Текст книги "По законам гламура"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А в какую больницу? – уточнила я.

– Так «водников» же! Она у нас тут недалеко. Ребятишки как из театра вернулись, так пошли его навестить, только их не пустили, сказали, пока точный диагноз не поставят, видеть его нельзя. А Виктор передал через врача, чтобы они его вещи собрали и в больницу принесли, потому что в гостиницу он уже не вернется.– Скажите, а чем вам запомнилась та смена? – спросила я. – Было ли в те сутки что-то необычное? Ну, там, посторонние на этаже? И вообще, кто из конкурсантов куда ходил? С кем ходил? Шум? Скандал? Одним словом, все, что вы помните.

– Так в том-то и дело, что говорить мне нечего, – развела руками дежурная. – Пришла я, как и положено, к восьми часам. Приняла этаж. Хотя… Чего его принимать? Ни выписавшихся, ни заехавших – на весь этаж только эти конкурсанты, никого больше сюда не селят, чтобы им не мешать.

– А как расселены конкурсанты? В смысле, кто с кем живет?

– Так поодиночке, каждый в своем номере. – Говорят, это сделали для того, чтобы они могли тихонько репетировать и друг другу не мешать.

– Так что же происходило в те сутки? – повторила я вопрос.

– Да ничего, – пожала дежурная плечами. – К девяти они все на завтрак спустились, а потом до самого вечера сюда и не возвращались – в конференц-зале были.

– А никто из них сюда ни за чем не забегал? – уточнила я. – А то мало ли что? Вдруг кто-то что-нибудь взять забыл?

– Нет, никто! – уверенно ответила она. – Они и в другие-то дни как утром уходят, так возвращаются только после ужина. Редко кто перед обедом забежит. Но накануне конкурса они до самой ночи внизу торчат – готовятся. Так что в тот день никто не проходил. Я все время здесь была – мне книгу интересную почитать дали, вот я как села в кресло у окна, так и не отрывалась. Только в туалет да перекусить.

– А не могло быть так, что вы зачитались и не заметили? – спросила я.

В ответ она рассмеялась.

– Да я здесь с самого начала работаю. У меня уже и слух, и зрение за это время так натренировались, что я не то что человека, а даже мышь замечу. Никто из них до самого вечера сюда не поднимался, это точно! – уверенно заявила дежурная.

– Поня-я-ятно, – протянула я и спросила: – А ключи от номеров они вам сдают или у себя оставляют?

– У себя, паршивцы, оставляют, – улыбнулась женщина. – Положено, конечно, сдавать, чтобы горничная убраться могла, да у нас запасные есть, – объяснила она.

– Вот видите! – назидательно сказала я. – Вы говорили, что никто не проходил, а горничная?

– Нина-то? – удивилась дежурная. – Так она же здесь работает.

– Но она же здесь была! Заходила в номера, убиралась, – настаивала я. – Обслуживающий персонал вообще очень трудно заметить, потому что к его виду все привыкли и не обращают внимания. А что собой представляет эта Нина?

– Несчастная она, – вздохнула дежурная. – Двух девчонок без мужа тащит! А еще у ее матери рак в последней стадии. Она тут недалеко на Валовой живет, так постоянно туда днем бегает, чтобы матери очередной укол сделать – девчонки-то маленькие и сами колоть боятся. Да белье матери поменять – лежачая же она, под себя ходит, а на памперсы денег нет. А в свои выходные три дня Нина тут недалеко на базарчике от хозяина торгует, чтобы денег заработать – зарплата-то у нее копеечная.

– Ну, с ней все понятно, а кто еще здесь бывает? – спросила я.

– Так Антонина Ивановна из ресторана, – ответила дежурная.

– А это кто? Судя по тому, что вы ее по отчеству назвали, она много старше вас, – заметила я.

– Да за шестьдесят ей уже, – покивала дежурная. – Она всю жизнь в общепите проработала и сюда одновременно со мной пришла.

– А что она здесь делала? – спросила я.

– Так она ежедневный паек, как мы его здесь называем, по номерам развозила, – объяснила дежурная.

– Что за паек? – насторожилась я. – Что в него входит?

– Да то, что спонсоры конкурсантам дают, – сказала дежурная и перечислила: – Две поллитровые бутылочки фруктовой газированной воды, пачка печенья, пачка крекеров и пакетик конфет, литровая упаковка «Виты» – это что-то вроде фруктового кефира, – пояснила она мне так, словно я сама этого не знала, – йогурты… Знаете, ну вот они по четыре штуки разных вместе скрепленные…

– Я поняла, – кивнула я.

– А еще маленькая упаковка хлеба в нарезке и вакуумная упаковка копченых колбас разных. Потом еще коробочка с пирожными: картошка, корзинка и эклер. А чай они у нас в любое время могут взять – нам велели им бесплатно его выдавать. Так что они здесь у нас сыты, едят так, как, наверное, и дома-то не ели.

– И что, все подчистую съедают? – как бы между прочим спросила я.

– Едят, кому что нравится, – не подумав, ответила дежурная и, тут же поняв, к чему я клоню, смутилась.

– Да не бойтесь! – успокоила ее я. – Я никому ничего не скажу! Вы же то, что утром после их ухода остается, себе забираете? Так? Ну и с горничной, наверное, делитесь? Или она с вами?

– Да сами они ей все отдают! – горячо возразила дежурная. – Жалеют они ее! Точнее, они сказали, чтобы она себе все забирала, им же днем все новое привезут, а она потом уже со мной делится. За все три дня, что ее нет, копят, а потом уже она забирает. Себе молочное оставляет – для матери, ну еще и конфеты с пирожными для дочек, а остальное мне. А у меня двое парней! И зарплата – не великие тысячи! Ну, я своим мужикам, в смысле мальчишкам и мужу, бутербродов наделаю, и идут они кто в школу, кто на работу.

– Скажите, а за все это время ни у вашего мужа, ни у ее дочек, ни у вас самой ничего после этого не было? – осторожно спросила я. – Ну там, тошноты, рвоты, расстройства желудка?

– Это вы в том смысле, что ворованное впрок не пойдет? – горько усмехнулась дежурная. – Так не ворованное это! Говорю же – сами отдают. И ничего никому из нас от этой еды не было!

– Ладно! Проехали! – закрыла я эту тему и спросила: – А что вы насчет Марины слышали?

– А чего тут слышать, когда я все своими глазами видела! – воскликнула дежурная. – Ночью в мою смену все это и случилось! Вышла она из номера своего, аж зеленая какая-то, и ко мне. Говорит хрипло так, видно, голос у нее сел: «У вас не найдется какой-нибудь таблетки от желудка, а то плохо мне». Я было в сумку полезла – но-шпа у меня всегда с собой, а она вдруг как с места сорвется – и к себе. Ну, я лекарство достала – и за ней, а она над раковиной стоит, и выворачивает ее так, что смотреть страшно. Отпустило потом, выпила она таблетку, а вода-то обратно пошла. Я ей говорю, что «Скорую» надо, а она отказывается! Говорит: «Скорая» меня в больницу увезет, а у меня конкурс завтра!» Ну, я слушать ее не стала и Светлову позвонила. Он прибежал, посмотрел на нее и заорал: «Да что же вы едите все подряд, как из голодного края!» Вот он-то «Скорую» и вызвал! И увезли ее в ту же больницу. Вещи родители на следующий день забрали. А теперь вот, говорят, еще и с Анатолием беда приключилась!

– А подробностей вы не знаете? – спросила я.

– Чего нет, того нет, – вздохнула женщина. – Видела только, как он к себе в номер проходил. Сам белый, лицо несчастное, в глазах аж слезы стоят, и за горло держится. Я его спросила: «Ты чего?» – а он только головой помотал, зашел к себе и вышел уже с вещами. Мне потом Надька со второго этажа, где конференц-зал находится, позвонила и сказала, что он тоже заболел, вроде горло перетрудил. Прямо проклятый какой-то конкурс!

– Ну, с этим все ясно, – подытожила я.

Поднявшись, я сняла с двери непременный во всех гостиницах план эвакуации жильцов этажа на случай пожара и вернулась в кресло. Протянув план дежурной, я попросила:

– Напишите мне, кто где живет, а еще ваш домашний номер телефона, чтобы я в случае необходимости могла с вами связаться.

Дежурная написала рядом с номерами имена, которые мне пока ни о чем не говорили, а внизу – свои координаты.

– Как бы мне с Ниной поговорить? – спросила я.

Дежурная посмотрела на часы и сказала:

– Так дома она сейчас, незадолго до вашего прихода убежала, но, как вернется, я ее тут же к вам отправлю.

– Спасибо большое! – поблагодарила я, давая понять, что наш разговор окончен.

Дежурная поднялась и, помявшись, попросила:

– Только вы не говорите никому, что мы… Ну, вы понимаете! А то уволят нас с Ниной, и куда мы тогда пойдем?

– Я же вам обещала, – укоризненно сказала я, и женщина ушла.

Не успела за ней закрыться дверь, как ко мне постучали, и я, удивившись, кто бы это мог быть, крикнула:

– Войдите!

На пороге появился красивый армянин лет сорока, который представился:

– Здравствуйте, Татьяна Александровна. Меня зовут Арам Хачатурович Пашьян. Можно просто Арам. Я здесь работаю начальником службы безопасности, и мне велели во всем вам помогать.

– Очень приятно, Арам Хачатурович, – ответила я, решив, что буду со всеми строго официальной, чтобы не допустить излишней фамильярности – не люблю я ее, и попросила: – Тогда не могли бы вы мне сказать, где я могу найти Антонину Ивановну и поговорить с ней?

– Пойдемте, я вас провожу, – пригласил Арам.

Мы вышли из номера и спустились на второй этаж, где, пройдя через ресторан, вошли в кухню.

– Тоня! Подойди сюда! – позвал Арам.

Неохватная бабища самого базарного вида, на которой просто дико смотрелся белоснежный халат, торопливо подошла к нам и вопросительно уставилась на Пашьяна.

– Ответь Татьяне Александровне на все ее вопросы! – приказал Арам.

– А я что? Я пожалуйста, – ответила Антонина Ивановна и перевела взгляд на меня.

– Скажите, Антонина Ивановна, это ведь вы по номерам конкурсантов паек развозите?

– Ну я, – кивнула она.

– Вопрос у меня к вам несколько неприятный, но… Скажите, а не было ли случаев, чтобы вы в силу каких-то обстоятельств взяли и заменили в этом пайке какие-то продукты на другие?

– Зачем? – удивленно уставилась Антонина Ивановна на меня.

– Ну, предположим, у вас в буфете на каком-нибудь этаже оказались йогурты или еще что-то с просроченным сроком годности. Вот вас и попросили заменить их на свежие из пайка, а конкурсантам отдать…

Закончить она мне не дала. Уперев руки в бока, она гневно уставилась на меня, уже открыла было рот, но, вспомнив о том, что рядом со мной Пашьян, чье присутствие начисто исключало использование в мой адрес ненормативной лексики, шумно выдохнула и сказала:

– Дура ты! Ты что же, решила, что я к этим отравлениям отношение имею? Да мы с мужем всю жизнь на кухне: я здесь, а он – в «Востоке»! Мы с ним четырех детей в люди вывели! Образование дали, квартиры с машинами купили, поженили не хуже, чем другие! А теперь внукам помогаем! Да я на этих отходах трех кабанчиков держу! Ты что же, думаешь, что я таким хлебным местом рисковать буду? Вот дура-то! – повторила Антонина Ивановна и спросила: – Все у тебя? – И, не дожидаясь ответа, пошла обратно к своему столу, где принялась что-то резать, причем коллеги посматривали в ее сторону без особой любви и сочувствия – видно, здесь Антонину Ивановну недолюбливали.

– Ты, Тоня, язык бы попридержала! – запоздало сказал Пашьян, на что та отмахнулась ножом и с сердцем сказала:

– Так обидно же, Хачатурыч! Я здесь с самого начала работаю, и никто обо мне слова плохого не сказал! А тут пришла эта фря и такое ляпнула!

– Извинись! – потребовал он.

– Ну, извините! – нехотя пробурчала Антонина Ивановна и, не удержавшись, добавила: – И все равно глупость это несусветная на меня было подумать! Я своим местом дорожу, и претензий ко мне ни у кого никогда не было!

– Ладно! – сказала я. – Будем считать, что вы здесь ни при чем. Пока, – сделала я ударение на последнем слове и вышла из кухни.

– Вам еще что-нибудь? – спросил Арам Хачатурович.

– Пока ничего, – ответила я.

– Если я вам вдруг понадоблюсь, то звоните в любое время, – сказал он и протянул мне визитку.

Вернувшись в номер, я, сверившись с телефонным мини-справочником, а точнее – с лежащим под стеклом на журнальном столике списком служб гостиницы, позвонила в бар и заказала себе большой кофейник кофе – ну, не могу я без него жить, и ничего с этим не поделать. В баре, узнав, что звонит Иванова из сорок пятого номера, предупредительно спросили, какой именно кофе я предпочитаю.

– Вкусный и крепкий! – ответила я.

В ожидании кофе я начала потихоньку разбирать свою сумку. Бросила тапочки около тумбочки в прихожей, повесила костюм в шкаф, а халат и ночнушку – на крючок в ванной, где выставила на полочку косметику. Потрогав полотенца, я с удивлением обнаружила, что они мягкие и пушистые – да, принимали меня почти по классу люкс. Вернувшись в комнату, я села в кресло, закурила и набрала номер Светлова.

– Господин Светлов? – спросила я, когда он мне ответил. – Вас беспокоит Иванова. Я тут уже устроилась в гостинице в сорок пятом номере, и мне очень нужны документы на оставшихся конкурсантов. Не могли бы вы мне их принести?

Он с готовностью заверил меня, что будет буквально через минуту, потому что живет на пятом этаже, там же, где в люксах обитают Сереброва и Глаха.

– А вы тоже в люксе? – поинтересовалась я.

– Да! Предоставили вот! – с деланой небрежностью ответил он.

Светлов появился у меня действительно почти тут же и, протянув папку, быстренько ретировался, сославшись на дела. Едва за ним закрылась дверь, как в нее постучали. Молодой симпатичный армянин принес кофе и фрукты.

– Кушайте на здоровье, Таня-джан! – почтительно сказал он, восторженно глядя на меня.

– Спасибо! – поблагодарила я.

Налив себе кофе, который оказался превосходным, я закурила очередную сигарету и начала просматривать документы, чтобы попытаться определить, кто же из этих оставшихся четырех человек: девушка и три парня – планомерно расчищает себе дорогу к победе, не стесняясь в средствах.

Начала я с девушки, которую звали Полина. Оказалось, что родилась-то она в селе Кузьмянино Петровского района, но сейчас учится в сельскохозяйственном институте на агронома. С фотографии на меня смотрела молодая светловолосая девушка, красивая той спокойной русской красотой, которая так редко встречается в наше время и считается немодной и несовременной. «Нет, это вряд ли она! – подумала я. – Во всяком случае, мне бы очень не хотелось, чтобы это оказалась она. А вот интересно, ее тоже кто-то окучивает, как тех четырех, что выбыли из конкурса? И кто же это может быть? Наверное, Тумасян! Он ведь армянин, и его тянет к светленьким! Ну да не мое это дело!» Выписав себе в органайзер номера телефонов Полины, я открепила фотографию и перешла к следующей партии документов.

Документы эти относились к красивому смуглому брюнету по имени Михаил с наглым, самоуверенным выражением черных глаз. Он явно знал себе цену, только непонятно еще было, как у него с вокалом. «Он что, надеется пробить себе дорогу одними внешними данными? – подумала я. – Или осмелился прибегнуть к более радикальным средствам вроде непонятной мне пока отравы?» Родился Михаил в Покровске, закончил Тарасовское культпросветучилище, но в настоящее время, как я поняла, жил в Тарасове и нигде не работал. «Да, такой способен на все! – невольно подумала я и решила: – Ладно, разберемся!» Выписав его данные, я открепила фотографию Михаила и отложила его документы в сторону.

Третьим был Евгений, настоящий маменькин сынок. Очень симпатичный, светленький, розовенький, с наивным взглядом голубых глаз, он всем своим видом напоминал детскую игрушку. Евгений был уроженцем Тарасова. Закончил в свое время музыкальную школу, а сейчас учился на филологическом факультете госуниверситета.

– Ну, прямо кукленок! – невольно вслух сказала я. – Просто мамина радость и бабушкино утешение! Примерный, послушный, вежливый и скромный, никогда ничего не забывает и все делает вовремя. Уступает старшим место в транспорте и помогает немощным переходить через дорогу! Пример для подражания, и все тут! Только обычно такие остаются за бортом, куда их вышвыривают типы вроде Михаила. Эти прокладывают себе дорогу, ни на кого не оглядываясь. На филологическом среди девчонок тебе, Женечка, самое место – хоть там кто-нибудь будет смотреть на тебя, как на мужчину.

Выписав его телефоны и отложив фотографию, я перешла к последней подшивке, которая принадлежала Ивану. Взглянув на его фотографию, я покачала головой. Самое простое лицо, только немного хмурое. Спокойный взгляд уверенного в своих силах человека, твердый подбородок, жесткая линия губ, а главное – проявлявшийся в каждой черточке лица настоящий мужской характер. Не хотелось даже думать, что такой человек способен на подлость, но исключать нельзя было никого – внешность ведь бывает ох как обманчива! Просмотрев его бумаги, я увидела, что родился он в Таджикистане. В нашу область его семья переехала в 92-м году, а сейчас живет в селе Беленькие, что на самом берегу Волги недалеко от Тарасова. «Беженцы!» – с сочувствием подумала я и, взглянув на место работы, прочитала, что Иван работает механизатором в агрофирме «Возрождение». Сотового телефона у него не было, как не было телефона и у родителей, а тот, что был указан как контактный, находился в офисе фирмы.

Я отложила фотографию Ивана и, потянувшись, чтобы немного размяться, достала свой сотовый.

– Привет, Володя! Как дела? – спросила я, как только в трубке раздался голос Кирьянова.

– И тебе не болеть! – вздохнул Киря. – А про дела я лучше промолчу, а то столько за сегодняшний день ругался, что даже устал.

– Ругаться устал? – рассмеялась я.

– Вот именно, – опять вздохнул он и тут же спросил: – Что у тебя? Выкладывай свою просьбу!

– А вдруг я тебе просто так, из чисто дружеских чувств позвонила? – спросила я самым искренним тоном.

– Дождешься от тебя, как же! – буркнул Володька и повторил: – Ну, что там у тебя приключилось?

– Да пробить бы мне три номера сотовых на предмет исходящих за последний месяц, – скромно сказала я и добавила: – Да желательно побыстрее!

– А луну с неба не хочешь? – язвительно поинтересовался Киря. – Я тебе ее могу обеспечить прямо к ужину!

– А что я с ней делать буду? Она несъедобная и мне в работе без надобности!

– Злодейка ты, Танька! – привычно пробурчал Кирьянов и спросил: – Что? Очередное дело?

– Оно самое, и такое непонятное, что пока не знаю, с какого бока к нему приступать! – честно ответила я.

– Ничего! Выкрутишься! Тебе не впервой! – небрежно бросил он и уже другим тоном сказал: – Диктуй номера, горе мое! Но учти, что быстро не обещаю! Хотя?.. Ладно! Не буду загадывать!

Продиктовав ему три номера, я голосом лисы Алисы начала подлизываться:

– Володечка! Ты уж постарайся, чтобы побыстрее! А то у меня тут может еще одна жертва образоваться!

– И вечно ты во что-нибудь впутаешься! – рявкнул Кирьянов, но, посопев, остыл и пообещал: – Постараюсь!

Закончив разговор, я положила перед собой рядком четыре фотографии, налила себе кофе и задумалась: кто же так рвется к славе? Но из-за недостатка информации рассуждать на эту тему было бесполезно, тем более что ответа мне эти снимки все равно дать не могли. Я решила обратиться к первоисточнику, то есть к Светлову. Забрав с собой принесенные им бумаги, я положила в карман три крошечных «жучка» – по одному на каждый люкс: Светлову, Серебровой и Глахе, включила на запись аппаратуру и вышла из номера. Чтобы не ждать лифта, в котором того и гляди можно было надолго застрять, я поднялась по лестнице на пятый этаж. Обстановка здесь была несравнимо лучше, чем на четвертом, дорожка в коридоре, во всяком случае, выглядела поновее. Я подошла к дежурной и спросила, в каких номерах живут Светлов, Сереброва и Глаха. Выяснив, что надо, я отправилась первым делом к Светлову.

– Леонид… – Я постучала в его дверь.

– Леонид Ильич, – подсказал он, открывая.

– Так вот, Леонид Ильич. Я просмотрела все документы и составила себе некоторое, но пока весьма поверхностное представление об конкурсантах. Вы же знаете их лучше, видите каждый день, вот и расскажите мне, кто из них что собой представляет. Не возражаете?

– Значит, и я вам на что-то могу сгодиться? – усмехнулся Светлов, забирая документы и впуская меня в комнату.

– Не мне, а нашему общему делу, – поправила я его, усаживаясь в кресло. – Вы ведь тоже хотите, чтобы больше не было никаких неприятных неожиданностей? Или я не права?

– Правы, Таня, – сразу став серьезным, сказал он. – Скандал мне не нужен так же, как и спонсорам.

Он прошел к бару. Пользуясь тем, что Светлов меня не видит, я прикрепила «жучок» под столешницу журнального столика, а Леонид Ильич тем временем достал из бара бутылку коньяка и рюмки.

– Присоединитесь? – спросил он, возвращаясь ко мне и садясь в кресло напротив.

– Нет! – покачала головой я. – Не любительница!

– А вот мне расслабиться не помешает, – заметил он и плеснул себе коньяку. Выпив залпом, он спросил: – С чего прикажете начать?

– Давайте с конкурсантов, – предложила я.

– Тогда начнем, как и положено, с дамы. Полина… – Светлов немного помолчал и продолжил: – Несовременна, и этим все сказано. Голосок очень неплохой, но!.. Поймите, Таня, сейчас, когда продюсеров или просто околоэстрадную тусовку осаждают толпы девчонок, готовых абсолютно на все, такой, как она, там делать нечего. На репетиции еще туда-сюда, а на сцене держится скованно, смущается коротких юбок, глубокого декольте и всеобщего внимания. В общем, бесперспективна!

– То есть шансов на победу?..

– Ни малейших! Если, конечно, не произойдет чуда, а я в чудеса, увы, не верю! – развел руками он.

– Полагаю, что именно поэтому она до сих пор и не выбыла, – уверенно сказала я. – Ведь девушки из зала, глядя на нее, не чувствовали к ней той зависти, что к другим.

– Да! – согласился Светлов. – Остальные четыре были куда раскованнее, если не сказать, развязнее! Даже излишне бойкими они были, на мой взгляд!

– Есть ли у кого-нибудь личный интерес к тому, чтобы она заняла первое место? – спросила я.

– Намекаете на Тумасяна? – усмехнулся Светлов и показал головой. – Нет! Он не из тех, кто гадит, где живет и работает. Да и видел я его шлюшонку, секретаршей у него трудится – та еще дамочка! Она в него мертвой хваткой вцепилась и ни за что не выпустит.

– Елкин с Толстовым? – продолжала допытываться я.

– Да вы что?! – рассмеялся Светлов. – Из них песок сыпется, а кроме того, у Елкина молодая жена, певичка из вашего оперетточного театрика. А Толстов? – Он только отмахнулся.

– Либерман?

– Ромочка? – изумился Светлов. – Ему-то зачем? У него чудная жена и очаровательные дети! Да и потом, если ему захочется… Ну вы понимаете! Так у него вся консерватория на выбор! И вы думаете, что он после этого свяжется с деревенской девочкой?

– А вы сами? – напрямую спросила я.

– Таня! – укоризненно сказал Светлов. – Поверьте, что у меня в жизни другие интересы. Да и будь я помоложе, это все равно не мой фасончик. Кроме того, иметь в соперниках Ивана просто опасно для жизни! Кстати, вы его видели?

– Только на снимке, – ответила я.

– А вот вживую увидите и поймете, что любому мужчине лучше держаться от Полины подальше.

– Влюблен? – улыбнулась я.

– Не то слово! Надышаться не может! – сказал Светлов. – Он ее как в первый день увидел, так краской залился с ног до головы и аж рот открыл. А теперь ходит за ней, как хвостик за собачкой.

– А она? – поинтересовалась я.

– Тоже к нему неровно дышит, но держит себя строго, – одобрительно сказал Светлов. – Да вы в конференц-зал загляните, когда перерыв у них, и посмотрите, как они там в креслах, словно два голубка, взявшись за руки, воркуют.

– А ведь живут каждый в отдельном номере, – заметила я.

– Вот и я о том же! – назидательно сказал Леонид Ильич.

– Ну, давайте теперь об Иване, – попросила я. – Раз уж о нем речь зашла.

– Это, я вам скажу, экземпляр! – восхищенно заметил он. – Голосище мощи шаляпинской, но!.. Но опять-таки не для эстрады! Та же история, что с Полиной! Скован! Постоянно напряжен, причем не только на сцене, но и на репетициях. Его там преподаватель консерватории активно уговаривает учиться у них, а он ни в какую! Говорит, что работать надо, семье помогать. Я, говорит, и так два года в армии провел, а дома дела не ждут.

– Его можно понять – они же беженцы, – покивала я.

– Да! Я слышал краем уха, что они удрали из Таджикистана в чем мать родила, – сочувственно сказал Светлов. – А у него ведь еще младшие братья с сестрами есть. Так что не до сборов им было, а лишь бы ноги унести.

«Вот и мотивчик вырисовался, – подумала я. – Сам конкурс Ивану до лампады, а вот призовые деньги нужны! Устроились они, наверное, тогда всем кагалом в какой-нибудь халупе, а на ремонт или постройку нового дома денег нет. Да! Мотив убийственный!»

– Скажите, Леонид Ильич, а шансы на победу у Ивана есть? – спросила я.

– Не думаю! Он не эстрадник. – Светлов махнул рукой. – Да и городские девчонки деревню не жалуют и за него не проголосуют. Хотя в последних он не был ни разу, в серединке держится.

– А жалуют таких, как Михаил! – усмехнулась я.

– О да! Этого такими овациями встречают, что хоть уши затыкай! Держится он раскованно, двигается свободно, заигрывает с залом! Эдакий мачо-победитель! После очередного тура его около выхода такие толпы встречают! – Светлов помотал головой.

– А он? – с интересом спросила я.

– А он автографы раздаст, воздушные поцелуи пошлет – и в автобус.

– То есть никаких личных отношений с поклонницами? – уточнила я.

– Нет! Целыми днями репетирует, старается изо всех сил! Но тут другая история – голоса-то нет! Есть очень небольшой голосишко и не более. Правда, если он попадет в хорошие руки и на него не пожалеют денег, то очередную звездюшку из него слепить можно, – пренебрежительно ответил Светлов.

– Он может победить? – спросила я.

Леонид Ильич подумал и сказал:

– Наверное, он и будет первым. Михаил несколько раз такого петуха пускал, что другой на его месте со сцены стремглав убежал бы, а он продолжал петь как ни в чем не бывало. Что вы хотите? Наглость – второе счастье. Да и выдержки ему не занимать. А с другой стороны, куда сейчас без нее? Затопчут и не заметят!

– Я уже поняла, что этот парень знает, чего хочет в жизни, и пойдет к своей цели напролом, – уверенно сказала я.

– Да, такой ни перед чем не остановится, – согласился со мной Светлов.

– Ну, а последний? Женюрочка? – не выдержала я и улыбнулась.

Светлов рассмеялся.

– А! Вы его тоже так назвали? Ну, это настоящий пупсик для домашнего употребления! Но поклонницы, как ни странно, у него тоже водятся, хотя и не в таком количестве, как у Михаила. Но он с ними тоже ни-ни! Смотрит на Тому Сереброву влюбленными глазами и к каждому ее слову прислушивается, как к откровению свыше. А уж когда она его похвалит, расцветает, словно бутон под солнцем.

– Вы хотите сказать, что она с ним?.. – изумилась я.

– Да вы что? – обалдел Светлов. – У нее к нему эдакое материнское отношение – детей-то своих у нее нет! Она иногда на репетиции приходит послушать и с ребятами немного занимается, так он из кожи вон лезет, чтобы ей понравиться. А вот если о личных симпатиях говорить, – перешел на шепот он, хотя нас никто не мог слышать, – то это скорее Михаил. Ну, ее можно понять! Это же ее тип мужчины. У нее и первый муж был такой, и Дмитрий. Но Мишка с ней почтительно, как с матроной, и все.

– Думаете, там ничего нет? – недоверчиво спросила я.

– Со свечкой не стоял, но?.. – Светлов пожал плечами. – А если что-то и есть, то тогда они очень здорово конспирируются.

– А она могла бы кому-нибудь из этих двоих, Евгению или Михаилу, сказать заранее, кто будет первым? – поинтересовалась я.

– Тома-то? – Светлов изумленно уставился на меня и решительно сказал: – Нет! У нее закалка старая! Она на такое не пойдет!

– Мне бы вашу уверенность! – вздохнула я. – Думаете, что только мужики из-за баб много глупостей делают? Нетушки! Бабы от них не отстают! Тоже стараются! – и спросила: – А что собой представляет Глаха? Репутация у нее скандальнее некуда, но ведь это может быть просто реклама, пиар-акция для привлечения внимания, и все такое прочее.

– Это оторва еще та! – скривился Светлов. – Сережка ее три года назад на улице подобрал. Причем в буквальном смысле слова. Ему припарковаться было негде, и он машину на другой стороне улицы оставил, а когда шел через подземный переход, тут-то ее и услышал, и увидел – она там пела и на гитаре играла. Одна из тех, кто приезжает из глухой провинции Москву покорять.

– Да только в столице таких, как она, большой вагон и маленькая тележка, – заметила я.

– И даже больше, – усмехнулся Светлов. – Вот и оказалась она в подземном переходе. Днем пела, а уж где ночевала, я и не знаю. Ну, поговорил с ней Сергей и решил, что стоит ею заняться. Денег он в нее вбухал немерено, слепил ей биографию новую, стилистов нанял, но не прогадал, – все вернул с лихвой – тот еще жук! Она, конечно, незаменимой себя почувствовала! Начала характер показывать, скандалы ему устраивать. Два раза она от него уйти пыталась, а куда ей деться? Все права на имя «Глаха» у него! Ну, смирилась она вроде…

– Держал ее жестко? – спросила я.

– Еще как жестко! С ним не забалуешь! Но!.. Не удержал! Скандалов она ему больше не закатывала, а вот к наркотикам пристрастилась! Сначала-то она на легких сидела, а потом ей этого мало показалось…

– Героин? – спросила я.

– Он самый! – грустно сказал Светлов. – Эх, знали бы вы, Таня, сколько он талантливых людей загубил!

– Ну, Глаху я, с вашего позволения, к ним относить не буду, – решительно заявила я.

– Да уж! Таланта у нее если и было, то совсем чуть-чуть! – согласился Светлов. – А потом и тот пропал, хотя и говорят, что талант не пропьешь. Когда она из-за болезни этой своей первые гастроли сорвала, Сергей, говорят, врезал ей так, что мало не показалось, и лечиться определил. Да только ненадолго ее хватило, и она опять сорвалась. И опять он ее лечил – денег-то в нее сколько вложено! А вот после третьего раза он ее в психушку определил, где и методы, и лекарства совсем не те, что в частной клинике. Долго она там пролежала, а теперь вот снова объявилась, и он ее мне подсунул. А куда ему деваться? Имя-то раскрученное! Недоумки от нее балдеют! Ему и остается только грести деньги лопатой, а это он умеет. Он и охрану ей полностью сменил – прежние-то, жалея ее, бывало, наркотики доставали, когда совсем уж худо было. А эти нет! Глаз с нее не спускают!

– Но, как я поняла, хлопот она вам сейчас не доставляет?

– Нет! Тихая, как мышь! Пока! – усмехнулся Светлов. – Но вот надолго ли?

– А от нее утечка информации происходить может? – спросила я.

– Да она вообще ни с кем не встречается. Тут к ней журналисты сначала подкатывались насчет интервью, так Сашка – это старший в охране – их даже на порог не пустил. Она и к телефону-то не подходит, – объяснил мне Светлов.

– Ну что ж, спасибо за помощь! – сказала я, поднимаясь. – Пойду загляну к Серебровой и Глахе. Кстати, они уже в курсе, чем я занимаюсь?