Текст книги "Культурист. Шахматы. Сфинкс (СИ)"
Автор книги: Марфа Эсаулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Например, вопрос:
"У кого в марте хвост трубой?"
И варианты подленьких мокрых ответов: У кота! У енота! У петуха! У крокодила.
Игрок никогда не выиграет миллион, не ответит на вопрос правильно, потому что ему скажут, что ответ – неверный, а правильный – другой.
Если скажет – у енота, то над ним посмеются и ответят стеклянно:
"Неверно! Хвост в марте трубой – у кота".
Предположит, что – у кота, над ним потешатся:
"Нет! – у енота (или у крокодила, или у петуха)", – не имеет значения, потому что миллион остался в студии!
Сфинкс нас тоже обманул, проказник!
Любой наш правильный ответ забракует, и скажет, что мы ошиблись с жизнью и смертью.
– Радуга! Радуга над полем! Где радуга – там и клад! – Яда слушала меня внимательно – так щенята прислушиваются к лаю мамы собачки.
Но глядела за левое плечо сфинкса, на радугу!
– Где радуга – там вода! Где вода – там и чёрт! – Гер Аполлон эхом выразил мужской протест.
Мои рассуждения о миллионе, о каверзных вопросах утонули.
– Где радуга – там струя! Где струя, там – отгадка на загадку коварного радиоактивного сфинкса! – Мой палевный шепот ножом пробил сознание Яды и дона Гарсия.
В точку! В яблочко! Ай, да Стефа! Ай, да гроссмейстерша!
(ОХ! Я ошибалась! Как же я ошибалась, девочка красивенькая!)
– Милорд сфинкс! Мы отлучимся на минутку! Звонок другу! – Я махнула сфинксу левым платковым веком. – Жди, и мы вернемся с ответом на твой третий вопрос: Что за струя победила Солнце?
– ХМ! Мне самому любопытно знать... – Сфинкс разговаривал сам с собой – так ученый всегда побеждает себя: – Стефания Краузе! Вы – купающаяся Принцесса Клеопатра?
– Чо? Сошёл с ума многомиллионлетний старче?
Какая мерзость! – Я вознегодовала – не хватало мне в ухажёры каменного сфинкса.
– О, выбор невесты – дело вкуса кабальеро! – Аполлон фон Болконский вильнул бедрами, покачивал ягодицами, махнул рукой и направился в сторону левого хвоста радуги.
Подхалим – лебезит перед сфинксом, не понимает, что урановый сфинкс безжалостен, как повар над ведром с живыми раками.
Грациозное покачивание бедер дона Болконского натолкнуло меня на неполиткорректную мысль: мусью Гарсия – получеловек-полуженщина?.
Но я оставила ответ на другое время – на отдых после шахматного турнира.
Минут через семь мы вышли к чудесненькому маленькому огородику с беседкой из слоновой кости.
В центре беседки журчал лимонад (я узнала по запаху – "Дюшес").
– Ополоснитесь в СТРУЕ из моего шланга! – Из подпространства и времени вынырнул классический дон профессор: бородка – клинышком, очки – канализационные люки, усы – рыбьи, волосы и шляпа – ученые.
Полосатая пижама психбольного довершала образ именитого академика. – Вы в пыли странствий, даже в волосах крошки от несъедобной шаурмы! – Пожилой интеллигент направил на нас струю из садового шланга – вода температуры жидкого азота.
Мы бились карасями в ледяной струе, вопили, визжали, но не убегали, потому что струя – часть отгадки загадки сфинкса.
Я поклонилась, плезирнула по-благородному:
– Милый дедушка! Я думаю...
– Ничего ты не думаешь, потому что я – думаю за всех! – Старичок взвизгнул остро, перец в его петушином крике.
Отвернул от нас струю и направил на ушастые лопухи. – У меня два высших образования!
Пятнадцать лицензий, звание академика, кафедра в Гарварде, а вы – глупышки, пустышки, по недоразумению попавшие в тела людей! – В голосе научного сотрудника прозвучало столько солёной издёвки и геологического пренебрежения, что у меня от стыда вспыхнули кончики волос.
Повалил зеленый дым.
Но совет – не высовываться, не лезть вперёд батьки в научное пекло оказался к месту, оставил след на моей нежной розовой душе.
Я упала на колени и била рабские поклоны перед мудростью ученого.
– В академики я попал ещё ребенком, после того, как меня похитили из отчего дома два бродячих физика.
Они обучили меня квантовой механике и основам людоедства. – Академик внимательно следил за нашими руками, не выпускал убийственную змею шланга. – Я искал Институт, где основал бы свою мюонную лабораторию, но заблудился в трёх театрах и остался в большом городе с многочисленными счастливыми семьями, которые покупают хлеб.
Моя жена каждый день умирала от жажды, и мы часами просиживали в пивном баре с глазастыми креветками.
Я обязан своей диссертацией одному из младших сотрудников.
Он, прежде чем выбросился из окна туалета, посадил меня за компьютер и показал свои работы.
В основном – картинки с девушками и красными сигарными автомобилями.
Но среди Новогодних девушек и карнавальных автомобилей я находил формулы – на татуировках, или нацарапанные гвоздиком на крыльях автомобилей.
Научного материала хватило на Нобелевскую премию и на домик в Йоханнесбурге.
В пустыне Атакама я полюбил доктора наук, замечательную женщину с двумя головами – Клотильду Мэй.
Славная женщина на мраморных плечах притащила меня к воротам Космодрома "Улан-Батор" и оставила у ворот с запиской на лбу:
"Он – умный!"
Потом научные сотрудники мне рассказали за миской компота, что однажды воскресным утром они увидели за воротами мертвую красавицу, а рядом с ней полузасыпанную золотыми монетами каракатицу.
Научные сотрудники принесли меня в лабораторию устной речи и отпоили техническим древесным спиртом, перегнанным из древесных лягушек.
Я не знал вкус свиного языка, но ученые объяснили, что по вкусу и виду он напоминает мой язык, распухший, как баклажан в наводнение.
Особенно старались надо мной лаборантки, видели во мне семя новой научной эры.
И вовсе не потому танцевали со мной, что мой язык напоминал свиной – ради меня они бросили свои дачи и мужей дальнобойщиков. – Академик конфузливо засмеялся, зажал садовый шланг между ног и покраснел, словно его только что обвинили в воровстве идей у младшего научного сотрудника.
– Научные сотрудницы – ревнивы, как тигрицы! – он продолжил поливать огурцы и нас – так толерантный дождик не разбирает, где раб, а где господин. – В бассейне с разбавленной серной кислотой сотрудницы очень привлекательны, и, если бы не их пронзительные крики чаек, да не опухшие от переедания ягодицы, их красота затмила бы совершенство Луны.
Научных сотрудников не столько прельщал мой ум, сколько то, что я совсем иной, и мои лаборантки выглядят подобно австралийским козам на майском лугу.
– Дедушко! Не рассказывайте нам, что раньше было лучше: женщины – моложе, мужчины – благороднее, а дети – вежливые, словно их искупали в кефире! – Я оборвала на высокой струне... на низкой ноте... словесные воспоминания садовода, в руках которого изливалась ледяной водой отгадка третьей загадки сфинкса!
Неожиданно, на помощь мне, в знак культуристко-шахматной солидарности ожил пан Гарсия:
– Я вкусил розовые сны, и они мне понравились меньше, чем восторженные крики поклонниц!
Мужчина! Сразимся на стальных кулаках?
ОХ! Простите, академик, вырвалось птицей красивое предложение из голливудского фильма "Голубые фламинго"!
Я предпочитаю жить наяву, а не в фильмах, как анимешки.
Сфинкс нас ждёт, и одновременно – сфинкс не ждёт!
Скажите, мудрейших из академиков, толерантен ли чёрт? – Пэр Болконский выдавил пасту вопроса и чуть нас не убил своей глупостью.
– ЧЁЁЁЁЁООО? Мы не за этим пришли к хромой радуге!
Не за толерантностью и семицветными чертями! – Яда подняла правую ударную ногу – раздумывала – не влепить ли хай кик в лобешник профессору культуризма.
– ЧОООООЁЁЁЁ? Дон Аполлон, оставьте чертей до нашей победы над сфинксом!
– Вы – белолицые лунатики, а не девушки, потому что затыкаете ротики красивому парню и умному мужчине! – Академик шланга погрозил нам пальцем с татуировкой – Божья Коровка, и повернулся к геру Аполлону (дон Болконский уже принял выгодную позу "Добропорядочное пугало"): – Молодой бронзовый человек!
Я бы посоветовал вам своей рукой избавить от морально нравственных мучений этих несчастных девушек, прежде чем они дорвутся до сокровищ сфинкса и шахматной доски.
Моих рассказов им не вынести – слишком слабые умишки и желейные мозги.
Мне не было шестидесяти пяти лет, когда я из науки ушёл в сельское хозяйство, но где этим белоручкам Снегурочкам тягаться со стариками в поливании изумрудных лужаек!
Вы спросили меня с пристрастием младшего научного сотрудника кафедры физкультуры: толерантен ли чёрт?
Я полагаю, что чёрт толерантен, потому что живёт в земле.
А земля питает корни всех растений, независимо от пола, возраста, длины стебля и цвета листьев.
Но с другой стороны – стороны научных оппонентов – чёрт не толерантен, потому что из-за чёрта гибнут посевы кукурузы и ржи.
– Ржи? Вы ржёте, мистер академик? А я думала, что научные сотрудники только хихикают тонко, на грани слышимости серебряной флейты! – Удивление снежной лавиной сорвалось с тонкого мыса язычка Яды.
– Ржу! Над вами ржу, красавицы!
– Ржите, ржите, профессор! Одна минута ржачки заменяет теорему Пифагора! – Я присела в мягкое креслице, радовалась, что заняла выгодную позицию, удобно расположила себя.
ОГОГО! Рано радовалась, волшебная Стефания Краузе.
Не кресло, а – садово-огородный муравейник оказался под моими шахматными верхними частями ног – где они сходятся рельсами...
С воплем я вскочила с муравейника, отдирала зубастых плотоядных муравьёв – так перед экзаменами по дефиле я сдирала с себя предательские прыщики.
В огородике заржало: ржал пэр академик, хохотал мистер Аполлон, и даже Яда – ушла из девичьей солидарности – смеялась по-воробьиному.
Я выхватила из рук и ног академика поливальный шланг и направила его в места дислокации красных муравьёв на моём радужном теле.
УУУУУУФФФФФ! Спасибо, Водичка, что ты есть на свете!
– Кричите! Вопите! Ржите, смертные! Всё равно скоро сдохнете! – сфинкс нарисовался из подпространства – огромный, нависающий гигантской сосулькой.
Наверно, по подпространству прополз, потому что мы не слышали, как он – сиксилионтонный – прокрался. – Я слышу, как стучат от страха ваши молодые тренированные молибденовые кости с примесью яичной скорлупы и извёстки.
Время на третий вопрос истекает золотым песком.
– Отвечайте: Что за струя победила Солнце? – Сфинкс пожал гранитными надгробными плечами (из-под правой лапы монстра торчала нога задавленного отутюженного академика... ИЫЫЫЫЫХ! Умер, и не открыл нам тайну струи и радуги!).
– Что я сделал тебе, сфинкс Египетский?
Что ты сделал для своего сфинксового народа?
Что тебе надо от честного парня и двух его сопровождающих (мы – сопровождающие?), – Гарсия дон Болконский пытался спрятаться от базальтового чудища за листьями плакучего огурца.
– Много что мне нужно от искателей МОИХ сокровищ!
Сейчас я протащу тебя по подземной реке в ад, – голос сфинкса потерял сухость, в нём играли водопады Средиземья, где ползают шипящие кобры. – Промариную, а затем за тобой придут синерылые черти с раздвоенными копытами козлов.
Обязательно, придут, потому что им делать нечего.
– Сжалься надо мной, страшилище из преисподней! – Синьор Аполлон всхлипывал, и его голос ломался, переходил с детского фальцета и альта на бас.
– Итак: ваш ответ на вопрос: Что за струя победила Солнце! – Ни ума, ни фантазии у жестокого горнодобывающего сфинкса.
– Если я отвечу, что шланг садовый прикидывается Солнцем... – Яда хитрила, сооружала длинные мутный ответ, в котором утонут наши сомнения и жизни.
Из очей подруги вылетали зеленые и чёрные молнии, губы перекосило в смертельной улыбке клоунессы.
Ядвига широка распахнула колодцы очей (здравствуй, Солнце!), смущенно кашлянула и закрыла своим телом сонного мусью Гарсия.
– ОГОГО! Люпофь! А настоящая люпоффффь телаетъ чутеса! – Я поняла, что я – шашлык, жертва над углями.
Сейчас Ядвига фон Бетховен выдаст ложный ответ, и мы привалимся сквозь сад и огород академика туда, где черти пируют.
– Стойте! Есть политическая партия!
Тьфу! Перепутала эпохи! – Я падала в бездну, трепетала шахматной пешкой на поле превращения – так из кокона тутового шелкопряда вылетает пчелиная матка. – НАШ ответ на ВАШ вопрос, пан сфинкс – собачка! – Высказала, и почувствовала, что кровь моя превратилась в красную ртуть, а воздух загустел до состояния пластилина.
Качок Олимпиец ван Болконский смотрел на меня гороховыми свежеокрашенными глазами.
Из них летели укоряющие слова: "Дуаа! Дуааа!! Дуаааа!!!" – так в комиксах рисуют мысли.
Яда ничего не поняла из моего ответа, но жалела меня заранее, по-докторски!
– Собачка? – сфинкс оказался самым человечным из нас. Из ноздрей вылетела высокотемпературная плазма.
– Барон Гарсия фон Аполлон Болконский – Солнце Вселенной для моей подруги Ядвиги ибн Бетховен! – Я вышла на последний круг – сотру в порошок финишную ленточку. – В кукурузном поле дикий изможденный пёсик поднял лапку и обсикал Солнцеподобного мусью Гарсия.
Струя собачки победила Солнце – дона Болконского.
Кукурузные аборигены осмеяли обсиканного мачо!
Да, прими же мой ответ, желтолобый сфинкс!
И дай денег! – Топнула правой расчудесной ножкой (но земля от моего притопа не вздрогнула, не разошлась рваными краями).
– Пёс с поднятой лапкой – символ древней Брюссели! – Сфинкс затух, опустил голову на передние горные лапы. – Ты отгадала мудреную загадку, посланница Миров (сам ты посланник – выслан, послан, и уже идёшь!). – Струя победила Солнце!
– ОГОГО! Три вопроса отгаданы, а ты не умираешь от удивления?
Сфинкс после победы человека – погибает, рассыпается, или прыгает в пропасть, откуда доносятся безумные вопли, треск костей и нечеловеческие душераздирающие вопли! – Яда – на всякий противобомбовый случай – отступала, и меня тащила за онемевшую алюминиевую руку.
– Умереть? Зачем я убью себя? Жизнь прекрасна и удивительна, как зубы младенца!
Я же вижу, что нравлюсь Стефании Краузе – так Солнце любуется Луной.
Если бы не Стефани, то я остался бы каменной статуей имени Первого Песка?
– Чё? Я не поняла, сфинкс!
Ты мне нравишься, надгробная плита?
Я тебе силиконовое горло перегрызу за эти подозрения, потому что я – несовершеннолетняя, и ни о чём, кроме шахмат не имею права думать! – Я воскликнула в тёмном Царстве обмана.
– Подождите! Не суетимся, теффчанки!
Дайте мне слово молвить распрекрасному сфинксу, который открыл для нас врата ада... ворота богатства! – Мусью Гарсия Болконский рассмеялся с безграничной верой в чары своего кльтуристкого обаяния. – Сэр сфинкс!
Скажите мне, пожалуйста: толерантен ли чёрт?
– Чёрт? Толерантен ли? Не нежиться тебе в объятиях чёрта, потому что ты – жених из бездны! – Сфинкс, гора каменных мускулов, застонал от ужаса, задрыгал лапами и головой, его скрутило в кошмаре пищевого отравления, и – словно беспомощного народного художника – потащило вниз, под землю, где красные корешки моркови ждут своего смертного часа.
– Виконт Болконский! Вы одним вопросом убили сфинкса!
Вы – настоящий словесный культурист! – Яда сдвинула носки бальных туфелек (каблук и платформа – шестнадцать сантиметров), по-Барбиевски надула губки.
Укоряет, или хвалит дона Аполлона – не пойму.
Никто не разберет выражение лица пластмассовой куколки.
– Люди ищут своё призвание в жизни, – Яду понесло по кочкам философии. – Одни – посыпают голову строительным мусором и возводят Дворцы Съездов!
Другие – горбатятся над пером и бумагой, сочиняют хвалебные песни миллиардерам.
Но вы рождены не только для штанги, дисков, качалки и гири!
Ваше призвание – встряхивать людей и сфинксов, задавать насущный, скользкий, как сом, вопрос: Толерантен ли чёрт?
Спасибо, гер Аполлон, за то, что вы есть!
– Пожалуйста, мадемуазель Ядвига! – теперь, когда гора сфинкса провалилась сквозь землю, сэр Болконский позволил себе малиновые куртуазности.
– Где сокровища древних Лунатиков? – Песня не до конца спета, она материализовалась в моём вопросе.
Он не столь хорош, как вопрос дона Гарсия о толерантности чёрта, но звенят в нём монетки, позванивают.
Внезапно пальцы наткнулись на острое и холодное, и я сразу поняла – бриллианты.
Я долго не думала, выхватила пакет "Пятёрочка" и набрасывала в него древние сокровища, доставшиеся нам по наследству от сфинкса.
Золотые монеты, слитки, вазы, кувшины, амфоры, вырастали из земли (сфинкс удобрил почву, и из неё поперли драгоценности?).
Ядвига вышла из летаргического сна любви и присоединилась ко мне – швыряла в пакеты то, на что мы купим косметику.
Мусью Гарсия взвизгнул от больного восторга, в гневе обозвал нас некультурными, сделал вокруг меня круг почёта.
Поднимал высоко колени, пружинил бицепсы, надувал трицепсы, падал на золотые слитки, отжимался, затем вскакивал, прижимался грудью к золотым кувшинам.
Мимо проходили женщины с граблями, косо взглянули на нас, и в их голосах плескалось море злобы, от которого у меня занемели пальцы балетных ног.
Описание наших недостатков красочное и подробное, а язык жестов и слов, которым женщины изъяснялись, заставил бы покраснеть самого хладнокровного из сфинксов.
Но мы следовали совету кота Васьки из басни Крылова – слушали, и собирали золото.
– УУУУУФФФФФ! Всё не утащим, мне нельзя поднимать больше двух килограммов! – Пэр Аполлон через пять минут сбора драгоценного урожая разволновался, вытер золотым слитком пот со лба. – Мышцы перекосит, гармония в теле нарушится!
– Я думала, что культуристы – силачи! – Удивлению моему нет яростного предела.
– Силачи, когда накачиваем свинец в мышцы в тренажерном зале! – Гер Болконский наставительно поднял правую руку – все пальцы усеяны тяжелыми золотыми перстнями из сокровищницы фараона. – Красота спасёт меня!
– Вызовем такси! – Ядвига подняла пакет с золотыми монетами, и он – рассыпался на потроха... на молекулы.
– Грузовое такси! – Я подравняла утюжком спасительную мысль подруги. – Надеюсь, что водитель не укорит нас за драгоценности и любовь к золоту, а не к наукам!
ХМ! Я ошиблась, не люблю золото, но оно даёт возможность купить то, что я люблю, например, потешную маечку с нарисованной толстой собачкой на самокате.
У собачки малюсенькие короткие ноженьки, а тельце – бочонок!
Пёсик на самокате мчится к своей мечте – к похуданию... к похудению...
Через сорок минут прибыло роскошное грузовое такси – по вызову, зову и призыву!
АХА-ХА-ХА-АХ! Потешно я создаю афоризмы – так угольщик на пляже из мокрого песка строит дворцы.
– Шофер не отнимет НАШЕ золото? – Яда зашвырнула в авто первую золотую вазу эпохи династии Ноева Ковчега.
– ОН не поверит, что мы грузим драгоценности! Блеск золота ослепляет, и шофер ослепнет! – Сомнение моё разбилось вместе со столбиком Солнцеподобных монеток.
Я оказалась права – как всегда и везде!
– Актёры погорелого театра? – Шофер высунул лохматую голову из окна, помогал нам взглядом грузить мешки с бриллиантами. – Реквизит?
– Неа! Золото и драгоценные камни отобрали у сфинкса и везем на базар! – Совесть не позволяла мне обманывать старших с усами.
– Не вздумайте расплачиваться со мной ВАШИМ золотом!
Все сейчас торгуют древностями и бриллиантами – по рублю за грамм золота, и по десять копеек за бриллиант, величиной с грецкий орех.
В магазин вчера пошёл за пивом... за молоком, а мне в руки суют "древние" монеты Атлантов.
Фальшь везде, обман кругом правит!
Ложь, подделки, фуфель, кукуруза.
– Мы с вами медными пятаками расплатимся, которыми прикрывают глаза покойников! – Яда успокоила шофера, и процесс погрузки продолжился – так в танкер вместо нефти заливают французский парфюм.
– Теффчанки, а что вы сделаете со своей долей чокнутых денег? – Мусью Гарсия шепотом пытал нас, хотел украсть идею.
Мы взглянули на экскурсовода с хрустальным удивлением.
ХА! Он что – глупый пингвин?
– Вы, взаправду, не знаете, как по закону поступают с найденными сокровищами? – Яда захлебнулась удивлением, в её очах солнечные зайчики танцевали сальсу. – Сдадим Государству найденное, получим причитающийся нам процент.
Из него отдадим доли в Музей, на благотворительность, на спасение ливневых лесов Амазонки, на сохранение природы Аризонского зоопарка, на восстановление численности белых журавлей.
А на оставшиеся пенсионные средства приобретем... ХМ! Слишком официально заявляю, словно меня назначили диктором телевидения в кулинарной программе "Новости"...
Накупим сладостей, шмоток, косметики – шик! – Яда покрутила пальцем у виска с тонкой спичечной височной косточкой, затем замаскировала свой жест, будто приглаживала вздыбленные расчудесные волосы: – Вы, герцог Болконский, косметику, наверняка, не купите, потому что вы – мальчик!
Вас танки интересуют, оружие – ПИФ-ПАФ! ПУФ-НУФ!
НИФ-НИФ! НАФ-НАФ!
– Я... эта... тоже самое с лесами... с благотворительностью... и с государством музейным! – Принц Аполлон врал неумело, ступал по тонкому февральскому льду лжи. – На оставшиеся денежки куплю остров – Мечта Качка! – Голос Правды барона Гарсия возвысился, звенел колоколами. – На острове сделаю всё для культуриста: горы, деревья, реки, камни, озёра.
Яблоки – протеиновые!
Камни удобно ложатся в ладонь, потому что заточены под гири.
В обыкновенном лесу подпрыгну, повисну на суку, словно тряпка, а сучок – ТРЕСЬК-БРЕСЬК!
Не выдержит, обломится – ломщик!
Падаю на камни, проклинаю растительную фауну и флору.
На МОЁМ дорогущем острове сделаю сучки турниковые, выдержат вес, подъём с переворотом, подтягивания и выход с Солнышком! – князь Гарсия от полнокровного восторга высунул лебяжий язык. – Свитки! Древние папирусы, в которых, возможно, хранятся величайшие тайны человечества, возьмём с собой? – Дон Болконский запрыгнул в машину, предлагал нам заняться папирусами и глиняными табличками – шутник с арбузными бицепсами.
– Нафига нам папирусы?
С ними каши не сварим!
Жили ли Атланты, или они – выдумка, как и саблезубые красноглазые динозавры – мне не интересно.
Атлантом губы не подкрашу, а древнюю Цивилизацию не надену на дискотеку. – Оставила папирусы.
Мы заржали и подстегнули смехом машину.
Водитель выехал на танковое шоссе, и – потому что шоферы народ говорливый – будоражил нас рассказом:
– Подсела ко мне бандитка: руки – идеальные, глаза на половину лица, а в руке нож держит с загнутым концом – смех, а не нож, но убьёт, как пить воду даст – убьёт!
В глазах балерины пылает смертельная ненависть, а по лбу стекает шампунь.
Девушка презрительно стряхнула на меня капли шампуня с ароматом дыни – не люблю дыни, потому что они напоминают похороны бабушки на бахче.
Девушка позарилась на мою дневную выручку – три песо, ударила ножом, и он скользнул по моим железным зубам, – водитель открыл сокровищницу рта и показал великолепие зубов, которые намагничиваются. – Лезвие поцарапало заячью губу.
"Отдай, пику, гадина!" – кричу, баранку верчу.
Красавица скорчилась, стиснула зубы – свои зубы, а не мои.
Я понимал, что мне Судьба дала последний шанс – выйти замуж... жениться.
Но в теле не загорались искорки отваги, чтобы я поцеловал бандитку.
Я дрожал всем своим дряблым песочным телом, затем окаменел в параличе, рыдал над безысходным положением мастера руля.
Девушка выдернула рычаг переключения скоростей из моей безвольной руки, и выбросила нож в окно, на людей, клубящихся на остановке автобуса.
"Выходи за меня замуж, хулиганка!" – я нашёл в себе силы, стал твёрдым и гибким мужчиной взамен амёбы-туфельки.
Красавица в ответ обернула вокруг груди махровое полотенце (на нём вышит петушок-золотой гребешок), взвизгнула от свадебного счастья.
Извивалась белым телом, стонала в восторге, пыталась накинуть мне на шею шелковый галстук, кричала, что родит мне сына, и мы назовём его Брониславом.
Через три часа мы поженились на скорую руку, в мэрии столицы.
С тех пор я возмужал, просыпаюсь по ночам в слезах, стон замирает у меня на губам, а глаза наполняются неописуемым счастьем, потому что я решил – если отважился на свадьбу, то и к сфинксу пойду за золотом! – Водитель взглянул в сапфировые глаза дона Гарсия! – Скажите, культурист!
Я отгадаю три загадки сфинкса и получу его золото?
Я и Ядвига заржали, словно кошки над шоколадной мышкой.
Поздно, маэстро шофер!
Сфинкс и его сокровища – ТЮ-ТЮ! ТЮХ!
– Я отвечу на ваш рогатый вопрос, кабальеро! – Барон Гарсия сверкнул шлифованным зерновым умом. – Но сначала ответьте мне: толерантен ли чёрт? – Виконт Аполлон задал самый крученый вопрос в своей жизни и откинулся на мягкие пружины сиденья.
Водитель и дон Болконский погрузились в реку времени и в глину долгих пустых мужских рассуждений.
Ни ума, ни совести в бессмысленной болтовне.
На следующий день после первого тура (я и Яда обыграли своих соперниц и бросили по одному очку в спортивную копилку) мы стояли на троллейбусной остановке и ждали Счастье.
– Гнев и безысходность сменились удивлением, когда ОНА двинула ферзя на f6! – Яда остывала после шахматного боя. – Из ничейной позиции получилась выигрышная для меня.
– У меня подобное произошло в эндшпиле, – я оттолкнула подругу от кофейной струи, вылетевшей из-под колеса Тойоты. – Ничейка, а соперница жертвует коня за пешку, думала, что проведёт крайнюю h в ферзи.
Фигушки! Я даже чуть не крикнула: Кто ты? Моя победа? – Облизнула пересохшие губы.
Троллейбус застрял в царстве сфинкса, подходили другие шахматистки, и мы болтали – беспечно, весело и целеустремленно – так гуси переговариваются в стае по дороге в Африку.
– Хей! Ей! ОЛА-ЛА-ЛА-ЛЕЙ! – У остановки остановился щегольский бежевый кабриолет – мечта домохозяйки и школьницы.
Обдал нас щедро водой из грязной потусторонней лужи.
Ничо! Обсохнем! Главное, что водитель авто, красавчик из красавчиков, обратил на ВСЕХ внимание.
– ОХ! Держите меня, гроссмейстерши! – я, словно в кривое зеркало взглянула. – Яда! За нами сэр Гарсия приехал! Наш ухажёр!
ЫЫЫИИИХ! Стефания Краузе!
Вы попали в ловушку фотомоделей.
Вроде выбрали вас на кастинге, а через три дня позвонили, и сообщили, что передумали, и заменили вас снежной бабой.
– Ядвига! Прыгай ко мне! – Солнце Вселенной (обсиканное легендарной собачкой) улыбнулся ЯДЕ!
Стопэ! А я?
– А тебе, Стефа, к сожалению, нет места в кабриолете! Он – двухместный! – благородный пэр Аполлон прочитал мои тёмные мысли. – Дом горит, козёл не видит!
Не волнуйся, придёт и на твою шахматную улицу праздник! – Синьор Болконский за руку сдернул загоревшуюся восторгом Яду с остановки, мешком свалил на сиденье автомобильного шедевра.
Ядвига виновато улыбнулась мне, подмигнула, и машина тронулась... и я тронулась.
– Постойте, ироды! Околдовал Ядвигу! Так с людьми не поступают!
И ты, Яда! ААААААХ! Еще подругой называлась утром!
А как же я, золотая? – мой голос поинтересовался за меня.
Я обнаружила себя бегущей следом за улетающей Звездой кабриолета.
Поскользнулась, упала в лужу, встала на четвереньки, обтекала, потеряла интерес к пыткам и свадьбам с платиновыми поцелуями.
На остановке захихикали надо мной – отчетливо, ярко, карнавально!
– Вы лжёте! Я не умерла! Я не дура! – губы играли на невидимой флейте.
– Мадемуазель Клеопатра Стефания Краузе! – Небесный глас сдувал с меня серые капли дождя. – Приглашаю вас на увеселительную прогулку в Диснейленд! – Около меня затормозили сначала – кони белые, а за ними – карета золотая.
Теффчанки на остановке ахнули, повернули стрелки компасов на сто восемьдесят градусов.
Из кареты выплыл парень с золотой кожей, золотыми волосами – всё у него обыденно золотое!
Галантно подсадил меня в карету – так птичница пересаживает цыплят из корзины в коробку с дырками.
– Я вам, не милая сестричка, чтобы вы бесцеремонно пихали меня под седалище! – Мои губы сжались в кольцо гранаты. – До Диснейленда далеко, и я с незнакомыми мужчинами, одетыми в сандалии и в набедренную повязку, не катаюсь на аттракционах! – Сказала, и с ужасом могильного камня в душе подумала: "Не слишком ли я борзая? Вдруг, передумает водитель кобыл?" – Впрочем, позволяю до вечера покатать меня... – Взглянула в его лицо девятьсот девяносто девятой пробы – ООЙОЙЮШКИ!!
За мной приехал сфинкс!
Лицо сфинкса...
