Текст книги "Невеста для Зверя (СИ)"
Автор книги: Марианна Волгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Родственники
– Сестра, ничего себе, ты выросла!
Высокий улыбчивый здоровяк, в котором просто невозможно узнать мелкого, вечно замурзанного Рустама из моих смутных воспоминаний, мягко обнимает меня, целует в обе щеки, немного отступает и цокает восхищенно языком.
– Красивая, глаза слепит!
– Ну хватит, – смущаюсь я, улыбаясь от такой радостной встречи.
Чувствую, как внутри постепенно разжимается сжатая пружина страха и напряжения. Все хорошо. Это – моя родина. Это – моя семья.
– Как долетела? – он мягко направляет меня к выходу из аэропорта.
– Мои вещи?..
– Их захватят, давай талончик, – командует он, я передаю ему талон, и рядом возникает какой-то парень, улыбается, стреляет в меня любопытным взглядом, берет талон и уходит.
Ничего себе…
– Это служащий аэропорта?
– Что? Нет, это мой водитель, – рассеянно отвечает Рустам и настойчиво провожает меня к выходу, – ну так рассказывай, как долетела? Все хорошо?
– Да, конечно, – подхватываю я ничего не значащий вежливый разговор, – все было замечательно. Уши только немного заложило при посадке…
– Ничего, сейчас прокатимся с ветерком, все пройдет, – смеется опять Рустам.
Я смотрю на него, удивляясь, как время может поменять человека. Был такой худой черноволосый мальчик, а сейчас – роскошный бородатый мужчина, вальяжный красавец… А ведь он старше меня всего года на два? Значит, ему только двадцать, максимум двадцать один… И машина у него с водителем… Откуда?
Я хочу задать все эти вопросы, но почему-то стесняюсь. Все же, у меня не очень большой опыт даже разговора непринужденного с мужчинами, а уж тем более умения вести грамотную беседу.
Мы выходим из здания аэропорта и садимся в шикарный черный внедорожник известной в Европе марки. Я знаю, что он стоит очень дорого. Откуда такие деньги? Отец никогда не говорил, что его семья богата. Да и не помню я этого с прошлого моего приезда… Хотя, тогда меня такие вещи и не интересовали…
– Красивая машина, – начинаю я опять разговор, уже удобно расположившись на мягком заднем сиденье.
Рустам садится рядом, открывает бар, предлагает мне воду, перекусить.
– Да, хорошая, – отвечает он довольно и проводит ладонью по обшивке, так, словно кошку любимую гладит.
– Дорогая? – рискую я задать не очень корректный вопрос, но Рустам с удовольствием подхватывает и начинает подробно расписывать характеристики машины. В эти мгновения ясно видно, что он – еще совсем молодой парень.
Просто мои земляки очень быстро взрослеют и становятся похожими на серьезных мужчин.
Это в Европе некоторые сорокалетние мужчины выглядят на восемнадцать-двадцать лет. А здесь такого не бывает. Южное солнце, горячая кровь… Все немного по-другому.
Мне и самой, наверно, не дашь мои восемнадцать. Невысокая, но уже вполне оформившаяся. Так, по крайней мере, мама говорила, покупая мне нижнее белье в торговом центре.
Я внимательно слушаю подробный рассказ про машину, улыбаюсь скромно, киваю. В целом, вспоминаю, как вела себя обычно мама при гостях, когда отец позволял ей сесть за стол.
Наверно, здесь тоже так принято, надо соответствовать. В конце концов, если бабушка Ани будет мной довольна и скажет об этом папе, то, вполне возможно, к моему решению жить отдельно затем отнесутся более благосклонно?
Если я буду хорошей и послушной девочкой, да?
– Ну а ты как? Я слышал, учишься на врача? – неожиданно прерывает хвалебную песнь машине Рустам.
Я немного теряюсь от резкой смены темы и пару секунд не могу придумать, что сказать. Я – врач? Почему?
– Нет, – поправляю я брата, – я учусь на психологическом факультете.
– Но психолог – это же тот, что головы лечит, да?
– Да, но…
– Ну, значит, врач!
– Нет, скорее, учитель…
– Учитель – тоже хорошо, – кивает удовлетворенно брат, – это хорошая, правильная профессия. Женщина должна уметь учить детей.
– Ну…
Я чуть-чуть торможу, думая, стоит ли Рустаму рассказывать о разнице между психологом и психотерапевтом, или психологом и учителем, и решаю, что не стоит углубляться в тему. На моей родине всегда ценились врачи и учителя. Эта профессия считалась правильной, достойной даже для женщины. Собственно, потому папа и не стал особенно сильно запрещать мне обучение.
– Твоя сестра Алия тоже хочет быть учительницей, – говорит Рустам, – правда, скорее всего, не получится…
– Почему?
– Замуж выходит этим летом, там дети пойдут, не до учебы.
– Но постой… – я лихорадочно припоминаю возраст моей двоюродной сестры, – она же… Ей же год еще в школе учиться!
– Ну, доучится. Если муж позволит. А нет, так и не надо.
– Но как же… Ей только…
– Разрешение родителей есть, все по закону.
– О…
– Да, жених из хорошей семьи, чего ждать? Наши прабабушки еще раньше замуж выходили.
«Да, – хочется добавить мне с неизвестно откуда взявшейся язвительностью, – а еще они в поле рожали. И детей хоронили через одного».
Но я мудро молчу, искренне радуясь, что живу в Европе, и у меня совсем другое будущее.
К тому же, откуда я знаю, может Алия рада замужеству. И любит своего будущего мужа. Сейчас все-таки не Средневековье…
И здесь – вполне цивилизованная страна. С светскими законами. И с соблюдением прав человека.
Мы въезжаем в город, и я с любопытством смотрю по сторонам, стараясь припомнить хотя бы что-то из далекого детства, когда гоняла с Рустамом на велосипеде здесь.
Но, к сожалению, вообще ничего не вспоминается, город сильно изменился за десять лет.
В центре, мимо которого мы проезжаем сейчас, стоят современные высотные здания, длинные башни из стекла и бетона, везде очень чисто, гладкие хорошие дороги, светофоры, дорогие блестящие машины. Сейчас уже очень жарко, марево дрожит над асфальтом, и народа на улицах немного. Но те, что ходят, выглядят вполне по-европейски.
Похоже, всеобщая урбанизация пришла и сюда.
Это хорошо?
Наверно, хорошо.
Мы проезжаем центр. Погружаемся в одну из улочек старого города.
И вот здесь все по-прежнему.
Узкие каменные тротуары, дувалы, мостовые, мощеные круглыми камнями, высокие каменные заборы, за которыми и проходит вся жизнь семей, обитающих тут, в зеленых внутренних двориках.
Когда подъезжаем к бабушкиному дому, я уже все узнаю. И колодец в конце улицы, и дальний сад, откуда мы таскали абрикосы.
Неожиданностью становятся новые большие ворота, открывающиеся автоматически.
Это забавное сочетание прогресса и традиций умиляет, и я улыбаюсь, уже радуясь встрече с родными.
Мы заезжаем во двор, и тут я понимаю, что он необычно большой. Раньше здесь с трудом помещалась одна машина, а сейчас спокойно разместится три, или даже четыре. Причем, именно такого размера, как машина Рустама.
Брат выходит первым, подает мне руку, и я спрыгиваю на камни двора.
– Ай, Наира, девочка моя, – незнакомая женщина, в которой я с трудом узнаю свою тетку Аишу, мать Рустама, обнимает меня, сразу же обволакивая душным терпким ароматом масел и специй, – какая красивая стала, какая ягодка, ах!
Меня тискают, поворачивают, целуют, кажется, все женщины, что есть в доме. Еще одна моя тетка, мои сестры, какие-то дальние родственницы, имен которых я не помню, под ногами вертятся дети, галдят и прыгают.
В целом, все это напоминает нападение цыганского табора на доверчивого туриста, настолько обескураживает и даже чуть-чуть страшит.
– Где она? Дайте мне посмотреть на мою девочку! – строгий голос бабушки Ани, мгновенно перекрывает гомон, и все расступаются.
Я вижу бабушку и понимаю, что она совершенно не изменилась! Такая же худенькая, в скромном платке и домашнем платье. Это – как возвращение в далекое детство, бьет по голове, и я, почему-то не сдержав слезы, протягиваю к ней руки.
Бабушка обнимает меня, причитает, как она рада, и какая я красивая, и как похожа на своего отца, ее единственного сына, и еще много-много всего говорит, а я слушаю ее и почему-то чувствую себя дома. Больше дома, чем в отцовском доме.
Наверно, правильно, что я сюда приехала. Родители знали, что мне нужно на самом деле.
Мы заходим в дом, меня тут же разувают, забирают сумку, провожают умываться с дороги и сажают за стол.
Вообще, обращаются, как с дорогой гостьей.
И это так приятно и непривычно, что голова кругом идет.
Запахи вокруг родные, потому что так же пахнет и в нашем доме: специями и травами. Интерьеры – тоже знакомые. Диваны, ковры, низкие столики, подушки… Много всего, на чем цепляется глаз.
Ощущение дома не проходит. Меня заботливо кормят, расспрашивают про папу, маму, учебу, дружно восхищаются моей красотой, успехами в учебе и прочим, прочим, прочим…
Мы сидим в женской половине дома, Рустам, доставив меня домой, куда-то уезжает, я даже не замечаю его отсутствия.
В итоге, когда проходит примерно час, бабушка спохватывается, что мне надо отдыхать, и меня так же, с гомоном и напутствиями, провожают в отведенную мне комнату.
Там еще несколько раз спрашивают, не надо ли мне чего, не голодная ли я, не хочу ли попить, яблочка, винограда, чая, и, наконец, оставляют одну.
Я растерянно оглядываюсь, приходя в себя, словно в эпицентре урагана побывала, сажусь на кровать.
Ох, что это было?
Такая встреча… Что-то не помню я в прошлый раз такого. Хотя, я была маленькая совсем. Может, внимания не обратила?
Неожиданно наваливается усталость, хочется прилечь.
Я забрасываю ноги на кровать и опираюсь локтем на подушку.
Сейчас выдохну, приду в себя, а затем надо будет позвонить маме… Она знает. Что я прилетела и меня встретили, но все же надо еще раз. Рассказать, как меня приняли в доме папиной мамы.
И потом надо Лауре позвонить…
С этими мыслями я проваливаюсь в глубокий сон, из которого меня поднимает на поверхность тихий шепот и легкое прикосновение к лицу…
Алия
Я испуганно вскидываюсь на кровати и открываю рот, чтоб закричать, но прохладная ладошка торопливо падает мне на губы.
– Тихо! Тихо, сестра, ты что?
Я моргаю, рывком избавляюсь от тонких пальчиков, закрывающих мне рот, и приглядываюсь.
В полутьме рядом со мной – девушка. Темноволосая, с распущенными локонами, блестящими в свете луны глазами и белой нежной кожей. Она смотрится очень-очень юной. Еще, практически, ребенок совсем.
– Наира, я – Алия, ты не помнишь меня совсем? – тихо смеется она и включает ночник.
Мягкий свет заливает комнату, но не бьет в глаза. И я могу рассмотреть гостью.
Если в темноте она мне казалась красавицей, то теперь я вижу, что ошиблась.
Она – не просто красавица. Она, как сказал один поэт, нежная пэри, тонкая, с пышными, распущенными косами, огромными глазами горной лани, розовыми пухлыми губками и темными, изящно изогнутыми бровями.
Сама нежность и невинность.
Удивительно.
И это Алия? Та самая малышка, со встрепанными черными кудряшками, что постоянно плакала, когда я уезжала на велике с ее старшим братом, а ее не брала с собой?
Невероятное преображение!
– Не узнала…
Алии не было на улице, когда меня встречали родственники, и затем, за столом тоже. Тетка, кажется, что-то упоминала о том, что ее дочь учится, и как раз на занятиях.
Май, экзамены… Да-да. У них здесь немного другая система образования.
А еще Алия – уже невеста. И скоро выйдет замуж. Так сказал ее брат.
Я улыбаюсь, тянусь обнять ее, и Алия с радостью подается мне навстречу, обхватывая тонкими руками и порывисто прижимаясь.
– Я и не думала, что ты приедешь все же! Удивительно, что родителям удалось тебя уговорить!
– Почему?
Я не понимаю ее слов. Что такого в том, что я приехала?
Навестить родных, что тут может быть удивительного?
– Ну… Я думала, что в Европе все немного по-другому…
– Так и есть…
Алия смотрит на меня непонимающе, хлопает длиннющими ресницами, прикусывает губку. Потом улыбается:
– Ладно, давай чаю попьем! Хочешь чаю? Или поесть?
О нет… Опять есть? Да я тут превращусь в колобка!
– Нет, спасибо… Я только от стола.
– Да какое «только»? Ты спишь уже три часа! Мы несколько раз заглядывали! А потом мама сказала тебя не беспокоить! Но я решилась, ты уж прости. Так хотелось с тобой поболтать. Так редко теперь удается поговорить с человеком… Не отсюда. Расскажи, как там, в Европе?
Я пожимаю плечами, все еще сонная и не понимающая, каких именно рассказов ждет от меня сестра.
Но она начинает задавать уточняющие вопросы, я на них отвечаю, и постепенно мы втягиваемся в веселую болтовню, как это обычно бывает между молодыми девушками.
Я рассказываю про университет, про свою учебу, как мне там нравится, какие там нравы, как одеваются девушки и парни, потом открываю свою скудную страницу в соцсети, которую завела в обход мамы и папы, показываю несколько фотографий города, закат, который удалось заснять с одной из крыш, острые шпили старого района, фонтаны и разноцветные здания.
Это – словно окно в другой мир, я сама туда погружаюсь с удовольствием и вижу, как Алия смотрит, широко раскрыв огромные карие глаза.
– Я хочу продолжить учебу, – говорю я, а затем, помедлив, решаю раскрыть сестре свои тайные желания, – и работать по специальности…
– Где? – она с трудом переводит взгляд с картинок на меня, моргает недоуменно.
– В Стокгольме, конечно… – пожимаю я плечами, – хотя, может быть, предложат другой город. Я учусь отлично, и обычно таким студентам предлагают сначала практику, а затем и работу крупные корпорации. Или, если они хотят дальше заниматься научной деятельностью, или обучать людей, то и крупные университеты. Может, даже в другой стране. И даже … Не в Европе.
Последнее предложение я договариваю уже шепотом. Потому что это настолько сладко, настолько невозможно… Но… Почему нет? Может, мне предложат… Гарвард? Или другой университет из Лиги Плюща? Ну а что? Все бывает, почему нет?
– Но… – Алия смотрит на меня сначала с недоумением, а затем в глазах ее появляется испуг… И что-то вроде сожаления. О чем она жалеет? Или… кого?
– Что ты так удивляешься? – я немного задета ее выражением лица, неужели приняла меня за хвастунью? Или просто не верит, что я на такое способна? – Я учусь очень хорошо, у меня самые лучшие результаты на курсе, и преподаватели меня хвалят… Конечно, – тут я пускаюсь в пространные рассуждения о том, что нужно еще и заниматься общественной деятельностью, заявлять о себе везде, где это возможно, но это же все впереди! Я еще только первый курс закончила! И все будет еще!
Алия все это слушает, не перебивая меня и прикусив розовую губу.
И смотрит на меня почему-то… С сожалением?
Я решаю, что она просто не верит мне, распаляюсь еще больше и начинаю показывать ей свои наработки. Я словно не ее убеждаю в том, что достойна такого будущего, а всех вокруг, моих папу и маму, преподавателей, друзей, родственников… Весь мир! И себя в том числе.
– Послушай… Но как ты это будешь совмещать с… замужеством? – наконец, когда я выдыхаюсь, задает вопрос Алия.
А я застываю с открытым ртом. Что? Какое еще замужество?
И тут я прихожу в себя.
Что это с тобой, Нэй? Ты забыла, где ты? Забыла, с кем говоришь?
Эта девочка мечтает выйти замуж! Как и, практически, все ее ровесницы! Ее так воспитали, это – единственное, что они считают достойным! Больше ничего! Выйти замуж, быть хорошей женой, родить детей. Этого хотят они, их сестры, их тетки, их мамы и бабушки! Это считается самой лучшей судьбой для девушки, единственно верным решением. Единственно правильным развитием!
А я тут рассказываю про перспективы стать ученым, или работать по специальности психологом, помогать людям, работать на престижной должности в корпорации… Да мало ли возможностей у современной женщины? Мало ли путей?
– Я пока не тороплюсь… – бормочу я, поспешно сворачивая окна в телефоне, – то есть, не то, чтоб я этого не хочу… Хочу, конечно. И детей хочу. Но не сразу. Сначала надо выучиться. Чего-то добиться, независимость обрести…
– Но… Тебе же выбрали уже жениха…
Я не обращаю внимания на то, что эта фраза звучит утверждением, а не вопросом, и отвечаю, презрительно фыркнув:
– Ну вот еще! Нет. Я сама хочу выбрать! И полюбить!
– Но…
– Алия, – я разворачиваюсь к ней, – я очень уважаю традиции нашей родины и мнение папы и мамы… И родственников… Но замуж так рано я выходить не хочу. В Европе вообще только после тридцати начинают об этом задумываться. А мне и двадцати нет.
– Но… Наира… Ты разве…
– Алия, хватит, – обрываю я ее, – расскажи лучше о себе, а то я что-то разошлась тут. Ты, Рустам говорил, замуж выходишь? Какой он, твой жених? Ты влюблена, да?
– Я?.. – тут Алия как-то скупо и невесело усмехается, – нет… Просто… Мы уже давно сосватаны. Ждали только моего совершеннолетия.
– Но ты же еще несовершеннолетняя?
– Ну, завтра мне восемнадцать.
– О! Как хорошо! – я тянусь обнимать, и Алия тоже обнимает. Почему-то сухо шмыгает мне в шею. А затем порывисто отрывается от меня:
– Знаешь… Пойдем гулять!
– Подожди, – я с недоумением оглядываюсь на темень за окном, – но разве можно?..
– Нет, конечно, – фыркает Алия, – но мы никому не скажем!
– Но… – я удивлена такой перемене в глазах сестры. Только что она выглядела кроткой овечкой, а теперь веселый сорванец, глаза блестят, улыбается, словно в предвкушении проказы, – как же… И куда?..
– О-о-о! Доверься мне! – смеется Алия, – одевайся! У тебя есть джинсы?
– Что-о-о?..
Прогулка с сестрой
– Слушай, мне кажется, что мы поступаем неправильно…
Я неловко провожу потными ладошками по грубой ткани джинсов, которые одолжила мне сестра. Так неудобно, кошмар!
До этого я носила только строгие, совершенно не обтягивающие классические брюки, да и то нечасто. А так – лишь платья и юбки ниже колена. Очень сильно ниже.
А тут… Чувствую себя развратницей.
– Тебя послушать, так ты не из Европы приехала, а из деревни глухой, – фыркает Алия, смело топая впереди меня к машине.
Мы вызвали такси, по приложению. И поставили местом вызова круглосуточный магазин в двухстах метрах от дома.
И теперь топаем по узкой темной улочке, в совершенном безлюдии и моих страхах.
– Просто папа не позволял мне… И я уверена, что тебе не позволяют папа и мама…
– Папа умер три года назад, – пожимает плечами Алия, и я ахаю пораженно. Как я могла забыть? Дядя Ахмет разбился на машине. Отец еще по этому поводу высылал сестре помощь и сокрушался, что не может приехать на похороны. Как раз самое тяжелое время было на работе…
– Прости меня, ох, Алия… – я догоняю ее, разворачиваю к себе, обнимаю.
– Ну что ты… Хватит, – она гладит меня по спине, потом отстраняется, – пошли.
Мы идем дальше, и через пару шагов она добавляет:
– Теперь Рустам – глава семьи. Самый старший мужчина. Твой папа далеко, получается, только Рустам здесь принимает решения… За всех.
Последние слова звучат почему-то горько. Или мне кажется?
Только я собираюсь что-то ответить, как мы выходим на ярко освещенный пятачок, где уже стоит желтый ниссан такси.
Мы садимся на заднее сиденье, Алия командует спокойно:
– В «Звездный путь».
Таксист выруливает на дорогу и молча едет, не задавая дополнительных вопросов.
А я сижу, удивляясь происходящему и ожидая каждую минуту… Ну, не знаю, чего. Погони? Того, что нас хватятся? Или, может, этот серьезный мужчина-водитель поинтересуется, куда это на ночь глядя едут две разряженные вызывающе девушки? Спросит паспорт? Свой я на всякий случай взяла, а Алия?
И вообще… Удивительно легко у нас получилось выйти из дома, никто не следил, никто не смотрел за воротами. Просто оделись. Вышли через калитку, сбоку от основных ворот.
Просто ушли.
Да мне в Стокгольме невозможно было в такой час выйти на улицу одной! Без сопровождения мамы и папы!
А здесь…
Да, Родина продолжает удивлять.
И Алия… Откуда у нее джинсы? Да еще и такие узкие? Откуда туфли на каблуках? Такие кофточки? Вроде не вызывающие, но в сочетании с джинсами и каблуками… И волосы она распустила. Не покрыла.
Мне-то привычно, хотя я всегда плела косу, или делала строгий пучок, убирая непослушные пряди от лица. Потому сейчас это тоже доставляет неудобство. Они лезут в лицо, мешаются. И мне кажется, что на меня все смотрят и осуждают. Неприлично так девушке ходить!
Занятая своими переживаниями и волнением, я не замечаю, как мы приезжаем на место.
В европейский центр города, к одному из высотных зданий.
На первом этаже крупно светится вывеска заведения «Звездный путь». Очень красиво и видно, что дорого.
Перед входом – парковка, полная дорогих машин, и охрана. Я останавливаюсь, боязливо беру Алию за локоть:
– Пойдем домой, пожалуйста! Пойдем! Нас все равно не пустят! Тебе нет восемнадцати!
– Пустят, – уверенно отвечает она и двигается ко входу, – меня здесь знают.
И, пока я ужасаюсь этому признанию, хватает меня за руку, улыбается суровым мужчинам на входе:
– Привет, мальчики!
Они кивают и… пропускают!
– Пошли, пошли, – торопит меня сестра, – ты словно из дикого аула, ну честное слово!
– Я не думала, что у вас тут… так… – я не нахожу нужных слов, чтоб описать свое состояние и все впечатления от новых открытий этого вечера, и Алия смеется:
– Как? Нормально? По-европейски? А ты думала, мы тут в парандже ходим? Нет, сестра, мы тоже умеем веселиться! Сейчас я тебе покажу!
В ее тоне сквозит неожиданное отчаяние, и я хочу спросить ее о причинах этого, но не успеваю.
Алия вталкивает меня в просторное, заполненное танцующими людьми помещение, и я замираю в удивлении и страхе.
Мне никогда не приходилось бывать в ночных клубах, даже в голову не залетала подобная блажь. Лаура, конечно, тусовалась вовсю и меня сманивала, но у меня всегда хватало мозгов не совершать глупостей.
И поэтому теперь я совершенно ошарашена.
Громкая музыка, теснота, постоянно передвигающиеся люди вгоняют меня в ступор, я теряюсь, не понимаю, в какую сторону идти?
Как вообще можно в этом ужасе ориентироваться?
Но Алия чувствует себя здесь, как рыба в воде, она уверенно тащит меня за собой сквозь танцующую толпу, и блики светомузыки ложатся разноцветными прядями на ее черные волнистые волосы.
Мне ничего не остается, как следовать за ней, моим единственным ориентиром в этом кошмаре, и проклинать свою доверчивость и свое любопытство.
Мы подходим к бару, Алия заказывает коктейли. Я вижу у нее в руках наличные, она расплачивается. Ловит мой взгляд, усмехается:
– На завтраках сэкономила.
Эта усмешка делает ее старше и как-то… Развязнее, что ли…
– Я не пью алкоголь, ты что? – я не беру со стойки ярко украшенный напиток, и Алия опять смеется:
– Там нет алкоголя. Только сок и тоник.
Я с сомнением пробую коктейль, и в самом деле не чувствую спиртного. Хотя, я его никогда не пила, могу и не распознать… Отец соблюдает все устои, и потому алкоголя у нас в доме не водится.
– Пойдем танцевать! В последний раз повеселимся! – Алия ставит коктейль на стойку, трясет своей роскошной гривой и опять тащит меня сквозь толпу.
Я снова не успеваю спросить о ее настроении. И почему в последний раз? Почему?
Алия начинает двигаться под музыку, довольно развязно, но красиво. Покачивается, трогает свои волосы, встряхивает ими. Улыбается. Я не умею танцевать, но стоять столбом в толпе глупо, а возвращаться назад без сестры я не хочу, и потому начинаю подражать ей, двигаться, покачиваясь под музыку.
– А у тебя хорошо получается, – хвалит она, – ты – красивая, как русалка! Волосы неужели ни разу не стригла?
Я смущенно улыбаюсь, мотаю головой.
Какое стригла? Нельзя! Услышала бы мама… Хотя, это самое меньшее, за что мне было бы не по себе, окажись она здесь.
Разворачиваюсь в танце, тоже взмахиваю волосами, плавно ложащимися на спину, попу и спускающимися дикой непокорной гривой ниже ягодиц.
Пожалуй, есть что-то в этом. Начинаю ловить ритм, двигаться под него. Это так легко, так расслабляет… Закрываю глаза, подставляя лицо под разноцветные лучи стробоскопа.
Потом смотрю по сторонам и неожиданно натыкаюсь на внимательный взгляд мужчины, сидящего в глубине зала, в одной из мягких зон.
Я толком не вижу его, но понимаю, что он – огромен. Мощная фигура, вся к черном, ленивая поза победителя. Властителя мира.
Он не сводит с меня хищного взгляда, плавно, не торопясь, исследует всю мою фигуру – от туфель на высоких каблуках, выше – по узким джинсам, кофте с не очень скромным вырезом, лицу. Его взгляд тяжел, толкает в грудь, как кулак. Бьет, не давая дышать.
Я замираю, не в силах пошевелиться, словно лань, застигнутая на дороге ярким светом фар.
Музыка грохочет, люди танцуют, но все это отходит на второй план.
А на первом – он.
Хищник с темным яростным взглядом. Он, словно на крючок, подцепляет меня на него. Не дает освобождения.
Я нелепо провожу руками по волосам, пытаясь сбросить морок, а он, не убирая от меня взгляда, лениво подносит ко рту мундштук кальяна…
Это выглядит… Эротично?
Ох, Нэй, о чем ты сейчас думаешь? О чем?
– Сестра, ну что ты замерла? – Алия возникает как раз вовремя, и, весело болтая, тащит меня к бару.
Я иду за ней, постоянно оглядываясь на темную громаду мужчины, молча сидящего за своим столиком, и в сердце невероятный трепет.
Что это такое было сейчас?
Машинально пью коктейль, отмечая, что вкус какой-то не такой. Может, просто лед растаял?
Но я настолько ошарашена произошедшим, что не обращаю должного внимания на это.
Потом мы идем в туалет, и почему-то картинка начинает двоиться, троиться, плыть.
Алия рядом, и тоже выглядит не очень хорошо.
– Ох, Наира, мне что-то не по себе… – шепчет она, выходя из кабинки.
Я пытаюсь сфокусироваться, но никак не получается. Все плывет.
– Нам, наверно, подсыпали что-то, сестра… – Алия с трудом держится на ногах, – пошли скорее на улицу, машину вызовем…
Мы выходим с ней, держась друг за друга, но до выхода не доходим. На полпути нас останавливают какие-то парни, начинают что-то говорить, куда-то вести.
Мне все хуже и хуже, я с трудом переставляю ноги, но пытаюсь сопротивляться. Словно сквозь вату слышу, как что-то умоляюще говорит сестра, но нас никто не слышит!
Парни уже просто тащат нас с Алией куда-то в темноту, а я не могу, не могу сопротивляться!
Ужас пробивается даже сквозь вату, все плотней окутывающую сознание, и я отчаянно дёргаюсь в грубых руках, пытаясь позвать на помощь. Но голоса нет.
Парни смеются, говорят что-то грубое, грязное, и мой ужас выплескивается слабым криком… Но это бессмысленно! Никто нас не спасет, никто не поможет… О чем мы думали, идя сюда своем одни? Глупые… Наивные…
А затем что-то происходит, меня освобождают, я ощущаю спиной холод стены и оседаю по ней вниз. Слышу крики, вопли даже, и они страшные. Словно, кого-то убивают. И сквозь этот ужас – яростный звериный рев… Это все неправда. Это – сон. Воображение мое разыгралось…
Сон…
Последнее, что я помню, это тяжелые руки, бережно держащие меня, вкусный запах мужских духов, перемешанный с дымом кальяна. Мне спокойно и безопасно в этих руках.
Сильный мужчина несет меня, легко и быстро.
Я отключаюсь.
