Текст книги "Белое Рождество. Книга 1"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
По возвращении на место службы Кайл всерьез озаботился задачей обеспечить себе регулярные поездки в Сайгон. Вьетнам был страной, в которой буйно расцветали подкуп и коррупция, и Кайл не видел причин, которые мешали бы ему упасть на самое дно бесчестья, если это поможет достичь желаемой цели.
– Так ты – Андерсон из банкирской семьи? – спросил командир эскадрильи, внезапно проявляя необычайное внимание.
Кайл кивнул.
– А ты, часом, не вешаешь мне лапшу на уши? Ведь если это неправда...
– Истинная правда, – подтвердил Кайл, изумляясь тому, как легко и просто все оказалось. – Я хочу лишь достичь некой договоренности...
– Думаю, мы все устроим, – сказал командир, широко улыбаясь. – Да, я ничуть не сомневаюсь в том, что мы найдем общий язык. Дело лишь в цене.
Цена оказалась астрономической, но, на взгляд Кайла, дело того стоило. Еще до конца месяца он получил возможность проводить с Чинь по меньшей мере два уик-энда из четырех. Май по-прежнему присутствовала на тех свиданиях, которые Чинь называла «официальными», однако время от времени она ухитрялась сбежать из-за гостиничной конторки, чтобы побыть с Кайлом наедине. Иногда они спускались к реке по улочкам, проходившим параллельно Тюдо, иногда гуляли по парку у Президентского дворца; порой они сидели за чашкой кофе в «Броддардз», заведении скорее вьетнамском, нежели американском. Идиллия продолжалась до сентября, и вдруг Чинь сказала, что не может встретиться с ним в следующие выходные, поскольку в эти дни исполняется годовщина смерти ее матери и она обязана провести уик-энд с сестрой.
Кайл уже достаточно хорошо знал вьетнамские обычаи, чтобы понять: спорить бесполезно. Несмотря на то что Чинь была христианкой, а не буддисткой, вера пращуров вошла в ее кровь и плоть.
Если бы в ту субботу, когда Кайл был в Сайгоне, а Чинь не могла прийти на свидание, рядом с ним оказался Чак, он, вполне возможно, не напился бы и не пошел бы домой к девушке с намерением увидеть ее. Однако получилось так, что Кайлу пришлось коротать долгий день, не имея возможности увидеться с Чинь до вечера. Уже в десять утра он начал заливать тоску спиртным в «Спортинг-баре» в компании «зеленых беретов». В двенадцать он очутился в самом сомнительном районе Сайгона, Канхой, неподалеку от доков, где если и можно было встретить американца, то только негра, а женщины были довольно темнокожими.
Кайл не впервые изменял Чинь. Он встречался с ней уже три месяца и искал физическую разрядку на стороне. Но только сегодня ему было на редкость противно заниматься любовью с безымянной шлюхой: его мысли занимала одна-единственная женщина – Чинь.
К пяти часам, вернувшись в относительно респектабельный район улицы Тюдо, Кайл хмуро сидел над кружкой пива в «Пагоде», единственном известном ему баре, в котором девушки не приставали к посетителям. К половине шестого он успел убедить себя, что во всем виновата Чинь – она не оценила тех усилий, которые он вынужден прилагать, добиваясь регулярных встреч с ней, что дурно обходится с ним, а он этого не заслуживает.
Он бросил затуманенный взгляд на свой «Ролекс». Пять сорок пять. Сегодня сестры отправились на могилу матери, но, где бы она ни находилась, к этому времени девушки уже должны были вернуться домой. И уж конечно, у Чинь нет причины отказать ему в свидании сегодня вечером.
Кайл поднялся. Он скоро увидит ее. Пожалуй, настала пора втолковать сестрам, каких трудов ему стоит добывать командировки на Юг. Святой Боже! Он потратил на взятки столько денег, что хватило бы профинансировать всю эту дурацкую войну! И вот тебе на – из-за годовщины смерти матери он не может встретиться с Чинь.
– Этт-тому дерьму пора п-положить к-конец, – пробормотал он, с трудом выбираясь на улицу, чтобы поймать такси.
Он знал, где живут сестры, хотя Май с вежливой твердостью дала ему понять, что его никогда не пригласят в дом.
– Авеню Карнье, – сказал Кайл каменнолицему водителю, с трудом произнося слова так, чтобы они прозвучали отчетливо. – Дом с оранжевыми стенами.
Когда-то это был роскошный дом, но к настоящему времени он обветшал. Уже не в первый раз Кайл задумался о состоянии денежных дел Чинь и Май. Очевидно, они унаследовали кое-какие средства после смерти родителей, но у него все чаще возникали подозрения, что денег не слишком много и только крайняя бережливость позволяет сестрам продолжать жить в родном доме.
Чуть пошатываясь, Кайл расплатился с таксистом. Если сестрам нужны деньги – что ж, они их получат. Неверным шагом он двинулся к выкрашенной белой краской входной двери, по обе стороны которой тянулись веранды. Нет, девчонки ни за что не попросят денег. Никогда. Черт побери! Чинь и Май понятия не имеют, что даже по западным меркам он – настоящий богач. Кайл икнул и позвонил в дверь. Ничего, они все поймут, когда он расскажет, сколько денег потратил на взятки, чтобы регулярно прилетать в Сайгон. Он услышал звуки шагов, приближавшихся к двери с другой стороны. Легкая девичья поступь. Может, тогда бдительность Май несколько уляжется и у них с Чинь начнутся нормальные отношения...
Она распахнула дверь и смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых угадывалась радость, смешанная с изумлением и легким страхом.
– Кайл... что ты здесь делаешь? Зачем...
– Затем, что мне нужно поговорить с тобой, – отрывисто произнес он, покачиваясь, обошел девушку и оказался в доме.
Если она и предприняла попытку помешать ему, Кайл этого не заметил. Внутри дом производил то же впечатление увядающей роскоши, как и снаружи. Тиковые полы были отменно начищены, однако колониальная французская мебель, богато отделанная золоченой бронзой и филигранью, была изрядно потрепана и изношена. Сквозь открытую дверь Кайл разглядел семейный алтарь, перед которым мерцали свечи, и с легким смущением сообразил, что застал Чинь во время молитвы.
– Где Май? – спросил он, оглядываясь. – Я хочу поговорить и с ней тоже.
Ему уже надоели свидания втроем. Пришла пора поговорить откровенно, пора объяснить, что с него хватит трех месяцев жизни под присмотром посторонних глаз. Пришло время кое-что изменить.
– Май еще не вернулась с кладбища. Мне сегодня нездоровится, болит голова, поднялась температура, и я приехала домой пораньше.
Кайл обеспокоенно посмотрел на девушку. Она и вправду выглядела не лучшим образом. На ее золотистых щеках виднелся болезненный румянец, и Кайл положил ладонь ей на лоб.
– Простуда, – уверенно заявил он. – Скорее всего ты подцепила грипп. – Только теперь, когда он смотрел на Чинь с нежной заботой, ее слова начинали просачиваться сквозь хмельной туман, застилавший его сознание. – Так ты говоришь, Май здесь нет? И больше никого, кроме нас с тобой?
– Ты выпил, – мягко отозвалась девушка и, взяв его за руку, попыталась подтолкнуть к входной двери.
Кайл уперся и остался на прежнем месте. Он ведь хотел поговорить с ней, разве нет? Он хотел объяснить, что с него хватит добродетельных поцелуев и невинных прикосновений. Господи Иисусе! Он – пилот, ястреб войны, он летает в бой, защищенный одним лишь колпаком кабины, и от смерти его отделяют миллиметры стекла. Его член начинал набухать и подрагивать. Три месяца он мечтал о Чинь, и каждый день из этих месяцев мог оказаться для него последним. Он не намерен больше тянуть. Только набитый дурак согласился бы ждать дольше.
– Ид-ди сюда, – хрипло произнес он, подтягивая девушку к себе. – Я тебя люблю, Чинь. Так люблю, что начинаю сходить из-за тебя с ума.
От его прикосновения Чинь легонько задрожала, пытаясь высвободиться из его объятий. Кайл без труда удержал ее и, наклонив голову, впился в ее губы жадным поцелуем. Ее волосы заструились по его ладоням. Кайл почувствовал, как ее маленькие острые груди, прикрытые шелковым ао дай, мягко прижимаются к его животу.
– О Господи, – хрипло пробормотал он, не в силах обуздать страсть, пронзившую все его тело. – Я так долго ждал, Чинь! Это очень жестоко с твоей стороны – заставить меня так долго ждать.
Кайл чувствовал, что Чинь сопротивляется, но ее сопротивление лишь еще сильнее распаляло его. Его пальцы с трудом справлялись с непривычным ао дай, но под длинной свободной юбкой, он нащупал резинку шелковых панталон и принялся грубыми рывками стягивать их с девушки, скользя разгоряченными ладонями по теплой гладкой коже ее ягодиц.
– Не надо! Кайл, остановись! Пожалуйста, не надо! – неистово воскликнула она и забилась в его объятиях так, что он едва не кончил, даже не успев войти в ее тело.
На полу не было ни ковров, ни подушек. Подмяв Чинь под себя, Кайл болезненно ощутил коленями и локтями твердую деревянную поверхность. Девушка беспомощно молотила кулачками по его спине, но Кайл уже расстегнул ремень и молнию брюк. Она его любит. Он знает, что она его любит. Она ждала этого момента с таким же нетерпением, как и он сам.
– Я люблю тебя, – повторил Кайл, одной рукой припечатывая запястья Чинь к полу над ее головой, а другой направляя свой член в ее теплое влажное лоно. Он рывком овладел ею, и ему показалось, что он вот-вот умрет от наслаждения. – О Господи, Чинь... – прерывисто бормотал он. – О Господи!.. – Он чувствовал, как ногти Чинь впиваются ему в спину, слышал ее стон, который, казалось, исходил из самых глубин ее сердца, а потом его затопило жаркое сладострастие, лицо исказилось в экстазе, и он застонал, охваченный животным исступлением: – Ох, Чинь... Ох... Ах! А-аахх!
Прошло немало времени, прежде чем Кайл понял, что она плачет. Он распластался на ней, ощущая пьяную удовлетворенную истому, и начал погружаться в сон. И только когда Чинь заерзала, пытаясь высвободиться из-под его тяжелого тела, он открыл глаза, приподнялся на локтях и посмотрел на девушку.
В ее широко распахнутых темных глазах застыл невыразимый ужас.
– Что с тобой? – спросил Кайл, освобождая Чинь от собственного веса, потрясенный видом ее заплаканного лица. – Чинь! Не плачь! Почему ты плачешь?
Чинь медленно уселась. Казалось, ее пронизывает мучительная боль. Потом, все еще сидя, она оттолкнулась и скользнула по полу прочь от Кайла. Шелковые панталоны жгутом скрутились вокруг ее лодыжек.
– Ты все испортил, – прошептала она прерывающимся от страдания голосом. – Я больше не смогу с тобой встречаться. Никогда.
– Нет! – Кайл начинал смутно сознавать, что все погубил, что в то время, пока он наслаждался ее телом, она всеми силами старалась вырваться. – Нет, Чинь. – Он уже не был пьян. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким трезвым. Трясущимися пальцами он застегнул молнию и пояс. Господи, какого дурака он свалял! Чинь была для него самым дорогим человеком на свете, а он обошелся с ней как с дешевой шлюхой с улицы Тюдо.
Кайл протянул ладонь, чтобы прикоснуться к девушке, но она отпрянула от него, и его рука упала. Он понимал: ближайшие минуты станут самыми важными в его жизни.
– Я люблю тебя, Чинь, – с нажимом произнес он, опускаясь на колени рядом с ней и чувствуя себя так, словно пытается вновь завоевать доверие маленького испуганного зверька. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я женюсь на тебе, – продолжал он, беря ее руки в свои и подтягивая ее поближе. – Придется немного подождать, пока будут оформлены документы...
Сколько времени ему потребуется, чтобы получить развод теперь, когда он действительно этого хочет? Неужели все придется начинать сначала? Действует ли еще предыдущее заявление о разводе? Кайл не имел ни малейшего понятия, он знал лишь, что никакие препятствия его не остановят.
Первым делом по прибытии на базу он должен написать Серене и объяснить, в каком положении окажется Чинь, если ему придется покинуть Вьетнам, не заключив с ней законный брак. Быть может, с помощью Серены он сумеет развестись заочно? Придется обратиться к отцовским адвокатам. Они что-нибудь придумают. В конце концов, это их обязанность.
– Мы поженимся, ты уедешь со мной из Вьетнама, и все будет хорошо, – добавил Кайл, чувствуя, как от любви его сердце готово выскочить из груди.
– А как же Май? – робко спросила девушка. – Как же моя сестра? Я не могу уехать и бросить ее на произвол судьбы.
Кайл усмехнулся. Как гласит давняя пословица, женившись на азиатке, ты становишься кормильцем всей ее семьи. Похоже, это истинная правда.
– И Май тоже, – пообещал он, гадая, что скажет отец, когда он вернется домой в Бостон и привезет с собой в качестве военного трофея не одну вьетнамскую девушку, а сразу двух.
Он написал Серене в первое же утро после возвращения на базу. Чак следил за ним, начищая свой «смит-и-вессон». Голова Чака была обмотана повязкой, которая придавала ему пиратский вид.
– Ты попусту тратишь время, – заявил он, как только они с Кайлом уселись на его койку. – Тебе ни за что не получить развод до отбытия из Вьетнама. Но даже если и удастся, наши командиры вряд ли одобрят твое решение жениться на вьетнамке. Они сделают все, чтобы помешать тебе.
Кайл пропустил его слова мимо ушей.
Я всегда буду с благодарностью вспоминать твой приезд ко мне в Алабаму перед моим отправлением во Вьетнам, – писал он, положив блокнот на тумбочку Чака. – Я никогда не забуду то, что было между нами, но я должен получить возможность жениться на Чинь. Я должен защитить ее. Если бы ты знала, Серри, каково это – жить здесь, ты бы меня поняла.
Как ни странно, Кайл был уверен, что Серена его поймет. При всем своем богатстве, взбалмошности и испорченности она всегда отличалась бескомпромиссной честностью, и, когда улягутся взаимные упреки, она сможет найти общий язык с Чинь, а со временем даже стать ей подругой.
– Отложи перо, Андерсон. Сейчас не время сочинять великий американский роман, – насмешливо произнес командир эскадрильи, подходя к Кайлу. – Нас ждет горячая точка. Нужно забрать из приграничного района разведывательный взвод.
Чак сунул пистолет в кобуру, довольный, что появилось хоть какое-то дело.
– Сколько там до границы? – спросил он.
– Полмили, – сказал, ухмыляясь, офицер. – На северной стороне.
Кайл сунул неоконченное письмо в верхний ящик тумбочки Чака.
– Мне опять работать в паре с этим придурком? – осведомился он, имея в виду ноЕичка, с которым летал целую неделю.
– Ты будешь летать с ним на задания до тех пор, пока не научишь его всему, что умеешь сам, – непреклонным тоном заявил командир и, повернувшись, торопливо двинулся в сторону штабной палатки.
В ходе предполетного инструктажа, пока командир называл пилотам радиочастоты, бортовые номера вертолетов и вероятные места скопления противника, мысли Кайла то и дело возвращались к неоконченному письму. Он завершит его сразу, как только вернется в лагерь. Если повезет, Серена получит письмо еще до конца недели.
– Ладно, – сказал наконец командир, истощив запас красноречия. – На этом все. По машинам!
В сопровождении новичка Кайл двинулся к своему вертолету, проверяя на ходу снаряжение. Пистолет, бронекуртка, карты. Шлем. Чуть раздвинув основание шлема, он натянул его на голову. Если он хочет заручиться поддержкой адвокатов отца, придется написать и ему.
Поморщившись, он открыл люк вертолета, поставил ногу на полоз и прыгнул в кресло с высокой спинкой. Письмо отцу придется выдержать в еще более деловом и серьезном тоне, чем послание Серене. Кайл щелкнул застежкой, прикреплявшей наплечные ремни к поясу, гадая, каких трудов ему будет стоить вывезти Чинь из Вьетнама и доставить в Штаты, если они к тому времени еще не поженятся. Дадут ли ей гостевую визу? И если дадут, на какой срок?
Кайл включил микрофон внутренней связи и произнес, обращаясь ко второму пилоту, который явно чувствовал себя не в своей тарелке:
– Как ты? В порядке?
Новичок кивнул. Кайл подал ему сигнал, подняв кверху большой палец, и передвинул заслонки в положение для запуска, одновременно переключая интерком на общую частоту. Как только лопасти винта начали вращаться, ему в голову пришла мысль: не проще ли увезти девушку в Англию или Швецию? Чинь может без труда въехать в Швецию и оставаться там до тех пор, пока они не поженятся.
Проверив показания приборов, он легким толчком штурвала наклонил нос вертолета и поднял его в воздух, вдруг сообразив, что вывезти Чинь обходными путями можно, лишь рассказав ей о том, что он уже женат, а признаваться в этом ему совсем не хотелось.
За штурвалом машины, летевшей впереди, сидел Чак, и, как только он поднял свой вертолет над вершинами обступавших лагерь деревьев, Кайл последовал его примеру, сбрасывая обороты до тех пор, пока все машины не заняли свои места в строю.
Несмотря на опасность района, в который они направлялись, эскадрилья не была обстреляна с земли. Машины летели на север над холмистой местностью к приграничному району, где смыкались Камбоджа, Вьетнам и Лаос. Даже после того как был обнаружен разведвзвод, полет продолжался без приключений. Десантников оказалось гораздо меньше, чем предполагалось, и все они уместились в двух машинах. Вертолеты Чака и Кайла остались пустыми. И только когда они приготовились к возвращению, разгневанные тем, что их побеспокоили понапрасну, воцарился кромешный ад. Огонь оказался столь неожиданным и яростным, что Кайл на мгновение потерял хладнокровие и отчаянно воскликнул:
– Святой Боже!
В тот же миг в наушниках послышался крик командира:
– Уходим! Уходим!
Кайлу не нужно было повторять дважды. Казалось, его обстреливают из пулеметов со всех сторон, и, поднимая вертолет в воздух, он понял, что машина подбита.
– Ну же, малышка... – свирепо бормотал он. – Ну! Давай же!
«Хью» взмыл над лесом. По радио поступали сообщения о сбитых машинах. К вертолету тянулась непрерывная линия трассирующих пуль. Кайл яростно выругался. Какой-то ублюдок поймал его на мушку и теперь поливает огнем. Он бросил машину влево, стараясь увернуться от трассирующих очередей, но в тот же миг целый рой пуль угодил в лопасти винта и вертолет завибрировал, выходя из-под контроля.
– Говорит «Ястреб-три»! Нас сбили, мы падаем! – Это был последний короткий отчаянный вопль, который Чак услышал в наушниках, прежде чем вертолет Кайла рухнул с высоты, врезавшись в плотный полог джунглей.
Глава 19
Гэвин во все глаза смотрел на Нху поверх свечей, горевших на столике террасы отеля «Континенталь».
– Вы хотите сказать, что ваш брат вновь прибыл на Юг? – спросил он, благоразумно понижая голос, хотя ему было трудно поверить ее словам. – Он здесь? В Сайгоне?
Взгляд Нху быстро скользнул по столикам. Никто не обращал на них внимания. Юный американец, с любопытством поглядывавший в их сторону, когда они с Гэвином появились в ресторане, углубился в беседу с двумя спутницами – вьетнамками.
– Не в Сайгоне. Но неподалеку, – как можно тише произнесла она.
В голове Гэвина закружился водоворот мыслей. По словам Габриэль, брат ее матери был кадровым офицером, полковником северовьетнамской армии. Если удастся с ним встретиться и поговорить, можно за пять минут узнать о войне больше, чем за целый год посещения пресс-конференций и брифингов американского бюро с его уклончивыми, двусмысленными заявлениями.
– Я хочу с ним встретиться, – сказал Гэвин, откладывая вилку и поднося к губам бокал с водой. – Вы можете это устроить, Нху?
Несколько секунд женщина молчала, а когда заговорила вновь, ее дрогнувший голос явственно показал Гэвину, какое волнение скрывалось под внешне невозмутимыми манерами.
– Да, – едва слышно шепнула она. – Именно для этого я здесь.
Ответ был столь неожиданным, что рука Гэвина дрогнула, расплескивая воду, и он опустил бокал на стол.
– Извините, – произнес он, гадая, правильно ли уловил смысл сказанного. – Я не понимаю...
В глазах Нху промелькнуло беспокойство.
– Я тоже, – призналась она. – Я показала Диню письма, которые отправляла мне Вань, утверждая, что вам можно доверять. И Динь решил встретиться с вами.
– Я сочувствую Северу, Нху, – нерешительно заговорил Гэвин. – На мой взгляд, американские бомбардировки городов Северного Вьетнама и массовые убийства мирных жителей ничем нельзя оправдать. Но я отнюдь не коммунист.
– Я тоже, – кивнула Нху, и ее губы тронула чуть заметная улыбка. – Но я патриотка, и я на стороне Хо Ши Мина. Хотя он и коммунист, я надеюсь, что в первую очередь он тоже патриот... – К столику приблизился официант, и Нху замолчала. Как только тот вновь наполнил ее бокал и удалился на значительное расстояние, она негромко продолжила: – ...и ставит интересы Вьетнама превыше своих идеологических пристрастий.
– Итак, моя встреча с вашим братом – вопрос решенный?
– Мне об этом ничего не говорили. Сначала я должна познакомиться с вами и... – Нху зарделась и теперь выглядела куда моложе своих тридцати двух лет, – ...и составить собственное мнение о вас.
Гэвин улыбнулся. Между ним и Нху сразу установились доверительные отношения, и он не сомневался, что ее мнение окажется положительным.
У столика вновь возник официант. Он собрал тарелки и спросил, не пора ли подавать кофе. Гэвин ответил, что пора, и, когда официант оказался вне пределов слышимости, с любопытством спросил:
– Честно говоря, я удивлен, что вы назначили встречу в этом месте. Не кажется ли вам, что наше свидание может возбудить подозрения? Мы с вами, должно быть, привлекаем всеобщее внимание.
Улыбка Нху стала шире:
– Вы читали «Похищенное письмо» Эдгара По?
Гэвин ошеломленно потряс головой, дивясь широте литературных познаний Нху. Угадав его мысли, женщина, ничуть не уязвленная, продолжала:
– Вы забываете, что я училась во французской школе, Гэвин. В программе моего выпускного класса была американская литература.
– В моем тоже, – отозвался Гэвин, и в уголках его глаз появились морщинки. – Но сдается мне, наши учителя по какой-то причине упустили из виду господина По. Расскажите мне про это похищенное письмо. Какое оно имеет отношение к нашему свиданию здесь, в «Континентале»?
– Это письмо безрезультатно искали под коврами и матрасами. Поскольку было известно, что его прячут, никому и в голову не пришло поискать на самом видном месте.
– А именно? – спросил Гэвин, жалея, что рядом нет Габриэль и она не может вместе с ним насладиться обществом своей восхитительной тетушки.
Глаза Нху лукаво блеснули; при этом она стала так похожа на Габриэль, что Гэвина охватил приступ долго сдерживаемой страсти и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не застонать.
– В кармашке для писем, – со смехом объяснила Нху. – Отель «Континенталь» – наш с вами кармашек для писем. Открытая встреча на виду у всего Сайгона вызовет куда меньше подозрений, нежели свидание тайком.
Когда они выпили кофе, Гэвин проводил Нху по ступеням, ведущим на площадь, и остановил старое желто-голубое такси.
– Я найду вас, – пообещала Нху. Ее взгляд вдруг потемнел и стал тревожным. – Но прошу вас не забывать, Гэвин: никому не рассказывайте, с кем собираетесь встретиться.
Гэвин не нуждался в напоминаниях. Ему оказали высочайшее доверие, и он не собирался его обмануть.
– Ни за что, – серьезным тоном произнес он. – Доброй ночи, Нху.
Женщина села в такси и, как только машина покатила вперед, наклонилась к распахнутому окошку и, опять заулыбавшись, крикнула:
– Я и не думала, что это будет так приятно – заполучить родственника-австралийца. Но я ошибалась. Добро пожаловать в нашу семью, Гэвин!
Гэвин помахал ей рукой, радостно улыбаясь, потом повернулся и неторопливо зашагал в отель. Несмотря на успех его поездки в Хюэ, он все еще оставался новичком в бюро и не знал, одобрит ли Поль Дюлле его намерение заняться репортажем, о котором он даже не может рассказать.
На следующее утро Поль направил его вместе с Джимми Гиддингсом в ОПБ – Объединенное пресс-бюро США.
– Мне очень неприятно признавать это, – сказал Джимми, жуя гамбургер, который послужил ему поздним завтраком, – однако уклончивые, предвзятые заявления американского военного командования являются практически единственным источником информации. Журналистские расследования, подобные тому, которое ты провел в Хюэ, случаются куда реже, чем можно подумать.
Свернув к зданию ОПБ, они прошли мимо морского пехотинца, стоявшего в дверях. Над входом красовался портрет улыбающегося президента Джонсона.
– Этому парню за многое придется держать ответ, – сказал Джимми, как только они с Гэвином углубились в лабиринт коридоров без окон. – Президент вверг американский народ в этот кошмар, и одному Богу известно, как Джонсон собирается выводить его оттуда.
Коридор сменялся коридором, и, когда Гэвин уже начинал гадать, доберутся ли они когда-нибудь до конца, Джимми ввел его в тесную аудиторию, забитую журналистами.
– Вот мы и прибыли, – сообщил Джимми, пробираясь к свободному пространству на задах и с комфортом приваливаясь спиной к стене. – Самое дешевое и занимательное шоу во всем городе.
Репортеры, стоявшие ближе других, разразились одобрительными смешками, но тут на возвышении появился американский полковник и двинулся к кафедре. Шум в зале несколько утих. За спиной офицера висела крупномасштабная карта Вьетнама, испещренная голубыми и розовыми пятнами, а на доске сбоку было приколото с полдюжины статистических графиков.
– Голубые пятна обозначают районы, контролируемые американскими войсками, розовые – это области, где хозяйничает Вьетконг, – шепотом пояснил Джимми.
Полковник тем временем пожелал присутствующим доброго утра, а солдат, сидевший у рампы, включил огромный катушечный магнитофон.
– А что означают белые пятна? – шепотом осведомился Гэвин.
Джимми сунул в рот жевательную резинку.
– Белые пятна – это так называемые ничейные территории, которые вот-вот будут закрашены голубым цветом, если, конечно, верить тому, что собирается сказать этот человек. Но лично я думаю иначе.
Среди графиков был лист, на котором приводились еженедельные данные по оценке соотношения потерь – количество убитых вьетконговцев на одного погибшего американца. Судя по всему, эти сведения должны были свидетельствовать о том, что, каковы бы ни были потери американцев, пока вьетнамцев убивают больше, война идет успешно.
– Откуда им знать, верны ли цифры потерь противника? – прошептал Гэвин. – Я полагал, вьетконговцы при любой возможности забирают своих погибших.
Джимми с жалостью посмотрел на него и перебросил резинку из-за левой щеки к правой.
– Да, так они и делают, – ответил он. – Но всякий раз после того, как американцы вступают в бой с противником, их командира спрашивают, сколько вьетконговцев подстрелили его солдаты. Он не обязан предъявлять трупы, чтобы подтвердить названные цифры. Ему нужно лишь выбрать подходящее число и умножить его на два.
– Ты хочешь сказать, что количество убитых вьетконговцев приводится оценочно и только американцев – точно?
– С таким острым умом, как у тебя, нужно быть крайне осторожным. Того и гляди порежешься, – с добродушной иронией отозвался Джимми.
– ...вчера американский самолет бомбил цели, расположенные вблизи Ханоя и Хайфонга, – продолжал полковник. – По оценкам, уничтожено около половины топливных запасов Севера...
– Если мы не можем верить его словам, зачем мы сюда ходим? – спросил Гэвин, понижая голос.
– Затем, что так проще всего, – объяснил Джимми таким тоном, словно втолковывал очевидные вещи трехлетнему ребенку. – К тому же только военные знают, что происходит в стране. Они рассказывают нам лишь то, что хотят, но мы хотя бы получаем довольно полную картину. Ты можешь неделями летать на вертолетах с солдатами, но так и не составишь ясного представления о происходящем.
Губы Гэвина вытянулись в тонкую напряженную линию. Джимми, немолодой уже человек, уставший от войн, готов довольствоваться теми сведениями, которые сообщают военные власти, но это еще не значит, что и он должен поступать так же. Он только и мечтает о том, чтобы побыстрее пробраться на борт десантного вертолета.
Такая возможность представилась через два дня.
– Как ты отнесешься к заданию написать репортаж из зоны свободного огня? – спросил Поль, торопливо входя в контору. – Поскольку я не сомневаюсь, что ответ будет положительным, отправляйся на авиабазу. Группа морских пехотинцев собирается вылететь к местечку под названием Камлай. Они ждут тебя.
Гэвин впервые летел на военной машине. Рослый чернокожий десантник улыбнулся ему, протягивая шлем и бронежилет.
– Не бойся, парень, ничего страшного не предвидится – всего лишь коротенький прыжок, приятная послеобеденная прогулка, по захолустью.
Гэвин окинул взглядом солдат. Судя по их скучающим лицам, ему сказали чистую правду.
Деревня, к которой они летели, представляла собой скопление хижин с соломенными крышами, окруженных заливными полями.
– Вперед, ребята! – скомандовал офицер, и десантники посыпались из вертолета под палящие лучи полуденного солнца. – Давайте побыстрее покончим с этим делом!
Первое, что Гэвин расслышал сквозь грохот винтов, были безумные вопли. По раскисшим грязным улочкам метались женщины с притороченными к спинам младенцами и корзинами с жалким скарбом в руках.
Шедший первым пехотинец уже подгонял их криками к поджидающему «чинуку», размахивая винтовкой в подкрепление своих слов.
– Сколько времени было отпущено этим людям, чтобы приготовиться к эвакуации деревни? – крикнул Гэвин офицеру сквозь рев работающих двигателей.
– Им сбросили листовки сегодня в девять утра, – ответил тот, доставая сигарету и прикуривая. Его люди тем временем начали осматривать хижины и выгонять на улицу плачущих детей и испуганных стариков, подталкивая их винтовочными стволами.
– Господи! – Гэвину показалось, что он очутился в сумасшедшем доме. – Но ведь сейчас только одиннадцать! Неужели вы ожидали, что они успеют за два часа приготовиться и покинуть дома, в которых обитали многие поколения их предков?
– Нищему собраться – только подпоясаться, – пренебрежительно отозвался офицер.
Гэвин гадал, что случится с его аккредитацией, если он даст по зубам офицеру уже в первой своей полевой экспедиции. Бредущая к вертолету женщина, придавленная к земле громадным узлом с пожитками, оступилась и упала, но ни один солдат даже не подумал помочь ей подняться.
– Ради всего святого, ведь они – наши союзники! – крикнул Гэвин равнодушным десантникам. Он бросился вперед, схватил женщину за руку и поднял из грязи. – Мы должны завоевать их сердца и души, а не пугать их до полусмерти!
Офицер с угрожающим видом шагнул ему навстречу.
– Сдается мне, ты вздумал играть в бойскаутов, – произнес он. Женщина тем временем торопливо подняла с земли свой узел, прижимая его к груди. – Если ты такой умник, задай себе вопрос: почему в деревне нет ни одного здорового мужчины? А ответ будет такой: все они вьетконговцы. Коли так, я с удовольствием спалю их деревню дотла. А если я ошибся, то я уверен, что эти люди будут только счастливы укрыться в лагере, где их защитят от Вьетконга.
