Текст книги "Нервных просят утопиться"
Автор книги: Маргарита Южина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Маргарита Южина
Нервных просят утопиться
Глава 1
Сказка про белого качка
Вот уже сорок минут Гутиэра Власовна, миниатюрная женщина сознательного возраста, гордо и торжественно, словно знамя, носила по комнате траурно-печальное лицо, но ни легкомысленная дочь Варвара, ни беспутный зять Фома Неверов преступно не замечали ее скорби.
– Варвара! Варька!! Где у нас яд?! – не выдержали материнские нервы.
– Яд? А ты чего – мышей собралась травить? – отозвалась с кухни дочь.
– Как ты можешь думать о мышах, когда родная мать хочет покончить с жизнью?! – заскочила Гутиэра Власовна на кухню и в гневе свернула со стола пустую кастрюлю.
Падение последней вреда никому не нанесло, но добавило шума, звона и грохота. Получилось смело и вызывающе. Однако дочь не реагировала.
Мать взяла на две октавы выше:
– При чем здесь грызуны?! О чем ты вообще думаешь, когда вот-вот останешься сиротой?! Нет, ты не убирай кастрюлю, я ее снова уроню! Посмотри на мать!
Варька послушно подняла голову и уставилась на Гутиэру ясными голубыми глазами.
– Я собираюсь немедленно отравиться! Да! – сообщила Гутиэра Власовна, чувствуя себя немножечко Анной Карениной, Джульеттой, а заодно и Офелией.
Варька понимающе пожала плечами, дескать, не смею мешать такому серьезному родительскому намерению.
Гутиэра была раздавлена. Родственники преступно не обращали на матушку должного внимания. Гутиэра, в простонародье – Гутя, даже принципиально смахнула скупую, горючую слезу и втиснулась между холодильником и столом, чтобы дочь могла в последний раз насладиться портретом живой матери.
– И, умоляю тебя, не нужно меня уговаривать! – категорично заявила Гутя дочери. – Я уже все решила. Сейчас же, вон на том диване… Фома! Немедленно покинь диван, он мне ненадолго нужен! Да, вот на том самом диване я отправлюсь в свой последний путь. Где яд?!
– Мам, ну откуда у нас яд? – ворчала Варвара, не переставая месить тесто для пирогов. – Если сильно торопишься, Фому попросим в аптеку сбегать.
Гутиэра Власовна рухнула на стул, картинно уронила голову на запястье и на некоторое время задумалась.
– Да, – с надрывом произнесла Гутя. – Да, я сильно тороплюсь. Потому как не желаю больше существовать вместе со своей предательницей-сестрой под одними небесами! А уж тем более на одной жилплощади!
Предательница-сестра, перезрелая девица Аллочка, сорока с небольшим лет, жила с семьей Неверовых с тех самых пор, как прибыла в город из глухой деревни в поисках достойного супруга. Вечной невесте желалось прописаться к мужу в квартиру и сделаться потомственной горожанкой. Она жила у сестры уже больше года, но еще ни один горожанин не позарился на ее роскошные данные. Однако вернуться назад в глушь Аллочке и в голову не приходило, как, кстати, не приходило в голову и устроиться на работу.
– Я лучше погибну, но жить с Аллой на одних квадратных метрах не буду! И в разведку с ней не пойду, пусть и не просится даже! – кипятилась Гутиэра Власовна. – Варя, как думаешь, может, утопиться? Или с балкона прыгнуть? Я слышала, тоже чудесно помогает все проблемы решить. А! Вспомнила! Лучше застрелиться!
Варвара – девица с рыжей косой и дерзким нравом – уже привыкла к тому, что маменька любое плохое настроение встречает с петлей на шее. Самое главное – не перечить ей в эти торжественные минуты.
– Застрелиться? Точно, застрелиться лучше. Только в тир надо сходить, потренироваться, – здраво рассуждала дочь. – Фом! Ты с мамой в тир не сходишь?!
– Да ну на фиг! – отмахнулся тот с дивана. – Гутиэра Власовна как пить дать промахнется, а я виноват буду!
– Вот, нашла себе муженька! И он туда же! Мало с меня Аллочка кровь пьет! – потрясла теща худым, как карандаш, пальцем и тут же приступила к наболевшему: – Нет, ты, Варь, только послушай! Значит, я как порядочная женщина познакомилась с приятным мужчиной… Варя! Страшно сказать – я даже позволила себе влюбиться! А она теперь его бесстыже уводит! Заигрывает с ним, сама ему свидания назначает!.. Ой! Варька! Я ж тебе не рассказала, как мы с ним познакомились!
– Ма-а-ам, ну ты рассказывала.
Матушка и в самом деле рассказывала уже не единожды про эту судьбоносную встречу, всякий раз придумывала какие-то новые, царапающие душу детали, и Варвара уже давно забыла, как все звучало первоначально. Однако новые версии ей слушать не хотелось – неромантичная выросла девушка. Гуте же было обидно!
– Фома! Немедленно беги в аптеку! Даже родная дочь меня не желает слушать! – снова взвилась Гутиэра Власовна. – Я, Варенька, чтоб ты знала, даже завещание тебе уже написала. Большое такое получилось, а ты нос воротишь! Фома! Я же просила яду к вечеру! Сколько ж копаться можно?! А ты, доченька, бери все: кота Матвея, наши «Жигули», квартиру…
– Мам, ну какая квартира, тут же еще и Аллочка прописана.
Действительно, коварную сестру Аллу Гутиэра Власовна необдуманно прописала у себя. И теперь та наверняка не захочет выписываться обратно в деревню. Ее можно выселить только замуж. А таких дураков нет, Гутя уже удостоверилась.
– Аллочка? Ах ты черт, какая неприятность… Это что же – я, значит, буду в какой-нибудь петле отравленная висеть, а она будет в моей квартире… – растерялась Гутя.
– …с твоим мужчиной! – подзуживала дочь.
– Ага! Еще и с моим мужчиной! Фиг! – Женщина резво кинулась к зятю. – Фома!! Куда ты уже собрался?! Куда ты вскочил, я тебя спрашиваю, горе мое?!
– Гутиэра Власовна, я не вскочил, я только пряничек взять.
– Пряничек ему! Иди, ляг на диван и не смей подниматься! Варь, так я тебе не рассказала, как мы с тем господином-то познакомились! – уже блестела глазами Гутя и толкала дочь локтем.
Из-за толчков у Вари сыпалась мука и рвались пироги.
– Мам, ну ты уже рассказывала.
– Да, Гутиэра Власовна, – встрял зять. – Причем уже пятнадцать раз.
Зять всегда был просто жутко невоспитан! Все, что в голову придет, то и с языка сыплется! А при виде тещи ему в голову всегда приходили одни гадости.
– Так! Положи пряник, раз такое дело! И ключи от машины тоже, я сегодня не буду травиться!
С гордо поднятой головой Гутиэра направилась в гостиную, включила на полную мощность телевизор и уставилась на министра финансов Франции. Фома немедленно понял, как был не прав, скоренько убрал подальше ключи от машины и явился перед тещей с виноватым видом.
– Все-все. Молчу. Рассказывайте. А и чего, в самом деле? Уши у меня не покупные, можно и шестнадцатый раз послушать. Только позвольте, я музыку тихонечко включу? – пошел на попятную зять и на полную мощность врубил музыкальный центр.
Такая мелочь, как посторонние звуки, Гутю не смущали, и она закатила глазки к потолку.
Их знакомство было сказочно романтичным, и от воспоминания в животе становилось жарко, как в раскаленной духовке.
Два месяца назад, в знойный полдень, Гутя с Аллочкой плюхались в грязных водах городского пляжа. Пляж напоминал тарелку с гороховым супом – в мутном бульоне реки горошинами всплывали облизанные головы отдыхающих и блестящей ложкой сновала лодка красавцев-спасателей, которые мечтали спасти непременно мисс города.
– Аллочка, Алла! Ну ты же не кофемолка! Чего ты руками-то так молотишь?! – все больше раздражалась Гутиэра Власовна.
Она уже битый час пыталась научить младшую сестренку плавать по-собачьи. Сестрица весом девяносто восемь килограмм возлежала на руках худенькой Гути, с силой долбила по воде руками, но с рук не сдвигалась. При этом ноги ее пропеллером взлетали в воздух, а голова отчего-то уходила ко дну. Аллочка добросовестно хлебала ртом воду, таращила глаза и тянула сестру ко дну.
– Гутя… пррр… ты по воде-то ходи! Фррр… Прогуливайся так, как будто я сама плаваю, ну никакого понятия… – отфыркивалась она. – Или присядь. Присядь лучше, с головой… чтобы люди тебя не видели!
– Ага! С тобой присядешь! Не цеп… Не цепляйся! – визжала Гутя. – Вставай на ноги! Здесь же неглубоко… я говорю – не цеп…
– Девушка! Так вы ее никогда плавать не научите, – послышался рядом приятный мужской голос.
Голос принадлежал очень интересному мужчине. Во-первых, это был уже далеко не юнец, а весьма сформировавшийся человек, лет сорока пяти, во-вторых, при своем возрасте он как-то сумел избежать ожирения и даже имел достойный рост и накачанные мышцы! Облысение его тоже обошло стороной – короткие светлые волосы были аккуратно подстрижены и даже пытались завиваться. А в-третьих… Господи! Да он просто обратил внимание не на какую-то молоденькую куклу, а на приятную, обаятельную Гутю. И даже назвал девушкой!
Гутю уже лет двадцать никто не осмеливался назвать девушкой, поэтому она даже отпустила руки, на которых извивалась родственница. Та, будто кит, рухнула на дно, тут же испуганно вскочила и снова стала карабкаться на несчастную Гутю.
– Вот! Я ж вам говорю! – усмехнулся высокий мужчина с влажными волосами. – Вы неправильно учите.
– А… А как надо? – оторопела Гутя.
– Ага… как надо-то? – немедленно активизировалась Аллочка и ногой принялась отбрыкивать сестру подальше от чудесного незнакомца. – Главное – не так! Вот взял бы сам, да научил.
Мужчина приветливо улыбнулся.
– Пожалуйста! Нет ничего проще. Давайте вашу руку. Ну! Не бойтесь! Смелее!
Аллочка и не боялась, она готова была ему не только руку дать, но и как на Гутю – взгромоздиться целиком. Однако ж воспитание, язви его…
– Идемте, идемте… так…
– Так здесь… здесь уже дна нет! – трубила на весь пляж Аллочка.
– Ну как же! Вам же до груди только. Ну а теперь…
В следующую секунду учитель-доброволец с силой толкнул доверчивую Аллу вперед. Та потеряла равновесие, замолотила всем, чем можно, надула щеки и… поплыла! Всего только два метра, но сама же!! Гутя не могла поверить своим глазам.
– Ко мне! Ко мне плывите! Сейчас уже дно! Вот… у вас уже почти… Почти классический собачий стиль!.. – отходил к берегу мужчину и улыбался во весь рот. Однако, увидев озверевшее лицо ученицы, заволновался. – Чего это вы?!! Женщина!! Вы что хотите… куда метите?!!
– Собачий, значит?!! Это я, значит, сучка тебе, да?! Ты меня, значит, как Муму хотел, да?!! Убийца!! Герасим!! Бандеровец!! Геринг!! – обрела почву под ногами Аллочка. – Да я тебя, как комара!..
За эдакое надругательство она готова была стереть обидчика в пыль. Или в речной песок.
Рассерженная дамочка была подобна девятому валу. Она работала кулаками, как боксер-профессионал, и после парочки оплеух несчастный, охнув, плавно опустился в воду.
– Граждане! Граждане! В чем дело?! – кричали спасатели откуда-то с середины реки. – Господа отдыхающие, просьба не нарушать!! Не нарушать! Сказано вам!!
Возле сестер и поверженного мужчины уже стали собираться люди.
– Нет, вы посмотрите! Интеллегентный человек – и в таком непотребном виде! И ведь как только можно пить-то так, а?! Товарищ! Вы где пиво брали? Здесь? На берегу? По сколько?! Ну чего вы глазки закатили? Я спрашиваю – по сколько?!
– Да это он воды нахлебался! Надо его на берег!
– Граждане, я сам… со мной ничего…
– Нет уж, выходите, вот тут полежите… Женщина! Женщина! Ну куда вы прете?!
– Расступитесь!! Я говорю – быстро все разошлись!! – буйволом ревела Аллочка и раскидывала зевак. – Пропустите к больному!! Ему нужно искусственное дыхание, дайте-ка…
– Да не нужно мне искусственное! У меня еще естественное не кончилось! – испуганно отбрыкивался потерпевший. – Граждане! Ну хоть кто-нибудь уберите эту маньячку!
Гутя металась между отдыхающими, пыталась прорваться к потерпевшему и буквально сгорала от стыда за сестру – Аллочка вела себя, как пьяный матрос, а вовсе не как воспитанная дама.
– Аллочка!! Алла!! Алисия! Да уйди же ты от несчастного! – тянула сестру от незнакомца Гутя. – Оставь, говорю, человека в покое!!
– Это не человек! Это мужик! Ему нужно искусственное! – пояснила Алла и рухнула всей тушей на грудь бедолаги.
Тот шустро извернулся, скинул даму, уткнулся лицом в колючие камни и решил держаться насмерть.
– Мне так неудобно… вас к жизни возвращать… – пыхтела Аллочка, пытаясь перевернуть жертву.
Мужчина же только глубже зарывался в камешки и дрыгал пятками. Аллочкин порыв милосердия просто невозможно было купировать.
– Да отпустите его!! – возмущенно кричали женщины в возрасте. – Прям вот, как будто она одна такая желающая, да? А мы как будто и не умеем дыхание восстанавливать, да?
– От это хватка!! – гоготала молодежь.
– Мужик, ты долго не продержишься, – сочувственно вздыхали мужчины.
– Аллочка, – шепнула на ухо сестре Гутя. – У тебя купальник разъехался.
Алла мгновенно села истуканом, облилась свекольным румянцем и тяжело вздохнула:
– Молодой человек, после всего, что между нами было, вы теперь не можете на мне не жениться.
– Ни! За! Что! – выскочил из камней мужчина. Отряхнулся и более спокойно добавил: – Но наше знакомство надо отметить.
Потом и вовсе нежно посмотрел на Гутю и проговорил:
– Вы ведь придете сегодня в ресторан «Улитка»?
– Пожалуй, я смогу уделить вам часик, но только, чур, расплачиваетесь вы! – тут же встряла Аллочка.
– Да… мы придем… – проблеяла Гутя и, точно девчонка, понеслась к своему полотенцу, высоко взбрыкивая ногами.
И вот уже два месяца Гутиэра чувствовала себя семнадцатилетней – бегала на свидания, вздыхала по ночам и даже парочку раз гадала себе на жениха – выкидывала старые Фомины кроссовки за окно.
Пляжный же кавалер был заботлив и внимателен. «Гутя, сегодня похолодало, оденься теплее», – звонил он, и Гутиэра послушно натягивала рейтузы в тридцатиградусную жару. «Гутя, не выходи на улицу, сегодня магнитные бури», – и она терпеливо сидела возле пустой хлебницы. «Гутя, обязательно прочитай статью в последней газете! Там много интересного», – и Гутиэра прилежно клевала носом над жалобами футбольного тренера.
Романтичные отношения развивались бы еще чудесней, если б не сестра. Аллочка просто не давала дышать! Отчего-то придумала себе, что прекрасный мужчина – Севастьян Рожкин – именно ей предназначен небесами, и мешала Гутиэре с каждым днем все сильнее – то сообщит кавалеру по телефону, что Гутя убежала к новому хахалю, то соврет, что у сестры объявился муж. А в последний раз и вовсе – сочинила, что Гутя где-то заразилась проказой и теперь они всей семьей собирают ее в лепрозорий, в связи с чем просила одолжить несколько тысяч на дорогу!
Это уже была последняя капля. Вот почему Гутиэра решила напоить себя ядом.
– Она просто… просто вырывает у меня мужчину! С корнем! – жаловалась теперь Гутя дочери.
– Мамочка, ну ты же профессиональная сваха! – успокаивала сейчас матушку Варька. – Ну чего тебе – жалко? Отдай ты этого жениха Аллочке. Может, она к нему переберется, а у нас площадь освободится.
Гутя действительно зарабатывала на хлеб насущный сватовством, и у нее это замечательно получалось. Правда, костью в горле торчала Аллочка – ее никак не удавалось пристроить. Однако и такими принцами, как Севастьян Рожкин, Гутя тоже не собиралась раскидываться. Тем более что и в ее семейном положении зияла брешь – Гутя до сих пор была незамужней, разведенной женщиной.
И при такой ситуации коварная дочь еще смеет вспоминать о какой-то жилплощади!
– Площадь?! К нему переберется?! – щурилась от гнева Гутя. – А чувства?! А любовь?! Она куда переберется? Фома! Я же просила яд! Ну и что, что я сваха! Я ей другого сосватаю! Нет, я, главное, всем мужей нахожу, от себя отрываю, а…
– Гутиэра Власовна! Вас, – протянул Фома теще телефонную трубку.
Гутя оборвала на полуслове свою речь и тут же преобразилась – на губах расцвела приветливая улыбка, глаза призывно заблестели, а локоны встряхнулись и улеглись в озорную прическу. Ее работа свахи была напрямую связана с телефоном, и подходить к аппарату в плохом настроении не позволяла профессиональная этика. Клиенты не должны страдать.
В этот вечер звонили трое. Сначала Ирина Андреевна – весьма капризная особа. Не успела появиться в каталоге, а Гутя ей уже сосватала довольно приятного старичка. Но Ирина никак не хочет осознать своего счастья, каждый раз звонит и просит забрать его обратно. Потом звонил очень интересный мужчина – Терентий Олегович, как он представился – коллекционер антиквариата. Ему тоже позарез хотелось создать семью, однако все дамы от него сбегали и объясняли бегство просто: от мужчины невозможно несло помойкой. Порадовала последняя клиентка – Светлана. У женщины благополучно складывались отношения с ее избранником, назревало бракосочетание, и за это в скором будущем Гуте светило немалое вознаграждение.
– Гутиэра Власовна! – щебетала в трубку Светлана. – Я что придумала! А давайте соберемся завтра у меня на даче! А чего? Вы мне такого замечательного Ромочку отыскали! У нас скоро свадьба! Вот и отметим помолвку! Вы знаете, как я придумала – мы соберем всех наших! Ну тех, кто у вас там по каталогу! Пусть и они за меня порадуются, а заодно и воспрянут духом! Вы приедете?
– Я… понимаете…
– Да-да! Все понимаю! Вы не одна! Это еще и лучше! Приезжайте со своим мужем! – не давала вставить слова Светлана.
– Да у меня, собственно…
– Понимаю, понимаю! Приезжайте не со своим! Ну надо же нам его увидеть! Короче! Записывайте адрес!
Через минуту на столике перед Гутей лежал листочек с адресом.
– Ты чего записала? – появилась невесть откуда вредная сестрица Аллочка.
Гутиэра даже не заметила, когда она вернулась.
Гутя повернулась к сестре спиной – не ссориться же с Аллочкой при детях! Но та не унималась, она грызла огромный семенной огурец и строго хмурила реденькие брови:
– Что это ты листок перевернула? Никак свидание опять у тебя? Да еще и с моим Севастьяном небось?
– Д-да… у меня завтра свидание… с моим Севастьяном, – демонстративно тряхнула кудрями Гутиэра и плотно захлопнула двери спальни.
На следующий день Гутиэра Власовна спозаранку унеслась по делам, а Аллочка, выспавшись вволю, протиснулась к сестре в комнату.
– С ее Севастьяном!.. И где же этот листочек? Куда она его… Ах, вот он!.. Так, в восемь вечера, на Сизом мосту, взять корзинку… Ага. А зачем корзинка? У них что – грибной сезон? – морщила лоб сестричка. – Ну и ладно, и корзинка. Мне она самой пригодится! А записку… записку я съем! Значит, в восемь, на Сизом мосту и с корзиной…
Ровно в семь Алла, накрасив глаза черным карандашом, густо намалевав щеки и навертев прическу «Артемон», уже качалась на высоких Варькиных каблуках с бельевой корзиной в руках в назначенном месте. Ни Севастьяна, ни Гути не наблюдалось. Редкие прохожие косились на одинокую даму, которая от скуки маршевым шагом мерила небольшой Сизый мостик.
– Готовятся, поди, – мстительно ухмылялась Аллочка. – Гутька как пить дать пудрится. Пусть пудрится, я ей еще вчера туда известки подсыпала.
Наверное, Аллочке все же стало стыдно своего низкого поступка, потому что она принялась яростно доказывать самой себе:
– Да?! А чего она моего Севастьяна прикарманила?! И вообще! Чего это ей одни подарки от судьбы, а мне только кукиши? Сегодня я все расскажу этому Севочке! Все! И никакая она ни Гутиэра!
Аллочка прикусила язык. Действительно, родная сестра Гутя с рождения прозывалась Августой. Это уж потом она, когда паспорт меняла, догадалась и имечко себе новое придумать – Гутиэра. А все папенька! Никак не хотел, чтобы дочки рождались, а матушка из больницы только девчонок и приносила. Отец дочерям даже имена не трудился выбирать – в каком месяце родились, так, стало быть, и прозываться будут. Но Гуте еще повезло – она в августе умудрилась родиться, а вот Аллочка и вовсе в феврале, так что изначально она – Февралина.
Нет, про имена она ничего говорить не станет. А вот про остальное!.. Гутька вообще совести никогда не имела! Пока ее четыре сестры скромно строили глазки местным трактористам, она умотала в город и выскочила замуж за городского Ваську. Даже Варьку вон родила. Конечно, сестры одна за другой потянулись в гости. И как-то так получилось, что потихоньку Васька перешел к старшей сестре. Следующий Гутин муж – к средней, еще один супруг осчастливил следующую сестрицу, и только когда в город приехала Аллочка – Февралина, Гутя категорически завязала с замужеством. А ведь Аллочка визжала и ножками дрыгала, кричала: «Как им – так своих мужей приготовила, как мне – так сразу одиночкой жить собралась! Пока от тебя мужа не получу, не уеду!» И что?! Противная Гутя до сих пор замуж не вышла! Так что по всем законам теперешний ейный жених Севастьян по совести к Аллочке перейти должен.
– Фи, тоже мне – удивили! Я за такую корзину больше десятки не дам, – вдруг сообщил Аллочке небритый тип с жиденьким хвостиком на затылке.
Аллочка вздрогнула от неожиданности и смерила незнакомца презрительным взглядом. Рыбьи бесцветные глаза, реденькие волосики, собранные в кичливую косицу, белесые длинные усы, темная стариковская рубашка в клеточку и штаны с пузырями на коленках. Джентльмен не самой высшей категории.
– Да у вас и нет ее – десятки-то, – скривилась Аллочка. – И вообще! С чего вы придумали, что я вам ее продам?! Я здесь не торговка какая-нибудь, просто гуляю себе! А корзина… Она у меня так… для стиля. Что вы делаете?! Хам!!
Мужчина не слушал Аллочку, а бесцеремонно вертел в руках хозяйственный предмет.
– Кстати, это и не старина, это… ну ей всего-то лет сорок.
– Какие сорок! Мне ее матушка только год назад сунула, когда я в город перебиралась! Сорок лет! – захлебнулась негодованием Аллочка.
– Вот и я говорю! Нет, больших денег она не стоит, ну если за пятерку… А чего вы мне тогда мозги пудрите, не понимаю! Меня, кстати, Терентий Олегович зовут.
– А меня…
– Нет, я не возьму дорого. Слушайте, где вы ее взяли?! На старом чердаке?
Мужчина к тому же был не совсем воспитан. Теперь он нахально разглядывал и корзину, и ее хозяйку, и морщился все сильнее.
– Это мое наследство, наглец! На чердаке! Мне ее матушка… вместо иконки… И чего прицепились?! Я здесь мужчину жду! – вздернула подбородок Аллочка. – Главное, не знает, как с дамой познакомиться, так какие-то чердаки выдумал! Зачем нам чердаки? Что мы вам – крысы какие?
– Алла Власовна! Короче, я вам даю пять рублей, и мы с вами расходимся, – устало пробормотал тип и выдернул корзину из рук оторопевшей дамы. – Кстати! А вот ваше платьице я бы купил! Совершенно дикая вещица. В каком веке его шили?
Платье сегодня действительно портило все. Аллочка никак не могла найти что-нибудь новенькое, пришлось доставать мамино, кримпленовое, с яркими красными гладиолусами по черному полю. Да, оно было немножечко не новое, но уж никак не дикое!
– Хам какой! Его в прошлом веке, в двадцатом… Постойте… а… а откуда вы меня знаете? – вдруг оторопела Аллочка.
Мужчина неприлично фыркнул, посмотрел на часы и нахмурился.
– Да ниоткуда я вас не знаю. Просто мне сказала Гутиэра Власовна, что вы придете продавать антикварную корзину. Но это не антиквариат. Вот ваши пять рублей и… Ну что вы стоите?! Вы платье снимать будете? Я за него могу тридцатник отвалить, снимайте.
– Мущщщина!! Держите же себя в руках! – принялась кокетничать Аллочка. – Прям как увидят интересную женщину, так им прям сразу и корзину, и платье подавай… Ой, молодой человек, чем это от вас прет так? Прям вот вы подошли, и на меня родиной пахнуло – так и вижу: деревню, сарай, а в нем любимого батюшкиного Кретина. Не примите на свой счет, это у нас борова так звали.
– Так вы, что ли, из деревни? А Гутиэра Власовна говорили, что в городе обитаете, – растерялся мужчина. – Странно… Но корзину я у вас беру, и все. И до свидания. Я тороплюсь, а вы у меня столько времени отняли.
Неприятный тип сунул Аллочке в руку пятерку и поковылял к остановке.
– Ничего не понимаю… а… Эй!! А сама Гутиэра Власовна где?!
– Как где?! У них же вечеринка!!
Пока Аллочка приходила в себя от возмущения, странный Терентий Олегович вспрыгнул в автобус.
– Ну… Ну сестренка… ну ты у меня сегодня попляшешь…
Сестренка и в самом деле плясала. Вечеринка у Светланы задалась на славу. Даже замухрышистый, вечно злобный Ромочка – избранник Светланы, не мог испортить гостям настроение, как ни старался. Дача у Светланы находилась на самом краю крохотной деревушки Пластуново. С трех сторон ее окружал лес, и громадные сосны высились прямо на ухоженном участке. В уши лез щебет птиц, в нос ударял хвойный запах, но гостям любоваться красотами было недосуг. Все заявились со своими мужьями-женами, а то и просто знакомыми, поэтому народу набралось много, все шумели, хохотали и были заняты исключительно собой. Впрочем, Гутя тоже не слишком любовалась облаками и ромашками, она даже не видела, кто приехал, а кто их веселье проигнорировал, так ей было расчудесно. А все оттого, что рядом лучился улыбкой Севастьян. Сегодня он оказался на высоте. Он единственный, кто догадался подарить молодым подарок. Да еще и не какой-нибудь, для галочки, а прямо-таки царский. В самой середине застолья Сева вдруг поднялся и хитро сообщил:
– А у меня сюрприз! Всем сидеть на местах! – и исчез.
– Сейчас налоговое удостоверение принесет и спросит, на какие доходы такая пьянка… – заелозил на стуле Ромочка. – А у меня, между прочим, инфаркт был!
– Нет-нет! Он подарит даме цветы! – щебетала Светлана.
– Госсыди! Уж лучше б деньгами…
– Опля! А вот и карета для принцессы! – появился на дорожке Севастьян, толкая перед собой детскую коляску сказочной красоты. – Вот, молодожен, теперь не отвертишься! В коляску надо новенького ребенка положить!
«Молодожен» Ромочка, который месяц назад отметил пятидесятилетие, не на шутку струхнул.
– Слышь-ка… а чегой-то ребенка новенького обязательно? У нас и старенькие еще не прохудились. Вон Пашке… Светка!! Пашке твоему скоко лет? Он в коляску не влезет? И вообще – чего это за сувениры?
Ромочка до самого последнего момента думал, что пирушка затевается по поводу прошедшего дня рождения Светланы, к помолвке душевно не подготовился и вел себя нервно. Однако остальные коляску встретили «на ура». Уже никто не слушал, что там ворчал Ромочка, никто не смотрел, как он вместо коньяка рюмочками хлещет корвалол, все дружно скакали, хватались за бокалы и дико радовались любому новому тосту.
– Гутя… – вдруг придвинулся Севастьян к самому Гутиному плечу, – Гутиэра, я тебе давно хотел сказать…
Где-то раздавались пьяные крики, гулянка ревела на всю деревушку. Гутя же ничего не слышала. Она прикрыла глаза и приготовилась к самому главному.
– Слушай, ну что такое, а? – раздосадованно скривился Севастьян. – Как только у меня назревает ответственный момент, так я срочно кому-то нужен!.. Сейчас!! Кто там зовет?! Гутя, посиди здесь. Я сейчас.
Севастьян куда-то унесся, а Гутя нервно улыбнулась. Ой, ну и смешные эти мужики. Можно подумать, она не знает, что он хочет ей сообщить!
Гутя уже представляла, какими словами Севастьян будет признаваться ей в любви, а в мозгу сам по себе работал калькулятор – во сколько может обойтись такое застолье, как у Светланы? Как знать, может, и ей придется скоро отмечать помолвку. Нет, она не будет, конечно, собирать всех своих клиентов… Хотя почему бы и нет, вон какие все славные!
Севастьян все не приходил. Через полчаса Гутя стала его искать среди гостей, а уже через час встревожилась не на шутку – яркого, веселого красавца Севастьяна никто не видел. Его никто не звал, и никто не мог сообразить – куда мужчине приспичило удалиться.
– Гутиэра Власовна, а может, он домой смотался? – предположила Ниночка Смирнова. – Как он у вас выглядит-то? Я даже рассмотреть не успела!
– Нормально он выглядит, я рассмотрела. А домой?.. На чем ему мотаться? Машина же здесь! – пыталась успокоить Светлана. – Нет, Гутиэрочка, он просто заблудился в моих комнатах и задремал.
– Задремал! Что он, старик какой? – ворчала Ниночка. – Тоже мне спящая царевна! Удрал он! Вот попомните мое слово – удрал. От меня знаете сколько мужиков удирало!
Ниночка всегда казалась Гуте странной и неприятной. Она как будто нарочно злила подруг, поэтому те у нее долго не задерживались, и Ниночке приходилось искать новых. Другое дело – Светлана, теплый и милый человек.
– А я считаю, что он здесь! Зачем ему на ногах скакать, если можно на машине! – упрямо не давала расстраиваться она.
Гости снова сплотились за столом и опять подняли рюмки, теперь уже за удачное возвращение беглеца. Вскоре за возвращение Севастьяна было выпито столько, что тот должен был вернуться буквально через секунду и не иначе, как на личном самолете. Но в этот вечер его больше никто не видел.
Не было его и утром. Однако после завтрака зазвонил дачный телефон. Светлана кинулась к аппарату, но Гутя ее опередила.
– Алло, простите, я говорю со Светланой? Мне нужна хозяйка, – заговорила трубка необыкновенно приятным женским голосом.
– Да-да, это я, говорите! – не задумываясь, лгала Гутя.
– Светлана, я секретарь Севастьяна Ефимовича. Он просил перегнать его машину на стоянку возле ДК Труда.
– Он просил… а где он сам? Он на работе?
– Конечно! Наша фирма в эти выходные получила металл, поэтому работает. А Севастьян Ефимович никогда не отсиживается дома.
– А… А почему он сам не позвонил?
– Потому что сейчас у него планерка, а потом он принимает металл, я же объяснила. Вы уж перегоните, пожалуйста, он обещал оплатить расходы. Извините за беспокойство.
Трубка отключилась, а раздавленная Гутя все никак не могла разжать пальцы. Значит, права Ниночка Смирнова – ее кавалер просто предательски сбежал! И верить в это было стыдно и больно.
Дома про неудачную вечеринку Гутиэра решила не рассказывать. Она честно пыталась загрузить себя домашними заботами и работой – теребила альбом с застаревшими женихами, просмотрела переписку, даже сделала маникюр. И может быть, ей удалось бы отвлечься, если бы не сестрица.
– Какой позор, моя сестра не ночевала дома! – уже который час воздевала она пухлые руки к потолку. – Какой срам! Подними глаза, беспутная Гутиэра! В глаза смотреть!
– Да отстала бы ты, Аллочка, – отмахивалась Гутя.
– Я бы, может быть, и отстала! Но… Какое пятно на мою репутацию! Кто теперь меня возьмет в невесты с эдаким клеймом?
– Тебя и до этого не больно-то брали.
Отвязаться от сестры было невозможно. Алла мстила за корзину, за квелого мужичка с косицей и вообще – за ее несложившийся роман с Севастьяном.
– Вот! А теперь и подавно не позарятся! Матвей! Матюша! – тащила Аллочка заспанного кота к сестре. – Смотри, Матюша! Правда, твоя хозяйка похожа на ту кошку с первого этажа? Хоть бы кота постыдилась! Отвечай! С кем ты провела эту ночь?!
На Гутю навалилась страшная усталость, и даже ругаться было лень. Зато сестра бурлила нерастраченными силами.
– Аллочка, там телефон звонит.
– Ты меня больше не обманешь! Довольно и того, что ты натравила на целомудренную девицу этого усатого таракана!
– Я не травила тараканов, ты что-то путаешь.
