Текст книги "Букет подснежников"
Автор книги: Марина Львова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 23
Я проснулась, когда в комнате уже почти стемнело. Увидев, что я зашевелилась, Эмма включила торшер. Она сидела в кресле, на коленях у нее спал маленький котенок совершенно невообразимой трехцветной окраски; его нос был украшен черным пятном, напоминавшим кляксу. Складывалось впечатление, что котенок был сшит из черных, белых и коричнево-рыжих лоскутков.
– Ты любишь кошек?
Я молча кивнула. Во рту у меня пересохло, и очень хотелось пить. Эмма легко встала с кресла и, подойдя к кровати, положила котенка мне на одеяло. Я с удовольствием коснулась рукой мягкой шерстки. Теплый упругий комочек зашевелился у меня под рукой, и я скорее почувствовала пальцами, чем услышала, нежное мурлыканье. Звякнуло стекло, в углу комнаты Эмма наливала из графина сок. Она протянула мне стакан, и я почувствовала на губах восхитительную свежесть апельсинового сока. Я выпила его почти до дна, когда вспомнила, что большое количество жидкости может вызвать обратную реакцию моего организма. А вдруг это не случится? Я подняла глаза. Эмма внимательно на меня смотрела.
– Тебе нравится котенок?
– Да, но мы не можем себе позволить иметь кошку. Она целый день будет оставаться одна.
– Скоро ты будешь оставаться дома с малышом. И тебе теперь всегда будет кто-нибудь помогать. Кошка не обременит тебя.
– Откуда она взялась?
– Я велела им найти, принести и вымыть котенка, пока ты спала. Жаль, что ты не видела их растерянные физиономии. А сколько ругани было, пока они его мыли. Мне пришлось дать им свой фен, чтобы они высушили ему мех. Они там все поцарапаны. Эти мужчины вчетвером не могли справиться с одним котенком. Он вырвался и мокрым носился по квартире. А они молча, на цыпочках гонялись за ним, беззвучно ругаясь.
Я почувствовала, как мои губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Эмма рассмеялась, ее смех снял последние остатки напряжения.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Я какая-то невесомая, как маленькое перышко.
– Ты не сердись на него. Он очень испугался за тебя. Он боялся потерять вас обоих. Сейчас ему страшнее потерять тебя, чем ребенка. Не отвергай Фрэнка. Ты очень нужна ему.
– Я такого даже не слышала, чтобы мать уговаривала не бросать ее сына.
Боюсь, что мой голос прозвучал очень сухо. Эмма печально посмотрела мне в глаза.
– Своего сына я хорошо знаю. Он очень изменился за последние месяцы. Я никогда не видела, чтобы он на кого-нибудь кричал…
– Ну, если этим он обязан мне, то я искренне сожалею.
– Последние годы он жил как машина, хорошо отлаженная, совершенная машина, а теперь я снова увидела в нем нормального человека, страдающего и мечтающего о счастье, которое может дать только женщина. Я благодарна тебе за это.
Я судорожно сглотнула и вытерла набежавшие на глаза слезы.
– На, выпей, это витамины. Отдыхай и ничего не бойся. Никто не хочет причинить тебе вреда. Я пойду.
– Эмма, вы не можете посидеть немного со мной?
– Тебе не хочется оставаться одной?
Я молча кивнула. Эмма подошла поближе, вновь села в кресло, взяла меня за руку.
– Расскажите мне о себе. Я ничего не знаю ни о Фрэнке, ни о его семье.
– Как это несправедливо. Ты же попадешь в зависимое положение. Но это поправимо. Итак, тебя не удивило, что у нас с Фрэнком разные фамилии? Я дважды была замужем. В первый раз вышла по настоянию моего отца за его близкого друга, совладельца фирмы, которую они когда-то вместе основали. Я была такой молодой и глупой, что сейчас об этом даже смешно вспоминать. Отец Фрэнка был очень хорошим человеком, потом дома я покажу тебе его фотографии. Он был намного старше меня. Моя мама умерла очень рано – я ее почти не помнила, Эрнесто постоянно бывал у нас в доме, я считала его своим дядей. Именно к нему я шла со своими горестями, ведь он понимал меня порой даже лучше, чем отец…
– А вы любили своего мужа? Ой, простите меня…
– Да, любила и восхищалась. Ведь я знала Эрнесто с тех самых пор, как себя помню. Неопытная девочка-жена, боготворившая его… Его всегда умиляло мое преклонение перед ним. В моей жизни он был всем: заботливым мужем, внимательным учителем, преданным другом, вторым отцом. Могла ли я не любить его? Он научил меня всему; единственное, чему он не мог научить меня, – роли матери. Выросшая среди взрослых мужчин, избалованная заботой и вниманием, я была совсем не готова к роли матери. Не понимала, что любовь может быть неотделима от боли и страданий, что во имя любви можно перенести любые муки. Фрэнк появился на свет через год после нашей свадьбы. Все девять месяцев ожидания казались мне сплошным непрекращающимся кошмаром: поначалу я страдала от недомоганий, потом меня раздражала моя неуклюжесть. Фрэнк дался мне очень тяжело, после родов я очень долго болела. Страшно говорить, но я не испытывала к ребенку любви, не воспринимала его как награду за все мои мучения – в нем я видела только причину моих страданий. Поначалу Эрнесто пытался как-то исправить положение, но я тяжело болела, а потому всю заботу о маленьком Фрэнке взяла на себя моя свекровь, женщина очень властная и сильная. Ей было трудно меня понять, она не могла мне простить равнодушного отношения к ребенку. В два месяца мальчик тяжело заболел, и по совету врачей на зиму она увезла моего сына к себе на родину, в Испанию. Мой муж был наполовину испанец. До четырех лет Фрэнк жил со своей бабушкой. У него было много родни, но почти не было сверстников. Тогда я совсем не понимала, как виновата перед сыном, лишив его материнской любви и ласки. Муж часто ездил к Фрэнку, проводил с ним много времени, но основной его заботой были дела компании. Потом Фрэнк стал жить с нами, но все равно большую часть года он проводил в Испании. По настоянию мужа я окончила университет и стала заниматься бизнесом. К тому времени мой отец уже отошел от дел и фактически во главе компании стоял мой муж. Под его руководством я стала овладевать секретами бизнеса – на заботу о нашем ребенке у меня просто не хватало времени. Когда мне было двадцать семь лет, мужа не стало. Для меня это была ужасная трагедия, но даже это не сблизило меня с сыном. Фрэнку было тогда почти десять лет. Каждый из нас переживал свое горе в одиночку. Фрэнк жил со мной рядом, но душевно мы были далеки друг от друга. Внешне все выглядело очень благополучно: мальчик рос сильным, независимым, хорошо учился, но в нашем доме было холодно и пусто, в нем не было любви. После окончания учебы в университете Фрэнк женился. Он не рассказывал тебе о своей первой жене?
Я отрицательно покачала головой. Фрэнк еще никогда не говорил со мной об этом. Как же мало я о нем знаю.
– Я тебя не утомила? Тогда на, выпей немного сока. А то Фрэнк будет очень недоволен, когда приедет: уезжая, он оставил мне очень четкие инструкции на твой счет.
– Его нет?
– Не волнуйся, он уехал по делам, через пару часов вернется. Может быть, ты поспишь?
– Я не хочу, лучше расскажите мне, что было дальше.
– На свадьбу Фрэнка я приехала со своим новым знакомым Свеном Андерсеном. Принято считать, что скандинавы – люди сдержанные по характеру. Если это и так, то к Свену это не относилось. Мне не приходилось раньше встречать человека более веселого и эмоционального. Он сразу обратил внимание на странные взаимоотношения между мной и сыном. Для него они были просто непонятны. Свен и Фрэнк сразу понравились друг другу. Он ничего не имел против нашей свадьбы и не считал, что я предаю память об отце. Единственное, что он отказался сделать, – это продолжить семейный бизнес. Фрэнк основал свое собственное дело. Со своей женой они начали все с нуля и, как ни странно, сумели пробиться. Джудит была типично деловой женщиной, глядя на нее, я вспоминала свою молодость, и мне становилось страшно. При ее целеустремленности, честолюбии и таланте, несомненно, она должна была добиться многого. Перед ней открывалось блестящее будущее, но в нем не было места семейному очагу и детям. Думаю, что для нее муж был прежде всего компаньоном, другом, сексуальным партнером; замужество для нее было одним из кирпичиков в основании ее карьеры. Тебе кажется странным, что о детях говорю я, лишившая любви и тепла своего единственного сына? Со Свеном я испытала настоящую любовь и счастье, радость, что живешь ради другого. Мне было горько и стыдно от того, что я так обездолила своего сына. Я знала, что в своем браке он не узнает подлинного счастья. Мы ждали ребенка, когда случилось непоправимое. Свена не стало. Ребенка я сохранить не смогла. Разом я потеряла все, ради чего жила. Известие о гибели Джудит застало меня в клинике, куда меня поместили. После гибели мужа и потери еще не родившегося ребенка я пыталась покончить с собой. Спустя неделю после похорон Джудит Фрэнк разыскал меня и забрал к себе, несмотря на протесты врачей.
– Какой ужас! Сколько же вам пришлось пережить! Эмма, а вы можете рассказать мне, как погибла его жена?
– Разбилась, катаясь на горных лыжах. Она во всем стремилась быть первой и не желала признавать, что кто-то в чем-то может превосходить ее. Фрэнк тяжело переживал ее гибель, не мог простить себе, что, зная ее характер, отпустил отдыхать одну в горы. Фрэнк ликвидировал свое дело, чтобы целиком посвятить себя мне и делам нашей компании. Он выходил меня; потеряв все, я обрела любовь своего сына. Жизнь моя снова обрела смысл. Нам было очень хорошо вдвоем, я вновь стала заниматься бизнесом, теперь уже вместе с сыном. Я была счастлива, пока однажды не поняла, что из-за своего материнского эгоизма совершенно не думаю о личном счастье моего сына и что в свои сорок лет он совершенно не помышляет о женитьбе. Ему вполне хватало заботы обо мне и нескончаемой работы. Мне стало ясно, что в своей жизни я могу совершить непоправимую ошибку, если оставлю все как есть. По твоим глазам вижу, ты хочешь меня еще о чем-то спросить. На сегодня хватит, у тебя был трудный день. Теперь отдыхай, тебе нужно набираться сил.
Эмма повернулась и тихо вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Как ни странно, но нам с котенком довольно скоро удалось заснуть.
Глава 24
Я проснулась глубокой ночью, задыхаясь от духоты. Осторожно поднявшись, попыталась открыть окно. Этот новомодный замок не поддался моим слабым рукам. В углу комнаты я нашла сумку со своими вещами, вытащила спортивный костюм, переоделась и заплела волосы.
– Куда ты собралась?
Мягкий голос Фрэнка тихо раздался у меня за спиной.
– Мне душно, я хочу погулять.
– На улице холодно и идет дождь; подожди, я сейчас что-нибудь придумаю.
Я села на кровать и прижала к себе котенка. Вошел Фрэнк, неся в руках целый ворох одежды. Закатав рукава, он надел на меня два своих свитера. После этого его огромная куртка на меху на мне почти не болталась.
– Жаль будить Тони.
– Зачем?
– Он спит в комнате, у двери, сегодня его очередь.
– На случай, если ты неожиданно пойдешь ночью в гости?
– Нет, на случай, если ко мне неожиданно попытаются войти. Можно считать этот вопрос проявлением ревности?
– Конечно нет. Я пройду осторожно, он не услышит.
– Напрасные надежды. В Париже мне однажды удалось ускользнуть от них без предупреждения, но больше у меня не возникает желания проделать это вновь.
– Ты платишь им деньги, чтобы они тебя охраняли, и стремишься освободиться от них – это же полный абсурд.
– Может быть, выйдем на балкон?
– Давай.
Фрэнк взял меня за руку и повел по темной квартире, расположение которой было мне совершенно незнакомо. Ночью она показалась мне огромной. Мы, осторожно ступая, прошли по коридору, куда-то повернули, вошли в небольшую комнату. Фрэнк отдернул штору, открыл балконную дверь и вывел меня на свежий воздух.
Холодный ночной воздух обжег мне лицо, я с наслаждением вздохнула. Фрэнк осторожно усадил меня в кресло, укутал ноги пледом, а из кармана, как фокусник, извлек тихонько мяукнувшего котенка. Котенок не пожелал лежать у меня на коленях; смешно подергивая кончиком хвоста, он принялся обнюхивать балконную решетку.
– Ты готов удовлетворить любой мой каприз, потому что Джек считает меня ненормальной?
– Джек как раз считает тебя совершенно нормальной. В твоем положении тебе давно нужна была разрядка, просто не в такой форме. Прости меня, я не хотел тебя пугать. Мне было страшно потерять тебя. Ты была такая измученная. Ну что ты опять плачешь?
Он поднял меня на руки, сел в кресло и стал убаюкивать, как маленького ребенка.
– Почему ты до сих пор не женат?
– Боже, как давно я ждал, когда же ты спросишь меня об этом.
– А почему бы тебе самому мне не рассказать?
– Рассказывать женщине, которую любишь, о своей прошлой жизни? Зачем? Чтобы вызвать у нее ревность?
– Ревновать к прошлому просто глупо.
– Удивительно, в твоей голове, оказывается, есть умные мысли. Не сердись, я пошутил. А то ты, пожалуй, опять начнешь плакать, и мне опять достанется от Эммы. Я был женат, мы прожили вместе три года. Мы поженились сразу после окончания университета. Джудит решила полностью посвятить себя карьере, она была талантливым дизайнером, дети ее не привлекали. Я смог основать собственное дело, со временем удалось расширить его. Необходимость в ее работе отпала, но Джудит не хотела прерывать свою карьеру. А потом она погибла, катаясь на горных лыжах. Ее смерть почти совпала со смертью мужа Эммы. Эмме потребовалась помощь. Хотя я убежден, что она прекрасно справилась бы и без меня, – просто ей хотелось быть ко мне поближе. А потом мне уже некогда было думать о семье. Жизнь моя была хорошо устроена, я был занят интересным делом.
– И у тебя была Анна-Мари.
– Эй, ты почему ее так невзлюбила? Чем она тебе так досадила?
– Мне?! Да ничем. Просто она убеждала меня в том, что ты не хочешь детей. А почему ты, собственно говоря, на ней не женился?
– Она хороший работник, но они с Эммой сразу невзлюбили друг друга.
– Ах, а ты, оказывается, у нас маменькин сынок?
– Не мог же я пойти против желания собственной матери?
Я внимательно посмотрела на него.
– Что-то говорит мне, что ты меня обманываешь. Ты всерьез хочешь убедить меня в том, что во всем слушаешься свою мать? Что ты у нее под каблуком?
– Ну ты же видела, как она лихо со всеми нами тут расправляется. Даже мои ребята ее боятся.
– Очень странно, на меня она произвела такое приятное впечатление. Так почему же ты все-таки не женился на Анне-Мари? Она же такая красивая.
– Если тебе хочется, чтобы я стал это отрицать, доказывая, что она уродина, то я не буду этого делать. А что касается, почему я не женился на ней… Когда я был совсем маленьким, моя бабушка говорила, что муж и жена как две половинки апельсина: если их сложить – получится одно целое. Анна-Мари просто еще не нашла свою половинку.
– А ты нашел?
Вместо ответа он крепко прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.
– А почему ты обратил внимание на меня?
– Из-за непредсказуемости твоего поведения. С тобой интересно, ты напоминаешь мне кошку, которая всегда знает, что ей нужно, и если падает, то только на четыре лапы.
– Как странно, ты обо мне знаешь почти все, мне даже и рассказать нечего, после того как на меня собрали целое досье. А сам мне о себе почти ничего не рассказываешь.
– У нас еще будет время сделать это, если ты захочешь. Нам нужно подумать о нашем ребенке.
– Ты уверен, что он твой?
– Я ни минуты в этом не сомневался. Давай не будем больше мучить друг друга; перед нами стоит много проблем, которые надо решить.
В этот момент котенок, вцепившись своими острыми коготками в джинсы Фрэнка, стал карабкаться по его ноге. От неожиданности Фрэнк вздрогнул.
– Ну почему, когда я собираюсь с тобой поговорить, кто-нибудь нам постоянно мешает?
– У него просто замерзли лапки. Возьми его на руки.
– Ну уж нет, мы вчера достаточно помучились с этим типом. Забери его себе. Когда Чак его привез, Эмма потребовала, чтобы его вымыли. Он сопротивлялся, как тигр. Ты не замерзла? Может быть, пойдем в дом?
– Фрэнк, я не замерзла, но я хочу есть.
– О Господи, ну конечно, тебя нужно кормить на свежем воздухе.
Через минуту он принес мне полный поднос еды. Как ни странно, но попытка оказалась успешной, мне удалось поесть.
Довольный Фрэнк проводил меня в комнату.
– Эмма утром обрадуется, когда приедет.
– А где она? Фрэнк, где она?
– Не волнуйся, она осваивает обязанности бабушки. Она поехала к тебе домой ночевать; я заезжал к ребятам вечером – твоя мама с ними, все в порядке, мальчики заболели, температура невысокая. Тебе нельзя туда, Лариса. У них…
Я не поняла название этого заболевания по-английски. А по-испански Фрэнк его не знал. Я заметалась по комнате в поисках одежды, кляня себя, что не позвонила домой за все это время. Фрэнк пытался меня успокоить.
– Помощь Эммы понадобилась: ночью дети расчесывают себе лицо и руки. Их все время мажут той жуткой зеленой жидкостью, которой Саша летом смазывал нам комариные укусы на даче. Антон пролил вчера целый флакон на подушку.
– Фрэнк, у них ветрянка, ну конечно же, это ветрянка.
У меня вырвался вздох облегчения, и я прижалась к его плечу. Он крепко обнял меня, и я вновь испытала блаженное состояние надежности и покоя. Руки Фрэнка соскользнули по моим плечам, помогая мне снять куртку и свитера.
– Тебе не нужно волноваться. Мальчики чувствуют себя хорошо, очень веселые. Врач был у них вчера. Ложись, отдыхай. Утром приедет Эмма и все расскажет.
– Так вот куда ты ездил вечером. А мне ничего не сказал.
– Ну, положим, ты мне тоже не сказала, что Эмма развлекала тебя разговорами. Давай я тебя укрою, а теперь спи.
– Посиди со мной немного, чуть-чуть…
– Хитрая маленькая лиса, теперь мне понятно, как ты уговорила Эмму поболтать с тобой. Разве тебе можно отказать, когда ты вот так смотришь?
Фрэнк присел на краешек кровати и стал осторожно наматывать на палец прядь моих волос. Я потерлась щекой об его руку.
– О чем ты задумалась?
– Нет, сначала ты скажи, о чем думаешь.
– Вот упрямая! Ну хорошо… Вспоминаю, как мне было плохо, кода ты меня бросила, бросила, бросила. Даже не думай возражать. Как же мне было без тебя плохо. Почему ты это сделала?
– Мне было страшно ошибиться, ведь я отвечаю не только за себя, но еще и за мальчишек.
Фрэнк издал сдавленный стон и обхватил голову руками.
– Ну сколько можно твердить одно и то же? Скоро я начну проклинать тот день, когда тебя встретил и посмотрел в эти глаза, околдовавшие меня. Что же мне, несчастному, теперь делать?
В ответ на его ненатуральные стенания я скептически фыркнула.
– Знаешь, мне действительно хочется узнать, когда ты обратил на меня внимание.
– Да в самый первый момент, когда влетел в кабинет Мишель и принял тебя за нее. Схватил тебя за плечи и успел только подумать, какие у нее длинные волосы.
– Что-то я не замечала раньше, что у нас одинаковый цвет волос.
– Если бы ты была знакома с Мишель столько, сколько я, ты бы знала, что цвет ее волос меняется в зависимости от моды, сезона или настроения.
– А если у меня волосы тоже крашеные? Что тогда?
– Я вполне могу с этим смириться.
Фрэнк осторожно меня подвинул и аккуратно улегся на край кровати; опершись головой на руку, он стал с улыбкой на меня смотреть. Мне было так хорошо и уютно с ним рядом, но мучившие меня вопросы не давали покоя.
– Все это, конечно, хорошо, но я так и не поняла, почему ты обратил на меня внимание.
– Ты меня заинтриговала своим спокойным, равнодушным взглядом. Это меня несколько задело.
– А ты, значит, привык, чтобы все тобой восхищались? Ах, какая самонадеянность!
– Мне показалось, что тебя не трогает не только моя скромная персона, но и все окружающее. Ты была поглощена сама собой.
– Я была поглощена ра-бо-той. Мое невнимание задело тебя настолько, что ты стал вести себя просто грубо. Что, разве не так?
– Ты мне была непонятна, мне захотелось вывести тебя из этого заторможенного состояния.
– Надо признаться, что тебе это удалось. Мне хотелось удушить тебя. Так ты хочешь убедить меня в том, что, пока занимался поисками Анны-Мари, успел без памяти влюбиться в меня?
– Бросив камень в лужу, волны не успокоишь, даже если вытащишь камень. Мне нужно было узнать, вдруг с ней что-нибудь случилось? Сама по себе она давно перестала меня волновать. В то утро, когда я ушел от тебя и приехал к себе домой, до меня дозвонилась Мишель. Ей удалось найти Анну-Мари. Но мы даже не увиделись: я переоделся и тотчас поехал к тебе.
– А мы уже уехали…
– И мне пришлось предпринять столько усилий, чтобы найти тебя и завоевать, – а ты меня отвергла.
– По-твоему, мне было легко поверить, что ты полюбил меня, когда искал свою… свою хорошую знакомую?
– Но я же искал ее из чувства долга. А тебя я полюбил, когда ты такая маленькая и беззащитная лежала, свернувшись клубочком в кресле, и плакала во сне. Мне захотелось обнять тебя, крепко к себе прижать и защитить от всех твоих страхов. Только понял я это далеко не сразу. Ты как-то совершенно незаметно проникла в мои мысли и захватила всего меня. Такая независимая маленькая особа…
– Вовсе я не маленькая. Маленькая тебя бы не затащила на второй этаж.
– До сих пор не могу понять, как тебе удалось.
– С перепугу, конечно.
– Интересно, что же в таком случае ты способна сделать в хорошем настроении?
Он осторожно привлек меня к себе, его рука нежно обхватила меня за талию.
Я не смогла побороть искушение и коснулась рукой его лица, провела пальцами по щеке, погладила ямочку у основания шеи. Фрэнк глубоко и прерывисто вздохнул и еще крепче прижал меня к себе. В самом деле, почему я должна сдерживать себя и прятать свои чувства? Можно же хоть раз почувствовать себя свободной и счастливой? Я приподнялась и губами коснулась его рта, поцеловав в теплые и такие нежные губы. Природа наградила людей бесценным даром любви, с чем еще можно сравнить это восхитительное чувство обладания? Тот восторг, который испытываешь, когда ощущаешь руками сильные плечи, упругие мышцы. С чем можно сравнить это чудо? Два человека, соединившись вместе, забывают о прошлом, не думают о будущем, для них существует только восхитительный миг слияния души и тела. Каждое прикосновение дарит тебе упоительное чувство восторга и радости, легкости и свободы. Волна чувственности захлестнула меня, но внезапно я испытала жестокое разочарование. Фрэнк резко отстранился от меня.
– Ты не должна так поступать. Я могу потерять контроль над собой.
– Но почему? Ты не хочешь? Тогда ради чего все это?
– Глупенькая, я просто боюсь за тебя, боюсь нанести тебе… вам обоим вред.
– Неужели ты не понимаешь, что этим ты не можешь причинить мне никакого вреда.
К счастью, мне не пришлось долго убеждать его в этом.