Текст книги "Тайна старинного парка"

Автор книги: Марина Елькина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА V
Простой способ подслушивания

Всю обратную дорогу в электричке Костя спал. Львенок бдительно следил, не появится ли сосед, но он не появлялся. Наверное, уехал раньше, а может, все еще бродил по парку в Петергофе.

– На ужин тоже не попадем, – вздохнул Львенок, поглядев на большие вокзальные часы.

– В киоске чай продается.

– Опять чай! – взвыл Львенок. – Весь день чаи гоняем! У меня уже этот чай в животе булькает!

– Разнылся! Денек потерпеть не может!

– Ладно, хоть фотоаппарат нашли, – пробурчал Львенок и больше об ужине не заговаривал.

В гостинице было тихо, прохладно, уютно. Группа уже приехала с экскурсии, в комнатах гудели ребячьи голоса, но мальчишкам ни с кем не хотелось встречаться. Они тихонько открыли дверь и юркнули в свою комнату.

– Красота! – Львенок со всего размаха плюхнулся на койку.

И в тот же момент раздался стук в дверь. Это были Ира и Зина.

– Привет! А мы из окна увидели, что вы вернулись.

– Очень трогательно! – съязвил Львенок.

– Нашли фотоаппарат?

– Конечно!

– Повезло вам.

– Хорошим людям всегда везет.

– Ой, Львенок! Не выступай! – поморщилась Зина. – Это ты-то хороший человек?

– Мы вам сухой паек принесли, – улыбнулась Ира, чтобы прекратить обычную перепалку между Зиной и Львенком. – Вот!

Она поставила на стол две банки консервов.

– Перловая каша с рыбой.

Костя поморщился. Он не любил ни перловки, ни рыбы.

– На теплоходе всем давали, – не заметив его гримасы, объяснила Ира. – Мы вашу долю взяли. Подумали, что вы голодные вернетесь.

– Правильно подумали! – подхватил Львенок, набрасываясь на банки. – Этот Костя меня уже чаем запоил так, что из ушей льется!

Консервы пахли очень аппетитно.

– Наверное, их надо разогревать, – сказал Костя.

– Ничего, так тоже вкусно, – отмахнулся Львенок, уплетая перловку за обе щеки. – Налетай, а то не достанется.

Мама не раз говорила Косте, который отличался капризностью в еде, что в чужом обществе отказываться от угощения некрасиво, даже если это угощение тебе совсем не нравится. Львенка чужим обществом считать не будешь. И Зинку, пожалуй, тоже, а вот Иры Костя стеснялся. Он взял вилку и ковырнул кашу с рыбой.

Странно! Перловка показалась такой вкусной, как будто это был самый изысканный деликатес на свете. Неужели они так оголодали за сегодняшний день?

Костина вилка замелькала наперегонки с вилкой Львенка.

– Вот это вкуснятина! – Львенок облизнул вилку и для проверки перевернул пустые банки. – Жалко, что мало.

– Спасибо, девчонки, – Костя запоздало вспомнил, что нужно поблагодарить за угощение.

– А мы там с таким чудным старичком познакомились! – сказал Львенок. – Он всю блокаду пережил, в эвакуации Петергофа участвовал. Он нам рассказывал. Только не все. На все времени не хватило. Сказал, что в другой раз. А другого-то раза не будет. Вряд ли мы во второй раз на экскурсию в Петергоф поедем. Кстати, завтра куда?

– В зоопарк.

Костя разочарованно надул губы.

– Ты чего? – подтолкнул его Львенок. – Зоопарк – это здорово! Я раньше почти каждое воскресенье с отцом в зоопарк ходил. А это другой зоопарк – Петербургский. Может, там какие-нибудь животные, каких в Московском зоопарке нет.

– Может быть, – согласился Костя. – Просто я вообще зоопарки не люблю. Мне все равно – московский, питерский.

– Почему? – изумился Львенок. – Ты же любишь биологию!

– А при чем тут биология?

– Ну как же! В зоопарке изучают поведение животных.

– Поведение животных нужно изучать в естественной среде, а не в клетках и не в вольерах.

– Ты не прав, Костя, – вступила в спор Ира. – Зоопарки нужны. Там сохраняются исчезающие виды.

– Я же не говорю, что зоопарки не нужны. Я только сказал, что не люблю зоопарки.

– А я люблю! – сказала Зина. – И Львенок любит. И Ирка. И завтра будет экскурсия в зоопарк. Ты что, Костя, снова хочешь пропустить?

Костя задумался. Сидеть весь день одному в гостиничном номере – неинтересно. Идти в зоопарк – еще неинтереснее. Должен же быть из этого какой-то выход.

– В зоопарк я не пойду, – сказал он друзьям. – Лучше похожу по городу.

– Один? – Зинкины глаза округлились.

– Один. Я на Неву хочу посмотреть, на мосты, на Сенатскую площадь.

Костя почувствовал, что Ира взглянула на него с нескрываемым уважением. А что он такого сказал? Каждый может что-то любить, а что-то не любить. Ну, не любит он зверей и птиц в клетках и вольерах. Жалко ему этих животных!

– Ты вообще какой-то странный, Костик, – Зина очень выразительно покрутила пальцем у виска. – Тебя не поймешь. Молчишь, молчишь, думаешь о чем-то своем, слова из тебя не вытянешь. Расскажи нам, о чем ты думаешь, о чем ты мечтаешь?

Костя смущенно пожал плечами. Он очень не любил, когда его вот так, совершенно неожиданно, ставили в тупик. Конечно, у него была мечта стать микробиологом, конечно, он любил подумать и поразмышлять. Но все это наедине с собой. А что отвечать вот на такой прямой вопрос Зины… Да и нужен ли хоть кому-нибудь из ребят его ответ?

Он посмотрел на Иру. Она была серьезной и, кажется, все-таки ждала от него искреннего ответа. Он отвернулся и замолчал.

– Костя – молчун! – пришел на выручку Львенок. – Вот я запросто могу рассказать, чего я хочу и о чем мечтаю!

– И о чем же? – насмешливо спросила Зина.

– Я хочу быть шофером-дальнобойщиком, как мой отец. А что? Здорово! Денег много и интересно. Мой папка по всей Европе колесит. Все города и страны видит. А знаете, как классно ночью вести машину по ярко освещенному шоссе? Я как-то не спал, сидел рядом с отцом и радовался. Ну, в общем, я не поэт, чтобы расписывать там всякие огонечки, звездочки, блеск дороги. Говорю – классно, значит, классно!

Зина сморщила носик:

– Тоже мне – мечта! Стать шофером может любой дурак.

– Ты не станешь! – обиделся Львенок.

– И не собираюсь!

– А что ты собираешься? – тихо, но с насмешкой поинтересовалась Ира.

– Я собираюсь прославиться! – заявила Зинка.

Ира и Костя сдержанно улыбнулись, а Львенок открыто расхохотался.

– Мировая знаменитость – Зинаида Пивченко!

– А что? – вполне серьезно сказала Зина. – Еще гордиться будешь, что со мной в одном классе учился!

– И кем же ты будешь?

– Знаменитой певицей!

– Ты умеешь петь? – удивилась Ира. Она никогда не слышала, чтобы подружка пела.

– Ну… – замялась Зина.

– У нее слуха нет! – подхватил Львенок. – Знаменитая певица без слуха и голоса!

– Ну, пусть не певицей, – не сдавалась Зина. – Буду балериной.

– А ты что, в балетную школу ходишь? – спросил Костя.

– Она и не знала, что балетом с четырех лет занимаются! – снова вставил Львенок.

Зинка схватила с тумбочки толстый журнал и ударила Львенка по макушке:

– Тебя не спросила! Какая разница, кем я стану! Все равно буду знаменитой! Роль простой продавщицы или медсестры мне не нравится. Мне нужны восторги, слава, награды!

– Размечталась! – Львенок отодвинулся подальше, чтобы журнал не достал до его макушки еще раз.

Но Зинка и не думала шутить. От серьезности и от того, что друзья ее не понимают, у нее даже слезы на глазах выступили.

– А ты кем хочешь стать, Ира? – тихо спросил Костя.

– Я? – почему-то удивилась Ира. – Не знаю. Не думала. Может, инженером. Может, учительницей. Рано еще решать.

– Да просто в вас нет никакой романтики! – выкрикнула Зина. – Прожить бы тихонечко, так, чтобы никто не заметил, вот чего вы хотите!

– Не только, – ответил Львенок. – Лично я еще хочу заработать денег, стать богатым, одеваться красиво, ездить по заграничным курортам. А что в этом плохого?

– Скучно! Я тоже хочу ездить на курорты. Но представь, приедет на курорт никому не известный шофер-дальнобойщик Львенок и мировая знаменитость Зинаида Пивченко! Есть разница?

– А то, – усмехнулся Львенок. – Тебя возьмут в оборот всякие журналисты, а я буду отдыхать спокойно. Что лучше?

– Для меня – журналисты! – отрезала Зина. – И мне все равно, чем и как я добьюсь славы. Ясно?

– А ты почему молчишь, Костя? – спросила Ира.

– С ним вопрос решенный, – ответил за Костю Львенок. – Он будет ученым – микробиологом.

– Правда?

Костя смешался и неопределенно мотнул головой. Он редко говорил вслух о своих мечтах.

– Какие вы скучные люди! – протянула Зина. – Неужели никто из вас никогда не чувствовал себя совсем особенным, не таким, как все, рожденным для чего-то большого и красивого?

Ира тихонько рассмеялась:

– А разве плохо быть как все?

И Львенок очень искренне ответил:

– Я всегда себя чувствовал нормальным человеком. Нет во мне никакой особенности, что поделаешь!

Зина махнула на него рукой и прекратила разговор. Кажется, она обиделась, что ребята ее так и не поняли.

Костя был смущен. Если говорить честно, то Зина попала сейчас в самое яблочко. С раннего детства Костю не покидало ощущение какой-то избранности, необычности. Он знал, что должен сделать что-то очень хорошее, очень полезное. Может, открыть новое лекарство, может, изобрести новый прибор, а может, придумать совсем новую формулу. Но ему всегда казалось, что это чувство свойственно каждому человеку. Не все, конечно, изобретают формулы и придумывают приборы, но все к этому стремятся. По крайней мере в детстве. Зачем же об этом говорить громко, сообщать всем и каждому о своей необычности? Жизнь покажет, необычный ты или нет, сможешь ты стать кем-то особенным или останешься как все.

Костю смутила как раз не горячность Зины. Она просто не умеет сдерживать эмоции. Его смутили ответы Львенка и Иры. Значит, все-таки не каждый чувствует свою необычность? Значит, он ошибался? Может, это правда ненормально, когда человек ощущает себя кем-то особенным?

В комнате повисла неловкая тишина. Ира и Львенок чувствовали себя виноватыми перед Зиной. Зина обиженно молчала, а Костя, ошарашенный открытием свое ненормальности, уткнулся в журнал и бездумно пялился в одну точку на картинке, изображающей море.

Львенок не любил такое молчание. Он был человеком разговорчивым, и тишина его раздражала, тем более вот такая тишина, когда кто-то на кого-то дуется.

– Сосед за стенкой болтает, – кивнул он. – Значит, уже успел вернуться из Петергофа.

– Кто? – удивилась Ира.

Мальчишки рассказали о сегодняшней встрече с соседом из тридцать третьей комнаты.

– Завтра, наверное, опять в Петергоф поедет, – предположил Костя. – Леонид Матвеевич сказал, что он из породы кладоискателей.

– Ну, это можно подслушать, – заявил Львенок.

– Зачем? – вытаращила глаза Зинка.

Костя рассмеялся:

– Хоть как подслушивай, все равно ничего не слышно. Они болтали сегодня всю ночь. Я не могу уснуть и прислушивался к их разговору.

– Ну и что?

– Ничего. Ни одного слова не разобрал. Хотя была полнейшая тишина.

Львенок хмыкнул:

– Значит, подслушивать не умеешь.

– А ты умеешь? Может, у тебя есть «жучки», которые можно подложить в вентиляционное отверстие? Или еще какая-нибудь подслушивающая аппаратура?

Львенок рванулся к тумбочке:

– Аппаратура есть! Получше, чем все ваши «жучки»!

И он с видом победителя вытащил из тумбочки обыкновенный граненый стакан – неизменную принадлежность гостиничного номера.

– Все! – воскликнула Зина. – Львенок окончательно сошел с ума. Теперь тебе даже водительские права не дадут, шофер-дальнобойщик!

– Ах так! Не верите? Ну-ну, мировые знаменитости! Кто первый хочет проверить мое подслушивающее устройство?

– Могу я, – засмеялся Костя. – Если, конечно, оно не взорвется.

– Не взорвется, обещаю! Это способ испытанный. Я им дома часто пользуюсь, ведь надо подслушать, что мама говорит обо мне папе, когда он возвращается из рейса.

Львенок приставил стакан как раструб к стене-перемычке между их номером и номером соседа, прислонил ухо к донышку и прошептал:

– Акустика отличная!

Костя тут же вырвал стакан из его рук. Ему не терпелось испытать это подслушивающий аппарат в действии.

Слова из-за стены слышались приглушенно, но вполне разборчиво:

– Петергоф – конечная цель, – это был голос соседа. – Я уже близок. Так близок, что становится не по себе. Мало кто поймет меня сейчас, но я знаю, что потомки оценят.

– Гонит, что ли? – прошептал Костя. – Бред какой-то про потомков.

– Дай послушать! – Зинка выхватила стакан.

– Погоди! Послушаю, что другой скажет.

Второй помолчал и проговорил:

– Петергоф – конечная цель. Я уже близок. Так близок, что становится не по себе. Мало кто поймет меня сейчас, но я знаю, что потомки оценят.

Костя провел рукой по взмокшему лбу.

– Что? Ну, что он сказал? – наперебой спрашивали друзья.

– То же самое, – растерянно произнес Костя. – Слово в слово.

Львенок с досадой вырвал у Кости из рук стакан и сам приник ухом к донышку. Он повторял вслух все сказанное соседом:

– Есть люди, которых устраивает любое положение вещей. Они – мотыльки, которым хорошо в солнечную погоду и плохо в ненастье. А есть люди, которые имеют силы изменить хоть что-то в этом мире. Тогда и солнце, и дождь ведут только к одному результату. Мой результат – известен. Нужно только отыскать пути.

– А дальше? – спросила Ира.

– Он повторяет снова. Все, что только что сказал. И про мотыльков, и про дождь.

– Чертовщина какая-то! – пожала плечами Зина.

Ира мгновенно испугалась:

– Может, он – колдун? Заклинание читает?

Костя покачал головой:

– На заклинание не похоже.

– Тогда что это?

– Наверное, он актер! – догадалась Зина. – Он учит роль, поэтому повторяет то один кусочек, то другой!

– А при чем тут Петергоф?

– Может, спектакль про Петергоф будет.

– Да не похож он на актера! – насупился Львенок. – Актеры такими злыми не бывают!

– Много ты актеров знаешь!

В это время Ира заняла место у подслушивающего стакана.

– Послезавтра будет решающий день, – вполголоса повторяла она. – Пора приступать к действиям. Я уже наметил план, теперь нужно четко отрегулировать детали.

– Какие еще детали? – насторожился Костя.

– Все. Замолчал.

– Какие детали?

– Значит, завтра он снова едет в Петергоф, – подвел итог Львенок. – Очень жаль, что мы не сможем посмотреть детали.

– Мне это очень не нравится, – озабоченно нахмурился Костя. – Ясно, что он не актер. Я бы даже сказал, что он задумал что-то нехорошее.

– Убийство, например, – усмехнулся Львенок.

– Вы как хотите, я в зоопарк завтра все равно не иду, – решительно сказал Костя. – Вместо прогулки по городу я снова отправлюсь в Петергоф.

– Один? – изумилась его храбрости Зина.

Львенок насупился. Выходило, что друга в беде бросать нельзя. Выходило, что зоопарк, в который он так стремился, отменяется. Не скажет же он при девчонках, мол, пускай Костя сам следит за этим придурком, если ему делать нечего.

– Я поеду с тобой, Костя, – вдруг сказала Ира. – Я тоже не хочу в зоопарк.

– И я, – буркнул Львенок.

Костя расцвел от Иркиного предложения. И сопровождение Львенка было совсем некстати.

– Мы вдвоем с Ирой съездим, – сказал он. – А вы с Зиной в зоопарк, чтобы поменьше наше отсутствие в глаза бросалось.

Львенок секунду подумал, так, для виду, будто сомневался, и спросил:

– Отвлекающий маневр поручен нам. Я согласен. А ты, Зинка?

Зина пожала плечами:

– Мне все равно. Я ужасно не люблю все эти таинственные штучки.

Львенок даже попробовал пошутить:

– Ну, вот, а Леонид Матвеевич сокрушался, что не до конца рассказал нам свою историю. Завтра вы с Иркой дослушаете. Привет ему от меня передадите.

– Ага, – кивнул Костя и язвительно добавил: – А заодно от мартышки из Петербургского зоопарка!

1717 ГОД

Форт Кронштадт должен был защищать новую столицу Петербург от любых нападений с моря. Петр частенько наведывался к фортам. В эти дни он повелевал готовить яхту и выходил в море ранним утром.

Однако скорость государевой яхты была небольшая. В Кронштадт Петр мог попасть только на следующий день. Ночью не переправлялись и делали привал на крутом берегу Финского залива. Берег резко поднимался и переходил в обширное лесистое плато. Удобное место, прекрасный вид с возвышенности, Кронштадт как на ладони.

– Быть здесь летнему дворцу! – решил Петр. – Для отдыха и увеселения!

Дворец начал строиться незамедлительно. Наверху, на возвышенности, – парадные апартаменты, а внизу, у самой воды, – маленький кирпичный домик на голландский манер, «Монплезир», для удовольствия и доверительных бесед с друзьями. К парадному дворцу можно было подойти на яхте по широкому Большому каналу.

Это было еще десять лет назад. Теперь, побывав в Париже и решив строить свой Версаль, лучшего места, чем Петергоф, для этого и придумать было нельзя.

Петр был увлечен новым строительством. Он не хотел делать копию французского Версаля, он хотел построить что-то новое, невероятное, единственное в мире. И руководило царем не тщеславие, а гордость за Россию. Держава, выигравшая Полтавскую битву, способна не только воинскими доблестями поражать мир. Россия умеет восхищать красотой и талантами.

– Здесь надобны парки и дворцы. Центром пускай остается Большой дворец, но нужно разбить два сада – Верхний и Нижний, построить Большую оранжерею. А самое главное, наши фонтаны должны не просто превосходить версальские. Пусть будет целая система каскадов и фонтанов, окруженная скульптурами лучших мастеров мира.

– Помилуй, Петр Алексеевич, какие же тут фонтаны? – робко возразил один из архитекторов. – На гору воду подавать – сколько сил затрачивать!

– На что голова вам дана? – в обычной резкой манере прервал его Петр. – Думайте.

И архитекторы придумали. Вода шла не на гору, а с горы в Финский залив, по глиняным трубам. Самотечный водовод.

Петр просветлел, когда чертежи увидел:

– Хвалю! Сие не только похвал достойно! России славу создаете, братцы! России-матушке!

После заграничной поездки Петергоф стал любимым детищем государя. Петр сам руководил постройкой, собственноручно набрасывал план парка, указывал направление аллей, выбирал места для дворцов и фонтанов.

Полотняный воротник, расстегнутый коричневый полукафтан с золотыми пуговицами, без манжет, смятая шляпа в руках, которую он почти никогда не надевал на голову. Таким Петра можно было видеть то в одной стороне строительства, то в другой.

Его размашистый, широкий шаг наводил на одних ужас, на других чувство уважения и благоговения. Царь с кем-то ругался, кого-то хвалил, на кого-то обрушивался страшный государев гнев. В гневе Петр был страшен: взгляд царя становился суровым и бешеным, короткие судороги так искажали лицо, что внушали ужас сильнее, чем это сделали бы слова.

Зато и на похвалы государь был щедр. Любого работника возвысить мог до своего приближенного, если видел в нем человека толкового, талантливого. Так он собирал вокруг себя лучших. Так создавал в те годы свое любимое детище, одно из самых удивительных творений мирового искусства – Петергоф.

ГЛАВА VI
Леска

– Рад, что едешь с Ирочкой? – насмешливо поинтересовался Львенок, поглядывая, как тщательно поправляет воротничок рубашки его друг.

– На первый раз сделаю вид, что не замечаю твоих колкостей, – парировал Костя и улыбнулся своему отражению.

Н-да! Плохо, что даже жалкого пушка нет над губой. Вон у дылды Петьки Кузьмичева из их класса не просто пушок – настоящие усы, и он их специально не бреет, чтобы казаться старше. А тут… Пацан пацаном. И четырнадцати никто не даст.

– Счастливо погулять в зоопарке! – крикнул он Львенку. – Не забудь сфотографироваться со слоном!

– Тихо! – Львенок поднял палец и прислушался. – Сосед закрывает дверь. Идите, а то потеряете его из виду.

Костя условленным стуком вызвал Иру, и они, соблюдая все меры предосторожности, пошли за соседом. Сосед сдал внизу ключи, о чем-то весело поболтал с вахтершей, раскланялся с уборщицей и вышел из гостиницы.

– Поехал на вокзал, – сказал Костя. – Теперь самое главное – держаться от него на почтительном расстоянии. Не нужно, чтобы он заметил нашу слежку.

– Почему сразу слежку? – возмутилась Ира. – Мы вдвоем поехали гулять в Петергоф. Как он может доказать, что мы за ним следим?

Если бы это спросил Львенок, то Костя нашел бы очень емкое и выразительное объяснение, по крайней мере за словом в карман не полез бы. Но с Ирой было совсем по-другому. Начни он сейчас объяснять что-нибудь о правилах поведения сыщиков, она только рассмеется и скажет, что мальчишкам вообще свойственно преувеличивать и делать тайны на каждом шагу. Поэтому Костя сказал просто:

– Этот тип меня знает.

– Откуда?

Костя вздохнул и рассказал историю знакомства с соседом. Ира засмеялась и согласилась, что после такой выходки сосед вряд ли может ждать от Кости и Львенка чего-нибудь, кроме очередной пакости.

– Но меня-то он не знает, – вполне справедливо заметила она. – Значит, я могу приближаться к нему хоть каждые пять минут.

Костя поморщился:

– Если ты будешь приближаться к нему каждые пять минут, это тоже вызовет подозрения.

– Ладно, ладно, ты – командир, тебе решать.

Косте очень понравилось вот это «ты – командир». Что-то приятное было в таких словах. Он сразу почувствовал себя если не командиром, то по крайней мере сильным и решительным. Чувство было новое. Костя всегда страдал от своей нерешительности и от того, что все на свете за него решали взрослые. Наверное, Львенок на эти слова не обратил бы никакого внимания, а Костя смог оценить их по достоинству. Хорошая она все-таки, Ира!

В электричке они сели в другой вагон. У окна. Друг напротив друга.

Костя вдруг ясно понял, что сейчас тот самый момент, когда нужно поговорить с Ирой о чем-то важном. Но вот беда! Он не знал, о чем! О Петергофе, о соседе, о том, что его тоже никогда не прельщали лавры сыщика, о Леониде Матвеевиче, о Львенке, о том, что он поехал в Петербург только из-за нее? Вот! Об этом можно. Но как?

Костя краснел, бледнел, отводил глаза и молчал. Во рту пересохло. За окнами электрички мелькали пригородные пейзажи, и Ира с интересом смотрела в окно.

– Ты напишешь Олегу? – спросил Костя и сразу же понял, что спросил именно то, чего спрашивать не следовало.

Ира удивленно приподняла брови:

– Какому Олегу?

– Ну… Тому… – Костя замялся. – Из поезда.

Ира расхохоталась и ничего не ответила. Костя насупился и упрямо повторил вопрос:

– Напишешь?

– Не знаю, – беззаботно отозвалась Ира. – А тебе-то что?

– Ничего.

Костя сник. Ему нет никакого дела до Олега. Ему нет никакого дела до всей Ириной жизни. Кто он такой? Одноклассник. Случайно попал вместе с ней в одну туристическую группу. И все.

– Мы не потеряем соседа? – спросила Ира. – Вдруг он выйдет раньше или позже?

– Нет, – ответил Костя. – Он выйдет в Петергофе и пойдет в дальнюю аллею. Маршрут известен.

Сорок минут в электричке – это пытка. Костя глянул на часы. Прошло только десять. Вот так сидеть и молчать оставшиеся полчаса? Или обмениваться ничего не значащими фразами?

– У тебя правда есть дома настоящий микроскоп? – с любопытством спросила Ира.

– Кто тебе сказал? – настороженно, вопросом на вопрос, ответил Костя.

Микроскоп и его занятия – было святое. Он не разговаривал об этом ни с кем. Нет, сначала он пытался увлечь друзей. Они интересовались, заглядывали в окуляр, но их интереса хватало на пару дней, а потом начинались подтрунивания, шутки, насмешки. Никто не мог понять, как человек второй год может сидеть над микроскопом и изучать насекомых, когда вокруг столько всего нового – новые фильмы, новые игры, новые программы, новая музыка.

– Львенок сказал, – спокойно сообщила Ира.

– Ну, есть.

– Просто так?

– Почему просто так? Я занимаюсь исследованиями.

Костя сказал это и сам поморщился. «Я занимаюсь исследованиями»! Можно подумать, что он великий ученый. И можно ли назвать исследованиями несколько тетрадок, испещренных наблюдениями.

– Здорово! – очень искренне сказала Ира, и Костя посмотрел на нее с удивлением.

Неужели она не хочет над ним пошутить? Ей в самом деле интересно?

– А что ты исследуешь?

– Сейчас комара. Знаешь, насекомые даже интереснее, чем животные. Они такие маленькие, но такие сложные. Даже самые великие ученые еще не до конца разгадали загадки мира насекомых.

– Ты хочешь разгадать?

Костя пожал плечами. Ну да, в глубине души он очень надеялся сделать хоть самое маленькое открытие, но разве можно этим хвастаться? Вот сделает, тогда и скажет Ире. Может даже, это открытие назовут его именем. Нет, он попросит, чтобы открытие зарегистрировали в ее честь. Тогда она поймет и оценит. И не станет писать какому-то Олегу, который и на гитаре-то толком играть не умеет.

– А знаешь, вчера, когда спорили Зина и Львенок, мне показалось, что ты думаешь совсем по-своему, – сказала Ира. – Это так?

Костя смутился:

– Каждый думает по-своему. И ты тоже.

– Да нет! Я сказала правду. Я еще не думала всерьез ни о будущей профессии, ни о будущей жизни. Это плохо, да, Костя?

– Не знаю. Почему ты у меня это спрашиваешь? Спроси у взрослых. Они четко знают, когда и в каком возрасте ребенок должен задумываться о профессии.

– Ты опять шутишь! А я хотела поговорить с тобой серьезно. Зинка – она очень взбалмошная, Львенок слишком легкомысленный, а ты… Ты серьезный.

– Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – предложил Костя. – Я – тугодум. Я не умею отвечать сразу. Хорошо?

– Договорились! – улыбнулась Ира. – Погляди, мы, кажется, подъезжаем!

– Да, – удивился Костя.

Быстро доехали. Даже поговорить не успели. Вернее, немножко успели, но… Эх, сидеть бы вот так в электричке друг напротив друга и разговаривать весь день! Тогда бы, наверное, Костя перестал стесняться и рассказал о мухах, о комарах, о бабочках. Вот только интересно бы это было Ире?

Костя уверенно вел Иру к той самой аллее, куда, по его расчетам, направился сосед из тридцать третьей комнаты. Он не ошибся. Сосед был в глубине парка, но на этот раз он не ковырял землю носком ботинка и не искал ничего на земле.

Он мерил большими шагами расстояние от дерева до дерева, потом обходил ствол вокруг, потом снова мерил расстояние.

– Ну, ты убедилась, что это не актер? – спросил Костя.

Ира усмехнулась и сказала:

– Кажется, ваш друг-домовой был прав: он ищет клад. Видишь, как в фильме про остров сокровищ – два шага к норду, пятнадцать шагов к зюйду, раскидистое дерево, ветви которого образуют стрелку…

– Перестань, – попросил Костя.

Он ничего не мог понять. Из вчерашнего подслушанного разговора выходило, что сегодня сосед наконец-то разъяснит свои загадочные действия. Иначе как понимать его слова про детали?

Но ничего не разъяснилось. Просто абсолютно ничего. Сосед так и ходил от дерева к дереву, что-то тихонько бормотал себе под нос – ребята видели, как шевелились его губы, – и измерял толщину стволов.

– Может, клад в дупле? – прошептала Ира.

– В каком еще дупле? – не понял Костя. Он был растерян.

– В обыкновенном дупле. Клады частенько прячут в больших дуплах.

Костя не слушал ее. Он соображал, что делать дальше.

– Нам нужно разыскать Леонида Матвеевича. Он здесь работает. Он имеет право подойти к этому типу и спросить, чем он занимается.

– А где найти твоего Леонида Матвеевича?

– Пойдем!

Костя потащил Иру по вчерашнему маршруту, снова в нерешительности остановился перед развилкой, а потом шагнул направо. Они вышли к небольшому ресторанчику, перед которым прогуливался человек, одетый в костюм Петра Первого. Желающие фотографировались с ним.

Ребята выждали момент, когда «Петр» освободился, и подошли к нему.

– Извините, где нам найти Леонида Матвеевича?

«Петр» сурово сдвинул брови и встопорщил черные тараканьи усы:

– Государя тревожить, отрывать от дел великих? – прогремел он и тут же обыденным голосом добавил: – Только что Домового видел. Он к Финскому заливу пошел.

– Это туда? – махнул рукой Костя.

– Невежество кругом! Невежество! – снова загремел «Петр». – Туда! Подите с глаз моих долой!

Ребята побежали. Костя даже забыл, что рядом бежит не Львенок, а девчонка, и что, наверное, нужно сбавить темп, но Ира не отставала, а иногда даже обгоняла Костю и поторапливала:

– Добавь ходу! Пока мы Леонида Матвеевича найдем, этот тип скроется!

Так оно и получилось. Пока они нашли Леонида Матвеевича, пока объяснили суть дела, пока попросили узнать у мужчины цель его хождений вокруг деревьев, пока вернулись в аллею, соседа и след простыл.

Леонид Матвеевич был всерьез встревожен:

– Видите ли, в чем дело, любые научные исследования на территории парка могут проводиться только с разрешения администрации. А я вчера узнавал – никто за таким разрешением в последние дни не обращался. То есть серьезным ученым вашего соседа не назовешь. Делает он все эти манипуляции по своему усмотрению и по своему плану.

– Значит, его можно было бы сегодня арестовать? – спросил Костя.

– Ну, зачем же сразу арестовывать? – улыбнулся Леонид Матвеевич. – Мы не милиция. Но поинтересоваться, чем он занимается, мы имели полное право. Вы запомнили место? Где он сегодня что-то измерял?

– Запомнили, конечно. Вот эта полянка. Вот так он ходил. От дерева к дереву. Потом измерял руками ствол. Вот так. Ой, что это?

Костя отдернул руку. На ладони проступала тонкая нить свежего пореза.

– Об кору зацепился, наверное, – сказала Ира, доставая чистый платок.

– Погоди-погоди, – Леонид Матвеевич взял Костину ладонь и пригляделся. – Не похоже на кору. Это…

Он подошел к стволу дерева, достал из кармана перочинный нож, щелкнул им и протянул ребятам кусок лески.

– Я старый рыбак, – сказал он. – Так порезать может только сильно натянутая леска.

– Леска? – изумились ребята. – Но при чем здесь леска?

– Давайте осмотрим другие деревья.

Вокруг других стволов тоже была леска. Тонкая, прозрачная, незаметная для глаза.

– Так, значит, он не измерял ширину ствола, – догадался Костя, – а обматывал деревья леской. Но зачем?!

– Все очень просто, – пожала плечами Ира. – Он делал пометки. Чтобы не искать место в следующий раз.

– Какое место?

– То самое, где зарыт клад. У него, наверное, есть какая-то карта.

– Постойте, – улыбнулся Леонид Матвеевич. – В Петергофе я провел всю жизнь и что-то ни разу не слышал о карте и зарытых сокровищах. Хотя бы в детстве такая легенда должна была дойти до моих ушей. Знаете что, – Леонид Матвеевич глянул на часы. – Электричка до Петербурга еще не ушла. Если мы поторопимся, то успеем перехватить этого молодца и задать ему наши вопросы.

– Так он и станет отвечать! – усомнился Костя.

– У меня есть удостоверение работника парка. В любом случае, мы попросим его пройти с нами в администрацию. А там захочет или нет, а объяснять придется.

И все трое рванули к платформе. Ира бежала легко. Костя вспомнил, что она занималась бегом в спортивной секции при школе. Костя пыхтел, хватал ртом обжигающий воздух, но изо всех сил старался не отстать. Хуже всех бежал Леонид Матвеевич. Это понятно. В его годы такие марафоны не всякий преодолеет.

Электричка еще стояла у платформы.

– В каком он может быть вагоне? – крикнула на бегу Ира.

– Заскакивай в любой, там найдем, – отозвался Леонид Матвеевич.

Но заскочить не удалось. Прямо перед их носом двери захлопнулись, поезд дал предупреждающий гудок и медленно двинулся от платформы.