Текст книги "Нервных просят утопиться"
Автор книги: Маргарита Южина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Ниночка! Я сейчас, заезжайте за мной! – вскинулась Гутя и понеслась одеваться.
Она бросила трубку и помчалась в ванную приводить себя в порядок. Следом за ней втиснулась Аллочка.
– Нет, я от тебя дурею! – забасила она. – У нее полуживой поклонник в комнате валяется, а она куда-то намылилась! Он уже который час там трубит, от жажды помирает, а она – уже и глазки себе нарисовала! Уже и куда-то лыжи навострила!
– Господи! Севастьян! Чего ж ты ему пить не дала?
– А у меня дело. Важное. Медное, между прочим, – хотела рассказать сестра про разговор с Терентием, но Гутя ее не слушала.
Она уже стояла в дверях больного. В последнее время у них словно появилась трещина в отношениях. Нет, конечно, Гутя его, как и прежде, любила, но вот он… Почему-то постоянно прячет глаза, а если они и встречаются взглядами, у Севастьяна такое несчастное лицо становится… А ведь совсем недавно он буквально светился счастьем. Неужели его так избили негодяи, что все чувства отбили напрочь?
– Сева, ну как ты тут? Я вижу, синяки уже стали пропадать… – еле слышно лепетала Гутя, улыбаясь самой нежной улыбкой.
Синяки и на самом деле стали меняться, теперь все лицо больного красавца играло зеленовато-лимонным колером. И все же Севастьян был прекрасен. Короткие кудри, кое-где выстриженные из-за ран, высокий лоб с добротной шишкой и печальные глаза. Кажется, Гутя еще никого так не любила.
– Сева…
– Гутиэра… – разлепил уста несчастный. – Я не могу вас видеть… Принесите мне морсу и… и уйдите.
– Я все понимаю, Севочка! Ты не можешь меня видеть… Это потому, что я, я потащила тебя на эту вечеринку, это из-за меня! Господи! И я еще даже не нашла твоих обидчиков! Но я сегодня же поеду на это место избиения и…
– Не смей! – вскочил больной с подушек. – Слышишь?! Даже не думай! Это для тебя очень опасно! Это опасно для твоей жизни, неужели не понимаешь?! Даже не думай!.. Хотя…
Севастьян рухнул обратно в подушки и тяжело задышал.
– …съездить, конечно, надо. Съезди. Может, с тобой и обойдется…
– Конечно! Конечно, я сейчас же еду! Меня уже машина ждет, – мотнула головой Гутя и кинулась к двери. – А потом я приеду, и мы с тобой поговорим, хорошо?
– Поговорим… А кто со мной останется?
– С тобой? Аллочка, Карп Иванович, ты не бойся, за тобой найдется кому ухаживать. А Фома утром приходил?
– Приходил, что-то там поставил, прямо целый патронташ каких-то ампул всадил!.. Но мне стало легче, езжай…
Гутя выскочила из комнаты. За окном уже сигналила машина.
– Аллочка! Ты посиди с Севастьяном, а мы к Светлане на дачу быстренько сгоняем. Надо же место преступления осмотреть…
У Аллочки в мозгах мелькнула неглупая мысль – вот где можно достать медь!
– Я с тобой! Не таращь глаза, все равно поеду!
– Алла! Ну имей же совесть! А кто с Севой будет?
– Пусть вон наш Лось с ним понянчится! А то вчера в час ночи заявился. Тоже мне шалунишка-куртизан!
Строгий воспитатель Фомы вчера и правда припозднился, к тому же самую чуточку переборщил с винцом. Поэтому сегодня у него немножко тряслись коленки, глазки выскакивали из орбит, а головка то и дело клонилась к подушке. Его просто отвели к больному в комнату и погрузили в кресло.
– Ой, ну как же вы долго! – накинулась на них Ниночка. – Мы уже хотели одни ехать!
Гутя поежилась. Получилось некрасиво. Однако сестрица, похоже, так не считала.
– Дела у нас, надо же понимать – на наших руках больной! – деловито кряхтела Аллочка, втискивая в салон выпуклости фигуры. Особенно тяжело было пристроить нижнюю выпуклость, отчего-то никак не хватало сиденья. Это злило. – Нина! Да подбери ж ты бедра!.. Господи, зачем вы ее-то взяли?! Это ж лишние семьдесят килограмм живого веса!
Ниночка поперхнулась от возмущения.
– Так я ж… Мне обязательно…
– И ничего не обязательно, там все равно для вас женихов нет, даже какого завалящего скотника, всего три мужика, и тех берегут как достояние сельского хозяйства.
– А сама тогда зачем? – прищурилась Ниночка.
Гутя давно замечала, что эти две барышни совершенно не переносят друг друга.
– Девочки, не ссорьтесь, – пыталась успокоить их Светлана. – Чего нам – места в машине не хватает?
– С Ниночкой в одной машине ехать – себя не уважать!
– А с Аллой Власовной…
Машина резко затормозила.
– Сейчас еще одно слово, и обратно в город потопаете! Пешком! – грозно рявкнула Ирина. – Со вчерашнего прям вся голова раскалывается, а они тут устроили птичий рынок!
Все испуганно засопели и оставшуюся дорогу только громко, выразительно вздыхали.
К Малаихе заявились всем коллективом. Еще в начале деревни они выспросили, где такая проживает, и теперь все вместе толпились возле ворот, во двор войти боялись – там на длинной цепи их облаивал здоровенный мохнатый пес. Женщина вышла на лай и встретила гостей настороженным взглядом.
– Здрассть! – радостно поздоровалась Гутя. – А мы снова к вам. Вы нас еще не забыли?
Малаиха пожала плечами:
– А я вас никогда и не помнила. Вы молоко, что ль, у меня покупали?
– Ну что вы! Какое молоко! Мы же с вами беседовали про того несчастного, которого вы в лесу обнаружили, – подключилась уже и Светлана. – Помните, вы нам еще про страуса рассказывали?
– Так вы про страуса, что ль, пришли спросить? – недоуменно пялилась на них женщина.
Гутя решила подойти с другой стороны:
– Позвольте, мы пройдем. Не будем серьезными делами на улице заниматься.
– Ну… Чего ж, проходите, раз не уходите… – гостеприимно пригласила хозяйка.
Дамы маленькой стайкой потянулись в избу.
Дом у Малаихи был просторным и уютным, современные вещи мирно соседствовали со старыми, но это только добавляло теплоты.
– Вам чай греть или как? – уточнила Анна Артемьевна.
– Нет же, мы хотим, чтобы вы нас проводили на место, где нашли потерпевшего Севастьяна Рожкина.
– Госсыди, да и чего ж вам надо-то, никак не пойму! Каки таки рожки? Корову на убой купить хотите, что ль? – начала раздражаться хозяйка. – Так мы не забивали скотину, по осени приезжайте, я вам рожки оставлю, коль вы таки любители…
– При чем тут скотина? – вышла вперед Ирочка. – Вспоминайте – вы нашли в лесу избитого мужчину, передали его Маруське Козе. Он у нее лежал, а потом его забрали в город, лечиться, ну?
– Ну!
– Так вот и расскажите, где вы нашли этого мужчину!
– Ой, не знаю я, чего вы просите, токо про мужчинов вы потише говорите, у меня мужик Егор больно ревнивый. Как услышит, что я опять про мужиков… – замахала руками хозяйка и направилась к дому.
– Анна Артемьевна! Подождите! Где вы нашли избитого мужчину? – уже всерьез наседала Гутя.
Женщина только разводила руками. Вообще с ней творилось что-то непонятное, она никак не могла сообразить, какого мужчину ей посчастливилось найти три дня назад, в каком лесу это случилось и вообще – чего от нее добиваются эти ухоженные женщины.
– Избитых мужуков у нас не водится, – терпеливо пыталась объяснить она. – Хто ж у нас их лупить будет? Но ежели вам шибко надо, можете договориться с моим Егором за три поллитры, он согласится, чтоб его побили. Токо не сильно. Ежели сильно бить надумаете, тода еще и мне доплатить надо, я ж за им буду ходить. Давайте тыщщу и хвощите мово супруга от всей душеньки.
– Вы что, издеваетесь? – чуть не плакала Гутя. – Вы нарочно так, да? Вас кто-то запугал? Помните, вы нам еще говорили, что чертей видели?
– Не, я сама не видала. Сосед наш, дед Тимоха, тот видал. Токо у его это, говорят, от пьянки было. Он так и сгинул от водки той проклятущей. А я то ить не пью, с чего бы мне черти мерещиться стали? – с сожалением цокала языком Малаиха. – А чего, в нашем лесу ишо и черти? Вот ведь всю икологю испоганили, теперича и за грибам не выйдешь!
– Но вы же сами говорили! – прижимала руки к груди Светлана.
– Ладно, оставьте чертей в покое, – махнула рукой Гутя. – Анна Артемьевна, нам надо узнать, где, в каком точно месте вы нашли избитого мужчину!
– А еще нам нужны медные вещи. У вас есть старые? – вдруг встряла Аллочка.
Вопрос Аллы понравился хозяйке куда больше. Она радостно вскочила и куда-то унеслась.
– Алла! Ну ты всегда влезешь, когда не просят! – накинулись женщины. – На кой черт нам медные вещи, когда тут дело горит!
Аллочка только сердито пыхтела, а Малаиха уже волокла какую-то трубу.
– Вот! Еще от самовара осталась. Токо сам самовар не дам, дорог он мне, я в ем бигуди парю, а трубу бери, все одно никто ей не пользуется.
– И все же, нам бы хотелось узнать про мужчину…
– А я вам так скажу, – встала возле дверей хозяйка. – Ступайте-ка вы отсель, уж больно надоели. Нет у нас мущщинов! Ступайте, мне скотину кормить надо.
Женщины растерянно переглянулись. Только Аллочка сообразила, чего от них требуется, ловко ухватила трубу и выскользнула в двери, остальные же пытались вразумить Малаиху.
– Мы понимаем, вас запугали… – прижимала руки к груди Светлана.
– А хотите, мы вам денег дадим? Много! Сто рублей! – наседала Ирина.
– Да чего там говорить, вызову сейчас по сотовому милицию, и начнут ее допрашивать по всем правилам! – кипятилась Ниночка.
Малаиха вдруг потемнела лицом, уперла руки в бока и тихо проговорила:
– А ну бегите отседова! Я ить умом слабая, контуженная, я щас как страуса свово натравлю, он вам мигом волосья повыдергиват! Эй! Фельшер! Где ты там затаился! Не вишь – чужия!
В соседней комнате и впрямь что-то заворочалось, но дамы уже не стали выяснять, кто там. Визжащей толпой они кинулись из избы, отталкивая и перегоняя друг друга.
– Эй! Стойтя!! – кричала им вслед Малаиха, когда их каблуки уже мелькали возле дачи Светланы. – Самовар-то куда поташшили?!
– И впрямь дура! – задыхалась от бега Ирина. – То страус, то самовар…
– Не-а, не дура, – фыркнула Ниночка. – Посмотри вперед.
Впереди сизым пароходом неслась Аллочка. Над ней возвышалась ржавая труба, а к животу она крепко прижимала сворованный самовар. Дама разумно подсчитала, что чем больше меди, тем больше любви она завоюет у Терентия.
– Алисия!! Какой срам!! – заверещала Гутя и от стыда даже всхлипнула. – Отдай женщине чайник!! Ты преступаешь закон!!
– Ни за что!! Он ей не нужен! Она его не чистит! А мне надо!!
Ниночка кинулась к похитительнице и принялась отбирать у нее вещь силой. Аллочка противилась. Весовые категории у обеих дам были равные, поэтому потасовка завязалась длительная. Подруг невозможно было разнять вручную, а речь они воспринимать отказывались. Проблему решила Малаиха. Она подбежала к барышням, щедро огрела одну и другую самоварной трубой и силой выдернула домашнюю утварь.
– Ишшо раз споймаю!.. – погрозила она женщинам кулаком.
– Трубу! Трубу отдайте! – крикнула растерзанная Аллочка.
К ее ногам тут брякнулась труба, Малаиха жадной не была, мусора она не жалела.
– Ну и что вы скажете? – спрашивала Гутя у подруг, когда они уже спокойно расселись на даче у Светланы и попивали горячий кофе. – Почему, интересно, эта Малаиха так старательно притворялась какой-то дурочкой?
– А по-моему, она и не притворялась вовсе, – задумчиво возразила Светлана. – Я как вспомню, как она в прошлый раз нам про чертей рассказывала, то мороз по коже… Ночь, черти пляшут и над вашим Севастьяном измываются, брр. Мне она еще тогда контуженной показалась.
– Нет, ну нормально! – вскочила Ниночка. – Значит, они еще тогда знали, что мы к контуженной отправляемся, а нас потащили! И мне вот еще интересно – она страусом мужа своего называла, да? Все его на нас натравить хотела.
Гутя расстроенно поболтала ложечкой сахар и покачала головой:
– Нет, мужа у нее Егором зовут. У нее вроде как настоящий страус. Правда… Правда, его никто не видел, – проговорила она.
– Ну вот! Значит, на самом деле с головой трагедия! – успокоила Ниночка и тихо кивнула в сторону веранды.
Там, никем не замеченная, бродила Аллочка и пыталась открутить медные ручки.
– Алисия!! – рявкнула Гутя и, багровая от стыда, выскочила из-за стола.
Она силком затащила сестру в комнату и утолкала в кресло. Сестрица вскакивала ванькой-встанькой и сидеть не хотела. В доме было полным-полно меди, и, на ее взгляд, никто в таких украшениях особенно не нуждался, самое время было прибрать.
– Прямо хоть под землю провались от стыда! – долбила ее по голове старшая сестрица. – Приехали, называется, в гости!
– А вы ее в сарай заприте! – тут же посоветовала Ниночка.
– Нельзя меня в сарай!! – отбрыкивалась Алла Власовна. – Я больной человек! У меня клептомания!! И вообще – я не знаю, чего вы на этой Малаихе зациклились! Она все равно ничего не скажет, потому что ее запугал кто-то! Так что вы здесь только просиживаете штаны!
– Ты уж и вовсе бы помолчала! У больного, нетрудоспособного человека единственную радость сперла – самовар! – снова взорвалась Ниночка. – Дали тебе трубу, сиди вон и дуди теперь!
– А пойдемте сами в лес, может, чего и найдем, – предложила Ирина. – Чего ж мы, зря тащились?
Они поплелись в лес. Их поиски скорее напоминали прогулку, потому что даже примерное направление – где искать, им было неизвестно.
– Все. Хватит. Поехали домой, – заявила Алла.
Она ни на минуту не забывала о предстоящем свидании – надо было еще привести себя в порядок, а то парадная кофта ее уже была щедро украшена репейником, а комары выпили всю дурную кровь и взялись за здоровую. И теперь все лицо прелестницы покрывали красные шишки от комариных укусов.
– Точно, а то меня уже какая-то оса так домогается, – махала руками, как мельница крыльями Ниночка. – Только сразу говорю – с Аллочкой и с ее трубой я в одной машине не поеду!
– Ирочка! Не отговаривай! Пусть пешочком прогуляется, – тут же сориентировалась Аллочка.
Однако ехать все-таки пришлось всем вместе.
Варвара сегодня умудрилась прийти домой пораньше – начальник отбыл в очередной круиз с очередной же дамой сердца, и сотрудники устроили себе укороченный день.
В квартире царил хаос. В гостиной была навалена целая гора старых тряпок, откуда-то появились древние валенки, в которых Варя бегала еще в садике, туманилась пылью сломанная люстра, и зачем-то на журнальный столик была водружена цинковая детская ванночка.
– Правильно, – ворчала Варя, берясь за веник. – Дамы наши опять пропадают в поисках преступников, а мне достаются ягодки. Сейчас приедет Фома, а дома – ступить некуда. А ему еще с больным возиться…
Варя осторожно прокралась к комнате, где лежал покалеченный Севастьян, и прислушалась – оттуда доносился богатырский храп.
– Ну и славно, храпит – значит, на поправку пошел.
Закинув рыжую косу за плечо, девушка с азартом накинулась на кучу тряпья. Когда дом сиял чистотой, на плите исходила ароматом жареная курица, а кот Матвей уже сыто жмурился, лежа на телевизионном пульте, вернулись старшие дамы.
Аллочка немедленно кинулась к зеркалу, и стены содрогнулись от ее возмущенного визга.
– Гутя!! Ты посмотри, что со мной сотворил этот варвар!! Этот комар обезобразил меня!! Где моя мраморная кожа, я вас спрашиваю?!! Дай мне немедленно бинт! Мне надо перевязать лоб! И щеки!
Гутя недоуменно пожала плечами. Она еще в лесу заметила у сестры красоту от комариного вмешательства.
– Я так и знала! Я так и думала, что моему счастью придет конец!! – верещала между тем Алла на одной ноте.
– Аллочка, ты бы кричала потише, у нас же больной! – укоризненно покачала головой Гутя и нырнула в комнату к Севастьяну.
Через секунду она вышла оттуда совершенно белая.
– Его нет… – растерянно пробормотала она.
– Кого ты опять потеряла? Дай мне бинт, я же просила!
– Севастьяна. Его нет… Варя, ты не видела, как он ушел?
Варя захлопала ресницами.
– Мам, да я и не заглядывала туда. Я слышала, что он вроде как храпит…
– Правильно, храпит, только не он. Это Карп Иванович горло дерет! Он до сих пор так и не поднимался. А Севастьяна нет! – перешла на крик Гутя. – Его похитили!
Аллочка обеспокоенно огляделась по сторонам, даже заглянула в тумбочку и под диван – больного нигде не было. А вместе с ним пропали и некоторые вещи.
– Да! И на самом деле похитили!! – резво поддержала криком сестру Аллочка. – Вместе со всем антиквариатом!! Я нашла у нас на антресолях кучу старинных ценностей – валенки там, наволочки старые, рейтузы Варины, а теперь все – ничего нет!! Уперли!!
– Да нет же, – прервала ее Варька. – Этот хлам я выбросила.
– Ты про что? Какой хлам ты выбросила, Варварище?! Из гостиной или из больничной ко…
– Ну конечно, из гостиной! Что же я, живого человека…
Варя испуганно хлопала глазами и силилась представить – куда мог исчезнуть тяжелобольной мамин знакомый. А тут еще тетушка подняла крик из-за мусора… Гутя же бегала по комнате и повторяла путь Аллочки – заглядывала в шкафы и под кресла и даже зачем-то рылась в журналах.
– Господи! Он же еще больной, беззащитный! Ему так нужна врачебная помощь! – заламывала она руки. – И еще Лось этот, фиг разбудишь!.. Карп Иванович! Господин Лось!!
Пока Гутя трясла сонного старичка, Аллочка металась по чистой гостиной.
– Все! Все пропало! Прощай, Япония! Я была почти в загсе! Варька!! Немедленно накрась меня своей новой косметикой! Видишь, теряем мужиков!
– А сама чего ж? – не понимала девчонка.
– Сама не могу! Я в пудру Гуте известки насыпала! А новой у нас нет. Давай доставай свою!
Накрасив Аллочку и вручив тетушке трубу, как она того требовала, Варька подлетела к матери. Та бродила по комнатам, прижимала к вискам ладошки, а следом за ней мотался Карп Иванович.
– Нет, ведь надо ж такому случиться! – вскидывал он длинные руки к люстре. – Я ведь и глаза-то прикрыл только на секундочку! И чего ему не хватало?
– Он не мог… он же сказал, что все из-за меня, поэтому и не мог здесь оставаться… – что-то непонятное лопотала Гутя. – Ах, если бы мне найти этих негодяев.
– А можно еще и самого больного найти. А то как же получается – за ним столько ходили, а он умотал и даже не расплатился за услуги, – нудил добрый дедушка. – Гутенька, я вот тут подсчитал – приличная сумма набегает.
– Ой, да о чем вы говорите!
– Это я о деньгах говорю. Как вашего болезного звали?
– Рожкин он, Севастьян Ефимович. Только не надо мне никаких денег.
Гутя просто слышать не могла сейчас ни о каких деньгах. А упрямый Лось никак не мог успокоиться. Он терпеливо следовал за хозяйкой по пятам и в каждый удобный момент тыкал в лицо Гути замасленным листочком.
– Гутиэра, вы меня не понимаете. Я вам денег и не предлагаю, это я его весь день караулил. Не отвлекайтесь, пожалуйста. Итак, где наш Рожкин проживает?
– Я… Я не знаю…
– Понятно. А место работы? Где трудился он? Вы, пожалуйста, вспомните, от этого зависит, сколько он может выплатить. – Дедушка нацелился карандашом в свой листок.
– Не знаю я! Мы с ним про работу не говорили, мы про природу, про цветы всякие… Вот вы знаете, что у пауков восемь глаз? А он знает! – уже рыдала в голос Гутиэра. – А еще он знает, что у кузнечика уши на ногах! А самый большой хищник – божья коровка! Потому что она съедает больше своего веса!
– Удивила! Таким-то хищником и я могу стать, только кто ж мне даст… больше своего веса съесть? – скуксился экономный родственник. – А вашего этого умника найти все равно надо! А то он как тот кузнечик с ушами – ускакал, хрен поймаешь!
Гутя и сама понимала, что надо Севастьяна отыскать. Но как? Ни места работы любимого, ни домашнего адреса она не знала. Она не была знакома с его друзьями, родителями, да он ей просто нравился, и все! Что она – отдел кадров, что ли, чтобы его в первый же день знакомства анкетами заваливать! А вот теперь без этих анкет как-то невесело получается.
У Аллочки тоже веселья не получалось. Сначала она тряслась на автобусе с огромной самоварной трубой, и каждый считал своим долгом сделать ей замечание.
– Женщина! Ну вы бы еще паровоз притащили! – ворчала прилично одетая дама с тяжелой хозяйственной сумкой. – Ну прям ваще! Всю прическу мне испортили!
– Женщина! – кричала кондуктор. – Рявкните в свою трубу, чтобы там молодежь на задней площадке расплатилась! Я говорю – рявкните!
Какой-то озорник не стал дожидаться Аллочки, взял и рявкнул добровольно. От неожиданности Алисия зычно гыкнула, точно тяжелоатлет при поднятии штанги, чем вызвала бурную радость все той же молодежи на задней площадке. Сконфузилась и выскочила из автобуса раньше нужной остановки. Потом, быстро семеня, перла на себе эту трубу к Сизому мосту, но все равно на свидание опоздала. Терентий, как и полагается настоящему мужчине, ждать не собирался.
– Ну смотри у меня, – пыхтела Аллочка. – От меня как от дизентерии – не спрячешься! Хорошо, что я у Гути еще адрес догадалась взять.
Аллочка заглянула в бумажку и скривилась – любитель старины жил совсем в другой стороне города от Сизого моста.
К кавалеру она прибыла, когда уже подкрадывались синие сумерки.
На звонок никто не открывал. Аллочка прислонила трубу к стене и приготовилась ждать до последнего, но тут неожиданно открылась соседняя дверь и мужчина средних лет вывел на прогулку собаку.
– Вы Терентия, что ли, ждете? – недобро покосился мужчина на Аллу.
– Ага, его. У нас с ним… хи-хи… романтическое свидание… а я немного того, задержалась. Теперь вот пришла извиняться…
– Да нет его. Он же…
– Пап! – выскочил из дверей парнишка лет двенадцати. – Пап, ты Графу намордник забыл!
Аллочка и сама хотела заметить мужчине, что его псина как-то не совсем дружелюбно клацает зубами, но тот уже напяливал на огромную морду пса намордник.
– Так вы не знаете, где он? – поинтересовалась Алла.
– Где же ему быть, по мусоркам, наверное, рыщет, – отмахнулся мужчина и поспешил на улицу.
– По мусоркам? Это он там… понятно! Где только человек не ищет свою мечту-антиквариат! – тяжко вздохнула Аллочка и поплелась домой.
Дома никаких новостей не было, если не считать Карпа Ивановича с алыми бороздами через все лицо. Старичок возлежал на диване и тяжко, по-бурлацки, стонал.
– Что это с ним? – спросила Аллочка, когда расстроенная Гутя кормила ее ужином.
– Да ничего особенного. Решил дрессировать Матвея. Привязался к коту – «дай лапу» да «дай лапу»! Ну Матюша и дал ему лапой. Вон, дрессировщик лежит теперь и никакой лапы не просит. Спрашивается – чего раньше не улегся?
Из комнаты молодых доносились раздраженные голоса. Фома в чем-то упрекал жену, бросаясь профессиональными терминами, а Варвара оправдывалась со слезами в голосе и в свою очередь в чем-то обвиняла Фому.
– Чего это они? – кивнула Аллочка. – Опять из-за носков ругаются?
Молодые и правда если когда и ругались, то только из-за носков. У Фомы была отвратительная привычка свои грязные носки заталкивать во все щели. Он совал их за батарею, под компьютерный стол, далеко под диван и даже в книжные полки. И каждое утро требовал чистые. Варе постирать для любимого супруга было не тяжело, но она никогда не могла их найти. И тогда назревал скандал. Фома фокстерьером тыкался во все углы, носки находились, и в молодой семье воцарялся мир. Но в таких случаях кричать начинала Варя, а Фома только защищался, а сейчас же наседал именно Фома.
– Варька что, изменила ему со своим директором? – гадала Аллочка.
– Ни с кем она не изменяла, это он как врач костерит ее за то, что не уберегла больного. Мы же про Севастьяна так ничего и не узнали, – горько вздохнула Гутя.
– И Фома ничего не знает?
– А что он может знать? Сначала Сева без сознания был, потом не успел в себя прийти, сразу же убежал… Я вот все думаю – почему он мне говорил, чтобы я не ездила к этой Малаихе?
– Деньги твои жалел, – мудро рассудила Аллочка. – Он же не знал, что тебя Ирина на машине повезет, думал, ты на электричке. Вот жмот, да?
– Нет не да! – нервно вскочила Гутя. – Он знал, что я на машине, я ему говорила. И потом он не за деньги, он за меня боялся! Так и говорил, это, мол, опасно для твоей жизни!
Сестру такое признание потрясло до глубины желудка.
– Говорил?!! Не, нормально!! А зачем тогда я с тобой ездила? Надо было раньше меня предупредить! Ну, знаешь, сестрица! – от возмущения Аллочка демонстративно полезла в холодильник и выудила кусок колбасы, который всегда оставляли молодым на завтрак. – То-то я смотрю, на меня эта сумасшедшая Малаиха накинулась! Она меня с тобой попутала, тебя прибить хотела!
– Она и не сумасшедшая вовсе, просто притворяется… неизвестно только зачем, – буркнула Гутя, вырвала колбасу и швырнула обратно в холодильник. – И ничего она не путала. Просто ты у нее самовар стащила, а она против оказалась!
– Нет уж, ты не спорь! – разошлась младшенькая. – Ты вот лучше к нотариусу сбегай, завещание оформи, квартирку мне перепиши, а потом уже и под пули… своей хлипкой грудью!
– Фиг тебе, а не завещание! Я сама во всем разберусь, а потом тебе же стыдно… – гордо чеканила Гутя и вдруг насторожилась. – Слушай, а с кем там болтает по телефону наш расцарапанный Лось?
Дедушка Фомы и в самом деле уже полчаса с кем-то переговаривался. Слащаво хихикал, игриво подергивал плечиками и прикрывал трубку ладошкой.
– Ну что вы, Ирочка! Я абсолютно в порядке! Только у меня… Понимаете, некоторые влюбленные особы в порыве страсти, так сказать, исцарапали мне внешность… Да-да! Хо-хо, чтоб я никому не достался!.. Что вы говорите?.. Ах, ну конечно! Аллочка и Гутиэра! Они и расцарапали… Вы совершенно верно догадались – не смогли меня поделить! Но, Ирочка, для вас в моей душе…
Мужчина токовал точно глухарь и вовсе не замечал, что творится в комнате. И напрасно. В дверях уже стояли обе женщины и, сузив глаза, выслушивали нежное лепетание старца.
– Так кто это вам физию попортил?! – тучей надвигалась на него Аллочка. – Кому вы там жалуетесь?! Трубочку покладьте на место!
– Аллочка… Ирочка, тут… Гутиэра Власовна! Тут вас Ирина к телефончику звала, я ее развлек немножко, пока вы заняты были…
Гутиэра одарила лгунишку презрительным взглядом и вырвала трубку. Тотчас же лицо ее расплылось в медовой улыбке:
– Ирина! Как вы добрались? Не устали от дороги?
– Да какая усталость, я по работе еще и не так мотаюсь. Я ведь что хотела – вы фотографию моего суженого опять в ваш альбомчик суньте, ну будто бы он совершенно свободен. Может, еще кому и сгодится. У вас его портрет имеется?
– Ирочка, боюсь, что не сохранился. Такая жалость…
– Да ничего, я завтра привезу… Хотя завтра не получится, что-то машина стуканула, надо завтра в сервис загонять.
– Ой! А у нас Фома всегда в «Золотой гайке» ремонтируется. Там, говорит, дешево берут. Правда, делать совсем ничего не умеют… – как могла пыталась помочь Гутя.
Сегодня Ирина полдня возила их по дачам, вот из-за этого машина и сломалась. Было страшно неудобно перед этой приятной женщиной.
– Да что вы, не переживайте, – усмехнулась в трубку Ирина. – У меня прямо возле дома автосервис. Замечательные специалисты. Кстати, даже ваш Севастьян свою «Субару» там ремонтировал, я помню.
– Что, простите… что он там ремонтировал? – не поняла Гутя.
Гутя вообще из всех машин различала только «Жигули» и «инвалидку». Причем «Жигулями» она искренне считала все автомобили отечественного производства. Иномарки же были за гранью ее понимания.
– Ну машина у него «Субару»! – терпеливо поясняла Ирина.
– А… откуда вы знаете, какая у него машина? – напряглась Гутиэра. – Вы что, с ним знакомы?
– Так он вас как-то до моего подъезда довозил, я в окно видела! У меня память на машины исключительная, – пояснила Ирина.
– И… номер помните? – чуть дыша спросила Гутя.
– Ну а как же! С-двести пятьдесят шесть ОР. Чего тут запоминать?
– Спасибо, Ирочка! Ну просто… просто огромное! Хотите, я на вас Карпа Ивановича женю?! Он тоже старенький…
– Ни за что! – рассмеялась Ирина и положила трубку.
После разговора настроение Гути резко взметнулось вверх. Завтра же она помчится на стоянку, куда Ромочка сразу после вечеринки отогнал авто Севастьяна, и попробует кое-что выяснить там. А если машины на месте не будет… Если не будет, это тоже результат – значит, эта «секретарша» каким-то образом связана с Севой, если он знал, откуда машину забирать. Во всяком случае, Гутя ему про стоянку ничего сказать не успела. Короче, появилась надежда, и настроение стало веселым. Чего никак нельзя было сказать о Карпе Ивановиче. Последняя фраза Гутиэры так его возмутила, что он некоторое время долго пыхтел, демонстративно уставившись в стенку, а потом, видя, что никто и не думает перед ним извиняться, кинулся в комнату к молодым. Те уже насытились ссорой, к слову сказать, по всем правилам семейной психологии они никогда не ложились спать, не помирившись. Сейчас у них настал сладкий час примирения, и ребята с чистой совестью улеглись отдыхать. Но возмущенного Лося это мало беспокоило.
– Внук! Немедленно вставай и собирай мне чемоданы! – настежь распахнул он дверь.
– Дед, ты с одним приехал чемоданом, чего его собирать… – бормотал недовольный Фома.
– Не хами дедушке, паразит! Иди и упаковывай вещи… а я тут, вместо тебя полежу…
– Ты чего, дед? – вытаращился изумленный внук. – Я же с женой!
Ситуация получалась не совсем красивая. Однако Карп Иванович и не думал смущать чью-то там жену.
– Я считаю, что и твоя супруга должна встать и собирать меня в дорогу! Я минуты здесь не задержусь! – дергал кадыком Лось и в обиде все выше задирал подбородок.
– Что произошло, Карп Иванович? – высунула из-под одеяла мордочку Варя.
Карп Иванович уже толкал внука с кровати и залезал на его место прямо в толстых шерстяных носках и в домашних шароварах.
– Молчи, Варвара! Я, конечно, к тебе хорошо отношусь, но твоя мать… Она мной почти торгует! – выкрикивал оскорбленный мужчина, натягивая на себя одеяло. – За какую-то услугу она готова была спихнуть меня этой… Нет, к Ирочке я и сам бы спихнулся, но какова речь! «Он тоже старенький»!! Это я?! Да я приехал сюда с единственной целью – жениться! На молоденькой! А она – старенький! Представляю, что она там говорит глупеньким девушкам за моей спиной!.. Фома, ты уже собрал чемоданы?
Фома нехотя поплелся в гостиную.
– Фомочка, а тебе чего не спится? Тебе ж вставать рано! – радостно моргала теща.
– Ничего, я потом отдохну. Вот провожу деда и высплюсь.
– А что, дедушка уже уезжает? У нас сегодня не совсем пропащий день!
– Да!! – высунулся из двери Карп Иванович. – Да! Дедушка уже уезжает! И не смейте меня звать дедушкой! Да-с! И никакой я вам не старенький! Я, между прочим, завтра же утром побегу! Стометровку!
Гутя наконец сообразила, как обидела родственника, немедленно подошла к нему и, осторожно выманивая из комнаты, тихо замурлыкала:
– Ну что вы себе вообразили? Я прекрасно понимаю, что вы мужчина в самом соку. Просто Ирочка на дух не переносит молодых парней, любит зрелых. А невеста она завидная, вот я и приукрасила вас немножко. Да что там Ирочка! Я даже собственную сестру Аллочку хотела за вас отдать!
Варька в своей комнате от такого откровения тихо схватилась за голову. Лось же взревел слоном:
