Текст книги "Рассказы (СИ)"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Первый этап колонизации кончился к началу 90-х годов. Бесконечные стычки с казахами, к наведению порядка все равно приходилось привлекать переселенцев, из-за практически полного отсутствия войск и малого количества сибирского казачества, а также отсутствие пользы для империи, ни налогов, ни особых доходов, подтолкнули правительство на решительный шаг. Была образована отдельная казачья Южносибирская область и переселенцы получили одновременно казачьи права, но и обязанности. Теперь они должны были проходить регулярную службу, но при этом администрация оставалась местной и налогов по-прежнему не платили. Опыт записывания в казаки целыми деревнями был далеко не первым. Половина сибирских казаков числила в своих предках кого угодно, только не вольных людей. С этого момента ничего общего с освоением Дикого Запада уже не было.

Медленно, но уверенно государство пришло на вновь освоенные земли и начало наводить относительный порядок. Мало было просто распахать степь и создать цепь городков и станиц вдоль границ, требовалось дальнейшее развитие.

Второй этап колонизации края начался, когда на территории новообразованного Войска обнаружили уголь, медь, свинец и цинк в большом количестве появились и деньги. Иностранные, русские и даже еврейские, хотя запрет на приобретении земли лицами другого вероисповедования, кроме православного существовал с самого начала.

Началось быстрое строительство Туркестано-Сибирской железной дороги от Верного до Семипалатинска для создания транспортной связующей сети и вывоза сырья. Одновременно и казаки получили возможность продавать излишки продукции. Возле железнодорожных узлов очень быстро стали расти города.

Строились железные дороги Акмола – Караганда, Илецк-Уральск, Рубцовск – Риддер, Караганда-Джезказган. Быстро росли Риддерский, Карсакпайский комбинаты. Расширялись Карагандинские угольные копи. Строились бешеными темпами Чимкентский свинцовый завод, Балхашский и Джезказганский медеплавильные комбинатов, Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат.

Не все удержались на земле, часть вынуждена была искать другое место работы, и рук было много, а чернорабочие и квалифицированные кадры завозились по разрешению Правительства области. К началу Великой Войны здесь уже проживало 3,5 миллиона человек, из которых около 3 миллионов относились к казачьему сословию. Жили богато, и рождаемость была высокая. Впрочем, не только здесь. Демографический взрыв и бешенный рост населения, при уменьшении детской смертности из-за появления земской медицины был во всей России.

У Мирона была собственная теория, по которой революция произошла не из-за страшных условий в Царской России, ничуть не лучше жили в те времена во всем мире. Кое-где еще и хуже. И уж тем более началось все не из-за козней германцев или демократов с масонами. Проблема была в быстром сломе общественных отношений. За тридцать лет, одно поколение, страна превращалась из аграрной в промышленную, при частичном сохранении старых пережитков в общественных отношениях. Одна община чего стоила и сословное деление, когда "кухаркиных детей" учиться не пускали. А тут добавилось резкое увеличение населения при практически том же производимом продукте и огромном количестве молодых людей. Выступления всегда начинаются с молодежи. Им еще не надо думать, как кормить семьи, но зато, они думают, что могут сделать все гораздо лучше и справедливее.

Все познается в сравнении. Всего в казачьих войсках России к 1914 г. насчитывалось 4,5 млн. человек без Южной Сибири. Донское войско, одно из старейших, имело 1,5 млн. казаков. В данное количество входили также 30 тысяч калмыков, приписанных к казачьему сословию. Казаки составляли лишь 43 % населения края. И хотя они не имели количественного преимущества перед другими сословиями, 4/5 всей земли в Области Войска Донского числилось за казаками. Потом это вылилось в столкновения красного и белого казачества.

Совсем другая ситуация была здесь. Еще не произошло резкого расслоения на казаков с большим земельным паем и иногородних. Земля вся обрабатывалась казаками, которые получили ее в большинстве своем из конфискованных у кочевников территорий и не имели желания делиться с бывшими хозяевами. Зато поток новоприбывших уже в начале 20 века перенаправлялся в Сибирь, и больших анклавов новых переселенцев не появляется. Казакам совершенно не требовались новые соседи, с которым пришлось бы делиться землей при непременном вмешательстве из Москвы. За последнее десятилетие перед войной на Алтай и в Приморский край переселилось еще 3 миллиона человек. Если бы их пустили в область Южносибирского Войска, еще неизвестно как бы все повернулось, а так население было достаточно однородным. Явного противостояния богатых и бедных тоже еще не было. По-прежнему желающие могли получить надел в пользование. Не такой хороший, как в прежние времена, но выбор был.

Конечно, были и конфликты. Между пришедшими в разное время, между городскими и станичными, между разными интересами, но в целом край был наиболее спокойным в Российской империи. Слишком многочисленный и мощный слой богатых и не заинтересованных в каком-либо изменении существующих порядков вырос на бескрайних степях за прошедшие два поколения. Из-за большого количества населения и нагрузка на плечи каждого была сравнительно невелика. В первоначальном Войске Сибирском в 1863 году состояло всего 12155 человек. Оно хоть и было старше, но теперь в значительной мере зависело от нового контингента, несущего службу на всем протяжении огромной границы. Официальное слияние Сибирского и Южносибирского казачьих Войск произошло уже в ходе гражданской войны.

Первая большая война, в которой они участвовали, была русско-японская. Ничем особенным сибирцы там не отличились. То есть легко можно было найти доблестного казака, победившего в схватке японца, спасшего офицера или рейд сотни, но в целом картина была не из самых лучших. На самом деле вины казаков в этом не было. Глупость командования и правительства. Вместо того чтобы собрать мощный кулак, проводились дополнительные мобилизации с большим разрывом, полки медленно тащились по железной дороге или того хуже, шли своим ходом, теряя коней в дальних переходах, и прибывали на фронт в раздерганном состоянии и уставшие. Еще и бросали их в бой отдельными подразделениями, без учета ситуации, сложившейся в сражениях.

Получив благословление от патриарха рода, Мирон с Павлом уселись и приступили к проверке угощения. Уж выпить и закусить, на столах было в огромном количестве. 70 лет бывает только раз в жизни. Батя с удовольствием выслушивал здравницы в свою честь, выпячивая грудь, увешенную крестами. Успевший пройти еще германский фронт, чуть не с самого начала, он несколько лет не слезал с коня уже в гражданскую войну и потом, наводя порядок. Было чем гордиться. Сыновья его крови в таком количестве не нюхали, разве что слегка в Китае и Маньчжурии с японцами и разными хунхузами, но вот об этом Мирон совершенно не жалел. Чем меньше войн, тем лучше. У самого сыновья подрастают, не хотелось бы для них такой судьбы.

Подошел, освободившись от обязанностей, старший брат Ляксей. По документам он писался Алексеем, но здесь именовался исключительно Ляксей, как Павел, которого звали непременно ПавлО. Некоторые традиции отмирать не хотели, но дело вполне безобидное и никому не мешающее. Вот уж кому Мирон никогда не завидовал, так это старшему брательнику. Наследник вечно ходил под страшным прессом и со стороны Бати, и со стороны окружающих. Непременно ведь скажут: "А вот отец был лучше!". Вечное сравнение не в твою пользу может и до нервного срыва довести. Только Алексей при наличии достаточной сметки, нервы имел стальные и мало волновался по поводу разговоров. Он и сам мог, кого угодно до инфаркта довести, но по характеру был отходчивый, долго не злился. Вот выволочка со сторону Бати его обижала.

– И как, там, в столицах? – спросил старший, когда они выпили за встречу и вспомнили былое.

– Когда это Омск успел стать столицей? – хрустя соленым огурчиком, переспросил Мирон.

– Перестань. Все прекрасно понимаешь. Нам на хуторе последние новости малоизвестны. Мирон выразительно посмотрел на новейший радиоприемник, стоящий у всех на виду, на буфете. – Э, – отмахнулся Алексей, – знаю, что там вечно трындят. Наслушался. Не нравится мне, что происходит. Много говорить стали. Выборы теперь еще выдумали… Ты, как думаешь, что будет?

– На своем не очень высоком посту заместителя отдела в газете "Омские известия" я слышу гораздо больше слухов. Мы газета оппозиционная, но именно потому информации по делу кот наплакал. Городское начальство с нами не очень-то делится. Только точно никто ничего не знает. Говорят, что государство будет меньше вмешиваться в экономику, говорят, что легче будет торговать. Налоги снизят. И наоборот, тоже говорят. Не верю я, что что-то радикально изменится. И раньше выборы были, а правил все равно Диктатор. Ничего такого, радикального сверху не спустили. Все общие слова… Поживем, увидим.

Смутно знакомый могучий мужик с погонами урядника встал, держа в руке рюмку, и взревел раненым медведем: "За Верховного правителя!". Присутствующие дружно поднялись и, не чокаясь, выпили. Смерть Колчака всеми воспринималась как крушение многих надежд. Иванов шел по тому же пути, но времена изменились, начинались не просто очередные легкие косметические послабления, но могли последовать серьезные реформы. Иванов, как глава правительства замечательная фамилия для русского. Хотя, для заграничного употребления еще лучше прозвучало бы Медведев. Неизвестно, правда, что там от него ожидать. Раньше он на первых ролях не светился.

Вот и Алексей забеспокоился. Тридцать шесть лет бессменного единоличного правления Колчака после освобождения Москвы сейчас многими вспоминались с ностальгией, хотя Александр Васильевич был далеко не подарок и мог изрядно шарахаться из стороны в сторону. Все-таки он моряк был, а не экономист и еще хорошо, что сумел собрать вокруг себя отнюдь не дураков. Из кровавой мути гражданской войны выскочили с минимальными проблемами.

И, кроме того, – подумал Мирон, – он всегда относился к нам очень хорошо и помогал в нуждах, помнил о роли…

"За Великое войско сибирское!", – взревел тот же голос, – "За наших отцов и дедов, спасших Россию!".

Да уж… Вставая снова вместе со всеми и опрокидываю рюмку, подумал Мирон с гордостью. – Кто угодно, что угодно может говорить, но именно Сибирцы спасли Россию.

В 1917 г. они были не лучше других, отправляясь с фронта, домой целыми полками и надеясь на мир и лучшее будущее. Ленин, Керенский, какая разница!

Красные повели себя глупо. Требования о разоружении можно еще понять. Кому нужны десятки тысяч вооруженных, прошедших через множество боев и способных за себя постоять людей? Ни одна власть такого не потерпит, если только эти люди не готовы за нее воевать. А казаки осенью 1917 г. единственное, что хотели – это чтобы их оставили в покое и дали вернуться к нормальной жизни. Многие даже сдавали оружие. Вот стукнуло же краснюкам провозглашать интернационализм и приглашать на помощь из-за кордона отряды казахов. Голытьба из городов в Красную Гвардию записывалась и охальничала. Впрямую добро отбирали. Да и разные немцы с венграми пришлись совсем не ко двору. За считанные месяцы эти пришлые всех достали.

Восстание началось стихийно, когда очередные казахи под красным знаменем потребовали вернуть землю, с которой они ушли после разгрома восстания в 1916 г, а комиссары их поддержали. Единственное святое место, которое всех объединяло – земля. Отдать? Ну, уж нет! Потом таким возвращальщикам уже мертвым набивали рот землей. А уж казахам, любым, устроили то, что сегодня легко бы попало под категорию геноцид. Советская власть кончилась по всей области за неделю. Причем никто специально не готовился, просто по старой испытанной эстафете и телеграфу передали приказ атамана.

Первый призыв дал почти двести пятьдесят тысяч, со своими винтовками, пулеметами, артиллерией и даже бронепоездами, захваченными у красных. Страшная сила по тем временам. Донское казачество при полном напряжении сил, смогло выставить не больше 60 тысяч почти в то же время. Большая свара тогда была. Многие вовсе не хотели лезть в чужие дела. Своя область свободна, вот и ладненько. А что там, в центральной России, или еще в какой Фергане не особо и волнует. Только станицы Войска были не только в Южной Сибири. По всей границе растянулись они, прикрывая остальную землю русскую. От Дальнего Востока до братских оренбургских и семиреченских казаков. Оставить их на произвол судьбы, также поступят и с тобой в будущем.

Сумел избранный общей волей атаман переломить настроения. Первый корпус ушел на север и энергично поддержал будущего Верховного правителя всей России Колчака. Еще один совершил беспримерный в истории марш, доказав всему миру, что такое сибирские казаки. Этот поход и сейчас изучают в военных училищах и академиях. В ноябре 1918 г. он ударил красным в тыл под Царицыном и два казачьих Войска соединились. При этом штаб красной армии целиком погиб под клинками казаков и осталось только вязать разбегающихся без командования. Понятное дело, были и те, кто сопротивлялся, вроде отряда Жлобы, но их добили совместными усилиями к 1919 г.

Потом было еще мощное наступление за Волгу и разгром красных армий. Когда по тылам у них прошлось несколько конных дивизий сибирцев, воевать стало некому. В июне 1919 г. Москва была освобождена от большевицкой заразы.

Правду сказать, не совсем уж бескорыстно старались казачки. Старые привычки так легко не исчезают, а в общем бардаке тем более. После каждого рейда приходили домой длинные обозы с добром, чего уж стесняться, награбленным. Многие не рвались снова воевать неизвестно где, но совсем не прочь были восполнить оскудевшее хозяйство. Мирон хорошо знал про эти дела. Когда-то он написал книгу и тщательно копался в архивах, проверяя данные. Начальство не просто закрывала глаза на это баловство, неофициально даже была градация, кому и сколько можно, согласно чину и наградам. Такой интересный стимул для роста. Эшелонами домой отправляли. Особенно доставалось евреям, но казаки и в других случаях не слишком беспокоились по поводу священной частной собственности. Вот и Батя, умудрился притащить домой неизвестно откуда два трактора, несколько сельхозмашин и много разного добра. У него были хорошие отношения с начальством и вся грудь в орденах.

На Мирона многие обижались, притом даже из хороших знакомых, что он вытащил это дело на всеобщее обозрение, но правда есть правда. Вины за собой он не чувствовал. Дело не в каких-то демократических убеждениях, а добросовестности исследователя. Ему потом закрыли доступ в архивы, не могли простить, что он не стал скрывать неприглядные вещи. Вроде свой, а такую свинью подложил известным людям, назвав открыто имена. С тех пор он и работал в газете. Батя, кстати, как раз не обижался, а только ухмылялся. Он книгу, как и все написанное Мироном, кроме статей в газету, к которым относился пренебрежительно, читал очень внимательно и иногда даже подсказывал с кем говорить на иную сомнительную тему про старые времена.

Война на взятии Москвы не кончилась, еще долго горело на Украине, пришлось замирять Кавказ, выгонять румын из Бессарабии, но общей силы, противостоящей войскам Верховного правителя, уже не существовало. Большевики поразбежались, на окраинах каждое национальное правительство смотрело в свою сторону.

Далеко не все вышло так, как надеялся Колчак, провозглашавший Единую и Неделимую Россию. Под давлением союзников пришлось признать независимость Польши. Границу провели по линии Керзона, оставив за поляками чисто польские земли. Ничего, они получили изрядную компенсацию за счет немцев.

Финляндия и Литва тоже выскочили из-под русской руки, пока В Эстонии и Латвии наводили порядок. Сил на все сразу еще не было. Не та ситуация была, чтобы идти на прямой конфликт с Англией и Францией. Вот Кавказ никуда не делся. Мало того, изрядный кусок откусили от Турции. Она сама напросилась, в очередной раз, напав на армян и устроив резню. После прихода русских войск ситуация кардинально изменилась на противоположную. Теперь уже армяне старательно убивали и изгоняли турок и курдов. Очень большая стала Армения в составе Российской империи после 1920 года, треть бывшей Турции, вошла в ее состав на совершенно справедливых основаниях. Потом с Украины много бывших махновцев там селили. Земля есть, а вот населения не слишком много после турецкой и армянской взаимной резни осталось.

Вот с проливами ничего не вышло и даже в Версале с русскими не особо считались. Колчак это запомнил. Память у него была очень хорошая.

А Грузию с Азербайджаном прихлопнули мимоходом. На что они вообще могли надеяться в такой ситуации?

– Не, – обиженно сказал Алексей, – когда все, наконец, уселись и продолжили отдавать должное снеди на столах, – все-таки ты не договариваешь.

– Ну, хорошо, – согласился Мирон. – Я тебе расскажу, как я это вижу, и не говори, что сам не догадался. Вот дураков среди Парфеновых сроду не было.

– Давай, давай, – поддержал Павел, – а я добавлю, если потребуется.

Как начиналось, все прекрасно помнят. Семь пунктов программы.

– Это какие семь? – удивился Павел. – Ты вывел отдельную от всех формулу? Там столько было всякого…

– Смотрите, – нетерпеливо сказал Мирон.

– Пункт 1. Самый умный, благодаря чему и удалось прекратить гражданскую войну в считанные месяцы. Колчак через себя переступил, и потом всю жизнь его при одном воспоминании на рвоту тянуло.

Признание де-факто собственности земли на основе декрета "О земле" и фактического положения на дату взятия власти. Разработка земельного кодекса уже потом была. После этого уже и особых причин бунтовать не было. А для того, чтобы не получились недовольные из другой группы, бывших собственников, дополнительные очень важные пункты.

Конфискация у гражданского населения, в городах в первую очередь, оружия. Создание сыскной полиции и временный указ о расстреле на месте при вооруженных грабежах. Разделение власти на местах. Военный комендант отвечает за политику и армию. Губернатор за хозяйственную деятельность. Тут предусмотрительно правительство надеялось, что стучать друг на друга будут.

Реорганизация контрразведки. Никаких внесудебных расправ. В кодекс новые статьи за политическую деятельность с существенным укрупнением сроков и работой для революционеров на стройках народного хозяйства. Можно считать как я, можно поделить еще больше, на отдельные подпункты, но это все один блок действий, связанный между собой. Проводить его можно было только при жесткой диктатуре, иначе бы Россия неминуемо пошла бы на второй круг Гражданской войны. Поэтому и тянули с Учредительным собранием, пока не удалось набрать подконтрольных власти депутатов. Павел понимающе кивнул.

– Не опасался Колчак, что его не изберут, после признания черного передела от добра добра не ищут. Боялся, что все опять превратится в сплошную говорильню, а проблем в те времена было огромное количество. Только твердая рука могла остановить всю эту многолетнюю вакханалию убийств и бессмысленных требований.

Пункт 2. Признание фактической независимости Польши, Литвы и Финляндии. Это опять было поперек его желаний, но ссориться с Антантой возможности не было. Юридически Литву и Финляндию до сих пор не признали, хоть отношения и ровные, и даже торгуем. Всегда есть возможность для маневра.

Пункт 3. Запрет всех партий и общественных организаций. Разработка закона о регистрации партий и общественных организаций. Не доверял Александр Васильевич даже правым эсерам после Комуча и правильно делал. Он пытался остаться над политикой, хотя со временем вынужденно пошел на поддержку Национальной партии. Надо же было на кого-то опираться, а программа индустриализации и государственного управления вполне отвечала мыслям его окружения. Правительства всегда было подконтрольно Верховному правителю, но не на основе партийных, а профессиональных людей и он прислушивался к этим специалистам.

Пункт 4. Абсолютный запрет коммунистической и национальных партий на территории России. Членам партий полная амнистия, в случае не участия в преступлениях связанных с человеческими жертвами. Нет крови на руках – свободен. Сразу вышибается почва из-под непримиримых, они лишаются поддержки. За права меньшинств бороться можно и в составе общенациональных партий. Естественно после разрешения партий. Обязательно в первое время террор против коммунистов, комиссаров, работников ЧК и всяких интернационалистов. Процедура декоммунизации.

На тот момент это было необходимо и понятно.

Пункт 5. Временный запрет митингов, демонстраций. Временный запрет на забастовки. Профсоюзы трогать запрещено, рабочие должны иметь представителей своих интересов. Разработка закона о правах рабочих и социальном страховании. Профсоюзные работники не должны одновременно занимать партийные должности. Членство в партиях разрешается. Тоже понятно. Отстранить политические мотивы от экономических. Даже теперь любые политические требования на предприятии автоматически влекут за собой серьезную кару. Нельзя смешивать разные вещи в одну кучу. Жалованье и условия работы должны были стать предметом коллективных договоров, заключаемых между руководством предприятий и работниками. А вот за тем, чтобы они не нарушались, и следило правительство.

Пункт 6. Равноправие всех граждан независимо от веры и национальности. При этом взято на вооружение замечательное изобретение советской власти анкета. На государственные должности не может попасть человек с подозрительным прошлым. Естественно, кроме крутых профессионалов. Тут попутно была проведена регистрация всех бывших офицеров и их проверка с целью мобилизации. Пусть сачки послужат Отечеству. Особенно те, кто служил у красных или сидел дома. В солдатском или унтер-офицерском звании их загнали в самые опасные точки, вроде Кавказа или Средней Азии.

– Традиция! – сказал Алексей. – Штрафники всегда отслуживали кровью, вполне справедливо.

– И самый важный и опасный пункт, – продолжил Мирон.

7. Долги. Россия их признала. Зато выработали встречные условия а) пропорциональная часть долгов распределяется на отделившиеся территории б) выдвигаются встречные претензии по интервенции, в) претензии о не выполнении обязательств союзников, г) претензии по золоту спертому чехословаками, японцами, союзниками у немцев (это ведь большевики, а не нынешнее правительство заключало похабный Брестский мир, д) претензии по эксплуатации и вывозе интервентами народного достояния, е) другие претензии.

Советники у него были гениальные. Тянули время, создавая бесконечные комиссии, которые должны проверить все убытки России, договаривались с кредиторами по отдельности, не стесняясь блокироваться с Германией и одновременно требовать свою долю репараций. Это продолжалось вплоть до Всемирного кризиса, когда внутренний долг превратился в пыль, а внешний вынужденно отменили страны-кредиторы. Еще в 1931 г. был введен мораторий на выплаты, но Россия и так не слишком отдавала долги, находя массу причин и требуя обменять их на репарации Германии. Я про государственные. Частные долги иностранцев после кризиса тоже немногого стоили. Нам еще повезло, большая военная программа позволила частично снять напряжение, и падение было не таким страшным как в США и Германии. Было даже небольшое повышение на фоне других стран из-за государственных заказов.

Вот тут и сыграл свою роль дополнительный 8 пункт, позволив России вновь встать в один ряд с Великими державами. То, что потом называлось Новым курсом и началось вынужденно. Рузвельт это слизал с России. Задавленные и разоренные кризисом крестьяне вынуждено шли на общегосударственные стройки народного хозяйства, создавая промышленные предприятия. В том числе и военные, но в первую очередь необходимые внутреннему хозяйству. Требовалось уменьшить импорт и опора на собственные силы. Индустриализация в полной красе началась еще до кризиса, когда в страшных условиях Россия догоняла Европу. Основные условия и законы были уже обкатаны, было с кого брать пример. И сотрудничество с Германией, и американские вложения сыграли не последнюю роль в этом для России. Большинство перспективных планов еще при царе составлялись. Только тогда денег не было, а при Диктаторе стало возможно.

Миллионы разоренных кризисом крестьян за малое жалованье и кормежку строили не только плотины и электростанции с заводами, но и дороги, общественные здания, мосты, школы, больницы, аэродромы и сажали лесополосы в степях. Проблемы с эрозией почвы и пыльными бурями к двадцатым годам уже проявились, а Колчак прекрасно знал на кого он может опереться, и сибирским казакам старался помочь за государственный счет. Они многократно отслужили и тогда, подавляя вновь вспыхнувшие крестьянские волнения и потом тоже. Этого Мирон пояснять вслух не стал. Братаны и так прекрасно знали.

– Ближе к делу, – наливая всем троим, сказал Павел, – пока это все общеизвестные истины. Счастья для всех не вышло. Оно и получиться не могло. Люди рождаются равными, но стартовые условия для всех разные. Доход семьи и возможность дать образование не последнее дело. А сословия, – они дружно чокнулись и выпили, – еще Временное правительство отменило. Учись, если мозгов и денег хватает. Не всегда это совмещается.

– А дело в том, – пояснил Мирон, – что стабильного рыночного хозяйства при массированном вмешательстве государства в экономику так и не сложилось. Все что делалось при Диктаторе, было государственными проектами и под государственным же контролем. Вся тяжелая промышленность, созданная при нем, электростанции, военные заводы – это все государственные предприятия. Легкую промышленность и торговлю оставили в частных руках.

Даже предприятия национализированные при большевиках или вернули хозяевам, если только они не подданные бывших врагов или заводы не имеют важного значения для государства. Остальные продали желающим. Хоть американцам, хоть своим. И вот в последнее время стало ясно, что государственный сектор экономики, очень мощный надо сказать, недостаточно эффективно управляется. Оно и раньше было видно, но сейчас ясно, что большой войны не предвидится и не требуется срочно готовиться к обороне, выпуская армады техники. Сейчас намечается тенденция уменьшения госрегулирования и частичной продажи производств, приносящих только убытки. Распродажа нас не особо волнует, но правительство еще и устанавливало цены.

– То есть, – задумчиво сказал Алексей, – ты хочешь сказать, что государство снимет с себя ответственность за ценообразование и доходы рабочих.

– Соображаешь, – поощряющее, заявил Павел. – Сегодня 70–80 % цен находятся под госконтролем. Там, – он ткнул пальцем в потолок, – изучают еще и идею о самостоятельности во внешней торговле. Мы и раньше могли продавать и покупать самостоятельно, но это было формальное разрешение. На практике оно зависело от давления, которое оказывали на предприятия разного рода правительственные агентства и учреждения. Давление это могло быть большим или меньшим, в зависимости от того, каким конкретно товаром и с какой конкретно страной ведется торговля в данном случае. Теперь могут дать полную свободу в этих вопросах.

И после сороковых годов очень закрутили гайки для внешних инвестиций. Это можно, то нельзя. В результате иностранцы перестали рваться вкладывать деньги в Россию. Раньше из-за низкого уровня цен по сравнению с общемировыми было выгодно, но жесткие ограничения и контроль не всегда хороши на практике. Национальный доход снизился, теперь хотят отыграть назад.

Вообще, кто сможет свободно определять уровень цен и свое место на рынке, получит более высокие доходы, чем тот, кто находится под контролем. Возможны большие перемены, рост цен и инфляция. В перспективе рост доходов населения. Только это настолько сложно, – он безнадежно махнул рукой. – В среднем станет лучше. Как в среднем по больнице. Один уже покойник с комнатной температурой, у другого жар в 41 градус, а в среднем стабильные 36,6.

Так что несколько лет эти реформы будут бить по карману и хорошо, чтобы потом, как предсказывают, начался общий подъем. А то ведь может произойти и неконтролируемый спуск. Слишком много факторов влияет. Так что, – он поднял очередную рюмку, – поживем, увидим.

– Чтобы не было хуже, чем сейчас! – торжественно сказал Алексей, чокаясь с братом. Кто-то из соседей обернулся на громкий голос и его тост понесся по гостям. Они одобрительно кивали и поднимали свои рюмки. Он невольно попал в цель.

Мирон сидел прямо на капоте верного «запорожца» и курил, глядя в звездное небо. Захотелось побыть одному и просто спокойно подумать. В доме нестройно пели хором про казака удалого, изрядно поддатые гости, а он слишком устал в дороге, чтобы подпевать.

Мирон в очередной раз прокручивал идею, рассматривая ее с разных сторон. Если занятия историей для него были очень проблематичны из-за негласного и гласного противодействия со стороны начальства и работников архивов, а газетная работа не приносила удовлетворения, да честно сказать и нормальных денег, то мысль о художественной книге была интересной. Что было бы если бы… Если бы победили большевики.

Тут главное было проскочить на грани исторической реальности и фантазии, не вызывающей мгновенного отторжения у большинства будущих читателей. Историческая часть у него особых сомнений не вызывала. По части документов времен гражданской войны он был изрядно подкован и атмосферу тех событий прекрасно представлял, но вот дальнейшие события…

Одинаковые цели, непременно тянут за собой и схожие методы. Так что первые действия новой власти особой загадки собой не представляли. Проблема в том, что каждое действие вызывает реакцию и естественные ответные действия. С какого-то момента история начинает расходиться и чем дальше, тем больше. А хотелось создать непротиворечивую картину. Понятное дело, у каждого свое представление о мотивах и результате действий даже очень известных деятелей, но оценить информированность и предвзятость даже реального персонажа, оставившего мемуары крайне сложно. Ну не станет он через годы рассказывать все подробности. Что-то забыл, что-то спустя столько лет смотрится иначе, а что-то и сознательно не хочется вспоминать. Кому охота выглядеть плохо в глазах потомков? Врать явно мемуарист редко будет, существуют и другие свидетели происходящего, но дать в выгодном для себя свете ситуацию непременно постарается. Вот и приходится делать собственные выводы, сопоставляя разрозненные факты.