Текст книги "Грибная красавица(СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Не сомневайтесь. Отец Георг, подскажите нам, где можно найти хорошего лекаря?

– У вас что-то случилось? – священник казался искренне обеспокоенным.

– Я вчера приобрела рабыню, она в плохом состоянии, и боюсь, что...

– Рабыню? – отец Георг нахмурился и неодобрительно покачал головой. – Рабство унизительно и недостойно истинного верующего. Церковь осуждает как работорговцев, так и тех, кто им потакает.

– Церковь осуждает? – я чувствовала, что сейчас наговорю гадостей. – А что, простите, сделала ваша Церковь, чтобы искоренить рабство? Может, Церковь выкупает и освобождает рабов? Или может Святой Престол отлучил воягов, на землях которых процветает рабство? Что вообще делает ваша Церковь? Что она может делать, кроме как осуждать? – Антон дернул меня за рукав, и я сердито замолчала.

Отец Георг виновато покачал головой.

– Не в моей власти отвечать за всю Церковь и решения Святого Престола. Каждый в ответе только за свои поступки.

– Я выкупила рабыню, которую собирались отправить на рудники. Хотя сомневаюсь, что она бы пережила плавание. Давайте не будем больше об этом. Помогите найти лекаря, окажите свою, – я сделала выразительную паузу, – посильную помощь.

– Конечно, я позабочусь об этом. Сегодня после обеда у нас будет лекарка из церковной больницы. Она посещает наш детский приют каждое воскресенье, заботится о бедных сиротах. Вы можете оставить вашу... – старик замялся, – вашу подопечную, ей кажется тяжело передвигаться, а вечером встретиться здесь с лекаркой и получить назначение.

– Спасибо вам.

– Я надеюсь, что вы также не останетесь в стороне от богоугодного дела – заботе о сиротах. Церковный приют с радостью примет от вас любую посильную помощь.

– Конечно, – я полезла в сумочку и достала кошель. – Пожертвования в 10 золотых хватит, надеюсь?

– Не все оценивается деньгами, – старик посуровел. – Я надеюсь, что вы найдете время пожертвовать приюту не только деньги, но и свое внимание. Навестите как-нибудь детей, они очень ждут гостей и подарков. А деньги можете оставить себе.

Старик развернулся и собрался уходить. Ишь, правильный какой. Делать мне больше нечего, нянчиться с сиротками, праведницу нашел.

Антон опять дернул меня за рукав и прошептал:

– Спроси про инквизицию, может в городе есть ее представители.

Я глубоко вздохнула и со всем возможным почтением окликнула отца Георга.

– Я прощу прощение за свою грубость, я не хотела никого обидеть. Ваша святость, мне нужна помощь еще в одном деле.

Церковник помедлил, потом повернулся ко мне. Кажется, я произвела на него плохое впечатление.

– Каждый может ошибаться, но только истинно верующий в Единого способен признать свои ошибки и раскаяться в них. Искренне раскаяться. – старик подчеркнул последнюю фразу.

– Подскажите, куда мне следует обратиться с заявлением о колдовстве?

Церковник неожиданно нахмурился.

– Колдовство? Вы уверены? Очень часто люди путают колдунов с обычными блаженными, хотя те всего лишь больные несчастные люди.

– Уверяю вас, я не путаю.

– Колдуны – всего лишь выдумка невежественных мирян, чтобы оправдать собственную слабость, и...

– Хватит, святой отец! – я чувствовала на себе пристальный взгляд Тени. – Вы что, не верите в колдунов?

– Я верю только в Единого, – строго ответил старик. – И вам советую не забывать об этом.

– Хорошо, то есть вы не признаете факта существования колдунов? Я правильно вас понимаю? Мне кажется, это уже смахивает на ересь, ваша святость. Существование колдунов официально признано Святым Престолом. Ими занимается Святая Инквизиция и церковный сыск. Или мне стоит обратиться с этим вопросом напрямую к епископу?

– Хорошо, на все воля Единого, – старик махнул рукой и тяжело вздохнул. – В город недавно прибыл инквизитор, мой бывший послушник. Я дам вам его адрес. И все же, – старик медлил и испытующее смотрел на меня. – Вы уверены в своих подозрениях? Это ведь очень серьезные обвинения, они могут повредить человеку.

– Вы никогда не встречались с колдунами, да, святой отец? – я устала от его упрямства.

– Нет, но я много раз видел несправедливо обвиненных...

– А я видела жертв колдуна. Много жертв: мужчины, женщины, дети. Растерзанные, изуродованные, замученные до смерти. Расскажите их семьям о том, что колдунов не существуют. Что они всего лишь выдумка.

Старик ошеломленно отступил.

– Лидия, ты была жестока к старику, – упрекнул меня Антон уже на улице. Полуденное солнце палило нещадно, но меня била крупная дрожь.

– Хватит об этом. Пошли к инквизитору.

По дороге мне не давала покоя одна мысль. Зачем в город, пусть крупный торговый и курортный центр, но тем не менее не столицу вояжества или княжества, прислали инквизитора? Неужели Церковь изменила свою обычную практику? Или в городе что-то намечается? Ведь недаром чутье привело меня именно сюда. Надо будет присмотреться к церковнику.

– Кажется, мы пришли. Вот этот дом. – Антон кивнул на обветшавший каменный дом со сдаваемыми внаем апартаментами. Кажется, Церковь не слишком заботится о своих псах. Хотя может это к лучшему? Если он окажется жадным к подачкам, то будет легче купить необходимую информацию.

Глуповатый привратник наотрез отказался нас впускать.

– Велено никого не впускать, господин обедает. Вы можете подождать...

Я смела с дороги тщедушного мужичка и влетела на второй этаж. Дверь оказалась не заперта, так что я ворвалась в столовую.

– Простите, ваша святость, но у меня срочное дело...

Сидящий за столом мужчина поперхнулся супом и поднял на меня взгляд. У меня перехватило дыхание. Инквизитор был молод и чертовски красив. Я практически ничего не чувствую, меня сложно чем-то удивить или пронять. Но красота абсолютна и заставляет восхищаться собой даже самого бездушного человека. Я давно не встречала настолько красивого мужчину. Темноволосый и широкоплечий, с правильными выразительными чертами лица, с нежной словно девичьей смуглой кожей он поднял на меня глаза, и я почувствовала, что тону в их чайном бархатном великолепии.

– Эм... инквизитор Кысей ТиффанО? – я лихорадочно соображала, как выгляжу. Я вылетела из дому, толком не приведя себя в порядок. На мне было скромное дорожное синее платье, как раз пригодное по своей закрытости для посещения церкви. После приступа у меня наверняка под глазами круги и бледный вид. Шляпка скрывала растрепанные и толком не уложенные волосы, кое-как забранные шпильками. А я определенно хочу получить этого красавчика. И не привыкла себе в чем-то отказывать.

– ТиффАно, ударение неправильно, – поправил меня инквизитор. – Чем могу помочь? И не может ли ваше срочное дело обождать хотя бы минут десять? – он с сожалением покосился в сторону дымящейся тарелки.

– Никак не может, – я решительно уселась за стол. – Дело о колдовстве никак не может ждать.

Красавчик слегка прикрыл глаза, словно мысленно считая про себя. Потом опять на меня посмотрел, прищурив взгляд:

– В таком случае, дайте мне хотя бы минуту, чтобы одеться. Вы можете подождать в гостиной. – Он кивнул подоспевшему привратнику. Тот ухватил меня за локоть и со всем стараниям начал выпроваживать из комнаты. Демон, но я ведь совсем не против полюбоваться на раздетого господина инквизитора! Хотя, мне пожалуй тоже стоит привести себя в порядок.

В гостиной я отослала ждавшего меня Антона домой, наказав ему быть в церкви к шести вечера. Возле зеркала критически оглядела свое отражение, припудрилась, оправила выбившиеся пряди, расстегнула пару пуговок на платье, покусала губки, чтобы добавить им цвета и пухлости. Привратник наблюдал за моими манипуляциями с крайне неодобрительным видом.

– Господин – духовное лицо, – заметил он мне.

– Знаю. – Я улыбнулась мужичку со всем возможным очарованием и любезностью.

Кысей вышел в гостиную и предложил мне сесть, отослав привратника. Одет он был в обычную светскую одежду, а не в официальную мантию.

– Я вас внимательно слушаю. И откуда вам стало известно, что я инквизитор?

Я пожирала его глазами, откровенно пялясь на него.

– Ваш адрес дал мне отец Георг, – я уселась поудобнее в кресле, чтобы выгодней подчеркнуть фигуру. – Простите мою грубость, но вы так молоды...

– Вы заявили, что дело срочное, – инквизитор внимательно смотрел на меня.

– Да, срочное, но все же... Насколько вы опытны, встречались ли раньше с такими делами, делами о колдовстве? Вот например отец Георг мне вообще не поверил, – я горько усмехнулась.

– Я тоже не поверю. До тех пор, пока вы не изложите дело и приведете факты. Я вас слушаю.

Я протянула ему свою правую руку ладонью вверх.

– Вот, посмотрите.

Инквизитор недоуменно нахмурился.

– И что я должен увидеть?

– Ну скажите, что вы видите. А то вдруг я сама сошла с ума, – я лукаво ему подмигнула.

– Я вижу вашу ладонь, и ничего на ней более нет. Вы тратите мое время.

– Вот! – вскричала я радостно. – В том-то и дело. Ничего, понимаете? А раньше у меня на ладони был жуткий уродливый шрам. А теперь он исчез.

Красавчик явно начинал терять терпение.

– Давайте по порядку. У вас исчез с ладони шрам, и вы подозреваете, что кто-то вас околдовал?

Я вскочила с кресла, уселась на край стола, поближе к инквизитору, наклонилась к нему и доверительно прошептала:

– И я даже знаю, кто. Мне срочно нужна ваша помощь.

Кысей отстранился от меня.

– Сядьте на место, пожалуйста.

Я полюбовалась нежным стыдливым румянцем на его лице.

– Во-первых, представьтесь.

– Ах, простите, вы правы. Совсем забыла представиться. Крета Лидия Хризштайн. Я не так давно открыла в городе частный сыск, знаете ли... – я подождала реакции Кысея, но ее не было. Он продолжал спокойно смотреть на меня, словно каждый день видел благородных девиц, занимающихся подобным делом.

– А вчера ко мне обратилась помчица Илайза Картуа с просьбой помочь найти ее пропавшую дочь. – Я понизила голос. – Девочку последний раз видела в саду их поместья, где она играла после обеда. И именно там я нашла куклу, измазанную странным веществом. После контакта с ним шрам на ладони бесследно исчез.

Инквизитор нахмурился.

– Это не доказательство колдовства. Возможно, просто целебная мазь. Или... – он не договорил, но намек был ясен.

– Или я все выдумала, да? У меня есть свидетельство того, что вещество на кукле обладает слишком сильными регенерирующими свойствами. Я взяла на себя смелость и чиркнула кинжалом по ладони своей клиентке, Илайзы, в присутствии ее мужа, заметьте!

Я осеклась. За спиной инквизитора стояла Катрин. Теперь она точно была мертва. Ее кожа приобрела синюшный оттенок, гниль разложения тронула скулы, глаза запали, волосы потускнели. Мара стояла, слегка покачиваясь и негромко выла на низкой ноте. Зрение помутнилось, я спешно опустила глаза, стараясь себя не выдать. Инквизитор теперь звучал сине-золотистым оттенком, сотканным из неслышной мелодии прибоя. В комнате разлился соленый и свежий запах северного моря, эмоции Кысея почти не пахли, ничто не могло возмутить его спокойствия, только неспешные волны его сознания окатывали источник возмущения, вроде меня, слегка вспениваясь, но гладь воды оставалась прозрачной и глубокой... Я тонула...

Он

Нахальная девица меня изрядно раздражала. Ворвалась без стука, помешала обедать, наплела про колдовство. И еще откровенно пялилась. Я думал, что привык к излишнему женскому вниманию, ничего не поделаешь со своей внешностью, но чтобы так... Даже в краску вогнала. Я уже видел такие взгляды раньше, так смотрят на пухленькую служанку в портовом трактире пьяные матросы, норовя ущипнуть ее за зад, когда та разносит пиво. Вожделение, похоть и сладострастие. Но чтобы увидеть такой взгляд у девицы – никуда не годится!

Девица вдруг осеклась и уставилась на что-то за моей спиной.

– Что случилось?

Она судорожно вздохнула и опустила глаза. Не хватало мне еще полуобморочной истерики.

– Можно открыть окно? – пролепетала она, не поднимая глаз. – Непривычная к вашей жаре, душно очень. И воды, если можно. – Она дернула лиф платья, который итак был расстегнут на несколько пуговиц больше дозволенного приличным обществом.

Я распахнул портьеры до конца, открыл окно, недоумевая, что за странное поведение. Гостья на глазах поменялась, из вызывающей нахалки она вдруг превратилась в жалкую и болезненную девицу. Она ухватилась за стакан с водой, отстраняясь от меня, словно прокаженного. Или это уловка, чтобы привлечь мое внимание?

– Вы можете продолжать?

– Да, – она решительно кивнула, не поднимая головы и продолжая сжимать стакан. – Илайза и Лю Картуа могут засвидетельствовать, что вещество с куклы имеет необычайные свойства. Рана на руке помчицы мгновенно исчезла. Куклу, по их словам, подарила их дочери помчица Малко. Именно ее я подозреваю в колдовстве. Также по свидетельству их кухарки, госпоже Малко должно быть где-то около шестидесяти или больше, но выглядит она необычайно молодой, от силы лет на тридцать. Этого достаточно? – девица вымученно улыбнулась, подняв глаза.

– Достаточно для проведения дознания, но не для обвинения. Передайте мне куклу, я займусь этим делом. – Я поспешил согласиться на дознание, лишь бы избавиться от докучливой гостьи. Ее словам я верил мало, слишком часто приходилось иметь дело с надуманными обвинениями недоброжелателей, решивших раз и навсегда избавиться от соседа, супруга или начальника руками Святой Инквизиции.

– Я безусловно передам вам куклу, – девица улыбнулась, вновь обретая краску на лице, а ее взгляд опять стал масляно-липким. – Но дознание мы будем проводить вместе. Позвольте напомнить, – пресекла она мои возражения, – что я занимаюсь розыском пропавшего ребенка, поэтому пока я его не найду, нам придется работать вместе.

Я встал, давай знак, что разговор окончен.

– Этого не будет. Светским властям не разрешено вмешиваться в дела Церкви. Если вы не передадите куклу, дознания не будет.

Девица тоже встала и вызывающе вскинула голову. Она была тощей и бледной, а сейчас и вовсе стала похожа на смешную заносчивую птицу.

– Отлично. Значит, когда в следующий раз пропадет ребенок, это будет на вашей совести, господин инквизитор. И на совести вашей Церкви.

Она развернулась к двери, потом досадливо хлопнула себя по лбу.

– Ах да, я же забыла. У вашей Церкви нет совести, она ведь непогрешима. Так что, увы, смерти детей будут целиком и полностью вашей виной!

Вот зараза.

– Подождите. – Я прикрыл глаза, мысленно прочитав молитву заступнику Тимофею, это всегда успокаивало. – Я действительно не могу допустить вас к дознанию, это против правил. Кроме того...

– Можете. Устав Изложения о правилах ведения дознания, параграф 75. "В отдельных случаях, если того требует ситуация, инквизитор имеет право получить помощь от светских властей или отдельных лиц, в качестве свидетелей или советников", – процитировала девица наизусть.

Теперь я действительно удивился. Церковные изложения являются закрытыми. Откуда она их может знать? Должно быть, удивление слишком явно проступило у меня на лице, потому что девица кивнула мне.

– Мне уже приходилось иметь дело с колдунами, поэтому я знакома с некоторыми церковными правилами. Собирайтесь, господин Тиффано. Время дорого.

Я чувствовал, что плыву по течению. Девица развила бурную активность, она практически силком вытащила меня из дому, даже не удосужившись услышать моего согласия, словно все за меня решила. Остановив извозчика, эта ненормальная запихнула меня в экипаж и уселась рядом, ничуть не смущаясь. Я пытался протестовать, но девица вцепилась в меня, словно голодный пес, и так и норовила придвинуться ближе. Я как мог решительно пресек ее попытки, потребовав, чтобы она села напротив и держала дистанцию.

– Ваше поведение недостойно высокородной дамы. Отодвиньтесь от меня.

– А мое происхождение не отличается большим благородством, – девица нахально ухмыльнулась и нехотя пересела на место напротив.

Она явно лукавила. Внешность выдавала ее принадлежность к знатному семейству: тонкая кость, изящные пальцы, удлиненная аристократичная форма лица, даже нос с едва заметной горбинкой на бледном осунувшемся лице не портил общий вид. Но вот поведение, недостойное и портовой девки, приводило в замешательство.

– Вам известно, что такое целибат? И что нарушивший его церковник будет отлучен от Церкви?

Девица презрительно фыркнула.

– С каких это пор так называемый целибат мешает церковным служкам развлекаться? Вам говорили, что вы чертовски красивый мужчина? О, да вы краснеете! Как мило...

– Я в последний раз прошу вас оставить свои неуместные заигрывания. Или мне придется выйти.

– Посреди дороги? – девица озабоченно выглянула в окно. – Мы уже выехали за городские стены.

– Куда мы вообще едем?

– В поместье семейства Картуа. Вы же должны принять у них официальное заявление.

Девица откинулась на сиденье и уставилась на меня. Я похолодел. Теперь я отчетливо видел плескающееся в ее глазах безумие. В Академии меня часто выручала способность с первого взгляда определить безумца, я мог безошибочно определить степень и характер сумасшествия, а также отличить запущенную форму помрачнения сознания – колдовство. В серо-голубых глазах девицы плескался целый океан безумия, который грозил обернуться ужасным штормом. Мысли лихорадочно заметались. Как же я мог не заметить ее странного поведения раньше? Почему не присмотрелся внимательно? Она застала меня врасплох. И куда она меня везет? Без сомнения, все ее россказни – выдумка воспаленного разума, никакой куклы и пропавшей девочки нет и в помине. Я, наверное, смогу с ней справиться, но если у нее случится приступ, то мои шансы невелики. Рука невольно легла на эфес клинка, который приятно успокаивал и даровал надежду. И все-таки, безумцы могут демонстрировать необычайную силу, жестокость и упрямство. Убедить ее вернуться по-хорошему будет сложно... Экипаж остановился.

– Госпожа Хризштайн, – мой голос слегка охрип от волнения. – Давайте вернемся в город. Я вспомнил про неотложное дело, у меня назначена аудиенция с...

– Я не думаю, что это займет много времени, господин Тиффано.

Я в отчаянии огляделся вокруг. Поместье на небольшом, отвоеванном у горы плато выглядело богатым и ухоженным, по крайней мере, оно точно не заброшенное. Возможно ли, что она привезла меня к своим сообщникам? Хотя нет, скорей всего, поместье просто пустует и невольно стало центром притяжения ее больных фантазий. Возможно, принадлежит ее друзьям или родственникам...

Но ворота поместья распахнулись, и к моему удивлению нам на встречу вышла респектабельного вида пожилая служанка, которая явно узнала мою спутницу.

– Госпожа Хризштайн, как вы вовремя! Хозяин про вас как раз спрашивал.

– Проводите нас, – девица решительно потащила меня внутрь.

Я ожидал чего угодно, но едва войдя в гостиную и взглянув на хозяина поместья, понял, что все мои выводы летят в бездну. Затравленный взгляд отчаявшегося и растерянного человека сразу выдавал его горе. Он бросился к моей спутнице:

– Умоляю вас, скажите, у вас есть новости о Катрин?

– Успокойтесь, господин Картуа. По делу вашей дочери откроют дознание, но для этого нужно официальное заявление. Господин Тиффано, назначенный в наш город инквизитор, великодушно согласился приехать сюда и принять у вас заявление, – девица рассыпалась в светских любезностях.

Помчик подтвердил слово в слово историю про исчезновение девочки, про куклу, подаренную ей в роковой день, краснея и бледнея, рассказал про выходку с кинжалом и последующим колдовским излечением своей жены. Он до сих пор не пришел в себя. Осознать, что в твоем доме творилось гнусное колдовство, увидеть его своими глазами, и самое страшное, понять, что твой ребенок находится в смертельной опасности – такое может любого сломить. Его супруга слегла в постель, и теперь мужчина метался по пустому дому, бессильный и одинокий в своем горе. Я ему искренно сочувствовал.

– Мы обязательно найдем вашу дочь, господин Картуа, – заверил я его, получив подпись на заявительном письме. – Вера творит чудеса, и она всегда сильнее зла. Просто верьте, молитесь и ...

Девица бесцеремонно влезла между нами.

– Не надо давать пустых обещаний, господин инквизитор. Девочка все равно уже ме...

Молниеносно среагировав, я схватил эту дуру за руку и потащил к двери.

– Нам уже пора, пойдемте. – Я едва сдерживался, чтобы не наорать на нее. – До свидания, господин Картуа. Мужайтесь.

Не замечая отчаянного сопротивления и не отпуская ее руки, на удивление очень холодной в такой жаркий день, я выскочил во двор. Только тут я дал волю эмоция.

– Что вы творите?!? Как можно так говорить с отцом, потерявшим единственного ребенка? – я практически орал.

– Девочка мертва, – девица с досадой растирала запястье.

– Вы не знаете этого, не можете знать. Говорить отцу, что его ребенок мертв, отбирать у него последнюю надежду – это не просто жестоко, это бесчеловечно!

– Во-первых, я точно знаю, что она мертва. А во-вторых, по-вашему, дарить ему ложную надежду – это верх милосердия и благородства? Пусть ждет и верит, что его дочурка восстанет из мертвых? Хотя, – она махнула рукой, пресекая мои возражения, – в этом и заключается лживая политика вашей Церкви. Только обещать и можете. А если не получилось, значит сами виноваты, плохо верили, мало молились, много грешили.

Девица хладнокровно развернулась и направилась к воротам, оставив меня с застрявшими в горле возражениями. Это просто немыслимо! Я бросился за ней, догнав возле ждавшего нас экипажа.

– Госпожа Хризштайн, – мой тон был предельно холоден и резок. – Вы немедленно передадите мне куклу. В противном случая, я обвиню вас в препятствии дознанию и отправлю за решетку. А вот там, совсем неожиданно, может вскрыться ваше психическое нездоровье, со всеми вытекающими последствиями. – Я недобро прищурился, внимательно следя за ее реакцией.

Девица вскинула на меня глаза, в которых было легкое удивление и холодная ярость, но ни капли страха и паники.

– Ах вот как... – протянула она в притворной задумчивости. – Инквизиторов стали определенно лучше учить, теперь они по крайней мере могут распознать безумие. Что ж, это безусловно радует. Только вот, – ее глаза сделались совершенно безумными, а голос капризным, тоненьким, словно детским, даже выговор изменился. – Господин инквизитор, простите меня, я ведь такая бестолковая, я же совсем забыла сказать, куклу-то я выбросила, сразу после того, как покинула поместье. Страшно стало, понимаете? Слыханное ли дело, колдовство!– она стала нервно кусать ноготь на большом пальце, жеманно потупившись, словно ребенок. – Выкинула в канаву, вот только незадача! Не помню где! Но вы ее обязательно найдете! Вы же такой сильный! Всего-то – обыскать две сотни миль придорожной канавы! Плевое дело...

Если бы не академический вышкол и хорошие манеры, я бы придушил дрянь на месте. Крепко схватив ее за плечо, я встряхнул ее как игрушку и прошипел, глядя прямо в глаза:

– Ваша попытка разыграть передо мной приступ двоедушия нелепа! У настоящего двоедушца дух не помнит, что происходило с телом, пока им владела другая сущность. Так что можете не разыгрывать здесь спектакль. Вы немедленно привезете мне куклу, иначе...

Девица и не думала вырываться, она расхохоталась мне в лицо. Я отпрянул, ее смех быстро перешел в истерический, но она вдруг замолчала.

– Позвольте вам кое-что пояснить, господин Тиффано. Мне плевать, верите вы мне или нет. Даже если вы упечете меня за решетку, куклу найти вам это не поможет. А без нее у вас есть только заявление убитого горем отца. Я от своих слов откажусь, не видела, не знаю, не помню. Таким образом, у вас не будет никаких доказательств. Возможно, вы сможете найти достаточные основания для предъявления обвинения, вопрос только – как скоро? – она холодно улыбнулась, ни следа безумия в ее глазах уже не было, но почему-то от этого становилось еще тревожней. – А за это время еще один ребенок пропадет бесследно. А может не один, а два. Или даже больше... Кто знает. Вы готовы рискнуть?

Бессильная ярость дурманила голову, но разумом я понимал, что она права. Я не могу медлить с дознанием, мне нужна кукла как основная улика, чтобы я мог направить запрос епископу Талериону на мои полномочия в рамках дознания и предъявления обвинений. Тем более, если в дело фигурирует знатная помчица. Жизнь ребенка в смертельной опасности.

Я сжал зубы так, что заболела челюсть.

– Что вы хотите?

Девица в очередной раз застала меня врасплох: она подскочила ко мне, чмокнула в щеку, словно ребенка, и потащила в экипаж.

– Не дуйтесь на меня, красавчик. Меня это огорчает. А вас же учили, что расстраивать безумцев нельзя? Они тогда становятся опасными для окружающих.

– Прекратите меня лапать! Скажите, чего вы добиваетесь?

– Не поверите! Того же, что и вы – схватить злобную колдунью. – Девица шепотом отдала указания извозчику и повернулась наконец ко мне. – Со мной лучше дружить, господин инквизитор. Вы ведь в городе совсем недавно, верно?

Я против воли машинально кивнул.

– А я уже успела здесь обосноваться и завести полезные знакомства. Я могу быть полезной в качестве союзника и помочь вашей успешной карьере.

– Я не собираюсь...

– Я еще не все сказала – в качестве противника я не просто опасна, – снова мерзкая улыбка. – Вы ведь уже знаете про мое сумасшествие? Так вот, вам также известно, насколько безумцы могут быть хитры, коварны, злопамятны, но самое главное что? – она торжественно подняла палец, словно экзаменуя нерадивого студента академии.

– Что? – я устал от ее выходок и молился, чтобы этот безумный во всех отношениях день поскорей закончился.

– Они непредсказуемы! – она победно откинулась на сиденье, уставившись на меня своими громадными серо-голубыми глазами. – Так что? Будем дружить или...?

– Дружить я с вами не собираюсь. Вы вынудили меня к сотрудничеству.

– Ну как хотите.– Девица демонстративно надулась, замолчала наконец и уставилась в окно.

Я прикрыл глаза, украдкой ее разглядывая. В Академии я получил степень с отличием по душеведчеству, но теперь затруднялся поставить ей диагноз. Сейчас она казалась абсолютно нормальной, словно ее безумие было искусственным и включалось по мановению руки хозяйки. Словно маска. Хотя нет, сразу несколько масок, которые она чередовала в причудливом порядке, снимая одну и тут же одевая другую, повергая окружающих в замешательство. И тут же я задался вопросом, а насколько она близка к черте? Возможно ли, что уже перешагнула ее и теперь передо мной сидит колдунья, отдавшая разум во власть демонов? Я вздрогнул. Девица придвинулась ко мне, теперь ее лицо колебалось в такт экипажа прямо напротив моего, нас разделяли несколько сантиметров, а ее глаза уставились на меня с жадностью.

– Сядьте на место! – глупо, но я вдруг почувствовал себя юной девицей, запертой наедине с похотливым извращенцем. – Хватит на меня пялиться!

Девица вздохнула:

– Лапать вас нельзя, пялиться – тоже. Что тогда можно?

Надо срочно отвлечь ее внимание от грешных мыслей.

– Насколько серьезны вы ..., – я помедлил, – больны?

– Я не колдунья, – я содрогнулся, она словно читала мои мысли. – Вы ведь это имели в виду, господин Тиффано?

– Но вы очень близко к черте? Какие у вас симптомы? Как часто проявляются? Вы пробовали лечиться?

Она задумчиво уставилась на меня.

– Диагноз пытаетесь поставить? Не утруждайтесь, безумие у меня наследственное. Излечению не поддается.

В благородных семьях такое бывает довольно часто. Что ж, тут я ей верю.

– Но лечение может замедлить течение болезни, облегчить симптомы...

– Довольно, – девица нахмурилась, ее настрой опять изменился. – Со своими проблемами я сама как-нибудь разберусь. У нас есть более насущные дела. Что вы собираетесь предпринять в рамках дознания?

Она настолько заморочила мне голову, что я даже не удосужился задуматься о деле и своих следующих шагах.

– У меня нет главной улики, заметьте, по вашей милости, которую я бы смог передать на исследование в местную Академию.

– Но можно ведь хорошенько подумать и добыть другие улики, правда? – девица вела себя, как суровый профессор с нерадивым школяром.

– Кажется, вы уже подумали за меня, мы ведь куда-то направляемся?

– Ну не разочаровывайте меня, – обиженно протянула она, надув губки. – Покажите, чему вас учили в Академии. Ведь учили же чему-то?

Я вздохнул.

– Ладно, во-первых, я бы проверил информацию про возраст подозреваемой, если она действительно намного старше возраста, на который выглядит, это будет дополнительным основанием для выдвижения обвинений. Но все равно это только косвенное доказательство.

– Неплохо, продолжайте, – она одобрительно кивнула. Интересно, она специально меня достает? – Как можно связать обвиняемую с пропавшими детьми? Вы ведь не думаете, что Катрин ее первая жертва? – девица приторно-сладко мне улыбнулась.

Осознание этого простого факта обожгло сердце острой болью. Это ведь действительно может быть правдой!

– Что заставляет вас думать, что Катрин не первая жертва? И как вы можете быть такой спокойной, говоря про об этом? Вас совсем не трогает чужое горе?

Девица равнодушно пожала плечами.

– Зачем беспокоиться о том, что не можешь изменить? Катрин – не первая жертва, это совершенно очевидно. Давайте прикинем: помчице Малко должно быть что-то около шестидесяти, но выглядит она по свидетельствам очевидцев максимум лет на тридцать. Почему? Очевиден ответ – она использует колдовство, чтобы сохранить молодость. Каким образом она это делает? Если учесть, что для этого ей нужен ребенок, то опять вывод очевиден – она забирает его жизненную силу, проводя какой-то ритуал. В результате получает то самое вещество, которая я нашла на кукле. Вопрос – в каких количествах? Насколько, грубо говоря, ей хватает одного ребенка?

Меня затошнило. Ее рассуждения были отвратительно логичны.

– Также неясен вопрос с продолжительностью действия этого колдовского эликсира. Если положить, что в среднем он действует на колдунью, скажем, в течении года, то даже по самым скромным прикидкам получим, что за все это время должны были пропасть около двадцати или тридцати детей. Так куда мы должны направиться в первую очередь?

– В архив, – я был ошеломлен. – Но неужели возможно, что колдунья похищала детей в течение двадцати лет и никто этого не заметил?

Девица удивленно уставилась на меня.

– Вы откуда такой взялись? Вы знаете, сколько детей пропадает в крупных городах ежегодно? Я уже молчу про бездомных бродяжек, малолетних рабов или просто бедняков, у которых детей больше, чем они в состоянии прокормить? Вот что меня действительно удивляет...

Экипаж затормозил настолько резко, что моя спутница, сидевшая как раз напротив, не удержалась и полетела прямо на меня. Ее более чем откровенно декольте уткнулось мне прямо в лицо, а сама она оказалась у меня на коленях.