Текст книги "Драконы Исчезнувшей Луны"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

13. Беспокойные духи

Тела двух магов все еще пребывали рядом с янтарным саркофагом в Храме Сердца, именовавшемся теперь Храмом Единого Бога, но лишь дух одного из них – Палина – наблюдал за воздвижением тотема, символизировавшем возраставшее могущество Владычицы Тьмы. Второй дух исчез с появлением мертвецов, несших драконьи черепа, и Палин понятия не имел, куда подевался его товарищ по несчастью. Он заметил только, что отлучки Даламара стали практически постоянными.

Сам Маджере по-прежнему боялся расставаться со своим телом, однако за последние несколько дней он явно осмелел, подогреваемый тревожной (и мучившей всех без исключения мертвецов) мыслью о том, что момент пришествия Такхизис в мир неумолимо приближается.

Ее Темное Величество обладала бессчетным количеством всевозможных форм, но, имея дело с чешуйчатыми, предпочитала появляться в соответствующем облике. Сейчас ее огромное туловище увенчивали пять голов разных цветов и пород. У красной – самой страшной и воинственной – пламя вырывалось из ноздрей; у изящной, но оттого не менее опасной синей – из-под острых, как бритва, клыков. Коварная черная голова источала смертельный яд, от жестокой белой веяло леденящим холодом, а из пасти зеленой – хитрой и вероломной – текла тошнотворная пена.

Такой она представала и перед мертвыми, повергая их в животный страх. Палин искренне ненавидел и презирал ее и тем не менее вынужден был ей служить: его порабощал ум, светившийся в глазах этих ужасных драконьих голов, – ум Божества, способный объять необъятное, постичь непостижимое, сосчитать все капли в морях и песчинки в пустынях.

Не в силах смотреть на Такхизис, вбиравшую в себя силу драконьих черепов под их же хвалебную песнь, дух Палина оторвался от тела и полетел прочь.

Он все еще не мог расстаться с человеческими привычками, а потому передвигался по городу как обычно – то есть старательно огибая здания и людей. Причина столь странного для духа поведения была довольно проста: пройдя сквозь них, он был бы вынужден признать свой разрыв с жизнью, с физическим планом бытия, а Палин к этому еще не был готов.

Впрочем, очень скоро маг убедился, что незримая оболочка давала ряд преимуществ. В частности, на него не могли воздействовать ничьи прикосновения, и это было очень кстати, ибо горожане, горевшие желанием узреть великое чудо, такими толпами валили в Храм Единого Бога, что, если бы Палин сунулся на улицы Оплота, пребывая в своем смертном теле, его бы давно уже сбили с ног – совсем как двух нищих, барахтавшихся в пыли на обочине дороги. Одного из них, хромого, сильно толкнули, и его костыль отлетел на несколько шагов в сторону, а второй, незрячий, потерял в давке палку, служившую ему посохом, и теперь растерянно шарил по земле руками, пытаясь найти ее.

Забыв на мгновение о своей бесплотности, маг инстинктивно подался в их сторону, чтобы предложить помощь. Серебряные волосы и белые одежды слепого показались ему знакомыми. Особенно волосы... Лицо калеки скрывала широкая черная повязка, но Маджере не сомневался, что уже видел его раньше, вот только не мог припомнить, где именно. Внезапно в сознании Палина мелькнуло воспоминание о Цитадели Света, и тогда он сразу узнал этого человека, который в действительности таковым не являлся.

Духовному взору мага открылся истинный облик двух нищих – та изначальная астральная сущность любого живого существа, что всегда остается неизменной, какой бы вид оно ни принимало в мире смертных: серебряный дракон Мирроар, бывший Хранитель Цитадели Света, стоял бок о бок с синим драконом на улице Оплота.

Дух Даламара также отсутствовал этой ночью. Темный эльф уносился гораздо дальше Маджере, ибо его не пугали материальные предметы. Горы были для него такими же неосязаемыми, как и облака, а потому он легко проник сквозь толстые каменные стены пещеры Малис и, подобно воздуху, заструился по извилистым ее лабиринтам.

Огромная красная драконица почивала, как и во время всех его предыдущих визитов. Правда, на сей раз кое-что изменилось, и маг сразу это заметил. Прежде Малис спала крепко и безмятежно, уверенная в том, что она – верховная владычица этого мира и нет никого, кто смог бы бросить ей вызов. Теперь же ее сон был беспокойным. Лапы драконицы вздрагивали, глаза нервно перекатывались под веками, ноздри раздувались, из пасти текла слюна, а из груди вырывался тяжелый рык. Малис что-то снилось – судя по всему, что-то очень неприятное, – но даже самое кошмарное сновидение показалось бы ей пустяком по сравнению с пробуждением, которое ей предстояло...

– Величественная и Милостивейшая Повелительница, – позвал ее Даламар.

Драконица открыла один глаз. Было очевидно, что Малис пребывает отнюдь не в лучшем состоянии – обычно Даламару приходилось окликать ее несколько раз или даже просить кого-нибудь из прислуживавших ей драконов прийти и разбудить свою повелительницу.

– Зачем ты потревожил меня? – прорычала она.

– Дабы сообщить вам о том, что происходит в мире, пока вы спите.

– Ну, говори, – разрешила Малис, открывая второй глаз.

– Где ваш тотем, Повелительница? – холодно спросил Даламар.

Малис повернула голову, уверенная в том, что увидит огромную гору черепов, память о многочисленных победах – своих, Ская и Берилл. Затем глаза ее округлились, а дыхание перешло в ужасающий свист. Вскочив на лапы так стремительно, что гора содрогнулась до самого основания, драконица принялась дико озираться по сторонам.

– Где он? – взревела она, бешено забив хвостом. Гранитные стены начали трескаться от ударов. Сталактиты падали с потолков, вдребезги разбиваясь о голову Малис, но она не обращала на это никакого внимания. – Кто украл его? Отвечай!

– Отвечу, – спокойно сказал маг. Его не пугала разъяренная драконица, ибо она не могла причинить ему, бесплотному, никакого вреда. – Однако прежде я хочу попросить кое-что взамен.

– Тебе бы только торговаться, – прошипела она, сплюнув пламенем.

– У меня нет выбора, – объяснил Даламар, показывая ей свои призрачные руки. – Вы отыщете тотем и накажете похитителя, а потом с помощью магии соедините мой дух и мое тело.

– Договорились, – рыкнула Малис и вытянула голову. – Назови вора.

– Мина.

– Мина? – повторила драконица озадаченно. – Кто такая Мина и зачем ей понадобился мой тотем? И потом, как она умудрилась добраться до него? Я не чувствую постороннего запаха, а значит, никто не вторгался в мою пещеру. Следовательно, никто не мог и унести его.

– Даже целой армии воров было бы не под силу завладеть вашим тотемом, – согласился Даламар, – если только эта армия не состоит из мертвецов. А именно таковая здесь и побывала.

– Мина... – выдохнула Малис с презрением. – Кажется, я что-то припоминаю. Она командует душами мертвых. Какая мерзость!

– Эта «мерзость» украла ваш тотем, пока вы отдыхали, и воздвигла его в Оплоте, в бывшем Храме Сердца, ныне именуемом Храмом Единого Бога.

– Опять Единый Бог, – зарычала Малис. – Он начинает меня порядком раздражать.

– Единый Бог мог бы вызвать у вас чувство куда более скверное, чем раздражение, – холодно заметил Даламар. – Ведь это ему – точнее, ей – обязаны своей смертью Циан Кровавый Губитель, ваша сестра Берилл и Келлендрос – самые могущественные после вас драконы Кринна. Единый Бог окружил Сильванести, уничтожил Квалиност, разгромил Соламнийских Рыцарей в Соланте, покорил Оплот, и теперь только вы преграждаете ему путь к окончательному триумфу.

Из легких драконицы вырвался хрип. Ей совсем не нравились слова мага, но она не могла не признать, что он говорил правду.

– Единый Бог украл мой тотем. Зачем? – угрюмо спросила Малис.

– Он был вашим не так уж долго, – ответил Даламар. – Новая Богиня явилась в мир слабой и беспомощной, однако вы сами оказали ей неоценимую услугу, присвоив тотемы Берилл и Ская, в которых находилось множество черепов ее бывших слуг. Поглотив их души, она полностью восстановила утраченные силы и теперь собирается предъявить свои права на мировое господство.

– Ты говоришь так, словно знаешь ее, – процедила драконица, пристально глядя на мага.

– Конечно, знаю, – подтвердил тот. – И вы тоже. По крайней мере, вам не раз доводилось слышать о ней. Ее имя Такхизис.

– Да, это имя мне действительно знакомо, – сказала Малис, щелкнув когтями. – Говорили, что она покинула Кринн во время Войны с Хаосом.

– Такхизис его не покинула, – возразил Даламар. – Она его украла и перенесла сюда, как давно уже планировала сделать при содействии Келлендроса. А вы сами никогда не задумывались о том, каким образом наш мир мог очутиться в вашей части Вселенной?

– Чего ради? – огрызнулась драконица. – Если в руки голодному суют пищу, он ест, а не философствует!

– Вы пообедали на славу, Величественная, – кивнул гость, – но забыли выбросить объедки. Теперь души мертвых драконов услышали зов своей Владычицы и ждут ее приказаний. Она выставит против вас огромное количество слуг.

– Да, только все они без клыков, – усмехнулась Малис. – Этой тщедушной Богине не удастся отсидеться за спинами незрелой девчонки и армии мертвецов. Я верну себе тотем, а потом нанесу ей смертельный удар.

– И когда вы собираетесь посетить Оплот? – поинтересовался Даламар.

– Когда буду готова, – рявкнула драконица. – А теперь ступай.

Маг низко поклонился.

– Надеюсь, вы не забудете о своем обещании. Ведь в качестве цельного существа я смогу принести вам намного больше пользы.

Малис махнула лапой.

– Не забуду. Иди.

Она закрыла глаза и опустила голову на пол пещеры, притворившись спящей, однако Даламар не поверил ей: он понимал, что, как бы драконица ни старалась выглядеть спокойной и равнодушной, внутри у нее все кипело и бурлило.

Довольный своими успехами – по крайней мере здесь, – маг удалился.

Рыцари и солдаты приветствовали Мину радостными восклицаниями. Над горой из черепов, выросшей посреди поврежденного огнем Храма, витала Такхизис, но люди ее не видели. Да, собственно говоря, и не хотели видеть, ибо сейчас их интересовала одна лишь Мина.

Улицы Оплота почти опустели, а дракон Мирроар все еще искал посох, выбитый у него из рук.

– Что происходит? – спросил он своего спутника, который в конце концов вручил ему спасительную палку. – Я слышу шум и крики.

– Это Такхизис, – ответил Рейзор. – Она наконец явилась на Кринн. Многие из моих живых собратьев кружат в небесах, выкрикивая ее имя, а мертвые вторят им, и среди них находится моя подруга. Красные, синие, белые, черные, зеленые – все они клянутся в верности Владычице Тьмы. Ее сила возрастает, как и следовало ожидать.

– И когда ты присоединишься к ним? – поинтересовался Мирроар.

– Я много думал о том, что ты сказал мне в пещере Ская, – медленно произнес Рейзор. – Беда, приключившаяся с нашим миром, целиком на совести Такхизис. Я презирал Паладайна и других так называемых Богов Света. Мне были ненавистны их имена и сладка мысль о том, чтобы убить кого-нибудь из них. Я с нетерпением ожидал того дня, когда наша Владычица сможет править Кринном безраздельно. Сегодня он настал, и я горько сожалею об этом. Такхизис не заботится о нас. – Рейзор немного помолчал. – Ты улыбаешься... Что ж, пожалуй, забота тут и впрямь ни при чем. Уважение – вот нужное слово. Такхизис не уважает своих верных слуг. Она их использует, а потом выбрасывает за ненадобностью. Нет, я не стану служить ей.

– Так, может быть, он готов бороться с ней? – услышал вдруг Мирроар знакомый голос. – Если ты поручишься за него, то я задействую вас обоих.

– Палин? – Обрадованный дракон развернулся и протянул руки, однако не почувствовал ожидаемого дружеского пожатия. – Я не вижу и не осязаю тебя. Только слышу, – сказал он. – Да и то настолько плохо, словно ты говоришь со мной через бескрайнюю долину.

– Так оно и есть, – ответил Палин. – Но я надеюсь, что вместе мы сможем пересечь ее. Ты должен помочь мне разрушить тотем.

Даламар присоединился к реке душ, втекавшей в Храм Единого Бога подобно тому, как обычные реки впадают в море. Он не обращал никакого внимания на других мертвецов, а они не обращали внимания на него. Во-первых, потому что просто не замечали. Во-вторых, отныне для них существовал только один голос и только одно лицо.

В Храме магу удалось покинуть поток, устремлявшийся к огромной горе из драконьих черепов, которая уходила высоко в небо. Тотем был заметен с расстояния многих миль, и люди шумно ликовали, взирая на эту первую победу Мины над злобной красной драконицей.

Даламар посмотрел на кучу мертвых драконьих голов и, признав, что ее размеры действительно впечатляют, поспешил заняться собственными проблемами. Проплыв мимо стражи, выставленной в дверях Храма со строжайшим наказом не впускать внутрь никого из смертных, он убедился, что тело его, замершее рядом с янтарным саркофагом, находилось в полном порядке, а вот дух Палина исчез.

Дух Маджере удалялся от своей телесной оболочки настолько редко, что, несмотря на имевшееся у него срочное дело, Даламар помедлил, пытаясь прикинуть, куда это мог деться его товарищ по несчастью. Темный эльф не был обеспокоен – он считал Палина не более решительным, чем порция утренней овсянки.

«И все же, – напомнил он себе, – Палин – племянник Рейстлина. Овсянка может быть бесцветной и пресной, но при этом она остается густой и вязкой. Никогда не знаешь, что может скрываться под ее студенистой поверхностью».

Души в безумном экстазе кружились вокруг тотема, окутывая его призрачным туманом. Бросив беглый взгляд на миллионы проплывавших мимо него лиц, Даламар приступил к выполнению следующего пункта своего плана.

Повелительница Ночи тем временем стояла перед алтарем и с восхищением смотрела в пламя горевших на нем свечей. Галдар был рядом с ней. Как всегда.

– Мина, ты совершенно измотана и еле держишься на ногах, – умолял он. – Тебе нужно лечь в постель. Завтра... кто знает, что будет завтра? Ты должна отдохнуть.

– Я думала, ты давно уже отправился к себе.

– Да, – ответил минотавр, – но не смог уснуть и пришел сюда – я не сомневался, что найду тебя здесь.

– Мне нравится находиться здесь, – мечтательно произнесла Мина, – вблизи Единой Богини. Я могу ощущать Ее святое присутствие и чувствовать, как Она обнимает меня и уносит к себе на небеса. – Девушка подняла глаза к звездному небу, – Мне так хорошо, Галдар. Рядом с Ней я не ощущаю ни холода, ни голода, ни забот. А когда я возвращаюсь в наш мир, на меня снова обрушиваются все его беды. Это кара – быть прикованной к земле, в то время как душа рвется вверх.

Внутри у минотавра все закипело, однако вслух он произнес:

– И все же твоя Богиня сама послала тебя сюда. Только как же ты сможешь выполнять надлежащим образом ее повеления, если вдруг сляжешь от усталости?

Мина взяла Галдара за руку.

– Ты прав. Мне не следует быть столь эгоистичной. Я сейчас же отправлюсь спать и даже предупрежу, чтобы меня не будили слишком рано. – Она посмотрела на тотем, и ее янтарные глаза засветились. – Ну разве он не великолепен?

В это время в зале появился Даламар.

– Мина, я прошу тебя уделить мне минуту внимания, – попросил он, низко кланяясь.

– Проверь, подготовлена ли моя спальня, – обратилась Мина к Галдару. – Не волнуйся. Я скоро приду.

Глаза минотавра скользнули по тому месту, где застыл дух мага. Для Даламара до сих пор оставалось загадкой, мог ли видеть его Галдар или нет. Он полагал, что все-таки нет. Скорее всего, тот просто каким-то образом ощущал его присутствие. Словно подтверждая эту версию, минотавр поморщился, как будто ощутил неприятный запах, и, недовольно рыкнув, вышел.

– Что тебе нужно? – спросила Мина спокойным и мелодичным голосом. – Ты принес мне новости о магическом устройстве для перемещений во времени, принадлежащем кендеру?

– Пока нет, – ответил маг, – но у меня есть другая информация. Малис узнала, что ты похитила ее тотем.

– В самом деле? – улыбнулась Мина.

– Она непременно явится за ним. Драконица в ярости. Сейчас она считает тебя угрозой номер один.

– А почему ты предупреждаешь меня, чародей? Только не говори, что печешься о моей безопасности.

– Конечно нет, – спокойно сказал Даламар. – Просто от нее зависит моя собственная, а потому я хочу помочь тебе в борьбе с красной драконицей.

– Чем ты можешь мне помочь, в твоем-то жалком состоянии? – изумилась Мина.

– Соедини мои душу и тело, и тогда я – один из самых могущественных магов, когда-либо живших на Кринне, – окажу тебе неоценимую услугу. У тебя нет никого, кто мог бы повести за собой армию мертвых. Ты, пыталась заполучить на эту роль Повелителя Сота и потерпела неудачу.

В янтарных глазах Мины промелькнуло недовольство.

– Да-да, я в курсе, – продолжал маг. – Мой дух волен странствовать по свету, а значит, мне известно обо всем, что в нем творится. Я согласен служить тебе. Я возглавлю армию мертвых и заманю сюда кендера с его магическим устройством – ведь Непоседа доверяет мне, как старому знакомому. Я научу тебя обращаться с артефактом, а потом обращу свою магию против Малис. Но все это я смогу сделать, лишь вернувшись к жизни.

Даламар заглянул в янтарную дымку глаз Мины и увидел в ней себя.

– Все это ты сделаешь по первому моему требованию, даже оставаясь трупом. – Мина гордо подняла голову. – Что же касается битвы с драконицей, то я не нуждаюсь ни в чьей помощи, ибо на моей стороне будет сражаться Единая Богиня.

– Послушай меня! – крикнул эльф Мине, собравшейся уходить. – В молодости я тоже верил ей. Я пришел к ней, и она приняла меня с распростертыми объятиями, пообещав, что вскоре мы вместе будем править миром. Увы, я был жестоко обманут: Такхизис просто использовала меня, а потом выбросила, как ненужный хлам. Рано или поздно она решит разделаться и с тобой, и тогда тебе понадобится вся моя сила. Однако для этого я должен быть жив.

Мина выглядела озадаченной.

– Возможно, в твоих словах есть доля истины, чародей, – произнесла она после непродолжительного молчания.

Маг пристально следил за ней.

– Даже не сомневайся.

– Ты говоришь, что Владычица предала тебя. На ведь то же самое и Она может сказать о тебе, Темный Даламар. Тот, кто по-настоящему верен, не должен так долго помнить о нанесенных ему обидах.

– А я вот помню, – упрямо заявил эльф. – Из-за предательства Такхизис я потерял все, что было дорого моему сердцу. Думаешь, это легко забыть?

– Но ты поставил свои привязанности выше нашей Богини, – возразила Мина, – и тем самым первым отказался от Нее. Хотя какой теперь смысл копаться в прошлом? На сегодняшний день важно лишь то, что Она по-прежнему жаждет видеть тебя счастливым и с радостью вернет тебе все, о чем ты так тоскуешь. Более того, ты получишь новые дары.

– А что ей нужно взамен? – настороженно поинтересовался Даламар.

– Твоя преданность.

– А еще?

– Небольшая услуга.

– И в чем же она заключается?

– Твой друг, Палин Маджере...

– Он мне не друг.

– Тем лучше. Палин что-то замышляет против Богини. Конечно, Владычица его уже раскусила и могла бы покончить с ним одним ударом, однако сейчас Она слишком занята, а потому с благодарностью примет твою помощь.

– Что я должен делать? – спросил маг.

Мина пожала плечами.

– Да ничего особенного. Просто предупреди Ее, когда он начнет действовать. Об остальном Она позаботится сама.

– А потом?

– Ты воскреснешь и будешь иметь все, что только пожелаешь, включая власть над армией мертвых. Вдобавок... – Мина улыбнулась.

– Вдобавок?

– Она вернет тебе свою магию.

– Мою магию, – подчеркнул Даламар. – Мне не нужна магия, добытая ею через мертвых. Я надеюсь получить ту, которой когда-то владел сам.

– То есть магию Богов? Хорошо.

До сих пор Такхизис не сдержала ни одного своего обещания. Но эльфу так хотелось верить, что для него еще не все потеряно...

–Я согласен, – сказал он.

14. Кольцо и плащ

Гилтас затруднялся сказать, сколько недель миновало с тех пор, как беженцы из Квалинести ступили на сильванестийские земли, ибо в этих заколдованных лесах дни плавно перетекали один в другой. Эльфы были довольны, король – нет. Его тревога стремительно возрастала: Эльхана продолжала лгать сильванестийцам, подробно рассказывая им о том, что ест на завтрак Сильванеш, лежащий в своем шалаше, о чем он говорит и с каким трудом идет на поправку. Гилтас молча наблюдал за отчаянными попытками королевы укрыться от холодной правды под теплым одеялом, сплетенным из лжи, и недоумевал, почему же эльфы выслушивают все это, не задавая ей никаких вопросов.

– Наш народ не терпит перемен, – пояснил Кайрин, заметив его удивление. – Мы даже попросили магов прекратить смену времен года, так как были не в силах смотреть на осеннее увядание природы. Я знаю, вам этого не понять. В ваших жилах течет горячая человеческая кровь, и вы нервно подсчитываете секунды, проведенные в бездействии.

– Но перемены уже наступили, – возразил Гилтас, – и ваши желания им не указ.

– Да, – согласился Кайрин с печальной улыбкой. – Этот бурлящий поток уже унес прочь многое из того, что мы любили. Однако теперь он более или менее успокоился. Возможно, его течение прибьет нас к какому-нибудь тихому берегу, где мы обретем покой.

– Рыцари Тьмы находятся на грани отчаяния! – воскликнул Гилтас. – У них не хватает людей, они страдают от недоедания и просто на глазах падают духом. Сейчас самое время атаковать их!

– И что из этого выйдет? – спросил Кайрин, пожимая плечами. – Да, рыцари в отчаянии. Но они будут яростно сопротивляться, и в итоге многие наши собратья погибнут.

– Как и враги, – заметил Гилтас.

– Смерть человека похожа на гибель муравья: на смену одному тут же спешат полчища других. А смерть эльфа равносильна падению старого дуба. Сотни лет пройдут, прежде чем на его месте вырастет новый. Мы не можем позволить себе рисковать – нас и так слишком мало.

– А что будет, когда эльфы узнают правду о Сильванеше?

Кайрин окинул взглядом вечнозеленый лес.

– Они уже знают ее, Гилтас, – вымолвил он. – Но из страха перед зимней непогодой предпочитают прятаться среди иллюзий о вечной весне.

Вскоре беспокойство Гилтаса о сильванестийцах сменилось тревогой за судьбу собственного народа – квалинестийцы раскололись на два лагеря, один из которых, к сожалению, возглавила жена короля. Обуреваемая жаждой мщения, она призывала верных ей эльфов напасть на Рыцарей Тьмы, окопавшихся в Сильваносте, и выгнать их оттуда, независимо от того, присоединятся к ним сильванестийцы или нет. Гилтас отговаривал Львицу как мог: он не сомневался, что подобная вольность в чужой стране повлечет за собой новый, возможно, даже окончательный разрыв между двумя эльфийскими нациями, и искренне удивлялся недальновидности супруги.

– Это тебя поразила слепота, – сердито сказала она. – Ты ничего не видишь из-за тьмы, окутавшей твой разум.

Львица ушла от него и поселилась среди войск Диковатых Эльфов. Гилтас горько сожалел о ссоре с ней – первой со времени их свадьбы, однако, будучи королем, он не имел права уступить жене и одобрить план, угрожавший обернуться катастрофой для квалинестийцев.

Вторая группа беженцев уже успела полюбить размеренный образ жизни, который вели сильванестийцы. Их разбитые, исстрадавшиеся сердца сразу потянулись к мирному существованию в прекрасном лесу, напоминавшем им о родной земле, а префект Палтайнон всячески подогревал стремление эльфов к безмятежности, попутно пугая их человеческой природой Гилтаса: он-де был слишком сумасброден и непостоянен, чтобы понять тонкую эльфийскую натуру, а без этого он не имел права называться квалинестийским королем. Да и вообще, если бы не преданность и храбрость Палтайнона, то все беженцы умерли бы еще в пустыне.

Некоторые из эльфов открыто осуждали лживые разглагольствования префекта и заступались за своего короля, но большинство, признавая былые заслуги Гилтаса, ничуть не возражали против его ухода, ибо он напоминал им о прошлом и бередил кровоточившую рану, в то время как они мечтали о покое. Что же касается сильванестийцев, то они недолюбливали Гилтаса и без наветов Палтайнона.

Король чувствовал себя так, словно он попал в трясину и теперь дюйм за дюймом погружался на дно. Все его попытки выбраться наружу или докричаться до своих собратьев оканчивались неудачей. Ему оставалось лишь молча ожидать развязки.

Правда, пока в Сильванести ничего не происходило: Рыцари Тьмы по-прежнему прятались за городскими стенами, не смея и носа оттуда высунуть, а эльфы упорно не желали действовать.

Гилтас стал часто гулять в одиночестве – погруженный в мрачные мысли, он сейчас не хотел видеть рядом с собой даже Планкета. Однажды, во время очередной такой прогулки, он услышал крик в небесах и, посмотрев вверх, обомлел: там, над деревьями, выискивая удобное место для посадки, кружился грифон со всадником на спине. Это означало, что перемена – плохая или хорошая – все-таки наступила.

Король бросился к лагерю Эльханы, расположенному в тридцати милях к югу от границы с Блотеном. Основная масса эльфов, включая беженцев из Квалинести и осажденного Сильваноста, находилась именно здесь. Другая, тоже весьма значительная часть эльфийских сил была сконцентрирована вдоль реки Тон-Талас и в Кровоточащих Лесах, окружавших столицу. Однако, даже будучи разбросанными по всей своей территории, сильванестийцы поддерживали постоянный контакт между собой, используя для доставки донесений ветер и различных лесных существ.

Гилтас порядком удалился от лагеря, а потому, когда он до него добрался, Эльхана уже беседовала с каким-то незнакомым эльфом. Он был одет как воин, а обветренное лицо и заляпанный грязью плащ указывали на то, что их обладатель провел не один месяц в пути. Судя по волнению королевы, она хорошо знала этого эльфа и ждала его с большим нетерпением. Взяв Эльхану под руку, незнакомец увел ее в шалаш прежде, чем Гилтас успел к ним приблизиться.

Завидев квалинестийца, Кайрин махнул ему рукой, подзывая к себе.

– Самар вернулся.

– Самар... воин, отправленный Эльханой на поиски ее сына?

Эльф кивнул.

– И какие же новости он принес о Сильванеше?

– Нам еще не сообщали, – ответил Кайрин.

В эту минуту раздался душераздирающий вопль Эльханы. Эльфы растерянно переглянулись. Собравшись тесной толпой на маленькой лесной прогалине, они не шумели из уважения к королеве, но решили не расходиться, пока не узнают последних новостей.

Вскоре Эльхана вышла к ним в сопровождении Самара. Он напомнил Гилтасу маршала Медана, хотя ни один из них не стал бы гордиться подобным сходством. Самар был пожилым эльфом, примерно одного возраста с Портиосом – мужем королевы. Годы скитаний и войн сделали его лицо похожим на гранитную маску с заостренными концами, на которой нельзя было прочесть ни единой мысли, и лишь вид Эльханы мог заставить этот камень смягчиться теплой улыбкой.

Королева была белее мела. Она пыталась заговорить, но голос ее дрожал. Тело Эльханы судорожно дергалось, словно от приступов чудовищной боли. Самар протянул ей руку, однако она не приняла помощи. Наконец по прошествии некоторого времени Эльхана справилась с собой и обвела сильванестийцев решительным взглядом.

– Я вручаю мои слова вольному ветру и бурным водам! Я вручаю мои слова тварям лесным и птицам небесным! – крикнула она. – Пусть они несут их народу Сильванести. А вы, пришедшие сюда, передайте услышанное своим братьям-квалинестийцам. – Она посмотрела на Гилтаса и продолжила: – Все вы знаете Самара – моего военачальника и лучшего друга. Много недель назад он отправился на выполнение одного очень ответственного задания и сегодня вернулся с важными новостями. – Эльхана облизнула губы. – Но перед тем как сообщить их вам, я должна кое в чем признаться. Когда я уверяла вас, что Сильванеш лежит в своем шалаше, я лгала. Если вы захотите выяснить причину этой лжи, то ищите ее в себе, ибо я прибегла к обману в надежде сохранить единство в ваших рядах и привлечь к нам наших родственников из Квалинести. Благодаря моей лжи вы не ослабли, расколовшись на мелкие враждующие кучки, и теперь эта сила понадобится вам, чтобы справиться с обрушившейся на наш народ бедой. – Она помолчала, пытаясь перевести дух. – Я говорю правду. Вскоре после битвы при Сильваносте Сильванеш был взят в плен. Мы пытались спасти его, но не смогли, поскольку он бесследно исчез той же ночью. Тогда я попросила Самара разыскать моего сына. Слушайте! Сильванеш, ваш король, находится в тюрьме Оплота.

Среди эльфов пронесся шепот, похожий на шорох ветвей, потревоженных ветром, однако вслух никто ничего не сказал.

– Пусть Самар сам поведает вам эту историю.

Даже обращаясь к сильванестийцам, Самар ни на миг не спускал глаз с Эльханы. Он стоял рядом с ней, готовый прийти на помощь по первому ее зову.

– Я встретил Соламнийского Рыцаря – храбрейшего и достойнейшего из людей. – Темные глаза Самара внимательно изучали собравшихся. – Те, кто знаком с моим суровым нравом, вероятно, понимают, что это наивысшая оценка, которую эльф когда-либо давал человеку. Соламниец видел нашего короля в тюрьме и согласился выполнить его поручение, рискуя собственной жизнью. Он передал мне плащ и кольцо Сильванеша.

Эльхана высоко подняла руку с колечком.

– Оно действительно принадлежит моему сыну. Сильванеш получил его в подарок от отца еще в детстве. Самар может подтвердить это.

Эльфы были явно встревожены. Подталкиваемый несколькими офицерами, из толпы выступил Кайрин.

– Разрешите мне высказаться, королева.

– Говорите, кузен, – разрешила она, небрежно взглянув на него, как будто добавляя этим: «Я все равно не собираюсь тебя слушать».

– Не сердись на меня, Эльхана Звездный Ветер, за то, что я смею оспаривать слова столь великого и всеми признанного воина, как Самар, но может ли кто-нибудь поручиться за того рыцаря? Возможно, нас просто хотят заманить в ловушку.

Королева облегченно вздохнула – она боялась совсем другого вопроса.

– Пускай Гилтас, король Квалинести из рода Солостарана, поделится с нами своим мнением.

Недоумевая, Гилтас сделал несколько шагов вперед. Самар пристально посмотрел на него, словно пытаясь по облику короля узнать его характер. Впрочем, каменное лицо пожилого эльфа так и не позволило квалинестийцу догадаться, к какому заключению тот пришел.

– Ваше Величество, – обратился Самар к Гилтасу, – доводилось ли вам встречаться с соламнийцем по имени Герард Ут-Мондар?

– Да, – ответил изумленный Гилтас.

– Вы считаете его человеком чести?

– Безусловно.

– До него дошли слухи о бедствии, постигшем квалинестийских эльфов. Он просил меня передать вам, что глубоко скорбит по поводу смерти королевы-матери Лораны и искренне радуется вашему спасению.

– Я хорошо знаю этого рыцаря. Вы правильно поступили, поверив ему. Герард Ут-Мондар прибыл в Квалинести при странных обстоятельствах, однако покинул эту страну нашим другом. Он стал одним из последних, кого успела благословить Лоранталаса...