Текст книги "Время для знакомства с незнакомцем (СИ)"
Автор книги: Марина Ночина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Мужчина мерил шагами зал ожидания, отчитывая каждую минуту до того, как его чартеру дадут добро на вылет. Попасть в Москву он смог только через десять часов. А за это время миллион раз успел проклясть и себя, за то, что не подарил Александре нового телефона, и Марка – за его отключенный мобильный. Судя по тому, что его сотовый не смогли отследить, намерения насчёт Саши у него были вполне серьезные. Алекс места себе не находил, постоянно срываясь на всех и вся. Он в жизни так ни за кого не волновался. И чего вообще волновался? Она его кукла, таких он может найти не одну сотню. Но Саша...
Автомобиль, пригнанный охранниками, сорвался с места, нарушая все возможные правила движения. Александр сам сел за руль, разогнал машину почти до двух сотен, спеша домой, хоть и прекрасно знал, что Саши там нет, да и не могло быть. Но поиски проще вести оттуда.
За спиной маячили, пытаясь не отстать, два джипа с охраной. А он гнал по ночным улицам, плюнув на безопасность, не пристегнувшись... и чуть не поплатился за это жизнью.
Его спортивная машина на тёмной трассе шла на обгон неспешно едущего старого "Жигуля", когда из-за поворота выполз "КАМАЗ". Резкий визг тормозов, возмущенный гул ксилофона трейлера.... Он в последний момент успел уйти со встречки, по обочине обогнав жигулёнка, и ударился виском об дверь, когда выскакивал на обочину. Но не обратил на это внимания, погнав дальше, хоть и осознавал бесполезность этого безумия. Если Марк что-то задумал, едва ли его можно остановить – за это Алекс и уважал друга... Теперь уже бывшего: в скором времени он станет трупом.
Но и пребывание на вилле не успокоили его. Он метался, кричал, грозясь пристрелить всех и каждого, если Сашу немедленно не найдут. Андре, давно поняв, что на глаза хозяину лучше не попадаться, прятался на кухне, остальная прислуга разбежалась кто куда.
Маркус появился ровно через час после того, как Александр переступил порог дома, с запёкшейся струйкой крови на лбу и нелепым рассказом, который Алекс всё же выслушал, перед тем как почти до смерти избил лучшего друга. А рассказ сводил к тому, что он, видя, как Саша мучается без Алекса, решил её развеять и повёз гулять. На обратном пути ей якобы стало плохо, и когда Марк пытался ей помочь, она ударила его валявшемся в машине огнетушителем по голове. Он бы позвонил другу тотчас, но телефон сел, а зарядки с собой не было.
Алекс не поверил ни слову и сам, пересев на мотоцикл, отправился на указанное Марком место искать следы Саши. Как же он себя проклинал, поняв, что всего лишь час назад проезжал по этой трассе, мчась домой, и не обратил внимания на одиноко стоящую на обочине машину, в которой насиловали его женщину...
Ни он, ни специальная поисковая группа ничего не нашла. Вскоре пошёл дождь, и привезенные собаки не смогли найти девушку.
Часть третья
Холодная промозглая ночь, сменилась ещё более холодным утром. Наверное, самым зябким за всё это лето. За всю мою жизнь, если учесть, что я впервые провожу ночь на автобусной остановке.
Я ещё ночью утеплилась, как могла: раскрутила подвёрнутые штанины и влезла в рукава футболки, стараясь хоть таким способом сохранить тепло. И всё равно к утру мои зубы громко стучали, а тело била крупная дрожь. Теперь я жалела, что Марк не довёл своё дело до конца, может быть, после этого отвёз бы меня домой, просто пригрозив, чтобы молчала о случившемся. А может быть, бросил мёртвой в ближайшей канаве. Но сейчас, дрожа от холода, согласилась бы и на такую участь.
Летом светает рано, и мне трудно было сказать, сколько я уже мерзну, сжавшись в комочек на гнилой лавке. А ещё этот туман. Отличная декорация для фильма ужасов. Вот только не это было самым страшным.
Страх накатил тогда, когда я поняла, что сижу на богом забытой остановке без документов, без денег, без места, куда бы могла вернуться. За всё время, что тут сижу, мимо по темноте ещё проехала только одна машина и то, кажется, это был мотоцикл.
Я, конечно, могла бы назвать свой старый адрес, но ту квартиру, что когда-то снимала, скорее всего, давно пересдали. Я совсем не москвичка и даже дальнее Подмосковье мне не родина. Далекий сибирский городок Енисейск и я, попытавшая удачу в Москве. И она, пусть ненадолго, но улыбнулась мне. Позвонить туда, на малую родину? Кому? Родителям? Я с таким скандалом покидала дом. Мать буквально выплюнула мне в лицо проклятье, крича на весь дом, чтобы я больше никогда не возвращалась. У нас в семье всегда были напряжённые отношения. В общем и в частном, деваться было некуда.
И только осознав это, я по-настоящему перепугалась, сильнее вжимаясь в стенку остановки. Как же хотелось, чтобы вместо этой стенки была надёжная грудь Алекса, чтобы его руки согревали меня от утреннего холода, чтобы он тихо шептал мне всякие глупости, щекотал колючей щекой, обнажённое плечо... Господи! О чём я только думаю?!
Я встряхнулась, обхватила себя руками за плечи и просто побрела по трассе, опять на что-то надеясь и уже не сдерживая слёз.
...И не заметила, как передо мной затормозила машина. Очнулась только тогда, когда старая "Волга" громко просигналила. Я застыла, тупо пялясь на чёрный зад багажника, а из салона уже выходили два человека. Меня замутило, как вчерашним утром, перед глазами сгустились сумерки... и всё. Очнулась от того, что меня несильно хлопали по щекам, что-то обеспокоено приговаривая.
– Кажись, очухалась, – добродушно усмехнулся мужской старческий голос.
– Тихо ты, Коль, не до шуток сейчас. Смотри, какая она бледная, ей в больничку надо, вдруг что серьёзное, – укоризненно шикнул в ответ женский.
– Не надо в больницу, – почему-то испугалась я. – Со мной всё хорошо, просто перенервничала... – тут же начинаю оправдываться я, наконец, рассмотрев своих спасителей. Пожилая пара лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Седой мужчина, с чуть лысоватой макушкой и множеством морщин на усталом лице, но со смеющимися добрыми серыми глазами. И кареглазая женщина, крашенная в тёмно-русый, прямо как у меня, цвет волосами.
– Уверена, дочка? А то ты смотри, какая болезненная: тощая как палка, бледная, как покойница, с красным носом и глазами, – шутливо произнёс мужчина.
– Николай! – возмутилась женщина, толкнув его локтем.
– Да молчу я, молчу, – он поднял руки, сдаваясь, и улыбнулся.
– Вот и молчи, – старушка тоже улыбнулась. – Может быть, всё же в больничку? – ещё раз обеспокоено спорила она у меня.
– Нет-нет, всё правда хорошо, – попыталась сесть – получилось. Заодно поняла, почему больше не мёрзну: я лежала на заднем сидении машины, а пожилая пара в пол-оборота сидела на передних.
– Ну, раз говоришь, значит действительно всё хорошо, – с улыбкой согласился мужчина. – Вот только видок у тебя, красавица... – осуждающе поцокал он языком, а я почему-то расплакалась.
– Довёл своими шутками ребёнка! – встрепенулась пожилая женщина, очень живо выбираясь из машины и пересаживаясь ко мне на заднее сидение. У неё на плече я и прорыдала всё оставшееся время, пока мы куда-то ехали.
– Ну всё, дочка, заканчивай сырость разводить, добрались, – сообщила женщина, не прекращая успокаивающе гладить меня по растрёпанным волосам.
– Куда? – всхлипнула я, вскидывая голову в попытке рассмотреть, где мы оказались.
– Домой к нам. Ну не можем же мы тебя в таком виде на дороге оставить? Не правильно это. Мало ли что с тобой может приключиться, красавица, – улыбнулся мужчина.
– Вот именно, – подтвердила женщина и начала вылезать из машины. Я несколько секунд испуганно смотрела в открытую с её стороны дверь, но, решив, что терять всё равно нечего, тоже выбралась.
Как говорится: "У страха глаза велики". Особенно после того, что за мою короткую жизнь успело приключиться. Вот и сейчас всё оказалось куда проще. Деревенский домик с ровной оградкой палисадника, низкие расписные деревянные ворота с калиткой, такие же ставни на окнах и заливистый лай собаки с той стороны ворот.
Я осмотрелась и улыбнулась первый раз за день. Обычная деревня недальнего Подмосковья, ещё не совсем поглощённая современной жизнью, но уже с электричеством.
– Не бойся дочка, в этом доме нету никого страшнее Шарика, – подмигнул мне, кажется, Николай и распахнул калитку, и к нам с весёлым приветственным лаем выскочил небольшой, короткопалый пёс, бешено виляя длинным хвостом. Дворняга оббежала несколько кругов вокруг хозяев. Обнюхал меня и начал облизывать мои ноги, обутые в открытые босоножки. Я не смогла сдержать смеха, опустилась на корточки и почесала пса за ухом.
– Признал паразит, видать, девчонка и впрямь хорошая, – с усмешкой покачал головой мужчина. – Ну-ка, давайте все в дом. А то устроили мне тут, понимаешь, посиделки на сквозняке. У меня, между прочим, радикулит! – беззлобно заворчал он, заходя в калитку.
– Давай, дочка, идём. Коля прав, в доме куда лучше, – приветливо улыбнулась мне женщина и, дождавшись пока я и пёс зайдем во двор, закрыла за нами калитку, задвинув самую простую щеколду.
Деревенский двор встретил меня крыльцом дома и несколькими сараями. В самом дальнем углу стояла небольшая кабинка, скорее всего туалет.
Но самым удивительным было море яблок на двух раскидистых деревьях, нависающих над воротами и крыльцом. Я вздохнула полной грудью, ещё раз потрепала пса по голове и, воспользовавшись приглашением хозяев, вошла в дом. Простенькая прихожая, где я скинула босоножки. Небольшая кухонька с закрытым разноцветной тряпкой дверным проёмом, видимо, в кладовую. Рядом – деревянная дверь в просторную горницу. Но до этого ещё одна маленькая комнатушка с синим столом, лавкой и диваном. Что-то типа столовой. Справа помещалась настоящая русская печь и ещё комнатка, тоже отгороженная занавеской, там – лестница на печку и кровать. Сам зал – минимум мебели. Старые обои в цветочек, одна кровать, небольшой сервант, тумбочка с телевизором и стол, на котором стояло большое зеркало.
Меня немедленно усадили за стол на вполне ещё пригодный для жизни диван, дали большую кружку горячего чая и булку, которую я тут же съела. А пожилая пара сидела на лавке напротив меня, тоже неспешно завтракая. Как только я закончила с едой, засыпали кучей вопросов, на которые отвечала честно. Почти честно. Кое о чём пришлось умолчать, например, об Алексе. Сказала, что приехала из далёкой Украины поступать в институт, но на вокзале у меня украли все деньги и документы, один сердобольный мужчина предложил помощь, а потом завёз в лес, где попытался изнасиловать. Мне повезло, и я умудрилась сбежать от него, вот после этого меня и нашли. Версия укороченная, но хозяевам дома хватило и этого, чтобы начать активные действия: звонки в милицию и ещё чёрт знает куда. Кое-как я смогла их успокоить, пояснив бесполезность этого. Скорее заберут меня – ни документов, ни прописки, чем будут искать того насильника. Старички с доводами согласились и пока решили оставить всё как есть. Выставили передо мной коробочку со сладостями, отправили в душ.... Можно смело сказать: приютили сиротинушку.
Вот так мне первый раз в жизни попались добрые бескорыстные люди. А я-то думала, что таких уже не существует. Оказывается, просто не туда смотрела.
В общем, разобравшись с моей историей, дед Николай и бабушка Лида оставили меня у себя, так сказать, на реабилитационный период. Разумеется, я была не против, активно помогала им по хозяйству. К счастью, они больше ничего не спрашивали, не выяснили подробностей моей биографии, а просто жили и радовались, что у них появилась вот такая чуть не изнасилованная, ограбленная, без копейки за душой внучка Саша. А я, кажется, чувствовала себя счастливой.
***
– Саш! Ну чего ты таскаешь такие тяжести? – с укоризненной, но как обычно доброй усмешкой выглянул из окна Николай Семенович.
– Да никакая это не тяжесть! – с улыбкой отвечаю ему, ставя на землю полное ведро воды. Это я поросятам несла. Живность тоже есть-пить хочет, а мне в радость такая работа. Не могу сидеть без дела, особенно в таком замечательном месте.
– Ох, смотри, кнопка непоседливая, радикулит тебя стукнет, – заохал он, исчезая в окне. Деда Колю на днях прихватил очередной приступ, и теперь он ходил, беззлобно ворча и придираясь ко всему, что видел. Но мне и это нравилось.
Разобравшись со свинками, я блаженно потянулась, помахала бабе Лиде, кормящей шумных и вечно голодных кур. Шарик привычно крутился под ногами, требуя порцию ласки и завтрака, так и норовя при этом уронить меня.
– Ну что, дружек, проголодался? – я присела на корточки, почёсывая пузо разомлевшей наглой псине, а тот только высунул язык и счастливо вильнул хвостом.
– Сейчас всё будет, потерпи, блохастый, – щелкаю пса по носу и встаю. Ох.... Либо я слишком резко это сделала, либо мир начал менять точку соприкосновения со мной: в глазах потемнело, начало мутить.
Баба Лида увидев, что мне плохо, бросила корзинку с кормом, на которую тут же налетели куры, кинулась ко мне. Успела подхватить и помогла сесть на, к моему счастью, стоящую рядом лавку, иначе бы я точно упала. Стало легче, перед глазами постепенно прояснялось, но тошнота не исчезла. В итоге с завтраком всё же пришлось расстаться, и стало значительно легче. Бабушка принесла мне в ковшике колодезной воды, я промыла рот и устало откинулась на лавку, прикрыв глаза и обмахивая себя ладошкой.
Почувствовала как Лидия Михайловна опустилась рядом.
– Саш... – негромко позвала она.
Я открыла глаза, взглянула на женщину. Она сидела, скрестив руки на коленях, как-то странно и очень внимательно смотрела на меня. От этого взгляда снова начало мутить.
– А ты, случаем, не беременна? – осторожно спросила она, и на меня нахлынула волна паники.
Не может такого быть. Не могу я быть беременной. Какое сегодня число? Кажется, двадцать третье, и значит... Стоп! Как двадцать третье?! Месячные в этом месяце должны были прийти числа семнадцатого-восемнадцатого. Не позднее. Мой организм никогда не подводил в этом плане. Один день в большую или меньшую сторону: точно, как часы. Но чтобы пять дней? Да не может такого быть! Это всё из-за нервов. Слишком много переживаний и встрясок, вот организм и шалит. Я же не пила ничего, кроме того дорогущего противозачаточно, и всё было в порядке. Никогда не было такого, чтобы... если только... В прошлом месяце у меня адски болела голова, и я за день выпила целых три таблетки сильнейшего обезболивающего. К вечеру всё прошло, и как раз той ночью Алекс вспомнил о моём существовании...
Господи! Я закрыла рот ладонью, вскакивая с лавки и тут же села обратно. Тошнота только этого и дожидалась.
Если это так... и он узнает... он же меня убьет! Нет-нет-нет! Я не верю! Это всё шутки моего организма, и больше ничего. Я не хочу....
– Тихо-тихо, Сашенька, чего же ты плачешь, глупенькая? Радоваться должна, если даже тот мужик – идиот, – я рыдала на плече у Лидии Михайловны, а она, как и тогда в машине, успокаивающе гладила меня по волосам.
– Он же убьет меня, если узнает, – глотая слезы, пробормотала я. – Вы просто не знаете его.
– Да что ты такое говоришь, Саш?! – чуть громче, чем нужно, возмутилась она, опустив руки.
– Что за шум, а драки нет? – с улыбкой высунулся из окна Николай Семенович.
– Да тихо ты, Коль, тут такие дела творятся, а ты со своими шуточками. Сашенька, солнышко, ну почему ты так думаешь? – очень осторожно спросила баба Лида, а дед Николай лишь непонимающе смотрел на нас из окна. И тогда я решилась, рассказала всю правду, отчего мне стало только хуже. Лидия Михайловна, дослушав, схватилась за сердце, Николай Семенович выругался таким отборным матом, что мне на секунду стало страшно за Алекса. Но я лишь всхлипывала, поджав под себя ноги, и сжимала в руках чашку остывшего чая. Рассказ был долгим, и на этот раз были вскрыты все подробности. Рассказала и то, что Маркус не просто пытался меня изнасиловать.
Но, несмотря на всё, Николай и Лидия не выгнали меня. Наоборот, стали заботиться ещё больше, словно я им не чужой человек, а родная дочка. Своих детей у них никогда не было. Может быть, поэтому были так добры, а может, просто потому, что они хорошие люди. Мне немедленно запретили всякую тяжёлую работу, кроме как лежания на диване, хорошего питания и прогулок на свежем воздухе. А после таких променадов у меня появился поклонник, но это не главное.
Я, конечно, ещё пару дней понадеялась на то, что организм действительно перенервничал и играет со мной злую шутку, но ни через несколько дней, ни через две недели, месячные так и не пришли...
Я беременна, и Алекс отец ребенка. Он точно меня убьёт.
Несколько раз, ночами, мне в голову приходила идея сделать аборт, но руки сами ложились на живот. Становилось так тепло и спокойно, что идея умирала вместо моего ребёнка. А потом ладошка сама скользила вниз, повторяя путь руки Алекса, и я понимала, что никогда в жизни не смогу убить частичку его в себе.
Как бы я ненавидела своего похитителя, но, кажется, любить его мне это не мешает...
Часть четвертая
Он резко сел в постели, сжимая виски. Боль была просто адская. Врач сказал, что это временное последствие удара по голове и постоянного недосыпания. Но если со вторым он ещё мог согласиться, то с первым.... В отличие от Марка, его Саша по голове никогда не била. И всё же болело до сумасшествия. Как будто ему проблем мало. Последняя партия оружия пришла с абсолютным заводским браком. Из-за короткого замыкания вчера сгорел головной офис, да ещё и авиакомпания подала на него в суд: ведь он тогда всё-таки уговорил пилотов, и они вылетели, несмотря на запрет. Всего-то на жалкие два часа раньше. Был ли смысл так спешить?
Эти идиоты никак не могут отыскать одну-единственную женщину. Его женщину. И это при том, что у неё нет ни денег, ни документов, ни друзей, да и тот вид, в котором она должна была быть после общения с Марком...
При одной этой мысли руки сами сжались в кулаки.
Александр поднялся с постели, не включая свет, прошёл в ванную, остановился у зеркала. Почти чёрные круги под глазами, морщины вокруг губ, которые теперь постоянно сурово поджаты, разбитые в кровь костяшки пальцев – от каждодневного выпуска пара об ближайшую стену. Никак не образ солидного человека.
Наградив своё отражение презрительным взглядом, он, наконец, добрался до тумбочки, где уже как полгода валялись все вещи личной гигиены и таблетки Саши. Порывшись среди шелестящих упаковок с противозачаточными, он с облегчением нашёл сильнейшее обезболивающее, которое когда-то сам ей давал. Тогда, как сейчас у него, у Александры болела голова. Это глупое совпадение вызвало улыбку, не продержавшуюся на его лице и минуты.
Запив лекарство прямо из-под крана, Алекс, хлопнув дверью, вышел из ванной, нарочно добивая головную боль этим ударом. Однако холод оконного стекла, к которому он прислонил лоб – так любила делать она– не помог.
Он сам недоумевал, откуда помнит о её привычках, никогда ведь не наблюдал... Да кого он обманывает? Себя самого в первую очередь. Он постоянно смотрел на неё, частенько засыпал только под самое утро, любуясь хрупкой девушкой, перебирая её влажные после секса с ним пряди волос. Даже когда вместо Саши в его постели была другая, это ничего не значило. Просто плотское удовольствие и, наверное, желание вызвать в ней ревность. Но сколько бы он не приводил в их спальню женщин, она ни разу не сказала и слова, только пряталась, давясь слезами. А ему так хотелось, чтобы она наорала, выгнала этих потаскух, влепила ему пощёчину и поцеловала. Он же прекрасно видел как ей больно, не заметил бы только слепой. Порочный круг... Она молчала, а он продолжал водить женщин и развлекаться.
И только сейчас понимая, как ей было одиноко и холодно по ночам, сам мёрз без этой малышки, которую он из-за постоянной скуки подобрал в тёмном переулке.
Таблетки начали действовать, и боль отступила. Алекс бросил ещё один злой ненавидящий взгляд на себя, отражённого в темноте стекла, на полную луну, освещающую мир без неё, и вернулся в кровать, пытаясь заснуть. Но холодная пустота, которую ночь встречавшая его шёлковыми простынями, не давала погрузиться в сон. Он уже и не помнил, когда в последний раз нормально спал, да и ел тоже. Просто доводил себя до полного изнеможения, когда организм без лишних усилий отрубался. Другого способа заснуть без неё мужчина пока что не изобрёл.
Так и не сумев заснуть, Алекс собрался, вывел из гаража спортивный байк. В полном составе оставив вечно слонявшуюся за ним охрану на вилле, погнал по дорогам, пытаясь убежать от переполнявшего чувства одиночества и вины. Кто бы мог подумать. Да ещё полгода назад, если бы ему сказали, что он будет сходить с ума из-за какой-то девки... Чёрт бы всё побрал! Его женщины. В которую он умудрился влюбиться.
***
Я проснулась посреди ночи. Сидела в кровати, смотря на полную луну в окне, и не могла понять, что же меня разбудило. Так и не выяснив причины, глупо улыбнулась, решив, что это беременность будит в два ночи, вернулась к подушке, чтобы доглядеть прерванный сон. Но сколько бы ни вертелась с боку на бок, выбирая позу поудобнее, заснуть так и не смогла.
Накинув на плечи кофту, тихо вышла из дому и замерла на крылечке, с удовольствием впитывая прохладу ночи. С того дня, как я "сбежала" из дома Алекса, погода испортилась, начались мелкие противные дожди. Но мне нравилось: никогда не любила жару. Да и бабушка Лида заверяла, что жара беременным только вредит, впрочем, как и холод, и кормление птиц по утрам, и недоедание, и, конечно же, вот такое стояние под полной луной на улице в полтретьего ночи.
А мне, как оказалось, нужно было именно это. На душе стало спокойно и тепло, руки сами легли на живот, в котором росла маленькая частичка Алекса. Интересно, что он сейчас делает? Ищет меня или вздохнул спокойно, более не имея потребности лицезреть неугодную ему женщину? Как бы мне ни было страшно, но день ото дня всё больше хотелось рассказать ему, увидеть его реакцию, почувствовать поцелуй на своих губах, его руки накрывающие мои на животе. Господи... О чём я опять думаю?
Я тряхнула головой и уставилась на маленький, быстро движущийся огонёк по недавно построенной окружной дороге, кусок которой прекрасно просматривался с крыльца приютившего меня дома. Видимо, кому-то, как и мне, не спалось этой ночью. Вот только этот огонёк может унестись от своих проблем, рассекая ночь на мотоцикле, а я нет. Что бы ни делала, каждая мысль стремится к Алексу. Как же я по нему соскучилась...
Ночной гонщик остановился, привлекая к себе внимания. Вот бы и мне так. Сесть на верного железного коня и покорять километры асфальта, не думая ни о чём, кроме скорости и ветра, бьющего в лицо. Лишь дорога и свобода – и больше никаких проблем. Раскидываешь руки, крепко обвив ногами любимого, который выжимает из дико рычащего мотоцикла запредельную скорость, ветер развевает волосы, и ты кричишь от счастья, выплёскивая эмоции...
Я настолько увлеклась грезами о свободе, что не заметила, как яркий белый огонёк снова начал двигаться. Вскоре он сменился столь же одиноким красным глазом, мигнувшим на прощание.
Проводив свою фантазию вместе с мотоциклистом, я вернулась в дом и свернулась клубочком на кровати.
Мне снова снился Алекс. Его улыбка. Качели. И малыш на его руках, как две капли воды похожий на отца...
***
– Доброе утро, Саш, – поприветствовал меня Николай Семенович, когда я, наконец, выползла из кровати на запах свежеиспеченного хлеба. И пусть меня уже начинало мутить от него, но есть хотелось, как после недельной голодовки.
– Доброе, – зевнув, согласилась я и немедленно уселась за стол, утащив белую, ещё горячую, хрустящую горбушку.
– Сашенька, – рассмеялась Лидия Михайловна, видя вместо меня маленькую серую мышку, грызущую корку хлеба. Потому что чувствовала я себя именно так. – Молока налить? Али будешь давиться всухомятку?
Я кивнула и тоже улыбнулась, воровато думая, как бы сегодня хоть ненадолго сбежать от заботы стариков. Что-то со мной точно не так. Я им, конечно, чертовски благодарна, но именно сегодня захотелось побыть одной. Совсем одной. Хотя на ближайшие восемь месяцев одиночество мне точно не грозит.
Но сбежать всё равно хотелось. Да и назойливость местных новодеревенских кавалеров начинала изрядно выводить из себя. Однако факт беременности, о чём, не стесняясь, сообщала им, не избавлял от желания набиться в ухажёры. Но я, несмотря ни на что, не видела рядом с собой никого, кроме Александра.
– Чего, красавица, нос повесила? – шутливо щёлкнул меня по носу дед Коля.
– Наверное, она просто плохо спала, – Лидия Михайловна налила мне ещё полкружки молока, а я решила согласиться с её доводом и снова кивнула. – Может, тогда пойдёшь, ещё полежишь? – обеспокоилась старушка.
– А как же поездка в город? – встрепенулась я, поняв, что меня сейчас уложат в постель, и накрылась моя временная свобода медным дырявым тазом. А я так ждала этой поездки! И пусть Николай Семёнович ехал только за продуктами и непроизносимыми удобрениями для огорода, это всё равно шанс, не прощаясь, сбежать от них. Не смогу я, глядя им в глаза, так "отблагодарить" добродушных стариков, приютивших меня, как родную.
– Уверена, что хочешь ехать? – с той же обеспокоенностью, что и жена, спросил дед Коля. Но тут же, пока супруга не видит, заговорчески подмигнул мне. Не сумев сдержать весёлую улыбку, отчаянно закивала.
На том и порешили. Дождавшись, когда я приведу себя в порядок и проведу ныне уже просто неизбежную процедуру посещения туалета, старая "Волга" повезла меня и Николая Семеновича в ближайший город.
***
В летнем кафе было не особенно людно. Он устало потёр глаза и снова принялся массировать виски. Как бы Алекс ни желал сбежать от неё, безумно гоняя всю ночь по новой окружной трассе, боль нагнала его. Наверное, нужно было снова обратиться к врачу, но какой смысл? Пусть уж лучше боль отвлекает, иначе он опять начнёт психовать, круша всё на своём пути. Вдобавок он исстрелял целую обойму по пустым бутылкам на старом карьере, где любили развлекаться его гости, набравшиеся после «балов». Но и это не успокоило мужчину, и он только сильнее разгонял байк, на бешеной скорости играя со смертью и изредка встречающимися автомобилями.
Вот только...
Алекс сам не понял, что заставило его резко затормозить посреди дороги. Он просто остановился и замер, несколько минут прислушивался к глухой тишине, нарушаемой лишь работающим двигателем его мотоцикла. Но резкая боль, пронзившая левый висок, заставила выругаться и снова выжимать из байка километры, теперь убегая не только от мыслей, но и от неё...
Две молодые и вполне симпатичные девушки, блондинка и рыжая, последние минут десять упорно строили ему глазки и чересчур громко восхищались его мотоциклом, стоящим на парковке у кафе. Алекс упорно их не замечал, размешивая сахар в пятой по счёту чашке кофе. Со стороны могло показаться, что он кого-то дожидается, но сам-то мужчина знал, что та единственная, которую он ждал тридцать два с половиной года, точно не придёт. Прошло уже почти три недели, как она исчезла, сбежала, обрекая его на одиночество. Но кто бы поступил иначе на её месте? Он сам бы сделал ноги, держи его в таких условиях – была бы возможность. У Саши не было и этого. Он привёз её в свой дом, заклеймил своими поцелуями и бросил гнить в золотой клетке, но... Вот это "но" и преследовало Александра на протяжении всего этого времени. Он сам не понял, когда осознал, что любит Сашу. Просто каждое утро просыпаться рядом с ней, видеть, как она неосознанно улыбается, удобней устраиваясь у него на плече, и теперь... проснувшись в пустой постели...
– Чёрт! – Алекс выругался сквозь плотно сжатые зубы, привлекая внимание официантки и обеих девушек, которые удивлённо уставились на него.
– Могу я Вам чем-нибудь помочь? – вежливо поинтересовалась подошедшая к его крайнему столику девушка в униформе.
– Аспирин и ещё кофе, – рыкнул мужчина, и официантка как можно быстрее постаралась покинуть странного посетителя.
Тем временем Алекс залпом выпил остывший кофе и тупо уставился на свой мобильник, лежащий на столе, схватился за голову. Хоть и болел только левый висок, боль, видимо, посланная кем-то свыше, за все его поступки и за Сашу, расползалась по всей голове. Ко всему прочему, мимо проехала старая чёрная "Волга", громко просигналив перебегающим дорогу пешеходам – звук саданул по виску новой резкой вспышкой. Но мужчина, к своему удивлению, улыбнулся, провожая машину взглядом. Он, наконец, вспомнил, где ударился, и как тогда спешил домой, выскакивая из-под колес "КАМАЗа" на обочину, и как желал прижать любимую к себе и больше никогда не отпускать.
Официантка принесла две растворимые таблетки, стакан воды и очередную мини-чашку с опостылевшим кофе. Алекс с каким-то садиским удовольствием растворил таблетки и в два глотка осушил стакан. К кофе не притронулся, выложил пару тысячных купюр на стол, завёл мотоцикл и рванул с места, распугивая пешеходов. Пора, наконец, найти его малышку. Но для начала неплохо бы заправиться.
***
– Саш, да сиди, отдыхай, я сам всё сделаю, – рассмеялся Николай Семёнович, пытаясь отобрать у меня заправочный пистолет, но я упорно желала сделать это сама. Первый раз в жизни заправляю машину. У меня аж мурашки по всему телу бегают. Вообще, в последние дни у меня непреодолимое желание к первооткрывательству. Первый раз заправить машину, прополоть грядку, погонять ворон вместо пугала, сесть за руль, забеременеть, в конце концов. Последнее мне нравилось больше всего. Если бы не одно «но»: Алекс. Я всё ещё боялась.
– Ладно, красавица. Только не взорви тут всё к едрене фене – не расплатимся, – деда Коля с веселой улыбкой махнул на меня рукой и отправился к кассе, а я пыталась понять, в какую сторону откручивается крышка бензобака.
Со второй попытки пистолет таки попал, куда следует, и я, удовлетворённая своей сообразительностью, опустила голову на сложенные на крыше машины ладошки, радуясь солнышку. Какой сегодня замечательный день, да и вся моя жизнь за эти три недели замечательная. Я давно не чувствовала себя настолько свободно и счастливо, опять же если бы не...
Глаза широко распахнулись, внутри всё сжалось, а я резко села на корточки, прячась.
Это ведь не мог быть он, правда, не мог. И на мотоциклах он не ездит. Всегда на роскошном "Порше" и с охраной. Но... Но... Но...
