Текст книги "Грибная красавица(СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Вот демон! – она не торопилась отодвинуться, заорав прямо у меня над ухом на извозчика. – Кто так тормозит, болван неотесанный!

– Да слезьте же с меня! – я больно стукнулся головой и теперь растирал ушибленное место. – Вы специально это сделали?

– Вы слишком мнительны. Пойдемте, мы приехали.

Здание архива располагалось на Лазурной площади, между городской управой и больницей. Старое каменное здание, некогда бывшее складом местной шелковой мануфактуры, было переделано под архив. В нем хранились записи о рождении, браке и смерти жителей города и его окрестностей, а также дела громадского сыска, судебные решения, церковные процессы, хроники, копии торговых соглашений, сделок купли-продажи, договора рабовладения и прочая информация о деловой жизни горожан. Как найти записи о рождении помчицы Малко я приблизительно себе представлял, но вот как искать дела о пропавших детях?

Неожиданно на нашем пути возникло препятствие в виде сурового вида стражника, который решительно преградил нам путь. Здоровый детина с небритой, насквозь пропитанной вином физиономией наотрез отказался впустить нас внутрь. Мои увещевания и даже угрозы он проигнорировал начисто, твердя как заведенный фразу про то, что никого не велено пускать без личного разрешения бургомистра. Я понимал, что завтра конечно это разрешение у меня будет, и я вернусь сюда, но будет потеряно драгоценное время. С досады пнув камень, попавшийся мне на глаза, я вернулся к девице, которая отстраненно наблюдала за моей перепалкой со стражем порядка, и сказал с горечью:

– Ничего не поделаешь, придется вернуться сюда завтра...

Девица насмешливо скривилась:

– И это все, что вы можете сделать? Ждите тут.

Она направилась к здоровяку. Я ожидал, чего угодно, но только не того, что стражник расплывется в глупой улыбке, заворожено взирая на девицу, согласно кивнет, отопрет замок на двери и удалится в неизвестном направлении! Девица даже не удосужилась взглянуть на меня, моментально юркнув внутрь здания. Я поспешил следом.

– Как вам это удалось? Что вы ему сказали? – я покорно брел за девицей по темному коридору. В архиве не было окон, но она предусмотрительно захватила свечу с конторки привратника.

– Я же говорила, что у меня есть связи в этом городе, – я не видел ее лица, но знал, что она опять насмешливо кривится. И лжет. Она вдруг резко остановилась и развернулась ко мне так, что я чуть не налетел на нее.

– Осторожней!

Девица протянула мне огрызок свечи, зажгла его от своей и кивнула в сторону уходящего влево ряда с конторскими записями.

– Записи рождения, смерти, брака. Ищите семейство Малко. Возьмите все, что найдете, слышите, все – по мужу и по ней самой, по их родственникам, родословную родителей. Встретимся в приемной зале, не задерживайтесь.

– А вы сами куда собрались? – меня злила собственная беспомощность и ее откровенно командный тон. Кем она себя возомнила?

– Я поищу записи о пропавших детях.

– Интересно, как вы собираетесь их искать? Здесь тысячи, нет, сотни тысяч дел!

– Вообще-то, здесь есть классификатор. – Она потрясла у меня перед лицом толстенным гроссбухом. Я даже не заметил, откуда она вообще его взяла.

– Господин инквизитор, советую вам поторопиться, мне надо быть к шести в церкви.

Я побрел между полками, уставленными огромными томами с записями, пытаясь разобраться в классификации. И в себе. Пустячное, как мне казалось поначалу дело, приобретало все более пугающие очертания. И хотя я имел раньше дела с колдунами, но опыта самостоятельного ведения дознания не было. Раньше всегда был наставник, опытный инквизитор, принимавший решение. Да и дела-то были несложные: мелкое колдовство и еще одно, где вместо колдовства был мошенник, вымогавший деньги у доверчивых простаков, демонстрируя незатейливые фокусы и только выдавший их за колдовство. Я чувствовал, что не готов принять на себя ответственность за судьбу пропавшей девочки. Осознание, что от меня зависит безопасность и других детей, потенциальных жертв, сильно тяготило меня, но еще больше меня беспокоил тот факт, что приходиться терпеть участие в дознание этой малохольной. Хотя, с другой стороны, все же надо признать, что если бы не она, дела бы и вовсе не было, колдовства бы не обнаружили, а девочку бы поискали какое-то время, а со временем дело о пропавшем ребенке закрыли бы, как возможно до этого закрывали подобные дела. Да и то, что мы получили доступ в архив в воскресный день, тоже ее заслуга. Я наконец нашел букву "М" и вытащил пыльный том церковных записей. Запись о браке помчика Малко с девицей Этной Христович обнаружилась в середине тома, страницу я аккуратно заломил, сунул том под мышку и побрел искать букву "Х".

К приемной я добрался первым, огарок свечи уже практически догорел, я рисковал остаться в полной темноте. Шум за моей спиной обнаружил мою подельницу по незаконному проникновению в архив. Ее лица видно не было, она несла впереди себя стопку из несколько десятков толстых томов записей. Наверху неустойчивой конструкции была водружена почти оплывшая свеча, которая безжалостно закапала воском верхний том, раскачиваясь в такт движения. Я бросился на помощь, помог сложить тома на стол, предварительно вычитал девицу за халатное отношение к драгоценным архивным документам, запачканным воском, на что она только презрительно фыркнула. Она поделила свою стопку на две откровенно неровные части, подвинула мне меньшую и сказала:

– Ищите записи заявлений о пропавших девочках. Я думаю, возраст можно ограничить где -то от пяти лет до... Когда начинается половое созревание? Годам к двенадцати или позже? – девица встала и зажгла газовый светильник, который, как оказалось, висел надо конторкой архивариуса. – Да, думаю, от пяти до двенадцати.

– Почему?..

– Потом объясню. Страницы с подходящими записями заломите и покажете потом мне.

– Может проще выписать? Тем более, что необходимо будет навестить заявителей и опросить на предмет...

– Да-да, – она рассеяно пролистывала тома, практически не читая их. – Где записи о семействе Малко? Вы нашли их?

– Вот, – я придвинул к ней два тома, решив, что проще не возмущаться и не провоцировать ее лишний раз. – Нужные страницы заломлены.

Она отодвинула свои книги и прочла вслух строчки церковных записей:

– "Помчик Януш Малко заключил освященный брак с девицей Этной, урожденной Христович, в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи в 905 году от Великого Акта"

"В 908 году от Великого Акта в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи приняла освещение Анна Малкович, урожденная помчица, дочь Януша Малко и Этны Малко"

"В 915 году от Великого Акта в церкви святой заступницы Милагрос города Кльечи приняла освещение Янка Малкович, урожденная помчица, дочь Януша Малко и Этны Малко " Значит, у нее две собственные дочери. Интересно. Где записи о самой помчице? А, вижу.

"В 890 году от Великого Акта в церкви святого заступника Тимофея города Кльечи приняла освещение Этна Христович, дочь Карла Христович и Кармелии Христович" Значит, сейчас помчице 58 лет. И она совсем неблагородного происхождения.

– Я пожалуй запишу все сведения, – я потянулся к бумаге, не обращая внимания на ее снисходительное хмыканье.

– Оставьте, вам все равно придется завтра вернуться с официальным разрешением, чтобы архивариус сделал заверенную копию этих документов. Или вы боитесь забыть пару дат?

Девица быстро перелистывала страницы, изредка что-то быстро черкая на листе бумаги. Я не выдержал.

– Зачем вы разыгрываете это спектакль? Вы же не читаете записи!

Она подняла на меня глаза и удивленно прищурилась.

– Я их просматриваю.

– Невозможно прочитать всю страницу, лишь мельком взглянув на нее.

Она вздохнула, протянула мне свой том и попросила:

– Спросите меня про любую запись на этой странице, или предыдущих.

Я сердито забрал у нее том и наугад выхватил строчку:

– "Заявитель Магнус Аверьяно подал прошение о расследовании..."

Девица меня прервала:

– О расследования исчезновения своей жены, Адель Аверьяно, 5 марта 945 года , 34 лет от роду. Женщина отправилась на портовый рынок и не вернулась. Спустя 3 дня ее тело было обнаружено за городской чертой, ограблена и заколота ножом. Дознанием занималось отделение громадского сыска..."

– Довольно, – прервал я ее, пораженный. Я открыл случайную страницу и выбрал случайную запись, а она процитировала ее дословно! – Как вам это удается?

Девица лишь досадливо махнула рукой, опять утыкаясь в записи.

– У меня абсолютная память.

– В каком смысле?

– Я не читаю записи, тут вы правы, но мне достаточно одного взгляда на страницу, чтобы ее запомнить. А читать, если так можно выразиться, и выбирать необходимые сведения я буду позже, у себя дома. А для вас я составлю список с адресами, не волнуйтесь. – Девица спокойно уткнулась дальше в книги.

– Невероятно! – я действительно был поражен. – Если все так, как выговорите, – я осекся под ее недовольным взглядом. – То вы должны заниматься чем-то ... чем-то более полезным, чем сыск. Вы же можете поступить в Академию, заняться исследованиями, необязательно теологическими, медициной или историей, например. С вашей памятью вы легко добьетесь успеха...

– Вы не находите, что мои занятия гораздо более полезны, чем ваши бестолковые академические изыскания, господин инквизитор? И не мешайте мне более, пожалуйста.

Я послушно замолчал, спорить было бесполезно. Похоже, она действительно не понимает, каким уникальным даром ее наградил Единый.

Мы покинули архив, когда солнце уже склонилось к горизонту. На город наползали длинные тени от шпилей церквей, и только островерхая башня естественных наук Академии была залита солнечным светом, поскольку вздымалась над городом намного выше всех существующих церквей. Формально это было нарушением священного предписания не строить здания выше, чем церкви. Но поскольку Академия принадлежала Церкви, на этот вопиющий факт смотрели сквозь пальцы. В воздухе заметно посвежело.

– Надеюсь, теперь вы отдадите мне куклу? Мне еще надо будет завести ее в Академию.– Я поежился, от перепада температур было непривычно холодно.

В экипаже девица пристально уставилась на меня. Она опять не удостоила меня ответом. Ее поведение странным образом изменилось еще в архиве, от истеричности и капризности не осталось и следа, она выглядела задумчивой и рассеянной, а поэтому казалась обманчиво спокойной.

– Господин инквизитор, вы всерьез полагаете, что справитесь с этим делом самостоятельно?

– Только не устраивайте опять истерику, – я чувствовал, что безумно устал от ее фокусов. – Чего вы добиваетесь? Что еще я должен сделать, чтобы вы отдали улику?

– Я отдам вам куклу, не переживайте. Но признайтесь, вы ведь не заметили существенную странность в этом деле? И наверняка не подумали о возможных осложнениях в дознании?

Девица с сомнением покачала головой, взирая на меня как на безнадежно больного. Пожалуй, не стоит с ней спорить.

– Нет, не подумал. Но думаю, что вы просветите меня?...

– Возможно. При одном условии. Я и дальше участвую в дознании.

– Исключено. – Я решил, что хватит ей потакать. Лучше сразу все прояснить. – Процедура дознания вас касаться не должна. Если хотите помочь, можете изложить свои соображения, но ставить условия не стоит.

– Как хотите, – девица подозрительно легко со мной согласилась и поскучнела. – Мне вообще-то все равно, с вами или без вас расправиться с колдуньей. По крайней мере, под ногами путаться не будете.

Я задохнулся от возмущения.

– Даже не смейте! Слышите, не смейте приближаться к подозреваемой!

Девица нагло мне ухмыльнулась.

– А вы можете мне запретить делать мою работу? Если вы забыли, меня наняли найти Катрин. И хотя я уверена, что девочка мертва, мне необходимы доказательства. И будьте уверены, я их найду намного раньше вас.

– Теперь дознание по делу исчезновения Катрин ведет Инквизиция. И вам запрещено вмешиваться, я вас официально предупреждаю.

– Вы же прекрасно понимаете, что мне плевать на ваши запреты? – девица удивленно приподняла бровь, словно недоумевая тому факту, что я до сих пор это не понял. – А еще я, в отличие от вас, не связана многочисленными процедурами и церковными разрешениями. И завтра же отправлюсь ее навестить!

– Послушайте, она может быть опасной. Если подозрения обоснованы, то вам грозит смертельная опасность. – Я пытался воззвать к голосу разума, но понимал, что тщетно. Эта малохольная ведь действительно попрется к колдунье! – Ладно, я разрешу вам участвовать в дознании, но на моих условиях...

Девица согласно кивнула, не дослушав меня.

– Вы знаете, что послезавтра будет большой великосветский прием у бургомистра ? Наверняка помчица Малко будет там. Она ведь местная законодательница мод и не сможет пропустить столь знаменательное событие. Необходимо туда попасть любой ценой. Там можно будет без лишних подозрений поставить ей неудобные вопросы, а после...

– Я приглашен на прием... – я прикусил язык, сообразив, что ляпнул лишнее, но было поздно. Глаза у девицы загорелись огнем настоль алчным, что я вздрогнул. Она сползла на пол, плюхнулась на колени и вцепилась в меня. Больно вцепилась.

– И вы молчали? Вам же нужна спутница на прием? Вы обязательно должны взять меня туда, – ее голос был хриплым от волнения. Не пойму, что за блажь каждый раз приходит в ее воспаленный разум? Зачем ей нужен этот прием?

– И не подумаю! С ума сошли? – сообразив, насколько нелепо звучит мой вопрос, я запнулся, но продолжил.– Это абсолютно невозможно для инквизитора появится в высшем обществе с такой, как вы! Вы только взгляните на себя, да вы же ведете себя хуже ... портовой девки! Даже не надейтесь...

Девица умоляюще сложила ладони и уткнулась лицом мне в колени в молитвенной позе:

– Я буду себя примерно вести, не беспокойтесь, честно! Мне очень надо туда попасть. И вы не пожалеете, уверяю вас. Сделаю все, что скажете...

Я приставил указательный палец к ее лбу, отодвигая ее от себя до тех пор, пока она послушно не села на место, и вгляделся в ее темно-серые глаза:

– Зачем вы так стремитесь туда? И не лгите, что только ради помчицы Малко.

Девица недовольно поджала губы, сделала попытку ухватить меня за руку, но я проворно отдернул ее.

– Не скрою, у меня есть свои цели. Там будет весь высший цвет общества, а значит, я смогу вывести свое дело на принципиально новый уровень, понимаете? Завести полезные знакомства, заполучить новых клиентов... Да вы хоть знаете, сколько заплатит какой-нибудь помчик за сведения о неверности своей жены?... – она похоже аж захлебнулась слюнками от жадности.

– Довольно! Вы помнится совсем недавно хвастались своими связями, а теперь...

Девица опять меня перебила:

– Среди моих клиентов купцы да ремесленники, рабочий люд. Но у меня уже есть своя сеть осведомителей, правда из низов, мелкая рыбешка. Вот вы наверняка еще не обзавелись своими фамилиарами? Я могу ...

– Святой Престол упразднил расходы на фамилиаров... – я опять ляпнул лишнее. Все никак не могу привыкнуть к ее манере поведения! Инквизиторов боятся, глаз не поднимают в разговоре, поэтому мне было непривычно осторожничать, что следует говорить, а что нет.

– Ну так тем более, вы всегда можете обратиться ко мне! Ну пожалуйста...

Экипаж остановился напротив старой церкви. Я вышел, а девица тащилась за мной, цепляясь за рукав, и продолжала уговаривать. Она святого может довести до греха! Я резко остановился, вырвал руку, схватил ее за плечо и начал говорить:

– Хорошо, но вы прекращаете ко мне цепляться, слышите! Это первое условие. Никогда, ни при каких условиях, слышите! – я угрожающе потряс пальцем перед ее лицом. – Не прикасаетесь ко мне!

– Даже если вы будете тонуть, я должна буду стоять на берегу и смотреть на вас, не смея подать вам руки? – девица изобразила на лице вселенскую грусть.

– Второе условие! Никогда, ни при каких условиях, вы не прерываете меня. Иначе я тут же разорву наше соглашение!

Девица молча кивнула, изображая теперь вселенскую покорность. Она даже потупила голову.

– Третье. – Я обошел ее вокруг, оглядывая с ног до головы. – Даже не вздумайте придти на прием в подобном виде! – Девица возмущенно вскинула голову, явно собираясь возразить, но я опередил. – Никаких декольте! – я кивнул на ее платье. – Немедленно застегнитесь на все пуговицы! – Она стиснула зубы, пробормотав что-то явно нелицеприятное в мой адрес, но стала застегиваться. – На приеме у вас будет самое скромное и закрытое платье, еще раз, никаких декольте, никакого эпатажа, яркого макияжа, немыслимых шляпок и прочего неприличия!

Девица вопросительно вскинула руку, подражая школяру на лекции. Я прикрыл глаза для успокоения, мысленно обратился к заступнику Тимофею, потом кивнул ей. – Говорите.

– Я никак не могу быть в скромном платье, понимаете! Я должна выглядеть богато и роскошно, ну поймите же, чтобы привлечь новых клиентов, но я обещаю, честно и торжественно, что платье будет самым закрытым! От шеи до пят все будет закрыто тканью!

Почему у меня подспудно возникло ощущение, что меня нагло обманывают?

– Учтите, если вы меня обманете, я без колебаний отправлю вас восвояси! И четвертое. И не надо так кривиться. Вы будете вести себя тише воды, ниже травы, никаких выходок, капризов и истерик. Я также надеюсь, что вы вспомните хорошие манеры и не опозорите меня за столом. И никаких контактов с помчицей Малко. Я сам буду с ней разговаривать.

Теперь она вопросительно подняла палец.

– Ну что еще?

– Мне жизненно важно пообщаться с обвиняемой, но я обещаю сделать это в вашем присутствии...

– Нет, – я был категоричен. Девица надулась.

– Тогда я буду вам на ушко шептать вопросы, которые ей следует задать... Только боюсь, это будет выглядеть несколько странно и даже неприлично...

– Категорически нет. Если хотите, можете заранее сообщить мне вопросы, и я возможно сочту возможным их задать...

Девица недовольно надулась и буркнула, что согласна. Мы подошли к церкви, и я наконец задал вопрос, давно мучивший меня:

– Кстати, почему вы так уверены, что девочка мертва? Откуда такое знание?

Девица надулась еще больше и проворчала сварливо: – Вам правду или соврать поприличней?

Я уже почти привык к ее отвратительным манерам, поэтому спокойно ответил: – Правду, пожалуйста. Святой Инквизиции не рекомендуется лгать. Почему вы думаете, что Катрин мертва?

– Потому что она стоит у вас за спиной.

Я резко развернулся – сзади была полупустая узкая улочка, по которой спешили с вечерней службы редкие припозднившиеся горожане.

– Что за дурные шутки?

– Она ходит за вами, как приклеенная. Уже начала разлагаться и вонять. А еще она воет, на низкой ноте, словно скребет железом по стеклу.

Девица огорченно потупилась, потом продолжила.

– Да, ее никто не видит, кроме меня, но это не значит, что это выдумка моего разума. Все мои виденья оказываются правдой, к сожалению. Я предпочла бы многое из этого не знать и тем более не видеть. Но если вы мне не верите, то просто подумайте логически: куда делась Катрин? Перелезла самостоятельно через высокую ограду и сбежала к колдунье? Вы сами в это верите? Какой остается вывод? Колдунья провела ритуал прямо на месте, в саду, а вот что случилось с телом девочки, не знаю. Закопать помчица сама вряд ли бы смогла, спрятать тоже, я обыскала весь сад. В доме я не смотрела, но при такой-то жаре и скорости разложения мертвого тела ее бы уже точно нашли. Скорей всего, колдунья растворяет тела, под куклой в саду был участок мокрой земли...

Меня опять замутило.

– Довольно! Колдунья могла отвести глаза прислуге и просто вывести девочку к своему экипажу, – я хватался за эту спасительную мысль, поэтому перебил девицу, пытавшуюся мне что-то возразить. – Давайте уже зайдем в церковь!

Как всегда бывает в святых местах, на меня снизошло умиротворение и спокойствие. На встречу нам вышел отец Георг, и заглянув в его светлые и добрые глаза, я вдруг почувствовал, как все неприятности и тревоги этого безумного дня отступают прочь.

– Мальчик мой, – отец Георг нисколько не изменился, он поспешил ко мне, осенил меня святым знаком и заключил в объятия. – Ты так возмужал! Рад тебя видеть в добром здравии...

Отец Георг был моим наставником в Академии, его отеческая забота, мудрость и самое главное непоколебимая вера в Единого и людей стали мое опорой на пути сомнения и принятия веры.

– Отец Георг, я тоже очень рад вас видеть. Жаль, что приходиться встречаться при таких обстоятельствах...

Девица лишь невежливо кивнула отцу Георгу, поспешив к ждущей на скамье паре – белобрысому растерянному юнцу и измученной худой женщине лет сорока.

Отец Георг проводил девицу настороженным и неодобрительным взглядом, потом повернулся ко мне:

– Скажи мне, неужели ее подозрения подтвердились? Возможно, это всего лишь досадное недоразумения, она может преувеличивать...

Я отрицательно покачал головой.

– Увы, дело серьезное и требует безотлагательного вмешательства Святой Инквизиции. В опасности жизнь ребенка. А с кем разговаривает, – я замялся, мне почему-то не хотелось называть девицу по имени. – С кем разговаривает девица Хризштайн?

– Это ее брат, Антон, воспитанный и почтительный молодой человек. А вот рядом с ним, – теперь уже замялся отец Георг. – Бедная несчастная женщина, рабыня госпожи Хризштайн.

Я был неприятно поражен. Хотя чего я в сущности ожидал?

– В ужасном состоянии, больная, заморенная голодом и...

Девица о чем-то ожесточенно спорила с братом, ее поведение опять неуловимо изменилось. На лице появилась неприятная решимость и жестокость.

– Неужто она так плохо с ней обращалась? Мне все же сложно в это поверить.

– Похоже, что нет. Женщина сказала лекарке, что госпожа купила ее только вчера. Милосердие Единого, да пребудет с несчастной...

Похоже, девица поставила жирную точку в споре с братом, резко развернулась и направилась к выходу, безжалостно таща за собой хромающую невольницу. Брат плелся за ней с несчастным и обреченным видом. Я двинулся к ним навстречу, но девица меня проигнорировала, быстро следуя к выходу, пришлось притормозить ее за рукав. Она вскинула на меня взгляд, словно видя впервые, потом выдернула руку и очень резко сказала:

– Антон, вместе с Тенью немедленно иди домой. Господин Тиффано, наш договор расторгнут. Отправляйтесь восвояси, делом госпожи Малко вам придется заниматься самостоятельно.

Я оторопел. Что еще за фокусы?

– Что значит расторгнут?.. Мне нужна кукла, слышите, – я успел перехватить ее за локоть уже на пороге церкви. Она вдруг резко извернулась и заломила мне руку за спину быстрым неуловимым движением.

– Вам придется искать другие улики, господин инквизитор. Забудьте про куклу. Я вам солгала, у меня ее нет. Желаю удачи.

Она отпустила меня, оттолкнув от себя, и скрылась в темноте улицы. Отец Георг поспешил на помощь, обеспокоенно всматриваясь в мое лицо.

– Мальчик мой, Кысей, что случилось?

– Хотел бы я знать, – я растирал покрасневшее запястье, какая же невероятная сила для такой худой девушки. – Ничего не понимаю, почему она вдруг так переменилась? Вы знаете, о чем она могла спорить с братом?

Отец Георг помрачнел.

– Не знаю, возможно, они решали, что делать с умирающей. Я хотел предложить госпоже Хризштайн оставить невольницу в нашем приюте, пусть остаток дней проведет в мире, здесь смогут о ней позаботиться, но не успел...

– Почему умирающей? Она так плоха?

– Наша лекарка дает ей от силы месяц, это при должном уходе. Запущенная чахотка, легкие почти полностью изъедены хворью. Надеюсь, госпожа не заставит несчастную работать...

Я перестал слышать отца Георга, озаренный внезапной догадкой. Словно кусочки цветной витражной мозаики, передо мной сложилась страшная картина. Девица собирается сама воспользоваться веществом на кукле, чтобы... Чтобы вылечить рабыню? Но почему? Отказаться от возможности попасть на прием, которой она так отчаянно добивалась? Поставить себя под угрозу, ведь не может же не понимать, что я так просто ее выходку не оставлю? Не понимаю причин, но допустить этого никак не могу. Я прервал отца Георга:

– Отец, она собирается сотворить ужасную вещь. Ее необходимо остановить. Умоляю вас, скажите, что знаете, где она живет?...

– Знаю, конечно. Дом помчика Галицкого... Ах да, ты ж недавно в городе, не знаешь. Здесь недалеко совсем, с улицы свернешь на площадь Кьянти, по левой стороне, трехэтажный старый дом, каменная кладка, окрашен в светлый оттенок. А что случилось?

– Она сама собирается совершить колдовство. Я должен ее остановить.

Глаза отца Георга потемнели.

– Я волнуюсь за тебя, Кысей, будь осторожен. На сердце неспокойно... Да храни тебя Единый.

Я благодарно кивнул ему за заботу и поторопился по указанному адресу.

Нужный дом я нашел сразу. Это было единственное трехэтажное здание на улице. Парадная дверь была закрыта, но окна на первом и втором этажах светились. Я уже собрался стучать, как рядом возник долговязый прыщавый юноша, который открыл дверь и пропустил меня внутрь.

– В-в-вы к г-г-госпоже Хризштайн?

Я молча кивнул, гадая, кто он такой. Жилец, прислуга или родственник девицы? Впрочем неважно.

– П-п-проходите, п-п-правда, не знаю, дома ли она. С-с-сейчас узнаю...

– Не надо, я сам поднимусь, ее кабинет же на втором этаже? – я сообразил, что парень принял меня за клиента.

Молодой человек кивнул и занялся уборкой. Первый этаж был переделан под просторную залу, в которой громоздились столы, стулья, прилавок, в углу были свалены баночки, кастрюли, противни и прочая кухонная утварь. Я лишь мельком задержал взгляд на грубо сделанной вывеске, где неумелой рукой было коряво выведено: "Пекарня дедушки Иволги".

На втором этаже я замедлил шаг, пытаясь определить, где может быть эта безумная девица. Из комнаты в конце коридора доносилась неразборчивая речь, я поспешил туда, стараясь ступать неслышно. Заглянув в приоткрытую дверь, я застал всю компанию. Усталая невольница полусидела-полулежала на кровати, рядом с ней стояла моя малохольная девица. В руках у нее была плошка, рядом валялась очевидно та самая кукла. Антон спорил с сестрой.

– Хриз, может не стоит этого делать? Лекарка сказала, что ее дни сочтены... Подумай.

Девица проигнорировала брата, села рядом с невольницей на кровать и приказала той задрать подол юбки. На левой ноге у рабыни обнаружилась жуткого вида язва, по всей видимости являющейся причиной хромоты.

– Я пожалуй сначала проверю действие на ноге...

Мешкать более было нельзя.

– Остановитесь немедленно!– сказал я и зашел в комнату. – Вы собираетесь сознательно применить колдовство! Это преступление против Единого.

В глазах невольницы отразился животный ужас, она немедленно села на кровати и поджала ноги, обхватив их руками. Девица обернулась ко мне, на ее лице было раздражение и недовольство:

– Господин инквизитор, вас сюда никто не приглашал. Убирайтесь вон из моего дома.

– Не могу. Отдайте мне куклу и то, что держите в руках. И я забуду про вашу попытку совершить колдовство.

Девица скомандовала брату:

– Антон, проводи господина к выходу.

Она повернулась обратно к невольнице.

– С ногой потом разберемся. Пей. – И протянула ей плошку. Женщина в ужасе замотала головой.

Антон нерешительно двинулся ко мне. Он был высокий и худой, как сестра, и я не сомневался, что справлюсь с ним. Моя рука угрожающе легла на эфес клинка.

– Остановитесь, иначе я буду вынужден применить силу. – Парень замер и вопросительно взглянул на сестру.

Девица раздраженно поставила плошку на прикроватный столик и махнула Антону:

– Заставь эту дуру выпить, а я сама им займусь.

Я думал, что готов к схватке, но даже не успел заметить тот миг, когда девица пересекла полкомнаты и возникла рядом со мной. Я оказался прижат к стенке, кожу на горле неприятно холодила сталь кинжала, а глаза девицы оказались вровень с моими.

– Вы немедленно уберетесь отсюда, господин инквизитор. Иначе... – я с ужасом почувствовал, как горячая струйка крови сбегает мне за шиворот, – я могу вас покалечить, – закончила девица с кривой ухмылкой.

– Боюсь, вам придется меня убить. – Прохрипел я, глядя в ее безумные глаза. Теперь острый локоть девицы упирался мне в горло, а кинжал был приставлен к сердцу. Девица прижалась ко мне еще плотнее, я чувствовал жар ее тела. Она вдруг прислонилась щекой к моей щеке и шумно втянула воздух:

– Да нет, как же я могу убить такого красавчика... – ее губы были очень близко, я чувствовал ее горячее дыхание у себя на щеке. – Я вас просто...

Дверь комнаты с шумом распахнулась. На пороге стоял отец Георг и несколько вооруженных послушников.

– Что здесь происходит? Господин инквизитор, вам нужна помощь?

Девица немного отстранилась от меня, в ее глазах возникло легкое беспокойство. Она не была испугана или растеряна, она была похожа на человека, который запланировал встречу, но выйдя из дому, обнаружил, что на улице идет дождь, а зонтик дома. И теперь этот человек беспокоился и решал, стоит ли вернуться за зонтиком и опоздать на встречу, или все же стоит рискнуть и придти на встречу промокшим... Именно так она и выглядела, решая, стоит ли меня отпустить или все же?... Абсолютное хладнокровие. Я воспользовался ее секундным раздумьем и отвел кинжал. Она вскинула руку, но я был готов, сжимая ее руку в запястье до тех пор, пока она не выпустила кинжал, который с оглушающим звоном упал на пол. Увидев оружие, послушники встревожено вскинули посохи и приготовились обороняться.

– Все нормально, – успокоил я их, не выпуская руки девицы. Ногой откинул кинжал к двери и скомандовал:

– Антон, подайте мне куклу и плошку с жидкостью.

Парень обреченно вздохнул, поднял сиротливо лежащую куклу и опасливо протянул мне ее вместе с плошкой. Когда улики наконец были у меня, я отпустил девицу. Она недовольно поджала губы, глядя на меня исподлобья сверкающими глазами, в которых слишком явно была написана решимость добиться своего любой ценой. Атмосфера в комнате была накалена до предела. К сожалению, я прекрасно понимал ситуацию и трезво оценивал свои силы, и расклад мне не нравился. Мне пришлось принимать тяжелое решение. Но как говорил в Академии мой наставник по военному делу – если не можешь остановить бунт, то возглавь его.

– Отец Георг, возьмите куклу. Вы все, – кивнул я послушникам и старику, – будете свидетелями. В рамках дознания по заявлению о колдовстве и пропажи дочери помчика Картуа эта кукла является важной уликой. Имеются обоснованные подозрения, что вещество на ней обладает колдовскими свойства, а именно сильным регенерирующим эффектом.

Лицо Антона помрачнело, он выглядел безмерно уставшим. Девица же, наоборот, вызывающе вскинула голову, презрительно скривившись. Я сделал паузу и продолжил.