Текст книги "Спектакль для одного зрителя"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– И что же вы стали делать дальше?

– В расстроенных чувствах я побрел по городу.

И все-таки встретил ее.

– То есть?

– Я зашел в кафе «Наргиз», оно неподалеку от гостиницы «Нахичевань»… Каково же было мое удивление, когда за одним из столиков я увидел Лизу, которую обнимал за плечи молодой мужчина. Вот тогда-то у меня и случился сердечный приступ.

– Вы разговаривали с ней, когда увидели?

– Нет, не успел… Она, заметив меня, поспешила со своим спутником удалиться.

– Как он выглядел? Вы никогда прежде не встречали его?

– Нет… Но…

– Что «но»? – напряглась я.

– Лицо его почему-то показалось мне знакомым… По-моему, этого человека я видел на фотографиях Лизы, которые она показывала мне в Тарасове.

Хотя я могу и ошибаться…

Внезапно лицо Гусейн-аги приобрело землистый оттенок, и он стал задыхаться в приступе кашля.

Я подбежала к двери, позвала Аслан-бея и домашних.

Через минуту комната наполнилась родственниками. Гусейн-ага что-то говорил по-турецки родне, вероятно распоряжаясь имуществом и делами в последний момент своей жизни. Слышались всхлипывания женщин и тяжелое дыхание мужчин. Когда профессор кончил говорить с родственниками, он попросил всех удалиться, а мне остаться.

– Доченька, я умираю… И хотел бы, чтобы ты исполнила Мою последнюю волю. Если ты все-таки найдешь Лизу, передай ей, что я прощаю ей все, кроме одного… Измены с другим мужчиной. Для нее мне не жаль было и больших денег. Если бы она вышла за меня замуж, я бы ее озолотил. Ей не надо было бы играть свой спектакль перед другими, я бы сделал ее единственной наследницей своего состояния. Она бы не прогадала, тем более что в моем возрасте с моим сердцем я все равно бы долго не прожил. И да простит Аллах ей все остальные грехи. Не знаю, правильно ли я поступаю, но перед лицом всемогущего бога я возьму ее грех на свою душу. И передайте ей, что никого в жизни я не любил больше, чем ее…

Это были последние слова пожилого профессора тюркской истории. Жилистая рука безвольно откинулась на красный бархат подушки, испещренной мелким рисунком национального узора, и на руке его безжизненно, холодным блеском переливались бриллианты в массивном перстне, как символ фальшивой страсти, покупаемой за презренный металл.

Глава 9

Получив из разговора с Гусейном Исмайловым информацию, которая некоторым образом проливала свет на все это дело, я выяснила, что слово «Нахичевань», которое мелькало в разговоре между Лизой и ее другом, вполне возможно, означало название гостиницы. Именно неподалеку от этой гостиницы Гусейн-ага в кафе встретил последний раз Лизу, что впоследствии так тяжело отразилось на его здоровье.

Взяв такси, мы решили немедленно ехать в аэропорт. В самолете Бен разговорился с попутчиком, а я целиком углубилась в свои мысли.

Очень интересно, кто же в конце концов является другом Лизы. На самом ли деле он ее любовник или это партнер по преступной деятельности? А может быть, и очередная жертва высокооплачиваемой актрисы? Я вспомнила слова Гусейн-аги, для которого двадцать тысяч долларов и бриллиантовое кольцо за спектакль показались не слишком дорогим подарком.

Прямо-таки восходящая мегазвезда!

И еще… Вроде бы Гусейн Исмайлов видел друга Лизы на фотографии в семейном альбоме Лисицыных. Хотя он и не настаивал на этом, говорил, что мог и ошибиться, тем не менее я почему-то верила ему.

Так что человек, который в данный момент был с Лизой, должен быть хорошо знаком ее мужу. О Лизе ходили противоречивые слухи, так было всегда. Ее еще со школьных лет многие любили, и лишь некоторые ненавидели. Впрочем, следовало торопиться с подозрениями. Как я надеялась, заключительный этап расследования должен все расставить на свои места.

Прибыв в Баку под вечер, мы застали ночную жизнь большого города в ярких огнях иллюминаций, бесконечном потоке машин на автострадах и несмолкающей даже вечером суете улиц. Все как обычно.

Заехав в отель и приняв с дороги душ, выпив по чашке крепкого кофе с круассанами, мы с Беном поторопились в ресторан «Туран». Но прежде…

5+24+34 – «К развлечениям сомнительного характера».

Интересно, что это могло означать? Я посмотрела на Бена, который с дороги прилег отдохнуть. Непонятно, что советовали кости: то ли развлекаться вместе с ним, то ли отдельно? И где?

Я раздумывала не очень долго. В Баку последний раз мы развлекались в ресторане «Туран». Туда, видно, нам и предстояло направиться. Я разбудила Диму и рассказала ему о своих планах.

…В ресторане «Туран», как обычно, шла концертная программа вечно праздничных вечеров.

Когда мы зашли, на сцене со своей программой выступал знаменитый турецкий певец Таркан. Его сменил женоподобный красавец Самир Багиров, который, как я поняла, являлся идолом местных гомосексуалистов. Лариса Виноградова, ради которой мы, собственно, и оказались здесь, была задействована в его программе в качестве танцовщицы. Самир спел три песни, что-то в стиле Бориса Моисеева. Правда, в отличие от московского коллеги имел больше оснований называться певцом. Нам с Беном он даже понравился.

После окончания выступления Багирова Лариса освободилась, и мы спокойно побеседовали, сидя за ресторанным столиком.

Подошедший официант принес нам жаркое из курицы по-гянджински и кофе самбук с плавающими на поверхности зернышками. Лариса была слегка навеселе, но это вызвано скорее не жаждой удовольствий, а желанием заглушить страх.

– Она приходила вчера снова, – сказала Виноградова. – Меня буквально трясет после разговора с ней. Она угрожала мне оружием, пистолетом, который лежал в ее сумочке. Говорила, что я должна одуматься и не жадничать. В противном случае мне не поздоровится.

– Что ты ей ответила?

– Сначала я послала ее, а потом… – Виноградова замялась. – Короче, она спокойно, холодным тоном, сука такая, сказала, что, если сегодня не будет пяти тысяч долларов, она позвонит маме и скажет, что у нее дочь – проститутка. Свинья! Я всегда знала, что она шалава, но чтобы такая тварь…

Бену оставалось только молчать и укоризненно покачивать головой.

– И на чем вы порешили? – спросила я.

– Она дала мне номер телефона, по которому я должна позвонить и сказать свое окончательное решение. Вот он! – Лариса вынула из сумочки смятую бумажку, на которой был записан семизначный номер.

– Она не говорила, что это за номер?

– Нет.

Я вздохнула и переписала номер в свою записную книжку.

– Лариса, ты у нас личность артистическая, – после некоторой паузы сказала я. – Давай разыграем маленький спектакль.

– Что вы предлагаете? – Виноградова манерно затянулась сизым дымом «Мальборо».

– Я хочу, чтобы ты сейчас же позвонила по этому номеру.

– И что я должна сказать?

– Дорогая моя, разыграй из себя запуганную и затравленную, всю на нервах женщину, которая легче расстанется с деньгами, чем позволит себе убить свою мать сообщением доброжелателя, компрометирующим дочь.

– А что потом?

– Потом мы схватим гражданку Лисицыну и отправим куда следует. Все очень просто…

Виноградова посмотрела на меня взглядом, полным надежды. Она встала из-за столика, и мы вместе с ней пошли к телефону.

Трубку на другом конце провода сняли довольно быстро. Виноградова, рыдая и постоянно сморкаясь, нервно покашливая, как покорная овечка, согласилась отдать нажитое честным трудом своей бывшей сопернице. Но на том конце провода, видимо, засомневались, зевнули – это было слышно – и хладнокровно заявили:

– Ты что, сука, залохушку меня держишь? Ты что мне гонишь? Запомни, тварь, если мусоров на хвосте приведешь, я пацанов в России натравлю – они там всю твою блядскую семейку вырежут.

«Да-а, – мысленно протянула я, – поистине актриса!» Такой лексикон прямо-таки для социального подвала, а не для звезды театральной сцены. Хотя, с другой стороны, Лисицына и сама не бог весть из какой семьи. Так что интеллигентности набраться было особенно негде.

В ответ на такие крайне радикальные сентенции Виноградова, как и было предусмотрено нашим сценарием, громко разрыдалась и заверила Лизу, что ни с какими ментами она дела не имеет и хочет лишь одного: чтобы их с матерью оставили в покое.

Похоже, Лиза поверила. Они договорились о встрече в кафе «Наргиз», в том самом, где старый профессор Гусейн Исмайлов и встретил свою несостоявшуюся супругу с очередным кавалером. Рандеву было назначено на двенадцать дня.

Сомнений, в принципе, оставалось все меньше и меньше. Я была почти уверена, что Лиза вместе со своим молодым человеком живет сейчас в гостинице «Нахичевань». И у меня был выбор – либо предпринимать какие-то действия прямо сейчас и вытаскивать ее из гостиницы, либо ждать до завтра, чтобы, так сказать, брать ее на месте преступления. И можно было подключить азербайджанскую полицию, поскольку состав преступления, в принципе, был налицо – шантаж, да еще с угрозами.

Но окончательное решение относительно вмешательства полиции я решила отложить до утра. А пока…

Я поблагодарила Виноградову за хорошую актерскую работу, и мы вернулись за столик, где нас ждал Бен. Он попивал кофе и смотрел на сцену: там вовсю шел стриптиз.

– Ты особенно-то не заглядывайся, – пошутила я.

– А что такого? – удивился Лисовский. – Я тоже живой человек и, видно, совсем скоро стану свободным мужчиной.

– Неужели разведешься со своей Клеопатрой?! – с пафосом воскликнула Виноградова. – А ведь какая была любовь, какое обожание! Ну, прямо-таки розы страсти и шипы…

Бен презрительно посмотрел на Виноградову, на что та ответила не менее выразительным взглядом.

Она даже сделала какой-то неопределенный жест в его сторону, я же поспешила погасить совершенно несвоевременный инцидент и предложила:

– Давайте лучше пить кофе!

Бен и Лариса пожали плечами и, отвернувшись друг от друга, сделали вид, что их визави отсутствует.

Примерно с минуту мы сидели в молчании.

– Кофе издавна считается напитком любовников, – вдруг примирительно сказала Виноградова. – Например, у сирийцев есть так называемый геджаский кофе. Он очень невкусный и на вид напоминает осадок. Секрет его приготовления знают лишь некоторые сирийские племена. Однако пьют его для того, чтобы повысить потенцию. В Париже даже есть своего рода достопримечательность – кафе «Прикоп», где подавали этот кофе. Там бывали знаменитые кофеманы: Дидро, Руссо, Бомарше… А Бальзак, знаете ли, мог выпить чуть ли не пятьдесят чашек в день.

– Это слишком большая нагрузка на сердце, – прокомментировал разглагольствования Ларисы Бен.

– Да, для нас это не слишком нужная информация. У нас все происходит более естественным способом, – поддержала я его, ласково заглянув в глаза.

– А что, теперь между вами началось? – съязвила Виноградова, перехватив мой взгляд.

– Свято место пусто не бывает, – изрек банальную фразу мой одноклассник.

– Это ты, что ли, у нас святой, Дмитрий Лисицын? – снова начала задираться Лариса. – Скоро, наверное, нимб образуется вокруг головы. Правда, пока там просматриваются утолщения иного характера… более свойственные некоторым животным, оленям например… – Виноградова манерно хихикнула.

Бен покраснел и сжал кулаки. Было видно: он готов броситься с кулаками на эту бесстыжую стриптизершу, бывшую некогда театральной актрисой. Я сжала его руки под столом, давая понять, что призываю к спокойствию и выдержке.

– Кажется, нам пора, – поднялась я со стула. – Да и тебе перед завтрашней встречей с нашей подругой надо отдохнуть как следует. Смотри не проспи, в двенадцать нас ждут серьезные дела.

Мы поднялись из-за столика, и Бен, не попрощавшись с Виноградовой и обратив свой взгляд в другую сторону, пошел к выходу. Следом за ним пошла и я.

Приехав в наш номер в «Анбе», я сразу заказала кофе. На сей раз это был кофе по-арабски…

– Ты что, решила сегодня запастись кофеином на всю жизнь? – спросил Бен.

– Нет, – ответила я, взяв его за руку. – Ты разве забыл, что говорила нам об этом напитке Лариса Виноградова?

Бен, безусловно, помнил, тем более что фраза была сказана меньше часа назад. И, несмотря на то что при упоминании имени Ларисы на его физиономии отразились явно негативные эмоции, он воспринял ситуацию правильно.

Он погасил свет, взял меня на руки и бережно отнес на кровать. Его умелые пальцы нежно расстегивали оковы, которые стягивали мою одежду. Он нажал кнопку радио, где передавали последние известия на непонятном нам языке. Я шепотом спросила его, зачем он это делает.

– Не хочу отставать от своей жены – решил заняться изучением азербайджанского языка. К тому же когда говорит радио, горничные не слышат некоторых звуков, которые могут доноситься из нашего номера и помешать их спокойному сну.

– Какая забота о гостиничном персонале! – в тон ему сказала я и поцеловала его в губы.

После этого никаких уже разговоров ни о чем не было. Чувствуя его горячее дыхание на своем теле, я лежала, откинувшись в неге, а мои соски напряглись в ожидании сладострастного соития с любимым. В этот момент я любила Бена, и никто другой мне был не нужен.

Меня охватила волна безумной страсти, которая уносила меня вверх к звездам, и даже выше… Я купалась в море любви и ласки, он проникал в меня, входил в мои желания, мое тело, мою душу. Это было безумство, которое я не смела расценить как наказание, – об этом писал Омар Хайям. Немного погодя, когда в меня влилась волшебная волна его страсти и он, тяжело дыша, вдруг как-то легко соскользнул, некоторое время мы лежали и всматривались в черноту ночи за окном.

Красный свет ночника приятно будоражил. Бен придвинулся ко мне еще раз и долго ласкал мое тело.

Я сказала, что устала, но он не хотел слушать. Видимо, кофе подействовал на него должным образом.

И снова против воли он овладел мной. А может быть, это только в словах была выражена какая-то усталость, а на самом деле это была лишь игра речевого перебора. Может быть, в глубине души мне хотелось, чтобы он наконец проявил свою мужскую категоричность, которой ему так не хватало прежде.

Я пыталась его оттолкнуть, но он с силой сжал меня в своих объятиях и надавил своими губами на мои.

Я только помню, как сказала: «Не надо!» – но было уже поздно. Я громко застонала, и мне показалось, что я перекрикиваю выпуск новостей по радио, которые сообщали что-то про Гейдара Алиева и Сулеймана Демиреля.

За дверью послышались чьи-то торопливые шаги, но меня это, по правде сказать, мало волновало. Со мной был тот, которого я так желала лет двенадцать назад, и даже не думала, что с ним будет так хорошо.

Может быть, хорошо и то, что наша встреча состоялась именно сейчас, когда нам не надо вступать в какие-то формальные отношения, привыкать друг к другу и к характерам наших родителей… Наверное, есть здравый смысл в изречении: «Лучше поздно, чем никогда».

Он в третий раз овладел мной. Я уже не сопротивлялась, а как-то пассивно принимала его. Но мне было хорошо.

…Когда мы проснулись, то были приятно удивлены, что всю ночь не размыкали объятий. Ласковое зимнее солнце Азербайджана золотыми лучами играло на зеркальной поверхности круглого полированного стола, где в чашках остался недопитый вчерашний кофе по-арабски и недоеденные круассаны. До встречи с Лизой Лисицыной оставалось всего три часа.

Глава 10

Я подбросила кости, как это всегда случается в экстремальных ситуациях, перед решающим этапом своего расследования.

9+34+17 – «К удаче, если вы ее не прозеваете».

Что ж, хорошо! Единственное, что слегка беспокоит, – это то, что удачу можно прозевать. И, значит, я должна постоянно находиться в состоянии напряжения. И еще… По-видимому, Бен мне скорее будет мешать, нежели помогать.

– Дима, не ходи со мной на встречу, там тебе делать совершенно нечего, – решительно сказала я, надевая на себя кожаную куртку.

– Как это не ходить?

– Туда должна прийти твоя жена… И когда она тебя узнает… Нет! Совершенно незачем рисковать!

– Но тебя она тоже может узнать.

– В отличие от тебя, я знаю правила конспирации и в таких ситуациях соблюдаю выдержку. К тому же мы не виделись несколько лет… И вообще, не спорь со мной.

Тон мой был непререкаемым. Бен хмурил брови, но особенно возражать не стал: видимо, сказывалось напряжение прошедшей ночи. Я же, наоборот, была заряжена на борьбу и усталости совершенно не чувствовала. Поцеловав его на прощание, я вышла из номера отеля «Анба» и даже не воспользовалась лифтом, решив сбежать вниз по лестнице: вчерашний кофе давал о себе знать даже утром.

Мы с Ларисой встретилась за квартал от кафе «Наргиз». Еще раз обговорив все детали ее поведения, я, пожелав удачи, проследила взглядом, как она вошла в кафе и села за столик. Немного погодя туда вошла и я, усевшись за самый дальний столик и занимая, таким образом, стратегически выгодную позицию для обзора происходящего.

Я сидела с таким видом, будто была не Таней Ивановой, а некой дамой полусвета из славянской республики, увлеченная статьей в газете «СПИД-Инфо».

На самом деле из-за стекол своих дымчатых очков я внимательно следила за каждым вновь входившим посетителем в кафе. Бросив беглый взгляд на часы, я увидела, что уже пять минут первого. Неужели не придет? Неужели что-то почувствовала?..

Но вскоре в очередной раз дверь кафе открылась с мелодичным звоном, и на пороге в изящной блондинке я с трудом узнала свою бывшую одноклассницу.

Парик очень шел ей. Элегантный дамский костюм, который был виден из-под распахнутого дорогого плаща бежевого цвета, подчеркивал стройную фигуру Елизаветы.

Она совсем не была похожа на шлюху и вполне бы могла сойти за светскую львицу или любовницу государственного деятеля любой страны. В ушах Лизы были скромные, но очень стильные клипсы, а на среднем пальце левой руки искрились камни бриллиантового кольца. Вероятно, это был тот самый подарок Гусейн-аги, о котором он упоминал в своем предсмертном монологе.

В Лизе и вправду, если верить утверждениям обоих Исмайловых, было нечто притягательное, магическое. Даже по моим, женским, наблюдениям, это было так. Она была проста и величественна одновременно. Неподрожаемым жестом она сняла темные очки, и опять при ярком свете хрустальных бра сверкнули бриллианты. Было в этом жесте что-то властное и категоричное.

За те годы, что мы не виделись с Лизой, в ней ко всему прочему прибавилась некая царственность, и я, хотя и не была режиссером, мгновенно поняла, почему Цигун дал ей роль Клеопатры.

Легкой и в то же время напряженной походкой пантеры, цокая каблучками туфель, она подошла к Виноградовой, которая с удрученным видом сидела за столиком и потягивала сок, заглатывая вместе с жидкостью сигаретный дым.

Я не слышала, о чем они говорили. Но Лисицына вела себя нагло, это было видно по всему. Она давила своей беспардонностью и, вольготно рассевшись в позе нога на ногу, бесцеремонно разглядывала Виноградову сверху вниз. Вероятно, она говорила ей что-то оскорбительное, отчего Лариса даже как-то съежилась.

Меня несколько озадачило то, что Лиза явилась на встречу одна, без своего спутника. Я напряженно решала, что мне делать. Открываться сейчас или же выждать более удобный момент? По нашему плану, Виноградова должна была передать Лизе так называемую «куклу», то есть сверток с нарезанной бумагой вместо долларов.

Похоже, Виноградова играла не хуже своей соперницы. Разница состояла только в том, что Лисицына изображала вымогательницу, а Виноградова – жертву.

Я судила об игре Ларисы потому, как Лиза приняла от нее пакет. Это был обычный целлофановый пакет, в котором находилась «кукла». Но если учитывать, что Лиза сама была актрисой и аферисткой со стажем, имевшей уже некоторый опыт, то Виноградовой оставалось только поаплодировать, бурно и продолжительно…

Казалось, все идет по плану В процессе операции оставалось доработать некоторые детали, чтобы завершить расследование. Но неожиданно я была поставлена перед фактом непредвиденных обстоятельств.

Дверь кафе с мелодичным звуком снова открылась. Распахнулась она внезапно, очень быстро, да и молодой человек, который стоял на пороге заведения в черных джинсах и куртке-ветровке, бородатый и явно агрессивно настроенный, мало был похож на обычного посетителя этого уютного кафе.

Широким шагом он направился к столику, за которым сидели две женщины. Лариса испугалась, так как, вероятно, подумала, что это пришли за ней. Но, как оказалась, Виноградова вновь прибывшего человека не интересовала: он схватил за шиворот Лисицыну и, волоча ее по полу, потащил к дверям.

Она отбивалась и истошно кричала. Хотя посетителей в кафе было немного, но такой инцидент не мог не вызвать недоуменные и возмущенные взгляды невольных зрителей. Пора было отреагировать и мне.

Я подскочила к бородатому парню и с размаху врезала ему отработанным ударом в челюсть. Он оказался далеко не слабаком и, не выпуская из своей руки ворот плаща Лисицыной, грубо отпихнул меня левой рукой так, что я отлетела прямо на столик, где бабушка с внучкой доедали очередную порцию мороженого.

Старушка закричала, а девочка заплакала.

Я вскочила и снова бросилась на незнакомца, уже открывавшего входную дверь, и зажала его что было силы в дверях. Лиза еще более истошно закричала, видимо, в тот момент досталось и ей.

Посыпались стекла витрины, послышались крики женщин и детей, а к месту инцидента уже спешили вскочившие со своих мест мужчины. Между незнакомцем и двумя парнями завязалась потасовка. Как выяснилось позже, эти ребята решили вступиться то ли за меня, то ли за Лизу.

Так или иначе, пришелец выпустил Лисицыну из своих рук. Однако в этот момент в кафе вошел еще один человек, который сразу же, с ходу, встрял в драку, выручая незнакомца. Встретив его ударом ноги в живот, я боковым зрением увидела, как Лиза поспешно поднялась с пола и устремилась на улицу. Парень, отбивавшийся от двух мужчин, выхватил нож и бросился к двери. Тот же, с которым разбиралась я, немедленно оправился от моего удара и попытался нанести ответный. Мне пришлось уворачиваться, и кулак его вписался в пластиковую стену Пока шла вся эта разборка, я потеряла из виду Лизу и первого злоумышленника с ножом: они уже оказались на улице…

К тому же мужчины, которые вступили в драку на моей стороне, мешали друг другу, создавая кучу-малу около двери. Собственно говоря, положительным итогом схватки было лишь то, что удалось задержать второго парня, пришедшего позже. Я продемонстрировала удар карате ногой по шее, и он безвольно застыл в отключке на полу кафе.

– А вы неплохо деретесь, ханым-гыз! – весело отметил один из моих защитников. – У вас в России все такие смелые и отважные?

Признаться, мне было приятно услышать мнение о своей стране, пусть даже выраженное в шутливой форме. Я ничего не ответила, лишь улыбнулась скромной улыбкой амазонки.

Однако радоваться особенно было нечему И Лиза, и первый, неожиданно порушивший наши планы бандит скрылись. А прибывшая на место происшествия полиция сумела задержать только второго парня.

Как разворачивались события дальше, я не знала, так как сама поспешно покинула кафе, ибо встреча с азербайджанской полицией совершенно не входила в мои планы: моей главной целью была Лиза.

Очутившись на улице, я тут же сориентировалась и направилась к гостинице «Нахичевань», помня о тех выводах, которые сделала еще вчера. Сегодня утром я по справочной узнала номер администратора этой гостиницы, и первые пять цифр совпали с номером того телефона, который Лиза дала Виноградовой. Сомнений больше не оставалось – Лиза вместе со своим неизвестным пока еще мне молодым человеком снимала номер именно в «Нахичевани».

Каково же было мое удивление, когда в холле гостиницы я встретила нервно прохаживавшегося Бена.

– Она здесь! – крикнул он, едва завидя меня.

– Ты откуда здесь взялся?

– Я выследил ее. Она выскользнула из кафе и сразу побежала сюда.

Я поняла, что Бен не послушался моего совета и пошел вслед за мной на встречу в кафе. Ну что ж, хоть не напортачил ничего, и то хорошо!

Мы быстренько поднялись по лестнице, украшенной коваными кружевами. Местонахождение Лизы и ее спутника мы узнали от швейцара за скромную плату – всего два доллара. Русских постояльцев в гостинице «Нахичевань» оказалось не так уж много, и узнать, где она остановилась, не составило особого труда.

И вот наконец мы у дверей номера. Нам, конечно, могли и не открыть. Но была не была!

Мой стук не должен был вызвать никаких подозрений, скорее всего напоминал осторожный стук горничной.

– Кто там? – послышался вызывающий голос Лизы за дверью.

– Ханым-гыз, я пришла поменять постельное белье, – как заправская гражданка Азербайджана, сказала я, напирая на акцент в голосе.

– Пока я не могу открыть! Придете позже!

Я просто не знала, что предпринять, чтобы дверь открылась бесшумно. А вот и вдохновение…

– Ханым-гыз, я совсем забыла вам сказать, что для вас маленькая открытка!

– Открытка? – удивилась Лиза. – Может, вы ошиблись номером?

– Нет, тут указан именно ваш номер. И написано – Елизавете Лисицыной. Это вы?

Дверь моментально открылась. На пороге стояла моя одноклассница, в глазах которой застыла нерешительность. От наглой пантеры, шантажирующей Виноградову, не осталось и следа. Передо мной стояла усталая, с издерганными нервами женщина. Ее поразило то, что в коридоре она увидела не горничную в национальной одежде с подобострастным взглядом, а свою бывшую одноклассницу, в упор глядящую ей в глаза. А в еще большее бешенство ее привело то, что за моей спиной маячила сутуловатая фигура ее мужа. Тогда прямо с порога она заорала:

– Вы что, издеваетесь надо мной? Что вам от меня надо? Я не хочу с тобой жить! Ты не мужик, а тряпка! Убирайтесь!

Я решила прервать эту истерику очень брутально и со всего маху залепила ей пощечину. А когда она упала в прихожей номера, уже совсем по-боксерски добавила еще – ударом в лицо.

Сопротивление противника, таким образом, было сломлено, путь освобожден, и мы с Беном вошли в номер, заперев дверь изнутри.

Дальнейшее было делом техники. Переступив через лежащую Лизу, мы устремились в глубь помещения. В кресле, как и ожидалось, сидел белобрысый парень в вызывающе наглой позе. В руках у него был кольт.

– Стоять, суки! – заорал он.

Я поняла, что парень рисуется: стрелять здесь, в номере, куда сразу же могут набежать люди, он вряд ли будет. Этот выпендреж пора было остановить.

И отработанным ударом ноги я выбила пистолет из рук парня.

И тут за спиной я услышала голос Бена:

– Андрей! Мы ищем тебя по всему бывшему Советскому Союзу! Родители в розыск подали! Что ты делаешь? Почему оказался здесь?

Ответа не последовало. Андрей Лисицын, а это был именно он, вскочил с кресла и набросился на Бена. Между братьями завязалась драка. Андрей свалил Бена на пол и начал бить его ногами. Я подлетела к дерущимся. Брат Бена с размаху ударил меня в грудь.

Казалось, мышцы пронзили раскаленные иглы. Как таковой боли я не почувствовала. Появилось лишь какое-то странное онемение. Удар заставил меня слегка пошатнуться, но я успела схватить Андрея за рукав и опрокинуться вместе с ним на пол.

Беспамятство мое продолжалось, полагаю, минуты две. Когда я открыла глаза, комната была наводнена полицейскими в форме, какими-то женщинами и мужчинами в штатском и испуганными людьми, по лицам которых нетрудно догадаться, что это те, кого полиция пригласила в номер в качестве понятых.

Вскоре мы уже были в полиции. Одновременно допрашивали нас с Беном – в одном кабинете и Лизу с Андреем – в другом. После снятия показаний с обеих сторон решили передать дело следователю, которого звали Фаик Керимов.

Это был молодой человек, довольно энергичный, который с пониманием и уважением отнесся к тому, что я – частный детектив. И довольно корректно задавал вопросы Бену, понимая сложность ситуации, когда брат увел у него любимую жену, толкнув ее тем самым на путь преступления.

Это выяснилось несколько позже, когда по просьбе следователя Керимова мы с Беном, оставшись наедине с Лизой и Андреем, услышали историю их отношений, логически приведшую к нынешнему неприглядному финалу.

Мы разговаривали уже несколько минут. Ничего конкретного еще не выяснилось. Только Бен с Андреем осыпали друг друга упреками.

– Послушать тебя, так удар кулаком выглядит как приветствие брата.

– Ты тоже хорош, не предупредил, что уезжаешь!

– А что, я должен был предупреждать, что увожу твою жену?

Все дальнейшее продолжалось в том же духе, с взаимными подкопами и обидами. И тут в этот неконструктивный диалог решила вмешаться я. В конце концов, мне самой было интересно, с чего началась вся эта история с исчезновением Лизы и Андрея.

– Передай мне сигареты, – попросила я Бена, кивнув на пачку «Мальборо», лежавшую рядом с ним, и пепельницу.

Затянувшись от огонька зажигалки сигаретой, я почувствовала, как в меня одновременно с никотином вливается спокойствие, и уже была готова выслушать монолог Андрея.

Андрей и Лиза сидели перед нами, но… за решеткой. Лиза нервно курила, стряхивая пепел в консервную банку, которая в данный момент служила ей пепельницей. Она что-то бормотала, упрекая Андрея.

– Лиза, перестань! Мне хотелось бы узнать эту историю.

– Что, что ты хотела бы узнать?

– Ну, хотя бы то, как ненавидящие друг друга л годи вдруг…

– Это было довольно банально, – начала Лиза, с упреком посмотрев на ссутулившегося Андрея. – Когда я впервые переступила порог дома Димки – я ведь на самом деле любила его…

На лице Бена что-то вспыхнуло, но тут же погасло, как неверное пламя серной спички. Я оторвала взгляд от изменившегося на мгновение лица Бена и посмотрела на Лизу. Она, казалось, погрузилась в воспоминания.

– Ну так вот, – продолжала она, – встретили меня недоброжелательно. Клавдии Петровне, матери Димки, явно не нравились мои нахальные глаза. – Она точь-в-точь уловила тон свекрови. – Отцу не нравилось, что я ярко красилась, надевала юбку, из-под которой были видны все достоинства настоящей женщины, а брату Димочки, то есть Андрею Лисицыну… – Лиза почти по-матерински посмотрела на белобрысого очкарика, которого лично я бы ни в какое сравнение не поставила с Беном – этого можно было бы назвать даже красивым.

Да и как можно было променять Бена на этого неуверенного в себе недоструганного Буратино!

– И что же не нравилось Андрею Лисицыну? – решила конкретизировать я, так как Лиза слегка замялась.

– Мне не нравилось то, что ты его жена, – ответил за Лизу Андрей.

И вообще возникало такое ощущение, что эти двое – обжигающая красавица и довольно невзрачный тип – нашли друг друга и в данный момент беседовали между собой. Мы же с Беном являлись свидетелями эпилога разыгравшейся жизненной драмы.

– Ты даже не сразу догадалась, что я почувствовал к тебе, – продолжал Андрей.

– Я догадалась. Правда, мысль была не слишком четкой. А потом мы так долго с тобой враждовали…