Текст книги "Из глубины прошедших лет (СИ)"
Автор книги: Марина Леманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Яков охнул:
– Верю, верю! Не нужно больше доказательств, иначе мы никогда не посмотрим Петербург, как я тебе обещал.
========== Часть 5 ==========
Санкт-Петербург Анну покорил, очаровал и немного напугал. Город был таким величественным, таким прекрасным, волшебным и… таким холодным. Нет, не из-за погоды, погода для этого времени года была замечательная. Просто в Затонске все было таким родным и теплым, а здесь – чужим и холодным. Она чувствовала себя немного неуютно и потерянно, даже с Яковом. Она подумала, смогла ли бы жить здесь одна, если бы тогда, после ссоры с Яковом Платоновичем, действительно поехала на Бестужевские курсы. Тем не менее она была в восторге от того, что видела вокруг. Ей нравилось буквально все, что попадалось ей на глаза. Но больше всего ее впечатлили Зимний дворец и Летний сад, о которых среди прочего она слышала от дядюшки.
– А ты бывал во дворце?
– Бывал. По службе.
– Эх, побывать бы там на балу, – решила помечтать Анна.
– Поверь мне, это не так заманчиво, как кажется… Столько условностей, следование этикету, скучнейшие общество. Право, ничего такого, за что некоторые готовы отдать душу.
– Ты бывал на балу? Не может быть! – не поверила она.
– Бывал, и опять же по службе, – Штольман припомнил, как к нему пришел Варфоломеев с ситуацией, что на балах стали пропадать драгоценности, в том числе и у членов монаршей семьи. Ему тогда пришлось побывать на нескольких балах, в том числе и на балу во дворце, пока ему не удалось вычислить вора – одного графа, который спустил все свое состояние и отчаянно нуждался в средствах.
– И Государя Императора видел?
– Видел, вот как тебя сейчас.
Анна поняла, насколько отличалась служба Штольмана в Петербурге от провинциального Затонска.
– Ты скучаешь по той службе?
– Аня, я скучаю по тебе, когда ухожу на службу, – улыбнулся Яков Платонович.
– А я тебе говорила, что Варфоломеев звал меня в Петербург как медиума, что мол, Император заинтересовался моими способностями? И еще сказал, что скорее всего тебя искать надо там. Только вот дар у меня пропал…
– Ты мне не говорила. А Варфоломеев говорил. А если бы дар не пропал, поехала бы?
– Тебя искать поехала бы. А ко двору – не знаю. Мне кажется, это не мое…
Летний сад был прекрасен, еще лучше, чем она могла себе представить. Скульптуры, фонтаны, аллеи – все было просто чудесным. И можно было найти местечко, чтоб поцеловаться со своим мужем. Ей хотелось прийти сюда снова, пока они в Петербурге.
Когда они вышли из Летнего сада, Штольман показал на здание на набережной.
– Это Императорское училище правоведения, где я провел семь лет.
– Хочешь зайти туда?
– Нет, как-то не тянет…
Анна решилась задать вопрос, который ее интересовал из чистого любопытства.
– А правда, что в закрытых заведениях у мальчиков бывают отношения?
От неожиданности Штольман запнулся и чуть не выронил трость.
– Анна Викторовна, откуда такие познания? Что, духи рассказали?
– Нет, я преподавала английский двум братьям – они из семьи богатого купца, уехали из Затонска еще до тебя. Так вот я случайно услышала, как они обсуждали, что их кузен, который учится в Москве в таком заведении, говорил им про отношения между мальчиками. Вот мне и интересно, неужели так бывает?
– Да, бывает. По большей части это чисто баловство, ничего аморального. Просто когда рядом нет девушек, некоторые юноши направляют свои симпатии на себе подобных. Но это почти у всех проходит, как только появляется возможность общаться с женским полом.
«Эх Аня, Аня, чистая душа, лучше тебе не знать, как это бывает на самом деле, а то появятся ненужные вопросы… Не стоит тебе знать, чем помимо блестящего образования известно Императорское училище правоведения… И какими выпускниками типа Петруши Чайковского…»
– Яков, ты любишь Петербург? Ты хотел бы сюда вернуться?
– Люблю и ненавижу его. Люблю, так так это мой город, я прожил в нем около тридцати лет. А ненавижу – потому что из-за своей службы я знаю самое дно этого города, все его пороки… Люди в основном видят лишь красивый фасад, а я знаю и его грязное нутро.
– Самое дно? А правда, что ты курил опиум?
– Это еще что за бред? – удивился Штольман. – Я и табак-то не курю, не то что опиум. Выпиваю, бывает, но ты и сама об этом знаешь… Хотя я понял, откуда слухи. Нет, не курил, но вдыхал пару раз… Когда вылавливал из притонов наследничка одной из самых высокопоставленных семей Империи.
– Разве такая грязная работа – для чиновника по особым поручениям? – удивилась Анна. – Для этого есть городовые…
– Нет, а подделка векселей, кража государственных документов, шантаж членов Императорского дома – это да…
Анна была еще в большем замешательстве:
– Но ведь за одно такое преступление – каторга, а то и хуже… А ты говоришь, что вылавливал этого человека не один раз. Как же так?
– Помнишь, в разговоре о Разумовском я сказал, что есть неприкасаемые? Этот человек из таких. Они выше закона. Они так высоко, что закон их не достает. По крайней мере, когда преступление можно как-то замять… Ты не представляешь, сколько раз у меня забирали дела…
– И что же ты делал?
– Честно? Иногда шел домой или в трактир и напивался от бессилия…
Помнишь, я спрашивал тебя, неужели ты думаешь, что высокородные господа не совершают преступлений? У меня иногда складывалось впечатление, что некоторые из них только этим и занимались. Нет, не государственными преступлениями, обычными уголовными. Членовредительство, пьяные драки с поножовщиной или стрельбой, изнасилования, убийства, разбой, кражи – список можно продолжать сколь угодно долго… И это не сброд, а так называемые сливки общества… Куда уж Затонску до таких «высот». Тихий спящий городок с несколькими убийствами, с одним шпионом Разумовским да нечистым на руку прокурором и его зятем…
Да, о Затонске. Аня, думаю, ты понимаешь, что мое возвращение в Затонск – явление скорее всего краткосрочное. При моем чине я должен занимать другую должность. Какую и где – вопрос пока открытый. Это может быть в более крупном городе, где управление полиции гораздо больше, чем в Затонске. Это может быть какой-нибудь департамент в Петербурге. Это может быть вообще что-то иное… А ты бы хотела переехать в Петербург?
– Даже не знаю. Яша, я поеду с тобой в любое место, хоть на Камчатку. Если это будет Петербург, то я буду рада.
– Ну я очень надеюсь, что до нового назначения не произойдет ничего такого, за что меня решат отправить на Камчатку, – усмехнулся Штольман. – Аннушка, я смотрю, ты устала. Не хочешь вернуться в гостиницу? Давай возьмем извозчика?
– Да, я немного устала. Но здесь идти всего несколько минут. Я бы хотела пройтись обратно тоже пешком, но если можно по другим улицам, чтоб я могла увидеть что-то еще.
– Хорошо, а потом поужинаем и будем отдыхать.
Комментарий к Часть 5
В Императорском училище правоведения, как и в других закрытых учебных заведениях, между воспитанниками случались гомосексуальные отношения (истор.).
П.И. Чайковский – выпускник Училища.
========== Часть 6 ==========
День совершенно вымотал Штольмана, но не физически, а морально. Он не мог заснуть, но лежал тихо, чтоб не побеспокоить Анну. Он был благодарен ей. Благодарен за то, что днем у нее хватило смелости остановить его безумие, что она нашла действенный способ привести его в чувство. Он не знал, что могло бы быть, если бы она его не остановила. Стал бы дальше выкрикивать ругательства? Стал бы в ярости крушить мебель? Он только надеялся, что Анна не попалась бы ему под горячую руку и он не сделал того, о чем жалел бы всю жизнь…
Какой позор, что он впал в истерику… А как он высказался о себе – княжеский ублюдок с чужой фамилией Штольман… Он оскорбил не только сам себя, но и Анну – тем, что дал повод думать, что она могла видеть его в таком свете. А ведь он прекрасно знал, что это было не так.
Да, ему было очень больно, что он оказался незаконнорожденным отпрыском, от которого из-за его происхождения отказался человек, давший ему свою фамилию. Больно, что он был не нужен ни отцу, с которым он жил, ни другому, давшему ему жизнь… Судя по всему, он был нужен только одной Анне… После безобразной сцены, которую он устроил, Анна его еще и жалела…
Когда из его глаз покатились слезы, Анна не унизила его, не сказала, что он ей отвратителен… Она вытерла ему слезы… как делала это когда-то матушка… и гладила его по голове – как матушка…
А потом уже как жена она ласкала и целовала его в ответ на его ласки и поцелуи и шептала слова, которые он так жаждал слышать от своей любимой женщины… Когда сладкая истома немного схлынула, шокирующие новости перестали казаться ему трагедией… Это было горе. Это была боль. Это была рана на сердце, которую его Анна была способна помочь ему залечить своей любовью. И для него теперь это было главным.
Анна не могла уснуть. На сердце у нее было неспокойно. Она пыталась поддержать Якова как могла, но сама она и представить не могла, как это быть нелюбимой отцом, а потом еще и узнать, что он и вовсе не отец. Она еще раз убедилась, как ей повезло с родителями. Папина дочка – отец ее обожал, конечно, он мог быть с ней строг, но всегда по делу. Маменька – да, она и ругала ее и покрикивала – в силу своего характера. Она бывала недовольна ей и, как казалось, даже, бывало, стыдилась того, что ее дочь “особенная”, но любила. Анна в этом не сомневалась. Якова не любил никто кроме матушки в глубоком детстве и ее самой – сейчас.
Яков был взрослым мужчиной, почти в два раза старше ее… Почему сегодня, когда он плакал, он показался ей ребенком, тем самым, которого бросил отец и который боялся, что его могут бросить снова – теперь уже она?
Ей хотелось знать, что же произошло между родителями Якова. Перед тем как уснуть, она попросила: «Екатерина Штольман, приснись мне».
Анна проснулась от того, что ее сердце часто билось, и ей не хватало воздуха. Она села на кровати, тяжело дыша. У нее в голове звучал голос: “Катя, нам не дадут быть вместе, даже после всего…” Голос принадлежал очень похожему на Якова молодому человеку, одетому по моде середины века, точнее одетому только в брюки и расстегнутую рубашку. Он стоял в будуаре сзади девушки и поправлял на ней платье…
Она не хотела тревожить Якова, но он проснулся сам:
– Аня, что случилось? Тебе плохо?
– Нет, все в порядке, не беспокойся, просто сон приснился. Один из этих необычных снов… Я не знаю, насколько он соотносится с реальностью. Раньше такие сны были связаны с реальностью, а теперь не знаю.
– Тебя это напугало?
– Нет, скорее ошеломило… Но я не знаю, как тебе сказать. Мне неловко об этом говорить…
– Да уж говори, как есть.
– Похоже, у Кати с Дмитрием были… отношения еще до ее замужества, – Анна описала мужу то, что увидела во сне.
– Ты думаешь меня это удивило? Я и так понял, что они были близко знакомы и раньше. Просто я был настолько потрясен тем, что сказад Александр, что кое-что вылетело у меня из головы.
В записке матушка называет Ливена Митя. Обращается к нему не по титулу, не Дмитрий Александрович, даже не Дмитрий. К мужчине лет на десять старше ее и который никак не мог быть ее другом детства, чтоб быть для нее Митей. Это все равно, что ты сейчас называешь меня Яша. Я помню, что когда мы ссорились, как-то в ответ на мое «Аня», ты назвала меня Яков и на Вы. Но ведь не Яша же. Яшей я для тебя стал уже после того, как мы стали близки…
Значит, Ливен все же ее обесчестил и потом отказался от нее. Вот подонок… И ей пришлось выйти замуж за первого встречного, которым оказался Штольман…
– Из того, что мне приведелось, нельзя сказать определенно, соблазнил ли он ее. Возможно, у них до этого и не дошло. Но то, что они зашли довольно далеко, это несомненно. Быть может, ее выдали замуж от греха подальше, как бы чего не случилось. А, может, она сама назло Дмитрию вышла замуж, раз он от нее отказался.
– А потом Ливен снова оказался в ее жизни. И они согрешили, по крайней мере один раз. Я тому подтверждение, – зло сказал Штольман.
– Мне кажется, Катя любила Дмитрия, иначе зачем бы она сошлась с ним будучи замужем? Хотела пойти против судьбы? Получить то, что было возможно в ее ситуации, не его самого, так хоть его ребенка? В любом случае это был ее выбор. Возможно, она не думала, что муж обо всем догадается и все будет так печально, а потом было уже ничего не изменить. Знаешь, может быть, твой отец был не так безразличен и холоден с ней пока не появился ребенок…
– А потом он заподозрил неладное. И все полетело в тар тарары… Из-за этого она сломала жизнь троим людям – себе, Штольману и мне… Аня, давай поговорим об этом завтра… Ты сможешь заснуть?
– Я попробую. Но не знаю, получится ли…
– Ну давай я тебе спою колыбельную, как обещал когда-то? – он обнял Анну и начал напевать, – schlafe, mein Prinzchen, schlaf ein…
Его голос звучал все тише и тише, а слова все неразборчивее. Яков заснул. Ей было спокойно и уютно, она не заметила, как уснула сама.
Комментарий к Часть 6
Колыбельная “Спи, мой маленький принц”, в русском переводе “Спи, моя радость, усни”.
========== Часть 7 ==========
Утро началось с неприятности, Анна зацепилась подолом ночной рубашки за угол кровати и порвала его.
– Я, конечно, зашью, но все равно жалко.
– Аня, да будет тебе переживать из-за такого пустяка, – сказал Штольман. У него появилась идея, куда они с Анной должны пойти сегодня.
Яков Платонович привел Анну в магазин женского платья.
– Господин Штольман, как я рада Вас видеть, – с искренней улыбкой поприветствовала его хозяйка магазина.
– Взаимно, мадам Дезире. Это моя супруга – Анна Викторовна, – представил он жену.
– Очень приятно. Вы хотели что-то определенное?
– Сначала мы бы хотели просто посмотреть. Но, думаю, наш интерес больше к моделям в другой зале.
– Как же, как же, понимаю.
Анне понравились многие платья, но она подумала, что, возможно, во второй зале были еще интереснее. Да, модели там были очень интересные… Но не платья, а домашняя одежда и белье. Анна никогда не видела таких изысканных и в то же время нескромных предметов женского туалета… Но откуда Штольман знал про это? Хозяйка знала его по имени, значит он явно бывал здесь не один раз… В том числе и с той… Она нахмурилась.
– Тебе не нравится? По-моему здесь хороший выбор и много прелестных вещиц. Я думал, что мы купим тебе что-нибудь…
Анна пробурчала себе под нос:
– Ну да, еще и на счет запишут, ты же постоянный клиент…
Яков Платонович услышал бормотание и рассмеялся.
– Анна, да ты ревнуешь! Аня, я никогда не покупал любовницам ничего подобного, в том числе и той, про которую ты подумала. Меня знают и Маман, и ее девочки, но это не значит, что я был клиентом затонского борделя…
Я знаю этот магазин исключительно по чистой случайности. Просто однажды вечером я шел неподалеку и увидел, как на какую-то девушку напали двое. Намерения у них были весьма недвусмысленные, но, слава Богу, беды еще не случилось. Я их спугнул и проводил перепуганную барышню домой. Она – дочь мадам Дезире. Пока она приходила в чувство, я обошел магазин и посмотрел, чем они торгуют. Конечно, я обратил внимание на предметы женского туалета, ведь я же мужчина. Мне было бы приятно, если бы ты носила что-то из этих красивых вещей. Вот посмотри, – он показал на ночную сорочку. Она была чудесной, с вышивкой, из тонкой, почти невесомой материи, но слишком прозрачной, чтоб Анна отважилась ее носить.
– Что ты, Яша, наверное, это не для меня. Это для других дам. Это очень красиво, но я не решусь такое надеть… Это нескромно, под ней же все видно…
Штольман снова засмеялся:
– В том то и предназначение таких вещиц… Аннушка, что нового я могу увидеть под сорочкой? Я знаю твое тело наизусть от макушки до пяточек, каждый изгиб… Если ты подумала, что такие вещи для куртизанок, то ты ошибаешься. Многие дамы хотят выглядеть привлекательно для своих мужей. Ты для меня самая красивая и самая желанная. Тебе не нужно подогревать мой интерес к себе. Но есть и пары, в которых жене приходится прибегать к хитростям, чтоб обратить на себя внимание мужа, и подобные штучки действуют на мужчин. Для тебя же я хотел купить что-нибудь здесь, так как думал, что тебе это просто понравится. Не хочешь, давай подберем тебе что-нибудь менее провокационное.
Анна подумала, что у Штольмана явно были дамы, которые в спальне носили подобные провокационные вещицы, чтоб вызвать его интерес к себе. И хоть он и говорит, что она для него самая желанная, она решила, что подобная сорочка не помешает и ей. Даже если она решится надеть ее всего пару раз.
– Нет, Яша, она мне очень нравится. Но можно мы посмотрим мне что-нибудь еще?
Она выбрала очень красивую, но менее прозрачную сорочку и пеньюар к ней, да еще кое-что из белья, тоже такого чудного, какого она никогда не носила.
Покупки упаковали, чтоб доставить в гостиницу, и мадам Дезире принесла еще две коробки.
– Это в подарок. Не отказывайтесь, пожалуйста. Господин Штольман, век не забуду, что Вы тогда спасли мою Натали. Она ведь тогда уже была помолвлена. Если бы не Вы, свадьбы бы не было. А так она сделала прекрасную партию, вышла за достойного человека.
Штольман подумал, насколько достоин мужчина, если бы он отказался жениться на девушке, оказавшейся в подобной ситуации…
Яков Платонович заплатил за обновки Анны меньше, чем ожидал. С него явно взяли не столько, сколько это стоило. А про подарок он не удивился. Когда он заступился за дочь мадам Дезире, она предложила ему подарок для его дамы, но он отказался. Сказал, что у него нет дамы для подобных подарков. У Нежинской и так был ворох таких тряпок. Кроме того у него уже были подозрения насчет нее. Не хватало еще, чтоб в подаренном им пеньюаре она щеголяла перед другими любовниками. Анна – другое дело, она – его жена, и только он будет наслаждаться ее видом в таких прелестных и волнующих его воображение вещах.
Яков Платонович был в хорошем расположении духа, зная, что Анна не утерпит померить обновки, когда они вернутся в гостиницу. Прошедший мимо господин вдруг обернулся.
– А, Штольман… Какими судьбами из своей провинциальной дыры? Решили показать столицу своей очередной… даме?
Штольман вцепился в локоть Анны так, что ей стало больно. Его лицо перекосило, на скулах заходили желваки, и она поняла, что сейчас случится непоправимое.
– Ах, мы же не представлены. Штольман Анна Викторовна, – она мило улыбнулась и протянула руку для поцелуя.
– Рыков Савелий Матвеевич, коллежский асессор, – ему не оставалось ничего иного, как коснуться губами ее перчатки.
– Да, Вы правы, Яков Платонович привез меня показать Петербург. Такой красивый город, и столько недобросердечных людей. Наверное, большие города портят человеческую натуру… Впрочем, у меня пока очень поверхностное впечатление о городе. Я надеюсь, что когда я узнаю его лучше, мое мнение изменится, – еще раз улыбнулась она.
– Может быть, – Рыков не знал, что сказать. Он не ожидал, что дама отплатит ему той же монетой. – Всего хорошего, – откланялся он.
– И Вам хорошего дня.
– Анна, зачем ты вмешалась? – недовольно спросил Штольман. На его лице все еще были признаки ярости. – Он же оскорбил и тебя, и меня. И ты это прекрасно поняла. Думаешь, он не знал, что ты моя жена? Да слухи о моей женитьбе достигли Петербурга уже через несколько дней после моего возвращения в Затонск. И уж точно эти слухи не прошли мимо него.
– А кто это?
– Приятель Увакова, такая же сволочь как и он. Он давно уже напрашивался. А ты вмешалась… Зачем??
– Зачем?? Думаешь, я не знаю, чем бы это закончилось? Очередной дуэлью! А я не хочу стать вдовой, едва выйдя замуж! Хватит дуэлей! Я до сих пор содрогаюсь от мысли, что мы с Нежинской могли опоздать, когда вы стрелялись с Разумовским! – она выпалила все разом и только после этого перевела дыхание. Чтоб направить мысли мужа в другое русло, она решила спросить о том, что ее уже давно интересовало.
– Да, раз уж вспомнили о Разумовском. Яков, что все же произошло? Ты никогда мне не рассказывал… Ни про следствие, ни про исход…
– Анна Викторовна, есть вещи, о которых я не в праве говорить никому, даже Вам. По крайней мере пока.
Анна надула губки.
– Аня, я расскажу, если потом это будет возможно, обещаю тебе. Просто в этом деле замешаны такие высокопоставленные особы, что все держится в строжайшей тайне. Абсолютно все.
Анна улыбнулась про себя – ей удалось отвлечь Якова от некрасивой ситуации с Рыковым, следователь Штольман оттеснил Якова Платоновича.
– Яков, если мы заговорили о тайнах, как ты думаешь, князь догадывался, что ты – его сын? – этот вопрос беспокоил ее с того момента, как Александр поведал им о своих догадках насчет Якова, и она знала, что этот вопрос мучил Якова не меньше ее.
– Не знаю. Мог и не догадываться, ведь матушка была замужем, и Дмитрий мог думать, что ее сын – от законного супруга. Не думаю, что она бы рассказала ему об этом. Хотя кто его знает…
Чем больше он думал над этим, тем больше некоторые факты его жизни казались подозрительными. Начиная уже с детства. Раньше он не понимал, почему отец хотел от него избавиться, отправив учиться. Сейчас у него были другие вопросы. Мог ли отец позволить такие дорогие учебные заведения, и главное – как потомственный, но не титулованный дворянин Штольман смог пристроить сына в Императорское училище правоведения.
Штольман никогда не искал службу, служба находила его. Даже в самый первый раз, когда он получил скромную должность в Департаменте полиции в Петербурге, откуда началась его карьера. Карьера для молодого человека из ниоткуда и без связей, можно сказать, блистательная. Он объяснял свое продвижение преданностью службе, каторжным трудом и немного удачей, но только ли это повлияло на его карьеру, теперь он уже не знал. Даже то, что после дуэли с Разумовским он отделался только понижением чина и переводом в Затонск, теперь казалось подозрительным. Его могли сослать в куда большую дыру. В лучшем случае. Даже если у Варфоломеева были на него свои планы. Варфоломеев – неужели встреча с ним была обусловлена не только его послужным списком? Неужели Варфоломеев был настолько слеп, что не видел сходства Штольмана с Ливеном? Если бы он сам встретил Ливена, он бы уже тогда сам что-то заподозрил…
А его встреча с Елизаветой Алексеевной? Была ли она по той причине, что он просто походил на Ливенов, или потому, что они знали о нем гораздо больше, чем он сам? Александр сказал, зачем искать на стороне, когда можно воспользоваться своей кровью. Не был ли он первой попыткой этой интриги старого князя? Подозрения были, но ответов на вопросы не было…
========== Часть 8 ==========
Штольман хотел провести время в Петербурге только с Анной, но был один человек, которому он не мог отказать во встрече. Ему он был обязан своей жизнью и счастьем с Анной. Он обещал, что когда они с Анной приедут в Петербург вместе, он непременно представит ему свою жену. Он заранее не договаривался о встрече, но знал ресторан, где предпочитал обедать Сан Саныч, и решил что лучшего места для краткой встречи не найти.
Так и есть, чиновник сидел за своим любимым столом у окна и наслаждался кухней заведения. Завидев Штольмана и его спутницу, немолодой мужчина поднялся и расплылся в улыбке:
– Яков Платонович, Анна Викторовна, Вы не представляете, как я рад Вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста.
– Подай нам коньяку, а даме шампанского и неси все самое лучшее, – приказал господин половому.
– Вы не смотрите, что заведение не такое шикарное, кухня здесь отменная. Васильев Александр Александрович, тайный советник, – представился он и поцеловал Анне руку.
Тайный советник?? Анна чуть было не открыла рот от удивления. Какие знакомства в Петербурге водил Штольман! Начальник охраны Его Императорского Величества Варфоломеев… Теперь тайный советник… Зачем Яков привел ее сюда? Ей так неловко в компании такого высокого чина. Он явно заседает в Сенате или другом правительственном месте.
– Аннушка, ты, наверное, не узнала Александра Александровича. А ведь вы уже встречались.
– Нет, Яков, ты, должно быть, ошибаешься. Я бы запомнила. Извините, Александр Александрович.
– Анна Викторовна, я – тот самый извозчик, что возил Вас венчаться, – снова улыбнулся Васильев. – Но Вы правы, вряд ли Вы меня запомнили, я старался не показывать своего лица.
Анна обомлела – ее на венчание возил тайный советник? Тайный советник?? Да что же за служба и жизнь была у Штольмана, если такой чин как тайный советник сам ухаживал за ним после ранения, а потом помогал им с Яковом устраивать венчание? Она поняла еще в ночь венчания, что тот человек был непростой, но тайный советник??
Васильев видел реакцию жены Штольмана. Она была потрясена тем, что безымянный знакомый ее мужа оказался в таком чине. Реакция его супруги была бы такой же, если бы она узнала, что ему оказывал личные услуги, к примеру, министр юстиции…
– Анна Викторовна, не смущайтесь. Мы с Яковом Платоновичем – давние знакомые. И чины тут ни при чем. Мы должны с Вами выпить за знакомство, точнее за новое знакомство, ну и за Вашу долгую счастливую семейную жизнь, – он подумал, что пара глотков шампанского поможет жене Штольмана преодолеть потрясение.
Васильев отметил, что женитьба явно пошла обоим на пользу, они выглядели счастливой и гармоничной парой, хотя разница в возрасте между ними была значительная. Сейчас Штольман выглядел лет на десять моложе того, каким он нашел его раненого зимой. Тогда Штольману можно было дать лет пятьдесят, а то и больше. Его суженая была совсем юной барышней, но из-за страданий выглядела как женщина, повидавшая жизнь. Вряд ли в тот момент ее можно было назвать красивой или даже хорошенькой.
Когда после нескольких дней беспамятства Штольман пришел в себя, он почти сразу же заявил о том, что хотел бы венчаться с Анной Викторовной. Васильев сначала пытался отговорить его. Это было слишком рискованно. Но Штольман и слушать не хотел.
– Сан Саныч, Вы же понимаете, что Анна Викторовна – уже моя жена. Я не могу все оставить, как есть. Нам необходимо венчаться как можно скорее. Я знаю церковь, где нас тайно обвенчают без лишних вопросов. Мне только нужно договориться об этом и каким-то образом привезти туда Анну.
Васильев на несколько дней уехал в Петербург, оставив Ивана одного ухаживать за выздоравливавшим Штольманом, а по возвращении, видя, что Штольман был хоть еще слаб, но все же способен выдержать дорогу в несколько часов, согласился участвовать в его авантюре. И в церковь, и за Анной Викторовной он решил ехать сам, так как даже такой преданный и проверенный слуга как Иван при определенных обстоятельствах мог подвести. Да и вопросов к тайному советнику было бы меньше. Кто из местных фараонов решится проверять экипаж тайного советника? Он надеялся, что в затонском уезде не было таких дураков, которые бы рискнули подобным образом оскорбить высшего чина из Петербурга. Слава Богу, его ни разу не остановили, ни когда они со Штольманом ездили договариваться о венчании, ни по дороге на само венчание и обратно парой ночей после этого. Александр Александрович сейчас видел, что их рискованное предприятие стоило того…
Как Штольман смотрел на свою жену – даже в мимолетных взглядах на нее можно было видеть любовь и нежность. Васильев не представлял, что Штольман был способен на такие чувства. Чиновник по особым поручениям казался ему человеком прагматичным, рациональным, хоть и временами вспыльчивым и несдержанным. Просьба Штольмана о тайном венчании в тогдашнем его понимании была больше обусловлена чувством долга по отношению к соблазненной им барышне, нежели сильными романтическими чувствами. Скупой рассказ Штольмана о его отношениях с Анной Викторовной не дал ему тогда ясной картины о том, как много она для него значила и на что он был готов пойти ради нее. Хорошо, что он тогда не отказался помочь им обвенчаться. Сейчас ему было очень приятно видеть эту счастливую пару.
Яков Платонович понимал, как неловко Анне. Хоть он и обещал Сан Санычу представить ему жену, похоже, это было плохой идеей. Это он благодаря своей службе привык общаться с правительственными чиновниками высшего ранга, с личной охраной Государя, с представителями высшего общества… Для Анны же такие люди были жителями другого мира, столь далекого от нее. И он решил извиниться и откланяться, сказав, что надеется, что в следующий приезд в столицу у них с Анной Викторовной будет больше времени для встреч.
Сан Саныч был одним из очень немногих людей, которые знали о личной жизни Штольмана, да и просто его жизни, хотя бы частично. И одним из немногих, кого Штольман был действительно рад видеть несмотря на чины. В Петербурге было очень мало людей, с которыми Штольман хотел бы встретиться, и еще меньше – с которыми он хотел бы поддерживать отношения. Конечно, у него были знакомые, с которыми он раньше проводил время – за игрой в карты, за рюмкой, за ничего не значащей болтовней типа светских сплетен… Эти люди знали его очень поверхностно, в основном им было известно разве что о его службе, но практически ничего о нем самом, зато они черпали о нем сведения из слухов, которые чаще всего были далеки от реальности.
По службе ему приходилось общаться с очень многими людьми, и он не чувствовал при этом неловкости. Однако если это не касалось службы, он сходился с людьми тяжело. Он не подпускал людей близко к себе, точнее, не впускал их в свою жизнь. Это осторожное отношение к людям было у него еще с училища, где он в основном держался особняком. В отличии от многих воспитанников он большую часть времени посвящал учебе, так как помнил, что сказал ему отец – что ему будет не на кого потом положиться, и поэтому он должен был заботиться о своем будущем сам. Ему не было места среди отпрысков влиятельных родителей, для которых жизнь была расписана на десятилетия вперед и которые прожигали свою жизнь вместо того, чтобы прилежно учиться. Да он и не стремился в их общество. От таких лучше было держаться подальше. Злые шутки, жалобы преподавателям по малейшему поводу, поклепы ради развлечения, издевательства, побои – он испытал на себе многое, если не все, что бывает в таких заведениях. Но через подобное проходили многие воспитанники.
Яков долго был сам по себе, но в старших классах у него появился друг, к которому он испытывал симпатию. На грех на красивого Алешу с тонкими чертами лица и ясными голубыми глазами обратил внимание учившийся в выпускном классе графский сын, во всех отношениях положительный и наиприятнейший молодой человек, располагавший к себе легким характером. Кто бы мог подумать, что этот ангелоподобный молодой человек просто на спор сначала напоит, а затем совратит наивного Алешу, который воспринимал интерес к нему старшего товарища исключительно как дружеский. Алеша не рассказал об этом никому кроме Якова. Только написал отцу с просьбой забрать его из училища. Яков уговаривал его остаться, говорил, что для него неважно, что произошло. Но Алеша уехал и даже ни разу не ответил на его письма. Яков понимал, что Алеше было просто стыдно, и тем не менее он чувствовал себя брошенным – в восемнадцать лет, во второй раз в жизни – после первого, когда его оставил отец. Он еще больше отдалился от всех.
