Текст книги "Мой ядовитый шеф (СИ)"

Автор книги: Марина Дарман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ортегас

Переговоры зашли в тупик. Тощий и длинный, как жердь, хамелеон то прикидывался глухим, то диковатым взглядом смотрел вдаль, то отвечал невпопад и неизвестно кому. Ортегас все хуже подавлял глухое раздражение, подсказывающее, что подвешенные за ноги хамелеоны гораздо разговорчивей. Логика вопила, что чудаковатость – не повод для нападения, а интуиция, а может приворот, настойчиво твердила, что находка стоящая.

Ортегас старался не замечать обеспокоенные взгляды Клеона, который с каждым словом приближался на один шаг, точно собирался собой закрыть незадачливого владельца судна. И только флайты философски смотрели вдаль и делали вид, что не понимают ни слова из сказанного.

– Я того… типа в непонятках… какой хухрик? Чего тут? Вы, это, как бы, сами видите, я тут один. Зуб даю.

– Зубы при себе оставьте, – поморщился Клеон и шагнул.

Ортегас также привычно отступил: если так дальше пойдет, приятель его за борт вытолкнет. Они уже прошагали порядочное расстояние вдоль палубы. В случайном танце нашлись и свои преимущества: шажки не вызвали подозрений перепуганного хозяина. Правда и толку не принесли, ничего, что может вызвать подозрения, не обнаружили.

Жертва приворота в очередной раз обернулся, ничего интересного не увидел и глянул на хозяина. Тот заученно и возмущенно отбрехивался, но так наигранно, что верилось с трудом.

– Оставь ты этого контрабандиста, – бросил он приятелю. – Не наше это дело. Пусть сам с законом разбирается.

Хамелеон радостно заулыбался, отчего подозрения усилились. А уж когда он тоненько захихикал, Ортегас с трудом удержался, чтобы не врезать по физиономии, вызывающей омерзение.

– Какой закон? Какая контрабанда? – гримасничал хозяин судна. – Я мирно отдыхаю. Зачем наговариваете?

Ортегас прекратил вслушиваться в бред, что тот нес, и неторопливо прошелся по палубе. Он больше не искал сбежавшую секретаршу. Скорее надеялся понять, куда двигаться дальше. Флайты устали и гонять бесцельно опасно: можно и внепланово искупнуться. Как хорошо ты не плавай, а из такой дали до берега вплавь не добраться.

Он смотрел и смотрел, пока не осмыслил то, что видит: толстый витой трос уходил в воду. Увиденное его заинтересовало, но не встревожило. Запрещенный груз и похлеще прячут, а тут уловка простенькая: разжал захват и концы в воду, в буквальном смысле. Ищи потом по всему океану. Вперед к тросу он шагнул неосознанно: не доставать же чужую заначку, в самом деле.

– Ложись! – и воплю Клеона он подчинился раньше, чем увидел происходящее.

Слишком большая для судна волна свесилась через борт, стремясь слизать непрошеных гостей. Шквальный ветер заставил ее отступить, но так накренил борт, что Ортегас колбаской скатился к сетчатому заграждению. Зацепился за него, поднялся, встал, широко расставив ноги, и гаркнул:

– Все хамелеон, ты попал!

Неумный хозяин морского корыта даже сообразить не успел, как оказался за бортом в прохладной океанской воде. Утонуть ни грозит не одному двоякодышащему, зато эмоции остудит и поумнеет, пока будет выбираться из личного цунами.

Ортегас убедился, что скандалиста унесло достаточно далеко, чтобы не мешал, и повернулся к загадочному тросу. Теперь проверить, что там спрятано дело чести.

Глава 10

Валисия

Поворот, стук, поворот, глухой хлопок – раньше я и не представляла, что на кухне может быть столько ножей. На моей всего два: большой и маленький – мне хватает. А тут, их явно больше, чем рук у всех поваров и поварят вместе взятых.

Пригнулась, наклонилась: очередной тесак воткнулся чуть выше головы. Моей. Хорошо, что горгон сосредоточился только на мне, но, если Хрум не поторопится, от меня мало что останется. Я плюхнулась на живот и покатился так быстро, как могу.

Чпок, чпок, чпок – смертоносный веер сопроводил перекаты. Я докатилась до шкафа и метнулась за дверь, которую приоткрыла с такой силой и скоростью, что тот покачнулся. Ой, не уронить бы.

Птыц. Нетипичный звук. Я выглянула. В дверце красовалась вилка, вошедшая до того глубоко, что зубьев не видно. Плюс: ножи кончились. Минус: мне хватит и вилки. Я пожертвовала рукой и потянула верхнюю дверцу не себя. Птыц, птыц. Я быстрее. Уф, повезло!

Но надолго тут не спрятаться. Разозлившийся горгон двигается так же шустро, как и метает ножи.

Сидя в укрытии, я осторожно разглядывала остальных участников погрома. Заторможенные повара, стоило полететь третьему ножу, плюхнулись на пол и расползлись кто куда. Еще недавно мне казалось, что чувства у них атрофированы напрочь. Как выяснилось, не все. Самосохранение осталось, пусть и срабатывает с задержкой.

Из-за шкафа послышался грохот, и я осторожно высунулась, надеясь, что вилка не прилетит точно в глаз. Хрум повалил мятежного повара и теперь сидел сверху, не давая тому встать или пошевелиться.

– Лиса, выходи! – пропыхтел он, и я заподозрила, что подводные жителя не только чешуйчатые, но и скользкие, как рыбы.

Я, пошатываясь, вынырнула из-за шкафа. От пережитых эмоция штормило. Все-таки я привыкла действовать хитростью, а не силой.

– Переговоры?

– Пшл ты… – выдохнул он неразборчиво, продолжая выкручиваться.

Этак он Хрума скинет. А острых и тяжелых предметов тут в переизбытке. Да и кипятка хватает. Магия магией, но нож летит гораздо быстрее, чем я колдую. Присесть и укатиться – эффективнее.

– А если в мор… – приятель так глянул, что я осеклась и поправилась: – Я извинюсь, ты угомонишься?

Вареный горгон прекратил дрыгаться и посмотрел на меня. Вот не вру, в его взгляде даже проскользнуло любопытство. Эх, настал мой черед успокаивать. Я прижала руку к сердцу, выпрямилась и приняла самый серьезный вид, какой могу, потому что всем известно: глупости лучше всего вещать с умным видом.

– Глубокоуважаемый подводный житель, – торжественно продекламировала я, и круглые глаза уважаемого вылезли из орбит. Рано он опешил, рано. Я еще не так могу. – От лица всех жителей суши приношу огромнейшие извинения за неподобающее поведение. Видишь ли, нас не каждый день похищают и запирают под водой. Мы расстроены, напуганы и дезориентированы. Только этим и объясняется наше ужасающее поведение.

Горгон выразительно хмыкнул и осторожно дернулся. Хрум с готовностью слез с него и кивнул, поддерживая мое выступление. Тот встал и неожиданно сочувствующе обратился к моему приятелю:

– Тяжело с ней, да? Держись, брат, бывает и хуже.

Хрум по-мальчишески усмехнулся и протянул ладонь. Мужчины торжественно обменялись рукопожатием, и вареный горгон обернулся к собратьям, продолжающим сидеть в укрытии:

– Выходите. Я успокоился, – по кухне пронесся слаженный вздох облегчения, и подводные жители начали выбираться: кто ползком, кто на карачках, кто задом наперед. А непобежденный повар повернулся к двери и кивнул нам: – Поговорим?

Уф-ф, получилось. Но как же сложно разговорить ргушных рыб!

Я покорно шла за боевитым поваром и удивлялась выбранному пути. Он миновал поворот в столовую и нырнул дальше в темноту. Путь все больше походил на тропу в логово зверя: грязно, вонюче и много хлама. Для чего такая конспирация? И те, кто в столовой, и те, кто на кухне, не видят никого и ничего. Стоит ли так прятаться?!

Наконец, он остановился в неприметном закуточке и обернулся к нам с Хрумом, который, судя по выражению лица, тоже пытался сообразить для чего все это?!

– Тут нас никто не услышит! – заговорщицки прошептал горгон и поманил нас длинный пальцем.

– А разве остальные способны слышать? – Хрум пожал плечами и встал так, чтобы перегородить проход.

– Они нет, – отмахнулся повар, – зато в здании полно устройств, что ведут к тем, кто могут не только услышать, но и сделать вывод. Оно вам надо?

– Так вы не все такие примороженные? – пока в это верилось с трудом. Но, с другой стороны, боевой горгон проявил чудеса владения оружием.

– Примороженные, – повар цокнул языком, точно пробуя слово на вкус. – Эмоции закрыты лишь у тех, кто прошел через усмирин.

Мы переглянулись с приятелем, не зная как реагировать. До сих пор я не знала, что от эмоции можно усмирить. Уж, точно не могла представить, что это можно сделать добровольно. Наверное, мы здорово походили на статуи с выпученными глазами, что даже горгона проняло.

– Это обязательная процедура, – добавил он, часто хлопая глазами. И вроде, голос привычно нейтральный, а впечатление, что оправдывается.

– Вы не можете отказаться? – я дождалась неторопливого мотания головой и перешла к тому, что заинтересовало с самого начала: – А как избежали этой процедуры вы? – запоздало, но сообразила, что имени второго нормального горгона так и не узнала.

– Кьяи, – представился он, сосредоточенно выслушал наши имена и таинственно сообщил: – Я научился притворяться.

Хрум потерянно посмотрел на меня. Зря, ищет поддержку. Я тоже ничего не понимаю, а услышанное представляется абсурдом. Кстати, о последнем:

– А где вы научились столь ловко метать ножи?

Вместо ответа он забулькал, вращая глазами. Неужто я спросила нечто неловкое?! Приятель нахмурился и прекратил изучать грязный потолок. Под нашими буравящими взглядами Кьяи сдался и сокрушенно признался:

– Как же, ловко?! Ни разу не попал!

Мое возмущенное «Что?» его ужасно перепугало. Он сжался и забился в угол. А без оружия он не такой уж и смелый. Я придвинулась вплотную к нему, ощущая себя отомщенной. Этот дылда чуть ли не вдвое выше меня ростом, а взгляд отводит так, точно я – строгая учительница, а он – малыш. Раскололся он через пару минут моего грозного сопения. Я наступала, он вжимался в стену.

– Вообще-то, – он так тяжко вдохнул, словно я подталкиваю его к преступлению и не меньше, – нам запрещено учиться воевать. – Он булькнул, отвел взгляд и пояснил: – Нож – тоже оружие. Если об этом станет известно, – он прикусил водянистую губу, не решаясь продолжить. Дождался наших заверений в молчании и выдохнул: – Свои тоже донести могут. Эмоции притуплены, но личность не стерта. Есть те, кто поддерживает крайние меры.

Вот, так раз! Его мокрейшество боится восстания. Выходит, не только нас тут держат под надзором. Может и остальных не выпускают? Кьяи, если и удивился вопросу, то ничем это не показал.

– Выпускают, – неуверенно ответил он, переминаясь с ноги на ногу. – Но редко.

М-да, разговор все больше напоминал пытку, а информация поступала песчинками. Этак мы до завтра провозимся. Хрум внимательно разглядывал свою обувь, стены и горгона, часто вздыхал и оборачивался к выходу. Наконец, не выдержал, придвинулся к Кьяи, положил руку на плечо и задушевно произнес:

– Брат. – Выходит, тоже заметил странное обращение. – Мы не сможем помочь, если не поймем, что происходит.

О, как красиво плетет! Кто бы нам помог?!

Горгон булькнул, похлопал губами, отчего сходство с выброшенной на берег рыбой усилилось. Молчал он долго. Мы играли с Хрумом в переглядки, пытаясь без слов разобраться как лучше всего красиво исчезнуть, когда Кьяи заговорил. Он, как и все они, слишком много булькал, слишком мало говорил, и слишком часто умолкал, но кое-что нам удалось разобрать.

Питания не хватало, связь с поверхностью прервалась давно, и никто не помнил, когда это случилось. Жемчуг, который горгоны использовали вместо денег, обесценился. Перенаселение привело к нехватке рабочих мест и жилья. Так появились бесплатные столовые и прозрачные клетушки, вместо привычных домиков-раковин. Последний подводный город, который некогда состоял из нескольких куполов и уровней, погибал.

Терпения медлительных подводных жителей хватило не на один год. Они робко протестовали, да и то исключительно между собой. Но однажды неторопливые горгоны не выдержали. Нашлись активисты, вроде Кьяи, что взбаламутили их настолько, что те решились на бунт.

Подавили его коротко и жестоко. А вскоре появились новые законы, которые запрещали практически все. Первые процедуры по усмирению эмоций проводились под видом лечения. А после покорных жителей обязали проходить «лечение» регулярно. Тех, кто смог преодолеть наваждение и сохранить себя, практически не оказалось.

– Так ты хочешь избавиться от верховного водовика? – уточнил практичный Хрум, всегда без предисловий переходящий к делу. Уверенна, он уже мысленно просчитал столько жемчуга может вытряхнуть из обнищавших, но уцелевших жителей.

– Нет, – Кьяи вытаращился до того сильно, что я всерьез испугалась за его глаза. – Я хочу восстановить общение с поверхностью. Раньше мы обменивали добытое. Принимали гостей. Этим и жили. Города пришли в упадок, когда этого не стало. Так гласят наши легенды.

– Наши сказки тоже помнят вас, – согласилась я, припомнив ту, что читала перед погружением. – Но вот как вы могли принимать гостей с поверхности, не понимаю. Мы с таким трудом до вас добрались.

Горгон побулькал, подбирая слова, и заговорил, кивая в такт каждому слову:

– Подводный путь полуразрушен. Его давно не использовали. Но он существует и сегодня. По нему приходили гости и торговые караваны. Так у нас считается.

– Ты покажешь его нам? – глаза Хрума лихорадочно блестели и это не скрывала даже темнота. Еще бы такой шанс на спасение.

Кьяи прищурил огромные глазищи, отвернулся к стене и нехотя отозвался:

– Позже. Туда сложно добраться. За ним следят.

С досады я наступила торопливому приятелю на ногу. Не успели обрести доверие, а уже утратили его. Кто просил лезть с таким коварным вопросом?! Горгоны медлительны, но соображают неплохо. Это даже я успела понять.

– Конечно, Кьяи! – я улыбнулась так широко, как могу, и оттеснила Хрума. Конечно, вопросов осталось много, но сегодня у подозрительного повара уже ничего не узнать. – Мы и так привлекли слишком много внимания. Нужно быть очень осторожными. Скажи нам, где ты живешь. Мы придем и позже все обсудить.

– Приходите сюда, – ответил горгон после заминки: – Только молчите. Они не видят нас, но слышат. Загляните на кухню. Я увижу и выйду.

На том мы и расстались, побоявшись оставаться дольше. Мы проторчали в грязной каморке не меньше шестидесяти капель. Может это и немного по меркам подводных жителей, но с моей точки зрения, кошмарно долго. Кто-нибудь, наверняка, заинтересовался?!

Информации вышло слишком много. Я несла дрыхнущего Шмыга и механически переставляла ноги. Предстояло много осмыслить, чтобы спастись. Выбраться отсюда не столь просто, как представлялось в начале, но это же не повод сдаваться. Просто путь к свободе удлинился. Но не исчез же.

Идти в клетку, которую местные жители считают домом, не хотелось. Мы с Хрумом молчаливо слонялись по городу и глазели по сторонам. Везде одно и то же: идеально прямые линии, дорожки, поворачивающие строго под прямым углом, и шаблонные вывески, что отличаются только надписями.

Жители неторопливо шваркали, не меняя выражения снулых лиц, и больше не удивлялись нам. То ли население тут настолько мало, что все уже в курсе о новоприбывших, то ли они вовсе не способны на бурные эмоции. Впрочем, Кьяи намекнул, что тех, кто преодолел блок, единицы. Эм, а я думала, он преувеличивает серьезность проблемы. Теперь вижу, преуменьшает!

Но главное, что я вынесла из разговора: наше спасение напрямую зависит от свободы жителей. Если хотим выбраться, то придется разобраться и с их проблемами заодно. Тогда выход из стеклянного плена найдется сам собой. Впрочем, это не я придумала. Давно известно, что, если долго не можешь чего-то найти, надо сделать вид, что оно тебе больше не нужно. И тогда оно само найдется.

Когда я вынырнула из нерадостных размышлений, Хрума рядом не было. Я честно покрутилась и даже покричала, разбудив Шмыга, который тут же отомстил: острые когти впились в руку. Но стоило поднести его к лицу, как он забарахтался и замахал лапками, изображая падающего. Да-да, верю-верю. Бедный шмыгрик регулярно голодает, не спит и падает с высоты.

– У-у, видел?

Я прижал кулак к его носу, чтобы сомнений в намерениях не осталось. Шмыг округлил глаза, вскинул лапки и безвольно повис. Ох актер, и что с ним делать?! Впрочем, у меня есть проверенное средство!

– Жаль, что тебе нездоровится. Придется сметанку самой есть!

Вредный зверек, точь-в-точь в хозяйку, тут же ожил и заработал носом. А когда понял, что провели, скорчил такую обиженную мордочку, что я устыдилась.

– Не дуйся, Шмыг. Ты бы сам подумал. Ну откуда тут сметана? Вот если бы я тебе рыбу предложила, другое дело.

Он пригорюнился. Хорошо его понимаю. Я тоже не отношусь к ярым поклонникам рыбы, а тут ничего другого не подают. С другой стороны, могло быть и хуже. Местных денег у нас нет, ценностей тоже. Кабы не столовые для нищих, пришлось бы вовсе голодать. А так, живем!

– Выберемся, таз сметаны куплю. Ты главное не лопни, – пообещала я. Приободрившийся зверек выкрутился из ладони, пробежался по руке и уселся на плече с таким боевым видом, что хоть сейчас в атаку.

Я усмехнулась, почесала бравому Шмыгу спинку и снова оглядела местность: приятель рядом не появился. А ладно, потеряться тут сложно, а выйти наружу невозможно вовсе. А раз заняться нечем, изучу город. Потом сравним впечатления.

Шмыгрик вообразил себя дозорным и держал нос по ветру в буквальном смысле слова. А я старалась запомнить как можно больше названий с одинаковых вывесок. Не знаю, как тут ориентируются другие, но через несколько улиц мне начало казаться, что когда-то тут построили всего один район, а после его много раз повторили. А может, так и было, ведь ракушки снесли и срочно потребовались новые дома. Пройдя еще несколько улиц, я утвердилась в догадке.

Однообразие действовало угнетающе, а ощущение стеклянной тюрьмы усиливалось с каждым шагом. Если мы не сумеем сбежать в ближайшее время, сойду с ума. Тогда избавление от эмоций станет благом. А может все они тут «того»?

Словно подслушав мои мысли, идущий навстречу горгон едва заметно улыбнулся. Я подмигнула в ответ, прошла пару шагов и замерла, прокручивая сцену в мыслях. Или я уже спятила, или случайно нашла очередного «уцелевшего» горгона.

Стоило развернуться, подозрения усилились. Подводный житель шагал с резвостью нехарактерной для сородичей. Если сравнить с остальными, то он практически бежал. Чуть-чуть ускориться и можно догнать. Не раздумывая, я пустилась следом.

Наверное, он почувствовал взгляд. Иначе почему обернулся и зашагал еще быстрее. А ргушная рыба! Что делать-то? Бегом привлеку внимание, криком тоже, а догнать нужно. Тут слишком мало нормальных. Каждый источник информации в цене. Придется рискнуть!

Перехватив Шмыга, чтобы не потерять по дороге, я припустила со всей мочи, торопясь сократить расстояние. В этот миг горгон снова оглянулся и подавился воздухом. Клянусь, я почти услышала, как он испуганно булькнул. Все они булькают, когда нервничают. Упертый чешуйчатый быстро сообразил, что убежать и не выдать себя не может. Не успела я поздравить себя с успехом, как хитрец нырнул в один из домов. Вот, ргуш, мысль о использовании двух ходов посетила не только нас с Хрумом.

Когда я подбежала, горгона уже не было. Абсолютно одинаковые дома, что можно различить только по вывескам, сыграли на перепончатую лапу беглеца. Ргуш! Ргуш! Ргуш! Таки потеряла.

Ортегас

Интригующий трос отказывался сдавать тайны. Нет, ясно, что он к чему-то ведет. Но вот к чему? Хождение кругами, критический осмотр и магия воздуха – ничего не дали. Будь тут маг воды и океан сам бы рассказал, что спрятал в глубинах. Но магия воздуха, которой владеют все скорпиусы, бессильна.

Дернув трос еще разок, Ортегас отошел и занялся более привычным заклинанием, которое и привело его сюда. В этот раз нить не просто вышла за пределы карты, а нырнула прямиком в воду, притворившись тросом.

«Занятно», – буркнул мужчина и поднялся в рубку, где уже хозяйничал Клеон.

– Выяснил что…– договорить не вышло. Друг с такой силой замахал руками, что стало ясно: происходит нечто уникальное.

В тишине и он услышал характерный писк, пусть и не смог разгадать. Его навыки по судоходству никогда не отличались глубиной. Иное дело Клеон, который увлеченно выстукивал ответ. Наконец, он разогнулся и уселся в кресло, растирая спину. Вид при этом имел такой довольный, что Ортегас окончательно уверился: на судно они приземлились не зря.

– Я ни на что не намекаю, – начал Клеон, откинувшись на спинку и постукивая пальцами по подлокотникам: – Но внизу скрывается погружной дом. – Он многозначительно указал пальцем на пол и продолжил: – Про хухрика ничего не скажу. Но там нужна помощь.

Ортегас уставился в пол таким взглядом, будто способен видеть сквозь судно и толщу воды. Есть хухрик – нет хухрика: не спустишься – не узнаешь. С водой заклинание бессильно: только вниз указать и может. То ли дело улица: и дом можно вычислить и квартиру.

Яростный вопль с палубы вынудил их выскочить из рубки. Хозяин судна вернулся назад с такой скоростью, точно отрастил мотор. Хамелеон топал, оставляя лужицы, и готовился к новому бою, о чем недвусмысленно свидетельствовал призыв магии.

– Успеешь навоеваться! – Клеон, набычившись смотрел на камни, раскручивающиеся над головой вернувшегося. – Твоим помощь нужна. Только, что передали.

Булыжники с грохотом приземлились на палубу. Хамелеон взвизгнул и схватился за ногу, растеряв браваду. Он все тер и тер ушиб и не поднимал взгляд, а Ортегас заподозрил, что сказать тому просто нечего.

– Не мои, – наконец вымолвил он, глядя в сторону. – Я вообще не приделах. Отдыхаю. Чей вы там сигнал приняли, знать не знаю.

– Катись отсюда! – Ортегас, не раздумывая повторил трюк с вышвыриванием. И лишь с ветром передал короткое сообщение: – И чтоб я тебя больше не видел!

Чего он не любил так это шмыгрятничества. Кто бы не скрывался в глубине, они зависели от судна и надеялись на помощь. Бросать своих – последнее дело.

Точка вдалеке благополучно выплыла на поверхность, погрозила кулаком и развернулась к берегу. Клеон, стоящий рядом, хмыкнул и ткнул в плечо:

– А если там нет хухрика?

Ортегас пожал плечами:

– Заклинание считает, что есть. Да и не бросать же их там. Стихия не признает ошибок. А я могу и подождать. Как раз соображать начну.

– С чего начнем? – Друг вернулся в рубку и снова склонился над приборами.

Ортегас постоял в проеме и тоже вошел. Решиться на спасение оказалось проще, чем придумать как помочь. Что делать с утопленниками ясно. А если в арсенале погружной дом, тогда как? А впрочем, было бы желание…