Текст книги "Копьё царя Соломона (СИ)"

Автор книги: Мари Тегюль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– То самое, – подтвердил первосвященник, – копье в полете отклонилось и даже не задело Давида. Но оно постепенно теряет свои магические свойства. Сейчас, царь, у тебя появился случай восстановить свойства копья. Его нужно переплавить и добавить небесного железа. Конечно, это не может произойти просто так, но твой новый мастер, которого прислали из Тира, владеет не только мастерством ковки, но, как я слышал, и магией. И ты, великий царь, не чужд этому искусству.

Внимательно выслушав первосвященника, Соломон задумчиво сказал:

– Кажется, я не ошибся, выбрав тебя в первосвященники, Садок. Ты даешь мудрые советы.

Садок скромно поклонился.

– А где находится это копье? – спросил Соломон.

– Твой отец даровал потомкам Моисея почетное звание хранителей храмовой казны и жертвенных подношений. Там, среди прочих сокровищ храма, есть и разное вооружение, ценное и не очень ценное. Вот там, в простом сосновом ларце и хранится навершие этого копья. Иал, потомок Моисея, является сейчас хранителем казны. Только ты, царь, и я, как первосвященник, можем приказать Иалу вынести что-нибудь из храмовой казны.

– Тогда вели завтра отнести к вечеру под охраной это копье в мастерские к Хираму, – повелел царь. – До заката солнца. И я буду там в это время.

Скромно потупившись, первосвященник ответил царю:

– Все будет исполнено, как ты велишь.

* * *

В этот день, наполненный как всегда многими заботами, Соломон не мог дождаться вечера. И как только солнце начало клониться к закату, он велел принести свои носилки, но отправился не на строительство храма, а прямо в мастерские Хирама.

Это был целый городок, но только очень странный на вид. Небольшие печи для плавки меди и других металлов были сооружены прямо под открытым небом. Под ними в специальном песке, который привозился издалека, были устроены изложницы разной формы, в которые должен был заливаться металл, чтобы придать ему нужную форму. Там работала целая бригада столяров, которая делала из дерева модели для будущих металлических изделий. Потом эти еще грубо отлитые изделия обрабатывались уже мастерами по металлу. На следующей ступени к работе приступали те, кто полировал и прикреплял более мелкие украшения, придавая изделию уже окончательный вид.

Мелкие детали крупных предметов ковались или отливались в мастерских, устроенных под навесами. А у мастера Хирама была отдельная мастерская, просторная, с крепкими каменными стенами. Он почти никуда не отлучался из этого города мастеров, жизнь его протекала или в мастерской, или в надзорах за всеми работами, которые велись под его руководством.

В свою мастерскую Хирам не пускал посторонних. Ему помогал только подмастерье-подросток, которого еще в Сирии ему отдали родители, хотевшие, чтобы сын учился мастерству. В мастерской была оборудована кузница с горнами на два огня под одним дымоходом. На небольшом расстоянии от горна стояла наковальня. Тут же в землю была врыта деревянная бочка с водой и стояли ящики с песком. По стенам был развешан инструмент.

В другой части мастерской была устроена литейная. Там Хирам отливал удивительные статуэтки из серебра, золота и бронзы. Он создавал дивной красоты восковые модели, по которым делались потом замечательные фигуры. Там же Хирам возился с разными сортами глины, которые ему привозили из разных концов страны, подбирая огнеупорные составы. Он составлял также многочисленные рецепты для бронзы, придавая ей различные цветовые оттенки, от пурпурно-красного до бледножелтого. Увлекался Хирам и опытами с золотом, пытаясь получить его из других металлов. И с золотом он проводил те же опыты, что и с бронзой, делая его то почти белым, то огненно-алым.

Увлеченный своей работой, он заметил, что кто-то вошел в его мастерскую. И обернулся, грозно нахмурив брови. Но узнав царя, которого видел осматривающим строительство храма, молча склонился перед ним в низком поклоне.

Хирам, по своему внешнему облику, был полной противоположностью царю. Соломон был бледен лицом, его волнистые волосы были так черны, что отсвечивали синевой. Редкие серебристые нити седины блестели в его волосах и бороде, завитой, по ассирийскому обычаю, мелкими кольцами. Хирам был светловолос, светлоглаз, его темнорусые волосы были небрежно убраны под широкую ленту на лбу, чтобы они не мешали работе. Лицо его было опалено огнем горна и выглядело темным.

Только ростом они были одинаковы.

Соломон был одет в темнокрасную тунику, которую сдерживала на плече прекрасная агатовая застежка.

Хирам же был только в кожаных штанах и переднике.

– Я вижу, ты узнал меня, мастер Хирам, – произнес царь.

Хирам еще раз поклонился.

– Да, царь, – сказал он и склонился в выжидательной позе.

– Я пришел посмотреть на твое мастерство, о котором я столько слышал, – сказал Соломон, разглядывая мастера.

Хирам еще раз поклонился, подал царю тяжелую сосновую скамью, на мгновение задумался и кивнул подмастерью, что бы тот раздул мехами огонь в горне. Потом он взял щипцами лист металла, и стал разогревать его, ножницами разрезать на тонкие полоски, снова греть металл и быстро кидая его на наковальню, работать молоточками, которые он менял с таким проворством, что Соломон не успевал следить за мастером. Прошло не больше получаса и Хирам сунул свое изделие в бочку с водой, оттуда повалил пар, и затем мастер с низким поклоном подал царю алую розу.

Это была настоящая живая роза. Ее тончайшие лепестки как будто хранили на себе еще капли росы. Стебель с шипами, несколько листочков на стебле. Соломон осторожно поворачивал розу в своих руках и не мог отрешиться от мысли, что это настоящая роза, хотя видел, как мастер на его глазах создал этот цветок из металла.

– Ты не просто великий мастер, – произнес Соломон, не отрывая глаз от розы, – ты, видимо, еще и маг. И у меня, мастер и маг Хирам, к тебе важное дело. Пошли подмастерье, пусть он скажет моей страже, чтобы сюда внесли то, что я привез с собой.

Хирам махнул рукой мальчишке и тот стремглав бросился из мастерской. Через несколько минут нубийцы уже вносили завернутый в плотное полотнище холста небесный камень и только что доставленный из храмовой сокровищницы сосновый ящик с копьем.

– Сегодня ночью, мастер Хирам, я буду твоим подмастерьем, – сказал Соломон, – отправь мальчика, мы должны остаться одни.

– Хорошо, царь Соломон, – ответил Хирам и велел мальчику не появляться в мастерской, пока он его не позовет.

Когда царь и мастер остались вдвоем, Соломон открыл ящик и пригласил мастера вместе взглянуть на то, что было в нем. В ящике, обитом изнутри белоснежной тканью, лежал наконечник копья. Они смотрели на него и вдруг им обоим показалось, что в мастерской зазвучали чьи-то голоса. Хирам огляделся. Конечно, в мастерской никого не было. Они оба поняли, что причиной этому было копье.

– Я хочу, – сказал Соломон, – переплавить это копье и добавить в него небесное железо. Я хочу, чтобы этот процесс сопровождался магическими обрядами. Я хочу, чтобы это магическое копье превратилось в копье судьбы. Ибо оно уже проявляло такие свойства, когда посланное рукой Саула в Давида, оно не поразило его, а отклонилось от своего пути. Я хочу усилить его магию. Оно должно стать истинным копьем судьбы, невзирая на то, в чьих руках оно будет.

Хирам склонил голову. Он понял царя.

Сняв со стены кожаный передник, он протянул его царю. Соломон скинул тунику и оставшись полуголым, надел на себя передник.

Вначале Хирам, внимательно рассмотрев копье, достал с полок какие-то маленькие горшочки и стал тщательно смазывать его маленькой тряпочкой, обмакивая ее то в один, то в другой.

– Тут, царь, – объяснил он, – разные сорта оливкового масла, смешанного с другими маслами. Сейчас мы будем делать слепок с копья. У меня для этого есть специальная глина, я храню ее покрытой влажными холстами, она обладает свойством сохранять малейшие детали образца и мгновенно высыхать около огня. Смотри, как я это делаю.

Он взял небольшое деревянное корытце, положил туда глину, предварительно хорошенько размяв ее, а потом тщательно смазанное копье таким образом, чтобы оно было наполовину утоплено в глине. Затем он обмакнул в масло длинную узкую полоску ткани и выложил ею верхнюю поверхность глиняного слоя. Потом поверх ткани заложил уже все глиной и отнес корытце поближе к плавильной печи.

Пока глина сохла, Хирам достал откуда-то из глубины своей мастерской мешочек.

– Тут я храню травы, обладающие свойством очищать воздух, – объяснил он. Вытащив из мешочка пригоршню семян, он разбросал их по полу мастерской, около горна и плавильной печи. В воздухе сразу же запахло полынью и средиземноморскими пряностями.

После этого Хирам вернулся к сохнущей глине. Попробовав ее в нескольких местах пальцем и удостоверившись, что она уже достаточно затвердела, Хирам осторожно стал раскрывать форму. Она легко поддалась и через несколько минут перед царем уже лежало копье в своеобразном глиняном футляре.

– Теперь, – продолжал говорить Хирам, – мы достанем копье, – и он осторожно вынул копье, обтер его и вернул в ящик, – и немного поработаем над формой. Посмотри, царь, как великолепно отразила глина все детали копья. Уберем ткань, соберем воедино обе половинки и сделаем желобок, по которому в форму потечет металл. Ну вот, все приготовления окончены, теперь можно продолжать.

После этого они развязали холст и достали оттуда камень. Осмотрев его чуть ноздреватую поверхность, какая бывает на разогретом и потом остывшем металле, Хирам сделал знак Соломону и они отнесли камень к небольшой, гудевшей от жара, плавильной печи. Хирам поднялся по небольшой лесенке, с легкой натугой неся железный камень, и бросил его в печь. Внимательно глядя через кусок закопченной слюды на то, что происходит внутри, он соскочил с лестницы и бросился к небольшому отверстию внизу печи, прихватив с собой лом. Отверстие, законопаченное огнеупорной глиной, после нескольких ударов лома открылось и оттуда в изложницу тонкой струйкой потек расплавленный металл. Выждав, пока вытечет его изрядное количество, Хирам крикнул:

– Подай, царь, копье!

И бросил копье в плавильную печь.

Он проворно закрыл первую изложницу. Куском глины залепил отверстие и установил глинянный желоб, по которому тек металл, к другой, в которой стал пристраивать форму для копья.

– В первой у нас только расплавленное небесное железо, – пояснил он, – а теперь в печи небесное железо соединяется с железом копья. И из него мы будем ковать копье судьбы. Мы не сможем это сделать сами, нам понадобиться помощь.

И он искоса посмотрел на царя. Соломон понял его.

– Я начну, – сказал он, – а ты продолжишь.

И встал царь Соломон, полуобнаженный, в кожаном переднике, на середину мастерской, жаркой от расплавленного металла и пахнущей ароматами трав, обратив свое лицо к востоку, туда, откуда восходит солнце.

– Ты, правящий на востоке, в том виде, в каком ты являешься смертным, приди к нам на помощь, о Баел! – торжественно провозгласил он.

Прошло несколько секунд и вдруг раздался хриплый голос.

– Ты звал меня, царь Соломон, и я здесь.

Соломон стремительно обернулся на голос, но не увидел ничего. Правда, ему почудилось нечто в углу мастерской. Это был не то кот, не то жаба, не то человек, а может и все сразу.

Соломон отошел в сторону и на его место встал мастер Хирам.

– О ты, властвующий на востоке Агарес, приди нам на помощь! – воскликнул Хирам.

Что-то закопошилось в углу и оттуда, верхом на крокодиле и с ястребом на запястье, появился дряхлый, учтиво улыбающийся, полупрозрачный старец.

– Я всегда рад встрече с тобой, маг и мастер Хирам, – вежливо сказал он.

Тут Хирама снова сменил Соломон.

– Прошу тебя, великий Амон, помоги нам, – попросил он.

В мастерской раздалось рычание, и Соломон немного попятился назад. Перед ними предстал огромный волк с хвостом в виде змеи. Ударив хвостом об пол, он превратился в высокого статного мужчину с головой ворона.

– Я рад снова встретиться с тобой, царь Соломон, – каркающим голосом проговорил он.

И вновь Хирам сменил Соломона.

– Приди, приди Пеймон, – тихим голосом позвал Хирам.

Мастерская стала заполняться тенями. Они беззвучно играли на цитрах, цимбалах, били в тарелки. Среди этой толпы с невозмутимым видом восседал на огромном дромадере великий дух Пеймон.

Так, сменяя друг друга, Соломон и Хирам вызвали огромное воинство духов, которое, почти невидимое, заполнило всю мастерскую.

И тут Хирам снова вернулся к плавильной печи.

– Пора! – бросил он.

Соломон подошел к нему.

Хирам подал ему щипцы.

– Ты, царь, удерживай щипцами желоб, по которому в форму будет течь металл, – сказал он, – пусть будет тверда и не дрогнет твоя рука.

– Мы поможем, – раздался голос, и Амон, человек с головой ворона, стал рядом с Соломоном и положил свою когтистую лапу на руку Соломона.

– Все, начинаем, – провозгласил Хирам.

Его сильное, лоснящееся от пота тело напряглось и от каждого движения заиграли мышцы. Отблески огня из печи освещали его лицо. Сильным и точным ударом он снова пробил отверстие и оттуда, направляемый твердой рукой Соломона, прямо в форму потек огнедышащий металл.

– Все! – воскликнул Хирам и бросился к Соломону. Осторожно вытащил тот желобок, который был вставлен в форму. Взяв вторые щипцы и удерживая руку Соломона одной рукой, второй рукой, вооруженной щипцами, он стал покачивать форму, чтобы жидкий металл заполнил все полости.

Напряженная тишина, стоявшая в мастерской, стала потихоньку нарушаться шелестом, покашливаньем, переступанием с ноги на ногу. Все семьдесять два духа со своими воинствами, вызванные на помощь Соломоном и Хирамом, давали о себе знать.

– Металл должен остыть! – провозгласил Хирам.

– Да, мастер, мы понимаем, – и Амон кивнул головой. – Мы не торопимся, мы подождем.

Прошло еще какое-то время и Хирам тихо сказал:

– Начинаем!

Вызванные Соломоном и Хирамом духи толпились за их спинами.

Осторожно, с помощью маленького молоточка и узкой стамески, Хирам стал откалывать внешние части глиняной формы. Они легко откалывались и отлетали в стороны. И вот, наконец, обнажился металл. Еще один удар и копье, как новорожденный в люльке, обнажилось в своей глиняной колыбельке.

– Ах! – вырвалось у всех.

Копье чуть поблескивало. Оно было уже почти готово. Хирам поклонился Соломону и безмолвно пригласил его вынуть копье из формы. Соломон подошел и еле сдерживая дрожь в руках, осторожно вынул копье и поднял его двумя руками высоко над головой.

– Да будет! – громко сказал он.

– Да исполнится! – ответили, прошелестели, просипели, прокричали, прогундосили, пропели ему в ответ семьдесят два духа и их бесчисленное воинство.

И все увидели, как над копьем появилось легкое голубое пламя.

– Мы зажгли и мы погасим! – раздался хор духов.

Сильный порыв ветра вдруг пронесся по мастерской. И голубое пламя над копьем погасло.

Говорили потом, что в эту ночь в Средиземном море внезапно разразился сильный шторм.

С этим порывом ветра один за другим в дымоход над горнами устремились все семьдесят два духа, а за ними и их воинство.

Царь и мастер остались одни.

И в этот миг уже почти погасший в горне огонь вдруг вспыхнул с новой силой.

– Скорее, – вскричал Хирам, – где роза? Огонь требует жертвы!

Соломон метнулся к скамье, где на красной тунике лежала роза, выкованная Хирамом. Оставив копье на скамье, Соломон схватил розу и передал ее Хираму, который тотчас же бросил ее в огонь горна.

Огонь подхватил розу, ее тонкие лепестки стали оплавляться и опадать. Соломон и Хирам как зачарованные смотрели на эту гибнущую в огне красоту. И тут вдруг они увидели вместо розы плящущую в огне обнаженную гибкую фигурку девушки.

– Саламандра! – вырвалось одновременно у обоих.

Девушка изгибалась в бешеном танце, ее длинные волосы, рассыпающие вокруг себя тысячи искр, то взметались вверх, то падали вниз, она протягивала вперед руки и манила к себе царя и мастера.

Завороженный Соломон сделал шаг вперед. Девушка продолжала его манить. Соломон протянул вперед руки, пытаясь схватить девушку и не чувствуя, что огонь обжигает их. Девушка отскочила в глубину горна, продолжая манить царя.

И в этот миг Хирам пришел в себя. Он попытался оттащить Соломона от горна, но тот таким сильным движением оттолкнул его в сторону, что Хирам упал. Еще несколько мгновений и царь погиб бы в разбушевавшемся огне. Хирам бросился к бочке с водой, схватил ковш, зачерпнул и вылил воду на царя. Не останавливаясь, он черпал воду и лил ее то в горн, то на царя.

Фигурка в горне скорчилась, опала, почернела и исчезла. Огонь в горне погас. На дне его лежала только горстка обгорелого железа, которая так недавно была искусно выкованной розой.

Царь с опаленными волосами на лице и руках недоуменно рассматривал себя.

– Ты спас меня, Хирам, – вздохнул он, – о женщины, женщины…

– Все кончено, царь, вернемся к копью, – напомнил Хирам.

Они стали рассматривать копье.

– По-моему, оно прекрасно, – сказал Соломон.

– Сейчас я чуть-чуть отполирую его, – отозвался Хирам.

Он взял какие-то тряпочки и поворачивая и разглядывая копье, тер то в одном, то в другом месте. Наконец, он молча и торжественно протянул копье царю. Царь уже успел снять передник и надеть свою пурпурную тунику. Он принял копье и осторожно положил его снова в сосновый ларец.

– Что мне сделать с остальным небесным железом? – напомнил царю мастер.

– Ты можешь выковать меч и кинжал? – спросил царь.

– Конечно, царь, я сделаю это, – ответил мастер.

Ночь уже кончалась. Царь и мастер вышли из мастерской. Заря еще не занималась и там, на западе, над Средиземным морем висела полная луна.

Увидев царя, вскочили на ноги нубийцы. Соломон послал вынести из мастерской ларец.

Пока ларец выносили, царь молча посмотрел на мастера. А мастер смотрел прямо в глаза царю. Они не были равными друг другу по рождению, но оба были магами, и это делало их равными.

Тихо колыхались носилки, в которых сидел царь. И вот уже Иерусалим, и роскошный дворец, и привычная роскошь, вельможи, слуги, женщины. И ждущий его первосвященник, из-за спины которого выглядывает хранитель сокровищницы храма, потомок Моисея, Иал.

Усталый царь медленно повел рукой.

– Велите отнести ларец в сокровищницу, – тихо сказал он.

Первосвященник выжидательно глядел на него, но Соломон больше не произнес ни слова и удалился в свои покои.

* * *

Рассказ кончился. Догорели свечи. Давид сидел, закрыв глаза. Видимо, он очень устал. Иосиф тихонько тронул Ника за рукав и жестом показал ему, что он проводит Лили и Ника. Осторожно, чтобы не потревожить старика, они вышли из комнаты. На балконе Ник горячо пожал руку Иосифу.

– Ваш прадед – необыкновенная личность.

На это раз юноша не сконфузился, а тихо и уверенно сказал:

– Я знаю.

Так окончилась для Ника история с наконечниками копий.

Эпилог

Карл Мюллер, смотритель сокровищницы Габсбургов в музее Хофбургского дворца в Вене, стоял перед зеркалом в гардеробной и внимательно смотрел на свое отражение. Смахнув щелчком воображаемую пылинку на мундире и поправив пышные кайзеровские усы, украшавшие его мясистое лицо, он остался, как всегда, доволен своим видом. Высоко подняв голову, Карл Мюллер отправился в свой зал. Придирчиво осмотрел результаты ночной уборки – паркет блестел, пыль везде была стерта. Он встал на свое рабочее место, свежий и подтянутый, как раз в тот момент, когда раздался звонок, возвещавший, что рабочий день в музее начался.

Карл любил смотреть, как входили в зал респектабельные посетители, в добротных пальто и котелках, с тростями в руках, дамы в шляпах, украшенных перьями и цветами, в поблескивающих драгоценностях, как ведомые солидными преподавателями, появлялись в зале стайки гимназистов и лицеистов. Он представлял себе, как веселые и насмешливые они притихали, входя через Швейцарские ворота в самую древнюю часть резиденции – Швейцарский двор, названный так в честь охранявшей кайзера швейцарской гвардии, в ту часть Хофбургского дворца, где в средневековье находился древний Хофбург. И здесь, в «Бургундской сокровищнице», где находилась тысячелетняя корона Габсбургов, копье Святого Маврикия и другие реликвии, все говорили только шепотом и ходили почти что на цыпочках.

Но некоторая часть публики раздражала Карла, хотя он и не подавал вида. Вот этот, например. Он приходит сюда почти каждый день, правда, в разное время. Помятый костюм, давно нестриженная голова, грязная прядь волос, спадающая почти что на глаза. И вид не совсем уравновешенного человека. Когда он появлялся в зале, Карл напрягался и старался не упустить малейшего его движения. Но тот подходил к витрине, где лежало копье Святого Маврикия, экспонат под номером 155, и останавливливался. Проходили минуты, но человек стоял, сжав на груди руки. Так он стоял иногда часами. Карлу очень хотелось схватить его за обсыпанный перхотью воротник и вышвырнуть вон из зала. Присутствие такого субъекта здесь, среди реликвий Габсбургов, оскверняло самый воздух дворца.

Бедный, бедный Карл! Если б он мог знать!

* * *

Студебеккеры, охраняемые эскортом мотоциклистов, двигались небольшой колонной к замку Вевельсбург, в Вестфалии. Замок представлял собой массивное треугольное здание с двумя башнями по краям. Он был выстроен на месте старой средневековой крепости. Когда-то крепостью владел рыцарь по имени Вевель фон Бюрен, известный в округе своими разбойничьими подвигами. Теперь заново отремонтированный замок постоянно пополнялся экспонатами, привозимыми сюда под строгой охраной. Мечи, щиты, полные комплекты доспехов со всей Европы свозились в это странное место. Главным залом замка был так называемый «баронский зал» – огромная округлая комната под сводом Северной башни, украшенная гербом рейхсфюрера СС, геральдическими знаками и рыцарскими гербами.

Ходили слухи, что в подземельях этого замка проводятся тайные сборища. Некто, находившийся там в 1939 году, оставил записи о таком собрании.

«Тринадцать человек собрались в замке Вевельсбург. Они одинаково одеты. У каждого ритуальный кинжал с двумя молниями. Каждый носит серебряное кольцо с печатью, на котором изображены эти же молнии. Торжественно занимают они места за массивным круглым дубовым деревянным столом. Как рыцари короля Артура. Вокруг стола высокие готические сидения, тоже дубовые, обитые свиной кожей. На спинках прикреплены серебряные пластины, на которых выгравированы имена. Во главе стола занимает свое место Великий магистр. Они вызывают духов. Они грезят. Им представляется, что вокруг Вевельсбурга вырастает целый город. Город новых людей с новой религией, основы которой закладываются ими вот здесь, вот сейчас. Новый Ватикан. Отсюда по всему миру будет распространяться этот новый дух, основанный на древних преданиях. Чаша Святого Грааля, копье Лонгина, корона Карла Великого… Голоса во время спиритичеких сеансов возвещали, что те, кто будут обладать этими священными реликвиями, будут править миром».

И копье, копье-талисман. «Тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмет судьбу мира в свои руки для свершения «Добра и Зла». Так гласила легенда. И призраки императоров Священной Римской Империи бродили по залам Вевельбурга. Особо почитаемый среди них Генрих Птицелов, который разбил венгров в сражении при Унструте, и при этом в его руках, возможно, было то самое копье. Он присоединил к Германии Лотарингию, основал Саксонскую династию и стал германскими королем. Потом призрак Оттона I, разбившего тех же венгров. Копье упоминается в описании коронования Оттона императором Священной Римской Империи. В том же ряду Карл Великий, Фридрих Барбаросса и его внук, тоже Фридрих.

То ли это было копье, или не то, но красивая легенда будоражила незрелые умы. И тот человек, который так раздражал смотрителя Карла Мюллера, страстно желал завладеть этим копьем, которое должно было принести ему власть над миром.

На одном из спиритических сеансов был вызван дух некоего князя фон Турна, убитого несколькими месяцами ранее. Вещая своим голосом через женщину-медиума, он объявил, что новым вождем Германии станет человек, обладающий священным копьем и возвративший Германии имперские реликвии. Предсказание сбылось в марте 1938 года, когда ряды немецких частей стояли перед Хофбургом. Фюрер вошел в зал, где стоял дрожавший от страха Карл Мюллер. Он подошел к витрине и застыл перед ней в той же позе, в какой почти десять лет тому назад его наблюдал старый смотритель. И Карл Мюллер все понял. А поняв, стал медленно сползать вдоль стены на пол. Засуетившиеся офицеры СС велели вынести старика в гардеробную. Где он и скончался от сердечного приступа.

Перенос реликвий в Германию был обставлен специальным законом, в котором была ссылка на декрет короля Сигизмунда. В нем было сказано, что «согласно воле Божьей священное копье, а также корона и скипетр германских монархов никогда не должны покидать землю Отчизны».

По разным сведениям реликвии хранились то ли в Вевельсбурге, то ли в Нюрнберге. Но потом, когда, по-видимому, сила реликвий стала ослабевать, а Гитлер терпеть поражения, которые он считал временными, сокровища спрятали вначале в подземелье банка на Кенигштрассе, а затем в тайном убежище, в одной из галерей, прорытых в средние века под Нюрнбергской крепостью.

Бои в апреле 1945 года закончились и победители стали искать сокровища, спрятанные во время бомбардировок. Американские солдаты нашли их 30 апреля 1945 года, в тот день и даже в тот час, когда Гитлер окончил жизнь самоубийством. По-видимому, копье все же было не то.

После окончания войны генерал Эйзенхауэр вернул сокровища в Австрию. И теперь копье, известное как копье Святого Маврикия, хранится в Австрии. А другое – в Армении. Вот так-то.

Как будто, на этом можно было бы и поставить точку. Но почему Южная Америка? Кто приезжал отттуда со странной миссией – похитить копье?

После войны стали всплывать странные сообщения из Южной Америки. Эти слухи циркулировали по Европе. Сообщалось, что многие нацисты нашли себе пристанище в Бразилии и Аргентине, Парагвае и Уругвае, что в Южную Америку были вывезены огромные сокровища и эта операция называлась «Золото Рейна», что на ранчо высоко в Андах жила колония немцев, прибывшая в Южную Америку на подводной лодке. Ходили и другие слухи, всего не перечесть. Но многие из них свидетельствовали о тесной связи европейских и южноамериканских тайных обществ.