Текст книги "Мамочка в подарок (СИ)"

Автор книги: Маргарита Бурсевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– А с чего ты взяла, что твои кандидатки справятся с этой ролью?

– Мисс Дьюи, например, совсем не против наличия у тебя детей.

– А, так есть еще и те, кто против?! – насмешку Олбани даже не скрывал.

– Не ерничай. По большому счету, ты можешь выбрать любую, все равно Виктор скоро уедет на учебу, а Санни достаточно взрослая, чтобы определить ее в школу для благородных девиц.

Пальцы вцепились в книги мертвой хваткой. В голове закрутились слова, значение которых я не должна была знать, но она заслужила каждое из них.

– Ты забываешься, – прошипел капитан.

Отчетливо раздался скрип отодвинутого кресла.

– Уж извини, но я не думаю, что ты могла сделать хороший выбор, учитывая, какого мужа выбрала себе.

Я не видела, что там происходит, но после минутного молчания раздался виноватый голос капитана:

– Извини, Софи.

– Я… Я только хочу, чтобы все было как можно лучше, – жалобно пискнула женщина.

– У тебя не выходит.

– Все равно ты подумай, присмотрись. Приглашения разосланы, и бал отменять поздно.

– Пообещай, что это последний раз, когда ты пытаешься вмешиваться, – с нажимом произнес Олбани.

– Хорошо, Логан.

Почему-то я ни на йоту не поверила ее смиренному тону, но я была не одинока.

– Я серьезно, Софи.

– Обещаю, – выкрикнула она на ходу, звучно хлопнув дверью.

И только когда настала тишина, я вдруг испугалась. Как теперь покинуть библиотеку незаметно? А если капитан задержится здесь? Я пыталась не двигаться, чтобы не выдать свое присутствие, и даже задержала дыхание.

– И долго вы намерены прятаться за стеллажами? – прервал мои размышления голос капитана.

Захотелось провалиться сквозь землю. Жаль, что нельзя исчезнуть или повернуть время вспять. Но и трусливо прятаться теперь было бы еще более отвратительно, да и бессмысленно. Взяв себя в руки, я вышла из-за полок. Олбани не изменял себе в стиле, и, как и накануне, статная фигура была обтянута белой рубашкой. Но этот благородный цвет не сгладил впечатления от мощи мужчины передо мной, а учитывая обстоятельства нашей встречи, еще и морально подавил.

Под вопросительным взглядом черных глаз я откровенно стушевалась, но молчать не стала.

– Простите. Я не имела намерения подслушивать, но не успела обозначить свое присутствие, а потом стало крайне неловко прерывать ваш спор. И если бы я знала, что речь будет идти о личном, непременно дала бы о себе знать, – это было не просто смущение, мне было действительно очень стыдно.

– Не стоит так переживать. О вашем присутствии я был осведомлен, а остальное лишь несдержанность моей сестры, – слова были произнесены с легкостью, словно его забавляла столь деликатная ситуация.

– Вы знали, что я здесь? Но как? – смущение отошло на задний план, уступая место любопытству.

Олбани сделал шаг ближе и теперь практически нависал надо мной. Склонив голову набок, капитан слегка поджал губы – казалось, он раздумывает над ответом.

– Ваши духи, – все же пояснил он. – Запах лаванды следует за вами по пятам.

Я физически почувствовала, как краска огненным пожаром заливает щеки.

– Так и знал, что не стоит говорить, – усмехнулся он. – Но и смущаться Вам нет необходимости. За время рейдов настолько сильно привыкаешь к соли в воздухе, что цветочные ароматы ублажают обоняние. Мне нравятся Ваши духи. Очень.

– Спасибо… кхм… за комплимент, – я немного нервно провела рукой по волосам, словно проверяя их безупречность, а на самом деле просто воспользовалась этим, чтобы спрятаться от пристального мужского взгляда.

И что еще сказать? Мне нечего, да и капитан молчал. И эта тишина должна была быть неловкой, учитывая обстоятельства, но в ней не чувствовалось напряженности. Еще бы набраться смелости и поднять глаза выше его широкой груди. Прежде я никогда не избегала прямых взглядов и честных слов, что же случилось теперь?

– У Вас такое интересное выражение лица, словно вы что-то забыли, а сейчас вдруг вспомнили, – я не услышала ни насмешки, ни любопытства в его вопросе, скорее это была попытка вызвать на разговор.

– А где дети? – откровенно игнорируя его вопрос, поинтересовалась я.

Я не стала скрывать свое нежелание говорить о себе. И если вчера у меня была возможность скрыться в своей комнате, то здесь мне было негде спрятаться.

– Готовят сюрприз, о котором я, конечно же, ничего не знаю и даже не догадываюсь, – его тихий смех разрядил обстановку.

Не сдержавшись, я улыбнулась в ответ и замерла, попав в плен его глаз. Блестящие искорки в угольной черноте заворожили. Минута, другая, а я так и стояла, не шелохнувшись, и тонула в них.

Как заколдованная, я жадно изучала лицо капитана не в силах остановиться. Лучики морщинок залегли чуть ниже темных бровей. Темная кожа все еще хранила следы беспощадного морского солнца и соли. Несколько прядок небрежно собранных в хвост волос, падали на высокий лоб. На тонких губах медленно таяла кривая ухмылка.

Не знаю, что видел он, не имею никакого представления, о чем думал, но лично я не думала совсем. В моей голове царила сахарная вата вперемешку с густым сиропом. Среди этой дымки блуждали одинокие мысли, но все какие – то нечеткие и обрывистые.

Губы капитана шевельнулись, но он так ничего и не произнес. То ли он не нашелся, что сказать в ответ на мое странное поведение, то ли его отвлек запах гари.

Дым?!

Мы встрепенулись одновременно и, не сговариваясь, выбежали из библиотеки.

– Сюрприз удался, – на ходу загадочно изрек Олбани.

Я бежала так быстро, как позволили путающиеся в ногах юбки, но все равно прилично отстала от капитана. Он уже стоял на пороге гостиной, придерживая двери, когда я достигла цели и безуспешно попыталась его обойти, чтобы взглянуть на случившееся. Из-за высокой фигуры ничего не было видно, но запах гари стал явственнее.

– Мисс Блю, Вы не подскажете, как давно дети увлекаются пиротехникой? – не оборачиваясь, спросил капитан, но так и не сдвинулся с пути.

– Прежде, интереса к данному предмету они не выказывали, – почти зло сказала я, сверля глазами его спину.

Он, кажется, все же заметил, что так разговаривать не только неудобно, но и не совсем прилично, и шагнул в сторону. И когда картина предстала перед моими глазами, я почему-то захотела, чтобы Олбани вновь загородил обзор собой.

Чрезвычайно смущенный Виктор держал в руках обломок длинной праздничной свечи, перевязанный бантиком у основания. Санни виновато одергивала прокопченное платьице и размазывала по лицу хлопья сажи. А выглядели они настолько невинными и удивленными, что при других обстоятельствах я бы не сразу связала их с тем фактом, из-за которого хмурый дворецкий белоснежным полотенцем смахивает остатки догорающих бумажных украшений с огромной рождественской ели. Жалкие остатки бумажных птичек, зверюшек и бантиков валялись на полу.

– Папочка, мы только хотели… – вдруг всхлипнула Санни, сморщив носик, – нарядить…

Меня словно ударили. Слезы – это следствие неудачи или есть более серьезные причины? Я стремительно преодолела разделяющее нас расстояние и, встав перед детьми на колени, принялась осматривать их руки и лица, боясь найти ожоги.

– Санни, малышка, у тебя где-нибудь болит? – не сдержавшись, я поцеловала ее в испачканную ладошку.

Девочка еще раз всхлипнула и, обняв меня за шею, уткнулась чумазым личиком мне в плечо.

– Я не специально, – заплакала она. – Я хотела, чтобы веточки сияли, а свеча упала и…

– Это я виноват, – упрямо поджав губы, Виктор посмотрел на подошедшего к нему отца. – Я должен был внимательней следить за тем, что делает Санни.

Капитан не успел ответить до того, как дворецкий, закончив тушение дерева, обратился к хозяину дома:

– Сэр, что прикажете делать с рождественской елью?

Мда! Дерево пострадало не сильно, но бумажные украшения, вспыхнув, сгорели дотла за считанные минуты. Кое – где еще кружились в воздухе хлопья обугленной бумаги.

– Теперь желание не сбудется, да? – шмыгнула носом девочка.

– Ох, Санни… – что на это можно сказать?

– Мы же не можем позволить празднику не состояться, – хмыкнул капитан. – Будем исправлять.

Виктор, так и державший обломанную свечу, заинтересованно склонил голову набок (точно как отец).

– Несите в классную комнату ленточки и бумагу, – скомандовал капитан.

Дети, воодушевившись, бегом отправились к лестнице, счастливые оттого, что праздник еще можно спасти.

– Мисс Блю, я надеюсь, Вы меня выручите?

* * *

Моя помощь оказалась более ценной, чем я могла предположить изначально. Над тем, как нарезается и склеивается бумага для рождественских украшений, никто прежде даже не задумывался. Было забавно наблюдать за тем, как старательно и самозабвенно дети взялись за дело, и еще более уморительно смотрелся сам капитан, усердно вязавший бантики. Честное слово, я очень долго сдерживалась и пыталась ничем не выдать свое неуместное веселье, но Олбани, обвешанный разноцветными ленточками (чтобы не спутались), был воистину незабываемым зрелищем. Он был привычно слегка растрепанным, но при этом имел предельно сосредоточенное лицо и был весь в мишуре. Первый раз смешок мне все же удалось замаскировать под кашель, но мое повторное «кхе – кхе» никого не обмануло.

– Я смешон, да? – причина моего веселья сама все поняла.

– Нет, конечно, – удалось сказать почти серьезно, но сорвавшийся с губ смешок выдал меня с головой, а потом раздался и еще один.

– Вы смеетесь надо мной, – констатировал он факт.

Капитан насупил брови и даже попытался сделать угрюмое лицо, но смешинки в глазах ему этого не позволили.

– Что Вы?! Я бы не посмела, – через всхлип выдала я и рассмеялась в голос.

Вряд ли Виктор и Санни увидели картину моими глазами, но вот веселье поддержали с удовольствием. И если мальчик из последних сил прятал предательскую улыбку, то Санни смеялась вместе со мной от всей души.

– Ах ты, маленькая предательница, – пожурил ее отец, пощекотав ребрышки.

Девочка заливалась хохотом и пыталась вывернуться из капитанских рук, но это удавалось ей не очень хорошо, а вот навести вокруг себя беспорядок, оказалось очень легко.

– Мисс Блю, – почти уже пищала девочка. – Помогите!!!

Она играючи тянула ко мне ручки, так как подойти уже не могла – ножки болтались в воздухе и капитан все выше поднимал дочь, вырывая у нее все больше визжащих ноток.

– А – а– а, – взвизгнула она.

Так как Виктор выручать сестренку не собирался, я решила проявить частичку женской солидарности и помочь Санни спустится с отцовских рук. Виктора как будто посетила та же мысль, и он решил не допустить побега девочки. Я в мгновение ока оказалась спутана ленточками, как елка шелковыми гирляндами. Один неловкий шаг, и не удержавшись, я очень неуклюже уселась на ковер, а следом полетел Виктор, который не успел выпустить конец ленты из рук. Но на этом цепочка происшествий не завершилась, так как капитан честно попытался меня поймать. В итоге он приземлился рядом со мной, а Санни уселась на нас всех сверху.

Хохоча и распутывая ленты, мы пытались разобрать кучу – малу, которую из себя представляли, но это получалось медленно и не слажено. Особенно развлечение пришлось по душе детворе, и они довольно успешно умудрились запутать ленту вокруг нас еще сильнее. Маленькие «пауки» старательно вязали узлы и бантики, превратив двух взрослых в живую рождественскую ель.

– И стоило переживать из-за украшений? Мы вполне можем обойтись собственными силами, – сквозь смех предложил капитан. – Просто мисс Блю пообещает надеть что-нибудь зеленое, а остальное мы уже придумали.

– Боюсь, гости не оценят столь экстравагантное решение, – проговорила я, с трудом развязывая ленты.

Мы запутались так сильно, что ленты, стягивая нас, не позволили держать достаточно приличную дистанцию, из-за чего при каждом движении мы соприкасались телами. Стало совсем не смешно и мне с трудом удавалось сохранять на лице беспечную улыбку. На самом деле внутри все дрожало и напрягалось от мимолетных прикосновений.

Неловкий жест, неудачная попытка отступить, и так получилось, что я уже практически полностью облокотилась на капитана. Это было очень необычное ощущение, когда спиной прислоняешься к литым мышцам мужской груди словно к каменной стене, только теплой. Чужое дыхание шевелит волосы на затылке, а юбка цепляется за длинные сильные ноги.

Я попыталась применить силу и разорвать узелки, но сделала только хуже, затянув их еще крепче.

– Осторожней, – сказал мне Олбани в самое ухо, отчего мурашки щекотной волной прошлись по спине и шее. – Иначе так всю ночь простоим.

Он уверенно положил свою ладонь на мой живот и, надавив, прижал меня теснее к себе.

– Не шевелитесь, – подсказал он.

Но я и не смогла бы. Слишком сильный шквал ощущений обрушился на мои неподготовленные к такому повороту событий нервы.

– О … – выдохнула я, уставившись на руку на своем животе.

– Одно мгновение.

И действительно, ему хватило нескольких секунд, чтобы найти выход из этой паутины. Он дернул за один из кончиков ленты и, попросив Виктора его подержать, потянул за другой. И чего же он ждал, раз знал, как выбраться? Хотя, наверное, это вполне оправдано, если увидеть то счастье, которое засияло на детских лицах. Это оправдывает все.

Как только мы освободились, я резко сделала шаг в сторону, поспешно отпрянув от капитана. Взволновано одернула юбку и поправила волосы, надеясь, что мои алеющие щеки останутся никем не замеченными.

* * *

Я еще долго корила себя за поспешное бегство, но сделанного не воротишь. И теперь я уже несколько минут топталась под дверью в комнату Санни, не решаясь войти. Что может быть проще: войти, поздороваться и взять книгу? Вот только я не смогу сделать вид, что ничего не случилось, и это не я, пробормотав пару неловких слов, покинула классную комнату, словно убегала от пожара. Капитан снова станет смотреть все понимающим взглядом черных глаз и загадочно улыбаться, заставляя меня еще больше нервничать и теряться в чувствах. Дети обязательно спросят, не больна ли я. Нет, я не больна – я глупая трусиха. Чувствую, что все вокруг и, главное, я сама стремительно меняюсь, но неуверенность, страх и смутное беспокойство не дают осознать истинный смысл всего происходящего. Нечто новое, незнакомое и будоражащее входит в мою жизнь стремительными шагами, а я … боюсь. И больше всего боюсь обмануться и понять потом, что все это мне лишь померещилось и моя жизнь пуста, как и прежде.

Сделав глубокий вздох и медленно выдохнув, я потянулась к ручке двери, но она распахнулась раньше. Виктор, не успев остановиться, со всего маха врезался в меня.

– Ох, – выдохнула я.

– Ой, – приглушенно вторил мне мальчик.

– Вы целы? – обеспокоенный голос капитана раздался из глубины комнаты.

Виктор смотрел на меня очень виновато, переминаясь с ноги на ногу.

– Ничего страшного, – слова в большей степени предназначались мальчику, но отреагировал Олбани.

– Вы можете сразу не почувствовать, так что лучше присядьте.

Я не видела повода для беспокойства, но, учитывая мои недавние метания, такое развитие событий было мне только на руку, тем, что отвлекало внимание присутствующих от утренних событий. Потому, не став спорить, заняла излюбленное кресло.

Сегодня не было сладостей и ваз с фруктами на ковре, но был горячий чай и пирожные с кремом. Либо это случайность, либо кто-то коварно решил превратить этот вечер в бесконечную пытку. Я погибну в медленной агонии, пока буду читать и наблюдать за тем, как страстно обожаемое лакомство исчезает с блюда. Это выше моих сил.

– Мы надеемся, что сегодня Вы к нам все же присоединитесь? – по улыбке капитана я поняла, что все это не случайность.

Сказать «да» не позволило воспитание и банальная неловкость, а отказаться язык не повернулся. Хочу, очень сильно хочу вон то пирожное с ягодкой на вершинке.

Моя заминка не осталась незамеченной.

– Отказ не принимается, – повелительно сказал Олбани и пригласительно отодвинул для меня стул.

– Это шантаж, – не сдержалась я, но заняла предложенное место.

А дальше я забыла обо всем: о наблюдающем за мной капитане, о недавнем волнении, о хихикающих детях, которые о слабости моей знали.

– Я же говорила, – тихий шепот Санни выдернул меня из блаженства.

Я собиралась посмотреть на нее с укором, но вышла только очень смущенная улыбка.

– Мисс Блю – страстная сладкоежка? – тихий смех капитана ничуть не обидел.

– Грешна, но это касается только пирожных с кремом, – созналась я, с удовольствием смакуя угощение.

– Я обязательно запомню, – странная фраза, почти обещание.

Вишенка оказалась без косточки и на удивление сочной, и ягодный нектар испачкал губы. Будучи воспитателем, всегда учу детей поступать правильно и соблюдать этикет, и в этом деле главное – личный пример. Вот и сейчас я должна была промокнуть губы салфеткой, но… Но слабость есть слабость и я, понадеявшись, что никто не обратит внимания, быстро слизнула сладкий ягодный сок с губ.

Заметили.

Капитан так и застыл с поднятой чашкой чая. Его гипнотизирующий взгляд был направлен на мой рот и к жуткому изумлению, он невольно повторил мое действие. Мгновенно залившись краской, я накрыла губы салфеткой, словно прячась. Поднять взгляд выше груди Олбани удалось не сразу. Но стоило нашим глазам встретиться, как я с головой окунулась в костер. Черные глаза бездонно – темные? Я тоже прежде думала так, но жестоко ошибалась. В них был огонь: жаркий, слепящий, волнующий. Что-то екнуло внутри и болезненно заныло.

Маленькая детская ладошка легла на мою руку.

– Мисс Блю! – Санни вопросительно смотрела на меня и чего – то ждала.

И вот вопрос: как долго она пыталась до меня дозваться?

– Прости милая, я задумалась. Ты что-то хотела?

– Завтра бал и папа будет занят, – начала она. – Может, мы сегодня подольше почитаем, чтобы на завтра хватило?

– Про запас? – удивилась я.

– Ну, можно?

Огромные синие глазки смотрели с мольбой. Разве возможно отказать?

– В таком случае будет честно, если я, как виновник, возьму на себя обязанности чтеца, – внес неожиданное предложение капитан.

– Здорово! – громко крикнул Виктор, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

Я растерялась. Что делать в такой ситуации? Ведь теперь в моем присутствии нет необходимости, и в то же время совсем не хотелось уходить. Книга ужасно интересная, и моя помощь может понадобиться, если дети снова уснут, да и капитан здесь. Последняя мысль насторожила, но уже не удивила.

Пора признать: капитан мне нравится. Очень.

Признала и осознала. А дальше что? Вот собственно на этом и все.

* * *

Уходить мне не пришлось. Мою дилемму решили дети, найдя мне занятие – завязывание бантиков, которые так и недоделали утром. Сопротивляться я не стала, да и Санни вызвалась помогать. Конечно, она больше мешала, но так сосредоточенно старалась, что ничего, кроме умиления, не вызывала. Виктор к нашему занятию интереса не проявил и весь превратился в слух.

Капитан, как и обещал, читал вслух новые главы, перемежая их комментариями и своими соображениями, которые, надо отметить, были шаловливыми и совсем несерьезными. Мы от души смеялись на каждое его отвлеченное высказывание, и только Виктор, насупившись, призывал всех к порядку.

Сложно сказать, как так вышло, но в один момент я вдруг поняла, что Санни спит у меня на руках. Малышка, доверчиво прижавшись ко мне всем своим маленьким тепленьким тельцем и склонив голову, сладко посапывала. Было в этом нечто такое щемящее, нежное, что отпускать ее от себя не хотелось. Позже. Чуть позже я уложу ее в кровать и укутаю в одеяло, но сейчас – еще пару минут подержу в объятиях. Прежде я не позволяла себе такой близости с детьми, но раз уж так вышло и я нарушила в этот вечер огромное количество неписаных правил, то глупо вспоминать о них сейчас. Было тепло, уютно и приятно. Тихий мужской голос звучал в комнате, колыхалась догорающая свеча, потрескивали поленья в камине. Еще никогда мне не было так хорошо, как в этом доме, в этой семье. Обняв девочку покрепче, я позволила себе расслабиться и насладиться тихим течением времени и мягким голосом капитана.

Прошлая бессонная ночь дала о себе знать, и я сама не заметила, как сонная нега поглотила меня.

* * *

Первое, что я осознала – это движение. Тяжесть в теле, легкое покачивание и прохлада воздуха.

Второе, что почувствовала сквозь сон – запах. Чуть – чуть солоноватый, самую малость терпкий, с почти неощутимой резкой ноткой. Необычное, приятное и волнительное сочетание, которое не имело аналогий у меня в голове. Память никак не хотела давать подсказку, а глаза отказывались открываться.

Потом сквозь сон я стала слышать звуки. Тихие шаги, шорохи, тяжелое дыхание.

Мысли, как вчерашняя овсяная каша, были тягучими и вязкими. Никак не удавалось вынырнуть из сна, чтобы в полной мере осознать, что происходит. Непослушные веки не желали подниматься, туман в голове отказывался рассеиваться, безвольное тело было словно чужое.

Единственное, что мне удалось – это разлепить губы и сделать глубокий вздох.

– Тшшш, – услышала я.

Неосознанное, непроснувшееся волнение зашевелилось в душе. Что-то важное проходит мимо меня, а я могу об этом даже не вспомнить поутру. Еще один тяжелый вздох, но теперь несколько недовольный, получился у меня.

– Вам удается быть серьезной даже во сне, – пожаловался мужской голос.

– Гм, – способность четко мыслить не вернулась.

– И не спорьте, – назидательным тоном сказал все тот же голос.

Я лишь вздохнула в очередной раз, но зато получилось приподнять веки. Но все, что мне удалось увидеть – это темнота. Глаза вновь закрылись.

Движение прекратилось, потом раздался щелчок. Скрип. Шорох. Хлопок.

Снова шорох и моя спина коснулась чего-то мягкого. И казалось бы теперь, когда движения и звуки прекратились, мне должно было стать спокойней, но нет… Чувство разочарования было сильнее.

– Гммм…

– Ну вот, Вы вновь не довольны, – раздался насмешливый голосом совсем рядом.

И от этого смеха было так хорошо, что я была готова, преодолевая себя, хмыкнуть еще раз, только чтобы услышать этот звук снова.

А потом нечто теплое, мягкое, чуть влажное прикоснулось к моим губам. Я не должна была бы этого знать, но была уверенна, что это нечто было очень вкусным. Прикосновение повторилось, а потом раздался тяжелый вздох, но он был не мой.

– И чтобы Вы вновь не решили прятаться от меня весь день, давайте договоримся сразу: Вам все приснилось.

Приснилось? Да наверное, ведь так хорошо бывает только во сне.

– Гхм.

Надеюсь, это было похоже на согласие.

Едва ощутимое прикосновение скользнуло по щеке и волосам. А потом с тихим скрипом и едва слышным хлопком закончился мой сон.

* * *

Утро в канун Рождества было пасмурным и хмурым на вид. Но весело кружащиеся большие снежные хлопья добавили праздничного настроения. На душе было легко, приятно и радостно. Очень смутные воспоминания вечера не беспокоили, и даже то, что я не помнила о том, как попала в свою комнату, нисколечко не заботило. Ответ очевиден, зато я могу делать вид, что ничего не случилось – я же спала. А еще в воздухе ощущалось предвкушение чуда. Хотелось кружиться и петь, так что, приведя себя в порядок, я даже пощипала щеки и покусала губы, чтобы придать им больше цвета. Это был порыв: внезапный, мимолетный, но мне понравился результат. Зеркало отразило молодую девушку со светящимися удовольствием серыми глазами и пухлыми розовыми губами. И раз уж сегодня праздник, то я позволила себе заплести шоколадные волосы в косу и перекинуть их через плечо на грудь. Так я казалась гораздо моложе своих лет и смотрелась очень мило.

Спускаться вниз было бессмысленно. Десятки нанятых для сегодняшнего празднества слуг украшали фойе, расставляли столы в большой столовой и сотни свечей в бальной зале. Зато я могла принести пользу здесь – заняв детей, чтобы они не заскучали по своим комнатам.

Коротко постучав, я открыла дверь в спальню Санни и улыбнулась девочке, сидящей на кровати.

– Доброе утро, мисс Блю, – обрадовалась мне малышка.

– Доброе, милая. Чем хочешь сегодня заняться?

– Не знаю, – пожала худенькими плечиками Санни. – Папа уехал по делам, а спускаться вниз запретила тетя Софи.

– Леди Холлидей уже здесь? – пусть я сегодня встала чуть позже обычного, но час все же еще был очень ранний.

– Мне кажется, что она приехала еще ночью, – рассмеялась девочка.

– Сомневаюсь, Санни. В конце концов, ночные визиты – это дурной тон.

– Но это же тетя Софи, – словно это все объясняет, заметила Санни.

В чем – то, конечно, я была готова согласиться с ней, но не имела такого права. Так что решительно сменила тему:

– Пойдем, посмотрим, встал ли Виктор?

– Он с папой уехал, – загрустила девочка.

– Наверное, у них очень важные мужские дела, – предположила я, чтобы не расстраивать малышку.

Конечно, она хотела с ними. Возможно, даже немного ревновала отца, ведь Виктора тот взял с собой.

– Чтобы было честно, предлагаю заняться женскими делами, – подмигнула я ей. – И когда они вернутся, мы их к себе не пригласим.

– Здорово! – вмиг просветлело детское личико.

– Тогда пойдем и выберем тебе наряд, а потом сделаем красивую прическу, ведь сегодня праздник.

Провозились мы долго. Непослушные светлые кудряшки никак не хотели ложиться в прическу и все время норовили распушиться во все стороны. Но в итоге наши труды и терпение увенчались успехом: малышка была похожа на маленькую принцессу из сказочной страны. Розовое платьице со складочками и рюшечками напоминало легкое воздушное облачко.

– Прелестно! – восхитилась я от души.

– А можно… – замялась она. – Можно я тоже…

– Что тоже?

– Заплету Вам волосы…

По тому, как она сжала кулачки, было ясно, как сложно ей было спросить, а еще она явно ждала отказа. Трогательно дрогнул маленький подбородок и умоляюще блеснули глаза. Как тут отказать?

– Ну… мы же собирались заняться женскими делами… – я стала уверенно расплетать косу.

– Правда, можно? – девочка от нетерпения стала притопывать и теребить край платья.

– Конечно.

Ее энтузиазм должен был меня насторожить, напрасно я так легко согласилась.

* * *

Мои спасители явились спустя два часа. Все это время в ожидании «сюрприза» я сидела спиной к зеркалу и о масштабе катастрофы могла судить по лицам мужской части семьи Олбани. Каменная маска капитана рассказала о том, как успешно его служба сказалась на возможности держать себя в руках. У Виктора его опыта не было, потому ему удержаться не удалось.

– Фррр… – покраснел в попытке не рассмеяться мальчик.

– Хм… – у капитана еще больше затвердела челюсть.

– У нас… девичник, – развела я руками, уже точно зная, что не хочу поворачиваться к зеркалу.

– Понимаю… – слова давались Олбани с трудом. – Я бы на Вашем месте тоже никого не приглашал.

Виктор резко развернулся и покинул спальню. Спустя три секунды из коридора раздался неудержимый хохот.

– Пап, правда, красиво получилось? – Санни, увлеченная процессом, похоже, даже не заметила странной реакции брата.

– Очень… своеобразно, – выдавил из себя капитан, а потом очень подозрительно кашлянул в кулак.

Я насупилась и укоризненно посмотрела на хозяина дома. Он не впечатлился, а его подбородок дрогнул.

– Пожалуй, не буду вам мешать, – собрался уходить мужчина.

Я немного растерялась, потому как в глубине души надеялась, что он меня выручит. Совсем не хотелось расстраивать малышку, прося ее остановиться, но голова уже болела и спина устала от неподвижной позы. Да и подозреваю, распутывать ее шедевр мне предстоит дольше, чем она его сооружала. Я печальным взглядом проводила капитана до двери и чуть не подпрыгнула от счастья, когда он остановился и обернулся.

– Ах да, Санни, пора упаковывать подарки, – волшебные слова капитана заставили малышку забыть о моей прическе и она, радостно взвизгнув, порывисто обняла отца.

– Настоящее Рождество!

– Конечно, – согласился с ней мужчина. – А теперь беги к Виктору в комнату.

Санни исчезла за мгновение. Никогда не думала, что могу испытывать такое облегчение оттого, что обо мне забыли. Осталось только поблагодарить своего рыцаря за спасение и отправиться распутывать то, что Санни высокопарно назвала прической. Попытка встать не увенчалась успехом: голову дернуло назад, а стул громыхнул ножками о пол.

– Ой, – болезненно пискнула я.

– Не двигайтесь, – нахмурился капитан, вмиг потеряв веселость.

Обойдя стул, на котором я сидела и, зайдя со спины, хмыкнул:

– Кажется, Санни превратно истолковывает понятие «вплетать украшения».

– Мне кажется, у меня в волосах есть все, что она только нашла в комнате, – поделилась я подозрениями.

– И даже больше. Ей удалось привязать Вас к стулу, – подтвердил он мои опасения. – Если Вы потерпите немного, то я постараюсь Вас освободить.

– Буду бесконечно признательна.

– Должен признаться, что морские узлы для меня гораздо привычней, потому результат может оказаться сомнительным.

– Могу ли я надеяться, что все не так уж и страшно, раз Вы считаете, что может быть гораздо хуже?

Мужской смех разбудил в душе неясное подозрение о чем-то интимном и очень приятном. А потом я сосредоточилась на том, что делают чужие пальцы в моих волосах. Капитан был очень осторожен, выпутывая бантики, заколки и невидимки. Он мягко проводил по прядям и завиткам, стараясь не тянуть и не дергать. Толстые и тонкие косички были расплетены, и стул больше не был частью моей прически.

– Не позволяйте ей больше такого, – вздохнул капитан.

– Ей было интересно попробовать, а единственная возможность избавить ребенка от навязчивой идеи – это позволить ее осуществить.

– Но не в ущерб себе, – возразил капитан.

– Так я и не пострадала, а все остальное исправляется гребнем для волос.

– Вседозволенность к добру не приводит, – вновь не согласился капитан.

– Зря переживаете, они очень разумные, послушные и добрые дети, – постаралась я его успокоить, почувствовав в его голосе вину. – Они четко понимают границу между желаемым и дозволенным.

– Наверное, вы правы, но я все время переживаю, что упущу нечто важное, пока нахожусь в море, – признался капитан, по-прежнему водя рукой по моим волосам, хоть там и не осталось никаких посторонних предметов.

– Они скучают – это так, но не винят Вас. На удивление зрелые личности в столь юном возрасте, – я не собиралась останавливать капитана, так как получала массу удовольствия от его прикосновений.

– Порой именно это меня и угнетает: у детей украдена беззаботность детства.

Мне нечего было возразить. Мы оба понимали, что это правда, и я должна была признать, что леди Холлидей была в чем-то права – детям нужна мать. Конечно, не та, что запрет их в частных школах, а нежная, ласковая, любящая, способная напомнить им каково быть беззаботными детьми.

Где-то глубоко в душе почувствовала болезненный укол от этой мысли. И это чувство было очень похоже на злость от кражи. Как будто кто-то посягает на мое. Поймав себя на этой мысли, постаралась от нее отрешиться. Не мое: не было, нет, и не будет. В любом случае главный приоритет – это дети. Заглушив неуместные эмоции, вернулась к теме.