Текст книги "Подвенечный наряд телохранителя"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Но не могут же они считать, что вы и в самом деле вступили с начальником в борьбу и потом выкинули его из окна!

– Они, конечно, понимают, что этого не было, но где-то в глубине души сомневаются. Думают, что я все равно причастна. Шушукаются по углам. И мне в конце концов это надоело, вот я и решила собрать собрание. По своей инициативе. Собрала всех в приемной, попросила Владилена «выйти к народу» и объяснить, что такое у нас, черт возьми, происходит. Результат вы знаете.

После последних слов Рита поставила жирную точку, протянула руку к сигаретной пачке и, обнаружив, что та пуста, посмотрела на меня устало и недружелюбно.

– В общем, я рассказала все, что знаю.

– Нет, не все, – задумчиво протянула я. – Есть еще один вопрос, последний. Когда эти тюки с материей, о которых вы говорили, вынесли из кабинета Владилена?

Малинкина уставилась на меня непонимающими глазами:

– Не помню... А что, это имеет значение?

– Первостепенное!

– Хм... Дайте подумать... Ну да, конечно. Их вынесли... когда Владилен позвонил кому-то из девушек и приказал вызвать рабочих. Они пришли и вынесли... ну, не знаю, на часы не смотрела, конечно... Но примерно через полчасика после того, как я вернулась к своему столу. Да, где-то полчаса прошло.

– Зашли и вынесли все, я подчеркиваю вопрос, все тюки с материей?

– Да... Брали, выносили вниз и возвращались за следующими. Так несколько раз.

– А сколько их было?

– Рабочих?

– Да.

– Нн-не помню... двое или трое... а почему это так важно?

– Попробуйте все же припомнить.

– Нет, – качнула она головой после минуты напряженного раздумья. – Нет, не помню. Двое или трое, но вряд ли больше. Да никому бы не пришло в голову их пересчитывать. И потом, это вообще было бы сложно: тюки огромные, выше человеческого роста, если их взять в руки и нести вертикально...

– ...то за самими тюками и не разглядишь того, кто их тащит, правильно? – закончила я за Риту.

Но она нисколько не была поражена моей догадкой. Только рассмеялась, нервно пригладив и без того гладко зачесанные волосы:

– Ах, вот вы о чем! Думаете, старший Пищик мог выйти из кабинета незамеченным, притворившись грузчиком и загородившись тюком с материей? Нет, это исключено. Эти тюки весили, наверное, по тридцать-сорок кило каждый. Анатолий Гаврилович никогда не поднимал ничего тяжелее пяти-шести килограммов. И по очень прозаической причине: у него был геморрой, да плюс к тому еще и остеохондроз. Берегся наш директор. Боялся штанишки испачкать.

– Странно, откуда вам это известно? Геморрой – не та болезнь, которой принято хвастаться в компании молодых и хорошеньких сотрудниц.

– Да Светка как-то сказала, когда была жива. Так, мимоходом обронила. Мы еще потешались над этим. За глаза, конечно.

– Ясно...

Посмотрев на часы, Малинкина решительно поднялась с места:

– Я дико извиняюсь, но мне пора. Скоро конец рабочего дня, а моему ревнивому мужу сложно объяснить, почему я задержалась, особенно после того, как меня уволили.

– Знаете что, Рита, оставьте-ка мне свой телефон на всякий случай.

– Только после того, как вы со мной окончательно расплатитесь. Где я могу получить свои деньги? Остальные тысячу триста долларов?

– Через пару минут. Где здесь банкомат?

– Надо выйти из здания, и за углом.

– Значит, пойдем вместе.

– Ну вот еще! Кто-нибудь увидит меня рядом с вами – неприятностей потом не оберешься. А вдруг вы и вправду из конкурирующей компании? Решат, что я и в самом деле кинулась выдавать врагам секреты фирмы. Одно дело вот так сидеть и пить кофе – это еще можно счесть случайностью. Но пройти под ручку у всех на виду – нет! Я же вам говорила, какие у нас все ужасно подозрительные! Знаете, не хочется как-то окончить свои дни в цветущем возрасте, как Светка или Лена!

– Хорошо, где мы встречаемся?

– Давайте у моей машины. Серебристая «девятка». На нормальную импортную машину за годы работы здесь так и не скопила, – усмехнулась она. – От главного входа налево. Там парковка.

– Хорошо.

Малинкина натянула куртку, наскоро обернула воротник вязаным шарфом, подхватила свою раздутую сумищу и, не оглядываясь на меня больше, быстро устремилась к выходу. Я тоже не стала мешкать и спустилась к лифту сразу же, как только девушка скрылась из виду.

Народу в Гостином Дворе все прибывало и прибывало – я уже с трудом прокладывала себе путь вниз по лестнице. На лифт махнула рукой: к нему выстроилась длиннющая очередь.

Ирину Акулову я решила пока не искать: заплачу Малинкиной из своих денег, потом сочтемся. Важно было сейчас не дать ей соскочить с крючка и заполучить номер ее мобильного телефона. Возможно, впоследствии она пригодится нам как важный свидетель.

«А все-таки ты не такая умная, девочка, какой показалась мне с самого начала! – думала я, спускаясь на первый этаж и лавируя между узкими дорожками, оставленными между павильонами. – Так и не догадалась, как именно Анатолий Пищик исчез из своего кабинета. А все очень просто: он не выпрыгнул в окно и не растворился в мифическом чане с кислотой, как предполагали твои товарки. Директора Модной недели вынесли, завернув в тюк с материей. Ты сама сказала – „тюки огромные, выше человеческого роста...“.

Очень даже неплохой, остроумный, я бы сказала, ход: плотно обмотать жертву тканью и, прикрывшись таким «тюком», как щитом, самому незаметно покинуть кабинет. Чтобы тюк не показался слишком уж огромным, излишки материи легко можно спрятать где-нибудь в кабинете. Я даже знаю, кто это сделал: тот самый высокий незнакомец, которого видела Малинкина и который, по ее словам, тоже невесть куда девался. Хм, понятно куда! За те десять минут, что Риты не было в кабинете, между мужчинами завязался какой-то спор, и высокий напал на него, оглушил Анатолия Пищика, именно оглушил, но не убил – потому что убили генерального директора только сегодня утром.

Выкрали три дня назад, а убили только сегодня... Это тоже что-нибудь да значит. Все это время его где-то держали, причем тайно, прятали, можно сказать. Зачем? Чтобы потребовать выкуп? Но, во-первых, брат и компаньон гендиректора никаких требований от похитителей на этот счет не получал. А во-вторых, этот брат, как его, Владилен, он наверняка сам причастен к похищению! Потому что проделать все это с генеральным директором можно было только при его помощи – это же понятно! Оглушив Анатолия Пищика, его тело моментально перенесли в соседний кабинет, где и находились тюки с материей. А хозяин кабинета Владилен, по показаниям Риты, находился на месте!

В общем, картина преступления ясна, известен даже сообщник, неясен только мотив этого преступления. То есть даже преступлений, то есть во множественном числе, если приплюсовать сюда же (а приплюсовать, кажется, придется) убийство секретаря Светланы и модели Лены Зайцевой. Хотя можно ли назвать смерть модели убийством? На этот счет у меня возникали большие сомнения.

Дело в том, что...

* * *

Додумать мне не дали. К этому времени я успела выйти из Гостиного Двора и получить прямо в лицо хорошую порцию из мокрого снега и дождя, которую с размаха запустил в меня встречный ветер. «Надо выйти из здания, и за углом», – сказала Малинкина, когда я спросила ее, где мне найти банкомат. Спрятав лицо в воротник куртки, я шагнула со ступенек вниз.

И сразу же сделала шаг назад, ругнувшись на оборзевшего – другого слова не подобрать – водителя черного «Пежо», который на бешеной скорости пронесся по лужам в каком-то метре от меня и с шипением выбросил из-под колес грязную волну!

Я спаслась, но лишь частично: джинсы до колен и край куртки намокли. Вне себя от злости, я показала вслед машине неприличный жест и...

Черный «Пежо», просвистев по лужам, буквально влетел на тротуар и, разогнав с визгом метнувшихся от него прохожих, сначала ударил бампером, а затем, поддав назад, совершил прямой наезд на идущую впереди девушку, почти целиком подмяв ее под колеса!

Вокруг закричали, машины засигналили, раздался свисток постового. А «Пежо», крутанувшись по проезжей части и сильно помяв крыло некстати оказавшейся на его пути «копейки», рванул вниз по проезжей части и скрылся за поворотом!

Я уже неслась к распростертому на мокром асфальте телу. Эта была Рита. Шестым чувством я поняла, что это именно она, еще до того, как увидела мокрый от крови затылок с гладкой прической, намокший в луже шарф, рассыпавшееся по тротуару содержимое сумки – туфли, кружка, косметичка...

– Жива?!

Вопрос не требовал ответа. Неестественно вывернутая в сторону голова и лужа крови говорили сами за себя. Помимо других повреждений, у Риты была переломана шея. Она умерла мгновенно...

Я медленно поднялась с колен, отступила назад. С трудом пробилась сквозь людское кольцо, метнулась обратно к Гостиному Двору.

Помочь погибшей было уже нельзя, а от прямых служебных обязанностей меня пока еще никто не освобождал!

Не думать, не думать о том, что произошло! Срочно найти «наших», в первую очередь – Ирину Акулову. Пока еще ничто не говорило о том, что ей тоже угрожает серьезная опасность, но, черт возьми, два трупа за четыре часа – это многовато!

Ворвавшись обратно в Гостиный Двор, я ринулась прямиком в «сектор зет». Вслед мне заругались, кажется, я ненароком сшибла с ног кого-то из людей-«муравьев» – плевать! Убедиться в том, что клиентка жива, здорова и ей ничего не угрожает, – это меня интересует прежде всего!

Вот почему, рванув на себя хлипкую дверь павильона «Дома моды „Кассиопея“, я шагнула внутрь, не слишком стараясь аккуратно обращаться с расставленными кругом манекенами. Некоторые из них со стуком повалились на пол, другие я успела подхватить, удивившись их легкости.

Упавшие манекены увлекли за собой еще не закрепленную драпировку, и как только она тоже свалилась на пол, я увидела Альберта, сидевшего в дальнем углу павильона в позе очень пьяного или очень одурманенного каким-то зельем человека.

Он вяло мотал головой, поводил шеей, будто стараясь рассмотреть что-то вокруг себя, но через секунду устало закрывал глаза и вдруг снова распахивал их с выражением безумного удивления. Руки Альберта все время беспорядочно двигались, словно собирая что-то с пола; ноги поочередно сгибались в коленях, но попытки подняться были сейчас для молодого человека слишком трудной задачей.

Я присела рядом. Принюхалась: нет, алкоголем или марихуаной здесь не пахло. Слегка пахло чем-то другим, сладковато-приторным, смутно знакомым. Вокруг валялись клочки ваты, которые сначала я приняла за вынутый из кофров упаковочный материал.

Альберт все время шевелил губами, как бы разговаривая сам с собой.

– Эй! Ты меня слышишь?!

Вздрогнув, он открыл глаза. Уставился на меня, как на восьмое чудо света.

Я потрясла его за плечи:

– Алле!

– У аппарата, – пробормотал он сиплым голосом. Посмотрел на меня и начал заваливаться на бок.

– Эй, очнись!

– В очередь, сукины дети, в очередь! – жалобно прошептал он. И снова отключился.

Я быстро осмотрела его голову, ощупала затылок, виски, шейные позвонки. Все было цело, никаких следов удара или ушиба. Падение с высоты исключалось; потолки в павильоне низкие, максимум метра два, стремянки не было – только небольшая приступочка, на которую Альберт забирался, колдуя с манекенами.

Что же могло случиться?

Я еще раз встряхнула дизайнера (голова его болталась, как помпон на детской шапочке), прислонила к стенке и оттянула нижние веки. Так и есть – зрачки расширены. Значит, все же наркотик. Вздернула кверху рукава его пижонистого свитера – вены на локтях нормальные, следов укола нет. Что же тогда?

– Спокойно, Женя. Это сейчас пройдет, – сказали у меня за спиной.

Я рванулась с колен, одновременно разворачивая корпус назад и молниеносно выхватывая из кобуры под мышкой свой «ТТ».

Конечно, стрелять я не собиралась, и вообще ситуация пока не требовала никакого применения оружия, но очень уж я не люблю вот такие голоса за спиной, да еще когда с парнем из команды моей клиентки черт знает что происходит!

– Спокойно, Женя! – снова повторил Игорь. – Здесь все свои.

Да, это был он. Стоял у входа, загораживая собой открытый проем, и улыбался. А глаза очень серьезные.

– Ну и реакция у тебя, дорогуша.

– Просто не люблю неожиданностей. Как ты вошел? Я не слышала.

– Обижаешь, сестренка. И не услышала бы. Я все-таки тоже профессионал.

Кивнув мне, Игорь осторожно выглянул за дверь, шагнул назад и потянул ее за собой. Закрыл, тщательно повернув ключ на два оборота.

– Ты давно приехал? – спросила я, пряча пистолет.

– Да с час, наверное. Дело, – он выдержал короткую паузу, – сделал чисто и в полном объеме. Увез, выгрузил, сделал анонимный телефонный звонок в доблестную милицию. Вернулся, сразу стал искать тебя или Ирину. Твой телефон не отвечал, а до Ирины я дозвонился и отвез ее назад в гостиницу. Она успела уладить дела, но выглядела очень уставшей, что и не удивительно. Отвез ее и вернулся за вами – за тобой и Аней Моховой. Ирина очень за вас беспокоилась.

– А Ани тоже еще нет? – Я вспомнила, что девчонка обещала «гулять» по Гостиному Двору не более получаса. – Хотя ладно, это все потом... Что с Альбертом?

– Я уже сказал – ничего страшного. Хотя и ничего хорошего тоже. Парень просто под воздействием.

– Под воздействием чего? Я уже поняла, что дело в наркотике. Но – как?

– Очень просто. – Игорь опустился на корточки и указал мне на разбросанные клочки ваты. Один из них он даже поднял, помял в руках и поднес к носу. – Я так и знал. Это хлороформ.

Ну, конечно! Хлороформ! Недаром этот сладкий, приторный запах показался мне таким знакомым! Краска бросилась мне в лицо – как, как я могла не узнать его?! Слишком была оглушена случившейся на моих глазах смертью девушки Риты, другого объяснения нет...

Сейчас же в памяти моментально всплыли строчки из учебника химии, по которому мы, курсанты спецшколы, учили матчасть: «Вдыхание хлороформа подавляет действие центральной нервной системы. Вдыхание около 900 частей хлороформа на 1 миллион частей воздуха за короткое время может вызвать потерю сознания и болевые ощущения после некоторого периода возбуждения, в том числе головокружение, усталость и головную боль. Хлороформ обладает сильным наркотическим действием и относительно высокой токсичностью».

– Все-таки надо вызвать «Скорую», – сказала я, глядя на Альберта, который снова зашевелился – на этот раз, кажется, более осознанно.

– Не думаю. Даже уверен, что нет. Сейчас он очнется, судя по тому, что парень все-таки не без сознания, дозу он получил небольшую – я предполагаю, что ему облепили лицо пропитанной хлороформом ватой, а когда он обмяк, просто бросили на пол. Еще минут пятнадцать, от силы полчаса – и он будет в порядке. А приезд «Скорой» прямо сюда, на Модную неделю, – это все-таки ЧП, не говоря уже о том, что для «Кассиопеи» это вообще крах. Здесь не принято начинать первый выход на публику со скандала. Нет, Женя, нет! Никакой «Скорой»! И Ирина, я уверен, со мной согласится.

– Ты что, думаешь, нападение на Альберта – это попытка скомпрометировать Дом моды Ирины Акуловой?

– А ты что, думаешь иначе? – удивился Игорь.

Я не ответила ему, продолжая наблюдать за Альбертом. Парень действительно начал приходить в себя. Движения его становились более точными, в снова широко раскрытых глазах появилось осмысленное выражение.

– Я хочу в туалет, – скорбно сказал он минут через пять. Эти пять минут мы трое провели в полном молчании.

Усмехнувшись, Игорь наклонился над Альбертом и помог ему встать. Дизайнер на ногах держался с большим трудом, Игорю пришлось пропустить руку через его подмышки и поддерживать Альберта, словно раненого бойца.

– Женя, я его доведу. А ты иди.

Я удивилась:

– Куда же?

– Найди Аню, пожалуйста. Ирина за нее особенно беспокоилась – наша Анечка иногда бывает такая оторва, за ней нужен глаз да глаз. Я еще ей не звонил, зашел сюда и сразу вот, – он встряхнул повисшего на нем Альберта. Позвони, найди и приведи к машине. Там и встретимся. Наш микроавтобус на стоянке. Не забудь запереть все здесь как следует.

Больше ничего не добавив и ни разу на меня не оглянувшись, Игорь потащил Альберта из павильона. Парень помогал ему, хоть и с трудом, но все же переставляя ноги. Все тверже и тверже.

Проводив их взглядом, я повернулась к раскрытым сундукам и кофрам. Кое-что из коллекции «Кассиопеи» Альберт уже успел развесить-разложить или пристроить на манекены, но большая часть вещей осталась нетронутой. Эх, если бы тут была Ирина – она бы с первого взгляда определила, все ли в порядке! Я же могла только осмотреть коллекцию в поисках изъянов или повреждений: кажется, вандалы к ней не прикоснулись. Ничего не прожгли, не изрезали, все пуговицы на месте, и Светкины вышивки ласкают руки, и замысловато расшитые стразами и блестками ткани мерцают в полумраке павильона.

Немного успокоившись на этот счет, я достала из кармана записную книжку. Еще в аэропорту Ирина дала мне распечатку с мобильными номерами всей нашей группы, теперь этот сложенный вчетверо листок был вложен в мой блокнот. Анечкин телефон был записан в нем последним.

Она отозвалась только через семь или восемь гудков.

– Да! – В трубке слышались чьи-то веселые голоса, разухабистая музыка, хохот и еще множество звуков. – Алеу, говорите, кто эта?

– Эй, ты где?

– А ты кто?

– Я Женя.

– Какая еще Женя?! А! Женя! Служитель Мавзолея! Знаешь что, Женя?! Иди ты на...!

Не успела я опомниться от такого неожиданного и непревзойденного хамства, как Анечка бросила трубку. Противная девчонка! Только твоих вывертов нам всем сейчас и не хватает!

– Аня! – сдерживая себя, строго сказала я, когда снова дозвонилась до Моховой. – Немедленно сообщи мне, где ты находишься!

– Женя, иди ты знаешь куда?! – снова сказала она в той же интонации.

– Мои возможные маршруты мы обсудим с тобой как-нибудь попозже! Немедленно говори мне, где ты есть, если не хочешь, чтобы Ирина Михайловна сняла тебя с показа и первым же самолетом отправила обратно в Тарасов!

– Сперва ты меня найди, тетенька! – визгливо крикнула Анька, захохотала и снова отключилась.

Ну погоди же! Во время второго нашего разговора я успела нажать на кнопку встроенного в мой мобильник диктофона и теперь несколько раз пропустила запись, вслушиваясь не столько в Анечкин голос, сколько в «фон» – музыку и посторонние звуки. Судя по всему, там застолье. Я явственно слышала звон бокалов, кто-то возбужденно переговаривался, кто-то пытался подпевать.

Что ж, будем искать.

Я закрыла павильон «Кассиопеи» ключом, который был мне вручен Ириной как хранителю коллекции, опустила ключ во внутренний карман и двинулась на поиски малолетки.

В первую очередь подошла к охране – все тот же скучающий верзила, повозившись с компьютером, сообщил мне, что Анна Мохова, которой сегодня был выдан магнитный пропуск, за пределы Гостиного Двора не выходила.

Что ж, будем искать в самом здании.

Не так уж это оказалось сложно. В первую очередь потому, что я узнала музыку – Анечка хамила мне под мелодию Майкла Галассо к фильму Вонга Кар-Вая «Любовное настроение». Это один из моих любимых фильмов, и именно этот мотив я чаще всего напеваю, когда моюсь в душе. Сейчас он доносился – правда, еле слышно – из-за огороженных черными полотнищами проемов в атриуме, там, где, как сказала сегодня Ирина, располагались гримерки для моделей, которым предстоит выходить на подиум.

Я прошла внутрь.

Откровенно говоря, гримерками эти разделенные пластиковыми перегородками клетушки являлись только с оч-чень большой натяжкой. Заглянув в одну, я увидела там гренадерского роста и свирепого вида девицу, ожесточенно щипавшую себе брови пинцетом, больше похожим на страшный хирургический инструмент; в другой на меня через плечо злобно посмотрела голая девушка, прикладывающая к себе подвенечный наряд; в третьем я застала целующуюся парочку.

И наконец в четвертом – ту, кого искала...

Румяная от непомерного количества выпитого, с нездорово блестящими глазами, с разметавшимися по спине пепельными волосами, Анечка сидела на коленях у какого-то типа с большой красной мордой и, хохоча, отбивалась от его попыток расстегнуть на ней блузку. В руках у Моховой был бокал с шампанским, пенистая жидкость выплескивалась на ее грудь и брюки мордатого.

А рядом сидели еще двое. Один, жлобской наружности, открывал еще одну бутылку с шампанским, чтобы подлить девчонке в бокал, второй – бородатый – то и дело нацеливал на Анечку огромный объектив фотоаппарата. По его одновременно алчному и азартному лицу было видно, что это самый мерзостный тип из всех фотографов: корреспондент какой-то желтой газеты! Завтра же на подлых страницах этого издания появятся фотографии пьяной пятнадцатилетней модели с бесстыдно торчащими из распахнутой блузки прелестями!

– Ой, кто-о это к нам пришел? – нарочито сюсюкая, обернулся в мою сторону тот, кто держал Аню на коленях.

– Еще одна птичка на огонек прилетела! Птичка, поклюешь с нами шампусика? – гостеприимно предложил второй мордатый.

– Это не птичка! – пьяно выкрикнула Аня и икнула, на миг прикрыв напомаженный ротик ладошкой. – Это всего-навсего наша Женька. Ее хозяйка наняла, чтобы нас того... охранять...

– От кого охранять, лапушка?

– От посягательств, – с трудом выговорила Аня и захохотала, взболтнув ногами. Ее почему-то очень насмешило это слово.

– Тихо, тихо, не упади! – попридержал ее мордатый. И обернулся ко мне: – Женя... тебя правда зовут Женя, цыпа? Женечка желает выпить?

– Женечка желает забрать от вас несовершеннолетнюю девицу и уйти, – ответила я.

– Женя будет весьма огорчена, но у нее ничего не получится. Анечка сейчас поедет с нами. Мы договорились, что эту ночь она проведет в чудном особняке с мраморными колоннами, с баней и сауной.

– ...и с бассейном, – напомнила Аня.

Я решила больше не тратить время на препирательства.

– Вставай! – сказала я непутевому ребенку и потянула, взяв за руку. – Немедленно поднимайся, и идем!

– Женя, но ведь я, кажется, ясно выразился...

Перед тем как заговорить, мордатый одной рукой прижал к себе Аню, а другой недвусмысленно сжал горлышко бутылки с шампанским. Фотограф оживленно сделал несколько шагов в направлении двери и защелкал аппаратом, стараясь не пропустить ни одной подробности предстоящего скандала.

Я отступила на шаг и прикинула: помещение, огороженное легкими пластиковыми стенками, было не больше десяти метров, настоящий бой здесь не устроишь, и это мне только на руку. Мордатый смотрел на меня насмешливо и руку с бутылки убрал – он, очевидно, не хотел видеть во мне настоящего противника.

– Борюсик, ты поосторожнее, – предостерегла его Аня, которая явно забавлялась ситуацией. – Женька может так отметелить – мало не покажется! Она специально драться училась!

– Аня! Я жду. Скажи дядям «спасибо», и пойдем домой.

– Иди на... – счастливо перебила меня Аня. – Я остаюсь здесь, с Борюсиком. Он не просто так, он обещал мне контракт с заграничным агентством устроить, понятно? У него в особняке под Парижем сам Ив Сен-Лоран бывает! Он мне рассказывал! Понятно?

– Ну, еще бы. Не только понятно, но и не удивительно. Если, конечно, его особняк – это лечебница для душевнобольных!

Я нарочно пошла на конфликт, будучи уверена, что для борьбы в узком пространстве у меня гораздо больше преимуществ, чем у неповоротливого противника. И потом – исподволь готовясь к драке, я специально «заводила» неприятеля. Ярость слепит глаза, что тоже не сыграет ему на руку, да и выпитый алкоголь снизит реакцию.

То, что драки не избежать, было ясно с самого начала. И, похоже, я не ошиблась – мордатый медленно снял Аню с колен (она пошатнулась и ухватилась за край стола, глядя на меня с бессмысленной улыбкой на губах) и, опершись ладонью о колено, произнес медленно и с расстановкой:

– Слышь, ты, Женя, как там тебя дальше? Тебе следует хорошенечко подумать, прежде чем шутить про меня такими шутками. Я – мастер спорта по джиу-джитсу, профессионально занимаюсь триатлоном и культуризмом. Мой сосед, – он кивнул на жлоба, – профессиональный борец в рестлинге, параллельно осваивает приемы в таиландском боксе. Так как, – спросил он после паузы, – захочешь еще раз сказать ту шутку про психбольницу в моем доме?

Я светло посмотрела ему в глаза:

– Конечно, не захочу. Ведь мне же придется повторять ее четырежды – каждому из вас по два раза!

За полсекунды до того, как мордатый бросился на меня, я поднырнула ему под локоть и с разбегу стукнула затылком под челюсть. Отброшенный моим ударом к стене мордатый замычал, из углов рта его полезла розовая пена – он сильно прикусил себе язык. Но он быстро встал на ноги, роняя стулья и пытаясь нащупать у себя за спиной все ту же бутылку шампанского. Ударом ноги я перевернула стол, и он опрокинулся на пол вместе со всем содержимым. В следующую секунду я подхватила табурет и со всей силы обрушила его на голову мордатого.

Он все равно упал не сразу, а только после того, как я окончательно оглушила его рукояткой своего «ТТ».

Когда мордатый свалился мне под ноги, я, не выпуская пистолета, обернулась к Моховой:

– Ну?

Вместо того чтобы дать себя увести, Анечка завизжала и кинулась к жлобу, который тоже отскочил к стене; глупышка, как видно, хотела поискать у него защиты, но он очень быстро понял преимущество своего положения и, одним движением намотав на кулак пышные волосы Моховой, выставил девочку впереди себя, как щит.

– Отпусти девочку, придурок!

– Сперва убери пистолет! Я уйду, только убери пистолет!

Я отвела ствол в сторону, краем глаза заметив, что дверь, куда за минуту до этого проскользнул фотограф, осталась распахнутой, и оттуда бликует дуло объектива. Ну погоди ты у меня!

– Отпускай ее, или я стреляю! Считаю до трех! Раз...

Не успела я сказать «два», как жлобина толкнул ко мне Аню и выскочил из павильона. Я крепко схватила девочку за руку.

– Ты в порядке?

Она быстро-быстро закивала головой. Мохова перетрусила изрядно, так что даже протрезвела. Мордатый все еще валялся на полу, мыча и безуспешно пытаясь встать на ноги. Однако количество безвольно тыкающихся, как слепые котята, мужчин на один квадратный метр Модной недели стало меня беспокоить!

– Пойдем отсюда.

Но, прежде чем покинуть павильон, я резко толкнула ногой приоткрытую дверь и сразу же услышала то, что и планировала услышать: хруст бьющегося стекла и отчаянный мат. Так и есть: створка двери со всей силы прилетела прямо по объективу фотоаппарата папарацци и даже, кажется, задела его по носу; побледневший от злости и страха парень сидел перед дверью на корточках, размазывая по лицу юшку и не сводя глаз с груды битого стекла.

– Считай, что легко отделался, – сказала я ему, когда он поднял на меня полные ненависти глаза. – За такие вещи в цивилизованном обществе не просто аппаратуру разбивают, а сразу голову. Из какой ты газеты?

– «Светская жизнь», – ответил он. И прибавил с воодушевленной гордостью за свой дешевый таблоид: – Мы вас по судам затаскаем! Ясно? Мой фотоаппарат три тыщи долларов стоит, между прочим... Я здесь на работе, между прочим...

– Паршивая у тебя работа, парень.

Ничего больше не говоря и не отпуская Аниной руки, я направилась к выходу. Девочка послушно шла за мною, чуть спотыкаясь. Только сейчас она начала соображать, что чуть было не вляпалась в нехорошую историю, которая могла навеки погубить ее шикарную карьеру, и от ужаса этой мысли начала тихонечко всхлипывать.

– Не реви. Лучше расскажи, как ты там оказалась! – приказала я.

– Женя... вы только Ирине Михайловне ничего не рассказывайте...

Я не стала давать никаких обещаний. Ирина Акулова – моя клиентка, она же платит мне деньги, я просто не имею права от нее ничего скрывать.

– Ты знакома с этими мужчинами? С которыми выпивала?

Ответ был таким, каким и следовало ожидать:

– Ой, Женечка, ну что вы! Первый раз видела! Я просто прогуливалась, смотрела, как тут что... Зашла за подиум, ну, за «язык», там гримерки... Мне так интересно было! Потом смотрю – за мной этот фотограф увязался, ну, слово за слово, беседа у нас завязалась, это же приятно, когда тебя фотографируют, знаете, как приятно?! А потом ко мне этот подошел, ну, Паша, который потом шампанского выпить предложил, спросил, кто я такая и какую фирму представляю... Пойдем, говорит, поболтаем. С такой, говорит, внешностью, как у тебя, надо не в периферийном Доме моды работать, а в Москве... и сам пообещал с нужными людьми познакомить... Потом позвонил кому-то – и третий пришел, ой, как его звали-то – я даже не запомнила... Они все время мной восхищались и шампанским угощали... Я же не знала, что они такие козлы, Женя!

Анечка стрекотала виноватой скороговоркой и еле поспевала за мной, все время спотыкаясь на ходу. Мы быстро раскланялись с охраной, вышли на улицу и нырнули в микроавтобус, где нас ждали Игорь и медленно приходивший в себя Альбертик.

Воронов сразу же перегнулся к нам через спинку своего сиденья:

– Что случилось? Почему у тебя такой вид, Аня?

Мохова всхлипнула и пробормотала что-то не очень членораздельное, поспешно натягивая на себя оставленный в машине плащик. Историю с похищением нашей красавицы пришлось излагать мне.

– Ну и дура ты, Мохова! – сказал Альберт, когда я закончила рассказ. – Знал я, что у тебя вся сила из мозгов в ноги ушла, но не думал, что настолько сильно!

Аня, индифферентно разглядывающая проезжавшие за окном серые московские пейзажи, дернула плечиком. Она готова была снова разрыдаться.

– Ты что, не понимаешь, тебя нарочно подставили! Это же «стервятники» – специально нанятые конкурирующими фирмами типы, которые рыщут по кулуарам Модной недели, отлавливают таких дур, как ты, и стараются сделать все, чтобы испортить не только твою карьеру, но и имидж твоей конторы! Завтра в желтых газетах появились бы фотографии пьяной в доску манекенщицы Дома моды «Кассиопея» с указанием твоего имени, фамилии, биографии победительницы конкурса красоты в Тарасове – и на будущем фотомодели Анны Моховой после этого можно ставить вот такой, – Альберт поднял руки и скрестил их перед собой, – вот такой жирный крест! Ох и дура!

Анечка уже плакала, закрыв лицо обеими руками. Сквозь пальцы текли грязные ручейки раскисшей косметики.

Я напряженно думала. Да, скорее всего Альбертик прав, эти два типа, что поили Мохову, и в самом деле вряд ли имеют отношение к тем, кто преследовал нашу компанию с момента прилета в Москву. Для того чтобы угрозами и шантажом добиться от Ирины Акуловой того, что им надо (а интересно, что же им, в конце концов, надо?!), не нужно поить до полусмерти ее несовершеннолетнюю служащую. Проще и действеннее было бы Анечку похитить! Имея на руках такой козырь, как пропавшая пятнадцатилетняя девочка, главе Дома моды «Кассиопея» можно было бы ставить любые условия!