Текст книги "Тайна старинного парка"

Автор книги: Марина Елькина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Вот черт! – ругнулся Костя. – Зря бежали!

– Это все я! – корил себя Леонид Матвеевич. – Вспомнил бы пораньше да бегал бы побыстрее!

– Чего вы так переживаете? – пожала плечами Ира. – Сокровище он сегодня не выкопал. Значит, приедет сюда завтра. Подкараулим его и возьмем с поличным.

– Светлая голова, – улыбнулся Леонид Матвеевич. – И разговаривает, как следователь. Только дело тут не в сокровищах.

– А в чем же?

– Ну, представьте. Даже если у него есть карта, и на той поляне зарыто сокровище, как он его достанет? Оно ведь не сверху лежит.

– Известно как! С помощью лопаты.

– Правильно! А кто ему позволит пронести лопату в парк?

Ребята переглянулись и замолчали: действительно, неразрешимая задача.

– А если у него саперная лопатка? – высказал догадку Костя.

– Саперной лопаткой за один день яму не выроешь. Там столетние деревья. У них корневая система такая мощная, что только экскаватор справится. Саперной лопаткой век эти корни пилить надо. Но даже если предположить, что он надеется на саперную лопатку. Он всего два дня в парке, а мы на него внимание уже обратили. Пусть случайно. И не служители, а вот Костя и Львенок, но завтра или послезавтра на него наткнутся работники парка, которые следят и ухаживают за деревьями. Сами понимаете, на той поляне он будет проводить не час и не два. Служители сразу же зададут ему тот же самый вопрос, который хотим задать мы, отведут его в администрацию, и все его мечты о старинном сокровище летят прахом. Так? Наша версия изначально неверна. Так что давайте сундуки с сокровищами и карты оставим для Стивенсона и пиратов Карибского моря. В недрах Петергофского парка никаких сундуков нет. Впрочем, эта земля таит в себе другие тайны. Ничуть не уступающие пиратским сокровищам. В годы войны по всему парку были сделаны тайники, сохранившие коллекции Петергофских дворцов. Если хотите послушать, то я могу продолжить свой вчерашний рассказ. Он как раз касается таких тайников.

ВТОРОЙ РАССКАЗ ЛЕОНИДА МАТВЕЕВИЧА

19 января 1944 года Петергоф был освобожден. Еще шла война, а на весну и лето уже были запланированы раскопки и восстановительные работы.

Узнал я об этом совершенно случайно. Дело в том, что никого из тех, кто участвовал в эвакуации Петергофа в сорок первом, в Ленинграде в это время не было. Кто-то воевал на фронтах, кто-то находился в тылу, кто-то погиб, кто-то умер в блокаду, как моя мама.

Конечно, сохранились документы, обрывочные записи, планы тайников, но они были такими неточными, что нужна была обыкновенная человеческая память. Поверьте, память сохраняет иногда гораздо больше, чем может сохранить бумага.

Наверное, в музее не знали, что мамы давно нет в живых, иначе как объяснить то, что ее разыскивали у тетки специально для того, чтобы она помогла припомнить все тайники. Тетка сурово и очень коротко ответила, что мама умерла еще зимой сорок второго. Люди смутились и собрались уходить, но я сказал:

– Я могу помочь вам. Я был в Петергофе во время эвакуации. Я помогал прятать экспонаты и скульптуры.

Худой старик с морщинистым, строгим лицом поинтересовался:

– Как тебя зовут?

– Леонид.

– Сколько тебе лет?

– Сейчас пятнадцать.

Старик, его звали Павлом Родионовичем, недоверчиво спросил:

– И ты помнишь?

Я обиделся. Что же, мне ведь не пять лет было, когда скульптуры прятали!

– Вот что, Леонид, нам нужна твоя помощь, – сказал Павел Родионович.

Я кивнул.

– Собирайся. Дел будет много, и прошу меня слушаться беспрекословно. Ясно?

– Так точно! – по-военному ответил я и подтянулся.

Я приехал в Петергоф и не узнал его. Наверное, и Петергоф не узнал меня. Из худенького, узкоплечего мальчика-подростка я превратился в коренастого парнишку с тяжелой складкой у губ.

Война прокатилась по Петергофу огромным, невиданного размера, ядром. Глубокий противотанковый ров перерезал цветник Верхнего сада. На вершине высился черный, обугленный, наполовину взорванный парадный дворец. Уцелело только боковое крыло. Вековые дубы главной аллеи были срублены и повалены навстречу друг другу, образуя непроходимый завал.

С оголенного, исковерканного снарядами Большого каскада исчезли великолепный Самсон, раздирающий пасть льву, и другие позолоченные статуи. Фашисты полностью уничтожили или частично повредили все фонтаны, привели в негодность трубы самотечного водовода, каналы, шлюзы.

Парк напоминал поле боя: блиндажи, дзоты, мины.

Каждый метр проверяли саперы. Они обезвреживали мины на аллеях парка и в развалинах дворца. Потом подсчитали, что в Петергофе было обнаружено двадцать пять тысяч мин и сто тысяч снарядов. Нелегко представить такое количество, правда? Говорили, что на каждого человека приходилось около пятисот мин. Значит, и мои пятьсот там были.

Павел Родионович подвел меня к бригаде пожилых женщин. Вместе с ними я должен был извлекать из-под развалов остатки дворцовых украшений и искать тайники.

Женщины были неразговорчивые, меня приняли молча, но очень благосклонно. Наверное, они видели во мне своих сыновей. Они делились со мной пайками, они опекали меня как могли, они спасали меня от гнева Павла Родионовича, а он был вспыльчивым и грозным человеком.

Пока саперы занимались разминированием парка, мы начали расчистку дворца. Мы извлекали из-под развалин груды фарфоровых черепков, остатки скульптур и ободранные, почерневшие лаковые панно, былые богатые украшения стен дворца.

Мы делали самую простую работу. Потом за дело принимались реставраторы. Они обходили уцелевшие статуи, осматривали их, тщательно записывали в книги объем работ. Я любил наблюдать за их несуетливой уверенностью. Я верил, что эти люди обязательно все восстановят. Иначе и быть не может.

Я не знал, что еще десятки людей, научные сотрудники, работали в архивах, расшифровывали неразборчивые чертежи самотечного водовода.

Когда парк разминировали, Павел Родионович доверил мне карту, составленную тогда, в сорок первом. Начинался самый ответственный этап работы. Нужно было извлечь из тайников все, что уцелело, все, что не смогли обнаружить фашисты. Кое-что я помнил визуально. Я четко мог показать места некоторых тайников. Что-то припоминал, глядя на карту. Но карта выручала не всегда. Как можно было найти тайник в десяти шагах к востоку от небольшой деревянной сторожки, если сторожка сгорела?

А некоторые поиски стали просто уникальными. Я расскажу вам о них, и вы увидите, что это было гораздо увлекательнее, чем все придуманные приключения с поисками сокровищ.

ГЛАВА VII
Версии

– Эх вы! – воскликнул Львенок. – Упустили этого бандюгу! Вот если бы я там был…

– Ты в этом время рассматривал жирафа в клетке, – напомнил Костя.

– Не в клетке, а в вольере!

– Разницы нету.

– Есть разница!

– Нашли время спорить о клетках и вольерах, – урезонила их Зина. – Значит, старичок Домовой сказал, что версия о петровских сокровищах отпадает окончательно?

– Да, – ответила Ира. – Он очень убедительно это доказал.

– Отлично. И других версий ни у Леонида Матвеевича, ни у нас нет. Послушайте! И чего мы привязались к этому типу из тридцать третьего номера? Почему мы решили, что он бандит? Он, может, обыкновенный турист? Такой же, как и мы?

– В любом случае, он – шизик! – постановил Львенок. – Нормальный турист не будет разговаривать сам с собою и твердить одно и то же, как попугай. Нормальный турист будет осматривать парки и музеи, а не ковырять дерн носком ботинка. Нормальный турист не будет обвязывать стволы деревьев леской. Так какой же он нормальный турист?

– Но и то, что он бандит, мы сказать не можем, – заметила Ира. – Человек со странностями, только и всего.

– Выход один, – сказал Костя. – Или убедиться в том, что он просто сумасшедший, или доказать, что он бандит.

– Лучше второе, – решила Зина. – А то как-то жить по соседству с сумасшедшим – веселого мало.

– А с бандитом – весело! – хмыкнула Ира.

– Ну, и как мы собираемся все это доказывать? – усмехнулся Львенок.

– А чего ты усмехаешься? Придумывай как.

Львенок озадаченно умолк. Вообще-то ему нравилось читать детективы, распутывать вместе со знаменитыми сыщиками хитроумные преступления. Но читать – это же не распутывать их самому! Он усиленно соображал, что бы в таком случае сделали герои его любимых книжек, но ситуация как-то не подходила ни под один детективный рассказ. Он никак не мог припомнить, чтобы кто-нибудь на страницах детективов обвязывал деревья леской и разговаривал сам с собой.

– А почему сам с собой?! – воскликнул он так, будто преступление уже было раскрыто.

– Все! И этот спятил! – сказала Зина. – Эпидемия какая-то! Скоро во всей гостинице поговорить не с кем будет, все только сами с собой общаться станут.

– Да наоборот! – горячо убеждал друзей Львенок. – Наоборот! Никто сам с собой не разговаривает! И сосед тоже! У него в номере кто-то есть!

– Кто? – насмешливо спросила Зина. – Умственно отсталый брат-близнец, которого он учит говорить?

– В номере больше никого нет, – сказал Костя. – Он живет один. Я помню, что он просил администратора поселить его в отдельный номер.

– А может, он это сделал специально! Чтобы держать второго в номере тайком!

– Как его можно держать тайком, если каждый день приходит уборщица мыть полы? Куда этот второй прячется? В шкаф?

Львенок растерянно почесал в затылке. Уборщицу он как-то не учел. Но расстраиваться не стоило. Львенку понравилось строить версии, и он сыпал ими направо и налево:

– Тогда у него может быть попугай! Говорящий!

– И он учит его всякой ерунде, – смеясь, подхватила Ира. – Про Петергоф и про решающий день!

– Я что-то не заметил в его багаже клетку, – сказал Костя.

Львенок рассердился:

– А ты что, такой внимательный? Все замечаешь? И как он с администратором говорит, и какой у него багаж?

– Да. Этот тип мне не понравился, и я к нему пригляделся.

Возразить было нечего. Конечно, клетку с попугаем в чемодане или в спортивной сумке обычного размера не спрячешь. Тем более что по говору попугай – не волнистый, а большой. Может быть, какаду.

– Хорошо, – согласился Львенок. – Оставим в покое попугая. Есть еще один вариант. Он привез робота.

– Кого? – хором спросили Ира, Зина и Костя.

– Робота. И теперь учит его говорить.

– А Петергоф тут при чем?

– Возможно, в Петергофе подходящее место для испытаний. Тогда понятно, почему он говорил о решающем дне.

Львенок смотрел победителем. На этот раз никто над ним не смеялся. Вот это версия так версия! Все сходится! И повторяющиеся разговоры, и подготовка площадки для испытаний в Петергофе.

Но если Ира и Костя приняли эту версию восторженно, то Зина увлеклась ею только в первые две минуты. А потом спросила:

– И как ты это докажешь?

Львенок опешил. Что, собственно, он должен доказывать?

– Как ты докажешь, что у него в номере робот? – наседала на него Зинка.

Львенок разозлился не на шутку. Он всегда подозревал, что Зинка – язва и зануда. Но не до такой же степени! Как он докажет? А как он может доказать?

– Львенок не может этого доказать, – вступилась за него Ира, и Львенок посмотрел на нее с нескрываемой благодарностью. Но Ира добавила: – Он никак не докажет, пока не проберется в номер.

Львенок снова задохнулся от несправедливости. Эх, Ирка! А он-то надеялся на ее поддержку! Что она предлагает? Это просто неосуществимо! Даже под страхом смертной казни Львенок больше в номер к соседу не сунется!

– Ерунду вы говорите, – сказал Костя. – В номер к соседу не пробраться. Он нас в гости не звал. Можно, конечно, попробовать заглянуть к нему через окно.

– Как это? – испугалась Ира.

А Костя, обрадованный ее испугом, продолжал храбриться:

– Жалко, балкона нет. Но окна-то все равно по соседству. Можно зеркало к палке привязать. Львенок меня за ноги подержит, а я зеркало как надо направлю. Все, что в комнате делается, увидим.

– Это опасно!

– Без риска мы ничего не узнаем, – заметил Костя. – Львенок, удержишь меня?

Львенок пожал плечами:

– Удержу, если ты трепыхаться не будешь.

Костя и Львенок очень быстро разыскали в шкафу какую-то палку, кажется, обломок от вешалки, и накрепко прикрутили к ней зеркальце, которое, конечно, нашлось у девчонок.

– Мальчики! Это же третий этаж!

Но Костя уже настежь распахивал раму. Когда он глянул вниз, ему тут же захотелось захлопнуть окно. Внизу шумел проспект. И казалось, что это не третий этаж, а пятьдесят третий, потому что и с третьего с таким же успехом можно было полететь вниз.

Костя оглянулся, увидел комнату и подумал, что очень поспешил со своим предложением, но отступать было уже нельзя. Если он отступит, то как потом посмотрит в глаза Ире?

– Держи за ноги, – приказал он Львенку.

Приказал от безысходности, но получилось очень внушительно и сурово. Львенок тоже глянул вниз и покачал головой.

– А если не удержу?

– Если не удержишь – убью, – коротко ответил Костя, не сообразив, что убьется гораздо раньше, если Львенок отпустит его ноги.

Костя забрался на подоконник. Окно было старинное, высокое, оно позволяло распрямиться во весь рост и только тогда коснуться головой верхней перекладины рамы. Ноги предательски задрожали. И что-то внутри стало подрагивать мелкой, неприятной дрожью. Костя прикинул, за что можно схватиться в самом крайнем случае, зажмурился на секунду, снова открыл глаза и мертвой хваткой вцепился в оконный переплет.

– Держи! – закричал он Львенку.

– Держу! – так же отчаянно проорал Львенок, ухватив Костю за ноги.

Первый страх прошел. Костя немного расслабил мускулы и начал двигать палку с зеркалом. В зеркале отражались серые стены дома. Наконец Косте удалось поймать отражение соседнего окна.

– Тьфу! Черт! – выругался он. – Там шторы!

Ничего из рискованной затеи с окном не вышло, но Костя по праву считался героем. В конце концов, не он же зашторил окна в соседней комнате! А если бы окно было открыто, то он наверняка увидел бы робота!

– Нужно придумывать какой-то другой способ, – сказала Ира.

Костя молчал. Он не мог признаться друзьям, что все еще не отошел от пережитого ужаса. Ему мерещились проспект внизу, оконный переплет над головой, а ноги продолжали дрожать, и голова немного кружилась, как после карусели. Ребята обсуждали другие способы проникновения в чужой номер. Косте хотелось только лечь, закрыть глаза и унять дрожь в ногах.

– Я предлагаю подослать кого-нибудь! – говорил в это время Львенок.

– Кого подослать? – смеялась Зина. – Другого робота?

– Не робота, а тебя! – разозлился Львенок. – Ты с ролью робота справишься превосходно! Ты же великая актриса!

– Я не собираюсь играть роль робота! – обиделась Зина.

– Ну, не робота, конечно, а… – Львенок задумался. – А продавщицу пирожков!

– Пирожков? – изумились девчонки.

– А что тут такого? Дети сейчас часто подрабатывают разносчиками. Продают газеты, булочки, пирожки. Постучишь к нему в номер и спросишь: вам пирожки не нужны? Он откроет дверь, и, пока будет размышлять и отвечать, ты успеешь осмотреть комнату.

– Неплохая идея, – согласилась Ира.

Зине, понятное дело, эта идея совсем не казалась неплохой. Хорошо рассуждать и придумывать, сидя в безопасности. А как быть тому, кто идет в логово врага? Да еще не просто так, а с пирожками?

– Пирожки сами печь будем? – насмешливо поинтересовалась она.

– Зачем? Внизу лоток есть. Сходим и купим.

– Не нужны ему пирожки. Он и дверь не откроет.

– Тогда давайте принесем газеты. Все любят читать газеты, – сказал Львенок.

– Я не люблю, – возразила Зина.

– Актеры должны помалкивать, когда режиссеры планируют спектакль, – напомнил Львенок.

– Тоже мне, режиссер выискался! Я такого режиссера слушаться не желаю!

– Бунт на корабле!

– Между прочим, насчет газет придумано хорошо, – наконец подал голос Костя. – Если он откроет дверь и будет выбирать газету, то получится дольше, чем продажа пирожков. Только нужно закупить разные газеты. Чтобы выбор побольше был.

– А газетный киоск еще не закрыт? – забеспокоилась Ира.

– Надо поторопиться!

Киоск работал, и пожилая тетенька, ничуть не удивившись, выдала друзьям десять наименований газет. Газеты ребята выбирали, конечно, подешевле – ни у кого миллионов в карманах не было. Но выбор получился неплохой.

Костя, Ира и Львенок спрятались за дверью своего номера, а Зина робко постучалась к соседу.

– Кто? – послышался недовольный голос.

– Газеты не желаете? – тихим, придушенным голосом спросила Зина.

Куда девалась вся ее храбрость?

– Чего? – проорал из-за двери сосед.

Зина откашлялась и сказала погромче:

– Газеты не желаете?

Соседская дверь распахнулась:

– Какие газеты?

– Вот, пожалуйста, большой выбор, – бормотала Зина, а сама в это время быстро обшаривала глазами номер.

Сосед даже не взглянул на предложенную пачку. Он с подозрением посмотрел на Зину, рявкнул:

– Ничего мне не надо! – и захлопнул дверь.

Зина вернулась к ребятам, бросила газеты на стол и тяжело задышала. Она, кажется, готова была расплакаться, но ребята тормошили ее с трех сторон:

– Ну, что?

– Ты что-нибудь разглядела?

– Есть там робот?

– Отстаньте вы от меня! Я больше никуда не пойду! – кричала Зинка.

– Успокойся! И не надо никуда идти. Что ты увидела?

– Ничего!

– Как это – ничего? – изумились ребята.

– А так это! – злорадно ответила Зина. – Ничего там нет! Никакого попугая! Никакого робота! Обыкновенный гостиничный номер. И все!

– Вот это фокус! – протянул Костя.

Он почему-то был уверен, что в номере все-таки таится что-то необычное. Ира тоже расстроилась. Один Львенок не терял оптимизма:

– Правильно! – сказал он. – А что вы хотели там увидеть? Робота, как в старых фильмах? Такую большую ржавую консервную банку с железной головой? Это давно отошло в прошлое. Сейчас роботы компьютерные, виртуальные. Ты компьютер у него не разглядела?

– Нет.

– Это тоже не беда! Компьютеры есть совсем крохотные.

– Так как же нам его увидеть? – спросил Костя.

– Надо придумать что-то еще. Такое, чтобы наверняка. Надо заставить его выйти из номера хотя бы на пять минут. Тогда я проскользну в его комнату и все обшарю. От меня даже самый маленький компьютер не скроется!

– Все очень просто! – усмехнулся Костя. – Дело за малым! Выманить этого типа на пять минут, и Львенок решит все задачки!

– Вот именно!

– Вот и придумывай, как его выманить, а нас оставь в покое!

Зина полностью поддержала Костю. Она больше никого не будет выманивать, даже если за это ей предложат играть в каком-нибудь голливудском фильме. Нет, конечно, если в голливудском, тогда… Тогда можно подумать.

– Давайте скажем, что кто-нибудь заболел, потерял сознание. Срочно нужна медицинская помощь, – предложила Ира.

– Он же не доктор, – возразил Костя.

– Но «Скорую помощь» он же может вызвать!

– Скажет, сами вызывайте!

– Кто же поверит детям? Подумают, что ложный вызов, и не приедут.

– Для этого у нас есть руководитель группы Евгения Кирилловна.

– Она живет на другом этаже, а времени нельзя терять ни секунды, – Ира загорелась своей идеей. – Я сама постучу к нему и все объясню.

– А кто будет терять сознание? – спросил Львенок.

– Конечно, ты, – Костя хлопнул его по плечу. – А то только выдумывать горазд. Я тебя стукну доской по голове, и ты потеряешь сознание.

– А без доски никак нельзя? – проворчал Львенок. – Я и так притвориться сумею. Знаешь, как я больным прикидываюсь? Когда на контрольную идти не хочу? Закачаешься! Мама верит, не то что какой-то сосед!

– Уговорил, – согласился Костя. – Доской бить не буду. Ложись на кровать и притворяйся. А ты, Ира, действуй!

Ира глубоко вдохнула и с отчаянным визгом побежала в коридор. Через секунду уже слышался грохот. Это он стучала кулаками в соседнюю дверь:

– Откройте! Помогите! Мальчику плохо! Срочно «Скорую»! Откройте!

Ее крик услышал не только сосед. По коридору раздавался топот бегущих ног. На мгновение Зине, Косте и Львенку стало страшно: такую толпу обмануть будет труднее, чем одного человека. И чего Ирка так разоралась? Кто ее просил?

– Оставьте меня в покое! – не открывая двери, прорычал сосед. – Я – научный сотрудник! Я занимаюсь серьезными исследованиями! Мне надоели эти детские выходки! Я буду жаловаться!

– Но мальчику плохо! – вопила Ира.

– Плевать мне на мальчика! Телефон у вахтерши! Вызывайте «Скорую»!

– Кому плохо? Ирочка, что случилось? – это уже подбежали все остальные. Тут были и ребята из группы, и Евгения Кирилловна, и вахтерша, и даже администратор.

– Кому плохо? – теребили они Иру.

Ира растерянно обвела их глазами и пролепетала:

– Львенку плохо.

В следующее мгновение дверь к ребятам распахнулась, и толпа ворвалась в номер.

– Лева! – гремела Евгения Кирилловна. – Лева, отвечай, что с тобой? Ты можешь говорить?

– Могу, – приподнялся Львенок.

Вид у него был больной и изможденный.

– Что с тобой произошло?

– Голова сильно закружилась, – слабым голосом ответил Львенок и провел рукой по лбу. – Ничего. Уже легче.

– Может, «Скорую» вызвать?

– Нет. Сейчас пройдет. У меня это часто бывает. От духоты.

– От духоты? – всполошилась Евгения Кирилловна. – Костя! Открой сейчас же окно!

Если бы все не были так напуганы и возбуждены происшедшим, то они не могли бы не заметить, что в комнате не только не душно, а даже прохладно, ведь совсем недавно Костя балансировал на подоконнике.

Суета продолжалась еще минут пятнадцать. Львенка без конца спрашивали о его самочувствии, и он все увереннее отвечал, что ему гораздо лучше. Сосед так и не вышел. А ведь наверняка слышал весь переполох за стеной.

– Вот гад! – сказал Львенок, когда в номере наконец-то остались только они четверо. – Совсем бесчувственный! Тут хоть помри человек – не поинтересуется!

– А может, он заподозрил подвох? – спросила Зина.

– Какой там подвох? Все было очень натурально. Весь этаж поверил, а он нет? Слушай, Костя, закрой окно, а! Меня уже знобит!

– Прошла духота? – рассмеялся Костя.

– И не начиналась.

– Будем еще что-то придумывать, – спросила Зина. – Или уже оставим его на сегодня в покое?

– А что мы еще можем придумать?

– Не знаю. Например, пожар. Пожар в соседней комнате. Хочешь не хочешь, а реагировать придется, иначе сам сгорит.

– Погоди! – воскликнула Ира. – Ты что, предлагаешь поджечь гостиницу? Это уже не такая невинная шуточка, как с газетами или со «Скорой помощью». Гостиница ведь и вправду сгореть может.

– Да не надо гостиницу поджигать, – сказал Львенок. – Можно сделать гораздо проще. Поджечь какой-нибудь провод. Вот, допустим, от ночника. Вонять будет! Скажем, что проводка горит.

– И опять соберется вся гостиница, – вздохнула Ира. – И что мы тогда скажем? Что от духоты у тебя помутился рассудок, и ты начал поджигать провод от ночника?

– Гиблое дело, – махнул рукой Костя. – Он все равно не выйдет. Подождет, пока вызовут пожарных. А нам за ночник так достанется, что страшно представить. Давайте лучше не будем пока привлекать к себе его внимание. Все нужно делать неназойливо, а не так – и газеты, и «Скорая», и пожарные в один вечер. Тут уж он сразу поймет, что за ним охотятся. Давайте подождем какого-нибудь другого удобного случая.

Львенок вздохнул:

– А жалко все-таки расставаться с версией о петровских сокровищах.

– Леонид Матвеевич знал бы о них. А он рассказывал только о послевоенных поисках тайников.

– Что же он вам рассказал?

ТРЕТИЙ РАССКАЗ ЛЕОНИДА МАТВЕЕВИЧА

Однажды утром ко мне подошел Павел Родионович и протянул какие-то бумаги.

– Посмотри-ка, Леонид. Нашли в архиве.

В бумаге значилось: «17 бронзовых скульптур и 11 ваз Большого каскада укрыты в тоннеле, что западнее Большого грота, в откосе против галереи, соединяющей Большой дворец с „Корпусом под гербом“.

– Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Да, – ответил я. – В шутку этот тоннель называли „убежищем богов“.

– Почему? – не понял Павел Родионович.

До него вообще плохо доходили шутки. Я вздохнул и пояснил:

– Спрятанные скульптуры были сняты с Большого каскада и изображали античных богов.

– Ах, вот в чем дело. Ну, и что?

– Ничего.

– Что значит ничего?! – рассердился Павел Родионович. – Я тебя конкретно спросил про тоннель. Как он был обнаружен? Или прорыт?

– Этого я не знаю.

– Что же ты тогда знаешь?

– Знаю, как заполняли тоннель.

– Слушай! Из тебя слова клещами не вытянешь! Все выспрашивать надо! Неужели не ясно, что мне нужно знать все подробно?

– Ясно, – невозмутимо ответил я и отрапортовал: – Фигуры были уложены на доски, а выход из тоннеля мы несколько дней заделывали бревнами, засыпали землей, обкладывали дерном.

– Ты можешь показать точное место?

Мы подошли к откосу, о котором говорилось в бумаге, и я понял, что ничего сделать не в силах. Дерн, уложенный в сорок первом, давным-давно сравнялся с остальной травой. Никаких отличительных признаков не было. А самое страшное – откос был огромен. Он вытянулся на многие метры в длину и высоту. В каком месте откоса находился тоннель? В бумаге не было более точных ориентиров.

Я честно сказал Павлу Родионовичу:

– Место точно указать не могу.

– Эх ты! – укоризненно воскликнул Павел Родионович.

Он никогда не делал скидок на то, что мне всего пятнадцать, а в начале войны было двенадцать. Он не понимал, что двенадцатилетний пацан не может запомнить все на свете. В двенадцать лет совсем другие вещи и события кажутся главными. Я помнил, что было „убежище богов“, и все.

– Ладно, – вздохнул Павел Родионович. – Подождем, пока саперы полностью пройдут откос, а там будем распахивать целиком.

Но целиком распахивать откос не пришлось.

Я очень хорошо помню этот день. Мы сидели на траве, разложив на газете скудный обед, и слушали репродуктор.

Тайник открыли саперы.

– Здесь что-то есть! – негромко сказал один из них. – Щуп приподнял пласт дерна. За ним видны доски.

– Это „убежище богов“! – заорал я.

Наша бригада ринулась вперед, но саперы остановили нас резким окриком:

– Всем стоять на месте! Под досками могут быть мины!

Доски осторожно убрали. Мин не было.

– Эй, пацан! – крикнул мне сапер. – Ты, кажется, прав! Доски закрывают вход в какое-то убежище!

Знаете, даже Павел Родионович заулыбался! Он хлопнул меня по плечу, потом неловко притянул к себе и поцеловал куда-то в макушку:

– Ленчик! Дорогой ты мой! Тоннель нашелся! Ну, теперь вперед! – воскликнул он, рванулся к тоннелю и тут же остановился.

У входа в тайник лежал труп красноармейца, одного из защитников Петергофа. Он погиб здесь в сорок первом и был кем-то наспех похоронен рядом с „убежищем богов“.

Мы стояли в полном молчании, сняв шапки, не решаясь двинуться дальше.

А потом в течение нескольких дней из тоннеля извлекали статуи и вазы. Нашей бригады для такого грандиозного дела оказалось мало. Павел Родионович отрядил к нам на помощь солдат.

Солдаты, выносившие статуи, удивлялись, как же смогла небольшая группа музейных работников, без необходимых подъемных приспособлений и устройств, под артиллерийским обстрелом снять со своих мест и затащить в тоннель тяжелые бронзовые фигуры.

Я тоже удивлялся. Потому что без этих самых подъемных средств работали не просто сотрудники музея, а женщины, три старика и мальчишка.