Текст книги "Молодая элита (ЛП)"
Автор книги: Мари Лу
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Аделина Амутеру
Буря наконец-то прошла, оставив после себя опустошенную Эстенцию: разрушенную кровлю, затопленные храмы, выброшенные на берег и потонувшие суда, мертвых и умирающих. Одни люди собираются в храмах, другие стекаются на площади города. Терен выступает перед самой большой из толп собравшихся. Я наблюдаю за этим с балкона дворца Фортуны.
– Мы допустили, чтобы мальфетто выиграли скачки, и посмотрите, как боги покарали нас за это! – взывает он к людям. – Они злятся на то, что мы позволяем этим меченым разгуливать среди нас.
Кто-то слушает его в мрачном молчании, кто-то в ответ кричит и потрясает в воздухе кулаками. Позади Терена три юных мальфетто – один почти еще ребенок. Их, наверное, вытащили их городских трущоб. Они привязаны все вместе к столбу, установленному в центре площади, во рту у них кляпы, стоп не видно за уложенными внизу поленьями. По бокам от них стоят два священника, выказывая свое молчаливое одобрение относительно происходящего.
Терен поднимает факел. На светлой радужке его глаз отражаются оранжевые блики от огня.
– Эти мальфетто обвинены в том, что они – Элита, в том, что они были среди тех, кто напал на Инквизиторов во время скачек. Инквизиторы доказали их вину. И наша обязанность – вернуть их в Подземный мир, чтобы нашему городу больше ничего не угрожало.
Он бросает факел на поленья. Мальфетто кричат, невидимые за огненной пеленой.
– С этого дня, – повышает голос Терен, чтобы перекрыть рев бушующего пламени и крики сжигаемых, – все семьи, в которых есть мальфетто, и все магазины, в которых те работают, будут платить в королевскую казну двойные налоги в качестве компенсации за несчастье, принесенное ими нашему обществу. Отказывающиеся платить будут немедленно арестованы.
С балкона я не вижу Элиту, но знаю, что они наблюдают за сожжением мальфетто с крыш. Знаю, что прямо сейчас Данте вставляет в лук стрелу, готовый избавить каждого из них от страданий. Я не хочу думать о том, почему они не рискнули их спасти.
На следующий день разъяренная толпа разносит магазины, принадлежащие семьям, в которых есть мальфетто. Улицы усыпаны битым стеклом.
Мое обучение ускоряют.
Энцо сам занимается им, приходя во дворец либо поздним вечером, либо ранним утром. От Джеммы я узнаю о том, что он никогда и никого еще так не тренировал. Она хотела меня этим поддержать, но вышло иначе – теперь я лежу ночами без сна, уставившись в потолок, со страхом ожидая новой встречи с Тереном.
Чтобы отточить мои навыки по созданию иллюзий Энцо вызывает Зодчего – Мишеля.
– Какая нелепость, – говорит тот в первую нашу совместную тренировку, разглядывая критическим взглядом художника мою работу. – И это, по-твоему, роза? Тени наложены неверно. Лепестки слишком толстые, а текстура – грубая. Где ее нежная хрупкость? Где натуральность и живость?
Мишель заставляет меня создавать маленькие иллюзии, самые крохотные, какие только могу. Это помогает мне без особых затрат энергии полностью сосредотачиваться на том, что я создаю, на деталях, которые обычно остаются без моего внимания. Я учусь творить иллюзии цветков, перьев, ключей, передавать текстуру деревянных щепок и кожи на пальце. Мишель повторяет мне, что, создавая копию реального объекта, я должна видеть его глазами художника: гладкий камень вовсе не гладок, а покрыт крохотными ямками и бороздками; белый цвет вовсе не белый – он состоит из десятка оттенков желтого, серого, синего и фиолетового; цвет кожи меняется в зависимости от того, как на нее падает свет; лицо не может быть неподвижно, как маска, его мышцы постоянно двигаются, даже если это и не заметно. Имитировать лица труднее всего. Малюсенькая ошибка, и лицо выглядит неестественным, жутким, искусственным. Внести искру жизни в человеческие глаза кажется мне непосильной задачей.
Слова Мишеля эхом вторят словам Рафаэля. Я учусь видеть. Начинаю замечать то, на что не обращала внимания раньше. Со всем этим приходит мысль: если я смогу управлять своей силой, то, возможно, смогу в следующий раз удивить Терена не предательской информацией, а кое-чем другим. Возможно, в следующий раз я смогу его атаковать. Эта мысль подстегивает меня, и я лихорадочно работаю над собой.
Я практикуюсь каждую свободную минуту. Когда остаюсь одна и когда наблюдаю за спаррингами между Энцо с Лусентой и Данте. Время от времени, пока другие сражаются, меня отводит в сторону и тренирует Джемма. Именно она учит меня тому, как успокоить разум, чтобы лучше почувствовать тех, кто окружает меня.
– Почему ты не участвуешь в поединках? – спрашиваю я ее.
Сегодня она пришла в компании с котом, огромным, диким и злобно рычащим.
Джемма, улыбнувшись, опускает взгляд на кота. Он спрыгивает с ее коленей и подбегает ко мне. Я дергаюсь в сторону от его дикой мордочки, но он лишь трется об меня и устраивается возле моих ног.
– Я не боец, – отвечает Джемма. – Папа считает, что у меня красивые руки, и не хочет, чтобы я изуродовала их, пока не найду себе подходящего жениха. – Она выразительно поднимает руки, и, действительно – они красивые и изящные. На короткое мгновение я позабыла, что Джемма, в отличие от Лусенты и бывшего солдата Данте, – леди, рожденная в аристократичной семье. Это позволило ей избежать гнева Инквизиторов после инцидента на скачках. Я испытываю внезапную зависть, понимая, что ее семья добра к ней и поддерживает ее. Мне и в голову не приходило, что кто-то может по-настоящему любить своих детей-мальфетто.
Обойдя мои ноги, кот шипит на меня и возвращается к Джемме. Глупое существо. Я смотрю на Джемму.
– Почему с тобой всегда разные животные?
– Они сами идут за мной. Кого-то из них мне легче привязать к себе, так что порой это происходит само собой. Этот кот шел за мной хвостиком от папиного особняка. – Джемма любовно чешет его мордочку, и он мурчит ей в ответ. – Он не останется со мной, но какое-то время порадует меня своей компанией.
Я перевожу взгляд на спаррингующихся. Мы некоторое время молча наблюдаем за дуэлью, а потом Джемма прочищает горло и я снова гляжу на нее. Беззаботное выражение ее лица сменилось серьезностью.
– Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты сделала на площади после скачек, – говорит она. – Это было дерзко, смело и захватывающе. Мы с папой оба благодарны тебе.
Должно быть, ее отец – покровитель общества «Кинжала».
От добрых слов Джеммы становится тепло на сердце, и я отвечаю на ее улыбку улыбкой. Тьма во мне на мгновение светлеет.
– Рада была помочь. Ты там казалась не очень-то радостной.
Джемма морщит носик:
– Не самый лучший момент в моей жизни. – А затем смеется звонким, радостным смехом. Смехом человека, которого любят. Он так заразителен, что я не могу удержаться и смеюсь вместе с ней.
* * *
– Я смотрю, тебе всё больше нравится Джемма, – говорит мне Рафаэль на следующий день, когда мы вместе идем по катакомбам. Сегодня он собрал свои темные волосы в высокий элегантный пучок, обнажив изящную шею, и надел синие одежды с серебряным узором. Мне виден лишь его профиль в тусклом свете светильника, и это нервирует меня. Создается ощущение, что темнота пытается поглотить нас целиком.
– Она не может не нравиться, – через некоторое время отвечаю я. Это признание не радует меня. Я не должна сближаться ни с кем из Элиты.
Рафаэль поворачивается ко мне с легкой улыбкой, затем снова смотрит вперед.
– Здесь туннели еще раз расходятся. Видишь? – Замолчав, он поднимает светильник, развевая мрак, и я вижу разветвляющийся перед нами путь и стены, уставленные рядами погребальных урн. Рафаэль сворачивает вправо. – Сейчас мы находимся под Площадью Двенадцати Богов – самой крупной рыночной площадью города. Если прислушаешься, то услышишь суету и шум. Это место неглубоко под землей.
Мы оба, остановившись, прислушиваемся, и действительно, постепенно я улавливаю тихие крики торговцев, предлагающих купить их добро: чулки и сладости, зубной порошок и орешки в меду. Я киваю. В последнее время я с Рафаэлем изучаю катакомбы. Оказалось, что основная часть подземных ходов соединена с лабиринтом туннелей, которые простираются гораздо дальше, чем я думала.
Мы продолжаем идти, и я запоминаю одно ответвление за другим, переплетение тихих ходов, тянущихся параллельно поверхности земли с ее шумным, суетливым миром. Я разглядываю роспись на стенах, исказившуюся от времени. Кажется, что стены сдвигаются вокруг, готовые погрести меня вместе с прахом прошлых поколений. Я совершенно точно знаю, что без помощи Рафаэля, умерла бы здесь, потерявшись в жутком лабиринте.
– Этот путь ведет к тайной двери под храмами, – сообщает Рафаэль, когда мы проходим один из туннелей. – Другой его конец приведет тебя в северный особняк Энцо. – Он кивком головы указывает на темный проход впереди. – Раньше здесь даже был туннель, проходящий прямо под Башней Инквизиторов, но он уже многие десятилетия перекрыт.
Я ничего не отвечаю на упоминание о башне, и Рафаэль замечает мой дискомфорт. Мы долгое время идем сквозь тьму молча.
Наконец мы останавливаемся у тупика. Рафаэль, едва прикасаясь, проводит пальцами по краю стены. Нащупывает маленькую выемку в камне и хорошенько толкает. Стена медленно отодвигается, и в туннель льется свет. Я жмурюсь.
– А это, – говорит Рафаэль, беря меня за руку, – мой любимый подземный коридор.
Мы выходим из туннеля и оказываемся у каменных ступеней, уходящих в воду канала – в тихом, укромном местечке, открывающем вид на главную гавань и начало Солнечного моря. По золотистой воде скользят в отдалении гондолы.
Я восхищенно ахаю, на секунду забыв обо всех проблемах.
– Как красиво.
Рафаэль садится на ступеньке, находящейся прямо над водой, и я следую его примеру. Некоторое время мы сидим не разговаривая друг с другом и слушая лишь шелест лижущих камень волн.
– Ты часто сюда приходишь? – спрашиваю я потом.
Он кивает. Его взгляд устремлен на виднеющуюся в отдалении пристань, где возвышаются смутные силуэты дворца. Его ресницы высвечены солнцем.
– В тихие дни. Тут славно думается.
Мы сидим в уютном молчании. До нас доносятся песни плывущих в нашу сторону гондольеров. Сама того не замечая, я начинаю им подпевать, губы машинально подхватывают мелодию маминой колыбельной.
Рафаэль смотрит на меня со свойственной ему легкой улыбкой на губах. В его глазах светится интерес.
– Ты часто поешь эту песню, – говорит он. – Колыбельную речной девы. Я ее знаю. Приятная песня.
Я киваю.
– Мне пела ее мама, когда я была совсем маленькой.
– Я люблю, когда ты ее поешь. Она успокаивает твою энергию.
Смутившись, я замолкаю. Должно быть, последние дни Рафаэль чувствовал мою возросшую нервозность. Приближается моя следующая встреча с Тереном.
– У меня не очень хорошо выходит. Я не обладаю таким голосом, какой был у мамы.
Я уже готова рассказать ему о своей сестре, о том, как голос Виолетты похож на голос нашей мамы, но вспоминаю о том, где моя сестра находится сейчас. И проглатываю готовые сорваться слова.
Рафаэль не говорит ничего о том, что моя энергия изменилась. Может быть, он решил, что меня опечалили мысли о маме.
– Ты можешь спеть ее для меня? – спрашиваю я у него, чтобы отвлечься. – Я еще не слышала, как ты поешь.
Он чуть склоняет голову в мою сторону, и одно это движение вгоняет меня в краску. Во мне просыпается склонность к страсти. Рафаэль начинает с короткого напева мелодии, а затем поет первые куплеты колыбельной. Я приоткрываю рот при звуках его голоса, нежности мелодии, словах, замирающих в воздухе, светлых и чистых, полных желания. В моих устах эта песня – просто слова, в его – чарующая музыка. Я слышу в его пении маму. Мне приходит воспоминание о теплом дне и купающемся в лучах солнца саде, где мы с мамой танцевали под звуки этой колыбельной. О том, как она обхватила меня сзади, а я повернулась и обняла ее в ответ, зарывшись лицом в ее платье.
«Мамочка, тебе будет очень грустно, когда я вырасту?» – спросила я.
Мама наклонилась и коснулась моего лица. Ее щеки были влажны.
«Да, моя милая, – ответила она. – Мне будет очень грустно».
Песня заканчивается, и в воздухе растворяются последние ноты. Рафаэль бросает на меня взгляд. Осознавая, что зрение затуманивают слезы, я поспешно их вытираю.
– Спасибо, – тихо благодарю я.
– Пожалуйста, – улыбается он, и я вижу в его глазах искреннюю теплоту.
На мгновение я ощущаю что-то, чего не чувствовала вне общества «Кинжала». Что-то, что нашла только сейчас, окруженная молодыми незнакомцами, напоминающими мне меня саму. Доброту. Безо всяких условий.
Я почти вижу свою жизнь здесь, среди них, одна из них.
Это очень, очень опасные мысли. Как я могу быть их другом с тем, что делаю? Чем ближе я к ним, тем сложнее мне будет в следующую нашу встречу с Тереном, ожидающим от меня то, что я обещала. Но чем дольше он не трогает меня и чем сильнее я себя ощущаю, тем храбрее становлюсь.
Я, как и Рафаэль, смотрю на море, но в голове роятся мысли. Мне нужно найти выход из создавшегося положения, найти Виолетту, не давая Терену интересующую его информацию. И единственный способ это сделать – набраться храбрости и рассказать правду Элите.
* * *
Занятия с Рафаэлем пробуждают во мне страстность натуры, но ничего, что бы я ни делала с другими, не сравнится с тренировками Энцо.
Энцо сильно давит на мои эмоции. Он обучает меня, как правдоподобно имитировать огонь, трепет его язычков, изменение цвета от красного к золотому, от голубого к белому. Я сплетаю и сплетаю огненный узор, пока мои силы не иссякают.
– У тебя ненаправленные удары, – резко говорит он одним вечером, обучая меня основам боя на деревянных мечах. – Сосредоточься.
Удары мечей эхом заполняют пустой грот. Непринужденным ударом Энцо выбивает у меня из руки меч, подбрасывает его ногой в воздух и, поймав, кидает мне. Я бросаюсь вперед, чтобы его поймать, но из-за недостатка зрения промахиваюсь на несколько добрых сантиметров. Дерево ударяет меня по запястью. Я морщусь. В этот поздний час мне хочется только одного – лечь спать.
– Прошу простить меня, Ваше Высочество, – отвечаю я, стараясь не обращать внимания на боль. Чтоб он провалился в Подземный мир – всегда атакует меня с невидимой мне стороны. Я знаю, он специально пытается меня разозлить, чтобы увеличить мою силу, но мне от этого ничуть не легче. – Я дочь торговца и к дуэлям меня не готовили.
– Ты и не на дуэли. Ты изучаешь основы защиты. У Молодой Элиты полно врагов. – Энцо направляет на меня меч. – Еще раз.
Я наношу удар. Создаю темный силуэт волка и посылаю на принца в надежде, что тот его опрокинет. Этого не происходит. Энцо с легкостью уходит из-под моего удара и наносит свой. Он напирает на меня, и наши мечи дважды скрещиваются, прежде чем я оказываюсь прижатой спиной к стене. Крутанувшись, принц выхватывает из сапога кинжал, и через секунду лезвие оказывается всего в волоске от моего горла.
Во мне вскипает ярость. Какой смысл выставлять овечку против опытного ассасина? Нас обволакивает сотворенный мною дым, а затем я делаю то, чему Энцо меня учил – перехватываю его кинжал, чтобы приставить к его горлу.
Пальцы принца тут же впиваются в мое запястье, тело опаляет жаром, и что-то острое утыкается в мою грудь. Опустив взгляд, я вижу прижатый к моим ребрам меч.
– Разбираясь с одним оружием, никогда не забывай о другом, – поучает Энцо. В его глазах мелькает одобрение. – Или тебя мигом прирежут.
– Тогда может быть тебе стоит понимать, какое из этих оружий реально? – отвечаю я. Клинок, который я держу у его горла, рассеивается дымком, а настоящий – отнятый у него – утыкается принцу в бок.
Энцо несколько секунд задумчиво рассматривает меня, а затем улыбается – искренней улыбкой, полной радости и удивления. Выражение его лица смягчается и светлеет. Мой страх внезапно сменяется восторгом и удовлетворением от того, что мне наконец-то удалось угодить Энцо. Он роняет деревянный меч, отводит мою руку от своего бока и сжимает пальцы на моей ладони, держащей ручку кинжала. По телу проходит жаркая волна. Грудь Энцо прижата к моему плечу, рука в перчатке накрывают мою ладонь. Тьму во мне прорезает вспыхнувшая страсть, и цвет дыма вокруг нас меняется с черного на алый.
– Вот так, – тихо говорит Энцо, поправляя мои пальцы на ручке клинка и показывая, как его нужно правильно держать. Он ничего не говорит о смене цвета дыма.
Я молчу, послушно позволяя ему управлять моей рукой. Тепло, передающееся от его пальцев моим подобно горячей воде, дарящей наслаждение уставшему и ноющему телу.
– Сотвори еще раз кинжал, – шепчет Энцо. – Я хочу хорошенько его разглядеть.
Во мне всё еще бурлит не утихшая ярость, а от прикосновений Энцо по телу бегут мурашки, но я собираюсь. Сейчас нити поддаются мне быстрее, и перед нашими глазами появляются очертания кинжала. Имитация подрагивает и мерцает, еще не созданная до конца, а потом я наполняю ее деталями: красный цвет и желобки на рукояти, блестящую гладкость лезвия и кровостоки на нем. Уплотняю ее. Заостряю край лезвия. Разворачиваю кинжал в воздухе, чтобы конец лезвия был направлен на нас.
Разницы между настоящим кинжалом и иллюзорным практически нет.
Посмотрев в сторону, я вижу, что взгляд Энцо прикован к имитации клинка. Сквозь ткань одежды я ощущаю ритмичное биение его сердца.
– Потрясающе, – выдыхает принц.
Он отпускает меня и молниеносно убирает кинжал. На его лице больше нет улыбки.
– На сегодня достаточно. – Энцо не смотрит мне в глаза, но тон его голоса изменился. Стал мягче. – Мы продолжим завтра.
У меня в сознании мелькает образ Терена, а затем – сестры. И внезапный импульс, рожденный из склонности к страсти или амбициям – я не знаю, – побуждает меня потянуться энергией к принцу. Энцо останавливается и оглядывается на меня, удивленно приподняв бровь.
– Да? – просто спрашивает он.
Я молчу. Напряжение, копившиеся во мне последние две недели, душит меня, не давая сказать ни слова. «Расскажи ему. Это твой шанс».
«Расскажи ему правду».
Энцо терпеливо, проницательно смотрит на меня.
Слова уже на самом кончике моего языка. «Инквизиторы заставили меня следить за вами. Мастер Терен Санторо держит в заложницах мою сестру. Ты должен мне помочь».
А потом, глядя в глаза Энцо, я вспоминаю жар его силы. Снова пытаюсь заговорить. И снова слова застревают в горле.
Наконец, мне удается произнести хоть что-то, однако совсем не то, что я собиралась сказать:
– Когда я пойду на задание?
Энцо сужает глаза. Делает несколько неспешных шагов ко мне, пока не оказывается рядом. Мое сердце неистово бьется в груди. «Я идиотка. Зачем я это сказала?».
– Если тебе приходится спрашивать об этом, – отвечает Энцо, – значит, ты еще не готова.
– Я… – Момент упущен. Правда, уже почти готовая сорваться с губ, снова погребена под ворохом страхов. Мои щеки горят от стыда. – Я подумала, ты захочешь, чтобы я пошла с тобой, – удается закончить мне.
– Почему я должен хотеть, чтобы ты отправилась на задание со мной, волчонок? – тихо спрашивает Энцо.
По телу стремительным потоком течет страсть, взрезающая скопившееся в груди напряжение.
– Потому что я тебя впечатляю, – отвечаю я.
Энцо какое-то время молчит. Потом упершись одной рукой в каменную стену, другой прикасается к моей щеке и мягко наклоняет мою голову в сторону. Я трепещу. Что это за необычный свет в его глазах? Он смотрит на меня так, словно давно уже знает. Я подавляю порыв прикрыть изуродованную, шрамированную часть моего лица.
– Ты так думаешь? – тихо спрашивает Энцо и наклоняется ко мне, наклоняется так близко, что его губы почти касаются моих, дразняще замерев перед самым поцелуем. Наверное, он опять проверяет меня. Если я сдвинусь хотя бы на миллиметр, наши губы соприкоснутся.
Жар, идущий от его руки, вливается в меня, заполняя собой все мои вены и опаляя легкие огнем. В ушах ревет моя собственная энергия. Я словно нахожусь в самом центре океана, омываемая со всех сторон горячими течениями. В то же время я ощущаю что-то новое, то, что ощутила слегка и лишь однажды, когда меня тестировал Рафаэль. Пробуждается та частичка меня, которая откликнулась на притяжение самоцвета розеита – страсть и желание. Их энергия стремительным потоком приливает к груди, грозя прорваться сквозь кожу, лишая управления моей силой. Вокруг нас появляются иллюзии – лес и ночь, и темный океан. Слава богу, у меня за спиной стена. Если бы я не прислонялась к ней, то рухнула бы на колени.
В моем воображении Энцо спрашивает меня: «Есть что-то такое, что мне стоит знать?». Это представляется мне так явно, что уже кажется, что он действительно сказал это вслух, и я чуть не признаюсь ему во всем.
Затем Энцо отступает. Бегущий по венам жар испаряется, когда он забирает и свою энергию, оставляя меня изнывающей в холоде. Мои иллюзии рассеиваются. Впервые за всё наше знакомство Энцо не похож на хладнокровного, уверенного в себе, смертельно опасного Жнеца… Я вижу в его глазах уязвимость, даже вину. Мы в смятении смотрим друг на друга. Мои щеки всё еще горят. Что между нами только что произошло? Он – лидер общества «Кинжала», наследный принц, печально известный убийца, потенциально будущий король. И всё же я каким-то образом нарушила его спокойствие, а он – мое. Между нами темной пропастью разверзается невысказанная тайна.
Через мгновение Энцо обретает прежнюю отчужденность и невозмутимость.
– Мы подумаем о том, чтобы дать тебе задание, – произносит он как ни в чем ни бывало. Как будто между нами ничего не случилось. А может, и правда, ничего не случилось? Наверное, пережитое нами мгновение было всего лишь случайно созданной мной иллюзией, как и все остальные, окружавшие нас в тот момент. Как и призрак моего отца.
Я устало ссутуливаюсь, осознавая, в каком опасном положении находилась. И ничего не говорю в ответ. Вероятно, я только что едва избежала неминуемой смерти.
Энцо учтиво кивает, разворачивается и уходит из грота, оставляя меня в одиночестве, с гулко стучащим в груди сердцем. Глянув в сторону, я замечаю на стене черный и обугленный отпечаток ладони принца.