Текст книги "Игра лорда Эшфорда"

Автор книги: Марджори Фаррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

38

Барранды всегда устраивали танцы после уборки урожая. Тони и Джоанна нервно переживали часы, предшествовавшие этому мероприятию. Тони умудрился пролить шерри на свои лучшие бриджи, а надеть сюртук вообще не смог. Мускулатура за лето настолько окрепла, что попытка втиснуть мощное тело в привычную одежду окончилась плачевно: швы расползлись, и хорошо еще, что ткань осталась цела. Камердинер был в отчаянии, но все же как-то сумел одеть хозяина в другой костюм.

Выехал он поздно и подоспел как раз к ужину – все уже почти расселись за столом.

У Джоанны тоже все валилось из рук, но она сумела нарядиться, не нанеся ущерба гардеробу. Она была в том самом зеленом платье, которое надевала как-то в Лондоне, и Тони, сидевший напротив, не в силах был оказывать подобающее внимание своей соседке, супруге местного священника.

Тони попросил у Джоанны два танца: вальс и котильон. Вальс, в общем-то, не оправдал их ожиданий. Они оба были слишком взволнованы близостью друг к другу. К концу танца Джоанна убедила себя в том, что Тони по-прежнему не испытывает к ней никаких других чувств, кроме старой симпатии. Она была в отчаянии. Но, помня советы матушки, она успела договориться с ним о совместной верховой прогулке утром, пока он провожал ее к подружкам.

Однако на следующее утро она уже жалела о своем порыве. Целое лето она старалась покончить со всякой надеждой на го, что он станет ее возлюбленным. И ей это вроде бы удалось. Домой она вернулась спокойной и безмятежной. Но стоило только увидеть его, как в душе вновь родилась надежда. Ладно, что сделано – то сделано. Но на этой прогулке она рискнет последний раз. Больше – никогда, что бы там ни нашептывала матушка.

* * *

Когда Тони явился, Джоанна уже ждала его и сразу же стала торопить, боясь появления у себя того состояния, когда неясные предчувствия сменяются жутким отчаянием. А именно такое настроение овладевало ею, когда она оказывалась в его обществе.

День стоял солнечный, но в воздухе уже чувствовалась близкая осень.

Они медленно ехали вдоль межи между двумя владениями и болтали о намерениях Тони насчет будущего Эшфорда.

– Леди Фэрхейвен доказала, что она – верный и щедрый друг, – негромко сказала Джоанна.

– Да. Она изменила мою судьбу. И участь еще кое-кого, – добавил он с усмешкой. – Джим, некогда клерк, а потом лакей, намерен обзавестись собственной табачной лавкой. Будет сам себе голова.

– Но ведь это благодаря и тебе, Тони, – напомнила Джоанна.

– А Гидеон Нейлор… – Тони захохотал.

– Что такого смешного с Гидеоном?

– Вряд ли подумаешь, что этот человек – романтик, да?

Джоанна засмеялась:

– Да уж. С виду он совсем заурядный. Неприметный какой-то. И вряд ли я заподозрила бы в нем неистовые чувства и страсти.

– О, ты не знаешь, сколько в нем мощи и необузданности. Я же видел его в деле, Джоанна. Так вот, Гидеон собирается еще несколько лет прослужить детективом, а потом они с миссис Спенсер переберутся в Сомерсет.

За это время миссис Блисс Спенсер подготовит одну девушку, Кэрри ее зовут, и передаст ей свое дело. А они вдвоем будут потом отдыхать.

– А что это такое, дом миссис Спенсер, а, Тони? – не подумав, поинтересовалась Джоанна.

– Чистенький, очень ухоженный, полный порядок, могу тебя уверить, Джоанна. Но только этого и не хватало – говорить с тобою о притонах разврата!

– В кои-то веки представился случай узнать что-то интересное. Думаешь, у меня будет еще такая возможность? А, по-твоему, эта миссис Спенсер достойна Гидеона?

– Мне кажется, что она подходит Гидеону по всем статьям. Она сама уже много лет не выходит к клиентам.

Джоанне было очень любопытно узнать, насколько хорошо знаком Тони с борделями, но ей недоставало дерзости расспрашивать его о таких интересных вещах.

Тем временем они подъехали к зарослям леса, который принадлежал их семейству, и надо было решать: ехать ли в объезд или же через чащу.

– Почему бы нам не навестить тот старый дуб, а, Джоанна? – предложил Тони.

Она лишь кивнула в знак согласия, и они пустили коней по узенькой тропинке, которая еле-еле угадывалась между деревьями.

Тропа была такой узкой и извилистой, что раньше или позже им пришлось бы спешиться. Тони соскользнул с лошади и поторопился помочь своей спутнице. Джоанна хотела уже спешиться самостоятельно, и потому, когда его руки обвились вокруг ее талии и он хотел подхватить ее, все это кончилось тем, что она свалилась ему на грудь.

Тони замер, стараясь прочувствовать мягкую упругость ее груди, прикрытую легким шерстяным костюмом, и опьянел от легкого аромата лавандовой воды, которой она обыкновенно душила свои вещи. У Джоанны же было такое чувство, что время остановилось. Но потом Тони вдруг поставил ее на ноги, а сам поскорее отвернулся.

И сделал это затем, чтобы скрыть свое явное волнение. Слава Богу, приличия требуют пропускать дам вперед, если они ведут лошадей под уздцы. Нет, не продуманы были все эти правила благопристойности. Тони не мог спокойно созерцать плавные изгибы девичьей фигуры. Ее грациозные движения разоблачали то, что скрывали ее одежды. Однако к тому времени, когда в поле их зрения возник старый дуб, к нему вернулось самообладание.

Тони очень хотел знать, о чем думает Джоанна. Помнит ли она те обеты, которые давали они втроем: он, Нед, Джоанна? Клятвы эти сплачивали их троицу. Он словно наяву слышал слабые отзвуки их детских голосов. Присутствие Неда ощущалось здесь сильнее, чем где бы то ни было еще, и Тони вдруг осознал, что уже как-то примирился с утратой старшего брата. Ему всегда будет его не хватать, он всегда будет считать, что Нед был бы лучшим графом, чем он сам. Но Тони уже знал, что он всегда может вернуться сюда и опять ощутить присутствие брата где-то неподалеку, как бы вновь обрести его.

– Мне недостает Неда, – вдруг сказала Джоанна, оборачиваясь и глядя на него.

Тони взял у нее поводья и привязал лошадей к соседнему дереву. Он указал на старый пень, который некогда служил троном Джоанне, круглым столом всем троим или еще чем-нибудь в этом роде. Она села на этот трон. Тони оперся спиной на ствол дуба и с минуту молчал, а потом сказал:

– Мне его тоже очень не хватает. Знаешь, в какой-то миг мне показалось, что он рядом, подле нас. Я никогда не смогу вполне заменить его, но у меня хотя бы есть ощущение, что я его не подвожу.

– Думаю, – медленно заговорила Джоанна, – что ты справишься даже лучше. Я хочу сказать, что это будет лучше для Эшфорда.

Тони удивленно поглядел на нее.

– Нед не очень-то жаждал перемен. Он не особенно любопытствовал насчет всякой новизны, Тони. Он продолжал бы управлять имением так, как это делал ваш отец. А ты – ты ловишь шанс, ты идешь на риск, и, наверное, именно такой граф нужен был семейству и роду Варденов!

– Спасибо, Джо. Для меня такое мнение дорогого стоит. Хотя я не думал, что тебе так уж нравится моя склонность к риску.

– А что хорошего было в том, что ты губил себя за карточными столами? Кому такая смелость нужна? Не мне, благодарю покорно.

– Или когда я служил в армии.

– Должна признаться, что ваша готовность сломя голову бросаться навстречу приключениям, забывая обо всем, что остается позади, внушает мне некоторую озабоченность, милорд!

Тони рассмеялся.

– Ты, верно, никогда не забудешь, каким я был Ланселотом? Ты так и не простила мне это, правда, Джо? Но я же все-таки прибежал тогда тебя вызволять.

– К тому времени я уже и сама почти освободилась.

– Ну да, и у меня до сих пор есть шрамы в доказательство этого, – сказал Тони, потирая голень.

Джоанна даже не улыбнулась шутке Тони. В этот момент она вновь переживала свои чувства к Тони, которые испытала за всю историю их отношений. Вот была она, юная Джоанна, которая ждала сначала терпеливо, потом раздраженно, когда же ее герой соблаговолит обратить внимание на нее. Такой эта самая Джоанна была целых два сезона, первых в ее жизни. Потом она стала Джоанной, ожидающей, что он вот-вот поведет к венцу другую. И вот сегодня жизнь совершила полный оборот, и круг замкнулся. В ее сердце было столько обиды и гнева, что нельзя было больше терпеть. Все эти годы она была “доброй старой Джо” и пыталась сохранить хотя бы дружбу с Тони, если уж на большее рассчитывать не приходилось. Но сейчас, в это самое мгновение, ей все равно, потеряет ли она дружбу с Тони или же он по-прежнему останется ее приятелем. Она подняла на него глаза и медленно произнесла, сдерживая страстность:

– Будь у меня столько духу, как тогда, когда я была маленькой, я бы тебя опять испинала! – Вдруг ее голос дрогнул, и она с удивлением и ужасом почувствовала, что ее глаза наполняются слезами.

– Да ты что, Джо? Что с тобой? – Тони заботливо склонился к ней.

– Не зови меня так!

– Тебе не нравится, когда я называю тебя Джо? Но почему? Ведь Джо – мой самый старый и самый дорогой друг, – нежно произнес Тони, опускаясь перед ней на колени.

– Да, и это все, что есть. Она – славный старина Джо. Она всегда окажется на месте, если я надумаю заглянуть домой. И она будет ждать всегда: рискую ли я своей жизнью в Испании, или своим имением на улице Сент-Джеймс, или своим сердцем, крутя роман с леди Фэрхейвен. Так вот, я тебе больше не старая добрая Джо, ни единой минутой больше, ты слышишь меня, Тони Варден?! – крикнула Джоанна и вдруг толкнула его так, что он упал на землю. Тони посмотрел на нее, и в его глазах было такое же изумление, как тогда, когда она напала на него впервые.

Джоанна не в силах была сдержать смех, а потом он в одно мгновение превратился в плач.

– Джоанна, миленькая, да не реви ты так. – Тони пристроился на корточках возле нее и притянул к себе. Она попробовала вырваться, но он не захотел ее отпускать. – Да успеешь ты, послушай меня сначала. Хотя бы минуту.

Он нежно погладил ее волосы.

– Джоанна, ты же знаешь, да и сама говоришь, что я люблю риск и азарт. Все, чем дорожу, ставлю на кон: выиграю – не выиграю. Свою жизнь в войне с французами. Свое состояние за карточным столом. И наверное, я рисковал всей своей жизнью, своей судьбой, поставив ее на кон, и не столько против Клодии, сколько вместе с Клодией против превратностей и неприятностей. Мое сердце было втянуто в эту игру, Джоанна. Но мне хочется рискнуть в последний раз. Поставить то, что мне дорого, на кон. Все или ничего. Мое сердце принадлежит тебе, Джо, если ты только пожелаешь им владеть. Я бы хотел побиться об заклад, что ты любишь меня, что я тебе желанен. И еще: что мы сумеем жить вместе, да не просто как все, а совсем особенно. И я буду звать тебя Джо, потому что так звали девчонку, в которую я впервые в жизни влюбился. Я сам не знал, как много она для меня значит. Я рыцарь той, которую зовут Джо. Рыцарь странствующий, а тот, кто странствует, может и заблудиться. Но я надеюсь, что она согласится сыграть в эту последнюю азартную игру со мной.

Джоанна сидела притихшая, и только душа ее трепетала, откликаясь на слова Тони, произносимые тихим голосом. Она слишком долго мечтала услышать то, что наконец услышала, чтобы в это поверить, поэтому она ничего не могла сказать в ответ.

Тони подождал, потом нежно отпустил ее и поднялся.

– Все в порядке, Джоанна. Я понимаю, что опоздал. Или ты мне не веришь, считая, что я не стою того, чтобы из-за меня рисковать? Ты можешь всегда рассчитывать на мою дружбу, хочешь ты со мной дружить или нет.

Джоанна наконец поняла, что он ей сказал.

– Я люблю тебя, Тони Варден. Я любила тебя, когда мне было десять лет, и буду любить тебя, пока не умру!

Тони тут же кинулся к ней, а она обняла его, смеясь и плача одновременно.

Потом, немного отстранившись, Джоанна произнесла:

– Вот, я поставила свое сердце на кон, а ты до сих пор еще ни разу не сказал, что любишь меня.

Он попытался было спорить:

– Ну зачем тебе столько слов?

Потом взял ее за руку и повел к старому дубу. Там они сели рядом, прислонившись к широкому стволу старого дерева. Тони поглядел ей прямо в глаза.

– Я люблю тебя, Джо. Леди Джоанна Барранд. Или – леди Эшфорд?

Джоанна кивнула, а он склонился, чтобы осторожно поцеловать ее в губы. Почувствовав его мягкие губы, она с готовностью ответила на его более долгий и более глубокий поцелуй.

Они скользнули вниз и легли на землю, обняв друг друга. Рука Тони оказалась за ее спиной, чтобы расстегнуть верхнюю часть ее амазонки. Потом она двинулась дальше под легкой тканью и, коснувшись нежной груди, стала ласкать ее. У Джоанны дыхание замерло от наслаждения, и она потянулась рукой к сорочке Тони. Ее пальцы стали гладить завитки волос на его груди – ей очень хотелось этого еще там, на полевом стане Эшфордов, когда собирали урожай. Она почувствовала, как он напрягся и содрогнулся всем телом, когда ее ладонь оказалась у него на животе.

Тони взял ее руки и положил себе на грудь.

– Я не хотел бы тебя взять здесь, на земле, в лесу, Джо. Если ты не перестанешь меня ласкать, я забуду об этом своем решении.

Джоанна уткнулась лицом в его плечо и покраснела от неловкости.

– Прости, Тони.

– За что прости?! Нет, Джо, ты ни в чем не виновата. Я очень хочу тебя. Но надо подождать, пока ты не станешь моей женой.

Они нехотя поднялись. Стряхнув прилипшие листья, они кое-как привели одежду в порядок, но когда Джоанна потянулась к волосам Тони, чтобы извлечь из локонов запутавшийся между ними листок, он опять притянул ее к себе для еще одного долгого поцелуя.

– Пойдем, милая, – сказал он, наконец отпуская ее. – Это старое дерево держит нас.

– Если нечто подобное Джиневра чувствовала к Ланселоту, то мне понятно, почему она изменила своему мужу, – призналась Джоанна с грустной усмешкой.

– А я рад, что мы только играли в эту историю. Наша история обойдется без трагического конца, правда, Джо?

– Но это вряд ли будет просто, Тони.

– Все сложности из-за моей глупости. Но я поумнел, Джо. И теперь знаю, ради какого выигрыша можно поставить на кон свое сердце.

ОТ АВТОРА

Я очень многим обязана безымянному автору книги, которая под заглавием “Убийство господина Уира и осуждение судом Джона Тертелла – роковые следствия увлеченности азартными играми” была опубликована Томасом Келли с улицы Патерностер-роу в Лондоне в 1824 году. Без подробных описаний в тексте этой книги мне вряд ли удалось бы подлинно воспроизвести обстановку в игорных притонах той эпохи.

Карточная игра, которая называлась “красное и черное” (или, по-французски, “Руж-э-нуар”), своими правилами напоминает распространенную теперь игру “очко” (или “блэк-джек”). Фигурные карты в колоде имели численные значения до десяти, тузы имели значение “один”, а остальные соответствовали цифре, обозначенной на лицевой стороне. Банкомет обыкновенно начинал с черной масти. Как только счет превышал тридцать, он объявлял последнюю цифру числа (то есть “один”, если в сдаче выпало тридцать одно очко, “три” – для тридцати трех очков и т. д.), а потом перетасовывал колоду и начинал игру на красную масть. Побеждал тот цвет, который был ближе к тридцати. Если в обеих сдачах выходило по тридцати одному очку, банкомет объявлял: один “апре”, что означало – “один лишний” или “перебор”. В таком случае карты раздавались еще раз.

Судьба, как и всегда, не благоволила к поклонникам азарта. В вышеназванной книге сообщается, что человек, игравший ежедневно и ставивший на кон за одну сдачу только один фунт стерлингов, был обречен на проигрыш 5616 фунтов стерлингов в год. Притоны зарабатывали около полумиллиона фунтов в год, несмотря на то что азарт считался незаконным промыслом.