Текст книги "Магические узы"

Автор книги: Марина Ефиминюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

* * *

В людном светлом холле 'Веселены Прекрасной' меня, как всегда, встретили старин-ные напольные часы с позолоченными острыми стрелками на белом циферблате. Безошибочно определив полдень, они загудели, наполняя здание гулкими басовитыми перекатами. На суе-тившихся клерков с высоты бросал презрительные взоры портрет умершего хозяина Лосиана Толтеа.

− Слушай, Истомин, − бормотала я в коммуникатор, поднимаясь по мраморной лестнице в приемную к эльфийке Лори, – перезвони мне немедленно! Мне нечеловечески страшно. Везде мерещится этот с самострелом! Я даже угнала отцовскую 'Чайку'! Вокруг творится ужасное. Позвони через минуту и скажи, что я все придумала! Слышишь? Ну, все пока.

В приемной царила непривычная тишина, и излюбленное место конторских лентяев, питьевой фонтанчик, пустовало. Красавица Лори в ослепительной ярко-розовой блузке с дея-тельным видом двумя пальцами стучала по клавиатуре лэптопа. Вместо обычного морока круг-лых конторских часов над платиновой макушкой эльфийки горели синие цифры.

Опасливо покосившись на дубовую дверь в кабинет большого начальника, я прошмыг-нула в коридор к своей рабочей коморке. В длинном проходе не было ни души, лишь раздава-лись приглушенные голоса трудолюбивых клерков да звонки зеркальных коммуникаторов. Дверь в крошечную захламленную комнатенку оказалась наглухо запертой. Пришлось вернуться в приемную к Лори, у которой хранились ключи.

− Истомина, − она подняла голову и скользнула по мне ленивым взором, – твой страш-ненький подходил… – ее прехорошенькое личико с пухлым ртом скривилось в безуспешной попытке вспомнить имя работника, – ну, этот в толстых очках…

− Здышко? – подсказала я.

− Ага, – Лори надула большой розовый пузырь из жевательной смолы и смачно лопнула его. Резкий звук, ударив по моим оголенным нервам, прозвучал громким выстрелом и вознесся к высокому потолку.

− А где сейчас Здышко? У начальника? – я скосила глаза на дубовую дверь, и колени меленько задрожали.

− Не-а, – протянула секретарь, поправив блузочку, − на склад пошел. Сказал, чтобы ты присоединялась.

− Из-за крови пошел? – заговорщическим шепотом уточнила я, чувствуя себя аггелом перед повешеньем, и даже придвинулась к эльфийке.

− Может, из-за крови, – встряхнула густой шевелюрой Лори, обдавая меня облаком сладких благовоний, − но я думаю, по глупости. В твердой памяти в этот склеп никто не поле-зет!

− Придется полезть, − заключила я со вздохом и плюхнула на секретарский стол пальто и ридикюль. – Пусть у тебя побудет.

− Ладно, – Лори без интереса пожала плечами и пальчиком отодвинула мои вещи на са-мый край, едва не сбросив на пол.

Спустившись по крутой каменной лестничке между двумя глухими стенами, прежде чем открыть, я помялась у тяжелой железной двери подземелья. Из-под нее несло сквозняком, и струились тонкие едва заметные щупальца тумана, уже заполнявшего маленькую холодную рекреацию.

Пахнущий сыростью и землей склад погрузился в молочно-белую дымку, густо стелив-шуюся по каменному ледяному полу. Клубы скрывали нижние полки стеллажей, и превращали подземелье в сказочную лабораторию сумасшедшего чернокнижника. Помявшись на пороге, я мигом продрогла и затряслась.

– Здышко! Ждана!

Эхо подхватило имена, разнося их по бесконечному помещению, утопавшему в сумраке. Ответа не последовало. Тишину тревожили лишь шорох крыс и неясные потусторонние звуки, похожие на шепотки. Никаких громогласных воплей большого начальника, от мощи которых раскачивались бы светильники, не слышалось. Признаться, после тревожного звонка Здышко меня даже охватило необъяснимое разочарование.

Пугливо оглядываясь на безлюдный проход, я направилась к стеллажу, разгромленному нами накануне. В густом тумане не было видно ног, а под подошвами захрустели осколки. Тут я остановилась, испуганно вертя головой. На полках по-прежнему лежали перевернутые пустые и побитые бутыли. Похоже, никто не удосужился прибраться здесь…

Вернее, погром еще не обнаружили!

Догадка вспыхнула ослепляющим всполохом, и страх вскипел в жилах с новой силой. Без промедления я развернулась, едва не поскользнувшись на заледеневшей луже лосьона, и бросилась наутек. Только феноменально глупая барышня могла попасться в подобную ловуш-ку!

Мчась к выходу, я разгоняла густой колыхавшийся туман, похожий на мыльную пену. Собственное тяжелое дыхание пугало, и вместе с коротким громогласным щелчком рубильни-ка, облетевшим подземелье, склад погрузился в кромешную темноту. В бутылях на полках вспыхнули сотни крошечных магических спиралек и шариков, отбрасывавших неяркое разно-цветное сияние.

Дезориентированная мглой я остановилась, закрутившись на месте, и остолбенела, когда между стеллажей мелькнула черная тень, показавшаяся ожившим клоком тьмы. В следующий момент мощный толчок в спину сбил меня с ног. Я рухнула на ледяной пол, и меня поглотил влажный туман. В плече нехорошо хрустнуло. Через секунду, не давая опомниться, чужие сильные руки схватили меня за футболку, вздергивая на ноги.

– Отдай браслет! – прорычал глухой голос.

Нападающий отшвырнул меня. Не в силах сопротивляться, скованная ужасом, я вреза-лась в затрясшийся от удара стеллаж. В тишине зазвенели потревоженные стеклянные сосуды. Застонав, я сползла на каменные плиты, утопая в тумане, и от резкой боли в ушибленной спине на глаза навернулись слезы.

– Я тебе его вчера отдала! – выкрикнула я, судорожно хватаясь за полки, чтобы поднять-ся.

Он снова бросился в мою сторону, похожий на злобный призрак, но теперь у меня полу-чилось неловко отпрыгнуть, хорошенько шибанувшись о стеллаж. Сверху слетела банка и с оглушительным звоном рассыпалась осколками и брызгами лосьона. Влажный сырой воздух приторно запах розами.

– Где он? – нападающий сцапал меня за руку и резко дернул, почти прижимая к себе. – Где браслет?

Его холодные пальцы цапко до боли сжимали мое запястье. Неожиданно стало понятно – на меня напал другой, не тот незнакомец, фактически ворвавшийся в дом родителей ночью! Кто-то еще искал проклятый браслет!

– Я отдала его, – отталкивая противника, прошипела я.

Тело действовало по инерции, подстегнутое страхом. Оно выворачивалось, а кулаки ко-лошматили того, кто прятался под черным плащом с широким капюшоном. С яростью я от-толкнула нападающего, и темная фигура поскользнулась, едва удерживаясь на ногах. Против-ник странно зарычал, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Пока он не схватил ме-ня, я бросилась в узкий проход между стеллажами и затаилась.

– Где ты? – прохрипел голос.

Прижимаясь к банкам, я старалась не дышать и сделала осторожный шаг.

– Я все равно найду тебя…

Он двигался, и в тишине шуршал плащ. Под ногами преследователя хрустели стекла. Неожиданно прозвучал тихий хлопок. Вспышка рассекла темноту, и над моей головой разлете-лись осколками бутыли. Сверху хлынула пахучая жидкость, посыпалось крошево. Я сорвалась в места и бросилась во мглу между стеллажей. Все быстрее и быстрее к выходу из подземелья, грозившегося стать для меня могилой.

Кровь стучала в висках, тьма расплывалась перед глазами. Через собственное частое ды-хание я сумела-таки расслышать новый щелчок, и рядом взорвался очередной сосуд, заставляя меня отпрянуть. Снова хлопок и вспышка, опять в разные стороны брызнули разлетевшиеся острые осколки. Я успела прикрыться руками, и в кожу словно вонзилось жало злобной пчелки. Туман запах ментолом разбитого средства от насморка.

Смертельный шепот выстрелов летел мне в спину, и подземелье превратилось в чисти-лище, бурлившее тысячами капель и стеклянных черепков. Добравшись до выхода, я со всего маху врезалась в холодную каменную стену рядом с железной дверью. По руке текла теплая липкая кровь, пришлось пережать рану. Темнота скрывала меня от преследователя, а до спасе-ния оставалось всего несколько шагов. В тот же момент, когда мои трясущиеся скользкие паль-цы сумели нащупать деревянную круглую ручку двери, вспыхнули лампы, и склад озарил скудный зеленоватый свет.

Недолго думая, я выскользнула наружу в маленькую рекреацию и молнией взлетела по лестничке, оказавшись в светлом людном фойе конторы. Солнце, заливавшее помещение, до рези ударило по глазам. Остановившись у старинных напольных часов, я вытащила из кармана коммуникатор и, едва сдерживая слезы, набрала номер Богдана. Вместо брата мне ответил на-смешливый автоответчик.

– Короче, Истомин! – сорвавшись, завопила я. – Все по-настоящему! Меня только что пытались убить! Взаправду! Ты мой старший брат, ты обязан спасти меня! Слышишь?! Отзо-вись, если не хочешь в следующий раз увидеть меня в гробу, наряженную в белые тапочки и выходное платье!

Я резко осеклась, заметив, что клерки, находившиеся в непосредственной близости, за-мерли, уставившись на меня с изумлением и любопытством. Даже портрет хозяина 'Веселены Прекрасной' излучал крайнюю озадаченность. В повисшей гулкой тишине я негромко кашля-нула и быстренько отключила коммуникатор. Из небольшого, но глубокого пореза на руке со-чилась кровь и мелкими алыми каплями падала на светлый мраморный пол. Незнакомый клерк рядом со мной, жевавший булочку, странно побледнел и судорожно сглотнул, едва справляясь с подступившей тошнотой.

Тут тяжелая створка высоких дверей конторы приоткрылась, впуская из солнечной теп-лой улицы кокетливо стучавшую каблучками Ждану, наряженную в очередное безвкусное пла-тье. Вслед ей проскользнул прилизанный Здышко, и дверь зажала его портфель.

Коллеги уставились на меня с неподдельным изумлением.

– Ты же нам встречу назначила в трапезной, – громко оповестила Ждана, недовольно су-зив густо накрашенные глаза. Карминовые губы девушки сердито сложились бантиком.

– Ты мне звонил? – крикнула я через весь холл Здышко, и тот испуганно замотал голо-вой, все еще дергая застрявший между дверных створок портфель.

Он, безусловно, не звонил, что и следовало доказать! Меня трясло, казалось, что со всех сторон в мою сторону устремлены тайны злорадные взгляды, а каждый встречный мечтал меня убить, чтобы отобрать проклятый отданный еще вчера браслет.

Я ворвалась в приемную и припустила к большому столу Лори. Та неохотно оторвала взор от экрана лэптопа и лениво оглядела меня.

– Судя по всему, на складе случилась неприятность, – без особого сочувствия протянула эльфийка, просто констатировав факт, и широко зевнула.

– Так и есть, – процедила я, хватая со стола пальто и ридикюль, и случайно смахнула разлетевшиеся по приемной бумаги, – мне нужно к лекарю!

Вслед моим словам что-то звякнуло о мраморный пол. Не веря собственным глазам и столбенея, я разглядывала браслет-спираль с широкими витками, выпавший из глубокого кар-мана пальто. То самое украшение, что еще вчера должно было вернуться к настоящему вла-дельцу! Браслет без препятствий прокатился через всю приемную до стены, и завертелся волч-ком.

Получается, вчера я все-таки отдала побрякушку, действительно подаренную Раде пыл-ким влюбленным мальчиком. Из живота поднялась горячая волна, во рту пересохло.

– Надо же, – протянула Лори, – у моего дядьки такой же браслет был…

Я не слышала ее слов, мелодичный голос эльфийки отдалился, спрятался за тонким зво-ном в ушах.

Проклятье! Теперь стало совершенно ясно, что с этой историей, крайне опасной для моей еще вчера нормальной жизни, должен разбираться закон в лице городских стражей!

ГЛАВА 4
Кому мне верить?

'Молодой человек устроился в Ратушу на должность уличного стража. За три месяца ни разу не пришел к счетоводам за зарплатой. Удивленные коллеги спрашивают:

− Ты что за деньгами не идешь?

− Зарплата? А я думал, что самострел дали, и крутись, как хочешь…'

Анекдот о стражах, рассказанный Богданом за семейным ужином в один из ве-черов, когда старший сын семьи Истоминых неожиданно появился в городе. От-цу семейства шутка показалась форменным издевательством над властью, и он не разговаривал с сыном еще три месяца.

'Чайка' не завелась. Автокар, переживший настоящую гонку по улицам города, не со-измеримую с внутренними ресурсами, впал в летаргический сон. Мотор никак не реагировал на мои тщетные попытки нажать на закостеневший в одном положении рычажок запуска двигателя.

Сидя в душном салоне, через лобовое стекло я с тоской разглядывала площадь имени Погибшего поэта перед зданием 'Веселены Прекрасной'. Гранитное изваяние кудрявого гения горделиво вскидывало подбородок, и голову уютно облепили белые голуби, яркими пятнами выделявшиеся на темном камне. У подножья суетились туристы, словно стадо овец направляе-мые экскурсоводом – вертлявой худосочной девицей в короткой ярко-красной юбке. Барышня быстро взмахивала руками, указывая на разноцветные искрившиеся в солнечном свете струи музыкального фонтана. С каждым всплеском они издавали дивные нежные переливы, и любо-знательные заезжие зеваки с фотоаппаратами в руках послушно поворачивались, открыв рты. Потом гид тыкала пальцем на полосатый воздушный шар с рекламным плакатом конторы, буд-то на особо любопытную достопримечательность, и туристы задирали головы к синему небу.

По мощеным тротуарам торопились клерки в строгих костюмах. По дороге между высо-кими зданиями с облицованными фасадами и узкими большими окнами проносились автокары. Яркое солнце щедро проливалось на каменный центр города, по-летнему нагревая воздух. Вокруг царила атмосфера праздности и всеобщего благодушия.

Перевязанная платком рука продолжала кровоточить, и на белой ткани разрасталось алое пятно. Порез нестерпимо ныл, и он являлся лучшим доказательством того, что кошмар, какой может лишь присниться, реален. В столь светлый день меня, обыкновенную девицу, от-личавшуюся от миллионов остальных лишь сказочным невезением, пытались убить!

Подобное, если произнести вслух, даже звучало абсурдно! Я всегда жила тихой разме-ренной жизнью, смотрела по видению новости, по выходным ездила за город с Богданом и не могла помыслить, что в меня когда-нибудь выстрелят из настоящего самострела! Я, привыкшая к постоянной опеке старшего брата, оставшись в опасности совершенно одна, ощущала себя лодчонкой, стремительно уходящей ко дну. От растерянности хотелось разреветься.

Но спасение утопающих, зачастую, дело рук самих утопающих. Богдана рядом не было, и только от меня зависело, насколько счастливо закончится сегодняшний день. Пришло время собраться и действовать, а не жалеть себя, запершись в старом отцовском автокаре!

По всем соображениям самым безопасным местом сейчас являлась толпа, если, конечно, в ней поэнергичнее крутить головой, чтобы не ранили ножом. По крайней мере, в меня, окруженную прохожими, вряд ли будут стрелять. Или все-таки будут? Я прикусила губу, не в силах решиться на отчаянный шаг, а потом все-таки выбралась из 'Чайки' на теплую мостовую, зажав под мышкой ридикюль. Казалось, что браслет, спрятанный в потайном кармашке сумки, весил не меньше пуда.

Ратуша, где располагалась главная контора блюстителей порядка, стояла всего в двух кварталах, но добраться до нее пешком мне не позволила осторожность. На краю площади над входом в подземные катакомбы жалобно пульсировала потускневшая на солнце литера 'П'.

Длинная бледно-голубая 'Чайка', заехавшая мощными передними колесами на тротуар, счастливо спала, и ее мало волновала моя безопасность. Чувствуя себя мышью, загнанной в капкан, я едва ли не бежала к станции подземки. В толкотне разморенных жарой туристов, сгрудившихся у тележки с замороженным соком и молоком, стало ясно, что за мной следят. Беспокойный чужой взор заставлял прибавить шага.

Надо отдать должное непостижимо окрепшей смелости, у меня получилось сдержать истеричный вопль, когда обжигающе горячие пальцы с выкрашенными черным лаком ногтями сжали плечо, останавливая практически у каменных ступенек в катакомбы. Темноглазый па-рень в кепке с длинным козырьком, тот самый, чей спортивный автокар едва остался цел на перекрестке, с вящим ужасом разглядывал окровавленный платок, обмотанный вокруг моего предплечья.

– Ты что с собой сделала? – выдохнул новый знакомый. Никогда не видела, чтобы смуг-лый человек так сильно бледнел. – Ты же всего на двадцать минут оставалась одна!

Опешив от подобного заявления, я только хлопала глазами, беззвучно открывая рот. Тряпица, съехав, теперь болталась на локте, и рана выглядела особенно паршиво.

– Да он убьет меня за эту царапину! – воскликнул безумец, выкручивая мне руку, чтобы разглядеть порез во всех подробностях.

Не обращая ровным счетом никакого внимания на яростные попытки вырываться, па-рень потащил меня в неизвестном направлении. Туристы, привлеченные неожиданной потасовкой, начисто забыли про экскурсию и с любопытством щелками затворами фотоаппаратов, оставляя себе на память мгновения моего пленения.

– Отпусти ты! – зашипела я сквозь зубы, выворачиваясь.

Досадливо цыкнув, случайный знакомый неожиданно разжал горячие пальцы, и меня шатнуло. С гулко бьющимся сердцем я отскочила от противника и, тяжело дыша, попятилась обратно под низенький арочный вход в подземелье. Снизу сочился промозглый холод и доно-сился запах сырости.

– Не смей, Птаха! – парень, цокая языком, закачал головой. – Даже не думай туда спус-каться!

Мои руки для надежности прижали к груди ридикюль.

– Ладно, сначала скажи, куда спрятала настоящий браслет, а потом можешь хоть шею сворачивать, – с жалобной интонацией заканючил парень. Лицо скорчилось в обиженной гри-масе, и мне стало почти смешно. – Зачем тебе этот браслет? – уговаривал меня новый знако-мый. – Отдай уже.

– Ага, чтобы ты меня тут же пристрелил? – хмыкнула я, быстро облизнув губы, и, стре-мительно развернувшись, буквально слетела по лестнице в сумрачный тоннель.

– Птаха! Стой, дурында! – завопил преследователь, бросаясь следом. – Стой! Это же опасно!

Я быстро оглянулась. Он семенил длинными ногами по высоким частым ступенькам и держался за влажные холодные перила, чтобы не скатиться кубарем.

– Догони меня, умник! – дерзко крикнула я, прежде чем припустить по переходу, едва ли не расталкивая медлительных провожавших меня изумленными взорами горожан.

– Матерь божья!!! Ты смерти моей хочешь! – в отчаянье выкрикнул парень в спину, на-летая на кого-то. Тоннель взорвался многоголосыми ругательствами, гулко разлетевшимися под низкими облицованными грубым камнем потолками.

Тяжело дыша, я неслась в сторону станции, и внутри бурлила злая радость. Многочис-ленные указатели лучились, неподвижно зависнув в воздухе над пыльными плитами пола, и направляли пассажиров в разветвленных путаных тоннелях. Катакомбы легко увели меня от преследователя, а окончательно спрятала толпа, бесконечно тянувшаяся по подземным перехо-дам.

После отважного побега меня не покидала уверенность в собственных силах, и в здание Ратуши, где тридцать лет старшим стражем отслужил мой отец, я входила с убежденностью, что неприятности теперь позади.

Надо сказать, что и эта мысль окажется далеко не последней глупостью, пришедшей в мою лихорадочно горящую голову в ту безумную солнечную пятницу.

Холл Ратуши поражал огромными размерами. Посреди гулкого зала стояла статуя боги-ни правосудия. Ее величественная мраморная фигура на высоком постаменте гневно и негосте-приимно указывала пальцем на входящих в здание, будто бы хотела вышвырнуть гостей еще с порога. Морок алой ткани крепко завязывал мраморные слепые глаза, а в руке качался зыбкий образ весов с чашечками на цепях. Как мне помнилось с детства, цвет повязки менялся в зави-симости от погоды на улицы. Богиня как нельзя лучше соответствовала основному принципу блюстителей многочисленных правил, регулярно принимаемых Ветиховским Магическим Со-ветом: 'Трепещи, маленький фейри, у нас завязаны глаза, но развязаны руки!' Одним словом, невероятно образно.

Я пропустила торопившихся к тяжелым выходным дверям людей в форме и направилась по широкой лестнице на второй этаж, где в один момент из спокойствия холла погрузилась в суетливый муравейник. Меня встретили знакомый запах бумаг, постоянный звон зеркальных коммуникаторов и гул без умолка переговаривавшихся голосов.

На окнах общей приемной висели тонкие полоски тканевых ставенок, сохранявших комнату от слепящего экраны лэптопов солнца. Лопасти вентиляторов на потолке лениво раз-гоняли душный пыльный воздух. На стене гримасничали портреты разыскиваемых преступни-ков. Их головы на картинках разворачивались то в профиль, то в фас, скалились и глумливо подмигивали. Посреди зала висел морок точной проекции города, и он в мельчайших подроб-ностях повторял даже крошечные нюансы улиц и зданий. На карте пульсировали зеленые точ-ки-звездочки, указывавшие местонахождение патрульных автокаров. Добротные столы стражей обступали проекцию. Большинство рабочих мест пустовало, утопая в бумагах и наваленных в беспорядке папках.

Мне помнилось, что отец сидел в самом углу приемной, и на его столе всегда красова-лась семейная фотография. Нас щелкнули как раз в тот момент, когда Богдан дернул меня за длинную косу, мама уронила Радку, еще представлявшую собой орущий сверток, а под папой сломался стул. В общем, на том неудачном снимке мы бесконечно падали, вставали и садились. Зато он крайне точно отражал наш суматошный семейный уклад. Теперь отцовское место занимал незнакомый мне усатый страж, уткнувшийся носом в развернутый утренний газетный листок.

По проходам носились замороченные блюстители порядка, и зал не останавливался ни на мгновение. До меня, стушевавшейся в первую минуту, никому не было никакого дела.

− Добро пожаловать! – донесся гнусавый ехидный возглас.

На лавочке рядом с перилами балкона обнаружился прикованный к резной ножке длин-ной цепью плюгавенький гоблин с подвижными острыми ушами. Он важно закинул одну ногу на другую, открывая полосатые гетры, и широкие кандалы не спадали с худющих жилистых рук только из-за несоразмерно больших кистей.

− По делу к нам или же так, − он цокнул зелеными губами, пытаясь завязать светскую беседу, − для развлечения?

Кашлянув, я быстренько направилась к длинной стойке, отгораживавшей посетителей от общей рабочей залы. На столешнице стоял медный звонок, и виднелась огненно-рыжая макушка с пережженными от магической завивки тугими кудрями.

− Здрасте!

Оператор никак не отреагировала на приветствие, продолжая бубнить в трубку комму-никатора. Гоблин за моей спиной заорал скабрезную частушку, громко и нагло. Тут женщина вскочила с места и возмущенно рявкнула, грозя в воздухе трубкой:

− Молчать!

От приказа гоблин вскочил с лавочки и вытянулся в струнку, выкатив худую грудь. Взор блюстительницы порядка остановился на мне. В усталом лице с глазами, накрашенными ярки-ми голубыми тенями, отразилось нетерпение.

− Меня пытались убить! – твердо заявила я.

Собеседница вытянула губы и недоверчиво изогнула подведенные брови. Возникшая пауза становилась неприлично длинной. От смущения у меня заалели щеки, а из горла вырвал-ся сухой кашель.

− Имя, − наконец, вымолвила оператор, пристально изучив окровавленную повязку из носового платка на моей руке.

− Я, знаете ли, забыла спросить, когда он в меня стрелял, − отчего-то злясь, процедила я.

− Твое имя, детка, – снисходительно фыркнула страж.

Кажется, теперь красными стали даже уши.

− Истомина Веда Владимировна, – отчаянно потея, пробормотала я.

Женщина промычала в ответ что-то невнятное и набрала на зеркале коммуникатора, спрятанного под крышкой стойки, какой-то номер. Закатив к потолку глаза, она нетерпеливо дожидалась ответа.

− У меня тут случай номер девять, − недовольно заявила она неизвестному собеседнику и еще раз придирчиво осмотрела меня. – Да, нет. Стоит, вроде, нормально. Даже своими ногами пришла…

Положив трубку, оператор неожиданно расплылась в подозрительно ласковой улыбке, сделавшей ее похожей на старую черепаху, и пропела, указывая в сторону гоблина:

− Деточка, посиди на лавочке.

Остроухий рецидивист, давно устроившийся на прежнем месте, тут же радостно закивал и любезно подвинулся.

− Я лучше постою, − буркнула я, отходя, чтобы пропустить промчавшегося тролля в форме служителя порядка.

− Номер девять! – крикнул кто-то.

Усатый страж тот, что унаследовал отцовский рабочий стол, махнул рукой, приглашая меня за стойку с оператором. Прижав понадежнее ридикюль, я направилась к работнику, про-пуская суетившихся блюстителей городского спокойствия. В тот момент двое стражей разгля-дывали карту города, и по их велению изображение резко сложилось, а проекция отразила сильно увеличенный квартал. Появились автокары и крошечные живые фигурки пешеходов, прямо сейчас прогуливающихся у торговых лавчонок по мощеным улочкам.

Я послушно просеменила за стражем, одетым в несвежую белую рубаху. Под мышкой на кобуре, опоясавшей его круглые плечи, висел самострел.

− Садись, − указал мужчина на шаткий стул, а сам расположился напротив. Он поспеш-но сложил развернутую во всю ширину простыню газетного листка с отпечатками пальцев на странице.

− Ну, глаголь, Веда Владимировна Истомина, – предложил страж, устало вздохнув. Под бумагами стояла полная окурков пепельница, и складывалось ощущение, что моему безмерно грустному собеседнику до икоты хотелось закурить.

− А что значит 'случай номер девять'? – уточнила я, подозревая правильный ответ.

Страж помолчал, а потом все-таки хмыкнул в усы:

− Дамочка, которая видит в каждом встречном убийцу.

− Угу, – кивнула я, быстро облизнув губы, – значит, к моему огромному сожалению, я не являюсь номером девять. Потому что меня действительно пытались убить.

Блюститель порядка расплылся в понимающей улыбке, такой всегда успокаивают ду-шевнобольных, чтобы они не буйствовали.

− Да, я же верю, − протянул он ласково. В голосе слышались крайне осторожные нотки, чтобы не спровоцировать безумную, то есть меня.

− Это хорошо, − я отвернулась к окну, через полоски ткани едва-едва пробивались сол-нечные лучи, и они вырывались острым желтоватым свечением, золотя пыльные ставенки. – Вы ведь знаете о вчерашнем инциденте на станции 'Отрадное' в подземке? Там служитель Исторического музея Ерш Цветков упал под поезд, – я помолчала и повернулась, добавив вкрадчиво: – или его убили…

От моих тихих слов с лица стража сошла показная веселость, уступив место присталь-ному вниманию. Глаза сузились, и мужчина подобрался, чуть подавшись вперед.

− А потом неожиданно к середине дня все упоминания о несчастном случае исчезли, − продолжила я.

− Но причем здесь… – страж непонимающе изогнул кустистые брови.

− То, что меня пытались убить? – уточнила я, разглядывая желтоватые от табака усы над сжатыми губами блюстителя порядка. – Перед тем, как упасть под поезд, он подкинул мне ста-ринную побрякушку, и теперь за этим украшением, кажется, гоняется весь город…

После моих слов страж поменялся в лице. Он судорожно схватился за трубку коммуни-катора, от поспешности сбросив на пол бумаги, потом осторожно положил ее обратно и едва слышно выдавил, словно у него запершило в горле:

− Эта вещь?..

− Очень занимательный браслет.

− Он у тебя сейчас? – воровато оглянувшись через плечо, переспросил страж.

Внутри заныло от дурного предчувствия. Внезапно стало понятно, что я напрасно при-шла в Ратушу, пытаясь найти защиты и помощи.

– Нет, – ложь далась с поразительной легкостью, ни один мускул не дрогнул, – вчера в дом моих родителей ворвался неизвестный и забрал браслет. Сегодня в меня стрелял другой человек или фейри. В темноте не разглядела, на нем был плащ с капюшоном.

– Ты уверена? – быстро переспросил собеседник, облизнув пересохшие губы. До меня донесся стук обутой ноги, заходившей в неуемной нервной пляске.

– Уверена ли я в том, что в меня стреляли? – уточнила я, тщательно скрывая ехидство. В голове уже сложился план побега из Ратуши.

– В том, что отдала настоящий браслет, – с каждой секундой страж дергался сильнее. Подмышками проявились влажные потливые круги, и мужчина оттянул перепачканным в чер-нилах пальцем воротничок рубашки.

– Когда на тебя наводят оптический самострел, отдашь не только чужой браслет, но и последний алтын, – поделилась я невесело. От напряжения мои руки так сильно сжимались в кулаки, что ногти впились в ладони.

Меж нами повисло молчание, лишь прерываемое тяжелым дыханием блюстителя порядка, вероятно, много курившего. Жаль не получалось пустить слезу, чтобы убедить стража в моей безвредности.

– Если вы не против, мне бы в дамскую – наконец вымолвила я и продемонстрировала перепачканную кровью руку.

Страж, спохватившись, вскочил, словно выходя из глубокой задумчивости.

– Ты иди, там легко найти, – он указал на длинный коридор, куда вел проход без двери, только петли все еще торчали на косяке, – а я позвоню пока. Не заблудишься? – уже в спину донеслось до меня.

Я быстро оглянулась и покачала головой:

– Нет, я здесь неоднократно была!

Блюститель порядка, лихорадочно хлебнувший из кружки остывший травяной настой, поперхнулся.

Выскочив в длинный коридор, заполненный движением и суетой, я быстро направилась в сторону лестницы, ведущей во внутренний дворик. Меня лихорадило, и в голове крутилась лишь одна мысль – не встретить бы старых отцовских сослуживцев! Хотя за пять лет отставки все лица в общей приемной поменялись.

Хлопали двери, переговаривались люди. Коридор прыгал перед глазами, и от волнения в ушах стоял постоянный навязчивый звон. На мгновение я позволила себе оглянуться, боясь об-наружить погоню, и в следующий момент со всего маху столкнулась с высокой девушкой в форме. Ридикюль выпал из рук, и по пыльному полу разлетелись мелочи, шлепнулись позабы-тые позавчерашние бутерброды.

– Простите, – пискнула я и, нагнувшись, судорожно сгребла содержимое обратно, в бес-порядке запихнув в матерчатое нутро.

– Это ваше? – девушка что-то протянула.

В руках она держала непостижимым образом выпавший из потайного кармашка браслет. Сердце упало в самые пятки. Подо мной качнулся пол, и навалилась внезапная слабость, едва устояла на ногах.

– Ох, спасибо! – я слышала себя со стороны, внутри сжимаясь от страха, и спокойно за-брала уродливое украшение. – Все время с руки спадает. Мне его подарили, жалко потерять.

Кисть легко прошла через серебряную спираль, и широковатый браслет, холодя кожу, заболтался на запястье с тонкими синеватыми прожилками вен. Тут случилась совершенно не-обыкновенная вещь – украшение завертелось буром, и стремительно сузилось, плотно облегая руку.

На мгновение меня парализовало. Девушка, глядя на подобное преображение побрякуш-ки, изумленно изогнула брови.

Матерь божья, что происходит?!

– Ну, спасибо, – я с трудом растянула губы в благодарной улыбке и направилась вниз по лестнице, из последних сил удерживая себя от истеричного побега.