Текст книги "Полиция на похоронах"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8
Наблюдательный мистер Читу

Даже непередаваемая атмосфера «священнодействия», сопутствующая любому чаепитию в Кембридже, не смогла рассеять мрачного настроения, в котором пребывала небольшая компания, собравшаяся в кабинете Маркуса после ухода инспектора.

Чай был разлит и выпит в молчании. Два убийства в одной семье могут произвести удручающее впечатление на самого жизнерадостного человека, и даже неунывающая мисс Хелд была задумчивой и невеселой. Тем не менее, о мистере Читу заговорила именно она.

– Мистер Кемпион, – сказала она. – Мне не хотелось бы предлагать ничего бесполезного, и если мое предложение покажется вам дурацким, вы мне так и скажите. Речь идет о студенте-индусе, который обнаружил тело; он, конечно, уже давал показания полиции, но мне пришло в голову вот что. Если вы хотите сами услышать эту историю от него в неофициальной обстановке, то я могу устроить вам встречу с ним прямо сейчас.

Кемпион взглянул на нее с интересом. Сидя на краешке стула и держа в руке булочку с кремом, она очень живо напоминала ему рыженькую белочку с орешком, и он ничего не мог с этим поделать.

– Я бы этого очень хотел, – сказал он. – Но мне показалось, что студентов было двое.

– Это верно, – сказала она. – Но один из них отправился в полицию, а другой остался возле тела. Обо всем этом было написано в сегодняшней газете. Вот откуда я об этом узнала. Я обратила внимание на фамилию Читу, потому что во время каникул я занималась со студентами моего британского коллеги, ведущего исследование по той же теме, что и я. Я ведь сюда приглашена на два года заниматься исследовательской работой.

Кемпион кивнул с понимающим видом, и она продолжала:

– Ну так вот, перед тем, как прийти сегодня сюда, я заглянула в свои записи, чтобы узнать, сколько времени в моем распоряжении, и обнаружила, что у меня назначена встреча с мистером Читу на половину шестого. Вы в жизни не встречали еще такого говоруна. Он так горд собой, что не может сосредоточиться на работе ни на минуту, и я уже морально приготовилась к тому, что мне придется выслушать полный устный отчет о его находке. Так что, если вы пойдете вместе со мной, чтобы послушать его рассказ, я буду просто в восторге.

Маркус тоже вопросительно посмотрел на него.

– Мне кажется, это хорошая мысль, Кемпион, – сказал он. – Мы с Джойс можем подождать вас в Соулс-корт. А потом вы соберете свои вещи, и я отвезу вас обоих в «Сократес Клоуз».

Кемпион не возражал и вместе с мисс Энн Хелд отправился на встречу с человеком, обнаружившим тело. Энн снимала несколько комнат на Чешир-стрит, в доме, принадлежавшем двум пожилым преподавательницам. Войдя вместе с Кемпионом в большой квадратный холл, выдержанный в холодном академическом стиле, мисс Хелд заметила вполголоса:

– Чувствуете влияние эмансипации? Пойдемте скорее из этого холодильника.

Она открыла дверь в комнату, расположенную справа от лестницы, и Кемпион оказался в очаровательной и чрезвычайно женственной студии. В уютном уголке возле камина висели в рамках две открытки из Флоренции, а не обычные изображения Крылатой Победы и Персея, или цветные фотографии студии Раскина после его смерти, или встречающееся так же часто изображение Дожа. Мисс Хелд во всем следовала своему собственному вкусу. Стены просторной комнаты, оклеенные желтыми обоями, были украшены современными американскими гравюрами, в том числе двумя Розенбергами. Мебель была добротной и удобной, и ее было немного. Одна из стен была сплошь заставлена книгами, расцветка занавесей была яркой, но не кричащей. Эта нестандартная комната выглядела приветливо и очень подходила для студентки, занимающейся научными исследованиями.

Они пришли в двадцать пять минут шестого, и Кемпион уже сидел возле камина, когда вошла женщина, которая прислуживала обеим университетским дамам, и сообщила о том, что к мисс Хелд пришел посетитель.

На первый взгляд мистер Читу выглядел не особенно привлекательно. Казалось, он прилагает слишком много усилий, чтобы влиться в европейскую культуру. Обычные для студентов серые фланелевые брюки сочетались у него с узким твидовым пиджаком бледно-горохового цвета, явно парижского происхождения. Он положил на стол свои книги и неловко поклонился Энн. Она представила ему Кемпиона, и он снова склонился в приветствии.

Его не нужно было уговаривать, чтобы он все рассказал. Его настолько распирало сознание собственной важности, что не прошло и двух минут, как он сам заговорил об этом деле.

– Вы читали газеты? – спросил он, быстро переводя взгляд с одного своего собеседника на другого, и его глаза сияли детской гордостью, которую он не пытался скрыть. – Я первый оказался на этом месте. Это я обнаружил тело.

Энн села за стол, и он разместился напротив нее. Но было ясно, что работать ему не хотелось, и он был в восторге от попустительства со стороны Энн.

– Мистер Кемпион, – пояснила она, – является другом семьи убитого, и он очень хотел бы узнать все подробности этого ужасного происшествия. Я думаю, вы не откажетесь рассказать ему о вашем… хм… открытии.

Мистер Читу одарил Кемпиона снисходительной улыбкой.

– Я буду рад сделать это, – сказал он. – Видите ли, я человек наблюдательный. Кроме того, я еще и ученый. Я сделал много разных умозаключений, но полиция не придала им значения. Мне кажется, они не особенно горят желанием выяснить, как все было на самом деле.

Кемпион вежливо кивнул, и его глаза заблестели за стеклами очков. Перед ним был настоящий свидетель, и его сердце екнуло.

– Вы ведь были не один, мистер Читу, – спросил он, – когда вы обнаружили тело?

– Нет, – ответил наблюдательный студент не без огорчения. – Но именно я оставался возле него, в то время как мой товарищ отправился в полицию. Я должен присутствовать на завтрашнем дознании. Но мне было сказано, что мои наблюдения не представляют интереса для коронера.

– Как жаль, – поддержала его мисс Хелд.

Мистер Читу кивнул ей и повернулся к Кемпиону.

– Вам это будет интересно, – сказал он с уверенностью. – И вы оцените мою наблюдательность. Мы с моим товарищем гуляли по берегу реки, изучая растения. Мой друг – ботаник. Когда мы подошли к ивовым зарослям, которые растут на лугу сразу за мостом, я заметил под водой что-то черное. Там также чувствовался, – он повернулся к Энн с извиняющимся видом, – запах.

– Ну, разумеется, – торопливо сказал Кемпион.

Мистер Читу вполне заслужил свою репутацию наблюдательного человека.

– Я опушу те детали, которые очевидны, – сказал он. – Мой друг ни за что не прикоснулся бы к телу. Но я, – гордо продолжал он, – я человек западной культуры, и у меня нет предрассудков на этот счет. Я наполовину вытащил тело из воды. Сначала моему товарищу стало дурно; он человек не особенно храбрый и чересчур впечатлительный. Ну и, кроме того, он более строго придерживается традиций.

Кемпион взглянул на Энн и с облегчением увидел, что она готова выслушать неприятные подробности, которые непременно должны были последовать. Мистер Читу продолжал:

– Я послал моего друга в полицию и, когда он ушел, продолжил свои наблюдения. У меня пытливый ум исследователя. Сначала я подумал, что этот человек – бродяга. Это была моя ошибка. Теперь я знаю, что после смерти у человека растет борода. Это было не очень приятное зрелище, поверьте. В верхней части черепа было отверстие, и некоторые участки черепа вовсе отсутствовали. Я особенно внимательно посмотрел, нет ли на голове следов сожженного пороха, о которых мне приходилось читать в детективных книгах. Но действие воды…

Кемпион кашлянул.

– Насколько я понимаю, тело было связано, – сказал он.

– Я обратил на это внимание, – ответил мистер Читу, не придав никакого значения тому, что его прервали. – Ноги были обмотаны под коленями длинной тонкой веревкой. Руки были связаны за спиной, но веревка размокла, и они развязались. Вокруг правой кисти веревка была завязана узлом и ее концы оборваны, а на левой кисти был другой такой же узел. На основании этого я решил, что тело уже какое-то время пробыло в воде, и что его снесло течением. Свободный конец веревки зацепился за ивовые корни, и это помешало телу уплыть дальше. Вы, конечно, понимаете, что зрелище было не из приятных. Тело раздулось в воде. Веревка размокла и начала гнить…

Выражаясь метафорически, Кемпион ухватился за эту веревку.

– Веревка, – сказал он, – что же она собой представляла? Она была новой, если не считать воздействия воды?

Мистер Читу погрузился в размышления. Было ясно, что это занятие ему нравилось.

– Это любопытный вопрос, – сказал он. – Он и меня заинтересовал. Я потрогал веревку, и она легко разорвалась. Ага, сказал я себе, значит, ею пользовались и раньше, до того, как употребили для этой неблаговидной цели. Она была похожа на бельевую.

Кемпион взглянул на Энн с извиняющимся видом.

– Не будете ли вы возражать, – сказал он, – если я попрошу мистера Читу, сугубо в научных целях, конечно, оказать мне небольшую любезность и продемонстрировать на мне, каким именно образом было связано тело?

– Ну, конечно, я ничего не имею против. – Энн выглядела чуточку испуганной, но не утратила присутствия духа.

А мистер Читу был просто в восторге от этого предложения. Он тут же встал, чтобы приготовиться к эксперименту. Энн выдвинула ящик стола и достала оттуда клубок бечевки.

– У меня нет бельевой веревки, – сказана она, – но я думаю, это сгодится.

Мистер Читу взял клубок и отмотал кусок бечевки с таким серьезным видом, который мог бы вызвать смех при любых других обстоятельствах, да и сейчас выглядел достаточно комично.

– Я прикинул на глаз длину веревки, которой было обмотано тело, – сказал он, строго глядя на Кемпиона. – По моей оценке, в ней было примерно пять, а может быть, пять с половиной ярдов. Более короткая часть веревки была намотана вокруг ног, вот так.

Он нырнул под ноги Кемпиону и вмиг закрутил вокруг них веревку.

– Вот, – сказал он, поднимаясь. – Я потом показывал это моему другу. Ноги были перевязаны туго, и узел был впереди. А руки были связаны вот так.

Кемпиону связали руки, и теперь он стоял на каминном коврике в комнате Энн Хелд беспомощный, перевязанный, как цыпленок для продажи, и улыбался. Мистер Читу с торжествующим видом отошел в сторону.

– Оцените работу, – сказал он.

Яркие глаза Энн Хелд смеялись.

– Да, сделано было на совесть, – сказала она.

– Конечно, на совесть, – быстро ответил мистер Читу. – Но непрофессионально. Узлы обычные, а не морские.

Кемпион попробовал растянуть связывающую его бечевку.

– Но ведь когда тело обнаружили, – сказал он, – руки были развязаны.

– Верно, – согласился с ним мистер Читу. Он подошел к Кемпиону сзади и развязал бечевку, стягивающую его руки.

– Вот так, – торжественно проговорил он. – Веревка, и без того непрочная, подгнила и не выдержала веса рук мертвеца. Поэтому, когда я его нашел, он был связан таким образом. – Он указал на руки Кемпиона. Вокруг правой кисти веревка образовала одну петлю, завязанную слабым узлом. Левая кисть была завязана более основательно, веревка была намотана трижды.

Кемпион, казалось, был в восторге от полученных сведений.

– Позвольте вас поздравить, мистер Читу, – сказал он. – У вас настоящий дар исследователя. Не заметили ли вы еще чего-нибудь возле найденного вами тела?

Мистер Читу снова задумался.

– Я заметил еще кое-что, это касается плаща, – сказал он. – Убитый был одет в тяжелый синий плащ, застегнутый на все пуговицы. Будто бы, – добавил он с подчеркнутой серьезностью, – он знал о том, что его ожидало и хотел защититься.

Кемпион помолчал, развязывая бечевку.

– Его плащ был застегнут? – спросил он. – Вы уверены?

На мгновение ему показалось, что мистер Читу обиделся.

– Я наблюдательный человек, – повторил он. – И я все замечаю. Я, конечно же, обратил внимание на то, что плащ был застегнут до самого верха.

Перед тем, как ответить, Кемпион аккуратно смотал бечевку в клубок и положил ее на стол.

– В высшей степени странно, – проговорил он, наконец. – А его шляпа тоже находилась где-нибудь поблизости? Когда он ушел из церкви, на нем ведь была шляпа – по-моему, котелок.

– Вот что касается шляпы, – твердо ответил мистер Читу, – то никаких ее следов я не обнаружил. Я прочитал в утренних газетах, что ее до сих пор не нашли.

Эти два небольших замечания, похоже, заинтересовали Кемпиона больше, чем вся предшествующая история, изложенная мистером Читу. Он застыл, стоя на каминном коврике и глядя прямо перед собой, и его лицо приняло свойственное только ему выражение.

Мистер Читу тоже задумался.

– На основании моих наблюдений, проделанных у реки, – медленно проговорил он, – я пришел к выводу, что тело этого несчастного не могло уплыть слишком далеко.

Кемпион вновь повернулся к нему.

– Да? – спросил он. – Почему?

– Потому что, – ответил мистер Читу, – там есть низкий пешеходный мостик. В это время года вода поднимается высоко. Этот мостик создает препятствие, которое могло задержать тело, если бы несчастный оказался в воде выше по течению. Вы сами можете в этом убедиться. По-моему, тело попало в воду где-то между мостом и ивовыми зарослями. На берегу не обнаружили никаких следов борьбы, но прошло уже около десяти дней после совершения преступления, и часто шли дожди. Кроме того, в это время года в низине возле реки почти всегда лежит туман. Таково мое мнение. Теперь вы представляете себе картину?

– Полностью, – сказал Кемпион. – Вряд ли я мог увидеть больше, если бы даже обнаружил тело сам.

– Именно так, – сказал мистер Читу, и Кемпион, понимая, что слишком долго отвлекал своего информатора от изучения наук, выразил ему свою горячую признательность и откланялся.

Энн проводила его до дверей.

– Я надеюсь, вы удовлетворены услышанным, – сказала она.

Кемпион ухмыльнулся.

– Похоже, уже и искать нечего, – сказал он. – Этот человек, видимо, наслаждается ролью сыщика. Это, должно быть, очень заразительно…

Но когда Кемпион шагал через площадь, его одолевали беспокойные мысли. Требовали особого внимания те двадцать пять минут отсутствия, о которых умолчал дядя Вильям. Не могло ли случиться так, что пожилой человек не расстался с Эндрю Сили, а пришел с ним вместе на берег реки и под прикрытием тумана связал его, застрелил, бросил тело в реку, после чего вернулся к воскресному ланчу? Обстоятельства, при которых эти действия могли быть совершены, сразу же предстали перед его мысленным взором во всей своей абсурдности. Если это предположение было правильным, дядя Вильям пробыл в церкви полтора часа, спрятав на себе бельевую веревку длиной в пятнадцать футов, не говоря уже о револьвере. И перед тем, как связать несчастного Эндрю, дядя Вильям застегнул его плащ на все пуговицы.

Кемпиону стало не по себе. К его большому огорчению, те фокусы, о которых говорил инспектор, явно имели место.

9
Копание в грязном белье

В девять часов того же вечера Кемпион узнал, что кроме классических испытаний огнем и водой на свете существует еще и испытание ужином в «Сократес Клоуз». Он, конечно, понимал, что никакое несчастье не могло бы воспрепятствовать тому торжественному ритуалу, но он никак не мог предположить, что трагедия, произошедшая в этом доме, совершенно не отразится на вызывающей благоговейный страх церемонии.

Ужин его ошеломил.

Столовая представляла собой большое квадратное помещение с малиновыми дамасскими обоями и красными бархатными шторами. Темные картины и турецкий ковер не вносили оживления в этот интерьер и, как позднее заметила Джойс, человек уже чувствовал себя сытым, едва переступив порог этой комнаты.

Овальный стол размером с небольшой каток был накрыт узорчатой скатертью из ирландской камки, а на скатерти каждый вечер расставлялся великолепный сервиз, чистка которого была основным делом жизни какого-то несчастного мальчика из числа слуг. В первый и последний раз в жизни Кемпион увидел оправленные серебром сосуды в форме рога изобилия, которые в викторианские времена подавали к ужину, наполнив их горячей водой для того, чтобы едок мог согреть свою ложку перед тем, как угоститься жирным деликатесным супом.

В этот вечер большая комната выглядела пустынной и, как показалось Кемпиону, два свободных места за столом еще сильнее бросались в глаза оттого, что присутствующие на ужине члены семьи по-прежнему сидели на своих местах, которые они, видимо, занимали на протяжении многих лет. Тетя Каролина восседала во главе стола в кресле с высокой спинкой. Рукава платья из черной тафты доходили до локтя, тонкие руки были скрыты оборкой из кремовых кружев, гармонировавших с ее косынкой и чепцом.

Вильям сидел в конце стола на значительном расстоянии от матери и был отделен от нее массивной серебряной вазой для фруктов, выполненной в стиле барокко, которая в верхней своей части каким-то образом превращалась в вазу для цветов.

Тетя Китти сидела справа от Вильяма, а Джойс расположилась по левую руку от тети Каролины. Кемпион занял место почетного гостя справа от хозяйки. Остальные места за столом печально пустовали.

Тетя Китти, наряженная в черное вечернее платье с квадратным вырезом по моде приблизительно 1909 года, сидела с совершенно похоронным видом, и даже простое черное вечернее платье, в которое была одета Джойс, подчеркивало серьезность момента.

Кемпион начал воспринимать свой черный парадный жилет как траурную одежду, а ярко-розовый цвет лица Вильяма показался ему неуместным на фоне мрачной цветовой гаммы.

Долгая трапеза, в течение которой было подано полное меню, предназначавшееся миссис Битон[2]2
  Миссис Битон (1836–1865) – автор образцовой книги по кулинарии и домоводству викторианской эпохи Mrs Beeton’s Book of Household Management. – Прим. книгодела.


[Закрыть] для апрельской пятницы в некатолическом доме, скорее навеяла тоску, нежели подкрепила, а неукоснительно выполняемые тетей Каролиной правила ведения общего разговора за столом почти сокрушили стойкий дух мистера Кемпиона. Во время долгих пауз у него была возможность для наблюдений.

Он отметил несколько любопытных деталей, в частности, то, что у каждого из едоков был свой собственный набор специй, что каким-то образом усиливало их разобщенность.

Другая деталь была более забавной.

Напротив Кемпиона, под большой гравюрой, изображавшей собор на острове Или, зачем-то была повешена красная бархатная рамка с увеличенной цветной фотографией джентльмена в бакенбардах, украшенного знаками отличия какого-то малоизвестного ордена или общества. Кемпион очень обрадовался, увидев в руке у этого джентльмена большую оловянную кружку с пенистым напитком. Фотография не могла иметь никакого отношения к тете Каролине и ее домашнему укладу, и Кемпион подивился тому, как она попала в этот дом.

Когда церемония ужина наконец завершилась, вся компания перешла в большую гостиную «Сократес Клоуз», столь знаменитую в восьмидесятые годы прошлого века. Хотя отделку комнаты с того времени не меняли, гостиная, с ее выцветшими парчовыми шторами и пышным декором, все еще была прекрасна. Мебель была жесткой и неудобной, но и в ней, как в любых вещах, полностью выражающих дух своей эпохи, было какое-то свое очарование.

Тетя Каролина уселась за небольшой столик и обратилась к тете Китти:

– Может быть, мы сыграем в шахматы, как обычно, дорогая? – предложила она.

Тетя Китти послушно присела возле нее, а Вильям с серьезным видом подошел к бюро, на дверцах которого были нарисованы два букета цветов, принадлежавшие, как показалось Кемпиону, кисти не просто человека, любящего цветы, а ботаника. Из этого бюро Вильям извлек шахматную доску и ящичек с фигурами из слоновой кости.

Кемпион понял, что перед ним разыгрывается еще один ежевечерний спектакль, и стоял в ожидании, не зная, когда и каким образом он сможет принять участие в этом ритуале.

Дядя Вильям начал проявлять признаки беспокойства. Он не садился, а стоя наблюдал за тем, как худые белые пальцы его матери расставляли в ряд красные шахматные фигуры. Наконец, он заговорил:

– Не перейти ли нам с мистером Кемпионом в библиотеку, чтобы выкурить по сигаре, мама? – спросил он.

Старая леди Фарадей взглянула на сына своими черными глазами.

– Ну, конечно, Вильям, – ответила она. – Мистер Кемпион, на тот случай, если вы, вернувшись сюда, меня уже не застанете, я хочу вам сказать, что утренний гонг будит нас без четверти восемь. Я надеюсь, в вашей комнате есть все необходимое?

Мистер Кемпион, поднявшийся на ноги, как только она с ним заговорила, ответил с поклоном:

– Да, все прекрасно.

Миссис Фарадей, видимо, сочтя его ответ удовлетворительным, улыбнулась ему и кивнула Вильяму, который явно обрадовался своему неожиданному освобождению и вышел из комнаты вместе с Кемпионом.

– В утренней гостиной более удобно, – произнес Вильям громким шепотом. – Библиотека всегда напоминает мне об отце, царство ему небесное. Никогда не видел его в хорошем настроении, когда он был в библиотеке.

Они прошли через холл в утреннюю гостиную, в которой все еще ярко пылал камин.

– К сожалению, я не могу предложить вам выпить, – сказал дядя Вильям, слегка покраснев от смущения. – Ключ от шкафчика с графинами опять убрали, как я вижу. Когда люди старятся, у них появляются всякие причуды. Хотя я сам и не пью, но… ну, ладно, угощайтесь сигарой.

Он достал сигарную коробку из бокового стола, и после того, как церемония закуривания сигар была завершена, уселся в одно из больших зеленых кожаных кресел. Его голубые глазки, слишком маленькие для его большого розового лица, уставились на Кемпиона, и выражение их было затравленным.

– На вашем кресле обычно сидел Эндрю, – вдруг сказал он. – Вероятно, похороны состоятся в понедельник? В это время года цветов будет немного. – Он напрягся, подыскивая подходящие слова, добавил: – Бедный Эндрю… – и кашлянул.

Кемпион хранил молчание. В голубоватом дымке сигары его лицо казалось еще более непроницаемым, чем обычно. В этот вечер в голове у дяди Вильяма царил полный разброд, его мысли неслись в фантастическом танце, перескакивая с одного предмета на другой, и, наконец, он снова заговорил:

– Все-таки у него был ужасный характер, и он был злобным человеком, – сказал он сердитым голосом. – В нашей семье, слава Богу, не было сумасшедших, а то можно было бы заподозрить его в легком помешательстве. – Помолчав, он добавил, прикрыв глаза: – Горький пьяница к тому же.

Утренняя гостиная выглядела неуютно. Она была слишком ярко освещена, и острые лучи света, падающие от медной люстры, которая напоминала водяную лилию, плывущую по белой глади потолка, вызывали ощущение стерильности и холода, не нарушаемое даже ярким огнем, пылавшим в камине.

До Кемпиона начал доходить смысл вчерашнего замечания Маркуса о том, что если бы он жил в этом доме, ему тоже могло бы прийти в голову кого-нибудь убить. Жившие в доме взрослые и даже пожилые люди были со всех сторон окружены запретами и ограничениями, мучительными даже для подростков, и Кемпион опасался столкнуться здесь с какими-нибудь неожиданными человеческими пороками, потому что в такой угнетающей обстановке в душах начинается брожение и гниение, что способствует проявлению самых подлых сторон человеческой натуры. Он не знал, с какой тайной ему придется встретиться в этом большом доме, но в том, что такая тайна существует, он был совершенно уверен.

Его отвлеченные размышления на эту тему были прерваны появлением верной Элис, которая внесла в комнату серебряный поднос со стаканами, графином и сифоном. Не говоря ни слова, она поставила поднос на стол, и Кемпион обратил внимание на то, что она, не поднимая глаз, торопливо вышла из комнаты так же бесшумно, как и вошла. Но тут он увидел лицо дяди Вильяма, и к нему вернулось чувство юмора.

Тот, видимо, поначалу решил, что все это ему померещилось. Изумление лишь усиливало его восторг, и он испытывал почти детское удовольствие от оказанной чести.

– Старая леди, слава Богу, все-таки вспомнила, что у нас в доме гость, – сказал ом, снова усаживаясь в свое кресло со стаканом в руке. – Черт возьми! Мужчине, испытавшему все, что мы испытали сегодня, нужно выпить. Я хотел бы сейчас пойти прогуляться. Вы не против, я надеюсь?

Он с надеждой посмотрел на Кемпиона, и у него явно полегчало на душе, когда тот сердечно выразил свое согласие. Дядя Вильям сделал большой глоток виски с содовой и уже собирался попрощаться, когда появилась Джойс.

– Привет, – удивилась она, – вы уходите?

Дядя Вильям кашлянул.

– Думаю, при моей комплекции мне просто необходимо пройтись после ужина, – сказал он. – Я не имел возможности размяться сегодня – все утро проболтал с этим проклятым полицейским.

Джойс, казалось, еще больше удивилась, но ничего не сказала, и когда Вильям вышел, она села на его место, и Кемпион увидел у нее в руках пачку сигарет. Он поспешно достал из кармана свою пачку.

– Это здесь разрешено? – спросил он, поднося спичку к ее сигарете. – А то я могу вылечить вас от курения за пять дней. Мое фирменное средство в сочетании с карри невозможно отличить от чеснока.

Джойс вежливо засмеялась.

– У меня есть индульгенция, – сказала она. – Мне разрешено специальным декретом время от времени выкуривать сигаретку. Власти закрывают на эго глаза. Вообще говоря, это очень мило с их стороны. Каждый вечер после ужина тетя Каролина объявляет, что я могу пойти к себе наверх писать письма. Я сначала не понимала, в чем дело, но потом она мне объяснила, что ей рассказывали, что современным молодым людям нравится иногда выкурить хорошую сигарету с приятным запахом. Это выглядит вполне респектабельно. Говорят, даже королева иногда покуривает. Но тетя Каролина решила, что я должна это делать у себя в комнате, чтобы не подавать дурной пример ее дочерям.

Она замолчала и бросила быстрый взгляд в сторону Кемпиона.

– Довольно сурово, правда? – сказала она.

– Очень необычно, во всяком случае, – деликатно ответил он. – Я полагаю, ваш дом – один из последних домов подобного рода, оставшихся в Англии?

Девушка вздрогнула.

– Надеюсь, – сказала она. – Ужин был просто ужасен, правда? И так бывает каждый вечер, только раньше, конечно, на этом ужине присутствовали и… другие.

– Мне понравился ужин, – любезно ответил Кемпион. – Но, к сожалению, меня подвел мой учебник этикета. Там сказано, что непринужденный разговор за столом легче всего поддерживать, передавая друг другу специи. И поэтому я был очень смущен, обнаружив, что у каждого имеются свой собственный набор специй. Если бы не это, я, несомненно, стал бы душою общества.

Джойс покраснела.

– Да, эти отдельные солонки и перечницы наводят на мысль об ужасной скупости, ведь так? – сказала она. – Это все из-за Эндрю. Какое-то время назад, сразу после моего приезда, однажды вечером разыгралась отвратительная сцена. Эндрю отказался передать перец Джулии, притворившись, что он ее не слышит. В конце концов, когда она начала настаивать, он надулся, как ребенок и сказал, что с учетом ее комплекции в ней уже и так достаточно перца, и больше не требуется. Джулия пожаловалась тете Каролине, и последовала ссора, совершенно как в детской. На следующий день перед каждым стоял его собственный набор специй, и с тех пор так и повелось. Это одна из тех глупых мелочей, которые являются постоянным источником раздражения в этом доме.

Этот слегка комичный рассказ смутил Кемпиона сильнее, чем тот ожидал, и он попытался скрыть это, выдохнув перед собой клуб дыма от сигареты. Девушка, небрежно зажав сигарету между пальцами, смотрела на огонь.

– Я полагаю, вы обратили внимание и на фотографию дяди Роберта?

– Кого? – спросил мистер Кемпион, напуганный возможностью появления на сцене еще одного родственника, замешанного в преступлении.

Слабая улыбка появилась на лице девушки.

– О, не бойтесь, – сказала она. – Он уже не представляет опасности, бедняжка. Это покойный муж тети Китти. А также брат моей матери, – добавила она слегка вызывающим тоном. – Эта фотография сделана в его молодости. Поэтому она может показаться смешной. Он был президентом одного из первых обществ любителей пива, или чего-то в этом роде. – Она замолчала и внимательно посмотрела на мистера Кемпиона. – Семья всегда считала, что замужество тети Китти было мезальянсом. На самом деле это не так; во всяком случае, таково мое мнение. Дядя Роберт был врачом с большой практикой. Ну вот, тетя Китти сохранила и увеличила эту фотографию. Она была предметом некоторой гордости дяди Роберта и висела в его кабинете. Когда он умер, тетя Китти привезла ее сюда. И все было бы хорошо, если бы ее не увидел дядя Эндрю. Знаете, он был человеком, который всегда совал нос в чужие дела. Однажды он увидел эту фотографию на ее туалетном столике и настоял, чтобы ее повесили в столовой. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что тетя Китти будет этим польщена. Впервые кто-то из семьи проявил какой-то интерес к дяде Роберту, а она очень любила его, бедняжку. – Девушка вздохнула. – Все остальные, конечно, догадались, что дядя Эндрю просто хотел лишний раз продемонстрировать вульгарность дяди Роберта. Дядя Эндрю часто говорил, когда тети Китти не было поблизости, что эта фотография нужна исключительно в целях «смирения».

– И никто ее не снял? – спросил Кемпион.

– Нет. Видите ли, дядя Эндрю сумел представить дело так, что тетя Китти гордилась тем, что фотография висит в столовой. Вы ведь сами видите, какая она дурочка. Она не понимает и половины из того, что происходит вокруг. Тетя Каролина никогда не обращала внимания на эту фотографию, но дядя Эндрю испытывал ехидную радость, видя, как она раздражает остальных. Я, конечно, знаю, что не следует плохо отзываться о мертвых, но этот пример вам поможет понять, каким он был человеком.

– Его не назовешь человеком с открытой душой, – проговорил Кемпион.

– Да он был просто чудовищем, – с неожиданным жаром произнесла девушка. – Поэтому остальные иногда объединялись, чтобы его унять. В нем сидел дьявол, вы понимаете, что я имею в виду, – искренне продолжала она. – Да если бы он всегда поступал, как ему хотелось, он бы всех тут свел с ума. Он и так доводил даже самых миролюбивых из нас до того, что мы еле удерживались от площадной брани.

Она немного помолчала, и ее губы нервно дрожали. Было очевидно, что она собирается сделать какое-то признание.

– Я хочу сказать, – проговорила она, – что мне ужасно страшно. Когда случается подобное, никакие семейные связи и ограничения уже не имеют значения, правда? Боюсь, кто-то из нас сошел с ума, но не знаю, кто именно. Возможно, это кто-то из слуг, это ведь может быть кто угодно. Но я думаю, что все это было проделано… ну, вы знаете, каким-то секретным современным способом, и что кто-то убил дядю Эндрю, потому что больше не мог его выносить.

– А тетя Джулия? – мягко прервал ее Кемпион.

Она понизила голос.

– Именно это, – сказала она, – меня и ужасает. Если бы дело касалось только Эндрю, то я не думаю, чтобы это меня особенно волновало, тем более теперь, когда я знаю, что с ним произошло. Но то, что вслед за ним была убита Джулия, говорит о том, что началось что-то ужасное, чего я опасалась. Если сумасшедший начинает убивать, то он уже не может остановиться, правда? Разве вы не понимаете, что может быть и следующая жертва?