Текст книги "Чёртова одежда (СИ)"

Автор книги: Марфа Эсаулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Я сделала шаг к оазису: может быть, радистка Кэт отразится под другим углом?

Вдруг круглое, чёрное, зловеще злобное, с душераздирающим визгом бросилось мне под ноги.

Я потеряла равновесие, запнулась о чёрта и с высоты бесконечно длинных ног упала в оазис.

В последнем отчаянном рывке, чтобы не пропороть живот иглами кактуса дикообразного выставила руки вперед и ухватилась за раму зеркала.

Зеркало покачнулось и потянуло меня за собой в зазеркалье.

Алиса – Длинные Ноги, Алёна – с иголками кактуса по всему телу.

Я чудом избежала увечий и смертельных уколов (цветы злые).

Зеркало развернулось и упало на камень ограждения.

Послышалась изумительная музыка разбиваемого стекла – стон и слезы зеркала.

В миллиметре от моей головы прозвенели острые пиковые осколки.

Кинжал азиатский тупее, чем зеркальные ножи.

Теперь не раскрою тайну – отражалась ли радистка Кэт в школьном зеркале (хоть чуть-чуть), или она – вампир.

Вампиры, привидения не отражаются в зеркалах (согласно версии книг и фильмов).

В реальности никто не ставил вампира перед зеркалом и не требовал:

"Повернись правым боком, согни руку, выпяти губы, – может быть, что-нибудь отразится у тебя".

Я медленно поднялась, провела поверхностный осмотр своего драгоценейшего золотого тела.

Лишь на правой ладони ссадина, невидимая для зрителей, если девушка на подиуме правильно распорядиться своими руками.

Что меня спасло от порезов стеклом: потрясающая гимнастическая гибкость? (её нет), Удача? (сомневаюсь).

АХ! наверно, моя великая Вселенская миссия – нести народам Космоса свою красоту.

ОХ! Донести бы красоту до зала физкультуры.

Иронизирую, значит – живу.

Осколки не порезали кожу лица, спасли моё фотомодельное будущее.

Модель со шрамами на лице – оригинально, пикантно.

Может быть, в скором времени войдут в моду девушки со шрамами, бицепсами, зловещими татуировками и звериными оскалами.

Мальчики превратятся в девочек, а девочки – в солдат Джейн.

Короткостриженая солдат Джейн доказывала американцам, что она – мужик.

Лучше бы доказала, что она – женщина.

Я обернулась на визг: Мечников держал в правой руке отчаянно визжащего чёрта.

Чёрт дрыгал лапками, хрюкал, пытался вырваться из драконьих лап Степана.

Попытка не удалась, всё равно, что мотыльку вырываться из капкана на медведя.

Я открывала и закрывала рот, превращалась в куколку Барби.

Губки – бантиком, глаза гостеприимно распахнуты.

Внешне я спокойная, а внутри поселился ужас.

Откуда чёрт в нашей школе?

И почему полетел мне под длинные сосновые ноги?

Преклонялся, или погубить меня задумал.

Чёрт медленно превращался в школьника – третий, четвертый класс.

В воздухе неудобно, далеко от родной земли, от травы в иллюминаторе.

Снова иронизирую, вспомнила песню – "Трава в иллюминаторе видна".

Древние люди – наши родители – слушали то, что сейчас вызовет отчаянную чесотку у собак.

Неужели, под ТЕ песни танцевали и пировали?

Ужас! Лучше неделя без косметики, чем старинная песня об иллюминаторе в ухе.

Учителя с почтительным интересом издалека наблюдали за дрыгающимся чертом из младших классов.

Педагоги не спешили на выручку, не отбивали у вепря Мечникова его добычу.

Раньше (родители рассказывали об удивительных временах) учитель в школе – хозяин и барин.

Что такое барин – смутно представляю, что-то вроде олигарха в дореволюционные годы, когда хлеб изготавливали из деревьев.

Хозяин, значит – барин. По кругу пошла мыслями.

Учителей школьники слушались, и ученикам не приходила в бритые головки мысль, что ученик может не послушаться.

Сейчас человек объявлен величайшей ценностью, особенно – дети.

Если в школе ученик нос разобьёт, то сразу приезжает суровая комиссия из Европарламента ООН, или из Вашингтона.

Учителей обязательно наказывают за бездушие, за то, что недоглядели, проявили равнодушие и халатность.

Слово "халатность", наверно, произошло от "халат".

Человек в халате ничего не делает, только дует в трубку Мира.

Если бы младшеклассника схватил чёрт или маньяк, то учитель с раскрытой душой и бесстрашным сердцем ринулся бы на помощь.

Вырвал бы ученика из зубов дракона.

(Если бы не пришел на помощь, то учителя посадили бы в тюрьму за неоказание помощи!)

Но, если ученик убивает ученика, то учитель не имеет право вмешиваться, не нарушает естественный закон школьной жизни.

У каждого ученика есть право на смерть, и нельзя отнимать у учащегося это право.

Мечников – ученик, и в его руке болтается – ученик.

Даже, если один ученик по объему и по весу в сто раз больше другого.

Учителя – зрители в первом ряду.

– Что с ним сделать? – Стёпа рассматривал живую куклу в руке, как снаряд для метания.

Мечников ради меня сожрал бы человечка, который метнулся мне под ноги и показался чертом.

– Повесь его на вешалку! – радистка Кэт (не отразившаяся в зеркале) вовремя пришла с добрым девичьим скромным советом.

– Он умрет? – Мечников с недоверием покачал головой: то ли не верил, что повешенный умрет, то ли не думал, что повешенье – лучшее наказание для чёрта.

Радистка Кэт недолго думала, она подвела Мечникова с его ношей к железной вешалке для пальто, показала, что нужно сделать.

Мечников завернул воротник пиджака жертвы и за кусок ткани повесил нарушителя спокойствия на крюк.

Со стороны выглядело очень смешно – мальчик болтает руками и ногами, красный от всеобщего внимания, злобный, но беспомощный, как карась на крючке.

Я засмеялась, хотя понимала, что над калеками и детьми смеяться запрещено.

Остроумно придумала радистка Кэт, жестоко, но очень потешно.

Нас никто не обвинит в садизме, потому что мы – тоже дети.

И, возможно, обвинение нарушит хрупкий эмоциональный наш баланс, и Мечников подаст в суд на четвероклассника и потребует возмещение морального ущерба.

Только мы отошли на нужное (по инструкции ООН) расстояние от повешенного, учителя с причитаниями, криками, вздохами и воплями радости побежали к вешалке.

Сняли чучело, уговаривали его, успокаивали, винили себя за то, что не купили висельнику торт.

– Лён, ты зачем в зеркало полетела?

Хотела заглянуть в загробный Мир? – радистка Кэт расстегнула верхнюю пуговичку-глаз на блузке. – Утащило бы тебя зеркало, а потом ты бы вернулась вывернутая наизнанку: сердце справа, мозги – внизу. – Новенькая говорила с очень серьёзным выражением на побелевшем (куда уж дальше белеть) зимнем лице.

– Зато я бы никогда не состарилась! – я сморозила глупость, сказала первое, что пришло в голову: помои из слов.

Шутка не получилась.

Но радистка Кэт дернулась, словно её пробило высоким электрическим напряжением.

А потом был незабываемый урок физкультуры.

Памятник этому уроку отольют на родине волейбола.

Наш физрук кандидат в мастера спорта по волейболу очень гордился своим званием, медальками и чувством юмора, отмороженным сто лет назад.

Евгений Геннадьевич лицом напоминал медведя, а умом – тоже медведя.

Заросший, он полагал, что главное для мужчины – тайга на лице и физкультура в виде волейбола.

– Что сидим? Кого ждём? – после разминки Евгений Геннадьевич обычно приставал к девочкам.

По-учительски приставал, а не как маньяк в парке.

На этот раз жертвой волейболиста, подопытной курочкой оказалась радистка Кэт.

Она не переоделась на урок, а сидела в своих шикарных кожаных штанах, как Королева на троне.

Королевы разные, я – самая главная Королева, а Черткова – рангом ниже.

Со стороны казалось, что душа из девочки улетела, не зацепилась за крюк в тонком теле.

Лицо бледнопоганковое, ручки – прозрачные, ножки – тростиночки.

– Я спрашиваю, что ждём? Почему не переодеваемся на урок? – Евгений Геннадьевич давил голосом – так утка пытается запугать карася кряканьем. – Самая чемпионистая?

– А то нет! – радистка Кэт даже не пошевельнула пальчиком из вежливости.

Она не бесчувственная, потому что Ирину Сергеевну уважает, не издевалась над ней, а по поводу физрука – у девочек и физруков отношения собачье-кошачьи.

Фраза "а то нет" – один из шедевров русского языка.

Она стоит в платиновом ряду с фразой "да нет".

– Немедленно переодевайся, или принеси справку из медкабинета! – физрук поставил на кон свою честь учителя и задрожал от злости.

– Отстань, старче! Я в печали! – радистка Кэт перевела на себя внимание всех.

Театр одного зрителя.

Не знаю, что больше разозлило физрука – неповиновение, или "старче".

Каждый человек верит, что он вечно молодой...

В ярости Евгений Геннадьевич схватил Кэт за спичку руки – вот-вот сломает.

– Да ладно тебе! Хочешь, чтобы я тебя вздула?

В каком виде спорта ты – мастер, дяденька? – Кэт поднялась – Королева бала.

Я поняла, что слава медленно уходит от меня, убегает на полосатых ножках зебры.

В ответ физрук с удивлением загнанного кабана посмотрел на нас.

– Новенькая! Из Питера! – Метлицкий пояснил, бросил спасательный круг Кэт и Евгению Геннадьевичу.

Наверно, физрук когда-то читал Достоевского, поэтому сразу отпустил руку Кэт, словно боялся перенестись с ведьмой в бандитский Петербург.

– Собирай команду, командос! – Кэт потянулась, хрустнули суставы. – Покажу тебе, где волейбольные мячи зимуют.

Сейчас посмотрю в инете, как играют в ТВОЙ волейбол. – Кэт извлекла из сумочки седьмой айфон (мои родители не расщедрились на новый телефончик для меня, а в культурной столице – нате, вам, Кэт, пожалуйста). – Волна, морита, прострел, прямой крест, съём, хаммер, эшелон.

ОХ! Сложностей больше, чем картошки в салате "оливье".

Чё тут играть – отбивай мяч и со всей дури бей в сторону противника.

Ни ума, ни фантазии для изысканной барышни.

Евгений Геннадьевич ничего не ответил, он собирал команду крепышей – так старушка на обед собирает белые грибы.

Злорадствовал, заранее торжествовал, представлял, как мячом изобьет радистку Кэт.

Игра началась, даже не игра, а гол в одни ворота.

Если бы физрук заранее знал результат, то ушел бы в монахи, щипал бы траву и доил коз.

Евгений Геннадьевич подбросил мяч, ударил по нему со всей физруковской кандидатской в мастера спорта дури и профессионализмом.

Желто-синий (флаг Украины) мяч перелетел через сетку.

Время застыло, превратилось в малиновое желе.

Малиновое варенье и желе я люблю больше клубничного, а из свежих ягод – наоборот: сначала клубника и земляника, а на третьем месте – малина.

Кэт опередила товарищей по команде (хотя никто не устремился к мячу; зачем лезть под пушечное ядро, выпущенное бароном Евгением фон Мюнхаузеном).

Новенька не подпрыгнула, не изогнулась красиво (а я в первую очередь позирую, только потом, когда все насладятся моей бесподобностью, бью по мячу... поэтому часто не успеваю).

Взмахнула рукой – Царевна Лягушка начинает танец.

Удар! Мяч на миг исчез из нашего Мира.

Материализовался через мгновение около физрука.

Раздался хлопок лопнувшего гигантского воздушного шара.

Евгений Геннадьевич на профессионализме отбил бы мяч, но сильнейший удар снёс его с мячом с площадки, будто ураган налетел.

Физрук выкатился за белую линию, мяч ударился о стенку и долго бродил по залу в поисках спокойствия.

Уязвленный физкультурник поднялся, тряс головой, вытряхивал из неё дурные мысли.

Затем – с восхищением взглянул на радистку Кэт:

– Худая, тебя макарониной в Шатурской электричке перешибут.

А удар – ничего подобного я не испытывал раньше, словно на меня свалился самолёт.

– Я же говорила – в волейболе – бей сильнее, и вся премудрость!

Не волнуйся, научишься и ты, когда-нибудь играть в волейбол! – Новенькая не щадила поверженного соперника.

Дерзила на грани катастрофы.

Характер у неё, как у Президента!

Евгений Геннадьевич поднял мяч, раздумывал – жить, или не жить?

Вторая подача, значит, решил покончить жизнь самоубийством.

Смерть от мяча. С мячом пришел в этот Мир, с мячом и погибнет.

Подача сильнейшая.

На этот раз Евгений Геннадьевич учёл уроки прошлого удара.

Для приёма присел на корточки, а, когда увидел, что Кэт отбивает подачу, распластался на полу, чтобы не упасть.

Тот, кто лежит, никогда не упадет.

Мяч вбил физрука в пол.

Расплющил, унизил. Превратил его руки в тетрадные листы.

Затрещали доски. Послышался крик, в котором сплетались русские народные ругательства и вопли восхищения мастерством Чертковой.

Мы догадались, что уроки физкультуры на несколько недель отменяются по причине расплющенных рук физрука.

– Ловко ты его, словно под каток бросила! – после занятий мы вышли из школы – на свежий воздух, не разбавленный воплями младшеклассника. – В Санкт-Петербурге все девочки крутые волейболистки?

– Не знаю, я спортом не интересуюсь! Дурное занятие, когда здоровые парни и девушки бегают за мячом или тратят попусту силы на прыжки и кривляния! – Кэт бросила сумочку Ашкалунину.

Он поймал, счастливый, что не выронил, а то, возможно, разделил бы судьбу физрука.

Ашкалунин увязался за нами – лисий хвост.

Он любит экзотическое и дорогое.

Но на дорогое нет денег, а если попадаются, то Ашкалунин – не упускает случая, прилипает пиявкой.

Нет у него денег на седьмой айфон, поэтому купил китайский – в двадцать раз дешевле.

Серж надеется, что мы не догадаемся – АХА-ХА! – дурачки и дурочки, не отличим подделку от реального.

Настоящие айфоны тоже в Китае штампуют, но в них вкладывают больше денег, чем в коробочку подделку.

Сейчас Ашкалунин заинтересовался новенькой – она – Звезда!

А я – комета?!!

Набивается к Кэт в женихи, петушок золотой гребешок.

– Масляна бородушка, шелкова головушка! – я полуобернулась к Ашкалунину!

После школы в подиумных туфлях я чувствовала себя уверенно, в своей летающей тарелке.

Папа часто повторяет заезженную фразу "чувствует себя не в своей тарелке".

Кто чувствует? Котлета? Повар?

– У кого масляна бородушка? – Серж машинально провел рукой по подбородку, искал масло.

Мы засмеялись, особенно громыхал Мечников.

Стёпа, если понимал шутку, полагал её смешной, то – берегитесь вековые дубы!

Хохотом жёлуди, как шапки посшибает.

Соловей Разбойник, наверно – дальний родственник Мечникова.

– Физрук без рук! – я продолжала вереницу шуток. – Сидит, сложа руки... рядом.

Он знает, куда руки деть.

В больнице ему руки пришьют, а мы скажем:

"Евгений Геннадьевич, у вас руки не из того места растут".

Рука руку моет. Без школы физкультурник, как без рук. – Я выговорила почти все, что знаю о руках.

Ирония солнечными лучами ласкала моё белоснежное идеальнее личико.

Осенние лучи не нанесут кофейный загар на лоб и нос.

Светит, но не греет.

– Дивные у тебя штаны, Кэт! – я рассматривала и не верила, что кожанные штаны живут своей жизнью, превратились во вторую кожу новенькой.

– Штаны? Да, штаны у меня удивительные! Ручная работа, единственный экземпляр!

И штаны, и рубашка дома кожаная, и жилетка – чертова кожа! – радистка Кэт произнесла в задумчивости, но не забыла перед погружением в мысли – щелкнула Ашкалунина пальцами по носу.

Никакого уважения к согнутому ухажеру.

Но, наверняка, радистка Кэт не считала Ашкалунина своих "ухажером".

Для неё парень нужен – бульдозерист без мозгов и без совести.

Ашкалунин от неожиданности и от боли взвизгнул по-девчачьи.

Но на комментарий не отважился, помнил волейбольный удар новенькой.

Если Кэт задумает сейчас дать пинка, то – прощай, Ашкалунин.

Передай привет ЮАРовским повстанцам.

Через Африку Ашкалунин перелетит после пинка радистки Кэт.

– Где вы тусуетесь после школы? – Кэт остановилась и смотрела в мои глаза, спрашивала только меня.

Мнение культуриста Мечникова и придворного Ашкалунина её не интересует.

Любопытно, замечает ли радистка Кэт, что Мечников и Ашкалунин – люди?

Или они для неё – уличные собачки?

– Специально мы не собираемся на тусовки, скучно у нас! – я съязвила, но никто не понял моей иронии.

Я вспомнила кадры из фильмов о Питерских тусовках: собираются на квартирах – поют, пляшут, сочиняют, курят траву, колются, при этом каждый – ЛИЧНОСТЬ.

Или долго "тусят" у подъездов, вылавливают рыбку в мутной воде.

Возможно, что и в Москве подобные тусовки – не редкость, а – норма послешкольной кокаиновой и марихуаной жизни.

Но это в ТОЙ Москве, а я живу в ЭТОЙ.

– Собираемся по общим делам: к Смирницкой в больницу заглянем, на кладбище ночью съездим проведать мертвецов и мраморного Ангела.

Времени свободного у нас мало, кто-то его сжирает.

– Времени мало? – радистка Кэт съежилась, лицо её позеленело, потому что слишком белое, когда еще белеет, то переходит в зеленую синеву. – Время – самое дорогое вещество во Вселенной.

Черти часто время воруют, а мы не замечаем.

– Черти – шутники и затейники! – Ашкалунин обозначил своё "я", шилом влез в ткань разговора.

Пытался понравиться загадочной тонкой Кэт.

– Иди к чёрту, пошути с чертом, Серж! – Кэт вертела на пальце колечко – тонкое, чёрное, наверно – низкопробное серебро. – Шутки с чертом заканчиваются головной болью и потерей времени.

– Чёртом, чёрта поминаете, а чёрт у вас в штанах спрятался! – вдруг, откуда ни возьмись, появился вездеход. О вездеходе я пошутила, вплёлся в пословицу, а вырос старичок – с шелковой бородой седой, даже не седой, а – сахарная вата.

Нос старичка – плюшка, глаза – сливы на выкате, вообщем, не пожилой пенсионер инвалид на заслуженном отдыхе, а – карамельная фабрика.

Старички в фильмах и книжках – добрые, учат детишек премудростям жизни, рассказывают о своих подвигах, а затем угощают конфеткой карамельной (карамелька стоит дешевле шоколадной конфеты и в кармане не плавится).

Обычно в обертке конфетки запутываются волосики, к карамельке прилипают табачные чешуйки, но конфетка – от чистого сердца, от всей души.

У старичка, который подошёл к нам и внимательно разглядывал только радистку Кэт, наверно, ни души, ни совести, ни карамельки в кармане, а – камень за пазухой.

Очень злобный дедушка, сразу начал плеваться, плевался не нарочно, а слюни вылетали между дырок во рту (когда-то на месте дырок красовались жемчужные зубы).

Пожилой гном потрясал белой тростью с черным набалдашником – орудием пенсионеров.

– Нарядилась на поминки! Совсем совесть молодежь потеряла.

Черту душу продали, а что получили взамен? ИЫЫЫЫХ!

Раньше за славу и за золото продавались чёрту – ни славы, ни золота от лукавого не получали, на то он и лукавый.

А сейчас просто так, за возможность покрасоваться, за пустой звук продаете душу!

Ни дна вам, ни покрышки.

А еще штаны надела!

– Что с ним сделать? – Мечников обращался не по инстанции (обращение по инстанции, значит – сначала ко мне, потому что я – командир).

Он спрашивал радистку Кэт; прощаю Стёпе мимолетное увлечение, потому что старичок нападал на Кэт, а не на меня.

Ашкалунин растворился в тумане, рядом, а не видно его, скромника.

Вроде здесь, но в конфликт не вступает, слился с воздухом.

– Пенсионер правду говорит, не трогай его, мальчик! – радистка Кэт, вместо благодарности Мечникову, обозвала его иронично "мальчик".

Да, он мальчик, но к литым стальным мускулам, квадратному подбородку, каменным плечам определение подходит меньше всего, это, всё равно, что меня бы обозвали штангисткой.

Радистка Кэт отодвинулась от линии плевков старика.

– За воротник на дерево, как четвероклассника не повесим почетного жителя города.

Правдив, но его правда мне не нужна.

Мы же не обзываем маньяков уродами, не называем умалишенных дураками или придурками, не смеемся над стариками, не даём им определение "старый пердун".

Он обозвал меня, и поделом мне, оттого, что старые люди видят глубже, чем молодые, потому что все старики – шахтеры.

Дедушка скушал гречневую кашку, или гороховую, запил кефиром, закусил соленым огурцом, и теперь в животе у него разгорается Революция.

Пламя Революции бьёт в мозг, оттого дедушка и оскорбляет девушку, а грязь на девичьей чести, всё равно, что нефтяное пятно на платье невесты. – Радистка Кэт отломила от липы веточку, помахивала перед собой, отгоняла брызги слюней старичка – так грибник отмахивается веером от комаров.

– ИЫЫЫЫХ! Нет на вас Инквизиции, ведьмы! – старичок бросил последнее оскорбление, вздохнул, выпустил пар из всех природных отверстий и сгорбленный пошёл от нас, словно взвалил на плечи наши несуществующие чугунные грехи.

– Я в качалку! – Мечников запрыгнул в автобус, помахал мне железобетонной рукой (поднявшимся ветром сдуло с мест двух старушек).

Слова "я в качалку" несли под собой зашифрованное послание:

"Я в качалку, Лён! Ты знаешь, только свистни – и я прилечу, как чёрный плащ!"

Я дожидалась своего автобуса, разглядывала комментарии на школьном заборе.

Афоризмов на заборе больше, чем у всех философов и писателей вместе взятых.

– Кэт, ты, где живешь? – я вытащила телефон; в нём помещается Мир.

– На Лесной, напротив кладбища! – радистка Кэт произнесла устало, в её голосе слышна безысходность работницы металлургического комбината.

Когда новенькая растеряла силу и бодрость?

На уроке физкультуры передала энергию мячу?

Или закончился заряд в батарейках.

– Клёвое место! Главное, что под окнами не втиснут еще одну многоэтажку! – я почти завидовала.

Кладбище, всё равно, что парк.

У нас под домом, почти вплотную собираются воткнуть новый дом – окна в окна.

Из дома в дом можно будет перепрыгнуть – чудовищно.

Я представила, как переодеваюсь ко сну, а на меня в упор смотрят зачарованные гости на свадьбе в квартире напротив.

Мы обменялись телефонами – девочки дожны держаться друг дружку, иначе нас возьмут в рабство мальчики компьютерщики.

Дома я обрадовалась – одна!

Жела на кружке скрипки. Она ненавидит скрипку, но папа и мама заставили заниматься пиликаньем.

В детстве обманули маленькую Анжелку, заманили пирожными в музыкальную школу – так енота хлебушком зазывают в капкан.

Жела подросла, поняла, что над ней скрипкой насмехаются, устраивала скандалы.

Но родители железобетонно убеждали, что:

"Столько лет проучилась, и зря?

Доучись, получи диплом – в жизни пригодится!"

"В жизни пригодится" – любимая фраза взрослых.

Не пригодились маме дипломы об её высшем образовании, об окончании курсов режиссеров.

Работает не по специальности, а дипломы тараканов и бактерий кормят.

Некоторые бактерии пожирают книги и другую бумагу: я бы этих бактерий разводила нарочно, чтобы они скушали все древние книги в нашем доме.

Книги старые, книги старинные, книги древние, – пыль сплошная.

Анжелика старается ради диплома (который "пригодится в жизни"), находится у последней черты терпения.

Родители – на работе, поэтому я в спокойной обстановке подготовлю уроки и займусь шахматами.

Фигушки! Если одна, то ничего не хочется.

Чем хуже – тем лучше для учебы.

Если в доме полный набор родных, то я запираюсь в комнате и спасаюсь занятиями.

Но в одиночестве... я вместо учебников, подхватила с кухни чипсы и Колу.

Завалилась на диван, включила программу "два на два" – канал забойных мультиков.

Не слюнявые мультфильмы из жизни паровозного толстого марсианина, а – мультфильмы жизненные, с чёрным юмором.

Конечно, я люблю и нежные мультфильмы – о кошечках и собачках – сюсюканьки, пусеньки-мусеньки.

Но иногда хочется драйва в мультиках.

Расслабилась, заливала супер вредные чипсы ядовитой Кока Колой, чувствовала себя на седьмом небе.

На середине второго мультика "Футурама" в окно постучали настойчиво, с наглостью тайной полиции.

Я не испугалась, не завизжала, не закричала по-европейски "Что это было?"

Почему они всегда удивляются до смерти:

"Что это было?"

Что видел, то и было.

Прилетел на обед Кутха! Ворон.

Сначала я не отличала ворону от ворона.

Но интернет – спутник и помощник – обозначил Кутху, как вОрона.

Почему – Кутха, а не Джон или Додди?

Папа в детстве читал мне нанайские сказки о вОроне Кутхе.

Сказки не запомнила, а имя вОрона – Кутха, осталось в памяти – очень нужные знания для девочки фотомодели.

Кутха дружит со мной уже две недели.

Прилетает, с трудом удерживает огромное пингвинье тело на подоконнике.

Умная птица смекнула в городе, что легче получать мясо из рук людей, чем шарить по помойкам, кишащим кошками и бомжами.

Покушал, и – отдыхай на дубу, ближе к Солнышку и сундуку с иглой Кащея Бессмертного.

Возможно, что у практичного вОрона не только я одна – Алёнушка – в услужении.

Отобедал у меня, отужинал у другой Алёны.

Я сбегала на кухню, разрезала куриную грудку на полоски, захватила четверть разделанного мяса и отнесла в дар вОрону.

Никакой пользы от ворон и вОронов, не несут яйца, мясо ворон мы не кушаем, но зачем-то с маниакальным восторгом подкармливаем бесполезных птиц с наглыми глазами ящеров.

Кутха мясо заглотил, осмотрел мои руки, убедился, что еда закончилась, поэтому – нет смысла удерживаться на подоконнике, сделанном для синичек и голубей, но не для царственных птиц.

Ворон встал на крыло, и полетел – черная туча на фоне искр костров Московских окон.

Через час вернулась Анжелика, злая, поэтому – опасная и улыбчивая.

Мы часто прячем яд за улыбками.

– Скрипочка моя драгоценная! Я тебя обожаю, миленькая! – Анжелика бережно сняла с плеча футляр, поставила скрипку около шкафа.

Если бы хоть капелька яда из уст Желы попала на полированное дерево скрипки – прощай, дерево.

Скрипка сгорела бы в черном пламени ненависти.

Чем сильнее мы расхваливаем, тем больше ненавидим.

Из глаз Анжелики летели молнии, чудом не попадали в скрипку.

Наверно, сегодня Анжелика изучала особо нудный этюд.

– Ваша новенькая физрука убила! – Анжелика натянула свои подиумные туфли, вертелась у зеркала – отводила душу после кошмара в музыкальной школе.

– Убила? Мы уходили, он еще жил и восхищался мастерством и силой удара Кэт! – я не обращала внимания на слова сестры.

Обманет, всё равно, что хлеб с маслом уронит на пол. Маслом вверх.

– Морально убила! Втоптала в грязь!

– С одной стороны, унизила, а с другой – возвысила.

Евгений Геннадьевич гордится, что у него появилась гениальная ученица.

Хотя Кэт, наверняка, не считает его своим учителем. – Я направилась в свою комнату – на учёбу.

Беседа с радисткой Кэт затянется на часы, и я не успею подготовиться к первенству Москвы по шахматам.

В субботу – первый тур, и мне нужна победа.

Конечно, шахматы для меня – не главное в жизни.

Главное – плюшевые зверюшки и модные одежды.

Но обидно: столько лет бьюсь головой в стеклянную дверь шахматных чемпионатов, и никак не вынырну на звание мастера спорта.

Близок, но не укусишь локоть.

Я пыталась опровергнуть поговорку "Близок локоть, да не укусишь": изворачивала руки, вытягивала лебединую шею с изящной головкой и молодыми зубками.

Не ящерица я, ОХ! не ящерица.

Не укусила локоток, а, если бы укусила, то, наверняка, получила бы звание мастера сразу же, без игры.

Наши разговоры с радисткой Кэт – о ни о чём – любимое наше развлечение.

Мальчики играют в компьютерные танки, а девочки воюют иронией в разговоре.

Я бы забросила домашнее задание, получила бы лебединую двойку, затем исправила – не беда.

Но нельзя обмануть волшебные шахматы: не позанимаешься – проиграешь.

Проиграть можно и после интенсивных уроков, но без занятий – подготовки – обязательный проигрыш, всё равно, что на мину наступила на шахматном поле.

Погрузилась в Испанскую партию – самую изведанную, поэтому – предсказуемую.

На следующий день я брела в школу в самом дурном состоянии – утро Стрелецкой казни.

Алгебру не сделала, физику – не отметила галочки в тестах, биологию – не распечатала реферат.

Полный провал по шкале землетрясений Ридека... Рихтера.

Или Рихтер – виолончелист?

– Мечников! Найди списать! Алгебру и физику! – я в раздевалке сменила шикарные подиумные туфли на кроссовки – оружие волейболисток.

Степан не удивился, хотя домашнее задание для него, всё равно, что козе – скрипка.

Обычно говорят: козе – баян.

Но у меня сестра скрипачка, поэтому: козе – скрипка!

Мечников чёрным вихрем (с белой головой) ворвался в стаю гуппяшек – одноклассников, вернулся через пять секунд с тетрадками и листами.

Марафонца хорошо в курьеры записать.

Мы списали домашку, Стёпа вернул наворованное добро, – никто не обиделся из наших друзей.

Домашнее задание – несправедливое наказание для школьника, а обиженных у нас жалеют.

Кэт на первый урок не пришла, не явилась и на второй, наверно, заболела, или хандрит.

Может быть, отправилась в путешествие на Марс.

С её динамитным характером всё возможно.

Я к третьему уроку вышла разочарованная – немного скучала по эксцентричности радистки Кэт.

Она нас вчера отлично развлекла – театр у микрофона в школе.

Позвонить, или не позвонить новенькой?

Если позвоню, то проявлю нетерпение, а в профессии модели и шахматистки нетерпение карается позором и проигрышем.

С другой стороны, если не позвоню, то не узнаю, где радистка Кэт, что делает, и кого принесла в жертву своим шуточкам.

Я решила, что наберу ей после уроков – найду предлог для звонка.

Третьим часом у нас урок истории – всеми нелюбимый.

Почему учителя превращают уроки в ад, а не в Рай?

Всё делают, чтобы мы ненавидели – приятный на первый взгляд, интересный – предмет.

– Чую! Чую злой дух!

Злым духом в классе пахнет! – в кабинет мягко вплыл солидный черноволосый мужчина лет пятидесяти (подозреваю, что он закрашивает седину – слишком уж неестественно блестят угольные не детские волосы).

Козлиная бородка торчит вызывающе, требует, вопит:

"Дерни за меня!

Сожги меня!"

Мы раскрыли рты – птенцы перед кормежкой.

Чихачёва даже перестала жевать, печенье застыло у входа в бескрайний коридор рта.

Чихачёва – вегетарианка, поэтому кушает постоянно, подпитывает организм калориями.

На зависть мне (и другим девочкам на диете) Чихачёва скушает слона и не похудеет ни на грамм.

В её желудке спрятан телепортатор.

Он отсылает еду на другую Планету – Планету Обжор.

Не удивительно, что Чихачева забыла о печенье и телепортации.

Вместо нашего учителя – Василия Петровича – выскочил чёрт из табакерки.

– Василий Петрович сегодня уехал в Отдел дошкольного воспитания, и я его заменю на один урок!

Моё имя – Алексей Андреевич, но вы зовите меня – Михаил!

Я – экстрасенс, профессор... нет... академик Академии Магии и Волшебства Российской Федерации, прорицатель, предсказатель! – оригинальный дяденька бегал между партами, раздавал свои визитки, постоянно оглядывался на дверь в кабинет, словно боялся, что ворвутся полицейские и санитары, скрутят его, закуют в кандалы и отвезут на Кудыкину Гору.

Он выдавал о себе максимум информации за короткое время, что называется – рекламировал себя и свою фирму экстрасенсов.

Экстрасенсы, ясновидящие гребут огромные деньги за свои предсказания, и я с девичьим любопытством рассматривала "нового учителя" прислушивалась – не найду ли в его словах метода выигрыша в шахматы, не увижу ли путь от девочки школьницы до Мисс Вселенной?

– Сегодня у нас по теме... по теме... Неважно, что по теме, – мужчина со странным именем Михаил, если его зовут Алексей, проследил, чтобы все получили его визитные карточки, пригладил ладонью волосы, словно прощупывал голову – не растут ли рожки. – Все темы истории сводятся к демонологии.