Текст книги "Магические узы"

Автор книги: Марина Ефиминюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Трясущимся пальцем я погладила магическую пентаграмму, начертанную на крышке стола, и по экрану проплясала маленькая стрелочка. Щелчок на иконке в виде черного паучка открыл Мировую информационную сетку. Меж ярких объемных картинок и зазывных надписей мигала красная строчка со страшной новостью. От короткого клика развернулось изображение хмурого человека, поутру толкнувшего меня в подземке. Ниже имелся рассказ стража порядка, ставшего свидетелем несчастного случая:

'Как мы выяснили, погибший Ерш Цветков работал старшим научным сотрудником Ветиховского Исторического Музея. Сегодня утром на станции 'Отрадное' городского под-земелья между ним и неизвестным молодым человеком произошел конфликт. Привлеченная потасовкой охрана подземелья пыталась задержать дерущихся, то Ерш Цветков оказал со-противление аресту. Он оступился и упал на рельсы, как раз в тот момент, когда на станцию прибывал состав. Смерть была мгновенной. Второй участник драки, воспользовавшись всеоб-щим замешательством, сумел скрыться…'

Дочитать сил не хватило. Меня залихорадило, и во рту появилась неприятная сухость. Все мелкие подробности драки всплыли в голове. Могу дать руку на отсечение, что без помощи 'второго участника ссоры' здесь не обошлось!

Схватив коммуникатор, я тут же набрала номер Богдана и, выслушав нахальный автоот-ветчик, горячо забормотала:

– Богдан, это снова я. Представляешь, тот товарищ, что толкнул меня в подземке, через пару минут попал под паровоз! Как хочешь, а меня это беспокоит! Перезвони немедленно, иначе я больше никогда не буду с тобой разговаривать! Ну, все пока!

– Ведка, ты чего так побледнела? – вопросил Здышко, уставившись на меня из-за тол-стых окуляров. Чудовищные линзы делали его глаза мелкими уродливыми щелками, и некази-стой внешности парень окончательно подурнел.

– Побледнеешь здесь! – фыркнула Ждана, в раздражении швырнув на стол коммуника-тор. – 'Вечная молодость' протухла пару лет назад, и теперь милая дама грозит конторе иском к Мировому Магическому суду!

– Поздравляю, – не скрывая сарказма и удовольствия, хмыкнул Здышко, – тебя не оштра-фуют, а лишат зарплаты на следующие полгода.

– Или уволят, – заторможено продолжила я, стараясь изгнать из памяти все, что касалось утреннего падения. – Причем нас всех!

* * *

Мои мрачные прогнозы обычно оправдывались. К сожаленью, не ошиблась я и в этот раз. Шеф, низкого даже для гнома роста, в помятом полосатом костюме и съехавшем набок галстуке, брызжа слюной, орал на всю контору. Его залихватские ругательства сотрясали зда-ние. От страха клерки затаили и не казали носа даже в коридор. Опустела даже людная прием-ная, и случилось небывалое событие: Лори спрятала каталог мод и изобразила напряженную деятельность, воюя с факсимильным аппаратом. Каждый сотрудник 'Веселены Прекрасной' в душе благодарил Единого Четырехликого Бога, что начальственный гнев проливается на чужие головы. Как раз на наши, виновато опущенные.

– На склад! – в конце концов, захлебнувшись словами, закашлялся шеф, багровый от ярости. – Искать лосьон с нормальным сроком годности!

– Но может… – попыталась заикнуться я, уставившись в пол.

– Нет! – захрипел начальник.

– Так он же… – мой голосок звучал тоненько и жалобно.

– Истомина, ты еще спорить вздумала?! – гаркнул гном, ткнув в меня коротким пальцем с крупным рубиновым перстнем.

– У него же срок годности истек лет пять назад, – глянув в налитые кровью глаза, смело протараторила я и моментально пожалела о порыве.

– Вот и проверишь лично! Причем у каждой бутыли, – с угрозой отрезал шеф и вылетел из кабинета, с такой яростью громыхнув дверью, что с гвоздика сорвался прошлогодний кален-дарь.

В комнате повисла долгая напряженная пауза. Ждана обмахивалась распечатанными на мелованной бумаге накладными и сдувала с румяного лица пряди растрепавшихся волос. Здышко носовым платком рассеянно протирал очки, потом подумал и промокнул испарину, выступившую на лбу.

– Единственного не понимаю, – наконец, прервал клерк молчание, – почему из-за чужой глупости страдаю лично я?

Склад занимал обширное подземелье под зданием, и к нему вела крутая винтовая лест-ница. Словно ягнята, отправленные на заклание, мы понуро спускались в конторские катаком-бы по узкому проходу, для надежности держась за стены. Нужно сказать, что я до остановки сердца боялась темноты, и неровный жиденький свет меня сильно нервировал. Ждана с гордо задранным подбородком, возглавлявшая нашу маленькую процессию, не смотрела под ноги и рисковала свернуть себе шею на высоких щербатых ступеньках. За спиной жалобно вздыхал и шаркал туфлями Здышко, подслеповатый от полутьмы.

В холодном помещении гуляли сквозняки. С невидимого черного потолка свешивались лампы. Они раскачивались, и по бесконечным стеллажам с бутылями лосьонов танцевали зеле-новатые круги магического света. В озаренных жидкостях вспыхивали разноцветные спиральки и шарики, и казалось, будто в сумраке загорались звезды. За спиной, гулко заскрипев, шарахнула тяжелая входная дверь, и мы со Жданой испуганно обернулись.

− Говорят, здесь есть кладовщики, – прошептала она.

−А еще крысы, – буркнул Здышко, и из его рта вырвалось облачко теплого пара.

От промозглой сырости меня колотило, руки заледенели. Я съежилась, стараясь согреться.

− Какой ряд? – едва слышно уточнила Ждана, обтирая о платье от известного портного влажные ладони.

− Четырнадцатый ряд, сорок пятый стеллаж, – Здышко сверился со смятой в кулаке бу-мажкой, – пятнадцатая полка.

Мы двинулись по бесконечному коридору, стараясь выискать нужный ряд. Холодное сумрачное помещение, наполненное воображаемыми шорохами и шепотками, пугало. Наши шаги эхом разносились по подземелью. Скрипели под тяжестью бутылей старые деревянные полки. Неожиданно в проходе мелькнула фигура кладовщика в форменном комбинезоне.

− Эй! – окликнула его Ждана, махнув рукой с выставленным пальцем, как будто пыта-лась остановить попутку на тракте.

Человечек с ящиком полным звякающих банок замедлился на секунду и хлопнул в нашу сторону белесыми ресницами.

− Послушайте! – Ждана устремилась к нему. Тут же с полубезумным видом кладовщик сорвался с места и испарился за стеллажами.

− Не послушал, – с сожаленьем пробормотала я, растирая руки от холода.

− И убежал, – пробубнил ворчливо Здышко, − как крыса.

К тому времени, как нужный стеллаж нашелся, я окончательно окоченела и хлюпала носом. Застыв в нерешительности перед высокими заставленными бутылями полками, мы син-хронно задрали головы. Где-то высоко громоздились сосуды с голубоватым светившимся лось-оном от морщин. На уровне глаз стояли банки с темной густой жидкостью, отвратительной даже на вид.

− Я принесу стремянку, – задумчиво предложил Здышко, оценив расстояние от пола до бутылей. Он юрко скользнул за стеллаж и с треском проволок по каменному полу ненадежную деревянную лестницу. Я поспешно уступила ему место, когда парень прилаживал стремянку.

− Вот, – клерк удовлетворенно отряхнул руки.

− Чего вот? – проворчала Ждана, презрительно покосившись в его сторону.

− Залезай, – гостеприимно кивнул очкарик, – скалолазка наша.

− Это почему я должна залезать? – зашипела красавица.

− Потому что из-за тебя, нас могут лишить работы! – аргументировал Здышко. – К тому же, Ведка в узкой юбке, а я боюсь высоты.

− Я тоже в юбке, – взвилась Ждана, ткнув на короткий подол платья, обтянувшего пыш-ные формы, − и пятнадцатая полка – это не высота! Кто из нас двоих, − она покосилась на меня, стучавшую зубами, и исправилась: − троих мужик?

Здышко злобно засопел, отказываясь взбираться по ненадежным ступенькам.

− Видишь, спорный вопрос! – девушка не собиралась сдаваться. − Забирайся!

Она хлопнула ладонью по перекладине. Ветхая деревянная ступенька звучно хрустнула и ощерилась длинными острыми щепами.

− Здышко, детка, − изменила тактику нахалка Ждана, − я лестничку подержу.

− Лучше я лестничку подержу, − отозвался тот с елейной улыбкой.

Кажется, в ярости Ждана даже зарычала.

− Ну, сокол, − прошипела она сквозь зубы, ставя на перекладину ногу, обутую в крас-ную туфлю с высоченной шпилькой, − только попробуй мне под юбку посмотреть! Ослепнешь так, что ни одни окуляры не помогут!

− Все равно там смотреть не на что, – едва слышно хмыкнул мне Здышко, когда Ждана стала подниматься, ловко перебирая руками.

− Я все слышу! – рявкнула она, потянувшись к бутылям. – Держи лестницу!

Неожиданно стремянка ненадежно качнулась, и Ждана тоненько взвизгнула. Мы со Здышко бросились к лестнице, вцепившись в нее мертвой хваткой.

− Мама дорогая! – выдохнула девушка, рухнув на деревянную верхнюю ступеньку гру-дью. – Убийцы!

− Это ты убийца! – заявил в ответ клерк и поправил съехавшие на самый кончик носа тяжелые очки. – Почувствуй, как под нами сейчас рушится лестница, только карьерная! Чтоб ты знала, забирался я по ней дольше, чем ты по стремянке!

− Веда, − попыталась найти защиту от обидчика Ждана, − он меня оскорбляет!

− Он прав, − только и сумела пробубнить я, дрожа от холода. – Если я потеряю работу, то снова не смогу уехать из родительского дома. Ты давно жила с родителями? – в ответ де-вушка промычала нечто неразборчивое. – Вот и помалкивай теперь!

− Ну, и идите вы все! – буркнула та недовольно и потянулась к полке с лосьонами. − По-звони своему брату-красавцу и пожалуйся на меня, Истомина!

Меж нами воцарилось холодное, как воздух подземелья, молчание. Работа спорилась. Натужно сопя, Ждана снимала с полок бутыли с 'Вечной молодостью' и передавала Здышко, расставлявшему сосуды с испорченным товаром рядком. Стоило лосьон взболтать, как от него сочилось яркое голубоватое сияние, и бутылки походили на магические фонари.

Неожиданно светильники наверху нехорошо затрещали, и свет моргнул. Ждана с оче-редной искрившейся бутылью в руках опасливо покосилась на потолок. Здышко так и замер с поднятыми над головой руками, а я заранее заволновалась.

Через секунду все магические лампы потухли, и подземелье накрыла невероятная те-мень, рассеченная голубоватым призрачным отблеском лосьона в стеклянных сосудах на полу. Склад наполнился неясными шорохами, несуществующими голосами и вздохами. Теперь меня затрясло от ужаса, а не от холода. Услужливое воображение тут же нарисовало подкрадывав-шееся со спины чудовище с острыми клыками и вязкими растянутыми ниточками ядовитой слюны. Я даже испуганно оглянулась, но дышавшая темнота не шелохнулась.

– Здышко, держи! – прошептала загробным голосом Ждана, и на одну секунду мерцание лосьона раскрасило ее лицо глубокими тенями. Я вздрогнула. Девушка походила на мифиче-ского жутковатого монстра с черными губами и большими вращавшимися глазами.

– Ну, когда они там включат свет? – пробормотал Здышко недовольно, и тут его пальцы скользнули по стеклянным стенкам пыльного сосуда. В долю секунды бутыль грохнулась на пол и со звоном разлетелась осколками. Светящаяся жидкость брызнула под ноги и полилась тонкими искрящимися ручейками под стеллаж. Выругавшись в сердцах, мы со Здышко шарах-нулись в разные стороны. К несчастью, приятель оступился и налетел на стремянку. Лестница опасно зашаталась, а Ждана истошно завизжала, вцепившись в полку. Ее вопль перерос в сдав-ленный скулеж, и след ему раздался треск.

– Ба-ба-баюшки! – заорала она, и испуганный возглас разнесся по гулкому складу. Си-луэт девушки живописно ухнул вниз, по пути снося со стеллажа банки и склянки.

Сверху на меня плеснулось что-то густое и липкое, обладавшее запахом похуже, чем испорченный лосьон. Жидкость с поразительной точностью попала в раззявленный рот, отчего стало невыносимо горько и противно. Неизвестное средство стекало по волосам за шкирку, за-ставляя ежиться и выгибаться. Под ногами захрустели битые стекла. 'Вечная молодость' рас-теклась неровной лужей, распространяя едкое зловоние с кисловатой примесью магии. От него к горлу подкатывал тошнотворный комок.

– Фууу, – я стала брезгливо обтирать губы, – я что-то проглотила!

– Я тоже чего-то с пола лизнула! – захныкала Ждана, и только Здышко аггеловским пар-тизаном затаился в темноте.

На долю секунды лампы мигнули, обрисовав страшную картину разрушения и надлом-ленные фигуры сослуживцев. Ждана стояла на коленях, пытаясь освободить подол платья, за-цепившийся за щепу на сломанной стремянке. Здышко всего в локте от поверженной полноте-лой красотки судорожно ощупывал пол в поисках потерянных очков.

Через мгновение светильники окончательно разгорелись, позволяя разглядеть жуть во всех красках. На полках перевернулись поколоченные бутыли. Стеклянные осколки усеяли за-литый чем-то темным и густым пол. Хитрым образом сложившаяся стремянка валялась посре-ди прохода.

Мы подслеповато щурились, пытаясь придти в себя. Ждана уселась, устало отплюнула прилипшую к губам прядку. Рядом копошился Здышко, пытаясь придти в себя. К его узкому лбу приклеилась бумажка с расплывшейся надписью: 'быстро портящийся продукт, хранить в холоде'. Парень сдернул наклейку с инструкцией, и его брови удивленно изогнулись.

– Матерь Божья! – пробормотала Ждана и вдруг осенила себя божественным знаком. – Истомина, у тебя губы в крови!

– Шутишь? – скорчив гримасу, я снова обтерла рот.

– Вылитый упырь, – со знанием дела пробормотал Здышко, поднося найденные очки к слезившимся от зловония глазам. Его белая рубашка пропиталась просроченным пару лет назад лосьоном и теперь игриво переливалась и светилась.

– Она как будто к чей-то шее приложилась, – развивала тему Ждана. Соседи по рабочей коморке переглянулись и дружно захохотали, выказывая редкостное взаимопонимание.

На моей блузке и узкой юбке действительно красовались бурые пятна, и пахли они, надо сказать, отвратительно. Левая рука оказалась окровавленной по локоть.

– Смотри, – Здышко поднял осколок с этикеткой, – здесь написано, что это драконья кровь.

Визгливый смех Жданы резко оборвался, и улыбка сползла с лица.

– Не может быть, – пробормотала я, старательно принюхиваясь к рукаву. К сожаленью, от густой субстанции действительно шел неудобоваримый солоноватый привкус, вызвавший острый приступ тошноты.

– Я думала, что последний дракон сдох еще лет сорок назад в городском зоопарке, – не-доверчиво пробормотала Ждана.

В мире, где практически не осталось природной магии, и ее заметила искусственно вос-созданная, любые средства, поддерживающие запасы энергии, стоили невероятно дорого. Если верить слухам, то цена на грамм крови дракона на черном рынке доходила до трехзначных цифр. Она помогала магам, получившим от своих расточительных отцов и матерей лишь крохи силы, поддерживать запас магии в амулетах и оберегах.

– Судя по запаху, – отозвалась я бесцветно, – это и была кровь того самого последнего дракона.

Замолчав, мы тяжело переглянулись.

– Нужно линять, пока нас не засекли, – Здышко, схватившись за полку, стал нетвердо подниматься. Его качало, и стеллаж трясся. Сверху, под самым потолком, что-то хлюпнуло и звякнуло, и на невезучего клерка хлынул поток розоватой жидкости из лопнувшей бутыли. Во-лосы мгновенно облепили маленькую птичью голову, с носа стекало.

– Кажется, обнаружилась единственная бутыль неиспорченной 'Вечной молодости', – закашлялся субтильный клерк.

– Значит, теперь у тебя морщин не будет, – кряхтя, Ждана встала. Тут же одна нога на высокой шпильке подломилась, и девушка пошатнулась.

Без зазрения совести мы скрылись с места преступления.

В фойе на первом этаже высокие напольные часы громко отбили шесть ударов, объявляя о конце рабочего дня. Каждая отсчитанная ими минута приближала меня к откосу, под который вскоре полетели привычные и тогда казавшиеся невероятно важными вещи.

ГЛАВА 2
Почти детективная история

' 15 день, месяц травень 2010 год.

Милый дневник, вчера он признался, что любит меня. Я теперь очень боюсь, ведь не знаю, смогу ли ответить на его чувство. Он такой красивый, умный, и даже Славка мне завиду-ет! Она говорит, что он классный парень, и мне повезло, а я не знаю, как поступить. Ведь он аггел. Ну, ты понимаешь, он, конечно, не чистокровный. Типа, у него нет хвоста, и кожа не красная, а просто смуглая, только все равно есть рога. Я не знаю, что сделает отец, если вдруг увидит нас вместе. Наверное, запрет меня дома. Сегодня Ведка чуть не застукала нас. Он про-вожал меня и поцеловал на крыльце. Боже, что это был за поцелуй!.. Потом появилась эта зануда, и ему пришлось прятаться в кустах сирени, чтобы никто ничего не узнал, а вчера ночью моя сумасшедшая сестрица устроила такое…'

Часть записи из дневника Истоминой Рады, 16 день, месяц травень 2010 год.

Прохладный вечер окутал тихую улочку, круто сбегавшую к подножью холма одного из спальных районов города. На склоне уютно соседствовали каменные двухэтажные домики с черепичными крышами, похожие как братья близнецы. Небо наливалось свинцовой ночной тяжестью, и в нем подмигивали сигнальными огнями поздние дирижабли, напоминавшие темные облака. Кроны высоких тополей прятали в ветвях нарождавшуюся темноту. Мгла спол-зала к мощеным тротуарам, и испуганно расступалась от призрачного зеленоватого света уличных фонарей.

Через раскрытое окно в нашу гостиную, раздувая золотистые портьеры, проникал сквоз-няк. На магическом большом экране видения носились объемные фигурки футболистов-троллей. На стареньком коротком диване с разъезжающимися продавленными подушками, свесив ноги через подлокотник, захлебывался храпом отец. К отросшему за время отставки животику он любовно прижимал пульт переключения каналов, завернутый в специальный прозрачный мешочек, чтобы циферки не стирались. Отцовский палец незаметно нажимал кнопку увеличения громкости, и вопли болельщиков, дополняемые возбужденными возгласами известного спортивного комментатора, разносились по всему неопрятному дому. Каменный коттедж не видел порядка и в лучшие времена, сегодня же складывалось ощущение, будто по комнатам пронесся разрушительный ураган.

Стихийное бедствие нагрянуло в лице моей невысокой матери, прятавшей округлившие фигуру футы под широковатой домашней футболкой. Мама Ярослава в спешке собирала багаж, готовясь в поездку в Бериславль, где в шикарном особняке с видом на Уральские горы обосновалась одна из отцовских кузин. Назавтра родители с младшей сестрой Радой уезжали в гости, и, к моему огромному удовольствию, дом полностью оставался в моем распоряжении на две седмицы. Четырнадцать дней абсолютного спокойствия и тишины, право слово, стоили одного суматошного вечера сборов. Деятельная матушка не разочаровывала и, боясь что-то оставить не собранным, носилась по комнатам, будто энергетическую настойку для тонуса кожи не втерла, а по ошибке хлебнула.

Посреди маленькой прихожей, куда выходили кухня и гостиная, рядом с лестницей на второй этаж громоздился открытый сундук. С каждой минутой сборов в нем росла беспорядоч-ная гора вещей. Сидя за кухонным столом перед разложенным портативным лэптопом, я заме-тила, как с шаткой одноногой вешалки внутрь сундука соскользнул ярко-желтый плащ Рады.

Признаться, весь вечер меня одолевала нервозность. С все возрастающим беспокойством я пыталась отыскать в Мировой Информационной Сетке хотя бы упоминание об утреннем несчастном случае в подземке, но заметки исчезли из новостной ленты. Ни один запрос в поисковике не дал результата. История с каждым часом казалась все непонятнее!

Я могла поклясться, что от конторы до самого порога родительского дома кто-то следил за мной. Чужой внимательный взор всю дорогу ни на секунду не переставал буравить точку у меня между лопатками, отчего непроизвольно виляли бедра, и заплетались ноги. Только после того, как за моей спиной закрылась входная дверь, неприятное ощущение пропало. Не скажу, что подобное показалось забавным и хоть как-то способствовало душевному спокойствию!

Нервно грызя ноготь, я безрезультатно пыталась отыскать утреннюю заметку об инци-денте на станции. Мама Ярослава фурией заскочила в кухню и слету схватила со стола солонку в виде деревянного крошечного бочонка, похоже, собираясь упаковать в дорогу и его.

– Оставь соль, – буркнула я.

С искренним изумлением мама посмотрела на солонку, зажатую в кулаке, и с превели-кой осторожностью вернула на прежнее место рядом с перечницей.

– Не грызи ногти, – уже из прихожей крикнула родительница, и вслед ее словам раздался страшный грохот.

– Ярослава, – позвала я матушку, которую с самого детства называла исключительно по имени, – а Богдан звонил?

– Нет, – раздался лаконичный ответ.

Она как раз вывалила вещи из сундука на пол, собираясь еще раз пересмотреть список необходимого. Ловкие руки выловили из кучи мятую простыню в мелкий цветочек. Сдувая прилипшие к взмокшему лбу пряди волос, нахмурившаяся мама с недоумением развернула на-ходку. Почти с брезгливой гримасой Ярослава отшвырнула простыню на деревянные перила лестницы, и тряпка, жалко повиснув, едва не соскользнула на пол.

Я быстро набрала на зеркальном коммуникаторе номер брата. У приборчика почти за-кончился заряд, и зеркало не проявляло отражений. После насмешливого приветствия автоот-ветчика, я затараторила:

– Привет, Истомин. Не поверишь, но звоню узнать, куда ты делся. Слушай, с тобой все в порядке? Ты не проявлялся со вчерашнего вечера. Надеюсь, что ты с девушкой, и у тебя дела лучше, чем у меня. – Я помолчала, следя матушкой, которая добралась до ярко-желтого плаща, случайно попавшего в сундук, и сунула его обратно к кое-как сложенной одежде. – Ну, хорошо, Истомин, ты уговорил меня. Так и быть расскажу тебе. Представляешь, из Сетки исчезли все сообщения о смерти подлеца из Исторического музея. А еще мне показалось, что за мной сегодня следили. Бред, да? Ладно, позвони. Ну, все пока.

Приборчик, пискнув, отключился. Ровно в тот же момент хрипло затрезвонил домашний зеркальный коммуникатор в прихожей, стремясь переорать доносившиеся из гостиной вопли футбольных фанатов.

– Ведушка, – позвала мама, уже каким-то непостижимым образом успевшая улизнуть в спальню на втором этаже, – ответь!

Я выбралась из-за стола, прикрывая лэптоп. Моментально тот защелкал пружинками и, неярко вспыхивая зеленоватыми всполохами, сложился в небольшую плоскую коробочку с надкусанным яблоком на крышке. Старенькое квадратное зеркало на стене прихожей надрыва-лось, и в нем через рябь неохотно проявлялось крупное лицо первой семейной сплетницы Гал-ки, прижимавшей к уху трубку. Тетку я не жаловала за неуемную любопытность, и в тайне с Богданом мы включили ее в состав четверки Великой Инквизиции, вечно сующей носы в чу-жие дела. Сейчас Галка ждала ответа, надеясь через зеркало разглядеть что-нибудь лакомое в нашем интерьере, а потом обсудить с маминой кузиной.

− Яра! Это тебя! – заорала я, задрав голову.

В ответ наверху что-то загрохотало, и на потолке зашаталась пыльная люстра, взбала-мутив световой шарик. Раскрасневшаяся матушка, зажимая подмышкой старые поцарапанные коньки, спустилась по ступенькам со смятой ковровой дорожкой.

− Кто это на антресоли положил? – гневно вопросила мама Ярослава, швырнув коньки под лестницу.

− Ты и положила, – я только покачала головой.

Зеркало трещало, и изображение тетки сильно рябило. Мама схватила трубку, висевшую на рычаге в стене, и тетка тут же беззвучно зашевелила губами.

− А мы собираемся, − отозвалась мама Ярослава, и в ее голосе появилось нескрываемое торжество: – Знаю, дорогая, что ты хотела в Бериславль летом съездить, − она выдержала пау-зу, желая, добиться убийственного эффекта: − А вот мы сейчас собрались. Подумали, зачем всем в одно время ютиться? У Рябины дом не то, чтобы шибко большой…

Я едва сдержала ухмылку, когда тетку перекосило от зависти, а улыбка стала натянутой и фальшивой. Мама спряталась на кухне, усевшись на шаткий кряхтевший табурет. Провод трубки обтянул дверной косяк, и зеркало опасно накренилось, грозясь свалиться на пол. Взгляд поверженной черной вестью Галки ощупывал разгромленную прихожую и сосредоточился на моей склоненной над сундуком фигурке. Тут же раздалось мамашино восклицание:

− Кожа да кости? – родительница выглянула из кухни и критично пригляделась ко мне. – Да, ты права, − вздохнула она с сожалением, − Ведка действительно сильно похудела!

От возмущения у меня вспыхнули щеки, чтобы не высказаться в сердцах, я выместила досаду на крышке сундука, хорошенько громыхнув ею, а потом стащила с перил простыню и с милой улыбкой мстительно накрыла зеркальный коммуникатор.

− Как завесила? – изумилась тут же матушка. Она снова высунула нос из кухни и стра-стно закивала, соглашаясь со мной. – Да, брось. У нас коммуникатор плохо работает, − поохала мама для приличия, чтобы Галка не обижалась очень сильно.

Неожиданно мне, аккуратно складывавшей одежду на дно сундука, показалось, будто за спиной щелкнул дверной замок. Сильно издерганная последними, пускай не особо страшными, но крайне нервирующими событиями, я подскочила, словно внутри распрямилась стянутая пружина.

Осторожно подкравшись, я настежь распахнула входную дверь и впустила в пыльную прихожую толику ночной свежести. На каменном крыльце под уличным фонарем стояла Радка. Ее фигурка все еще сохраняла отроческую угловатость и казалась очень хрупкой. Сестра, захваченная врасплох, поспешно стерла ладонью размазанную карминовую помаду.

− Румяна тоже, а то отца удар хватит, − посоветовала я, непроизвольно замечая, как ис-терично зашатались кусты сирени, и сделала вид, что не расслышала сдавленных проклятий, несшихся оттуда.

Не желая смущать сестру, я скрылась обратно в прихожей.

Приведя себя в божеский вид, Рада с быстренько собранными в косу русыми волосами воровато скользнула в дом и неслышно прикрыла за собой дверь. Тут же она стянула мамины выходные туфли, спрятав их в полку для обуви и, уже не торопясь, стащила с плеч сворован-ный из моего шкафа пиджак, стоивший мне половины месячного жалования.

Девчонка как раз неряшливо набросила дорогущий наряд на вешалку поверх прочей одежды, когда прогрохотал голос очнувшегося от вечерней дремы отца:

– Ты опоздала на час!

Сестра испуганно замерла, прикусив губу. Я оглянулась к папане, застывшему под аркой в гостиную. Над его лысиной переливчато позвякивали от сквозняка трубочки восточных колокольчиков. Мощная высокая фигура родителя угнетала, а редкие волосы торчали в разные стороны. Мама с беспокойством выглянула из кухни, а с домашнего коммуникатора, словно по мановению волшебной палочки, соскользнула простыня, и тетка Галка захлебнулась восторгом, обнаружив самое начало домашнего скандала.

Отец отличался суровым нравом, и мне иногда казалось, что он путал дочерей со стра-жами-первогодками. Родительского воспитания в отрочестве я хлебнула полным половником, и, надо заметить, Богдан хорошенько развлекался за мой счет ни один год подряд. Потом мы с ним повзрослели, брат уехал из дома в спальном районе, а отец сосредоточил воспитательные потуги на подросшей Раде. Конечно, мой подконтрольный возраст ушел, но я все еще не реша-лась приглашать в дом поклонников, представляя, какой может случиться кордебалет. Уверена, что редкий кавалер выдержит знакомство с моими родителями!

Радка мялась, краснея и бледнея попеременно. В больших и несчастных, как у олененка, глазах заблестели чистые слезы. Актерским талантом природа сестру не обделила, жаль, что в театральное училище брали в основном эльфов да нимф, глядишь, знаменитостью бы стала. Хоть какой-то прок получился бы.

– Папочка… – надломанным голосом простонала провинившаяся и сделала неосторож-ный шаг, толкая плечом вешалку. Неустойчивая конструкция охотно плюхнулась посреди при-хожей. Стараясь оттянуть ежевечерние нравоучения отца, Радка поспешно подняла вешалку и с деятельным видом, будто ничего важнее в жизни не делала, принялась насаживать соскольз-нувшую одежду на зубцы. Тут что-то звякнуло о паркетный пол и прокатилось до отцовской ноги. Останавливаясь, поблескивающий серебряный браслет в виде спирали с широкими вит-ками завертелся на месте.

− Это выпало из ведкиного кармана! – тут же нахально заявила младшая сестра, мгно-венно пихнув поднятый с пола пиджак мне в руки.

− Только пиджак надевала ты, − проворчала я и аккуратно встряхнула наряд, чтобы не помялся.

− Кто? – зашевелил шикарными густыми усами отец, упирая руки в бока. Из гостиной донесся оглушительный рев возбужденных футбольных фанатов. Мама заторопилась на спасе-ние младшей дочери и, выбравшись из кухни, повесила на рычаг трубку, бесцеремонно прервав переговоры с Галкой. Зеркало медленно затухало, а отражение тетки вытягивало шею, стараясь разглядеть все в мельчайших подробностях.

− Что ты привязался к дочери? – набросилась на отца Ярослава. – Кто тебе, деточка, по-дарил это милую… – матушка присмотрелась к украшению и скривилась от омерзения, − га-дость.

− Ма-ма-мальчик, − запинаясь, прошелестела Рада, собираясь разразиться показанным ревом.

Стало по-настоящему обидно. Меня в отрочестве мать никогда не выгораживала перед отцом! Даже подаренные на свиданиях цветы мне приходилось выбрасывать в мусорные баки перед домом. Не понимаю, где справедливость?!

− Мальчик?! – прогрохотал отец, багровея.

Мама от досады плюнула, догадавшись, что выбрала неверную тактику.

− Так ты уже с мальчиками встречаешься?! – папа так и не смог договорить, потрясая кулаком, потому как подавился от возмущения и закашлялся.

− Папа ей семнадцать, − протянула я, закатывая глаза.

− Лучше бы к поступлению в Университет готовилась! − прохрипел отец, в действи-тельности давно смирившись с тем, что не сможет заставить младшую дочь поднабраться уму разуму в высшем учебном заведении.

Пока в проповеди произошла заминка, сестра метнулась за браслетом и, схватив укра-шение с пола, ринулась по лестнице на второй этаж. Уже достигнув безопасного расстояния, она свесилась через перила и заорала истошно, чтобы родители не расслаблялись:

− Меня никто не понимает! Вы только Ведку и Богдана любите! Я лишняя в этом доме! – вслед воплю громыхнула дверь в комнату.

Стоя в гробовом молчании посреди разгромленной прихожей, мы недоуменно перегля-дывались.

− Изверг ты, Володька, − наконец, махнула рукой мама, − ребенка до слез довел.

− Да, что я такого сказал? – обиделся отец.

− Сделай потише видение, − вздохнула матушка, подбирая с пола простыню, − а то го-лова трещит.

Плавно покачивая бедрами, она поднялась на второй этаж, торопясь откачать младшего ребенка от устроенной супругом воспитательной терапии. Проводив жену виноватым взором, тот протянул, обращаясь ко мне:

− Ведка, ну, что я такого сказал?!

Я только пожала плечами и, спрятавшись в кухне, остаток вечера отгораживалась от се-мейства монитором лэптопа.