Текст книги "Тайна украденной пальмы"

Автор книги: Марина Елькина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА IV ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА СТАНЦИИ

Избушка, в которой размещалась научная станция, оказалась не такой уж маленькой. Две спальни, кухня-столовая и огромный кабинет, весь заставленный приборами.

В избушке дядю Веню и ребят встретил приветливый небритый молодой парень.

– Это и есть мой единственный подчиненный, – шутливо представил его дядя Веня. – Зовут его Всеволодом Георгиевичем.

– Ну-у! – протянул единственный подчиненный. – Какой я им Всеволод Георгиевич? Просто Сева.

Сева почтительно пожал ребятам руки и пригласил попить чайку:

– Устали ведь с дороги.

– Ничего, отдохнем, – ответил дядя Веня. – И чай сами попьем. А ты, Сева, поторопись, Володя в лодке ждет, волны поднимаются, баргузин. Боится, что застрянете на сутки.

Сева засуетился, засовывая в рюкзак какие-то тетрадки и скомканный свитер.

– Погоди! – вдруг воскликнул он. – Я же не объяснил, как с пальмами!

– Да полью я твои пальмы, – заверил дядя Веня. – Собирайся.

Только тут ребята разглядели в углах столовой четыре огромные пальмы, которые почти упирались в потолок.

– Настоящие? – не поверила Ирка.

– Самые настоящие. Сева собирается с ними на выставку.

– Правда?

– Да. Через десять дней выставка. Вот я уже и приглашение из Иркутска получил, – Сева с гордостью показал красивый лист приглашения. – Думаю, я с такими красавицами обязательно первое место займу. Тропические пальмы на Байкале!

– Не на Байкале, а в комнатных условиях, – уточнил дядя Веня.

– Это только первый этап, – откликнулся Сева. – Теперь буду думать, как выращивать их в теплицах.

– Фантазер! – ласково усмехнулся дядя Веня.

– На фантазерах наука держится.

– Это точно. Давай поторапливайся, Володя нервничает, он и так не в духе.

Ребята с удивлением и интересом рассматривали приборы, пальмы, фотографии на стенах. На фотографиях не было ни одного человека. Только животные. Соболь, лиса, медведь, заяц, нерпа.

Витька остановился перед аквариумом. Поначалу аквариум показался ему совершенно пустым. Но потом он разглядел рыбу. Длинная и почти совсем прозрачная. Только ярко-оранжевый ободок вокруг глаз и огромный рот.

Дядя Веня о чем-то беседовал с Севой. В их разговоре мелькали какие-то цифры, какие-то незнакомые термины. Витька и не прислушивался. Насторожился только тогда, когда Сева негромко сказал:

– Не вовремя ты своих племянников привез.

– А что такое?

– Неспокойно стало.

– Браконьеры?

– Да. Только позавчера по рации в поселок сообщал об одних. Будь повнимательнее и поосторожнее. Не дай бог, попадут твои ребята в какой-нибудь силок или капкан.

– Я их от себя не отпущу, – сказал дядя Веня.

Сева хмыкнул:

– Погляжу я, как это у тебя получится.

– Что-то ты оброс, – заметил дядя Веня. – Тоже решил бороду отращивать?

– Да нет. Бритва куда-то запропастилась. Третий день найти не могу. Сунул, наверное, куда-то. Ну, ладно, все, пока. Вернусь через неделю. Ребята! Счастливо вам отдохнуть. Через неделю снова встретимся, тогда и познакомимся как следует.

Сева выскочил из избушки и помчался к лодке, размахивая полупустым рюкзаком. Через пару минут ребята услышали, как взревел мотор, и увидели удаляющийся катер.

Дядя Веня напоил ребят чаем и сказал:

– Кухню отдаю в ваше распоряжение. Продукты в холодильнике. Готовить разносолы мне будет некогда, поэтому дежурства у плиты возьмите на себя. Одну спальню мы предоставим Ире, вторую – Вите и Владику. Я буду спать на кухне. А сейчас так. Сегодня никаких экскурсий по тайге и по побережью устраивать не будем. Оставим до завтра, потому что сейчас мне надо разобрать бумаги и записать все наблюдения, которые сделал Сева. В общем, я ухожу в кабинет работать и прошу вас меня не отвлекать. Далеко от станции не уходите, а еще лучше посидите в спальнях, отдохните, почитайте книжки.

Дядя Веня ушел в кабинет.

– Первым на кухне дежурит Витька, – тут же сказал Владик.

– Почему это я? – возмутился Витька. – Пусть Ирка дежурит. Она – девчонка!

Ирка независимо пожала плечами:

– Ну и что? Что же мне теперь – на кухне пропадать? Дядя Веня сказал – по очереди, значит, по очереди. Ты дежуришь первым. Мы так решили.

Как Витьке хотелось стукнуть ее, но нельзя – девчонка! Можно стукнуть Владика, ведь он первый о дежурстве заговорил, но драка поднимет шум, дядя Веня будет ругаться. В конце концов, какая разница, когда дежурить. Сегодня даже лучше: остался один ужин.

– А мы пока пойдем погуляем, – сказал Владик. – Мы сюда не для того приехали, чтобы дома сидеть. Хоть с краешку настоящую тайгу посмотрим.

Витька правильно понял, что его на прогулку по тайге не приглашают. Да и не рвется он!

– Дяде Вене пожалуешься? – осведомилась у него Ирка.

– Больно надо! Идите, если такие дураки. Сева сказал, что в тайге браконьеры капканов наставили.

– Не волнуйся, будем смотреть под ноги.

– Можете не смотреть, – огрызнулся Витька. – Лично мне до вас дела нет.

Витька ушел в спальню. Он видел в окно, как уходили в сторону леса Ирка и Владик, и чуть не плакал от обиды. Опять он один! Опять он лишний!

Он вытряхнул из рюкзака книжку, попробовал почитать, но книжные приключения были такими глупыми и ничтожными в сравнении с настоящей тайгой, которая шумела за окном! Он с досадой отложил книгу и стал смотреть в окно, ждал, что вот-вот из леса придут Ирка и Владик. Не могут же они уйти далеко и надолго.

Сейчас вернутся и будут дразнить его, что он трус, что он испугался тайги, а они вот такие смелые, никаких опасностей, никаких браконьеров не боятся. Витька только представил себе это!

А что, если тоже пойти в тайгу? Одному!

Нет, глупости. Одному страшно. Он совсем не умеет ориентироваться в лесу. Заблудится как пить дать.

Может, он и в самом деле трус? Интересно, как бы поступили на его месте Ирка или Владик? Наверное, не раздумывали бы, ушли бы, и все.

Витька оторвался от окна и пошел на кухню. Лучше заняться приготовлением ужина, чем сидеть и попусту злиться.

Стряпать Витька не умел. В холодильнике он обнаружил колбасу и яйца и решил обойтись яичницей. Не ахти какой ужин, но все-таки лучше, чем ничего.

Он плюхнул на сковороду кусок маргарина и включил плитку. Маргарин зашипел и начал разъяренно разбрызгиваться во все стороны. Витька довольно сносно нарезал колбасу и не очень умело залил ее яйцами. Яичница подгорела, но совсем немного, и вид имела вполне аппетитный.

Витька посмотрел на часы. Половина седьмого. Дядя Веня сидит в кабинете. Ирки и Владика еще нет. Может, он поспешил с ужином?

Ирка и Владик чувствовали себя первопроходцами. У них не было в руках ни часов, ни компаса, но они смело шагали вперед. Только вперед, никуда не сворачивая. Через бурелом, овраги, камни.

– Потом повернемся и пойдем назад, – сказал Владик. – Так мы никогда не заблудимся. Так всегда делают те, кто не знает местности.

– Гляди, жарки! – крикнула Ирка и указала на полянку желто-оранжевых, ярких, как огоньки, цветов. – Давай соберем и принесем букет на станцию.

Владик не возражал. Они ползали по полянке, срывали жарки и поворачивались то в одну, то в другую сторону. Букет получился отличный – большой и такой яркий, что хотелось зажмуриться, как от солнца. Ирка покрутила букет в руках, полюбовалась и сказала:

– Надо возвращаться, а то цветы завянут.

Сказать-то сказала, но Владик показывал в одну сторону, а она в другую.

– Мы пришли оттуда!

– Нет, оттуда! Видишь, там поваленное дерево, мы через него перелезали!

– Там тоже поваленное дерево!

– Нам туда, я точно помню!

Ирка сдалась и пошла за Владиком. Тайга темнела, сосны расступались перед ребятами и где-то наверху величественно шумели кронами.

Владик вдруг почувствовал, что нога ступила на зыбкий мягкий ковер мха, и испугался:

– Мы не туда идем! Здесь болото!

– Я так и знала! – закричала Ирка. – Мы заблудились!

– Не паникуй. Сейчас вернемся на полянку и пойдем в другую сторону.

Но на полянку вернуться не удавалось. Полянки не было. И справа, и слева было болото. Настоящее топкое болото с кочками. Владик попрыгал по кочкам и наконец решил:

– Пойдем туда. Только там твердая почва.

Твердая почва оказалась небольшим островком. А за островком снова тянулось болото.

Ирка начала плакать и во всем винила Владика. Владик оборонялся и винил во всем Ирку, ведь это она захотела собирать жарки.

Дверь кабинета открылась. Дядя Веня заулыбался, глядя на сковородку с яичницей, и весело потер руки:

– Ты у нас сегодня кулинар? Молодец! Пахнет очень аппетитно. Садимся за стол? А где Владик и Ира?

Ну, вот! Витька так и знал! Сказать, что они ушли в тайгу, – будут потом обижаться и обзывать ябедой. Ничего не говорить…

– Где ребята? – повторил вопрос дядя Веня и помрачнел. – Что молчишь? Куда они ушли?

– Я не знаю, – выдавил Витька.

Вот так. Ни вашим, ни нашим. Не знаю, и все.

Но дядя Веня не поверил:

– Не знаешь? Врешь! Знаешь прекрасно. Они на побережье?

– Нет.

– А где?

– В тайге.

Дядя Веня даже подпрыгнул на месте:

– Где?! Кто разрешил?! Ах, черт побери! В какую сторону ушли?

Витька испугался оттого, что испугался дядя Веня. И не время сейчас было думать о том, что от брата и сестры достанется за то, что он наябедничал.

– Вон туда.

– Пошли искать! Давно они ушли?

– Два часа назад.

– И до сих пор не вернулись? Почему ты молчал? Почему не сказал мне сразу?

Дядя Веня шагал к лесу огромными даже не шагами, а скачками. Витька бежал за ним, как привязанная собачонка.

– От меня ни на шаг! – распорядился дядя Веня. – Зови их! Кричи погромче!

Они кричали вдвоем, то по очереди, то хором.

– Ира! Владик! Ау!

– Ау! – наконец откликнулся где-то вдалеке звонкий девчачий голос.

Дядя Веня покрутил головой, прислушиваясь, и пробормотал:

– Со стороны болота, кажется. Пойдем! Нельзя терять их. Ау! – кричал он. – Стойте на месте! Ау!

Ирка и Владик на месте, конечно, не стояли. Как только услышали голоса дяди Вени и Витьки, так сразу помчались к ним, на звук.

Встретились они на краю болота. Вид у Ирки и Владика был потрепанный и виноватый. Ирка держала в руках большой букет жарков.

– Жарки занесены в Красную книгу, – сказал дядя Веня вместо горячих приветствий. – Марш на станцию! Я очень жалею, что взял вас с собой. Правы были ваши родители, рано вам быть самостоятельными. Ведете себя, как дети малые.

Яичница совсем остыла и была похожа на резину. Все жевали молча. Кулинарные способности Витьки никто не хвалил и не ругал. Ужин поглощался в полнейшей тишине.

Потом дядя Веня отложил в сторону вилку, сказал персонально Витьке «спасибо» и заявил:

– А теперь поговорим серьёзно. Я хочу завтра же отправить вас в город.

– Мы больше не будем, – протянул Владик.

Дядя Веня поморщился:

– Здесь не детский сад, и я не воспитатель. Вы нарушаете все обещания, которые давали. В первый же день! Я не собираюсь две недели гоняться за вами по тайге. Я приехал работать, а не смотреть за вами. Ясно?

– Ясно, – промямлила Ирка. – Мы больше никогда… Без вас никогда…

Дядя Веня махнул рукой и сказал:

– Больше я пустым обещаниям не верю. К сожалению, катер придет только через неделю. Получается, что целую неделю мне придется терпеть все ваши выкрутасы. Но предупреждаю: еще одна такая выходка, и катера я дожидаться не буду. Отведу вас в ближайший поселок, и в город вас отвезут на машине. Ясно?

Витька злился на Ирку и Владика и жалел их. Ведь не поссорься он с ними, тоже отправился бы в тайгу. И тоже заблудился бы.

– Ира и Владик, идите в свои комнаты, – велел дядя Веня. – А ты, Витя, зайди в кабинет, я поговорить с тобой хочу.

Витька зашел в кабинет и с любопытством огляделся. На стене висело старинное ружье.

– То самое, про которое вы рассказывали?

– То самое.

Дядя Веня сдвинул со стола кипу бумаг, исписанных мелкими цифрами. Можно подумать, что здесь работает какой-то математик, а не охотовед.

Дядя Веня заметил удивленный взгляд Витьки и пояснил:

– Соболей подсчитываем. Сложное дело, брат. Почище всякой алгебры. Соболь – зверь хитрый. След в след двигается. Кажется, что один соболь пробежал, а их сотня, а то и две проскочила. Чтобы правильно подсчитать, специальные расчеты изобрели. Объяснять их долго, да и ни к чему они тебе. Ты мне лучше скажи, почему ты на станции остался, с Владиком и Ирой не пошел?

– Я дежурил, – соврал Витька.

– Ну, это не причина. Это ты врешь. Давай по-честному. Струсил?

– Вот еще! Поссорился я с ними.

– Поссорился? А если бы не поссорился?

– Пошел бы, – честно ответил Витька.

– Та-ак! – протянул дядя Веня. – Ну, хотя бы откровенно. А ссора-то серьезная?

– Нет. Пустяки.

– Значит, помиритесь.

– Конечно.

– Это хорошо. Главное, пустяки в крупное не превращать. Верно?

Витька пожал плечами. Верно-то верно, да только попробуй это Ирке с Владиком объясни. Вот сейчас наверняка решат, что он ябедничал.

– Ладно, иди спать, – сказал дядя Веня.

Витька зашел в спальню. Владик насупился и глядел на него исподлобья:

– Все доложил дяде Вене?

– Ничего я не докладывал, – сердито ответил Витька, лег в постель, отвернулся к стене и с головой накрылся одеялом.

Владик ничего больше не спрашивал и молча потушил свет.

Ирка лежала в своей комнате и тихонько, неслышно плакала. Ну и страху она сегодня натерпелась! До сих пор кажется, что под ногами мох колышется.

Чтобы она еще раз в тайгу без взрослого сунулась?! Да ни в жизнь! Зря дядя Веня сегодня за ужином проповеди читал: уж ее-то больше калачом в тайгу не заманишь.

Дядя Веня вышел на крыльцо покурить. Мысли были невеселые. Напрасно он согласился на эту авантюру, напрасно взял с собой племянников. Теперь две недели как на вулкане. Не знаешь, что они еще выкинут. А назад отправлять жалко, это он так, только попугал…

Выходит, надолго одних их оставлять нельзя. Все время глаз да глаз.

Легко сказать, да как выполнить? Это что же, значит, на две недели всю работу останавливать?

А ведь предупреждали же его, отговаривали! Вечно он так – только сам себя слушает, умнее других считает. И каждый раз ошибается.

Нет, конечно, ребят понять можно: сам таким был. И в тайгу бы в двенадцать лет удрал, и на болоте бы заблудился. Только его в этом возрасте ни в тайгу, ни на болото не пускали.

Дядя Веня затушил сигарету и посмотрел на темные воды Байкала. Озеро глухо ворчало, словно отчитывало его за то, что плохо за племянниками приглядывает.

Зябко. Дядя Веня хотел снять с перил Севину штормовку, которую приметил еще днем, но штормовки на перилах не оказалось. Странно!

Сева вроде бы без штормовки в лодку садился. Может, ребята надевали, в каких-нибудь мореходов играли? Ладно, завтра про штормовку. А сейчас спать. Ну и денечек выдался!

ГЛАВА V ШИШКАРИ

– Кто идет встречать рассвет?

Голос дяди Вени в клочья разорвал сон. Витька приоткрыл глаза. За окном – темень непроглядная.

– Какой рассвет? – сонно пробурчал Владик. – Никто не говорил про рассвет.

– Эх, засони! Это ж какое зрелище – рассвет на Байкале!

– Я иду, – согласилась Ирка.

Владик пробубнил что-то невразумительное и закрыл голову подушкой.

– С тобой все ясно, – сказал ему дядя Веня. – Витя, а ты?

Витька чувствовал себя проснувшимся. Спать больше не хотелось. Но и вылезать из теплой постели и выходить на улицу тоже не хотелось. Он секунду подумал, потом решительно откинул одеяло и стал натягивать джинсы.

– Жду вас на крыльце, – провозгласил дядя Веня.

Витька попробовал еще разок разбудить Владика, но и ему это не удалось. Владик проснулся только на мгновение, чтобы сердито сказать:

– Не хочу я смотреть рассвет! И оставьте меня в покое!

Витька и Ирка вышли на крыльцо. На улице было прохладно, но тихо и безветренно. Небо уже начинало светлеть.

Ирка сразу продрогла и обхватила себя двумя руками.

– В городе теплее, – сказала она.

– Да, – согласился дядя Веня. – На Байкале всегда летом прохладнее, а зимой теплее, чем в Иркутске. Попрыгай немножко, сразу согреешься.

Ирка фыркнула в ответ и прыгать не стала.

Они подошли к озеру. Волны с тихим шелестом накатывали на берег, мокрая галька тускло поблескивала, узенькая светлая полоска на горизонте начала расширяться.

Витька видел в Москве светомузыкальное шоу. Тогда он был просто поражен этим зрелищем, но с величием байкальского рассвета никакое шоу сравниться не могло.

Солнце вставало чистое, светлое. Байкал словно выталкивал солнце из своих вод, а оно в ответ окрашивало тишину озера в насыщенный оранжевый цвет.

Такого великолепного, выдержанного и веселого сочетания цветов не могла добиться никакая техника. Солнце желтело, набирало света, и вместе с ним светлело, просыпалось озеро. И тайга становилась желтой, и горы, и домик станции.

Ирка позабыла о холоде и широко распахнула большие, зеленые глаза. Витька только разок глянул на нее и отметил, что даже ее глаза, обычно такие темные, посветлели и стали яркими, как весенняя трава.

Дядя Веня стоял, в молчании скрестив на груди руки, и всем своим видом показывал: это все мое – и солнце, и тайга, и Байкал! Это я сочинил такой рассвет! Любуйтесь!

Рассвет зарядил бодростью и отличным настроением.

А Владик встал помятый и злой. Он кое-как заправил свою кровать и тупо уставился на свежие лица ребят.

– Какое чудо ты проспал! – сказала Ирка и подмигнула Витьке.

Это значит – мир. Это значит, что их теперь двое, а Владик – один. Витька еще больше повеселел.

– Что я, рассвета не видел, что ли? – пробурчал Владик.

– А разве видел? – поинтересовался дядя Веня. – Кто долго спит, тот рассвет не видит. А завтрак приготовил?

– Вот еще!

– Рассвет проспал, завтрак не приготовил – ну и путешественник! А вчера так рвался себя проявить, что чуть в болоте не увяз.

Владик хмуро выслушал насмешливые слова дяди Вени и молча принялся сооружать бутерброды к завтраку.

За завтраком дядя Веня предложил:

– Давайте договоримся полюбовно. Я понимаю, что сидеть целыми днями на станции скучно, да и мне пора осмотреть свои владения. Поэтому до обеда я поработаю, а вы никуда не убежите, а после обеда все вместе пойдем бродить по тайге. Такой распорядок устраивает? Ну, и отлично.

На этот раз ребята дядю Веню не подвели, честно дождались окончания его работы. Ирка и Витька читали книжки и о чем-то болтали по секрету, а Владик мудрил с обедом.

Теперь у него была возможность проявить свои кулинарные способности, но зато не было никакого настроения их проявлять. Поэтому суп сбежал и залил всю плиту, вермишель в нем разварилась, а картошка не доварилась.

Ирка за обедом морщилась, кривилась и выкладывала недоваренную картошку на край тарелки.

Владик зло зыркал на нее. Предательница! Только вчера были самыми лучшими друзьями, а теперь!

Витька злорадно ухмылялся про себя. Так и подмывало спросить у Владика: «Ну, как? Приятно быть одному? Вот так вот! Побудь в моей шкуре, может, что-нибудь поймешь».

Дядя Веня повел ребят совсем в другую сторону от болота. Лес здесь был светлый. Сосны набросали под ноги путешественникам ковер из сухих иголок.

Владик тащился позади всех и лениво пинал коричневую шишку. Потом вообще отстал. Витька обернулся:

– Владик пропал. Владик, ты где?

– Да тут я, – голос, казалось, шел из-под земли. Не успел Витька испугаться, как голова Владика высунулась из огромной норы.

– Вылезай сейчас же! – заверещала Ирка. – Там может быть зверь!

– Ну, разве что бурундук, – спокойно отозвался дядя Веня. – Хотя раньше здесь действительно жил медведь. Это его берлога.

– А куда же он сейчас подевался? – спросил Владик, вылезая из медвежьего логова.

– Ушел. Люди слишком близко. Ушел поглубже в лес.

– А я думал, что это пещера снежного человека.

– Пещера снежного человека находится в горах, – напомнил Витька.

– Но здесь его следы.

– Какие еще следы?

– А это что, по-твоему? – и Владик вытащил на свет железную миску.

– Всякий мусор подбираешь! – брезгливо поморщилась Ирка.

– Снежный человек не ест из миски, – рассмеялся Витька. – Он не знаком с цивилизацией.

– Это туристы, – покачал головой дядя Веня. – Лень было тащить мусор в город, вот и выкинули в берлогу. Что за народ? Объясняй не объясняй, все равно мусорят. Даже первобытные знали, что лес надо беречь.

– Первобытные?

– Да. Уже во времена мезолита, десять-одиннадцать тысяч лет назад, сибирский охотник обязательно выкапывал «хозяйственную яму» для мусора неподалеку от своего жилища. Сейчас археологи находят такие ямы, заполненные отбросами, обломками, битой костью. Понимали тогда люди, что нельзя мусорить там, где живешь. Тайга кормит, но и ты, будь добр, не губи ее. А нынешние люди этого не понимают. Вот и скажи: кто мудрее – первобытный человек или современный?

Витьке тоже хотелось побывать в берлоге медведя, поэтому и он скользнул вниз.

– Как здесь темно! И тесно! Как же здесь медведь помещался?

– Зачем же медведю огромная берлога? Чем берлога меньше, тем теплее.

Витька наклонился и поднял с земли какой-то тяжелый черный футляр:

– А я тоже кое-что нашел!

– Это бритва! Электробритва!

Дядя Веня обескураженно покрутил в руках черный футляр, щелкнул крышкой и растерянно сказал:

– Это Севина бритва. Он ее потерял три дня назад. Как же она сюда-то попала?

– Это снежный человек ее нашел и захотел побриться, – засмеялась Ира.

– Только розетки на соснах не обнаружил, – весело подхватил Витька, вылезая на поверхность. – Так и ушел в горы небритый!

Дядя Веня тоже расхохотался и сказал:

– Вот приедет Сева, у него и спросим, почему бритва в берлоге была. Ну, вперед! Я хочу вам показать кедровник.

Лес становился гуще и темнее. Дядя Веня вдруг остановился перед одной сосной и начал расчищать на ней кору на высоте вытянутой руки.

– Смотрите!

Под его рукой был рисунок. Маленький, не совсем понятный. Изображен какой-то зверь. Или птица. Не разберешь.

– Что это?

– Знак удачной охоты.

– Чей знак?

– Охотника-кочевника. XV–XVI век. Тогда Сибирь только начинали осваивать. Здесь жили кочевые племена. Каждое племя имело своего животного-покровителя. Племена так и назывались: «Медведь», «Филин», «Ястреб». Вот эту зарубку как благодарность своему покровителю оставил охотник из племени «Олень». Видите – оленьи рога.

– А я подумал, что это крылья, – признался Владик.

– Нет, рога. Просто рисунок сжался от времени, пожух, стерся.

– Ну, вот, а вы говорили, что раньше люди были мудрее, – заметила Ирка. – Разве это хорошо – вырезать на дереве рисунки?

– Конечно, рисунок портит кору дерева, – согласился дядя Веня. – Из надреза сочится смола. Но это сейчас люди оставляют надписи: «Здесь был Вася» просто так, в свое удовольствие. А раньше вот в таких рисунках была необходимость.

– Какая необходимость?

– У кочевников не было письменности. Они не знали ни пергамента, ни бумаги. Кочевали друг от друга на расстоянии многих километров. Этими рисунками они отмечали место удачной охоты и своего кочевья. Приходил в эти места охотник из другого племени и читал одному ему понятные знаки. Ученые говорят, что по рисунку можно было прочитать очень много. Каждый штрих, каждая зарубка означали что-то особое. Эти рисунки – своего рода летопись сибирских племен…

Дядя Веня не успел договорить – где-то впереди послышались глухие удары. Ребята переглянулись:

– Что это?

А дядя Веня уже спешил на звук, напролом, раздвигая ветки руками, перескакивая через поваленные стволы.

– Что это? – кричал ему вдогонку Витька.

Владик зацепился за сук и порвал рубашку, до крови расцарапав руку.

– Шишкари, – бросил дядя Веня в ответ непонятное слово, и ребята прекратили расспросы на бегу.

Сосны сменились кедрами. Кедры были выше, толще, темнее, но ребятам некогда было рассматривать их. Дядя Веня мчался на такой скорости, что у них была одна-единственная задача – не отстать. Глухие удары становились ближе и громче. Казалось, земля сотрясается от молота какого-нибудь мифического Геракла.

Но это был не Геракл, а два человека, один – молодой, другой – пожилой. Голые по пояс, загорелые до черноты, они колотили по стволу кедра огромным, как в сказках у великанов, молотом.

Ребята в замешательстве остановились на краю поляны, а дядя Веня бесстрашно кинулся к шишкарям:

– Прекратить! Что вы делаете?!

Тот, что помоложе, с легкостью раскрутил над головой огромный молот, ухнул и еще раз долбанул по стволу. Кедр качнулся, как маятник, на землю посыпались куски коры и молодые, едва созревшие шишки.

– Прекратить!

Пожилой смущенно потер кончик носа и подал знак младшему. Молодой нехотя опустил молот на землю.

– Что же это вы творите, Григорий Данилыч?! – Оказывается, пожилой знаком дяде Вене. – Вы что же, не знаете, что сейчас июль заканчивается? Что не время еще для шишек? Ну, уж от вас я не ожидал!

Григорий Данилыч сопел перед дядей Веней, как провинившийся школьник. Тот, что помладше, был понаглее. Он ухмыльнулся и спросил:

– Ну, и че этой кедре сделается? Месяцем раньше, месяцем позже.

– Помолчи, Славик, – сердито оборвал его Григорий Данилыч.

– Ну, начать с того, что шишкарить вообще запрещено! – сказал дядя Веня. – Твоя колотушка – орудие браконьерства, между прочим.

– Кедре вреда никакого, – возразил Славик. – Шарахнул я ее колотушкой, она покачалась и на место встала. Все культурненько. Я ведь ее не рублю.

– Кора отлетает! Корни расшатываются! Шишки еще незрелые валятся! Что я тебе, как первокласснику, все объяснять должен? Ведь лучшие деревья выбираешь, самые сильные, самые урожайные!

– Дак зачем мне плохие-то колотить? Этак я и мешка орехов не наберу.

– Помолчи, Славик! – заорал на него Григорий Данилыч. – Ты, Веня, на него внимания не обращай. Ты того… Мы ведь немножко совсем. Так, один раз в город съездить, продать шишек.

– Один раз продать, другой раз продать, а потом урожая никакого.

– Ну, прости уж на первый раз-то.

– Тебя прощу, другого прощу, третьего… Весь кедр погубите.

Витька подошел к прислоненному к дереву молоту. Ничего себе! Рукоятка выше Витькиного роста. И колотушка огромная. Витька попробовал приподнять молот, но даже сдвинуть с места не смог. Ну и силушка у этого Славика – такой махиной запросто размахивает.

– Слышь, Славик, ты мешок-то забирай, домой вертаемся, – сказал Григорий Данилыч своему напарнику. – Нельзя кедр трогать, значит, нельзя. Значит, шабаш. Власть лучше знает.

Славик угрожающе засопел, но связываться с властью в лице дяди Вени не стал и пошел за мешком. Вернулся он буквально через минуту с круглыми от растерянности глазами:

– Данилыч, мешка-то нет. Мешок-то сперли!

Данилыч выругался и кинулся на поиски пропажи.

– Полмешка шишек, – с досадой приговаривал он, осматривая каждое дерево. – Полмешка шишек. Задаром сгинули! Просто задаром!

Мешка и след простыл.

– Так вам и надо, – заявила Ирка. – Нечего браконьерством заниматься.

– Помалкивай! – прикрикнул на нее Славик. – Ты-то кто такая?

– Это моя племянница, и говорит она совершенно правильно, – ответил дядя Веня. – Кто за дармовщинкой погонится, тот все добро и потеряет. Слыхал такое?

Ушли шишкари ни с чем. Даже тех шишек не собрали, которые от последнего удара на землю попадали.

– Можете собрать, – разрешил ребятам дядя Веня и нахмурился.

– А откуда вы этого Данилыча знаете? – спросила у него Ирка, пока мальчишки ползали по земле и собирали шишки.

– Он живет в соседнем поселке и, можно сказать, является сотрудником нашей станции.

– Сотрудником? – изумилась Ирка.

– Вот именно. Мы с ним по рации связываемся, когда надо какую-нибудь информацию в город передать. У него телефон есть, он тут же звонит в город и сообщает все, что требуется.

– Зачем же вы браконьера в сотрудники взяли?

– Вообще-то раньше никто его за этим занятием не замечал. Бес попутал, видно. Или Славик. Этот браконьер известный. То на нерпу охотится, то на соболей капканы расставляет, то вот колотушкой размахивает.

– А куда же все-таки их мешок подевался? – спросил Владик, протягивая дяде Вене самую большую шишку.

– Вот уж не знаю. Наверное, другие браконьеры увели. Вор у вора дубинку украл. Им-то, конечно, обидно. Мало того, что мы колотить помешали, так еще и мешок исчез. Славик, тот небось думает, что мы мешок и забрали.

– Когда же? Мы все здесь были.

Витька снова решил пошутить:

– Это снежный человек мешок украл, не иначе. Я где-то читал, что он исключительно кедровыми орехами питается. Вернее, шишками. Так прямо шишку целиком в рот запихивает – ам! – и нет шишки! Полмешка – это как раз ему на завтрак.

Владик сердито отмахнулся:

– Я же серьезно! Неужели вас не настораживает, что у Севы пропадает бритва, у шишкарей – мешок с орехами.

– Пока не настораживает, – ответил дядя Веня. – Летом в этих местах много разного народу шатается. Кого только нет. И браконьеры, и туристы, и просто любопытные. Это только так кажется, что места дикие, необитаемые. Так что лично я пока эти пропажи воедино не связываю. Темнеет уже. Давайте назад поворачивать. Ушли мы далеченько, шагать долго придется, а к темноте надо на станцию вернуться. А то в тайге у костра ночевать придется.

– А за ночь со станции все вынесут, – добавила Ирка.

– Вот именно.

Ночевать в тайге не пришлось. И на станции все было в целости и сохранности.

– Никто на научные приборы не позарился, – сказал дядя Веня. – Шишки ценнее. Ну что, устали?

Ребята устали. Так сильно, что замертво упали на кровати.

– А ужинать? – напомнил дядя Веня. – Ладно-ладно, отдыхайте, я что-нибудь приготовлю. Я-то к таким нагрузкам привык, а вам с непривычки тяжеловато. Ничего! Через две недели не такие расстояния проходить сможете.

* * *

Наконец-то Черский был свободен от унизительной службы в штрафной роте. Иркутск – город ссылки и неволи – показался ему раем. Он дышал и не мог надышаться воздухом невероятной свободы.

Он по-прежнему оставался каторжником, ссыльным. По-прежнему ходил отмечаться в участок. По-прежнему не мог самовольно покидать город. Но зато теперь он мог заниматься наукой в свое удовольствие.

Так уж получилось, что Сибирский отдел Русского географического общества состоял из таких же ссыльных, как Черский. Большинство ученых – такие же поляки-повстанцы. Общая судьба объединяла, а общая преданность науке притягивала.

Черский числился писарем и библиотекарем, но на самом деле канцелярской работой его не загружали. Коллеги очень быстро оценили исследовательский дар молодого ссыльного и поручали ему сложные научные изыскания.

Однажды в отдел вошел седой человек. Это был Чекановский. Тот самый, с которым когда-то они вместе отправлялись в сибирскую ссылку. Тот, на которого Черский равнялся все эти годы. Черский вскочил:

– Александр Лаврентьевич! Здравствуйте! Вы меня не помните? Я – Ян Черский. Мы познакомились с вами на этапе.

Чекановский угрюмо, исподлобья поглядел на Черского и сказал:

– Да-да, кажется, припоминаю.

Черский был поражен той переменой, которая произошла с его неунывающим другом. Чекановский теперь редко улыбался и вообще никогда не смеялся. Он стал замкнутым, нелюдимым, необщительным.