Текст книги "Кик"

Автор книги: Мариэтта Шагинян

Подражание восточному

Не пойдет.

С. Карпов

1

 
Ненависть гонит меня на получение пощечин.
Радуюсь каждой, твердя: здравствуй, богатство мое!
Всякий союз с врагом злобного памятью прочен.
Тот, кто получит удар, точит себя, как копье.
 

2

 
В тысячу первый раз сердце зажав рукой,
Губы кривлю смешком наедине с собой,
Бормочу вполголоса (оно облегчает): «Так что ж?
Смерть так смерть. Нож так нож».
 

3

Счастлив художник, кто услыхал крик человека сквозь зубы: «а-а». Он станет скуп на слова.

А. Эль

На эстраде в полном составе исполком. Внизу столики с печатью.

Где сидит Валя, сильно напудренная…

– Жданов, прошу не портить бумагу, положи карандаш!

На трибуну всходит товарищ Гельц.

– Сегодняшний день, товарищи, мы собрались при исключительных обстоятельствах. Нет надобности напоминать вам, чем наша область обязана товарищу Львову и нашей родной Красной Армии. Если мы сидим в этом зале, а не болтаемся на виселице, если наши горы опять свободны, виноградники перекапываются, промышленность восстанавливается – этим всем мы обязаны его неутомимости, находчивости, уменью бить наверняка. Говорить комплименты не к лицу коммунисту, но – сами понимаете, товарищи, – я только выражаю за нас всех, за сотни аулов и кошей, за собравшихся тут, в зале, те естественные чувства и настроения, которые заставляют нас сказать выдающемуся работнику революции:

«Спасибо тебе, товарищ! Не забудем!»

(Бурные аплодисменты. Все встают.)Тов. Львов, весь красный…

Тов. Львов поднимается на трибуну:

– Я буду преступником, товарищи, если начну с этой эстрады говорить вам о наших победах и достиженьях. Дело обстоит так: мы выкурили противника. Но если мы сложим руки и начнем болтать…

(Здесь пропуск.)

– Он, кажется, рассердился на Гельца!

– А ты рада вынюхать склоку. Не ожидал, что Львов такой невзрачный.

– Он только ростом мал, а вовсе не невзрачный, ничего ты не понимаешь. Посмотри на его губы и затылок.

А глаза-то. И курносенький…

– Поздравляю!

Влю…

– Дур…

– Валя, тебя зовут на эстраду!

– Кто?

– Карпов. К нему сейчас подошел Асланбеков. Вот опять… иди!

. . . . . . . . . . . . . . .

– Ну? Зачем тебя вызывали?

– Ничего не понимаю. Спросил, кто принимал объявленье о новой кинопрограмме. Точно это мое дело!

– Странно. Мне кажется, что-то случилось. О чем они там шепчутся?

– Дай новый карандаш, я буду продолжать. Ничего не случилось, просто полная бесхозность…

Тов. Гельц поднимается на трибуну:

– Товарищи, но весьма важным причинам объявляю митинг закрытым.

– Вот тебе бесхозность!

– Ноль один. Алло! Кто в редакции?

– Сторож.

– Мироныч, кто принимал объявления?

– Я принимал.

– Припомните, кто вам дал объявленье о новой картине в «Светозаре»?

– О новой картине в «Светозаре»? Дайте сообразить. Как будто барышня в шляпке с птицей.

– Вы ее раньше видели?

– Нет. Не могу, впрочем, поручиться, Степан Геннадиевич, ихнего лица я не приметил.

– Где бумажка с объявленьем? Сохранена?

– Поищу в типографии.

– Как найдете, доставьте ее тотчас же товарищу Асланбекову.

__________

– Алло. Кино «Светозар»?

– Я слушаю.

– Кто у телефона?

– Бибик.

– Товарищ Бибику я звоню из редакции. Сейчас у меня был Асланбеков с представлением от вашей администрации. Почему вы так поздно спохватились?

– Мы и газету развернули только час назад.

– Вы уверены, что объявление сдано не вами?

– Совершенно уверен. Никогда никаких таких картин не было и в помине. Ее нет среди прокатных фильмов. Вообще это сплошной пуф.

– У вас нет оснований подозревать кого-нибудь в шутке или хулиганстве?

– Никаких. Может, среди ваших кто-нибудь?

– Мы тут ни при чем. Сторож принял объявление от неизвестной девицы в шляпке.

– Глупейшая история. Напечатайте опроверженье.

– Сделаем.

Кино «Светозар»

Тов. БИБИКУ.

Аманаусское отделение ГПУ вызывает Вас сегодня между 8–8 ¹/ ₄часами в комнату № 4.

Подписи.

«Аманаусская правда»

Тов. КЛИМЕНКО.

Аманаусское отделение ГПУ вызывает Вас сегодня между 8 ¹/ ₄– 8 ¹/ ₂часами в комнату № 4.

Подписи.

Санаторий «Красные Скалы»

Тт. КАЗАНКОВУ, ИРИНЕ ГЕЛЛЕРС,

С. ИВАНИЦКОМУ, А. ЭЛЬ.

Аманаусское отделение ГПУ вызывает Вас сегодня между 8 ¹/ ₂– 9 часами в комнату № 4.

Подписи.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СТОРОЖА «АМАНАУССКОЙ ПРАВДЫ» ТОВ. ИЛЬИ МИРОНОВИЧА КЛИМЕНКО

Утром, между 9—11 часами, мною получены были для напечатанья в газете: 1) объявление от Моссельпрома, принесенное мальчиком-рассыльным, 2) от Ленгиза по почте через секретаршу Валентину Ивановну Головлеву и 3) от Аманаусского единого потребительского общества казенным пакетом через письмоношу. Когда я зарегистрировал эти объявления, к моему столу подошла молоденькая барышня с незнакомым лицом, без всякого особенного выраженья, и протянула бумажку с объявлением. Получив деньги (трехрублевку), я дал сдачи и увидел, что барышня в шляпке с птицей никого из местных жительниц не напоминает. Больше ничего не могу припомнить.

Илья Миронов Клименков

Следователь Асланбеков

СПРАВКА ИЗ ТИПОГРАФИИ за № 17

Бумажка с объявлением о новой программе «Светозара», несмотря на принятые меры, нигде не разыскана.

Зав. тип. Хельсин

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ЗАВЕДУЮЩЕГО РЕПЕРТУАРНОЙ ЧАСТЬЮ КИНО «СВЕТОЗАР» ТОВ. БИБИКА

Спрошенный следователем тов. Бибик показал, что, будучи заняты устройством концерта для митинга, он и его товарищи не имели времени развернуть полученный ими № 1 газеты «Аманаусская правда», когда же сделали это, то были удивлены помещенным там объявлением от имени «Светозара» по поводу демонстрации картины «Дело сделано», каковая картина никогда не была закуплена администрацией и вообще вряд ли имеется в прокате, вследствие чего возмущенная администрация немедленно послала письменное опровержение с перечисленьем обстоятельств в ГПУ. Какие-либо подробности тов. Бибик дать отказался, не имея на то никаких данных, кроме твердой уверенности, что шутка не могла быть сыграна кем-либо из администрации кино.

Зав. ренерт. Бибик

Следователь Асланбеков

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПРОФЕССОРА КАЗАНКОВА

Ко мне с письмом обратился редактор «Аманаусской правды», прося дать статью в газету. Я дал. Очень рад, что статья пригодилась и напечатана. От гонорара отказался в пользу местного этнографического музея. Что касается объявления в «Светозаре», не могу пролить света. Сам не бываю и другим не советую посещать кинематограф, являющийся в настоящее время рассадником пошлости, вместо того чтоб всеми техническими средствами служить науке. Обращаю вниманье властей на то, что Бу-Ульгенский район изобилует пещерами, тайниками и подземными пустотами, ранее служившими бассейнами подземных озер. Местность эта вулканического происхожденья и может служить отличным приютом для любой группы преступников, политических и уголовных. Больше прибавить ничего не имею.

Подписи.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ИРИНЫ ГЕЛЛЕРС

Сославшись на плохой слух, тов. Ирина Геллере на вопрос о том, не явились ли авторами шутки какие-либо скучающие пациенты санатория, ответила, что почти ни с кем не общается и за общим табльдотом разговоров не слышит. По поводу означенного дела сообщить что-либо затрудняется, тем более что всего лишь три дня как приехала на Аманаус.

Подписи.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПОЭТА ЭЛЬ

Товарищ Эль, спрошенный относительно пациентов санатория, не является ли кто-либо из них автором шутки с объявлением, в резких выражениях отказался дать какие-либо объяснения, протестуя против самого факта вызова его со стороны ГПУ для дачи показаний, ввиду состояния своего здоровья и пребыванья в санатории для леченья. Дальнейший допрос был приостановлен ввиду вызывающего тона поэта Эль.

Подписи отсутствуют.

СПРАВКА

Главврач санатория «Красные Скалы» дал заключение о поэте Эль как о чахоточном во второй стадии и остром неврастенике.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ЖУРНАЛИСТА С. ИВАНИЦКОГО

Считаю своим долгом помочь следствию всеми сведениями, какими располагаю. К сожалению, этих сведений немного. Прежде всего поиски среди публики санатория – ошибочны. Трудно предположить, что объявление было простою шуткой и что этой шуткой занялись люди больные и отдыхающие. Советую искать этих юмористов в Москве в Главконцесскоме. Перед своим отъездом я узнал, в порядке частной беседы, что бельгийская фирма Дитмар несколько раз возбуждала вопрос о сдаче ей в концессию Бу-Ульгенского месторожденья. На мой взгляд – собака зарыта где-нибудь в этом направлении.

Сотрудник и спецкор «Экономической жизни», «Путей индустриализации», «Гудка» и пр.

Сергей Иваницкий

Следователь Асланбеков

ЧАСТНОЕ ПИСЬМО ВАЛИ ГОЛОВЛЕВОЙ К ЗОЕ РЫШКО НА СТАНЦИЮ ВАТАЛПАШИНСК, С ОКАЗИЕЙ

Дорогая Зойка!

Прости, что не отвечала. С утра до вечера поглощена работой. Скажи маме, что пошлю ей на днях два червонца и посылочку. Пусть свяжет мне из козьего пуха на зиму перчатки. Надеюсь, ты уже видела первый номер «Аманаусской правды». Я – секретарь, стенографистка, машинистка, – словом, совмещаю в этой газете что можно, кроме того по уши в комсомольской работе и помогаю Жданову по клубу. Здешняя молодежь одна прелесть: мужчины и женщины почти одного роста, хороши, как картинка, очень легко втягиваются в работу.

Я теперь отлично понимаю, почему ты ни слова не написала про Львова. Знай, смешная бузиха, что Львов был у нас целые сутки. Если б он пробыл дольше, я, кажется, наделала бы глупостей вроде тебя. Во-первых, он выступал на митинге. Во-вторых, успел обойти все наши уголки и клубы, всюду докопавшись до дела и насобачив нас, где и что выправить. Этот человек (между нами) похож на ребенка или котенка, маленький, курносый, грациозный, я несколько раз видела его с такой жалобной улыбочкой на лице, точно он заблудился и не знает, где папа-мама, и ужасно хотелось взять его за руку, обдернуть кушачок и повести с собой. И этот странный человечек, говорят, редкий храбрец в бою. Красноармейцы его обожают. Правда ли, что он во время деникинщины спасся из донской станицы в стоге сена и его на околице казаки прокололи штыками чуть не насквозь, пробуя, есть ли кто в сене, и он не издал ни шороха, а когда его привезли и вынули из сена, был исколот и окровавлен с головы до ног? Я верю, что это все так и есть, потому что, Зоя, в этом человеке нельзя ничему удивляться. Сегодня он едет на охоту в Аллалвардскую пущу, так как страстно любит охоту. Ну пока! Пиши!

Валя

P. S. О странном приключении в нашем отделе объявлений напишу после.

Эпизод второй

СРОЧНО

КРЕМЛЬ. АНАТОЛИЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ ЛУНАЧАРСКОМУ

Сегодня арестован местными властями явному недоразумению непрерывно служил победе советского дела кровью стихами прозой автор двадцати книжек наиболее известны Роза Содома Летающий Голландец умоляю оказать помощь

Поэт Валентин Сюсюкин (Горский)

_________________________

ТО В. СТ. ГЕН. КАРПОВУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ

Уважаемый и глубокочтимый тов. Карпов, вот уже три дня, как я тщетно пытаюсь вызвать Вас на свидание и узнать наконец, за что, за какие непостижимые для меня прегрешенья я лишен свободы и заточен в тюрьму? Сегодня у меня сильно скакнула, температура и начались боли в сердце. Пищу тут дают ужасную, хотя два блюда, но при моем колите есть баранину – значит обрекать себя на язву желудка. И это за то, что пять лет работал, не щадя ни здоровья, ни сил, рискуя ежеминутно быть убитым белогвардейцами или же затравленным заграничною эмигрантской прессой. Несмотря на ряд предложений, крайне для себя выгодных, ни разу не покинул Россию – и вот результат! Что же это такое, Степан Геннадиевич? За что? Спасите меня!

Ваш Горский-Сюсюкин

_________________________

Секретно

Следователю ГПУ

тов.АСЛАНБЕКОВУ

Уважаемый тов. следователь!

Вот уже 4 дня, как я по роковому недоразумению арестован и переведен, без суда и следствия, из ГПУ в тюрьму. Меня еще ни разу не вызвали на допрос, что могло бы сразу установить мою полную непричастность к гнусным проискам белогвардейцев. Это пребывание в полной неизвестности сильно действует на мое здоровье и нервную систему. Ввиду того, что тюрьма – бывшая больница и стены между камерами очень тонки, слышал весь разговор от начала и до конца в соседней от меня общей камере, где сидят арестованные из «Красных Скал». Разговор мог бы сообщить Вам на допросе, если б Вы меня вызвали. В нем есть интересные моменты. Убедительно прошу дать мне возможность посильно помочь делу советского правосудия.

Бывш. письмов. военной канцелярии Н-ского полка Красной Армии, рабкор центральных и местных газет

В. Сюсюкин-Горский

_________________________

Секретно

Следователю ГПУ

тов.АСЛАНБЕКОВУ

Несмотря на мое обращение к Вам, тов. следователь, от Вас до сих пор не последовало ни ответа, ни какого-либо распоряжения о смягчении моей участи. Я близок к нервному помешательству и могу при случае наложить на себя руки, будучи сыном алкоголика и нервной матери, лечившейся почти половину своей жизни гипнозом. Если в факте моего ареста играет какую-нибудь роль случайная встреча моя с Жозефиной Эдмундовной Пшанской, которую знал с детства в городе Волочиске, то категорически протестую против всех оговоров, какие может сделать на меня под влиянием страха или истерии (она с детства истеричка!) означенная женщина. Увидя ее перед собой так неожиданно, я не успел сообразить, каким образом она могла появиться у нас, будучи эмигранткой и женой белого активиста. Если тем не менее я на нее не донес, то в силу своей неуверенности, была это она или не она, и не желая очутиться в смешном положении. Что Жозефина Эдмундовна Пшанская и есть та самая девица в «шляпе с перьями», которая сдала объявление в нашу газету, об этом догадываюсь лишь теперь. Полагаю, что во всем вышеизложенном нет по кодексу законов никакого состава преступления. Свою преданность советскому Октябрю я неоднократно доказывал пером и подтверждаю ее еще раз. Прилагаемое к письму добавление на отдельном листе есть точная копия разговора, о котором я намеревался довести до Вашего сведения лично. Не получив ответа, все же считаю долгом совести и гражданина помочь Советской власти в ориентировке этого дела и послужить своим наблюденьем к правильной характеристике арестованных.

Преданный Вам

В. Сюсюкин-Горский

Приложение

АВГУСТА 192* ГОДА

Разговаривают: старческий тенорок, самоуверенный бас, хриплый баритон и женщина. О чем говорилось вначале, не слышал. По-видимому, речь шла о Главнауке, к которой намеревался обратиться старческий тенорок за защитой. Тема: невыносимые условия для научной работы в Советской России. В виде примера: рассказ о каком-то приятеле тенорка, который изобрел новый дешевый способ изготовления горючего для автомобиля. Его изобретение больше полутора лет держали под сукном и отписывались, а когда он продал его во Францию, все вдруг зашевелились и нашли время и силы, чтоб травить его. Вывод: «Всегда находят время на травлю, а на все другое – заняты». Хриплый баритон в разговоре ведет свою линию: тон вызывающий, выражения резки, контрреволюционны.

Хриплый баритон.За последние пять лет первый раз засну спокойно. Тюрьма – единственное место для честного человека у большевиков. Вернее, для меня это единственное место, где я себя могу чувствовать свободным.

Женщина.Что вы называете «свободным»?

Хриплый баритон.Имею в виду свободу от впечатлений. На пресловутой «свободе» меня побеждает однообразие советских впечатлений. Я все-таки при крайнем индивидуализме животное социальное – уши, нос, глаза, рот у меня, как у прочих. Я не могу не слышать, не видеть, и в результате – это однообразие долбит меня: например, я новую орфографию принципиально не признаю и не пишу по ней, но когда вас с утра до ночи допекают газеты, книги, адреса на конвертах, афиши, вывески, вы невольно, наперекор себе, привыкаете. Мне все трудней и трудней бороться против воздействий. В тюрьме я, по крайней мере, избавлюсь от необходимости воспринимать.

Самоуверенный бас.Ничего подобного, напротив, напротив. Разве вы не читали на вывеске? У нас не тюрьма, – «исправдом», здесь стенгазета, кружки, выборы, местком, культком, физкультура, лекции по политграмоте!

Женщина.Вы, значит, считаете «свободой» – чувство сопротивления себе самому?

Хриплый баритон.Не себе, а среде. Если что было в истории стоящего, так оно родилось из сопротивленья среде. Сам Ленин родился из антитезы среде. А марксизм для меня величайшее уродство, безобразие, чушь, – именно потому, что учит солидаризироваться со своей средой. Возьмите новое слово «социальный заказ». Разве не ересь? Когда, где, при каких условиях искусство отвечало на рыночный спрос? Искусство отталкивается от рынка, растет наперекор. Всех творцов считали разрушителями. Бетховена даже Гёте в свое время не мог выносить, а сейчас его играют на Октябрьских торжествах. Работать на заказчика – все равно что плевать на свою голову. Это nonsens.

Женщина.Вы не так понимаете.

Самоуверенный бас.Наконец, кто вам сейчас и вообще мешает? Работайте по-своему, умирайте с голоду, Бетховен умер на клопиной постели. Вас через сто лет читать будут.

Хриплый баритон.Я и намереваюсь здесь работать.

Женщина.Над чем?

Хриплый баритон.Я хочу написать «нецензурную вещь».

Женщина.А я убеждена, что мы не сможем написать «нецензурную вещь». Помните Павлова с его «рефлексом свободы»?

Старческий тенорок.Вы, кажется, хотите, чтоб наше положенье окончательно ухудшилось?

Хриплый баритон.Я предлагаю каждому попробовать повести следствие… в литературной форме. Куда-нибудь да исчез этот их пролетарский генерал. У нас есть материал – два номера «Аманаусской правды». Есть собственные предположенья. Есть опыт – сидим в исправдоме, чего лучше. Пусть каждый попробует по-своему рассказать, куда исчез Львов.

Старческий тенорок.Знаете, вы соблазнили меня. Главнаука, конечно, не сегодня завтра положит этому конец, но маленькая историйка или научный фильм, это не плохо.

Женщина.А я убеждена – ничего у нас не выйдет.

Хриплый баритон.А я убежден – выйдет, и немедленно начинаю. Это будет посмертная вещь.

На этом разговор прерван. Добавлю, что все четверо допускали очень резкие выражения по адресу ГПУ, высказывали возможные опасенья и даже ругались. Но эту часть разговора, как совершенно бессвязную, я не зафиксировал. В настоящее время арестованных, по-видимому, рассадили.

Всегда на посту

известный вам X.У. Z.

РАПОРТ

При сем, согласно Вашего отношения за № 48, препровождается Вам четыре рукописи, отобранные у арестованных, под названием 1) Рди, 2) 13–13, 3) Кик, 4) Зио.

Комендант аманаусского исправдома

Биберт Хайсаров

Рукопись № 1

РДИ

В. Хайсаров

Поэма

…Я был далеко:

Я время то воспоминал,

Когда, надеждами богатый,

Поэт беспечный, я писал

Из вдохновенья, не из платы.

Пушкин

 
Открой заветный том. Вдохни
Струистый холод речи русской
В ее младенческие дни,
Когда, на неокрепший мускул
Младого синтаксиса, – лег
Кнута поэта мощный взлет,
И гений Пушкина погнал
Российского ихтиозавра…
 
 
Друзья! Мы пили суп из лавра,
Жевали кашу из пшена
И не винтовкой долгоствольной
Спаслись от яростных погонь, —
Мы жалкой трусости огонь
Поддерживали богомольно.
То отсыревшим переплетом,
Крича, он корчился в огне,
То исходившей синим потом
Поэмой невозвратных дней.
Прияв конец скоропостижный,
Дымился остов полки книжной,
С ним заодно чадил кивот.
 
 
А мы, потомки славной рати,
Лодыжки свесили с кровати
И, честь проев, спасли живот.
Не с вами я, пустое племя
Борзописателей! Мне темя
Засеребрила седина.
Продажных перьев не точу я
У опереточных станков.
Отдать без жалости готов
За резву «Делию драгую»,
За лепет пушкинской зари,
За «ручейки», за «сени сонны»,
За эту скрипку Гварнери,
За лексикон, навек влюбленный
В румянец полотна Ваттó,—
Все визги музы вашей пленной,
Затеявшей перед вселенной
Воспеть Нью-Йорком Конотоп.
 
 
Прохладен сумрак Аллалварды.
Шуршит сосновых игл струя,
Стекая нá землю. Бурьян,
Расчесанный, как бакенбарды,
Вдоль ручейка, по самый брег,
Прорезан узкою тропою.
Олени тут, замедля бег,
Гуськом проходят к водопою.
Их уши чуткие дрожат,
Натянутые, как антенны,
Ловя сопенье медвежат,
Покашливание гиены,
Сторожкий топот кабана,
Скрип дерева и в отдаленье
Тяжело дышащее мленье:
То крепко чешется спина
Лесного зубра; врыв копыта
В бурьян, он трет ее сердито
О придорожную скалу
И сводит мощную скулу
В неторопливую зевóту.
Но вот олень-вожак рванул.
Рога развеся: слышит, кто-то
Тропу в бурьяне обогнул.
Проснулись кущи Аллалварды,
И, как костяшки с ловких рук
У игрока в шумливы нарды,
Скакнув, стада взметнулись вдруг.
Миг – нет их. В картузе потертом,
Жуя сосновую иглу,
Сквозь тихий лес проходит фертом —
Не дровосек, – его пилу
Уже воспели! Весь – суровость,
Чуб белобрысый – ниже лба,
Две точки скул. Мой homo novus,
Чей голос, зычен, как труба,
Тропарь в минувшем вене плел бы,
А в наши дни засел за колбы,
И, как птенец по скорлупе,
Клюет по богу – в ВКП…
Короче, без ненужной брани,
Мой лесовик – ученый ранний.
Зимою гложет фолиант,
А летом – вольный практикант,
Враг хозрасчета, недруг траты,
У мирных горцев не в чести…
Он шел, и таксусы баккáта [1]1
  Taxus baccata – красное дерево, тис.


[Закрыть]
Считал усердно по пути.
Вдруг – загражденье. Ежевика —
Не ежевика. Терн – не терн.
Мой Домоклетов смотрит дико
На длинный прут, что, гол и черн,
Через дорогу протянулся.
«Ба, проволока! – чертыхнулся
Студент. – Граница далека;
Ужли для шишек и береста
Казенной глупости рука
Огородила это место?»
 
 
Бежит, плечо косым углом,
К щеке подняв ремень винтовки,
Дремучей чащи напролом
Сын Красной Армии неловкий,
Мужиковат и сероват,
Волоча ноги, как халат.
Кричит: «Назад, проходу нету!»
«Что так?» – «Да, слышь, еще до свету
С охотниками комиссар
На зубра выехал в леса!»
Поворотил студент покорный
И вспять пошел месить траву…
Эй, други ахровцы, ау!
Палитры где у вас, проворны?
Куда как тема хороша!
Не царь, не бог, не падишах,
Не древних мифов порожденье,
Марс иль какой-нибудь Немврод, —
Сам комиссар за загражденье
Загнал державный свой народ!
Но вы, засевшие за брашна,
На полотне мазнув врага,
Вам ваши бельма вскинуть страшно
С отеческого пирога.
Вы даже дым трубы фабричной
Прикрыли дымкою приличной
И не рисуете наряд
Милиции, что, как и прежде,
Рабочих шарит по одежде,
Когда домой они спешат…
Старатели казенной кисти!
Но точка. Други, не хочу
В Соловках жечь свою свечу,
Лишен последних евхаристий:
Вина, сверкнувшего в стакан,
И пули, вогнанной в наган.