Текст книги "Белое Рождество. Книга 1"

Автор книги: Маргарет Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Льюис был слишком закаленным и подготовленным воином, чтобы терзаться угрызениями совести. Он сделал все, чтобы наилучшим образом подготовить операцию, и с точки зрения командования вышел победителем. Погибли пять вьетнамских ополченцев и один американец, но их судьбу разделили две дюжины солдат Северного Вьетнама. Вдобавок был перехвачен караван с припасами для Вьетконга. Однако смерть Грейнгера тяжким грузом легла на сердце Льюиса.

– Мне очень жаль лейтенанта Грейнгера, – с трогательной искренностью сказала Там и тут же пылко добавила: – Но если судьбе было угодно, чтобы погиб американец, то я счастлива, дай ю, что им оказался Грейнгер, а не ты!

Несмотря на все попытки девушки приободрить его, Льюис продолжал мучительно размышлять о смерти Грейнгера. Как и он сам, Грейнгер почти отслужил свой срок, ему оставалось лишь несколько недель до окончания контракта. И вот теперь он мертв. С каждым новым днем Льюис все больше мрачнел и замыкался в себе. Только теперь он начал считать сутки, оставшиеся до того мгновения, когда он сможет навсегда отряхнуть землю Вьетнама со своих ног.

Через десять дней после гибели Грейнгера поступило сообщение о группе северовьетнамцев, укрывающихся в одной из отдаленных деревень. Льюис не имел ни малейшего представления, были это солдаты, сумевшие скрыться с места схватки на берегах канала, или же это новый отряд, доставивший очередной караван с припасами взамен потерянного. Но кем бы ни оказались эти люди, у Льюиса не было причин полагать, что охота на них будет чем-то отличаться от десятков предыдущих операций подобного рода.

Нежданно-негаданно у Там возникли дурные предчувствия.

– Не ходи туда, дай ю, – настойчиво повторяла она. Льюис ласково улыбался ей, называя глупышкой, но онапродолжала умолять его, и наконец он с легким раздражением сказал:

– Хватит, Там. Ты ведешь себя так, словно я твой муж или отец!

Девушка посмотрела на него так, словно он ее ударил, после чего негромко произнесла:

– Ты не отец мне, дай ю.

В тот миг Льюис укладывал карты в планшет. Он медленно завершил работу, ощущая, как поток крови толчками отдается в ушах. Он был потрясен – потрясен не теми чувствами, которые вспыхнули в глазах девушки, но теми словами, которые сам произнес в ответ на ее мольбы. Ради всего святого, как его угораздило обронить слово «муж»?

– Я пойду, Там, – бросил он самым безразличным тоном, на какой был способен. Господи, неужели он не понимал, к чему может привести та непринужденная фамильярность, что возникла в их отношениях? Нет, Там придется уволить. Девушка не должна оставаться при штабе, после того как он признался себе, насколько велика ее власть над ним.

На столе лежало неоконченное письмо Эббре, и Льюис смахнул его в ящик. Эббра. До сих пор ему и в голову не приходило, что он способен изменить, но теперь он вдруг осознал, что какое-то неуловимое мгновение был неверен Эббре хотя бы в мыслях. Больше подобного нельзя допускать. Как бы ни тосковал он по Там – а ему будет отчаянно не хватать ее, – их близости следует положить конец.

Казалось, девушка читает его мысли.

– Извини, дай ю, – сказала она, неотрывно глядя ему в лицо. А потом с ошеломляющей прямотой добавила: – Но я тебя люблю.

– Ты не можешь меня любить! – Голос Льюиса прервался. Боже, как он мог брякнуть такое? Менее всего ему хотелось причинить ей боль, но именно это он и сделал. – Поговорим позже, Там, – произнес он, вспомнив, что Дэксберри и Дрейтон ждут его на улице.

Там промолчала, но ее глаза сказали ему все: она понимает, о чем он умолчал. Она знает, что больше ей не придется мыть полы в штабе, что Льюис не хочет любить ее и не возьмет с собой, когда отправится в Америку. Она молча с ужасом смотрела, как он торопливо выходит из штаба и шагает к Дэксберри и Дрейтону.

Он не оглянулся. Трое мужчин двинулись к деревне, где их ждали местные ополченцы, и в тот же миг Там принялась лихорадочно рыться в нагрудных карманах запасной форменной куртки Льюиса. Фотографии там не оказалось. Она не сможет порвать или сжечь карточку. Глаза девушки наполнились жгучими слезами. Она не хотела влюбляться в Льюиса. Когда-то она ненавидела его, твердо намереваясь сохранять это чувство и впредь, но такого человека, как Льюис, невозможно было ненавидеть. И вот теперь она его любит.

Послышался едва различимый шум лодочных моторов, и Там метнулась к двери, надеясь в последний раз взглянуть на Льюиса. Но он носил такой же голубой берет, как и его подчиненные из южновьетнамской армии, поэтому ей не удалось выделить его среди прочих людей. Она привалилась к дверному косяку и крепко прижала ладони к груди, пытаясь унять ужасные предчувствия, терзавшие ее сердце.

Вопреки слухам в деревне солдат противника не оказалось. Льюис почувствовал облегчение. В нынешнем смятенном состоянии духа ему менее всего хотелось вновь столкнуться с бойцами армии Северного Вьетнама. Он велел своим людям осмотреть окрестные рисовые поля и сточные канавы, желая убедиться, что неприятель не проник в район, после чего отдал приказ возвращаться в Ваньбинь.

Его катера были застигнуты нападением в тот самый миг, когда выворачивали из узкой протоки, снабжавшей водой деревню. Это был самый продуманный и эффективный акт возмездия, о котором когда-либо доводилось слышать Льюису. Вьетнамцы устроили засаду точно так же, как он прежде заманил в ловушку их собратьев. Они обстреляли его отряд яростным пулеметным огнем с обоих берегов, перекрыв канал лодками, которые, как полагал Льюис, были заминированы. Дэксберри погиб в первые секунды боя. Он резко вскрикнул и схватился за грудь. Льюис метнулся к сержанту, но тут же ему в плечо угодила пуля, подбросив его в воздух. Он еще увидел, как вокруг воцаряется кромешный ад, увидел взирающие на него мертвые глаза Дэксберри, а потом, криком велев южновьетнамцам следовать его примеру, перевалился через борт катера, надеясь добраться до густых спасительных зарослей, покрывавших берега. Поверхность воды изрешетили пули, и он набрал полную грудь воздуха, стремясь нырнуть поглубже, однако сразу угодил в удушающие объятия водорослей и лиан. Его легкие уже готовы были лопнуть, а когда Льюис в конце концов выскочил на поверхность, его ждал вьетнамец, который стоял по грудь в воде, нацелив на него «Калашников». На губах вьетнамца играла ухмылка.

– Лай! Лай! – пролаял он и дернул стволом автомата, веля Льюису выбираться на берег. – Шевелись! Шевелись!

Глава 18

Следующие два месяца Кайл пускался на всевозможные ухищрения, добиваясь, чтобы его отправили в Сайгон.

– Тебе уже давали командировку в большой город, – кислым тоном заявил командир эскадрильи в ответ на вопрос Кайла, когда, черт возьми, ему поручат отвести машину на базу Тансонхат. – Если не перестанешь канючить, то в следующий раз увидишь Сайгон только в тот день, когда будешь покидать эту проклятую страну навсегда!

– Господи, забудь ты о ней! – раздраженно посоветовал Чак. – К твоим услугам красавицы всего Вьетнама, а ты хочешь усложнить себе жизнь, ухаживая за девственницей, которая к тому же отказывается встретиться с тобой наедине.

Кайл понимал, что это глупо, и все же желание отправиться в Сайгон и увидеть Чинь стало для него навязчивой идеей.

– А как насчет крошки, которая осталась дома? – осведомился Чак, когда они перевозили десантников в район, пользовавшийся славой «тихого».

Кайл усмехнулся:

– Крошка, которая осталась дома, – это блондинка ростом метр семьдесят пять, причем такая заводная, что у тебя от нее волосы встали бы дыбом!

Настала очередь Чака улыбаться.

– Похоже, она девица хоть куда, – сказал он и бросил «Хью» в крутое пике, готовясь к посадке.

– Это точно.

Голос Кайла был так тверд, что Чак вскинул брови. На его взгляд, Кайл обладал великим множеством достоинств, однако способность хранить супружескую верность среди них не значилась. Если он ошибся, значит, «блондинка ростом метр семьдесят пять» – действительно что-то особенное. Кайл менее всего годился на роль преданного супруга.

Несколько дней они выбрасывали десантников в «тихих» районах и после нескольких часов ожидания возвращались за ними.

– Это уже начинает надоедать, – сказал один из пилотов Кайлу, когда они, обливаясь потом под жарким солнцем, дожидались команды подняться в воздух.

Кайл был полностью с ним согласен. Скука ожидания по нескольку часов на поверку оказалась куда хуже будоражащей кровь встряски, которую испытываешь, летая в зоне боевых действий.

– Ты только взгляни сюда, – с омерзением сказал пилот, постукивая пальцем по журналу. – Антивоенная демонстрация у Белого дома. Почему бы этим придуркам не устроить демонстрацию против Хо Ши Мина? Какие они после этого американцы? Ты только взгляни на эту идиотскую фотографию! Ту, которую сняли в Англии. Подумать только – Англия! Что они могут понимать, эти тупые англичане?

Кайл с ленивым любопытством бросил взгляд на снимок. Группа протестантов окружила американское посольство на Гросвенор-сквер и отказалась разойтись мирно. Вспыхнула потасовка, и несколько участников демонстрации были арестованы. На фотографии был весьма живо запечатлен молодой человек с плакатом в руках. Полицейские запихивали его в патрульную машину.

– Ну-ка, дай посмотреть! – внезапно воскликнул Кайл, чувствуя, как разгорается его интерес. Он взял журнал и с отвращением присвистнул. – Нет, вы только поглядите! Этот болван – брат моей жены!

Чак, который до сих пор лежал в тени вертолета, прикрыв лицо книгой в бумажном переплете, отбросил ее и открыл один глаз.

– Шутишь? Этот парень с фотографии – действительно твой родственник?

– Какие уж тут шутки, – мрачно отозвался Кайл. – Господи! Если бы я мог выбирать, предпочел бы пристрелить этого придурка вместо вьетнамца! Ты видел, что написано на его плакате? «Да здравствует Хо Ши Мин»! Я был бы счастлив сбросить этого мерзавца в район боев, кишащий вьетконговцами, и посмотреть, захочется ли ему петь ту же песенку!

Чак сел и, потянувшись к журналу, принялся с интересом его разглядывать. На снимке ясно виднелись светлые и длинные, как у хиппи, волосы Лэнса и немного женственные черты его лица. Под снимком мелким шрифтом было напечатано: «Виконт Блит-Темплтон был арестован полицией, после того как привел группу протестантов к зданию американского посольства, чтобы передать петицию». Чак почти ничего не знал о британской аристократии, но понял, что если Лэнс Блит-Темплтон – виконт, то его сестра, жена Кайла, должно быть, графиня, виконтесса или кто-то в этом роде.

Он ухмыльнулся. «Блондинка ростом метр семьдесят пять», «заводная виконтесса» – определенно штучка хоть куда. Чак решил не терять связь с Кайлом после окончания службы во Вьетнаме. Он был бы не прочь встретиться с такой девушкой.

– Ну хотя бы один-единственный полет для ремонта в Сайгон, – умолял Кайл командира эскадрильи.

– Что с тобой случилось, Андерсон? Местные девки тебе не по вкусу? – сердито отозвался тот. – Какого черта я должен давать трехдневную командировку уоррент-офицеру, когда у меня целая куча капитанов выстроились в очередь за удовольствиями?

– Потому что я уже два месяца протираю штаны в кресле вертолета, вот почему! – гневно заявил Кайл.

– Все мы помногу летаем. Ты не один испытываешь терпение госпожи Фортуны, забывая по утрам даже сказать ей «спасибо, мадам».

– Послушайте, это очень важно для меня. Позвольте хотя бы раз слетать в Сайгон!

– Только если ты произнесешь волшебное слово, – ответил командир, ни на гран не изменив интонацию голоса и выражение лица.

Кайл не сразу понял, что ему сказали.

– Я сделаю все что угодно! Все что... – Но тут смысл слов собеседника наконец проник ему в сознание, и он торжествующе завопил, подбрасывая шлем в воздух: – Пожалуйста! Пожалуйста! Трижды пожалуйста!

– Смотри не лопни от счастья, – предупредил командир, и в его глазах промелькнула лукавая усмешка. – Но каждой бочке меда полагается своя ложка дегтя.

– О чем вы? – спросил Кайл, хотя ему было все равно.

– Ты полетишь на пару с Уилсоном, – ответил офицер и покачал головой, укоряя себя за излишнее мягкосердечие.

– Ас кем я буду пить, с кем буду шляться по девкам, пока ты станешь обхаживать свою недотрогу? – недовольным тоном спросил Чак.

– Загляни в «Спортинг-бар», скорешись с кем-нибудь из «зеленых беретов», – ответил Кайл, распечатывая полученные письма.

Он был искренне удивлен тем, как часто ему пишет Серена. Она благоразумно не упоминала о Лэнсе, зато Кайл от души посмеялся над ее рассказами о поездке с Рупертом на распродажу антиквариата.

– Очень любезно со стороны такой заводной девчонки, как твоя жена, браться за перо и бумагу, – заметил Чак, перебирая свои конверты и с отвращением отбрасывая их в сторону.

– Видимо, ее привлекает новизна, – с напускным безразличием ответил Кайл.

После целого года разлуки, в течение которого они не обменялись ни словом, он не ожидал, что Серена станет ему писать. Не ожидал он и того, что ему будет так приятно получать ее письма. Его ответные послания представляли собой наспех нацарапанные открытки. Кайл отправлял их намного реже и только когда бывал достаточно пьян, чтобы предаться сентиментальному настроению.

Кайл отлично знал о репутации сорвиголовы, которая за ним закрепилась. Их с Чаком считали наполовину свихнувшимися из-за рискованных проделок, на которые они пускались. Когда кто-нибудь называл его в лицо психом, Кайл лишь хохотал и соглашался. Ну конечно, он ненормальный! Не будь он психом, ни за что не оказался бы здесь.

– Если бы ребята узнали, как ты собираешься провести три дня в Сайгоне, они, пожалуй, назвали бы тебя размазней, – сухо произнес Чак по интеркому, когда они с Кайлом летели на юг, приближаясь к базе Тансонхат на высоте пятисот метров. – Ради всего святого, какая муха тебя укусила? Неужели ты до сих пор не встречал женщину, против которой не мог бы устоять?

– Не-а, – отозвался Кайл, ничуть не уязвленный. – Откровенно говоря, такие женщины мне не попадались.

Под ними в дрожащем жарком мареве расстилался Сайгон, и Кайл почувствовал, как его охватывает беспокойное предвкушение встречи. Он гадал, по-прежнему ли Чинь работает в «Интернационале», помнит ли она его. А если помнит, согласится ли встретиться с ним?

– Клянусь Всевышним, я уже чую запах города, – сказал Чак, и вертолет начал снижаться для посадки. – Запах болота и плесени, застоявшихся духов, выхлопного дыма и нуок мама.

– И секса, – с улыбкой добавил Кайл. – Не забывай о сексе.

Чак согласно фыркнул:

– Этот город так погряз в сексе, что буквально провонял им. А ты, болван, собираешься терять время, трепетно держа девочку за ручку! Ты ведешь себя как какой-нибудь прыщавый подросток.

По приезде Кайлу не хватило терпения зарегистрироваться вместе с Чаком в «Континентале». Он прямиком отправился в «Интернациональ» и бегом поднялся по ступеням в холл, чувствуя, как неистово бьется сердце.

Чинь оказалась на месте. Она повернулась к Кайлу, и в первое мгновение ее улыбка была вежливой и бесстрастной, но потом губы растянулись шире, а в глазах мелькнуло узнавание.

– Я вернулся, – сообщил Кайл, как будто в этом была необходимость. – У нас назначено свидание, помните?

Его форма была все еще взмокшей от пота после долгого пути, ко лбу прилипла прядь темных волос, в ярко-голубых глазах горел упрямый жаркий огонек.

На щеках девушки появились очаровательные ямочки.

– Все не так просто, – ответила она с едва уловимой насмешкой. – Сначала вы должны встретиться с моей сестрой и получить ее одобрение.

– Ведите меня к ней! – Кайл заулыбался от уха до уха. Он чувствовал себя Александром Македонским, только что покорившим Персию.

Изумлению девушки не было границ. У всех американцев мозги набекрень, но уж этот – сумасшедший из сумасшедших.

– Сегодня вечером, когда закончится рабочий день, я поговорю с ней и спрошу, согласна ли она с вами встретиться.

Последние ее слова придали ситуации неуютный налет неясности.

– А где она предпочла бы поужинать? – спросил Кайл, решив, что, если заранее назначить время и место, добиться благоприятного исхода будет несколько проще. – В ресторане «Континенталя»? В «Каравелле»?

– Я думаю, лучше всего в «Континентале», – ответила Чинь, гадая, как получилось, что после полутора лет, в течение которых ее пытался соблазнить каждый американец, ступавший на порог «Интернационаля», она капитулирует перед этим долговязым, стройным, невероятно юным летчиком с нахальными глазами.

– Я закажу столик на семь тридцать. – Садиться за ужин в Сайгоне в такой ранний час было попросту смешно, но Кайлу было наплевать. Ему хотелось лишь одного – быть рядом с Чинь, а если ради этого придется терпеть присутствие ее сестры – что ж, цена невелика.

– Я больше не могу разговаривать с вами, – мягко произнесла девушка, завидев шумную ватагу инженеров-строителей из Европы, ввалившихся в вестибюль.

Кайл кивнул, сразу уловив смысл ее слов. Если кто-нибудь заметит или подслушает, с какой непринужденностью она с ним беседует, клиенты «Интернационаля» решат, что имеют дело с доступной девицей, и ей трудно будет отбиться от любвеобильных гуляк.

– Ясно, – коротко произнес он. – До свидания.

– Хао, – отозвалась Чинь. На ее щеках по-прежнему играли ямочки.

Торопливо пробираясь сквозь толпу инженеров к выходу на улицу. Кайл решил, что настала пора всерьез заняться местным языком. Какого черта вьетнамцы говорят «хао», имея в виду и «здравствуй», и «прощай»? Это бессмысленно. Насколько ему было известно, они также использовали одни и те же слова для обозначения понятий «стой» и «иди», «друг» и «враг». Если это действительно так, нет ничего удивительного в том, что американское командование испытывает трудности в общении с ними!

– Ну, как там твоя мисс Недотрога? – осведомился Чак, когда Кайл вошел в их номер в «Континентале».

– Все в порядке, – с добродушной уклончивостью отозвался Кайл.

Чак уже принял ванну и переоделся в джинсы и футболку, готовый отправиться на поиски приключений. Он закончил расчесывать свои стриженые светло-каштановые волосы, сунул расческу в карман и удивленно произнес:

– Так значит, несгибаемый боец повержен в прах? Стало быть, наша малютка не просто объект для непристойных домогательств?

– Именно. – Кайл сорвал с себя пропотевшую рубаху. Чак озадаченно покачал головой.

– Ладно, – сказал он наконец. – Уж если все так повернулось, то, хотя я ничего не понимаю, обещаю тебя не терзать. Вижу, что мисс Недотрога – твоя жена, сестра, мать и непорочная Дева Мария, единая в четырех лицах, и заслуживает должного почтения.

– Если так, для начала научись называть ее по имени. – Кайл снял брюки и швырнул ими в Чака.

Чак увернулся.

– Как же ее зовут?

– К твоему сведению, ее зовут Чинь, и это означает чистоту и добродетель.

– Откуда тебе знать? – Чак был заинтригован. – Она сама тебе это сказала?

Кайл вошел в ванную и открыл краны душа.

– Нет! – крикнул он сквозь шелест хлынувшей воды. – Вчера на базу приезжал переводчик с вьетнамского, и я его расспросил!

Чак уставился на распахнутую дверь ванной. На его взгляд, Кайл воспринимал эту интрижку чересчур серьезно. Ведь как ни говори, чем все это может закончиться? Кайл женат. Его подружка скорее всего принадлежит к буддистской либо конфуцианской вере, и, даже если Кайл получит развод, семья вьетнамки ни за что не позволит ей вступить с ним в брак. С точки зрения Чака, Кайлу совершенно нет смысла завязывать подобные отношения.

Чак пожал плечами. Что ж, это не его дело. Он лишь приятель Кайла, но не хозяин ему. И сейчас понапрасну тратит драгоценное время. Его ждут бары и бордели.

– Если захочешь встретиться со мной, я буду в «Богемии» или в «Спортинг-баре», – крикнул он, выходя из номера. Он не сомневался, что одиночество ему не грозит.

До встречи с Чинь и ее сестрой оставались долгие часы, и Кайл вдруг поймал себя на мысли, что не знает, как провести время. Напиваться было немыслимо. Если во время встречи с сестрой Чинь от него будет нести спиртным, он больше никогда не увидит девушку. Идти к проституткам тоже нельзя. Или можно?

Он мысленно обсудил с собой это затруднение, растираясь полотенцем и натягивая свежевыстиранную одежду. В конце концов, Чинь ничего не узнает, а если он не удовлетворит свои потребности до назначенного свидания, то вряд ли это удастся в его ходе. Застегивая молнию брюк, Кайл хихикнул. Он оказался в опасной близости от невозможного – провести три дня целомудрия в Городе Греха. Если поползут слухи, его репутация будет погублена.

Прежде чем отправиться в «Богемию», он несколько секунд помедлил. Улица Тюдо, как всегда, была запружена мотоциклами и велосипедами, однако автомобили, гудками требовавшие уступить дорогу, были американские и управляли ими американцы. Улицы заполонили американские парни. Неоновые вывески рекламировали американские товары: кока-колу, «Уинстон», «Левис». Американские транзисторы наигрывали американскую музыку: Джеймса Брауна, Уилсона Пиккетта, «Темптейшнэ».

Казалось, огромный кусок центра Лос-Анджелеса перенесся на побережье Юго-Восточной Азии. Вьетнамцы улыбчиво обслуживали оккупантов. Они чистили обувь, накрывали столики в ресторанах, готовили пищу, стирали белье и торговали женским телом. Кайл впервые задумался, какие мысли кроются за этими улыбками. Ему было интересно, что думает Чинь об американцах в ее городе, что она думает о нем самом.

– Сайгонский чай? Угостишь меня сайгонским чаем? – спросила девица, обвиваясь вокруг Кайла.

Он вложил ей в ладонь Два доллара, чтобы заставить умолкнуть, и огляделся в поисках Чака.

– Ты мой кумир, – заявила новообретенная подруга, обнимая Кайла и соблазнительно потираясь о него всем телом.

Уилсон торчал у стойки вместе с двумя морскими пехотинцами. На коленях всех троих восседали девушки. Кайлу стоило лишь подойти к ним и принять участие в потехе. Он взглянул на девушку, рука которой уже поглаживала его ширинку. Девушка была хороша собой, с кукольными чертами лица и волосами, ниспадавшими до талии.

– Ты не купишь мне еще сайгонского чая? – проворковала она.

Кайл улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, после чего, к собственному удивлению, сказал:

– Нет. Сегодня у меня больше нет денег на сайгонский чай.

Обворожительное выражение на лице вьетнамки сменилось недоверием, а потом отвращением.

– Ты нищий Чарли[21]21
  Так северовьетнамцы называли американских военнослужащих


[Закрыть]! – негодующе воскликнула она и тут же отодвинулась от Кайла. – Дешевка!

Увидев его, Чак завопил, приглашая присоединиться к компании. Кайл благодарно вскинул руку и крикнул сквозь оглушающие звуки «Мустанга Салли» Уилсона Пиккетта:

– В следующий раз, дружище! Увидимся вечером в « Континентале»!

Оставшиеся часы долгого жаркого дня Кайл держался подальше от неприятностей, ограничившись парой кружек пива. Потом он пил кофе под навесом уличного ресторанчика, разглядывая снующих мимо людей и отвергая предложения девушек, желавших составить ему компанию. Когда он наконец вернулся к «Континенталю», ему на глаза попался Чак со своими приятелями. Они выбрались из одного бара и, хохочущие и изрядно хмельные, ввалились в другой.

Кайл усмехнулся себе под нос. Какое странное ощущение – сохранять трезвость и целомудрие в городе, погрязшем в разврате. Черт возьми, этот его день в Сайгоне оказался столь незапятнанно чист, что, пожалуй, он сможет рассказать о нем внукам!

Он похвалил себя за то, что назначил свидание на ранний час. В семь часов сорок минут, когда официант подвел к нему Чинь и ее сестру, окружающие столики уже начинали заполняться.

Кайл ждал сестер почти полчаса, сгорая от нетерпения. Последние десять минут он провел в уверенности, что девушки не придут, но вдруг увидел их, одетых в роскошные шелковые ао дай, шагающих к нему вслед за официантом с привлекающей взоры грацией.

С пересохшими губами он вскочил на ноги, чувствуя себя мальчишкой на первом свидании.

– Это моя сестра Май, – сказала Чинь. – Май, это кайл...

– Андерсон, – быстро закончил Кайл за нее, вспомнив, что Чинь до сих пор не знает его фамилии, как, к своему стыду, и он – ее.

– Я очень рада познакомиться с вами, мистер Андерсон, – с прохладной церемонностью произнесла Май.

– Зовите меня Кайлом. – Пока они усаживались, Кайл думал, не дал ли он маху. Может быть, делать подобное предложение девушке, с которой только что познакомился, считается в некоторых вьетнамских кругах дурным тоном. А Кайл ничуть не сомневался, что Чинь и ее сестра принадлежат к весьма изысканному обществу. Он видел, что при появлении девушек в вестибюле «Континенталя», но еще до того, как официант провел их на террасу, хозяин почтительно приветствовал сестер поясным поклоном, выказывая знаки уважения, которого удостаивались лишь немногие гости отеля.

Кайл заказал бутылку охлажденного бальзама и предпринял попытку загладить оплошность.

– Я рад знакомству с вами, мисс... – Кайл едва не откусил себе язык. Он до сих пор не знал, как величать сестер. – ...мисс Май, – быстро нашелся он, чувствуя, что Чинь отлично понимает, в каком затруднительном положении он оказался, и что она едва сдерживает смех.

– Я тоже рада встретиться с вами, – отозвалась Май. В ее произношении безошибочно угадывался очаровательный французский акцент. – У нашей семьи много друзей из западных стран, но все они... – Девушка умолкла, не спуская с него темных миндалевидных глаз. – ...но среди них нет ни одного военного. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Андерсон?

Кайл отлично понял ее. Он бросил взгляд на Чинь, которая не уступала красотой экзотическому цветку, приколотому к ее ао дай. Увидев смех в ее глазах, он вновь повернулся к Май.

– Я почти не знаю вьетнамских обычаев и правил, – откровенно признался он. – Но я очень хорошо знаю, что хочу продолжать встречаться с Чинь. Я отлично вижу, что за девушка ваша сестра, отдаю себе отчет, в какой семье она выросла, понимаю и то, что вы заботитесь о ее репутации. – Он откашлялся, гадая, что сказала бы Серена, если бы могла видеть и слышать его в эту минуту. Что бы она сделала? Швырнула ему в голову первый попавшийся под руку предмет или разразилась недоверчивым смехом? – Если вы позволите мне встречаться с ней, я обещаю, что не причиню ей ни малейшего вреда... я не позволю себе недостойных поступков... – Кайл вконец запутался и сознавал это. Еще ни разу в жизни ему не доводилось иметь подобные намерения, а уж тем более выражать их словами.

– Наши родители умерли, и теперь я – глава семьи, – сказала Май, приходя ему на помощь. Она казалась Кайлу слишком изящной и хрупкой, чтобы быть «главой» чего бы то ни было. – Если вы хотите встречаться с Чинь, я даю вам разрешение, мистер Андерсон, но лишь при условии, что ее всякий раз будут сопровождать.

– Кто? Вы сами? – спросил Кайл, чувствуя облегчение оттого, что испытание – а именно так он воспринимал происходящее – наконец подошло к концу.

Май кивнула, чуть застенчиво улыбаясь, и Кайл внезапно понял, что и она рада тому, что с формальностями покончено.

– Отлично, – сказал он, с удивлением сознавая, что, если бы сестры поменялись местами, Чинь проявила бы себя куда более строгим судьей. – Ну а теперь, когда мы обо всем договорились, давайте ужинать.

Они начали с супа кань чоа – изысканной смеси креветок, стручков зеленой фасоли, ананаса и сельдерея, и Чинь немного рассказала Кайлу о своей семье.

– Мы одна из старейших фамилий в Сайгоне, – говорила она, поднося к губам вино в бокале на высокой ножке. – Мой отец был мандарином и советником Бао Дай, последнего из императоров.

Кайл с изумлением узнал, что Чинь не была ни буддисткой, ни конфуцианкой, а принадлежала к католической церкви, что она обучалась во французских школах Сайгона и провела два года в Париже, в Сорбонне.

После супа подали рис с мелко нарубленной нежной говядиной в виноградных листьях. К этому времени Кайл начал замечать удивленные взгляды, которые бросали на них окружающие. В основном это были американцы, служащие посольства и учреждений гуманитарной помощи, среди которых изредка попадались тучные вьетнамские дельцы в костюмах западного покроя. Кайл прекрасно понимал, о чем они думают. Они хотят понять, не являются ли Май и Чинь куртизанками из высшего общества. А если нет, то какого дьявола их притащил сюда американец?

Кайл был искренне рад, когда к соседнему столику приблизился светловолосый парень примерно одного с ним возраста в сопровождении вьетнамки, которая выглядела еще более респектабельно, чем Чинь и Май. Кайл с удивлением отметил, что ей можно с равной вероятностью дать и тридцать лет, и сорок.

Он с интересом наблюдал за этой парой, пытаясь понять, какие отношения их объединяют. Судя по виду, парень был гражданским – уж очень длинные у него были волосы, – да и на американца он не походил. Его кожу покрывал темный загар, а в уголках глаз виднелась паутина тонких морщинок, словно он привык подолгу щуриться на солнце. Как только он заговорил, прося список вин, Кайл понял, что не ошибся. Парень был австралийцем.

– ...где вы родились? – тем временем спрашивала Май.

– В Бостоне, – ответил Кайл, выбросив австралийца из головы и думая только о том, когда же ему удастся тайком взять Чинь за руку.

– Н-ну? – заплетающимся языком произнес Чак следующим утром, с трудом приходя в себя. – Что, твое желание вести монашескую жизнь еще не угасло?

Кайл перевернулся на спину на соседней кровати и заложил руки за голову. Вопрос был далеко не праздный. Вчера ему удалось прикоснуться к руке Чинь только однажды – когда он усаживал ее в такси, в котором, по настоянию Май, сестры отправились домой вдвоем. Улыбки, брошенные друг другу поверх стола, и горячее, крепкое рукопожатие. Стоило Кайлу представить изящное, безупречное лицо Чинь, и его внутренности начинали выписывать кульбиты, словно он мчался на русских горках.

– Нет, – отозвался он, впервые подумав о том, чем могут закончиться его отношения с Чинь. – Нет, кажется, я становлюсь образцовым монахом!

Чак застонал и натянул на голову простыню.

– После.,. – смутно донесся до Кайла его голос, – ...ты подробно расскажешь мне о своей Чинь-Недотроге... но только не сейчас!

Кайл этим не ограничился. В обеденный перерыв он привел Чака в вестибюль «Интернационаля» и познакомил его с Чинь.

Девушка произвела на Чака глубокое впечатление. Она была самой настоящей леди, но в ее глазах угадывался тот лукавый, смешливый огонек, который, как ему казалось, был присущ от рождения всем без исключения вьетнамкам, которых он когда-либо встречал. И все же на месте Кайла он остановил бы свой выбор на светловолосой аристократке ростом метр семьдесят пять, что обреталась сейчас в шумном Лондоне.