Текст книги "Копьё царя Соломона (СИ)"

Автор книги: Мари Тегюль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11

Когда все уже разошлись и Ник удостоверился, что Лили крепко уснула, он отправился к Аполлинарию. Оба сыщика почувствовали, что после сегодняшнего дня, кажется, они, что называется, взяли след.

– Давайте, Аполлинарий, я представлю события, как я их понимаю, а потом мы сделаем анализ, – предложил Ник. – Но сегодня у нас опять мало времени, завтра с утра мы уезжаем в Эчмиадзин, а потом возвращаемся в Тифлис. Надо успеть максимально все сделать здесь. Так вот. Гибель родителей Мадлен это, безусловно, убийство. И убийство не простое, не ради грабежа. Во-первых, надо было устранить известного историка религии, во-вторых, получить его рукопись. Теперь подумаем, кто мог быть незамеченным в Гарни, бродящим среди руин так, что его не приметили. Тот, кого не замечают. Значит, это скорее всего мог быть пастух, который пас небольшое, в несколько голов, стадо баранов. Таких, как мы видели, здесь много. Смуглый, не отличимый от местных. А стало быть и неприметный. Может это и смешно, но в том видении, которое было у меня в пещерах, а потом, как оказалось, и у Лили, а Лили склонна к таким вещам, у нее это от бога, тоже речь шла о «злом мавре», то есть смуглом человеке. Он мог каким-то образом испугать лошадь, впряженную в коляску. Мадлен не упоминала о кучере, значит, коляской управлял ее отец. Можно, незаметно, конечно, подобраться к лошади, когда седоки вышли. И подсунуть ей что-то например, колючку. Пока лошадь стояла, ее это не беспокоило, а когда ее стали погонять, она взвилась от боли и сбросила седоков в пропасть. Дальше. В обрушение замкового камня в пещерах вот просто так, я не верю. Скорее всего, это было подстроено. Но понятно же, что нас стали бы сразу искать. Значит, или нас каким-то образом хотели уничтожить в пещерах, но не успели, или же это был акт устрашения. Возможно, этот человек здесь. Вы заметили, как носят армянские монахи свои таги, капюшоны-клобуки? Низко надвинув на лицо так, что и не разглядишь, кто это. Возможно даже, что этот человек был среди тех, кто расчищал завал. Хотя вряд ли, там были уже те, кто друг друга знал, да и работали они, откинув капюшоны.

Вывод один, кто-то следует за нами по пятам. Что скажете, Аполлинарий?

– С вашими доводами я согласен, Ник, – задумчиво сказал Аполлинарий, – я думаю вот о чем. В записках теолога вы обратили внимание на тот момент, когда был обнаружен в Стоунхендже рисунок кинжала на мегалите? И следующая страница записной книжки оказалась вырванной. Все это писалось в Англии, значит, кто-то там добрался до записной книжки, и рискуя вызвать подозрения, все же удалил страницу, связанную с какими-то рассуждениями о кинжале. Дальше, непосредственно после этого описания кинжала идут цитаты из Юлия Цезаря и Плиния Старшего, оба римляне, а стало быть завоеватели и разрушители традиционной культуры местного населения. Оба пишут о друидах. Дальше. Я не помню целиком те стихотворения, которые мы нашли в бюваре у баронета, но там точно есть упоминание об омеле, причем со всем магическим процессом ее употребления, то есть добыта должна быть с помощью стрелы, завернута в лен, отбеленный на морозе в шестой день новолуния и так далее. Потом скала, на ней огромные валуны – есть сходство со Стоунхенджем. Как это было принято у друидов, храм под открытым небом, ближе к небу, к космосу! И зачем этот друид, о котором говорится в стихотворении, а это несомненно друид, отправляется в такое прямо скажем, утомительное путешествие? Чтобы увидеть звездопад, связанный с созвездием Льва! Тут вот и астрономия! И Стоунхендж связан с астрономическими символами! Значит, баронет был не чужд друидизму.

– Да, но почему тогда его убили? – покусывая губу, продолжил рассуждения Ник. – Кто-то, кто не хочет, чтобы другие занимались тем, что они считают своей прерогативой? Просто из любви к историческим знакам? Вряд ли. Безусловно, след друидов есть. Но дальше, дальше? Почему покушались на вас, Аполлинарий, да еще с ритуальным друидическим кинжалом? Еще не зная, на что мы вышли, мы уже стали предметом охоты тех, кто боится, что мы доберемся до истины. А там что-то такое, из-за чего убивают и убивают. Кинжал, кинжал… А что, Аполлинарий, если татуировка в виде треугольника связана как-то с друидическим кинжалом?

– Весьма вероятно, мне такая мысль тоже приходила в голову. Однако смущает то, что форма треугольника другая, не напоминает клинок кинжала. Ведь тот длинный и узкий. Но, как рабочая гипотеза, вполне подходит.

– Ну что ж, – сказал Ник, поднимаясь из кресла, – по моему, какой-то сдвиг есть. Спокойной ночи, Аполлинарий.

Утром выяснилось, что в Эчмиадзин отправляется та же группа, что была в пещерах Гехарда. Лиза уговорила брата и он, скрепя сердце, взял ее и в эту поездку.

В Эчмиадзин они отправились на двух колясках, в одной Левон и Лиза, а в другой, побольше, Антоний Иванович, Ник с Лили и Аполлинарий и весь их багаж. Эчмиадзин был неподалеку от Эривани и оттуда тифлисцы поездом должны были вернуться домой.

По дороге Аполлинарий сказал Нику, что надо бы заехать в Аштарак, на конъячный завод.

– Не надо, – сказала Лили, – завтра управляющий со всеми бумагами будет в Тифлисе и там вы сможете подробно с ними ознакомиться. Я велела ему, сославшись на распоряжение папы, отправляться в Тифлис для ревизии.

– А мы будем в качестве ревизоров? – насмешливо спросил Ник.

– Обязательно. – твердо ответила Лили. – Сейчас вы должны были бы или потратить массу времени, или сделать такую ревизию спешно. А в Тифлисе у вас будет достаточно времени. Да и управляющий всегда рвется в Тифлис, он любит развлечения, кафе-шантаны. В общем, все к обоюдному удовольствию.

Ник торжественно склонил голову и поцеловал ручку своей мудрой жены.

Тем временем они уже подъезжали к Эчмиадзину. Ник обратил внимание, что туда же направляются толпы людей со всех сторон, кто пеший, кто на повозках целыми семьями, кто в колясках.

– Что, сегодня праздник в Эчмиадзине? – догадался Ник.

– Да, да. – ответил Левон. – Сегодня там освящают миро. Эта церемония проводится один раз в семь лет при большом стечении народа, очень торжественно. В миро, которое варят из особого оливкового масла с добавление сорока разных трав из разных стран света, добавляют всегда то, что остается после прошлого раза. И так делается для того, чтобы сохранить мельчайшую частичку того миро, того священного елея, который был освящен самим Иисусом Христом и привезен в Армению апостолами. Храм находится на том месте, где когда-то был древнее языческое святилище. По преданию, это место для заложения христианского храма Григору-Просветителю указал с неба сам Христос.

– Но как мы проедем к храму, – сказал, недоумевая, Ник. – Уже невозможно проехать из-за толпы. Придется оставить коляски и пойти пешком.

– Да, так и сделаем, – ответил Левон, – я проведу вас поближе, чтобы вы смогли увидеть церемонию освящения получше.

– Давай-те сделаем так, – подал голос Аполлинарий. – Ник пусть идет с Антонием Ивановичем и Левоном, а я останусь здесь с дамами и колясками. Боюсь, что там будет давка.

Ник все понял и поддержал Аполлинария, сделав при этом большие глаза Лили, которая уже открыла рот, чтобы запротестовать. Лили все сразу поняла, и закивала в знак согласия.

Левон повел Антония Ивановича и Ника через какие-то внутренние помещения и коридоры и вывел к узкой двери около алтаря. Конечно, весь обряд оттуда невозможно было увидеть, но и этого было достаточно. Было жарко от множества зажженных восковых свечей, голова чуть-чуть кружилась от запаха ладана и еще каких-то необычайных ароматов. Это был, как сообразил Ник, запах миро, которое вот-вот должно было быть освящено каталикосом.

Левон шепотом давал пояснения.

– Сейчас каталикос погружает в миро длань Григора-Просветителя. А сейчас он взял в руки другую священную реликвию – навершие копья сотника Лонгина…

И в этот миг как будто молния ударила в Ника, в глазах у него потемнело и ему пришлось ухватиться за плечо Левона.

«Вот оно! Все сходится! Поэтому и Эчмиадзин, и Мцхет! Господи, как я не догадался раньше! И ведь то видение в Гехарде! Навершие копья! Копье святого Лонгина!»

– Вам нехорошо, Ник? – спросил шепотом Антоний Иванович, увидев, как на лбу у Ника выступили крупные капли пота.

– Нет, нет, не беспокойтесь, все в порядке.

В это время Ник прокручивал в голове все события, начиная с лондонского убийства.

«Татуировки скорее всего представляют собой изображение копья. Значит, должен существовать не то орден, не то тайное общество, связанные с копьем. Но возможны не одно, а два – ведь наколки-то были двух цветов, красные, как в Лондоне, и черное, как у убийцы из Мцхета. Надо будет спросить осторожно у Антония Ивановича, что он знает о копье, кроме того, что связано с Мцхета. Как это я не вспомнил, почему? Да какой же я дурень! Хофбургский дворец! Ведь там тоже хранится копье, но то копье Святого Маврикия! Значит, существуют два копья! И что там со Святым Маврикием? Надо бы припомнить!»

– Служба кончается, – тихо сказал Левон, – давайте, я осторожно выведу вас отсюда, а то будет жуткая давка.

Осторожно пробираясь сквозь толпу, все трое добрались до колясок. Их встретила Лили, разгуливающая между двумя колясками, в одной из которых сидели Аполлинарий и Лиза. Аполлинарий был бледен и что-то настойчиво говорил Лизе, а та сидела с пунцовыми щеками и опущенными глазами.

Ник был так поглощен своими мыслями, что не заметил всего происходящего. А Лили сразу возникла возле Левона и стало его горячо о чем-то расспрашивать. Тут Аполлинарий вышел из коляски, куда тотчас же впорхнула Лили, подошел к Левону, отвел его в сторону и стал что-то говорить.

Левон, растерянно опустив голову, слушал Аполлинария.

Ник и Антоний Иванович, не зная, о чем идет разговор, подошли к ним.

Левон, повернувшись, беспомощно сказал:

– Аполлинарий Шалвович просит руки Лизы. И говорит, что Лиза согласна. Все так быстро и неожиданно…

– Ну что ж, Левон, – бодро откликнулся Антоний Иванович, – по моему, прекрасная пара. Что ж, благословите их.

– Как, прямо тут?

– А что ж, день примечательный, мы у святого храма. Этот день останется в памяти.

Так Аполлинарий нашел себе невесту.

После поздравлений все же пришло время расставания. Аполлинарий сказал, что как только он приведет в порядок все свои дела, тотчас же вернется в Армению, чтобы договориться с Левоном и Лизой о дне свадьбы и обо всех остальных делах. Все расселись по коляскам и поехали в Эривань на вокзал, провожать тифлисцев.

Глава 12

Утром, всего лишь с двухчасовым опозданием, поезд прибыл в Тифлис. Распрощавшись на вокзале с Антонием Ивановичем и Аполлинарием, Ник и Лили отправились домой. Прощаясь с Аполлинарием, Ник шепнул ему, что будет рад его видеть как можно скорее у себя.

Дома их ждал Петрус, который успел с утра помчаться на Метехский мост, купить ведерко рыбы и приготовить ее как-то особенно, как его научили рыбаки. Конечно, это было безумно вкусно.

– Петрус, ты просто кудесник! – воскликнул Ник. – Необыкновенная вкуснятина!

– Божественно! – вздохнула Лили. – Как бы я не старалась, у меня так не получается.

– Погодите, вот к обеду у меня будет ореховый соус к рыбе! Вот тогда что вы скажете! – гордо произнес Петрус. – Надеюсь, Аполлинарий Шалвович поспеет к обеду.

– Петрус, я должна тебе кое-что рассказать, – таинственным голосом сообщила Лили. – Это касается Аполлинария Шалвовича.

– Ладно, лапочка, сообщи Петрусу последние новости, а мне надо срочно поработать, – сказал Ник, поднимаясь из-за стола.

– Ник, не забудь, завтра приедет управляющий из Аштарака, – крикнула ему вслед Лили.

Ник, не оборачиваясь, помахал рукой и спустился к себе, в тишину библиотеки.

Первым делом Ник взял с полок огромные тома, в которых описывался Хофбургский дворец и его сокровищница. Нервно листая страницы роскошного фолианта, Ник, наконец, нашел то, что искал. Среди экспонатов сокровищницы Габсбургов под номером 155 значилось: «Копье Святого Маврикия». Оставив фолиант лежать на столе, Ник достал Британскую энциклопедию и нашел там обширную статью о Святом Маврикии.

– Итак, времена римской империи, 285–305 годы новой эры, – шептал он про себя, перелистывая страницы, – империя уже не та, да и правители соответствующие. Император Диоклетиан, который окончательно упразднил республику и требовал поклонения себе как богу и господину. Он облачился в пурпур, парчу и шелк, завел церемониал поклонения себе на персидский лад: перед ним падали на колени и целовали край его одежды. Но он был достаточно умен для того, чтобы понять, что в одиночестве он не сможет управлять обширной империей, окруженной со всех сторон варварами. В соправители он взял себе Максимиана.

Максимиан как император имел официальное имя Цезарь Марк Аврелий Валерий Максимиан Август и прозвище Геркулий, что значит «происходящий от Геркулеса». Максимиан Геркулий, как и Диоклетиан, был человеком неглупым, но гораздо менее гибким и более свирепым. Если Диоклетиана называли отцом золотого века, то Максимиана Геркулия прозвали отцом железного века. Восстание галлов вынудило Максимиана отправиться со своей армией в Галлию. В состав армии входил и Фиванский легион, состоявший из христиан, коптов. Во главе легиона стоял чернокожий офицер по имени Маврикий. Подавив восстание, Максимиан издал указ о жертвоприношении римским богам, в том числе среди жертв должны были быть христиане. Фиванский легион отказался выполнить приказ, отошел и расположился лагерем неподалеку от маленького галльского городка Агуанум. Максимиан, услышав о том, что его приказы не выполняются, рассвирепел, и велел казнить каждого десятого. Но это не подействовало. Тогда он велел казнить каждого десятого из оставшихся. В общем, были казнены все 6600 воинов и даже те из Фиванского легиона, кто в это время находился в других местах Европы. Во время их мучений случились многочисленные чудеса, которые, несомненно, в значительной степени внесли вклад в массовое обращение жителей этих областей в христианство. В Цюрихе, например, трое казненных мучеников чудесным образом встали и со своими главами в собственных руках, взошли на вершину холма. Там они стали на колени, помолились и, наконец, легли. Позже на том самом месте был воздвигнут большой собор. Трое мучеников, несущих в руках свои головы, присутствуют на гербе и печати Цюриха до сего дня.

И дальше шло самое интересное.

«В средние века святой Маврикий был святым покровителем многих римских династий Европы, а позже – Римских императоров. В 926 году Генрих I (919–936) даже уступил швейцарский кантон Ааргуа в обмен на копье мученика. Некоторые императоры были помазаны перед алтарем святого Маврикия в Соборе святого Петра в Риме.»

Так, теперь понятно, как это копье, копье Святого Маврикия, оказалось в сокровищнице Габсбургов и какое значение оно имело для Европы.

«Итак, копье, его чернокожий обладатель… – строил Ник логическую цепочку, – Маврикий. Стоп. А что мне говорил в подземелье Гехарда тот португалец? Он сказал, что все это козни злого мавра… Но сам он рассказывал о другом копье, о копье Лонгина. Значит, существуют два копья, одно в Вене, это копье Святого Маврикия, другое в Эчмиадзине, и это копье Святого Лонгина. Значит, могут существовать и два ордена, каждый со своим копьем. И явно, черная татуировка связана с копьем Святого Маврикия, мавра, чернокожего.»

– А вот перед самым моим отъездом букинист принес мне стопку книг о крестоносцах, я их тогда только проглядел, но что-то такое там было, – бормотал Ник, лихорадочно перебирая книги. – Вот тут, да, да, Ливонский орден…

«В Лифляндии же при рыцарских замках именно в XIV и XV веках возникли загадочные общества Черноголовых. Устав Ливонского ордена рекомендовал принимать в домашнюю прислугу светских мужей, которым предписывалось вести богобоязненную жизнь, не заниматься ремеслами или извлечением прибыли и жить отдельно от жен. В орденских документах эти люди назывались слугами магистра Ливонского ордена. До нашего времени дошел устав Черноголовых Кулдигского замка. Крестоносцы, обычно не страдавшие щедростью, награждали этих людей поместьями и землями. По-видимому, Черноголовые выполняли особо тайные поручения.»

Ник в изнеможении откинулся на спинку кресла.

«Ну, да. Опять крестоносцы. Опять тамплиеры. Ну, конечно, после разгрома ордена, и это известно, стали возникать многочисленные тайные ордена. И что же там дальше?»

Ник осторожно перелистывал ветхие страницы небольшой книги в потертом кожаном переплете.

«Братство Черноголовых образовало двор короля Артура, стараясь соблюдать все церемониалы, которые были приняты при дворе Камелота».

Ник уже говорил в полный голос с самим собой:

– Ну, конечно, двор короля Артура, кельтские и друидические обряды – тут все связано. И этот странный человек, с друидическим кинжалом, видимо, безумный фанатик, внешность-то его как раз и говорила о том, что он откуда-то с севера, возможно, из прибалтийских стран.

Сильный стук в дверь прервал его размышления. Стучали видимо давно. Ник открыл дверь и увидел встревоженных Аполлинария и Лили.

– Что с тобой, Ник? – спросила Лили. – Мы уже стучим минут десять, слышим какое-то бормотание, а ты не открываешь дверей. Что у тебя тут происходит? – растерянно спросила Лили, оглядывая стол, на котором лежали раскрытые фолианты, и валяющиеся повсюду книги. – Что это за разгром?

– Проходите и устраивайтесь, сейчас я вам все расскажу, – торжественно произнес Ник и стал усаживать Аполлинария и Лили так, чтобы ему было, где разгуливать, читая лекцию.

Заинтригованные, Аполлинарий и Лили уселись, а Ник начал им рассказывать все, до чего он докопался после озарения, которое снизошло на него в Эчмиадзинском храме.

– Блестяще! – вырвалось у Аполлинария, когда Ник кончил свой рассказ. – Ник, вы гений!

А Лили с таким восторгом смотрела на своего мужа, что Ник даже смутился.

– Ник, – осторожно спросила она, – ведь вся эта история началась с убийства Винкельмана, не так ли?

– Да, конечно, в Тифлисе, да, – недоуменно глядя на нее сказал Ник.

– И это было связано как-то с Вагнером, ты еще просил меня рассказать об этом, помнишь?

– Ну да, – подтвердил Ник.

– Тогда я хочу тебе напомнить, что там, в «Нибелунгах», тоже упоминается копье, копье Вотана, которое называется Гунгнир.

– То есть, ты хочешь сказать, что должна существовать во всем этом какая-то связь?

– Не знаю, Ник, я просто вспомнила про копье Вотана.

– А оттуда, – продолжил Ник, – прослеживаются связи – Винкельман и Вагнер, Хофбургский дворец, Вагнер и Ницше. Известно, что они вдвоем путешествовали в Вену и тоже посещали Хофбургский дворец. Увлечение Ницше зороастризмом и его «Так говорил Заратустра». Ну что ж, поверхностная связь налицо, – задумчиво сказал Ник. – И еще, Тевтонский орден, близкий к Ливонскому, очень близкий, потому что где-то в первой половине 13-го века произошло слияние Тевтонского Ордена с рыцарями Меча, или рыцарями Христа, как они иногда назывались, мог иметь в своем арсенале все скандинавские сказания. А основателем Ордена меченосцев был, как только что стало понятно, епископ рижский Альберт фон Аппельдерн, кстати, заложивший крепость на месте нынешней Риги..

– М-да, – задумчиво произнес Аполлинарий, – на друидическом кинжале была изображена молния. Вот здесь, Ник, сказано, что в руническом письме это руна «зиг», руна Вотана. А культ Вотана был национальной религий древних тевтонов. Получается, что вполне может существовать некое общество, объединяющее воедино все эти культы скандинавов, германцев, прибалтов. И в копье Святого Маврикия можно усмотреть, при большом желании, воплощение древнего мифического копья Вотана.

– Очень интересно, – отозвалась Лили, – Ник, ведь у тебя вон там на верхней полке лежат скандинавские саги, там есть «Старшая Эдда», «Младшая Эдда», «Песнь о Нибелунгах».

– Ну что ж, самое время заглянуть туда, – отозвался Ник, занятый рассматриванием какой-то книги. – Можно вас попросить, Аполлинарий?

– С превеликим удовольствием, – ответил Аполлинарий, любивший рыться на полках. Он взял стоявший в углу высокий и крепкий стул из дубового дерева, опустил его спинку и стул превратился в лесенку. Спустив с верхних полок несколько книг, он положил их на стол. Вместе с Лили они стали перебирать книги. Ник, думая о чем-то, наблюдал за ними.

– Ну да, вот! – воскликнула Лили, – Вотан такой сильный мифический бог. Верхом на восьминогом сером коне Слейпнире, отдавший один глаз за то, что ему открылась высшая мудрость. Распятый в течение девяти дней на ясене, познавший за эти дни всю мудрость вселенной, повелитель Вальгаллы, берсерков и валькирий. А кстати, вот послушайте, что тут написано! Руна Зиг одна из наиболее могущественных рун. Соответствующая Вотану двойная руна Зиг, называемая Одал, является наконечником копья Вотана.

Ник и Аполлинарий переглянулись, вспомнив друидический кинжал с такой двойной молнией.

– Однако! – заметил Ник. – Это какие же силы были брошены против нас, Аполлинарий! Да, кстати, – продолжал он, – в связи с черноголовыми, я еще выяснил одну приятную для меня, как для фламандца, деталь. Оказывается, в одной из церквей братства Черноголовых находился створчатый алтарь конца пятнадцатого века. Алтарь был заказан в Брюгге и доставлен в Таллинн через Любек в 1495 году. Авторство этого произведения долгое время приписывалось известному фламандскому художнику Хансу Мемлингу. Ну, вот, пока все.

– Ох, я так потрясен вашим рассказом, Ник, что чуть было не забыл, – сказал Аполлинарий. – Я получил пакет из Лондона от Уолтера Дью. Он сообщает, что им удалось установить, что у большинства любителей армянского хереса есть татуировки в виде красного треугольника. Это, конечно, не подлежит разглашению, так как информация добыта не совсем праведным путем. Но так как это делается для блага этих людей, то Скотленд-Ярд пошел на такое нарушение правил. И они постарались установить слежку за всеми двадцатью членами этого странного клуба. Кроме того, он пишет, что до Скотленд Ярда доходят тревожные новости из других стран Европы. Просит меня поторопиться с возвращением. Скотленд Ярд намеревается привлечь к расследованию европейских сыщиков.

– А я принесла бухгалтерские книги. Папин управляющий уже прибыл в Тифлис. Он, оказывается, успел на тот же поезд. Притащил книги и быстро убежал. Кажется, его друзья устраивают ему кутеж в Ортачалах, – сказала Лили. – Я одним глазом взглянула и мне показалось здесь нечто очень странным.

– А ну ка, ну ка, – потирая руки, воскликнул Ник. – Может быть, у нас сегодня день открытий!

Лили продолжала:

– Вот, посмотрите. Поставки армянского хереса небольшими, но постоянными партиями осуществляются по всей Европе через наших поставщиков. Это практически все страны Европы. И если ты, Ник, говоришь, что тамплиеры рассыпались по всей Европе в виде небольших тайных обществ, то тут вот они и есть везде. Вот посмотри. Небольшие партии, тридцать человек в Бельгии, столько же в Испании, ну, во Франции шестьдесят и так далее. И это все связано с армянским хересом. Уж не знаю, что пьют поклонники Святого Маврикия. А вот другие тут налицо.

– М-да, – протянул Ник. – То есть должны быть тайные общества как Святого Маврикия, так и Святого Лонгина, так я себе сейчас это представляю. И между ними какая-то вражда. Возможно, это какой-то застарелый спор о магических свойствах каждого копья. Кроме того, что мы уже знаем, хорошо бы выяснить все, что можно, о копье Святого Лонгина. Лили, подай-ка мне вот ту книгу в красном сафьяновом переплете. Это «История франков, которые взяли Иерусалим» провансальца Раймунда Ажильского. Он был капелланом, священником – исповедником и секретарем графа Раймунда Тулузского. Там есть кое-что на эту тему. Ну да, вот. Представьте себе один из эпизодов Крестового похода. Это еще времена моего, как оказалось, родственника, Бодуэна Буйонского. И твоих очень дальних предков, Лили, – и Ник отвесил поклон своей супруге.

– Так вот, шел 1097 год. Бодуэн прибыл в Киликийскую Армению, в город Эдессу. И там, как описывает хронист, наши с тобой предки, Лили, вели себя не очень достойно. Бодуэн хитростью добился усыновления армянским куропалатом, но потом составил против него заговор. Куропалат был убит, крестоносцы захватили Эдессу и основали там первое графство крестоносцев на Востоке – графство Эдесское. Ну, а потом им хотелось захватить и Антиохию, один из самых богатых городов на Востоке. Что и было сделано. Но спустя три или четыре дня после захвата Антиохии, к ней подошла армия сельджуков. И крестоносцы сами оказались в положении осажденных. Быстро кончились запасы еды. Нужда заставила многих употреблять в пищу и траву, и древесную кору, и веревки, и кожаные сбруи, не брезговали даже дохлыми собаками, мышами и всякой падалью. Отчаянное положение вызвало среди осажденных приступы религиозных восторгов. Среди людей бродили нищие с горящими глазами и рассказывали о чудесах. И все стали ждать чуда.

И вот в один из таких тяжелых дней среди осажденных появился бедняк по имени Пьер Бартелеми из провансальского ополчения, который ходил от костра к костру и рассказывал, что ему во сне пятикратно явился апостол Андрей и сказал, что в антиохийской церкви святого Петра зарыто копье, которым Лонгин пронзил на кресте Иисуса Христа. Снарядили отряд из двенадцати человек, по числу апостолов, которые отправились на поиски копья. Копали долго и наконец в сумерках из земли показался кончик копья.

Всеми овладел невидимый энтузиазм. Находку торжественно отнесли и положили на алтарь церкви святого Петра. И случилось чудо. Вдохновленные находкой копья, люди ринулись в бой, прорвали кольцо блокады, обратили сельджуков в бегство и взяли богатую добычу.

Да, так вот. Там вот лежит такая невзрачная книжка, вон та, в картонном переплете, дай-ка ее, Лили. Тут сказано, что, согласно византийской традиции, реликвия была доставлена в Константинополь еще после захвата Иерусалима персами в 614 году; в Х1 веке она хранилась в Фаросской церкви богородицы. Ну и рассказ моего друга, португальца, подтверждает все сказанное. Из Византии копье, по-видимому, и попало в Армению.

– Замечательно! – воскликнул Аполлинарий. – Просто удивительно, как все истории сходятся, как в фокусе, в Тифлисе. Я сейчас вспомнил, что в семье моей родственницы, урожденной княжны Цициановой, рассказывали, что князь Цицианов, после взятия Эривани, видел копье, и не только видел, а каким-то образом спас его для Армении.

– Да что вы? – изумился Ник. – Что же такую замечательную историю вы забыли, Аполлинарий!

– Да как-то не связал все это с тем, что когда-то в детстве слышал у своих родных. Ведь кажется, что гремят вселенские дела, а тут какие-то семейные предания.

– Так, – задумчиво сказал Ник, – надо выяснить, кто из Цициановых сейчас живет в Тифлисе и что они знают про всю эту историю.

– Так моя двоюродная тетушка со стороны матери урожденная княжна Цицианова, мы же состоим в довольно близком родстве, – сказал Аполлинарий. – Можем в любое время отправиться к ней с визитом, она будет счастлива. Живет она на Грибоедовской, в доме 31. Это очаровательная пожилая тифлисская дама, княгиня, безумно любопытная и разговорчивая. Мы в шутку зовем ее между собой княгиней «мусташ», как звали в пушкинские времена княгиню Голицыну. У нее тоже с возрастом появились явственные усики. Но этот визит – занятие на целый вечер. Все получается весьма кстати. Я у нее, конечно, не был после возвращения, да и откуда же было взяться времени.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Ник, – предупредить надо заранее?

– Ну что ж, можно. Это милый тифлисский дом, где всем рады, где гости живут месяцами, где всегда кому-то помогают. Там можно встретить и дам высшего света, и бедных монашек. Моя тетя, Елена Дмитриевна, не очень-то религиозна, но считает свои человеческим долгом помогать страждущим. В общем, это у нее целая философия.

– Тогда посылаю Петруса на Грибоедовскую, 31, с запиской от вас, Аполлинарий, княгине Елене Дмитриевне. Пишите.