Текст книги "Игра лорда Эшфорда"
Автор книги: Марджори Фаррелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
21
Когда Джим сбежал из хозяйского дома в ночь убийства, он и правда подумал о том, чтобы пересидеть какое-то время у родителей. Однако он очень скоро сообразил, что там не спрячешься, потому что если и будут его искать, то в первую очередь у родителей. Укройся он там – его сразу же нашли бы или следователи по особо важным делам, или сам лорд Фэрхейвен. “Лучше бы, конечно, полиция”, – подумал он, вспомнив, что он видел в библиотеке.
Ему крупно повезло, что лорд Эшфорд проявил такую щедрость, иначе совсем бы скверно ему пришлось: от правосудия надо скрываться, а вся надежда его – только ливрея. Всякий, кто его увидит, не скоро о таком зрелище забудет.
Он свернул в пустынную аллею где-то на полпути между городским домом Фэрхейвенов и его отчим домом и решил, что это самое подходящее место для того, чтобы провести остаток ночи. Он устроил себе что-то наподобие логова возле какого-то здания и свернулся калачиком, пытаясь не обращать внимание на шуршание пробегающих неподалеку крыс и вонь из сточной канавы. Утром он снял куртку и решил быстро бросить ее тут же, но сообразил, что может получить за нее хорошие деньги на Петтикон-лейн. Поэтому, не долго думая, он перекинул ее через плечо и направился к блошиному рынку.
При одной мысли о Фэрхейвенах у Джима замирало сердце: он почти физически ощущал, как оно останавливается, а потом снова начинает биться. Леди Клодия Фэрхейвен мертва, а какая она была хорошая, и как она была добра к нему, хотя он был всего лишь новый лакей. Да как же угораздило его согласиться шпионить за нею? Ну почему он на это пошел?
Да, конечно, это все лорд Фэрхейвен. Он уговорил его, сумев убедить, что все это ради ее же блага, что надо спасать ее от посягательств корыстного лорда Эшфорда. Но, насколько мог видеть Джим, лорд Эшфорд был очень добр к хозяйке, а она влюблена в него. Лорд Эшфорд в ту ночь был очень счастлив, когда уходил, и одарил Джима щедрыми чаевыми, сказав: “Наконец-то и на моей улице есть что праздновать, так пусть и вам радостно будет”. Потом лорд Эшфорд склонился к нему и прошептал: “Я предложил, и она согласилась, и вы, Джим, можете стать первым человеком, желающим мне счастья. – Но – никому ни слова! ” Он широко улыбнулся и подмигнул, а Джим ответил ему смущенной ухмылкой. Лорду Фэрхейвену такая новость счастья не прибавила бы, но Джиму представлялось, что для леди Фэрхейвен было бы очень хорошо заиметь такого красивого и обаятельного мужчину в своем доме. И в своей постели.
Джим не успел сообщить о том лорду Фэрхейвену, который вскоре вдруг появился и сразу же ринулся в библиотеку, бросив Джиму, что нет нужды объявлять леди Фэрхейвен о приходе нового гостя. А потом это жуткое зрелище хозяйки на полу. Слава Богу, лорд Фэрхейвен был слишком занят тем, что он творил в библиотеке, чтобы обратить внимание на тихонько отворившуюся, а потом неслышно закрывшуюся дверь.
Наверное, глупо было убегать. Но как он мог вернуться на свой пост и подать лорду Фэрхейвену пальто, сделав при этом вид, что ничего не произошло? А что, если бы этот лорд Фэрхейвен его увидел? Раз этот человек способен убить женщину, то убрать с дороги юного, простоватого и глупого клерка ему ничего не стоит.
То, что он глуп, было несомненно. Настолько глуп, что поверил хозяину.
Но теперь это все неважно. Что сделано, то сделано. Теперь надо найти какое-то убежище, чтобы там отсидеться.
Джим кое-что слышал про Сент-Гилз. Наверняка, пристройся он там, то одним уголовником станет больше, вот и все. Найти же его будет непросто. Но он никакой не уголовник, если честно, мысль о том, что он будет слоняться по самым подозрительным улочкам города, совсем его не радовала. Хотя не обязательно лезть в Сент-Гилз. Может быть, получится подыскать что-то рядом, в этой части города. Хорошо бы найти дешевые меблированные комнаты и осесть там.
Он выдохся, пройдя всю площадь Рассел-сквер. Свернув в улочку, он набрел на паб и решил зайти, чтобы выпить кружку эля. Он ничего не ел после вчерашнего ужина, поэтому пиво ударило ему в голову. Хотя он собирался экономить на еде, но не бывает правил без исключений, и Джим заказал тарелку бутербродов с сыром. Когда разносчица принесла заказ, Джим улыбнулся ей и поинтересовался, нет ли в округе места, где можно было бы остановиться. Не знает ли она дома, в котором можно было бы снять комнату?
– Это у миссис Джарвисон. Или у миссис Спенсер, – ответила официантка, и шаловливый огонек зажегся у нее в глазах. – У миссис Спенсер всегда есть комнаты. Только вот не всегда на одного. – Тут она еще и подмигнула.
– О, да разве я против соседей? – откликнулся Джим, думая про себя, какая замечательная и добрая девушка попалась ему на пути. – Вы сказали, улица Бакнолл?
– Да, сэр.
Еда и выпивка возродили его душу и тело, но Джиму не терпелось оказаться в надежном месте, чтобы больше не шататься по улицам. Он решил направиться прямо к миссис Спенсер, потому что она жила чуть поближе.
Дом под номером семнадцать на улице Бакнолл-стрит выделялся среди других домов на той же улице выскобленными до белизны кирпичами кладки и необычно чистыми стеклами окон. Джим постучал в дверь. Открыла молодая женщина, которая показалась ему слишком разодетой для горничной. “Разодетая, да почти раздетая”, – подумал Джим, стараясь не особенно глазеть на то, что увидел.
– Чем могу помочь? – спросила девушка.
– Мне хотелось бы видеть миссис Спенсер, – ответил Джим. – Насколько я понимаю, у нее можно снять комнату.
Девушка засмеялась.
– Так вы на верном пути. Входите, сэр, и я вам сейчас представлю миссис Спенсер.
Джим оглядел гостиную. Это была уютная, с хорошим вкусом обставленная комната. Все казалось чистым и респектабельным. “Да тут еще такая красивая гравюра”, – думал Джим, разглядывая наполненный светом пейзаж, висевший на стене.
– Это – Констебль, – произнес чистый, сильный голос за его спиной.
Само слово “констебль” повергло Джима в такой ужас, что он едва не выскочил из своего нового, но скверно сидящего на нем костюма.
– Констебль? Где? – спросил он не задумываясь, обернулся и оказался лицом к лицу с миссис Спенсер. Должно быть, именно ей принадлежал этот голос. Как же его так скоро отыскали? Он воровато окинул взглядом комнату. Спрятаться было негде. Он уже готов был оттолкнуть эту даму в сторону, когда она вновь заговорила, но на этот раз не таким строгим голосом:
– Джон Констебль, художник. Похоже, вам очень понравилась его картина, господин…
– О да, конечно. – Джим замялся. – Джим… Джоунз, сударыня.
Миссис Спенсер улыбнулась.
– Господин… Джоунз, значит. Насколько я понимаю, вы заинтересованы… в комнате.
– Да. Сколько вы хотите за сутки?
– Это зависит от того, каковы ваши пожелания, господин Джоунз.
– Ничего особенного. А как насчет завтрака по утрам?
– Вас, судя по вашим словам, несложно удовлетворить, господин Джоунз. Наверное, вы впервые оказались в таком доме, как мой? – поинтересовалась миссис Спенсер.
– Да. Мне еще не приходилось останавливаться в меблированных комнатах.
– Хорошо. Как раз теперь у меня есть то… такая комната, которая вам должна подойти. Номер три, направо от лестницы, наверху. Десять шиллингов ночь.
Джим позволил себе облегченно вздохнуть. Он опасался, что здесь будет не по карману: уж слишком тут чисто.
– Хорошо, сударыня, я согласен.
– Кэрри покажет вашу комнату. Надеюсь, что вам у нас понравится, господин Джоунз.
Миссис Спенсер открыла дверь гостиной и позвала ту миловидную молоденькую толстушку, которая встречала Джима у входа.
– Это здесь, значит, – объявила девушка, когда они миновали несколько ступенек на лестничной площадке. – На целую ночь, а? Немного таких, что остаются дольше чем на пару-другую часов. Ну, что ж, вы молоды, и, наверное, город вам внове.
– Да, – согласился Джим, благодарный уже за то, что она ушла, захлопнув за собой дверь.
Комната была очень хороша. Чересчур, быть может, разукрашена. И нелепо укрываться таким багрово-малиновым одеялом, да и подушка какая-то… игрушечная. А гравюры на стенах изображали вовсе не пейзажи, о нет! Но зато было очень чисто. Эта комната была его. Теперь он наконец справится со своей тревогой и подавит дурацкие страхи. Он ощутил себя в безопасности. Джим сбросил башмаки и прилег на кровать, которая оказалась очень удобной.
И тут в дверь тихонько постучали. Джим, не думая, ответил:
– Войдите!
Он ожидал увидеть горничную с кувшином воды для рукомойника.
Но это была не горничная. Вошла легконогая, темноволосая девушка в наряде, едва ли не легкомысленнее, чем тот, в котором красовалась провожавшая его наверх толстушка.
– Добрый вечер, господин Джоунз. Я – Нэнси.
– Добрый вечер, Нэнси, – отозвался Джим, поспешно вскакивая с постели. Никак это дочка хозяйки? Наверно, так оно и есть: волосы такие же темные, как у миссис Спенсер, только на девичьем лице поменьше косметики будет.
Девушка закрыла за собой дверь и накинула щеколду.
– Комната у вас на всю ночь? – Да.
– Если я вам нравлюсь, мы могли бы провести эту ночь вместе, – сообщила Нэнси. Она по-хозяйски расположилась на стуле и начала разбираться с подвязкой, поддерживающей чулок.
– Вместе?! – Джим подумал, что он, чего доброго, выпил хороший бочонок пива, не заметив этого. А потом, вспомнив подмигивание девицы-разносчицы в пабе и то, как она описывала постоялый двор у миссис Спенсер, где приходится делить комнату с кем-то еще, он все понял. Сдавленно взвыв, он рухнул на кровать. Так вот где он отыскал убежище! В борделе!
Нэнси подошла и села рядом.
– Насколько я понимаю, господин Джоунз, для вас это – впервые. Но вы не беспокойтесь, я вам помогу, – стала успокаивать его девушка, расстегивая на нем рубашку.
Джим шарахнулся от нее.
– Нет, я не то говорил. То есть да, я сказал, что здесь в первый раз, но я думал, что тут гостиница, а оказалось – дом свиданий. Ошибка вышла. Пусть мне деньги отдадут.
– Коль уж миссис Спенсер с вас деньги получила, их вам назад не вернут, – сказала Нэнси очень деловым тоном. – И потом, комнату вам дали. Хотите вы меня или нет, номер у вас все равно есть, – добавила она с какой-то унылой усмешкой.
– Ох, да это вовсем не потому, что вы плохая девушка, – пожалел обиженную гостью Джим. – Вы – девушка очень хорошенькая. Но вот я… Прямо сейчас… Мне пока не нужен… никто.
– Ладно, лучше я дам знать про все это миссис Спенсер. Поглядим, что с вами делать. – И Нэнси выпорхнула, прежде чем Джим собрался как-то воспротивиться этому.
Он опять застонал, а потом рассмеялся. Ну и влип. И от закона сбежал, и от убийцы спасся. А кончилось все тем, что он заперся в борделе. И это он, заботливо взлелеянный почтенными родителями, лучше и приличнее которых просто и быть не может.
Не то чтобы он вовсе ничего не знал про такие места. Но ему в голову не могла прийти мысль искать для себя что-то такое. Нет. Он думал о том, что и у него когда-нибудь будет подруга. Есть такая Полли Хеммингз, дочка мясника, хозяина того дома, в котором его родители снимали квартиру. Пара поцелуев, на которые расщедрилась Полли, – вот и все, чем одарил его до сих пор прекрасный пол Перед глазами возникла стройная нога Нэнси в белом чулке. Это видение не желало покидать его разгоряченный ум, и в паху стало нарастать чувство тяжести. Да как это может быть, чтобы ему докучали такие мечтания? Ему сейчас надо думать о том, как деньги вернуть и другую комнату найти. А он расселся тут и пытается вообразить, как будет выглядеть молоденькая смазливая шлюха, если с нее стащить всю одежду.
Дверь снова распахнулась. На этот раз явилась сама миссис Спенсер. Ее лицо сейчас выглядело старше и жестче, чем внизу в гостиной.
– Я поняла так, что вы хотите получить свои деньги назад, господин Джоунз.
– Да, видите ли, случилось недоразумение, – заговорил Джим, поспешно вскакивая.
– Может быть, и так. Присядьте, пожалуйста. – Джим вновь опустился на кровать, а миссис Спенсер подвинула стул и тоже села.
– Вопрос в том, господин Джоунз, кто должен расплачиваться за недоразумение, вы или я?
– Быть может, нам удастся как-то поделить убытки? – наугад предложил Джим. – Понимаете, на самом деле у меня не так уж много денег, а ведь мне теперь придется уходить отсюда и искать настоящие меблированные комнаты, – сказал он с улыбкой.
– Послушайте, господин Джоунз, когда вы зашли, мне показалось, что вы слегка нервничаете. И хотя в том, что у вас нет смены белья и другой одежды, ничего преступного и даже предосудительного, разумеется, нет, все же это выглядит несколько странно, вы не находите? Можно подумать, что вы откуда-то сбежали. Меня не особенно интересуют ваши отношения с законом. Но у меня свое дело, и мне хочется, чтобы здесь все было благопристойно. Я стараюсь не подпускать к моим девочкам грубых клиентов.
Джим весь побелел.
– А вы, господин Джоунз, на мой взгляд, все же не очень похожи на закоренелого злодея, – добавила миссис Спенсер с какой-то особенной улыбкой, которая преобразила ее лицо, как-то смягчив его. Чувственный рот, полные и нежные губы не очень вязались со всем ее обликом подчеркнуто деловой дамы. Было в этой женщине что-то располагающее к ней. И Джим, не особенно понимая почему, решил во всем ей признаться.
– Я не уголовник, миссис Спенсер… или, по крайней мере, преступником себя не считаю. Но законники… они, знаете, могут привязаться ко мне. Это да.
– Чего ради?
Джим коротко рассказал свою историю.
– Так вы у родителей еще не были?
– Нет, я хотел было, пойти туда, но потом решил, что если меня и будут искать, то в первую очередь там.
– А, устраиваясь к леди Фэрхейвен, вы назвались девичьей фамилией матери?
– Да.
– Тогда у них уйдет даже больше времени, чем вы думаете, чтобы найти именно вас. А вот насчет лорда Фэрхейвена… По-моему, его-то вы боитесь куда больше, чем следователей из полиции, господин?..
– Рук. Да. Должен согласиться, если я кого и боюсь, то его. Хотя я уверен, что он меня не видел, это точно.
– Это неважно. Вы исчезли в ту самую ночь, когда произошло убийство, и вам известно, что именно лорд Фэрхейвен последним явился в дом. И он обязательно задумается: а почему вы пропали?
– Ну, ладно, это вас не касается, – решительно заявил Джим. – Я ухожу прямо сейчас.
Если вы вернете мне половину заплаченных мною денег, я буду вам весьма признателен.
– А я бы хотела предложить вам нечто иное, господин Рук, – сказала миссис Спенсер после короткой паузы. Молодой человек вызывал у нее сочувствие. Не могла она его так бросить. – Теперь вы, можно сказать, имеете опыт работы в услужении, коль скоро вы были лакеем в Мэйфэйре. А лакей, встречающий гостей у входа, – это придаст моему заведению определенный… Je ne sais quoi[11]11
Не знаю, что (фр.).
[Закрыть]… Как вам кажется? – спросила миссис Спенсер с иронической усмешкой.
Джим хотел было сразу отказаться, но миссис Спенсер остановила его:
– Имейте в виду, вам надо как-то запутать свой след, а поднимать хвост в вашем положении – непозволительная роскошь. Тем более что в деньгах вы тоже очень стеснены. Я предлагаю вам комнату и стол в обмен на исполнение предложенной вам должности. Мои клиенты – люди все очень почтенные, смею вас заверить. Если кто-то и позволяет себе какие-то неподобающие выходки, я зову соседа, что живет рядом. Он – кузнец и достаточно велик телом, чтобы самые неуемные тотчас забыли о всех своих домогательствах. Подумайте, ну кому придет в голову искать вас в борделе?
Джим немного поразмышлял и решил, что выбирать не приходится. Она права. Деньги быстро кончатся, и что потом? С другой стороны, кто его будет тут искать?
– Мои родители умерли бы, узнай они об этом. Если они о чем и мечтали, так это о том, чтобы я не прожил всю свою жизнь слугой. А я… за какой-то месяц скатился от приказчика в солидной фирме до лакея в борделе!
Миссис Спенсер рассмеялась, но, когда она заговорила, в ее голосе звучало сочувствие:
– Значит, вы оказались в хорошей и самой подходящей для себя компании, Джим. Можно мне так называть вас? Всем нам тут ведомы страдания из-за неожиданно изменившихся обстоятельств. И еще, Джим. Если вы будете выполнять некоторые поручения и помогать делать закупки, то раз в неделю вы сможете выбирать одну из девушек. Мне показалось, что Нэнси находит вас очень привлекательным мужчиной…
– Благодарю вас, миссис Спенсер. Думаю, не надо.
– Если вы передумаете, дайте мне знать… И, Джим…
– Да, мадам?
– Спуститесь вниз, я дам вам денег на новый костюм. Мне хочется, чтобы те, кого я нанимаю на работу, были хорошо одеты, а этот ваш костюм оставляет желать много лучшего.
22
Тони поднялся очень рано: на это утро были назначены слушания по его делу. Он сделал все, чтобы выглядеть более или менее опрятно, однако несколько дней, проведенных в Ньюгейте, пусть даже в отдельной комнате, оставили свой отпечаток. Не говоря уже о наручниках, которые стягивали запястья.
Он сумел вызвать к себе стряпчего, который вел юридические дела семейства Варденов. Поверенный пробыл у него недолго, но теперь у Тони было хоть какое-то представление о правовых процедурах, через которые он должен пройти. По ходу судебного разбирательства, называемого магистратским слушанием, свидетели, в отличие от того, как это бывает в суде, дают показания только магистратским судьям. Поэтому Тони может даже и не знать, какие доказательства его вины имеются в распоряжении суда. Тони послал Джона в Военное министерство за свидетельством о прохождении службы и характеристикой. Полковник Бейн, с которым Тони служил на Иберийском полуострове, мог бы засвидетельствовать, что капитан Варден верно служил Короне и заботился о своих подчиненных.
Его доставили в здание суда на улице Боу и поместили в отдельную комнату. Пребывание в ней показалось вечностью. Да еще руки скованы наручниками, а рядом – страж, судебный офицер.
Ему было слышно, как в здании открываются и закрываются двери, и на миг показалось даже, что где-то рядом, в коридоре, раздается голос Гидеона Нейлора. Тони удивился себе: оказывается, ему хочется, чтобы Нейлор открыл дверь и зашел к нему. Что ж, увидеть знакомое лицо, пусть и не вызывающее пылких дружеских чувств, всегда приятно. Особенно если человек в таком положении.
Пребывание здесь действовало на Тони тягостно еще и потому, что он ничего не знал о происходящем в суде. За всю свою жизнь он ни разу не ощущал себя таким бессильным и беспомощным. Даже тогда, в Испании, когда он со своим сержантом спрятался за какие-то валуны, уповая на то, что вечерний патруль противника, проходя по тропе рядом с их укрытием, все же каким-то чудом не заметит их. Наконец его вызвали, и он предстал перед магистратами. В зале Тони заметил Нейлора. Тот сидел в углу, и вид у него был более смиренный, чем обычно. Тони присягнул говорить правду, и допрос начался.
– Энтони Варден, лорд Эшфорд?
– Да, милорды.
– Вы знаете, в чем вы обвиняетесь?
– Да, милорды.
– И что вы можете ответить на выдвинутое против вас обвинение?
– Я невиновен.
Сначала Тони обращался к обоим магистратам, хотя только один из них задавал вопросы. Второй судья сидел с полузакрытыми глазами, казалось, он вот-вот заснет. Тони вдруг испугался, что допрос ведется только ради протокола. Да, они, наверно, уже решили отдать его под суд. Это значит, что ему придется провести в Ньюгейте еще не одну неделю.
– Извольте рассказать суду о ваших отношениях с леди Фэрхейвен.
– Мы были с нею добрыми друзьями.
– Дальше, дальше, лорд Эшфорд. Говорите же. Мы хотели бы услышать всю вашу историю. Когда вы познакомились с леди Фэрхейвен?
– Мы впервые встретились с нею в начале этого сезона. После двухлетнего траура по супругу она стала вновь появляться в городе и выходить в свет. Мы сразу же поняли, как много общего между нами: и ей и мне было ведомо, что это такое – потеря любимого человека.
– Я полагаю, вы имеете в виду вашего брата?
– Да, милорд.
– Леди Фэрхейвен была старше вас, не так ли?
– Всего на пять лет.
– И она была богатой вдовой? А вы получили в наследство обнищавшее имение?
Тони утвердительно кивнул.
– Ваш брат много трудился ради восстановления Эшфорда, верно? – Судья не стал дожидаться ответа Тони. – А ваши методы? Насколько я знаю, они отличались от линии поведения вашего брата?
– Они были иными, милорд.
– Да, иными, – с готовностью подхватил магистрат. – Вы вышли в отставку, перебрались в Лондон и решили, что “красное и черное” дает больше шансов, чем возня с урожаем. Верно?
– Это было глупо, я понимаю, сэр, но кончина Неда… она… это было так неожиданно. И так скоро, вслед за смертью отца… Я никогда не думал, что стану наследником. У нас с Недом были разные таланты. Нед в поисках решений всегда выказывал консерватизм. Я же предпочитал риск.
– Рисковать – талант странный, – язвительно заметил судья.
– Не в армии, милорды, – резко возразил Тони. Будь оно все проклято, но без боя он им не сдастся.
– Да, хорошо, мы уже выслушали полковника Бейна и ознакомились с письмами, свиде-тельствующими о вашей храбрости. С этим все ясно. Итак… Вы занялись азартной игрой, чтобы отыграть фамильное состояние. Вы очень много растратили. Вы обратились к леди Фэрхейвен, надеясь, что она вас выручит. Когда же она перестала ссужать вас деньгами, вы, в приступе ярости и безнадежности, убили ее. Тони высоко поднял голову.
– Это ложь, милорды. Я… заботился о леди Фэрхейвен. И никогда не причинил бы ей ни малейшей боли.
– Так вы назвали судей лжецами, лорд Эшфорд?
– Никак нет. Я только назвал обвинения лживыми.
– Вы отрицаете, что являетесь последним лицом, видевшим леди Фэрхейвен в ту ночь, когда ее убили?
– Я был тем, кто последний с нею виделся. Последним, кто ее видел в живых, был убийца.
– Расскажите нам о той последней неделе, лорд Эшфорд. – Голос судьи, который показался Тони дремлющим, прозвучал мягко, ровно и любезно. Этот магистрат продолжал сидеть в той же позе: глаза полузакрыты, пальцы рук сплетены на животе, но сказанное им было похоже на слова непредубежденного человека.
– К тому времени мы с леди Фэрхейвен очень сблизились, милорды. Хотя ничего еще не было сказано, но я понимал: стоит мне сделать предложение, и она его примет. Я попросил у нее некоторую сумму денег, чтобы рассчитаться с долгами, и пообещал ей, что за карты больше не сяду.
Наступила тишина. Ни одного резкого замечания, ни одного вопроса от этого магистрата не последовало, поэтому Тони решил продолжить рассказ:
– Я нарушил свое обещание. Потеряв все занятые деньги, я продал кое-что из носильных вещей и отыграл триста фунтов. Я решил сходить к леди Фэрхейвен еще раз. В ту ночь я сопровождал ее на пути к дому. Мы были в библиотеке. Я сознался в том, что натворил, и попросил ее еще раз дать мне взаймы.
– Взаймы?
– Я попросил ее помочь мне расплатиться с самыми неотложными из моих долгов. Она мне отказала. Думаю, что в это время и вошел в библиотеку дворецкий. Я уверен, что он слышал, как мы ссорились. Но после того, как она отправила его отдыхать, наша беседа продолжилась. – Тони на мгновение умолк, перед его глазами предстала Клодия. Он вспомнил, как это было унизительно и как тогда он был уверен, что ему удастся убедить ее в искренности своего намерения навсегда распрощаться с азартом. Он был благодарен ей за ее щедрость и за ее любовь. Но чем обернулась ее доброта? Что из всего этого вышло?..
Вновь прозвучал мягкий голос:
– Продолжайте, лорд Эшфорд.
– Это был… нелегкий разговор, милорд. Мне пришлось признать, что я стал заядлым картежником, не оправдав надежды брата. И ее обманул. Но к концу беседы она поверила в искренность моих слов и намерений. Мы заключили помолвку. Наутро объявление о нашей помолвке должно было появиться в газетах.
– А почему леди Фэрхейвен решила согласиться выйти за вас замуж, лорд Эшфорд?
Тони замялся.
– Ну, потому что она меня любила. И знала, что она мне дорога.
– Вы не сказали слово “любовь”?
– Я не любил ее так, как она меня. И она о том знала. Но мы питали надежду, что я ее еще полюблю.
– И?
– Я пожелал ей доброй ночи и ушел.
– С шестьюстами фунтами стерлингов.
– Да. Она мне дала эти деньги как раз перед прощанием.
– А кто вас выпустил из дома?
– Джим. Помощник лакея. – Лицо Тони просветлело. – В сущности, он может быть моим свидетелем, он может дать показания в мою пользу, милорды. Я дал ему гинею и сказал, что он первый человек, который может меня поздравить и пожелать мне счастья.
– Какое несчастье все-таки, что этот Джим исчез, – отозвался первый магистрат, вкладывая в свой обычно саркастический тон еще большую, чем прежде, язвительность. – Кто знает, где он сейчас, если он, конечно, все еще есть.
– А вы после этого направились прямо домой, лорд Эшфорд? – Второй судья продолжал задавать вопросы своим мягким голосом.
– Да, милорд. Мой камердинер может подтвердить это.
– То, где вы были после убийства, вряд ли интересно этому суду, не так ли, лорд Эшфорд? – прозвучал вопрошающий голос судьи, взявшего на себя роль мстительной Немезиды.
Тони стоял, не говоря ни слова. Костяшки его пальцев, сжимавших перила, побелели.
– Что, по вашему мнению, могло произойти после того, как вы ушли, лорд Эшфорд? – вмешался второй магистрат.
– Не знаю, милорды. Может быть, Джим виноват, хотя он казался человеком, очень преданным леди Фэрхейвен. Или это мог быть обычный взломщик. По соседству в последнее время участились кражи со взломом. Я знаю одно: когда я уходил, леди Фэрхейвен была жива.
– Не кажется ли вам, что обыкновенному взломщику, решись он на убийство, пришла бы в голову мысль воспользоваться каким-нибудь тяжелым предметом? – Голос второго магистрата по-прежнему оставался как будто сочувствующим.
– Могу согласиться, что это звучит убедительно, милорд.
– Она, однако, не была убита каким-то мучительным способом. Ее убили очень быстро, и это наводит на мысль об опытном человеке. Вам никогда не доводилось умерщвлять противника в бою подобным образом, милорд? Надавливая на артерии? – Глаза сонного магистрата открылись, и все тело судьи подалось вперед – он как бы прислушивался к тому, что скажет Тони.
Тони молчал.
– Так что скажете, лорд Эшфорд? – Тони глубоко вздохнул.
– Да, милорд. Мне приходилось это делать. Однажды. В Испании.
– Хорошо. Я полагаю, что этого вполне достаточно. Как вы считаете?
Первый магистрат кивнул в ответ, и Тони увели из зала. Он еле переставлял ноги. Вот так. Он пропал. Сидеть ему теперь и гнить в этом Ньюгейте до суда, а суд… На суде они прижмут его к стенке своими доказательствами. Но разве это – доказательства? И Джима искать они не собираются, что ли? Да неужели он стал бы убивать Клодию из-за шести сотен, когда он мог жениться на ней и получить в свое распоряжение многие тысячи? Боже милостивый, почему он не сказал об этом во время слушаний.
Оставалось одно – ждать. Через полчаса его опять повели к магистратам.
– Энтони Варден, лорд Эшфорд, Суд Его Величества постановил, что вы должны быть освобождены, – произнес строгий судья. Тони почувствовал, как его начинает бить дрожь, но ничего не мог с собой поделать.
Продолжил голос второго судьи, тягучий, словно мед. И, словно мед, сладкий:
– Показания против вас решено считать в большой степени совпадением обстоятельств. Гнев и отчаяние представляются убедительными мотивами, но, похоже, в большей степени вы могли желать, чтобы леди Фэрхейвен была жива. Если, однако, появятся новые показания против вас, вы будете немедленно взяты под стражу. Имеете ли вы что сказать, лорд Эшфорд?
Тони понадобилось немало времени и старания, чтобы собраться с духом. В конце концов он только и смог, что выдохнуть сквозь зубы:
– Нет, и благодарю вас, милорды.
Руки ему расковали, и он обнаружил, что свободен. Можно было отправляться домой и смывать с себя зловоние Ньюгейта. Проковыляв по коридору и выйдя через парадный вход, он все еще не мог опомниться: то, что он ощущал, было какой-то диковинной смесью необузданной радости и отчетливого, спокойного отчаяния. Можно послать Джона за оставшимися в камере вещами. Можно хорошо поесть – отведать какое-нибудь приличное блюдо. И можно приготовиться к возвращению в Эшфорд. А заодно можно было выкинуть все те приглашения, которые могли прислать ему на прошлой неделе, вместе с собственными вечерними костюмами. Да, суд решил, что он не виноват. Пока. Но убийца Клодии до сих пор гуляет на свободе. И пока его не поймают, пока не докажут его вину, на Тони Вардене будет лежать пятно подозрений.
