкого, – резюмировал он и со вздохом провел ладонью по рыжим волосам, взлохматив макушку. – Нет, Воттер, правда все нормально! Я сегодня пропустил летную тренировку, и меня распнет декан Бенедикт. Зато я ответил на вопрос, чего хотят девушки? Так вот они сами не знают, чего хотят!

– Я знаю, – чувствуя неловкость, ответила на запальчивую речь.

– Чего? – Он с раздражением выставил ладони, требуя ответа. – Чего ты желаешь?

– Попасть на собрание клуба.

Нет, голод никуда не делся, но теперь больше всего я хотела выяснить, что именно произошло, если Эния перенесла встречу «Умниц».

– Чудесно. – При виде вспыхнувшего знака у Рэдвина вырвался смешок. – И когда у нас собрание?

– После следующей лекции.

– Понятно. – Он помолчал и забрал у меня сумку с учебниками. – Изучаем стихийную магию дальше.

Рэдвин честно отсидел лекцию по взаимодействию стихий и в своей обычной манере заявил недовольному профессору, что всегда хотел узнать, способны ли огненные драконы нормально взаимодействовать с водными магами. Толстый намек на тонкие обстоятельства заставил меня выразительно толкнуть его ногу под партой.

– Удается, господин Даррел? – спросил преподаватель, посмотрев на него сквозь стеклышки очков.

– Плохо, – нахально заявил тот.

И Рэдвину пришлось с нами тащиться на центральный остров. Оливия тихо пробормотала, только пошутила по поводу участия боевика в собрании девчачьего клуба. На самом деле его там никто не ждет! Он действительно предпочел остаться за уличным столиком возле столовой, но нас с соседкой, как выяснилось, тоже никто не ждал.

Кабинет для клуба «Умниц» я измором отвоевывала у ректорского секретаря госпожи Розалии Сноуф. На вид мадам была божьим одуванчиком, маленькая и хрупкая, но характер имела похуже, чем у любой нечисти Разлома! После трехмесячной осады нам выделили комнату на первом этаже в административном здании.

Стоило зайти в кабинет, как на плечи опустилась оглушительная тишина. Все участницы примолкли и старательно опускали головы, словно их застукали за чем-то неприличным. Стоящая перед доской Эния начала густо краснеть.

– Вы изменили расписание собраний? – спросила я у нее.

Девушки зашикали друг на друга, пытаясь выяснить, кто рассказал о встрече мне.

– А знаешь, Катарина, очень хорошо, что ты здесь! – с неожиданным вызовом в голосе заявила она. – Мы собрались, чтобы проголосовать: оставлять тебя в «Умницах» или нет!

– Прости? – в один голос высказались мы с Оливией.

Признаться, я еле челюсть подобрала, чтобы найти в себе дар речи.

– Вообще-то, этот клуб создала я! – напомнила девчонкам. – Вы хотите выгнать меня из моего собственного клуба? Но за что?

– За аморальное поведение! – вздернув подбородок, заявила Эния. – Все знают, что отбила у нашей подруги Стефании Тропс жениха.

– Стеффи бросила своего жениха и встречается с боевиком, – не выдержала Оливия. – Почему ее не выгоняют?

– Потому что она не занималась неприличными вещами в самом сердце академии. В столовой! Мы не можем есть за уличными столиками, сразу вспоминаем обо всех непотребствах…

– Неужели? – издевательски фыркнула моя лучшая подруга. – А вчера за обедом тебя ничего не смущало.

– Ты видела непотребства своими глазами? – холодно перебила я, останавливая спор.

– Нет… – Эния кашлянула и быстрым взглядом обвела девушек, словно требуя поддержки. – Но люди говорят!

– Люди говорят, что видели, как ты ранним утром вылезала из окна в общежитии некромантов. На тебе было только белье, – спокойно выдала я самую нелепую ложь, какая пришла в голову. – В цветочек!

– Да я… – Она начала задыхаться и прижала руки к груди. – Да я никогда… Девочки, это полная чушь!

– Докажи, – спокойно предложила я.

– Я глава клуба и не брошу тень на репутацию его участниц! – пафосно заявила Эния. – У меня даже белья в цветочек нет!

– Как скажешь, конечно, но это не исключает того факта, что люди сплетничают, – стараясь не выдавать, что готова взорваться от негодования, сухо проговорила я и обратилась к притихшим, смущенным девчонкам: – Хотела, чтобы мы вместе заполнили заявки на предложения о работе, но, вижу, вы отлично справляетесь без моей помощи. Удачи вам с заявлениями и с экзаменами!

Я вышла в коридор. Гнев стремительно переродился в смертельную обиду и почему-то захотелось порыдать, хотя плаксой я никогда себя не считала. Даже на первом курсе не плакала, когда Рофигр влепил мне тройку за недельную практику. Ну, может быть, чуть-чуть.

– Браво, девушки! – прозвучал из-за двери насмешливый голос Оливии. – Боевики все же правы: вы не «Умницы академии великого Элиоса Драка», а самые обычные «Уведы»!

Она, видимо, продолжала распекать девчонок, а я с гордым видом вышла на улицу. Снаружи цвел душистый май. В аптекарском дворе на острове целителей тоже что-то активно зацвело, и оно распугало зловоние от растения, распустившегося накануне в Разломе. Пахло тонко и сладко.

Подруга догнала меня на тропинке возле одной из многих каменных статуй драконов. После того, как на племянницу нашего декана из лап статуи упала книга, мы старались обходить изваяния по дуге. Я уже успела надышаться ароматом цветов, перехотела плакать и перестала беситься.

Оливия с усмешкой заявила, что тоже вышла из клуба и так шарахнула дверью, что со стены отвалился кусок штукатурки. Когда она выходила из здания, по лестнице к «Уведам» спускалась госпожа Сноуф, страшно недовольная шумом в административном «склепе». Секретарь ругалась, что ректор решает важные вопросы, а студенты устроили возмутительный бардак.

Знали мы эти «важные вопросы»! После обеда великий Элиос Драк дремал, но я полагала, что легендарный сон дракона, разменявшего шестую сотню лет, можно потревожить только некромантский ритуал с барабанами, но не хлопнувшая дверь. Пусть и закрылась она… громоподобно.

Как в насмешку, Рэдвин сидел за тем же столиком, за которым мы в прошлый раз изображали «страстный» публичный поцелуй с Блайком. Я молча бросила на лавку сумку и уселась рядом с ним, опершись спиной о край столешницы.

– Собрание не задалось? – понятливо усмехнулся Даррел.

– Сегодня не только у тебя паршивый день, – вздохнула я и потерла переносицу. – Зачем ты вообще предложил это дурацкое пари?

– Ты попала под горячую руку, – внезапно признался он. – У меня были не самые приятные выходные, староста. Вернулся в академию, а тут ты подлетела…

– Чудесно, Даррел! – буркнула я и вздохнула: – Как же мне хочется, чтобы все забыли об этом нелепой истории с Ником!

Внезапно тускло мерцающий на руке Рэдвина знак вспыхнул в полную силу.

– Я могу тебе помочь, староста.

Я посмотрела в его сторону:

– Как?

Секундой позже он склонился и прижался мягкими губами к моим губам. От изумления я вытаращилась, но не успела его оттолкнуть – Рэдвин зафиксировал мой затылок одной рукой. И закрыл глаза! Я могла видеть веснушки у него на щеках и рыжие густые ресницы, такие длинные, что позавидует любая девчонка. Он отстранился.

– Ты в своем уме? – прошипела я и поспешно вытерла губы тыльной стороной ладони, стараясь стереть ощущение нежеланного поцелуя.

– Уверен, теперь о тебе и Блайке никто не вспомнит, – с нахальной улыбкой пояснил Даррел. – Все, как ты хотела.

Подтверждая, что желание девушки выполнено, знак на его запястье окончательно потух.