Текст книги "Полиция на похоронах"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Марджори Аллингхэм
Полиция на похоронах

To My Seven Paternal Uncles [1] 1
  В оригинале здесь стоит посвящение: «Моим семи дядьям с отцовской стороны». – Прим. книгодела.


[Закрыть]

1
Здесь похоронен благодетель

Если один человек следует за другим по пятам на улицах Лондона, ему трудно остаться незамеченным, каким бы осторожным он ни был.

По меньшей мере четыре человека заметили, что за инспектором уголовного розыска Станислаусом Оатсом, который незадолго до этого удостоился чести быть принятым в Большую Пятерку, по Верхнему Холборну шел невысокий коренастый мужчина в потрепанной одежде.

Инспектор шагал по улице, засунув руки в карманы и нахохлившись, так что поднятый воротник плаща почти касался полей его старой фетровой шляпы. У него промокли ноги, и весь его вид говорил о подавленном состоянии духа.

Конечно, каждому встречному не бросалось в глаза, что приземистый человек, похожий на букмекерского «жучка», но со следами благородного происхождения на лице, следит за инспектором. Если бы кто-нибудь сказал этому человеку, что его интерес к полицейскому замечен, он и сам бы удивился. Однако старая миссис Картер, торговавшая цветами возле Провинциал-банка, узнала мистера Оатса и обратила внимание на его преследователя. Рядом с торговкой цветами, набрав полные туфли воды, хлеставшей из водосточного желоба, стояла ее дочь в ожидании фургона с «последним экстренным» выпуском «Ивнинг Стандарт». Миссис Картер вслух поделилась с ней наблюдениями о подозрительной личности, следовавшей за инспектором.

Швейцар, стоявший на ступеньках большого Англо-Американского отеля, тоже заметил двоих проходивших мимо мужчин, и мысленно поздравил себя с тем, что ничто не могло ускользнуть от его внимания.

Перед Степпл-Инн выстроились в ряд машины. Старый таксист Тодд, который сидел в последней из них и скучал в ожидании вечернего наплыва клиентов, от нечего делать разглядывал улицу поверх стальной оправы очков. Он также обратил внимание на этих двоих.

И наконец, сам инспектор, безусловно, догадывался о том, что кто-то им интересуется. Проработав двадцать пять лет в полиции, он всегда чувствовал, когда кто-то шел за ним следом, и присутствие на некотором расстоянии молчаливого спутника ощущалось им так же явственно, как если бы этот человек шел рядом с ним.

Инспектор знал о своем преследователе, но не обращал на него внимания. Многие люди могли сказать, что у них есть веская причина, чтобы напасть на мистера Оатса, но никто из них, насколько ему было известно, не рискнул бы сделать это среди бела дня в самом центре города. Поэтому, шлепая по залитой водой мостовой, инспектор был полностью погружен в свои невеселые мысли. Этого худощавого уравновешенного мужчину с едва наметившимся брюшком удручало состояние его желудка, а также малоприятное предчувствие, что период везения окончился, и впереди его ждет какая-то неприятность. Он не был наделен богатым воображением, но такое предчувствие – не пустяк. Тем более после принятия в Большую Пятерку – ведь теперь его ответственность в случае каких-либо осложнений, несомненно, возрастала. Да еще этот чертов дождь, под которым он был вынужден гулять.

Когда инспектор переходил Виадук, ему в лицо ударил ослепляющий порыв ветра и, выругавшись, он остановился. Меньше всего он думал сейчас о человеке, присутствие которого смутно ощущалось у него за спиной. Черт побери! Этот дождь его доконал. Он уже вышел за пределы района, в котором располагались отели, а все окрестные пабы, благодаря материнской заботе правительства, должны были закрыться в течение ближайших полутора часов. Мокрые штанины хлопали по ногам, а подняв вверх воротник плаща, он обрушил себе за шиворот целый водопад с полей собственной шляпы.

У него была тысяча разных возможностей, например, взять такси до Ярда или до какого-нибудь ресторана или отеля, где можно было бы спокойно обсохнуть. Но у него, видимо, были другие планы, и он беспокойно озирался по сторонам. Любой констебль-новичок, дежуривший на этом участке, мог указать ему в этих офисных джунглях на какое-нибудь убежище, где можно было бы укрыться от непогоды, согреться и, возможно, даже выкурить трубочку в приятном, хотя, возможно, и несколько пыльном, уединении.

В Лондоне, как в любом большом городе, который строился и перестраивался сотни лет, было полно всевозможных укромных уголков и небольших ничейных участков земли, затерявшихся среди огромных частных каменных построек. Стоя на Виадуке, Станислаус Оатс вспомнил те времена, двадцатилетней давности, когда он и сам был лондонским констеблем, только-только приехавшим из провинции. Он был уверен, что когда-то уже ходил по этой мрачной улице, возвращаясь домой с дежурства в Холборне; и, конечно, здесь было очень уютное местечко, где он зубрил билеты, готовясь к наводившему на него ужас устному весеннему экзамену, или расписывал свои подвиги в письмах к милой и доверчивой Марион, до сих пор живущей в Дорсете.

Конечно, здания вокруг изменились, но рельеф местности остался тем же. Инспектор вспомнил это место. Оно возникло у него в памяти, сначала смутно, как видится сквозь листву некогда знакомый ландшафт. И вот, наконец, перед ним, как наяву, возникло видение темной, неосвещенной подворотни, красной двери в стене, стоящего на улице ведра и статуи, обращенной к двери лицом.

Он сразу же повеселел и прибавил шагу, устремившись вглубь квартала, и после неожиданного поворота оказался перед узкой аркой, расположенной между двумя роскошными входами в офисы торговых фирм. Подворотня была выложена истертыми от времени узкими камнями, образующими странный узор, на побеленной стене виднелась запыленная и наполовину скрытая в тени лаконичная надпись: «К надгробью».

Инспектор Станислаус Оатс без колебаний устремился вглубь этой подворотни.

Пройдя примерно пятнадцать ярдов, он оказался в небольшом дворике, ничуть не изменившемся с тех пор, как инспектор увидел его впервые, а может быть, не менялся добрую сотню лет. Между темными зданиями, которые уступами поднимались со всех сторон, виднелся клочок хмурого неба. Причиной появления в самом центре старой застройки этого необычного каменного колодца была занимавшая большую часть дворика могила, обнесенная оградкой и заросшая нестриженой пожелтевшей травой. Над ней возвышалось каменное изваяние человека в средневековом костюме. На подножье памятника любопытствующие могли прочесть:

Сэр Томас Лиллипут

Приобрел этот участок земли,

Чтобы его здесь похоронили.

Не тревожьте его прах,

И вашу собственную могилу

Не потревожат после вашей смерти.

Лорд-мэр Лондона.

1537

Ниже более современная надпись гласила:

Здесь покоится благодетель.

И пусть никто не осквернит его могилу.

Благочестивые, а может быть, просто суеверные финансовые магнаты, жившие в Лондоне в более поздние времена, из уважения к сэру Томасу и его собственности возвели свои деловые постройки вокруг его могилы, а не на ее месте.

Однако владелец дома, в котором был устроен проход к надгробью, использовал этот дворик, Томб-Ярд, для подвоза угля, потому что парадный вход в здание был слишком узок для приема грузов. Красная дверь, которая, насколько помнил инспектор, находилась справа от статуи, вела в допотопную котельную, обогревавшую офисы, располагавшиеся в восточной части здания.

Дверь, как всегда, была приоткрыта, а чтобы она не захлопнулась, к ней было подставлено ведро. Инспектору показалось, что даже ведро было тем же самым, что и в старые добрые времена, и он подумал о старом Фокси, работавшем здесь когда-то истопником, с радостью вспомнив это имя. С каждым шагом настроение инспектора улучшалось, и он весело вошел в полумрак котельной, с трудом подавив в себе странное желание пнуть ведро, стоявшее у входа.

– Похоже, это наш клиент, Ватсон, – произнес голос в глубине помещения. – Боже праведный! Полиция!

Оправившись от удивления, инспектор огляделся по сторонам и увидел молодого человека, взгромоздившегося на груду хлама в теплом закутке возле печи. Пламя, пылавшее в печи, резко очерчивало контуры его фигуры.

Человек, которого увидел инспектор, был худощав и хорошо одет. Его бледное лицо было наполовину закрыто огромными очками в роговой оправе, нелепость которых подчеркивала нахлобученная на голову молодого человека старомодная охотничья шапка.

Главный инспектор уголовного розыска Станислаус Оатс рассмеялся. Еще десять минут назад он и предположить не мог, что так развеселится.

– Кемпион! – воскликнул он. – От кого вы здесь скрываетесь?

Молодой человек поднялся со своего трона и протянул ему руку.

– Я не скрываюсь, а дожидаюсь клиента, и сижу здесь уже полчаса, – объяснил он с непринужденным видом. – А вам что здесь понадобилось?

– Я нуждаюсь сейчас только в тепле и покое, – проворчал в ответ инспектор. – Эта погода у меня уже в печенках сидит.

Он снял с себя плащ, встряхнул его хорошенько и разложил его на том месте, где до этого сидел Кемпион. То же самое он проделал со своей шляпой, а потом уселся поближе к огню. Малоподвижное лицо Кемпиона выразило некоторое удивление.

– Вы как были, так и остались копом, как я погляжу, – сказал он. – Что все это значит? Состарившийся бобби решил навестить то памятное место, где он совершил свой первый арест? Сентиментальная прогулка члена Большой пятерки? Я не люблю задавать лишних вопросов, Станислаус, но, как я уже сказал, я жду здесь клиента, вернее, клиентку. Поэтому, услышав ваши шаги, я решил, что это моя таинственная незнакомка, и не побоюсь вам признаться, что мое сердце екнуло при этой мысли.

Инспектор отвернулся от огня и внимательно посмотрел на своего друга.

– С чего это вы так вырядились? – поинтересовался он.

Кемпион снял с головы немыслимое сооружение из твида и посмотрел на него с любовью.

– По пути сюда я зашел в магазин Беллока, – объяснил он, – и увидел там этот шедевр. Они сказали мне, что делают по одной такой шапке в год для деревенского священника, который надевает ее для участия в ежегодной охоте на оленя. Я просто не мог ее не купить. Очень подходит для встречи с романтически настроенной клиенткой, не правда ли?

Инспектор хмыкнул. Тепло начало разливаться по телу, и к нему быстро возвращалось хорошее настроение.

– Какой вы все-таки странный тип, Кемпион, – сказал он. – Меня ничуть не удивляют наши неожиданные встречи в самых неожиданных местах. Во псем Лондоне едва ли найдется полдюжина людей, которым известен этот закоулок. И в первый же раз, когда я зашел сюда после двадцатилетнего перерыва, я встретил вас, да еще в эдаком наряде. И как это у вас получается?

Кемпион в задумчивости отстегнул уши у своей охотничьей шапки.

– Меня привел сюда мой любезный Лагг, – сказал он. – Эта помесь бульдога с камеристкой все еще служит у меня, вы его, наверное, помните. Я попросил его найти какое-нибудь укромное местечко для встречи с юной дамой, которая почему-то считает меня частным детективом.

Инспектор вытряхнул трубку, постучав ею о печь.

– А правда, и почему это пришло ей в голову? – спросил он. – Как же вы теперь себя именуете?

Кемпион посмотрел на него с упреком.

– Я зову себя искателем приключений, – сказал он. – Как-то на днях я размышлял об этом и пришел к выводу, что именно такое определение характеризует меня лучше всего.

Инспектор с серьезным видом покачал головой.

– Я надеюсь, вы не будете больше гоняться за чемпионскими кубками? – сказал он. – Вы мне совсем не понравились в прошлый раз. На неприятности напрашиваетесь.

Молодой человек одарил инспектора лучезарной улыбкой.

– Вы слишком торопитесь, предрекая мне неприятности, – проговорил он.

Инспектор не улыбнулся ему в ответ.

– Вот что я имею в виду, говоря о неприятностях, – произнес он, указывая через открытую дверь на огороженный холмик, поросший травой. – Вполне возможно, на подножье вашего памятника будет некому написать «Здесь покоится благодетель». Так чем вы сейчас занимаетесь? Великосветским скандалом? Или разоблачением шпионской сети?

– Ни тем, ни другим, – ответил Кемпион с сожалением. – Встретив меня здесь, Станислаус, вы поймали меня на детском желании произвести впечатление. Возможно, я и сам хотел бы, чтобы на меня кто-нибудь произвел впечатление. Повторяю вам чуть ли не в десятый раз – я здесь встречаюсь с дамой. Вам не обязательно уходить отсюда. Я с нею не знаком. Кроме того, вы можете, как мне кажется, даже принести некоторую пользу. Не могли бы вы, например, одолжить на время шлем у кого-нибудь из дежурящих здесь полицейских? В этом случае моя клиентка поверит мне, что вы работаете в полиции.

Мистер Оатс встревожился.

– Если вы собираетесь встретиться здесь с какой-нибудь дурочкой, пожалуйста, не говорите ей, кто я такой, – попросил он на всякий случай. – А в чем же все-таки дело?

Кемпион извлек из внутреннего кармана листок плотной серой бумаги.

– Это письмо от одного адвоката, – произнес он. – Я думаю, оно обошлось ему не меньше, чем в шесть шиллингов восемь пенсов. Прочтите-ка, о чем тут говорится. Я вам помогу разобраться, если нужно.

Инспектор взял бумагу в руки и прочел письмо, четко выговаривая слова и шумно переводя дыхание в промежутках между фразами:

2, Соулс Корт, Квинс Роуд, Кембридж.

Дорогой Кемпион,

Мне почему-то всегда казалось, что не я вам пригожусь в качестве консультанта, а мне когда-нибудь придется прибегнуть к вашему профессиональному совету. Бог случая капризен как женщина – и, разумеется, причиной моего обращения к вам является женщина, глупое, но милое создание, как говаривали древние саксы.

Когда я сообщил вам о своей помолвке, вы ответили на удивление тривиальным письмом, и я уверен, что вы уже об этом событии давно позабыли. Но сейчас я пишу вам по просьбе моей невесты, Джойс Блаунт.

Быть может, я уже говорил вам, что она, бедняжка, в настоящее время выполняет обязанности дочери и компаньонки в семье одной старой Гекубы, а именно, своей двоюродной бабушки, вдовы покойного доктора Фарадея, главы колледжа Св. Игнатия (почившего в 1880). Это забавное семейство сплошь состоит из пожилых людей, и моей невесте приходится нелегко.

Короче говоря, ситуация такова. Джойс очень обеспокоена исчезновением своего дяди, Эндрю Сили, одного из совладельцев дома. Он отсутствует уже целую неделю. Я знаком с этим человеком. Это типичный приживала, как, боюсь, и все остальные члены семейства. Я вполне допускаю, что выиграв несколько фунтов на скачках (насколько мне известно, он любит этот низкопробный вид спорта), он вырвался на недельку из ежовых рукавиц своей тети, миссис Фарадей.

Джойс столь же упряма, сколь и прелестна, и раз уж она решила поехать в Лондон завтра (то есть в четверг десятого числа), чтобы проконсультироваться по этому вопросу с каким-либо специалистом, то я могу ей помочь только тем, что сообщу ей ваше имя и адрес и предупрежу вас о ее приезде.

Она очень романтичная особа, и к тому же ведет очень скучную жизнь. Если вы предоставите ей волнующую возможность встретиться с сыщиком и, может быть, даже самой поучаствовать в расследовании, я буду вашим вечным должником.

Всегда преданный вам,

Маркус Фезерстоун.

P.S. Будучи в Лондоне, я непременно поинтересуюсь содержанием вашей беседы.

P.P.S. Гордон, которого вы, возможно, помните, наконец, уехал в Индию, и служит там британской короне, как и собирался. Хендерсон написал мне, что он «погряз в трясине», хотя я не знаю, что конкретно он имеет в виду. Этого и следовало ожидать.

Инспектор аккуратно сложил письмо и вернул его Кемпиону.

– Вряд ли я подружился бы с этим человеком, – заметил он и поспешно добавил, – хотя, наверное, он неплохой парень. Но когда такой человек попадает на скамью свидетелей, то он делает из вас дурака, а дело не продвигается ни на йоту. Он считает, что разбирается во всем на свете. Возможно, так оно и есть – в отношении книг и древних языков. Но он понятия не имеет о том, что заставило обвиняемого жениться на истице в 1927 году в Чизвике, уже женившись один раз в 1903 году на первой свидетельнице. Ровным счетом никакого понятия.

Кемпион кивнул.

– Думаю, что вы правы, – сказал он. – Тем не менее, Маркус – хороший адвокат. Ведь в Кембридже обычно рассматриваются очень тонкие дела. Мне хотелось бы, чтобы девушка наконец появилась, раз уж она приехала. Я дал Лаггу точные указания, чтобы он направил ее сюда, как только она появится на Боттл-стрит. Думаю, что такое путешествие в недра Лондона будет для нее одновременно и безопасным и поучительным. Девушка, которую Маркус смог уговорить выйти за него замуж, должно быть, особа выдающегося ума. Кроме того, ее обеспокоенность сама по себе довольно абсурдна. Ну, пропал ее противный дядюшка – и чего бы ей за него волноваться? Я намерен, усевшись в этом удобном месте в своей замечательной шапке, сказать ей несколько нелицеприятных слов о ее дядюшке Эндрю. Девушка, на которую все это наверняка произведет глубокое впечатление, вернется к Маркусу и подробно расскажет ему о том, что она здесь увидела и услышала. Так всегда бывает. Маркус сделает из всего этого вывод, что я быстро деградирую, вычеркнет мое имя из записной книжки и оставит меня в покое. А как обстоят ваши дела?

Инспектор пожал плечами.

– Не могу пожаловаться, – сказал он. – Но продвижение по службе, как известно, всегда приносит дополнительные хлопоты.

– Ш-ш-ш! Слышите шаги? – вдруг сказал Кемпион. – Это, должно быть, она!

Мужчины прислушались. В подворотне послышались чьи-то нерешительные шаги. Они приблизились ко двору, где находилась котельная, а затем удалились на некоторое расстояние.

– Судя по походке, это хромой мужчина в ботинках сорок третьего размера, который курит сигары с обрезанным кончиком и служит приказчиком у мелкого торговца, – пробормотал Кемпион, натягивая на голову свою твидовую шапку. – Так обычно стучат о мостовую ботинки, о которых говорят, что они «простые, но добротные», – продолжил он более серьезным тоном. – Надеюсь, что Маркус не выбрал себе в невесты английскую красотку с мужским размером ноги и громоподобным голосом.

Оатс выглянул в просвет полуоткрытой двери.

– А-а, – произнес он небрежно, – это тот тип.

Кемпион вопросительно приподнял брови.

– За мной сегодня от самого Ярда шел человек, – ответил инспектор. – По правде говоря, я совсем позабыл о нем из-за дождя. Я думаю, он околачивался где-то поблизости с того самого момента, как я сюда зашел. Должно быть, хочет пожаловаться на что-нибудь или предложить мне свое изобретение для выявления потенциальных преступников по внешнему виду. Вы даже представить себе не можете, Кемпион, сколько подобных предложений я получаю. Мне лучше пойти поговорить с ним.

Дождь на некоторое время прекратился, хотя небо по-прежнему было хмурым. Станислаус Оатс вышел во двор, дошел до самого конца подворотни, выглянул наружу и снова скрылся в тени двора. Худощавый и безукоризненно одетый Кемпион в потешной твидовой шапке, нахлобученной на самую макушку, наблюдал все это, стоя на пороге котельной.

Снова зазвучали шаги, и через мгновение перед ними возник невысокий человек с остатками былой респектабельности.

Вблизи его внешность производила менее однозначное впечатление, чем на расстоянии. Лицо было красным и одутловатым, из-за обветренной кожи и глубоких морщин почти невозможно было разглядеть его некогда правильные черты. Костюм, к которому этот человек явно относился очень небрежно, был покрыт жирными пятнами и потрепан, и это обстоятельство не смог скрыть даже дождь, промочивший костюм насквозь. Хотя он и старался держаться незаметно, в нем чувствовалась агрессивность, и он твердо смотрел на инспектора Оатса своими слегка покрасневшими глазами.

– Мистер Оатс, – начал он, – я хотел бы с вами поговорить. У меня есть сведения, которые могут избавить вас и ваших друзей от больших хлопот.

Инспектор ничего ему не ответил, ожидая продолжения. У незнакомца был очень низкий голос, который, как ни странно, звучал, как у человека, получившего образование. Заинтересовавшийся им Кемпион неосторожно выглянул из своего укрытия, и незнакомец, увидев его не совсем обычный наряд, резко умолк.

– Я не ожидал, что вы тут с компаньоном, – произнес он с обидой.

– Или со свидетелем? – сухо заметил инспектор.

Кемпион снял шапку и вышел во двор.

– Я могу уйти, если пожелаете, инспектор, – предложил он и замолчал.

Трое мужчин стояли, не произнося ни слова. И тут в конце аллеи раздался стук женских каблуков. Это была долгожданная посетительница Кемпиона.

Уже в следующее мгновение она вошла во двор, и оказалось, что она не имеет ничего общего с тем портретом, который нарисовало воображение Кемпиона. Это была высокая и стройная молодая женщина, одетая в нарядный костюм, подходящий как для города, так и для сельской местности. Она была очень молода, гораздо моложе, чем предполагал Кемпион. Как он потом говорил, ее можно было принять за младшую сестру какого-нибудь приятного человека. Ее нельзя было назвать хорошенькой из-за довольно большого рта и слишком глубоко посаженных карих глаз, но она была на свой лад весьма привлекательна. Кемпион обрадовался, что вовремя снял свою нелепую охотничью шапку, и его мнение о Маркусе заметно улучшилось. Он шагнул ей навстречу и протянул руку.

– Мисс Блаунт? – произнес он. – Меня зовут Кемпион. Мне, право, очень жаль, что я заставил вас проделать этот ужасный путь сюда.

Он был вынужден прерваться. Переведя взгляд с него на двоих других мужчин, девушка вдруг заметила приземистого незнакомца, который собирался сообщить инспектору что-то интересное. Лицо ее исказилось гримасой, как будто она узнала этого человека, и Кемпион с тревогой увидел, что ее шея и лицо внезапно побелели. В следующее мгновение она покачнулась, и он вынужден был схватить ее за руку, чтобы она удержалась на ногах. Инспектор бросился к ним.

– Ну-ка, Кемпион, – сказал он, – нагните ей голову. Через минуту все пройдет.

Он начал шарить по карманам в поисках фляжки, и тут девушка пришла в себя.

– Простите меня, – сказала она. – Все хорошо. Где он?

Инспектор и Кемпион обернулись, но во дворе уже никого не было. В конце подворотни звучали быстро удаляющиеся шаги. Оатс припустил за ним, но когда он выскочил на улицу, она уже была охвачена вечерним оживлением. Толпы людей заполнили тротуары, а таинственный незнакомец, вид которого так напугал невесту мистера Фезерстоуна, бесследно исчез.