Текст книги "Холодная страсть"
Автор книги: Маргарет Роум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Когда же ты приехала? – спросил он после восторженных поцелуев, – а как Дэниел?
– Всего десять минут тому назад – это на твой первый вопрос. А вот и на второй – с отцом на настоящий момент все в порядке. Возникла некоторая отсрочка, операцию сделают на следующей неделе, так что он упросил меня вернуться домой, чтобы я убедилась, что здесь все в порядке. Я оставила его до моего возвращения в доме тети, а я вернусь за день до операции.
Джорджина вошла в холл и стояла позади них. Она побледнела и немного дрожала, пока ждала, когда Дидра ее заметит. Блестящие глаза Лайэна остановились на ее удрученной фигуре, он застыл и распорядился:
– Дидра, вы с Джорджиной проходите в малую гостиную, там наверняка разожжен камин, а я пойду найду Кэт, чтобы она побеспокоилась об ужине и горячем питье. Поговорим позже.
– О, Кэт предлагала мне поужинать, – сказала ему Дидра, – она как раз пошла готовить еду.
– Превосходно, – Лайэн двинулся в сторону кухни, – тогда я скажу ей, что и мы вернулись, она могла не услышать шум автомобиля.
Когда они удобно устроились в креслах около пылающего камина, Джорджина улыбнулась Дидре, ожидая такой же дружеской реакции, как и при их первой встрече, однако красивое лицо девушки побледнело и застыло.
– Кэт сообщила мне о вашей новости, – заявила она без улыбки.
Джорджина была сбита с толку.
– Новость? Какая новость?..
– Новость о вашем обручении с Лайэном. – Глаза Дидры горели, когда она приблизилась и продолжила в обвиняющем тоне: – Извините, что говорю это, потому что вы мне понравились при нашей первой встрече. Вам это не удастся!
– Что не удастся? – безучастно отозвалась Джорджина.
Дидра набрала полную грудь воздуха. Она была великолепна в гневе, когда медленно произнесла:
– Лайэн мой, он всегда был и будет моим! Я даже не могу сказать, сколько лет люблю его. Я ждала, я проводила все время в ожидании, когда он наконец проснется и увидит меня такой, какая я есть на самом деле, вместо того, чтобы относиться ко мне как к товарищу по детским развлечениям, какой я была годы тому назад. Я никогда даже не пыталась изменить мой образ, созданный им, я была уверена, что это произойдет постепенно, со временем, потому что даже он не может оставаться навсегда слепым к тем чувствам, что хранятся во мне для него. Но теперь вы придали мне сил. Вы готовы думать, что можете появиться здесь и уйти с человеком, которого я люблю всю жизнь! Но нет, этого не будет, мисс Руни, я не позволю, чтобы это произошло! Я честно предупреждаю вас, что намерена бороться до самой смерти за то, что считаю своим, – и когда я говорю – бороться, то это не означает пассивную борьбу, я действительно буду бороться всеми доступными мне средствами!
И у нее их в избытке, вынуждена была признать Джорджина. Ее испуганные серые глаза восхищенно расширились, когда она посмотрела на разъяренную красавицу-ирландку. Она так хороша, думалось ей, что бессмысленно это оспаривать; ее собственная внешность так уныла в сравнении со страстным очарованием Дидры. Ее рот уже раскрылся, чтобы сказать Дидре, как она ошибается, однако, прежде чем первое слово успело сорваться с губ, в гостиную вошел Лайэн с большим подносом в сопровождении Кэт с чайником в руках.
– А! – В этом восклицании Кэт было столько радости от встречи с Джорджиной! – Слава Богу, вернулись! Я как раз сию минуту сообщила Самому добрую новость. Его арендаторы намереваются собраться, чтобы отпраздновать вашу помолвку, и это намечается на завтрашний вечер. Будут все из округи, и, по-моему, тебе следует побывать там вместе с дядюшкой!
Все молчали, когда Кэт, не переставая непрерывно говорить, суетливо разливала чай, совершенно не обращая внимания, что ее слова разбивают вдребезги чаяния по меньшей мере двоих из присутствующих.
Глава десятая
Весь следующий день Кэт была погружена в подготовку к намечавшейся вечеринке. Джорджина, разыскивавшая ее утром до завтрака, нашла ее в кухне, где даже в столь ранний час уже остывали кексы на проволочных сетках и аппетитный аромат имбирных пряников соблазнительно разносился из старомодной духовки.
Вчера вечером ей не представилась возможность поговорить с Лайэном наедине, потому что Дидра настолько бессовестно монополизировала его внимание, что Джорджина почувствовала себя лишней, и, сославшись на усталость, ушла в свою комнату сразу же после ужина. Однако, несмотря на эту усталость, она проснулась рано из-за беспокойного предчувствия, заставившего ее дремлющее сознание быстро вернуться в бодрствующее состояние; это предчувствие и направило ее вниз искать Кэт в надежде, что намечающееся празднование можно тактично отложить с тем, чтобы злополучная помолвка умерла естественной смертью.
Однако первые слова Кэт, произнесенные со счастливым восторгом, сразу же заставили ее отказаться от этой мысли.
– Доброе утро! – просияла Кэт. – И благословение на твою голову за то, что ты послужила предлогом для вечеринки.
– Ах, разве нужен был предлог? – бессильно спросила Джорджина, убежденная, что битва уже проиграна.
Кэт рассмеялась, тонкая старческая кожа ее лица покрылась кружевной сетью морщинок.
– Да иди ты! – проворчала она. – Всем известно, что ирландец настолько ненавидит одиночество, что любое сборище ударяет ему в голову не хуже самогона! И можно ли их в этом упрекать? – Она набрала воздуха, готовясь защищаться. – Когда неделями ковыряешься в земле на своем маленьком участке, одинокий, в компании разве что жены и домашнего скота, разве человеку нельзя развлечься с соседями хотя бы немного?!
– Действительно, это так, – поспешно согласилась Джорджина, – но меня интересует, Кэт, нельзя ли организовать эту вечеринку, не упоминая об обручении. В конце концов, о нем еще не объявлено официально, и Лайэн, может быть, хочет подождать…
– Подождать, смотри-ка! – выражение оскорбленного высокомерия на лице Кэт заставило Джорджину тотчас замолчать. Губы Кэт сомкнулись в чопорном неодобрении, когда она твердо заявила: – Вождь не может допустить неуважение к его имени, отказавшись от своего слова. Разве он не представил тебя как будущую хозяйку Орлиной горы? И разве по всему Керри уже не разнеслась добрая весть об этом, так что не осталось ни одного человека в графстве, который не испытывал бы непреодолимого желания пожать ему руку и принести тебе наилучшие пожелания? Почему же тогда он вдруг захочет подождать?
Джорджина кивнула головой и сокрушенно покинула кухню, убедившись, что только абсолютный авторитет Лайэна способен исправить ситуацию.
Безутешная, она вышла из дома и побрела, настолько поглощенная проблемой как бы избежать публичного объявления о помолвке, что не заметила, как, рассеянно двигаясь по узенькой заросшей тропинке и постоянно поднимаясь все выше и выше, очутилась в таком месте, где идти стало уже трудно, потому что под ногами у нее вместо натоптанной тропы оказалась крупная галька, и в конце концов ей пришлось карабкаться по небольшим валунам гранитной скалы. Где-то внизу море глухо билось об утесы, и шум нарастал, угрожая сокрушить все, до тех пор, пока побежденные волны не откатывались с шипением на гальку берега, собираясь с новыми силами.
Стройное тело Джорджины выпрямилось, подгоняемое крепким бризом, когда неровная дорожка исчезла, и она оказалась на узком мысу утеса, вытянувшемся далеко над серыми тяжелыми водами Атлантического океана. Она быстро вздохнула, когда, склонившись над краем утеса, увидела чаек в грациозном полете далеко внизу. Ниже чаек была видна маленькая песчаная бухта – единственное спокойное пятнышко среди атакуемых морем скал, – и по ее светлой поверхности что-то передвигалось; гибкие, грациозные движения одушевленного существа в грубом окружении стихии. Она опустилась на камни, чтобы порыв ветра не мог повалить ее, и осторожно двинулась вперед, стараясь разглядеть фигуру человека, уже начавшего подниматься вверх по скале. Она восхищенно следила, как этот человек прокладывал свой путь по невидимой тропке, завидуя той легкости, с которой он покорял, как казалось ей, отвесную неровную поверхность, таящую опасность для любого, кроме крылатых обитателей скал, для которых полет был единственной защитой от верной смерти, грозящей любому неосторожному пешеходу.
Он почти уже добрался до самого верха, и она узнала Лайэна. Ее сердце забилось чаще, когда она поняла, что он плавал; морская вода еще стекала с его загорелого лица, вокруг шеи было обернуто влажное полотенце. Джорджина плотно закрыла глаза, пытаясь изгнать картину: он плывет по враждебному океану, океану, вероломные течения которого могут затянуть его вниз, а потом вышвырнуть смятого и разбитого на какой-нибудь чужой берег или разорвать на куски в битве за господство между океаном и тигриными зубами скал.
Глаза ее открылись, когда она услышала, что рядом происходит какое-то движение, и увидела, как он появляется над краем утеса и опускается на землю недалеко от нее. Его губы язвительно искривились при виде ее расширенных от страха глаз, и, пока искал в карманах широких черных брюк сигареты, он спросил насмешливо:
– Какое ужасное предчувствие омрачает ваши глаза цвета торфяного дыма, мисс Руни? Не пришли ли вы сообщить мне, что мой дом горит, или просто боитесь, что я забуду свое обещание доставить вас домой, и пришли напомнить мне об этом?
Джорджина лишилась дара речи. Это была их первая встреча наедине после позапрошлой ночи, и шок от того, что он отверг ее, к этому времени успел уже пройти. Она прикусила губу, чтобы преодолеть сильное желание заставить его обещать никогда снова не бросать вызов этим прожорливым волнам, желание, которое она испытывала, но пересилила себя, и вместо этого дала ему ответ на вопрос, которого он так явно ожидал, лениво поглядывая на нее из-под полуопущенных век и пуская одно за другим кольца табачного дыма в спокойный воздух.
– Я… я не знала, что вы здесь. Я задумалась и, совершенно непреднамеренно, стала подниматься по тропинке, ведущей сюда, и вот пришла.
Он некоторое время размышлял, и его глаза обегали ее лицо.
– Такие глубокие мысли? – испытующе спросил он. – И о чем?
Внезапно вспыхнув от гнева, она встретила его взгляд. Ему следует знать, что беспокоит ее, потому что это же наверняка беспокоит и его!
– Вечеринка, которую организуют ваши арендаторы сегодня, одновременно будет и приемом по поводу объявления о нашем обручении; надо что-то предпринять, чтобы этого не произошло.
– Почему? – Он откинулся назад и прикрыл глаза от солнца, на мгновение сверкнувшего из-за облака. Она не видела его лица, однако его голос был необыкновенно вкрадчивым, что почему-то напомнило ей движения кота, выслеживающего добычу, и ее передернуло. С необыкновенной легкостью он встал и поднял ее с колен, поставив лицом к себе.
– Почему вас беспокоит, что может произойти на вечеринке, если в это время вы будете за несколько, может быть, десятков миль отсюда.
Прикосновение его ладоней резко обострило все чувства до того контролируемые разумом, которому было не подвластно сердце, трепещущее от утраты после его ухода, той страсти, которая возбуждала их обоих. Она сразу же отшатнулась от него. Солнце снова спряталось за облака, отбросившие хмурую тень на его лицо, и в воздухе в свободном еще расширившемся пространстве между ними, когда она отступила назад, повеяло холодком.
Поспешно, прежде чем он смог как-то оценить ее движение, она призналась:
– По-моему, мы оба поступили немного по-детски, но я уже устала от этих игр. Однако я вовсе не желаю дальнейшего унижения с вашей стороны, которое определенно последует, если об обручении будет объявлено после отъезда вашей предполагаемой невесты. Если вы хотите, – она выпрямилась с некоторым достоинством, – я задержусь здесь еще на один день, пока будет разыгрываться этот фарс, после чего вы сообщите всем в подходящее время об отказе от обручения.
Он засунул руки глубоко в карманы брюк и повернулся лицом к морю.
– Это очень благородно с вашей стороны, – прозвучали его слова, столь же холодные и отдаленные, как волны, бившиеся далеко внизу под его ногами. – Действительно, настолько благородно, что отказаться от вашего предложения будет с моей стороны ужасной неблагодарностью, спасибо, Джина.
Ее сердце воспарило, когда он так назвал ее, однако стремительно рухнуло, когда здравый смысл напомнил ей, что употребление этого имени было просто показателем его признательности.
– Нам лучше вернуться в дом, – нервно напомнила она, поскольку он, не отрываясь, созерцал горизонт. – Кэт ждет нас к завтраку. «И Дидра, – добавила она про себя, – стремится продолжить с того момента, на котором она остановилась вчера в своей борьбе за то, чтобы вы влюбились в нее…»
Однако он, казалось, вовсе не торопился покинуть это место. Он придвинулся ближе к ней, но не касаясь ее, прежде чем мягко произнести:
– Подойдите и посмотрите на океан.
Ей пришлось подчиниться такой вежливой просьбе, и она встала рядом с ним, вглядываясь в бесконечную ширь волнующейся воды, и лишь это разделяло его и ее родины.
– Недалеко отсюда, – говорил он ей низким певучим голосом, – находится порт Трали, откуда в годы Законов против папистов и конформистов славный корабль «Дженни Джонстон» отправился в Америку, переполненный ирландскими семьями, ищущими лучшую жизнь и шанс добыть свое богатство. Мы связаны узами крови – ваш народ – это мой народ – вот почему, подобно дикой птице, стремящейся к гнезду, которого она никогда не видала, потомки этих ранних эмигрантов влекутся инстинктом в места, покинутые их родителями. Вы улавливаете сходство?.. Меня тянет сюда, где бы я ни находился. Я бывал во многих чудесных странах и встречал много красивых женщин, но только одна страна запечатлена у меня в сердце… и только одна женщина.
Он подразумевает одну лишь Дидру! Джорджина стряхнула с себя очарование, которое несли с собой его слова, и резко повернулась, чтобы покинуть его, но он протянул руку и задержал ее. Его глаза сверкали, как бы молча спрашивая ее. Он, казалось, ищет какой-нибудь признак ответа, намек на улыбку, может быть, даже застенчивый взгляд, однако она постаралась сохранить свое лицо полностью ничего не выражающим, определенно он не должен видеть, насколько его слова ранят ее.
Его рука упала, оставив после себя на ее коже в том месте, которого она касалась, ощущение ожога, а нежная теплота его голоса сменилась холодной сухостью, когда он наконец согласился:
– Вы правы, не будем заставлять Кэт ждать. Идите сразу же за мной, я буду указывать дорогу, путь может быть ненадежным.
Слезы ослепляли ее, когда она ковыляла вслед за его черневшей фигурой, уверенно, не спотыкаясь, шагавшей по тропе, и своей торопливостью показывавшей нетерпение, с которым он стремился избавиться от ее надоедливого присутствия.
После завтрака по настоянию Дидры Лайэн направился к конюшне, чтобы оседлать двух лошадей. Он вежливо предложил Джорджине присоединиться к ним, однако, поскольку до этого она никогда в жизни не ездила верхом, и, во всяком случае, как ни сильно это ее ранило, она не намеревалась нарушать планы Дидры, присутствуя в качестве третьего лишнего на прогулке, которая была задумана красавицей-ирландкой, она поспешила отказаться. Он не настаивал, однако по тому, что его губы внезапно плотно сомкнулись, она видела, что это было ему неприятно.
– Очень хорошо, – холодно согласился он. – Я подумал, что это – превосходная возможность для вас взять первый урок верховой езды, но ежели вы этого не хотите, я не буду вас уговаривать. Но что вы думаете делать, пока нас не будет, не заскучаете ли?
– Нисколько, – уверила она его, заранее заготовив предлог. – Я буду помогать Кэт по кухне. Она обещала мне показать, как готовит хлеб на соде и массу других вещей, а я составлю ей компанию.
Он позволил себе улыбнуться, когда посмотрел сверху вниз на ее серьезное лицо. Ранняя прогулка пошла ей на пользу, ее серые глаза сегодняшним утром поблескивали озорными зелеными крапинками, светящими из их глубины. Эти глаза были подобны хамелеону – приобретали цвет окружения; от ясного неба – голубизну; от свежей травы – зелень; темно-серый цвет – от волнующегося океана, и это, казалось, приводило его в восхищение. Когда его взгляд задержался на ней, ее щеки цвета сливок внезапно и бурно покраснели. Он повторил загорелым указательным пальцем черты ее профиля в безотчетном, почти нежном движении.
– Как вы себя чувствуете теперь? – Его внезапный вопрос смутил ее, и она молчала, пока он не уточнил: – Головокружения, которыми вы страдали, они прошли? Вы уверены, что достаточно здоровы, чтобы снова начать работать?
– О да, благодарю вас, – ответила она с запинкой, только теперь осознав, как хорошо она себя чувствует физически. С ней произошло так много всего и так быстро, что у нее не было времени подумать о своем здоровье, но теперь, когда этот вопрос прозвучал, она поняла, что чувствует себя лучше, чем чувствовала когда-либо до того. Коробочки таблеток, без которых до сих пор она редко обходилась, лежали нераспечатанными где-то в спальне, и она как раз сегодня утром, когда одевалась, заметила, что ее брюки стали ей гораздо теснее, чем раньше.
Он снова сдвинул брови, но нахмурился немного запоздало: беспечный очаровательный мужчина, которого она увидела при первой встрече, должен быть мечтателем, и этот образ был настолько далек от стоящего рядом вождя клана, – и продолжил настаивать:
– Вы в этом совершенно убеждены? Мне больше никогда не хотелось бы снова увидеть вас такой утомленной, даже переутомленной, как при приезде сюда. Вы определенно нуждаетесь в ком-либо, кто беспокоился бы о вас, кто, не колеблясь, вступился бы за вас, если бы увидел, что вам грозит опасность переутомиться. Есть такой человек?
Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел, требуя столь же быстрого ответа, ответа, которого она не могла найти.
– Нет, в самом деле, нет… у меня есть мать, но она всегда слишком занята. Но, кроме того, я на самом деле ни в ком не нуждаюсь…
– Есть ли кто-нибудь в вашей жизни, кто достаточно озабочен тем, чтобы защитить вас от самой себя; от вашей ненасытной жажды работать?
Лицо Уолли внезапно возникло в ее воображении. Она почти забыла о нем. Она задала себе скептический вопрос: как я могла так полностью забыть о человеке, за которого намеревалась, всего лишь неделю назад, выйти замуж? Однако в коварный ответ: «Потому что ты на самом деле никогда не любила его!», – не хотелось верить и пришлось проникнуть в тайники разума, прежде чем эта истина разворошит еще сильнее уже разрушенное спокойствие.
Она ухватилась за Уолли, как за спасательный круг, облегчение, принесенное тем, что она вспомнила об его существовании, вызвало внезапный блеск в ее широко открытых глазах – блеск, не оставшийся незамеченным ее инквизитором.
– Да, да… – пролепетала она с пылом. – Есть Уолли. Кассел Д. Уэйли. Мы обручены, вернее, почти. Он дожидается, пока его положение в фирме станет достаточно прочным, прежде чем официально предложить мне выйти за него замуж, но, – она болезненно сжалась под его буравящим взглядом, – мы понимаем друг друга.
– Т-а-к! – Лайэн прошипел это единственное слово сквозь напряженно сомкнутые губы, напоминающие прорезь в лишенной выражения маске, звук прокатился по комнате, отскакивая от стен, и, казалось, становится все громче и громче вместо того, чтобы постепенно затихнуть в тяжелых бархатных шторах, закрывающих окна, и в море ковров, постеленных на полу. Она не могла себе представить, почему он так разгневался, но разгневан он, безусловно, был; неистово разгневан. Его кулаки сжались так, что сквозь натянувшуюся кожу косточки побелели, его глаза метали молнии, предвещавшие грядущую бурю.
Она отступила на шаг, испуганная его реакцией на ее слова, и добавила масла в огонь, встревоженно спросив:
– А разве вас не дожидается Дидра?
Его протянутые руки схватили ее за плечи с силой, говорящей о еле поддающейся контролю страсти, когда его слова, можно сказать, сдирали с нее кожу.
– Да, Дидра… Вы вовремя упомянули о ней. Может быть, вы завидуете ей в том, что она следует своим законам чести, тем высоким принципам, в соответствии с которыми она живет и выполнения которых она ожидает и от других? Вам, по-видимому, доставляет удовольствие соединять ее имя с моим, и, кто знает, может быть, я и последую вашим указаниям. Она, по крайней мере, никогда не будет претендовать на любовь человека, к которому сама не испытывает чувств, просто для того, чтобы утолить уязвленное самолюбие, не примет в жертву доброе имя человека и его репутацию просто в качестве акта отмщения за какое-то воображаемое неуважение! Да, будет правильно отнестись к Дидре доброжелательно. Она никогда не согласится принять от меня предложение, если она уже дала обещание другому человеку!
Он отпустил ее так неожиданно, что ее колени подогнулись и ей пришлось найти дополнительную опору, чтобы не упасть. Он послал ей вслед последний молчаливый разгневанный взгляд, вышел из комнаты и захлопнул за собой тяжелую дубовую дверь, оставив ее поникшей под силой его бурного возмущения, непонятного для нее.
