Текст книги "Непозволительные удовольствия (СИ)"
Автор книги: Марина Лётная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Солнце скрылось за домом, оставляя на кусочке выглядывающего из-за крыши неба алые разводы, и Молли утёрла мокрые щёки ладонью, часто шмыгая носом, пока высматривала последние лучи. Незаметно для девочки из-за спины вышел и приземлился рядом с ней на скамейку незнакомый молодой мужчина, неожиданно заслонив обзор багряного заката.
– Можно присесть? ― Молли вздрогнула и отшатнулась, освобождая чуточку больше места для строгого взрослого собеседника. От его пристального взгляда, который девочка ощутила на себе разбежавшимися по телу неприятными мурашками, у ребёнка неоправданно часто застучало сердце. ― У тебя тут сумка, ты уезжаешь?
Малышка насупилась, вцепившись руками в края скамейки, и отвернулась в сторону входной двери, с волнением ожидая, как она так вовремя распахнётся, и Мишель избавит её от компании постороннего человека. Но сестры всё не было.
– Эй, Молли, ты плачешь? ― Девочка осторожно замерла, рассматривая ржавую дверь, а потом удивлённо обернулась, услышав своё имя, и настороженно заглянула в голубые растерянные глаза, полные сочувствия и взволнованности.
– Мне с чужими нельзя разговаривать.
Мужчина нервно сцепил пальцы и шумно сглотнул подступивший ком, пытаясь оценить себя со стороны. Настойчивый незнакомец, заинтересованный маленькой девочкой. Наверное, он испугал её, но ведь он совсем не умел общаться с детьми…
– Давай познакомимся. Меня зовут Брэндон… Твоё имя я уже знаю, ― он напряжённо протянул похолодевшую ладонь, ожидая реакции ребёнка. Молли была ужасно похожа на старшую сестру: настороженное поведение, грустный изучающий взгляд. Её шумное дыхание наводило на мысль, что девочка напугана его компанией, но он и сам с застывшим на лице страхом пришёл сюда. Малышка моментально переступила через тревогу и презрительно вскрикнула.
– Я знаю, кто вы! Уходите, пожалуйста, ― Молли брезгливо осмотрела его протянутую руку, торопливо подскочила и поволокла сумку к порогу, усаживаясь на каменные ступени как можно дальше от блондина. ― Знаете, вы очень сильно обидели мою сестру! ― Девочка демонстративно скрестила руки на груди, смело заступаясь за Мишель, и надменно выстрелила взглядом по тревожному лицу парня. Действительно, хореограф и малышка – сёстры. Он испытывал заметное даже ребёнку глубокое чувство стыда, не скрывая дрожи поджатых губ, и понуро опустил голову под давлением серых серьёзных глаз маленькой девочки. Молли вела себя в точности так же, какой он представлял её. По-взрослому дерзко и слишком благородно: так её научила Мишель.
– Знаю… Я очень виноват! И хочу извиниться, ― блондин закрыл лицо руками, прячась от пристального осуждающего взгляда, и потёр усталые глаза. Сквозь ладони, он заговорил дрогнувшим надломленным голосом. ― Вы уезжаете? ― Девочка то и дело посматривала на дверь, потом подняла взгляд в окно, в котором мелькали знакомые фигуры, и напряжённо выдохнула. ― Скажи, пожалуйста…
– Да! Но куда – я не скажу. Потому что Мишель сама не говорила. Я бы тебе не сказала, даже если бы знала, ― Молли, недовольная своим несдержанным ответом, устало подперла голову ладонями, изучая нелепо раскаивающегося молодого человека напротив. Он растрепал светлые волосы на лбу, его щёки стыдливо горели, а глаза были на мокром месте: будто перед ней сидел маленький мальчик, провинившийся за плохое поведение. Брэндон выглядел убитым и потерянным, от чего сердце Молли сжалось с той же нестерпимой силой, как при мыслях о родителях пару мгновений назад до его неожиданного появления.
– Скажи, вам негде жить? ― Брэндон усилием воли отважился заглянуть в покрасневшие глаза девочки и тут же вздрогнул при виде застилающих взгляд детских слёз. Нет, таких откровений он никак не мог представить, когда решился придти.
– Негде…
– А как же мама и папа? Где они? ― Блондин осторожно поднялся со скамьи и приблизился к дрожащей от бесшумных всхлипов девочке, усаживаясь перед ней на корточки. Едва ухватив ускользающий от неё воздух, она с дрожью ответила.
– Умерли, ― Брэндон поёжился от пробирающего холода и погрузился на некоторое время в снедающую оглушительную тишину пустой улицы. Начало смеркаться, и её глаза сквозь вечернюю пелену выглядели туманно, но заметно блестели от прозрачных слёз. Вот и весь секрет, что блюла хореограф от сплетников и предрассудительных легкомысленных стриптизёров. Подобный секрет имелся и у Брэндона.
– У меня тоже… ― Молли застало врасплох внезапно пронзившее её сочувственное понимание. Она вдруг попыталась всмотреться в опечаленное лицо мужчины, а потом, кажется, задержала дыхание. Нет, он не врёт. ― Держи, это тебе…
Малышка удивлённо раскрыла ладони на встречу блеснувшей в сумерках цепочке и ощутила на коже тепло металла, только что соприкасающегося с сердцем блондина. Это значило что-то гораздо большее, чем сиюминутный порыв отдать безделушку. Ведь мужчина носил её с тех пор, как отец подарил ему свой военный жетон. Он как-то вымученно улыбнулся уголками губ, а потом со смесью испуга и робкой надежды заглянул за спину Молли. Девочка обернулась на скрип ржавой металлической двери и замерла при виде Мишель, на лице которой застыло немое возмущение, молниеносно переросшее в гнев.
– Отстань от моей сестры! ― Выронив сумку, девушка кинулась вперёд, отгораживая собой Молли от растерянного парня, словно мама-кошка заслоняет котят от опасности, и зашипела. ― Зачем ты сюда притащился?
Стоя на тесной кухне чужой квартирки, хореограф успела проклясть сгоряча все свои никчёмные чувства, любые возможные пути продолжать танцевать в Сан-Франциско и, наверное, никогда уже неугаснущую боль от связи с Брэндоном, желая безвозвратно оставить всё приобретенное несчастье у трапа взлетающего самолёта. С этой историей девушке не было пути в светлое будущее, и единственное, чем она могла утолить душевные терзания ― убежать отсюда подальше.
– Мишель, он хочет извиниться! ― Брэндон трепетно заглянул в горящие ненавистью серые глаза брюнетки, силой пытаясь притупить ноющую боль в груди, и опустил взгляд на небольшого роста девочку, вставшую между ними, что привело старшую сестру в глубокое замешательство. Хореограф успела всё рассказать маленькой, но проницательной сестре. Пускай без вопиюще нелепых и глупых деталей, но предельно честно. И почему девочка встала на сторону их обидчика, Мишель отчаянно не понимала.
Мужчина благодарно кивнул Молли, от чего хореограф поморщила лицо, ощущая, как подступают предательские слёзы.
– Прошу, прости меня, ― блондин боязно потянулся за тонким запястьем, страшась, что Мишель вновь его оттолкнёт, но брюнетка лишь пристально рассматривала его обеспокоенное лицо, игнорируя дрожащие прикосновения. ― Не уезжайте! Пожалуйста… Прости, что вёл себя, как подонок, раньше я просто не умел по-другому… А хочешь, тресни меня?! Хочешь? ― Хореограф каждую секунду боролась с потоком слёз, мешающим ей разглядеть взволнованный взгляд голубых бездонных глаз, и сжала руку Брэндона, ощупывая ледяную кожу на предмет реальности. ― Я хотел рассказать тебе про контракт перед выступлением, но ты выглядела такой счастливой, что не смог! Раньше мне и в голову не приходила эта идея, я просто не верил в победу, Мишель! Как бы складывались наши отношения, если бы я рассказал тебе? Неужели ты бы во мне не разочаровалась?
– Конечно, разочаровалась бы. Я и так… Ох… Зачем вообще этот обман? ― Девушка уныло осмотрела сестру, стыдливо перекидывающуюся взглядом то на неё саму, то на с трудом раскаивающегося блондина, и тяжело вздохнула. ― Ты оказался способен на такое, и я просто растоптана… Я даже не знаю, что хуже – ваш обман, ― девушка помедлила, сглатывая подступивший в горлу ком, прежде, чем высказать вслух то, что ранило её больше всего. ― Или пытаться тебя любить, ведь ты просто несносный, незрелый эгоист!
Всё это время, вопреки и назло его невыносимому характеру, Мишель любила до изнеможения, стараясь прятать от Брэндона свою непозволительную для её положения слабость. Ей казалось, что блондину только это и было нужно, чтобы чувствовать себя ещё более самоуверенным и властным над женским сердцем в довесок к её непростительной глупости с контрактом.
– Мы считали тебя дилетанткой и решили проучить за высокомерие. Но мы просто тебя не знали… ― Такие простые объяснения Мишель от чего-то показались честными, но всё ещё унизительно несправедливыми. Под душещипательный женский всхлип мужчина продолжил, едва сохраняя самообладание. ― Даже подумать не могли, что ты действительно приведёшь нас в финал. Я изменил своё отношение к тебе, когда узнал, для чего ты переступаешь через свои принципы…
Говорить становилось всё труднее. Блондин вместо всяких слов в завершение скомканной речи поддел из кармана свой чек на круглую сумму и впихнул его в ладонь хореографа, опережая все её возможные категорические возражения и встречные вопросы.
– Мы выиграли.
Мишель ошарашенно вдохнула холодный вечерний воздух, оледенивший её горло, и понуро принялась рассматривать бумажку на несколько десятков тысяч долларов. Такие большие суммы она видела лишь в кино, а теперь, имея популярность и деньги, её подопечные могли бы и сами сниматься в кинематографе. Купить квартиры, машины, жить припеваючи и без забот. Но не она, нет. Эти деньги от Брэндона Мишель принять не могла.
Мужчина хочет помочь, загладить вину. Это так похоже на жалость… Девушка задрожала от пробирающей горечи, мельком вспоминая сочувственный холодный взгляд бывшего, Чарльза, сопровождающий каждую их встречу, и вновь вернулась в жестокую реальность, заглянув в дрогнувшее исказившееся лицо блондина, а потом тихо прохрипела.
– Спасибо, но… ― Брэндон тут же сжал её ладони в немом уговоре, и наградил её строгим, не претерпевающим нареканий, взглядом. Это были уже не его деньги, всё решено.
Хорошо, пускай будет жалость. Мишель нужно было признаться самой себе честно, что уехать в никуда с маленькой девочкой ― дрянная идея. Хореограф благодарно приняла чек, хоть теперь ей и нужно было поплакать от осознания того, что она на это пошла.
Но Брэндон не унимался. Бледно улыбнулся, а потом неловко приблизился к хореографу, приобнимая её в сдержанных объятиях, пока тело Мишель мгновенно принялось млеть от лёгких угловатых ласк, наплевательски отмахиваясь от жгучей обиды. Он тысячи и тысячи раз её растоптал, а ей вновь приходилось собираться с силами: в раздевалке и на каждой репетиции, что он с ненавистью усмехался, в стенах его квартиры и на глазах у десятков артистов за кулисами популярного конкурса. Сбежав этим вечером, что увенчал её общение с аферистами, от сплетен и обсуждений, хореограф знала, что больше её чувства воскреснуть не смогут. И всё же, от одних только слабых его объятий, в груди у Мишель щемило от желания поддаться снова.
Ей до скрежета в груди хотелось верить, что они что-то значили друг для друга всё это время… Ей хотелось это знать, хотя бы напоследок. И признания не заставили себя долго ждать.
– Я тебя полюбил, ― Брэндон замер, глядя на Молли, заинтересованно рассматривающую его руки, боязливо поглаживающие её сестру по спине. ― Не знаю, как так вышло. Сам от себя не ожидал. Но больше я без тебя не смогу! Не уезжайте… Пожалуйста.
Перешагнув через глупую упрямую гордость, леденящий до озноба страх оказаться отвергнутым, блондин крепко обхватил содрогающееся от надрывного плача тело и уткнулся носом в шелковую шею Мишель, вновь и вновь нашептывая слова любви, которые упрямо сдерживал прежде перед хрупкой ранимой девушкой. Хореограф вцепилась в массивные плечи, целуя бледную кожу и вдыхая мягкий мужской запах, преследовавший её днями и ночами до безумного исступления. Их тела задрожали от наконец-то высказанных чувств и стали принадлежать друг другу гласно и окончательно. Девушка не сразу осознала звенящие в ушах слова, по инерции горько заходясь плачем, но теперь, зная эту правду, никакие купленные билеты и собранные сумки не станут ей преградой к тому, чтобы задержаться.
Брэндон осторожно обхватил ладонями заплаканное личико хореографа, заботливо утирая большими пальцами блестящие слёзы, и с безумной пылкой нежностью притянул к себе, вобрав солёные чувственные губы. Мишель обезоружено опустила ладони на часто вздымающуюся грудь блондина, и позволила себе потерять равновесие в его ласковых объятиях, послушно отвечая на требовательный поцелуй. Хореограф провела языком по огрубевшим на холоде родным губам, потягивающим её в тёплый рот, и окончательно призналась себе в том, что без удовлетворения этой жизненной потребности в его касаниях, она бы медленно умирала в истощении, пока окончательно не исчезла среди чужих высоток в неизгладимых воспоминаниях о нём.
– Взрослые, я всё вижу, ― услышав на задворках спутанного сознания детский голосок, Брэндон пугливо отстранился, ища взглядом озорные, судя по игривым интонациям, серые глаза, и столкнулся с будто бы сытым шоколадными конфетами, довольным ребёнком. В течение этого быстротечного заката Молли успела понять, что теперь ей с сестрой нет пути из Сан-Франциско, и довольно скрестила руки на груди, на которой бережно повисла металлическая цепочка. В сторону мужчины был брошен многозначительный выжидающий взгляд. Нет, забыть про маленькую девочку, уже вовсе не казавшуюся ему довеском к любимой девушке, Брэндон, конечно не мог.
– Ты и Молли будете жить у меня.
Мишель с изумлённым восхищением в очередной раз поймала на себе пронизывающий доверчивый взгляд голубых глаз и прикрыла веки от переизбытка нахлынувшего на неё обожания. Уже не глядя, она почувствовала, как в их тёплые объятия вклинилась сестра, и обернула её рукой, притягивая ближе.
– Зови меня "мышонок".
