Текст книги "Хроника одного падения…"

Автор книги: Марат Буланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Коварный Вижай

Лешка Шорин, студент механического техникума, худощавый подвижный парнишка, с недавнего времени увлекся водным туризмом. На первом курсе, он с группой, руководимой физруком Геннадием Николаевичем, сплавлялся летом по реке Чусовой на катамаранах. Как там было здорово! Какие необычайные красоты! Нависшие над речными плёсами, скалы, уральская тайга, отличная рыбалка, дымящийся костерок… Все это крепко врезалось в память, разбудило романтический дух, дремавший доселе.

А сейчас, в 17 лет, Лешка, раздобыв руководство по местным водным маршрутам, грезил очередным сплавом, но уже весной, в весенний паводок, начитавшись о бешеной скорости, с которой можно лететь по горной реке, о том, как мужественно преодолевать препятствия, как разбивать лагерь и так далее. О серьезных же опасностях, подстерегающих туриста в половодье, – тем более, неопытного, – он, естественно, представления не имел. Но молодость жаждала приключений и впечатлений, и Лешка с нетерпением ждал вскрытия рек, чтобы, чуть позже, осуществить свое авантюрное намерение…

– Да соглашайся ты, Виталик! Знаешь, как будет клёво! – жарко убеждал он своего друга. – Всего ведь три дня, – в майские праздники поплывем. Там, на Вижае, скалы кругом, пещеры есть. А скорость воды 2–3 метра в секунду! По сорок километров в день делать будем. От Саран до Чусового, живо домчимся!

– Так значит, Вижай? Опасно там наверно… Да и холодновато еще в мае… – сомневался Виталик.

– Дак ведь у нас, резиновая лодка будет, спасжилеты! Такая лодка практически непотопляема! А насчет погоды, – оденем телогрейки. Не замерзнем! Водки возьмем…

Виталию, невысокому темноволосому парню, – не в пример Лешке, – было уже 24 года. Он был старше всех на курсе. До учебы, служил в армии, работал на заводе токарем. Но решил, все ж таки, поступить в техникум, повысить квалификацию. Учиться пришлось с салагами, но это его не смущало. А с Лешкой, они даже подружились. И вот, тот его звал в тайгу, плыть в половодье по горной реке, да еще вдвоем, что Виталия немало беспокоило. Тем более, что раньше в водных весенних походах, никогда не участвовал.

– А, ладно! Была, не была! Три дня быстро пролетит. Но, все равно, по-моему, это опасно…

– Люди-то ведь, каждый год сплавляются. И ничего! Потом, сам будешь мне говорить спасибо. Значит, решено?

– Решено.

И они, лихорадочно, стали готовиться к своему безумному предприятию. До 1-го мая оставалось два дня.

Взяли в прокате, видавшую виды, надувную резиновую лодку с небольшими веселками, спасжилеты, спальники, палатку и котелки. Закупили продуктов, хлеба, спичек и водки. Из личного снаряжения, обязательно нужны были сапоги-бахилы. У Лешки они были, – отец в них рыбачил, а у Виталия нет. Неискушенный напарник приготовил… короткие полусапожки.

Вообще, в водном походе все быстропромокаемые вещи, типа спальников или хлеба, нужно складывать в специальные водонепроницаемые мешки, но горе-туристам было не до этого. Они, как попало, рассовали весь багаж; в огромные рюкзаки и, в канун 1-го мая, поздно вечером, навьюченные как верблюды, были уже на железнодорожном вокзале…

В электричке, следующей до Комарихи, друзья, разложив на скамье закуску, отметили начало похода. Настроение было более чем приподнятым.

– Там, на Вижае пещера большущая есть. Пашийская. Был я там со спелеологической группой, – рассказывал окосевший Лешка. – Такие внутри сталактиты, – красота! А попасть в гроты можно, только с помощью веревки. Мы вот лазили…

– А если бы, пещера обрушилась?

– Да ты че! Там столько туристов со всего Урала, – никого ведь, еще не завалило!

– Ладно, герой… Пойдем, покурим.

Электричка мчалась в темноте среди тайги, сильно кренясь и погромыхивая на перегонах. В три часа ночи, она прибывала к пункту назначения. Потом, утром, нужно было делать пересадку.

… В небольшом зале ожидания станции Комарихинская, яблоку некуда было упасть. Транзитные пассажиры ждали утреннего поезда. Среди них была группа туристов. Мужики и молодые ребята в штормовках, – человек десять, – сидели на рюкзаках, пили водку и приглушенно разговаривали. Лешка с Виталиком расположились в углу, возле бачка с кипяченой водой. К друзьям, подошел один из компании – парень лет 25-ти, с бородкой, – и, с любопытством, стал расспрашивать.

– Значит, на Вижай? На резинке? Да, мужики… Замахнулись, однако! Нынче, говорят, паводок очень сильный, – снега много в тайге. А у вас, как спички весла… И вдвоем всего идете. Трудновато будет. Более того, опасно! Раныпе-то весной сплавлялись?

– А как же! – соврал Лешка. – По Чусовой, по Ирени… Опыт есть! Чего бояться-то?

– Ну-ну… Смотрите, конечно, сами… Кого-то, хоть предупредили, где будете? – парень смотрел серьезно. – Вообще, нужно регистрировать свою группу в КСС. Мало ли, что может случиться…

– Предупредили, конечно, что по Вижаю плывем. А про регистрацию, не слышали. А что такое КСС?

– Контрольно-спасательная служба от клуба «Компас»…

– А-а…

Парень ушел к своим. Что-то сказал им. Те оценивающе оглядели «группу» из двоих человек. Покачали головами. Потом, отвернулись…

Утром, была пересадка, а к 13–00, поезд уже подошел к станции Сараны. От нее на автобусе, Лешка с Виталием и, как оказалось, туристы с Комарихи (вернее – тоже из Перми), приехали в небольшой шахтерский поселок. До реки под горку, было рукой подать. Светило яркое солнце. Небо радовало синевой. Спустились по склону и, наконец, увидели… Вижай.

От открывшейся взору картины, Виталию стало не по себе. Коричневая талая вода, ревя, неслась с огромной скоростью. Аж обдувала холодом! Тут и там, плыли коряги. Еловый лес, на другой стороне, стоял «по колено» в воде и снегу. Виталий, еще в поезде, обратил внимание, что снег в тайге, отнюдь, не растаял, как это было в городе. А насчет нынешнего паводка, выяснилось, – он услышал из разговоров попутчиков, – что вода поднялась, чуть ли не на четыре метра! Э, да здесь жаренным пахнет! Но виду, что всерьез испугался, парень не подал.

Лешка же, заворожено, с восхищением смотрел на дикую стихию. Вот это да! Эх, и полетим сейчас! Будет, что рассказать пацанам в техникуме!

Разложили и надули лодку, вдели весла и спустили суденышко на воду. Нацепили спасжилеты. Потом, поместили груз, уселись в «резинку». Туристы с Комарихи, что расположились неподалеку, поглядывали на них с тревогой.

– Ну, с Богом! – оттолкнулся Лешка, веслом от берега. И их понесло…

Очень скоро, взгорок с домами поселка и туристами внизу, оказался далеко позади. Можно было видеть, маленькие движущиеся точки – людей. Покрытые ольховым и елово-пихтовым лесом берега, быстро сменялись по обеим сторонам русла. Казалось, какая-то неведомая сила двигала, с головокружительной скоростью, всю массу воды, которая несла, как щепку, лодку. Лешка почти и не греб, – нужды в этом не было. На повороте, струя выбросила парней на огромные, темно-зеленые подтопленные елки. Резиновая лодка ударилась об ствол одной на них и, отпружинив, развернулась, двигаясь вперед кормой.

– Осторожно, ты! – крикнул перепуганный Виталик напарнику. – Неужели, не видишь?! А вон коряга! Греби почаще! Поворачивай, поворачивай!

Лешка налег на весла, чтобы обойти вывороченные корни, плывущие от них в трех метрах. Благополучно преодолел преграду. Но это потребовало, значительных усилий. Маленькие весла, с трудом, управляли суденышком в сплошном потоке, рвущейся вперед, реки.

Через некоторое время, началась шйвера, о которой предупреждалось в туристическом справочнике. Но то, что писалось о ней, совсем не соответствовало реальности. Скорость ревущего Вижая, вдруг, резко увеличилась. Река оказалась зажатой, с двух сторон, невысокими скальными породами. Можно на глаз было увидеть, уклон русла вниз – как бы, «под гору». Поднялись волны в метр вышины. Лодку стало захлестывать водой. Тут-то, Лешка и Виталик, по-настоящему, испугались, оказавшись во власти безудержной стихии. Казалось, что их ненадежное судно, вот-вот, перевернется и пойдет ко дну! Друзья уже сидели, по пояс, в ледяной воде и не тонули, только потому, что «резинка» была надувной, – гондолы держали ее на плаву.

– Выгребай, выгребай к берегу! – орал в ужасе Виталик. – Смотри, – впереди скалы! Врежемся ведь!

– Весла не слушаются! Ничего сделать не могу! – Лешка, бесполезно шлепал «спичками» по волнам. – Река-то нас, не выпускает!

– Ну, сделай что-нибудь! Погибнем ведь!!

– Что я сделаю-то?! Видишь, по середине несет!!

Проскочили какой-то узкий мосток. Скалы приближались… Но река проволокла «резинку» дальше, мимо них, без столкновения.

К счастью, на повороте, парней немного отнесло к правому берегу, на краю которого, прилепились ивовые кусты. За кусты-то, еле-еле, и зацепились, подтянув лодку к спасительной суше.

– Фу-у! – облегченно выдохнул Виталий. – Еще бы немного, и крышка нам! Считай, что повезло… Давай, что ли, выгружаться.

Лешка еще был взвинчен.

– Если бы нас не залило, можно было, плыть дальше!

– Ты че, рехнулся? Погибнуть хочешь?! Я дак пас. Надо в поселок возвращаться. Помнишь, мост проплыли? По нему в Сараны путь один…

– Да, пожалуй… Не повезло с походом… Завтра уж тронемся, – сырые ведь. Ну, поволокли, что ли, хозяйство?

Они вытащили на берег, переполненную водой, лодку. Опрокинув, вылили всё из нее, перемазавшись глиной, смешанной с мокрым снегом. Тяжеленные рюкзаки, естественно, все промокли и стали еще тяжелее. Нужно было, подниматься по крутому склону. Там, наверху, оказалась прогретая солнцем поляна, окруженная лесом. На ней-то, и решили разбить лагерь.

Пока доставали из рюкзаков, абсолютно мокрую, палатку, никуда не годный, развалившийся хлеб и всё прочее; пока развели костер и немного подсушились, – наступил вечер, начало смеркаться.

– Ладно, хоть телогрейки сухие! – заметил Виталик, держа штаны над пламенем. – А из продуктов, крупа еще сгодится, да консервы с водкой сохранились… А ночевать-то прохладно будет! Спальники совсем сырые!

– Не стоит, наверно, палатку ставить? Закроемся так ею… – с грустью в голосе, отозвался Лешка. – Давай, хоть водки тяпнем.

Раскрыли консерву, разлили водку по кружкам.

– Как бы не простыть… Ну, да утро вечера мудренее…

– Да… Жалко, что не удалось наше предприятие…

Они, еще немного, посидели у костра. Потом, закутались влажной палаткой и заснули мертвым сном, не предполагая, что на следующий день, их ждут новые тяжелые испытания, уже здесь, в таежном «капканище»…

Проснулись друзья, от яркого солнечного света. Было 10 часов утра, достаточно прохладно. Костер разводить не стали. Быстро закусили консервой, рассчитывая, в скором времени, перебраться через мост и попасть, днем, в Сараны.

Вещи и рюкзаки были полусырыми. Лодку спустили, и все тяжеленное снаряжение загрузили на себя, решив двигаться, вдоль берега, по кромке.

Пройдя метров сто по глубокому, проваливающемуся снегу, под которым оказалась вода, – выдохлись.

– Че делать-то будем, Виталик? Такими темпами, мы к вечеру только, до моста допрем! – Лешка еле переводил дух.

– У меня идея! Пойдем по верху, где скалы. Там снег, под солнцем, вытаял…

Задыхаясь, вскарабкались метров на тридцать вверх. И действительно, идти, между скальными камнями, стало намного легче. Но отдыхали часто. Через 40 минут пути, возвышенный берег стал постепенно понижаться. Спустились в лощину с прошлогодней травой, покрытой, кое-где, небольшим снежным покровом. Впереди, – еще ниже, – шел подпаленный лес.

Парни сделали большой привал.

– Странно, – сказал Виталий, прикуривая сигарету, – где же мост? Порядочно ведь прошли!

– Да там, наверно, дальше, – кивнул в сторону леса Лешка. – Думаю, немного осталось.

– Сомневаюсь… Впрочем, посмотрим. Ноги у меня, что-то, немного мерзнут, – вчера-то промочили.

– Да не переживай, скоро в поселке будем!

– А мне кажется, что мы от него, порядочно уплыли. Скорость-то, у реки приличная!..

Они еще, какое-то время, сидели. Наконец, надели рюкзаки и, поправив лямки, двинулись к лесу. Река шумела в тридцати метрах.

Среди обгорелых стволов, посверкивая на солнце, лежал снег. Сначала, идти было довольно сносно, но вскоре, наст, под тяжестью тел и груза, стал проваливаться, и глубоко. Приходилось постоянно из снега выбираться.

Так, углубились вперед метров на триста, но дальше двигаться стало, почти невозможно, – проваливались уже, буквально, на каждом шагу. Тогда, Лешка предложил вытащить спасжилеты и накачать лодку, чтобы по ним можно было, проползать вперед. Что и сделали. Теперь, скорость передвижения немного увеличилась, но перебираться, на карачках, по «мостику» и заново класть его, оказалось совсем нелегким занятием. Бедняги вынуждены были, часто отдыхать.

– Как Маресьевы, блин! – вытирал, текущий градом, пот Лешка. – А моста-то, через реку, не видно!

Виталий сидел мрачный, как туча. Сняв свои коротенькие сапожки, начал растирать ноги.

– Надо дальше ползти! Что нам еще, остается делать!

И они поползли… Горелый лес уступил место высоким елкам и пихтам.

Минут через тридцать, на пути встала непредвиденная преграда, – полузамерзший ручей, шириной в два с половиной метра. Долго ломали голову, как перебраться, чтобы не вымочиться. Длины резиновой лодки, для переправы, явно не хватало. Однако вышли из положения: один забрался в лодку, – другой, сзади толкнул; потом перебравшийся, на вытянутых руках, провел ее назад и помог, переправиться товарищу. Радоваться, собственно, было нечему, но бедолаги немного повеселели.

Теперь они, усталые, передвигались, почти рядом с ревущим Вижаем.

– Смотри-ка, Лешка, а ведь здесь шивера пошла, которою тогда проплыли. Видишь волны? А моста все нет. Но не могли же мы, его не увидеть!

– Значит, видимо еще дальше…

– Да не может быть! Вон уже, сколько протопали, да проползли. Три часа прошло! Что-то здесь не так…

– Дак че нам, обратно, что ли, двинуться?

– Вперед пойдем… Но как хочешь, Лешка, а я уже ноги свои, почти не чувствую! – с тревогой в голосе, проговорил Виталий.

Его замешательство передалось другу. Однако, тот виду не подал.

– Давай, еще растирай! Может быть, до моста совсем немного осталось…

Они проползли еще 400 метров, и ахнули. Впереди, виднелась широченная бурная протока! Вода пенясь, неслась между деревьев, делая полукруг, и впадала в основное русло. Преодолеть такую преграду, не представлялось возможным.

Тут только, друзья осознали всю безвыходность положения. Вперед – не пройти, а назад возвращаться, по глубокому снегу в лощину, притом, усталыми, – это, как минимум 3–4 часа! К тому же, ноги Виталия, в легких сапожках, совсем замерзли… Ловушка!

– Че делать-то будем, Витя? – испуганно спросил Лешка.

– Не знаю… Доставай водку, – ноги мне растирай! – мрачный товарищ стал снимать сапоги. – И зачем я только, согласился с тобой поехать! Вот дурак!..

…Они, растерянные, в оцепенении, сидели среди леса, рядом с грохотавшим Вижаем, не представляя, что предпринять. Ибо впервые столкнулись с такой непредвиденной ситуацией. Только солнце, как в насмешку, ярко светило, поблескивая на голубоватом снегу, – холодное весеннее солнце… Так, прошел целый час.

Неожиданно, слух уловил, какие-то, ритмичные удары, глухо раздававшиеся на противоположном берегу.

Ну, конечно же! Это, едва перекрывая шум реки, кто-то рубил топором лесину! Послышался и приглушенный лай собаки.

Лешка с Виталиком обрадовано переглянулись.

– Кто-то лес рубит! Как быть-то?

– Кричать нужно. Ничего больше не остается… – Виталий выразительно посмотрел на друга. – Кричи, зови на помощь! Может, услышат.

Лешка неуверенно встал, сделал ладони рупором и заорал:

– Эй, на том берегу! Слышите?! Помогите нам!

Но безрезультатно. Топор продолжал стучать.

Тогда, они закричали вдвоем, что есть мочи: «Помогите!!!».

Но в ответ была уже тишина, нарушаемая только, грохотом реки.

– Неужели ушли?! Не услышали нас?! Не может быть! – друзья были на грани отчаяния. – Точно, надеяться больше не на что! Вот беда-то!

Ударов топора больше не раздавалось. Лешка с Виталиком, понурив головы, опять сели на рюкзаки. Что же делать?!

– Надо костер разжечь. Ног не чувствую. А потом… Потом поплывем по Вижаю! Выхода нет… – обронил Виталий, не смотря на друга.

– Куда поплывем-то? Ближайший населенный пункт, только через 40 километров! Здесь же тайга! Опять ведь, по пояс, будем в холодной воде сидеть… – Лешка чуть не заплакал. – А дров здесь и нет, – одни толстенные елки!

– Ищи, где хочешь. Я обезножил почти…

И Лешка вынужден был, проваливаясь, чуть ли не по пояс в снег, искать топливо для костра.

Через некоторое время, вернулся ни с чем.

– Нету ничего! Если бы снега не было, может быть, и нашел.

Виталик ничего не сказал, только еще ниже склонил голову.

Прошел еще час. Они сами не знали, чего ждали, ничего, практически, не пытаясь изменить.

И тут, Лешка вдруг увидел, несущийся по Вижаю… плот! А затем, второй. На них были люди!

Второй плот мчался, метрах в двадцати от пацанов. Естественно, заорали благим матом: «Эй, эй! Мы здесь! Помогите!!» Но их не слышали среди рева реки.

Неожиданно, на всей скорости, плот наскочил на огромную подтопленную ель. Раздался жуткий треск. Парень в штормовке, который стоял на кормовой подгребице, от мощного удара, не удержался и вылетел прямо в бурлящую воду! Торчала лишь голова. Тут же, товарищи протянули ему какую-то палку, он зацепился, и был поднят обратно на плот. Всё это происходило в несколько секунд. Туристы, после, скрылись за поворотом.

– Не заметили нас! Теперь все… – пацанами, овладело непереносимое отчаяние. У Лешки, слезы брызнули из глаз. Виталий угрюмо молчал.

Но не прошло и получаса, как услышали крики и мат. Кто-то ломился сквозь бурелом. И вскоре, несколько мужиков, в штормовых костюмах и бахилах, выскочили прямо на них, от неожиданности перетрусивших, потерявших дар речи. Лешка сразу узнал спасателей, – тех туристов, которые ожидали поезда в Комарихе.

– Ну, вот и встретились, черт бы вас побрал! Сплавщики хреновы! – тяжело дыша, проговорил бородатый дядька. – Идти-то можете?

– У него вон, ноги замерзли страшно, не чувствует! – кивнул на друга Лешка. – А я могу.

В это время, пробравшись по злосчастной протоке, к берегу причалила байдарка. Закоченевшего Виталия, погрузили на нее.

– Ну, пошли, что ли? – бородач, с двумя другими мужиками, двинулся вперед, вниз по реке по кромке берега. Лешка поплелся сзади.

Они продирались, не разбирая дороги, прямо по подтопленному снегу, поминутно проваливаясь, кое-где и по пояс. Лешка, тут же, набрал в бахилы ледяной воды. Ноги, вскоре, стали, как деревянные от жуткого холода, но пацан, не замечая этого, шел, радуясь нежданному спасению. Еще бы! Что б они делали, если бы их не нашли! Крышка бы была!

Впереди, среди елок, неожиданно показался просвет, и спасатели с Лешкой выбрались в ту самую лощину, откуда незадачливые герои отправились, прямо в лесной «капкан». На поляне, горел большущий жаркий костер, возле которого отогревались Виталик и тот самый парень, упавший в Вижай с плота. Рядом стояли другие спасатели.

«Слава Богу!» – сказал себе Лешка, и ноги его подкосились.

– Значит, вы и есть та самая КСС – контрольноспасательная служба? – разомлевший от тепла Лешка, с восхищением, смотрел на своих избавителей. Но, главным образом, на парня, который, идя на помощь, чуть не утонул.

– Ну, конечно! Таких вот, дуриков, и вызволяем! Много, в последнее время, вас развелось. Если бы, не тот местный мужик, что услышал крики о помощи, не знаю, кто бы и выручил! – парень весело подмигнул своим товарищам.

– А мост-то, – узкий такой, – который мы проплыли, где он? Так ведь, и не нашли его!

– Немного ниже отсюда. Вы, видимо, шли по скалам, по верху, да и не заметили… Эх, глупышы! Ладно, хоть сплав вовремя прекратили! Там дальше, ниже по течению, такая болтанка на порогах, – запросто, могли бы погибнуть!

– Вы адрес свой оставите? Мы с «пузырем» придем. Пострадали ведь, из-за нас… – смущенно попросил Виталий.

– Да ладно уж! Что там! Хотя пишите…

…Уже начало темнеть, когда друзья, с сопровождающим спасателем, не без труда, перебрались через злосчастный мост, представляющий собой «нитку», скрепленных друг с другом, бревен, – на бревенчатых же узких опорах. А потом, по дороге, шли до Саран четыре километра, среди суровой тайги.

Спустились к берегу, где стоял лагерь КСС, с приготовленными для сплава, плотами. Пацанов накормили и рассказали, как прибежавший из леса мужик, сообщил о случившейся беде. Что-де недалеко от поселка, у шиверы, терпят бедствие туристы. Тут же, спасатели спустили на воду два плота и поплыли на помощь…

К 23–00 автобус привез Виталия и Лешку на станцию. Они сели в поезд «Малахит» и, всю ночь, проспали на верхних полках, как убитые. А уже утром, были в Перми. И что интересно, ни простуды, ни боли друзья, выбравшись из смертельно опасной передряги, так и не узнали.

На вокзале, прощаясь, Виталий уничтожающе посмотрел на неунывающего Лешку.

– Чтоб я еще раз с тобой, куда-нибудь отправился! Никогда, ни за что, ни разу! Авантюрист! Балаболка!

– Да не парься, Виталик! Теперь есть, хотя б о чем вспомнить!

– Пошел ты, знаешь куда!

– Не обижайся, дружище! Все ведь, обошлось! А могло, быть и хуже, верно?

Виталий ничего не ответил. Он только, поправил рюкзак, развернулся и скрылся в толпе.

ХРОНИКА ОДНОГО ПАДЕНИЯ…

Часть I

Собака выла за огородом, в пристройках к соседскому дому. Как-то уж, очень жалобно, с надрывом, артистично, будто вкладывала в песнь одиночества, особый смысл, явно рассчитанный на понимающего слушателя.

– Опять концерт даёт, – заметил Михаил. – И всё, в одно и то же время, в двенадцать ночи!

– Мне дак его жалко, беднягу, – отозвалась мать с дивана. – Скучно ему, одному, в своей конуре. Соседи-то, видать, не очень балуют… Ты не забыл, что завтра дрова пилить нужно? Ложись раньше! Или опять, до четырех сидеть будешь?

Михаил промолчал. Что с ней спорить? Одно на уме, – работа да деньги. Неугомонная, блин… Ни себе покоя не даёт, ни ему. А то, что сыну нужно решить массу проблем творческого плана, матери, «привыкшей» ксенсомоторной – не интеллектуальной, – деятельности, ей оного, никогда не понять. «Кому твои умствования нужны, денег ведь, за это не платят!» – главный аргумент воинствующего обывателя, в лице самого близкого человека.

Михаил выключил на кухне свет, прошел в смежную комнату за стол. «Вот, и вышел труд моей жизни… Пускай «самиздатом», но вышел. Сам от себя не ожидал, что такое может случиться! Правда, хоть и раздал его «ведущим представителям» школы Берлина, но ждать какого-то понимания поднятой проблематики, увы, не приходится. В их руках, по сути, монополия на право определять, что есть наука, а что нет; будешь ли принят в «цеховую» корпорацию или не будешь… Захватили бездари власть и, с «официальных» позиций, такую чушь городят, что остается только удивляться. А ведь они кандидаты, доктора наук…».

За окном, опять послышались, переливчатые завывания одинокого «артиста».

«В сущности, и я ведь одинок, – в том числе, в своих взглядах, мировоззрении. Пришел тогда, к самому Мяткину, профессору, да и заявляю без всяких околичностей: «Николай Иванович, индивидуальность – это и есть генотип, следовательно, никакой социальной личности нет, а только видоспецифический темперамент. Мы имеем дело с человеческим животным, а общество представляет собой, гигантскую популяцию особей, действующих, по сути, в соответствии с биогенетическими законами…».

Ох, и разнервничался старик! «Дак социальное, социальное-то, куда дел?! Выходит, все, кто тебя окружают, звери?! Смотри, брат, – ответить ведь, можешь за эдакие-то слова!..».

Михаил и сам, до конца, не верил свалившемуся на него, однажды, «открытию», перевернувшему жизнь.

А как же наука, искусство, мораль, вообще, культура? Здесь уж, явно нет места, «ничему такому», биологическому! Но это, увы, иллюзия. Люди, – порой, даже великие умы человечества, – так, до сих пор, и остаются в величайшем заблуждении, относительно себя! К чертовой матери, летят нагромождения жуткого человеческого невежества, хотя бы в лице, той же, религии, если посмотреть со стороны, с позиций биологии, объективно! Впрочем, имеет ли смысл, доказывать что-то конституционально глупым, с их «единственно правильным» миропониманием. О, жалкие слепцы!

По окнам застучал дождь. Парило весь день, и только сейчас, как прорвало. Ливень усиливался. Над домом так грохотало, что дрожали стёкла в рамах. Пёс Султан вскочил, перепуганный, со своего места и, теперь, жался к ногам Михаила. Проснулась мать.

«Ну и льёт! Бог, видать, на меня «прогневался». Еретиков раньше жгли на кострах; Сталин и Гитлер расстреливали; в «застой» их депортировали, сажали в «психушки». А сейчас, в годы «демократии», как с ними обходятся? Хотя, что я могу поделать… Правда, когда-то должна, всё ж таки, восторжествовать!» – он выключил свет и долго еще ворочался в постели, под аккомпанемент разыгравшейся грозы, перелистывая, как страницы книги, вчерашние вехи своей, в принципе, неудавшейся жизни…

Глава 1

1

– Сашка, давай-ка перестанем пока играть. Пойдем, покурим. Бери карандаш… – Михаил с пятилетним мальчонкой, вышел на лестничную площадку, прикурил сигарету. Сашка, подражая ему, держа в двух пальцах карандаш, «затянулся» и «выпустил дым», как большой.

«Копия ведь я… – Михаил незаметно разглядывал сына. – Те же глаза, губы, нос… А темперамент Герцогини, матери. И вот ведь, незадача – не могу ему признаться, кто я на самом деле. И Сашка не подозревает… Он, кстати, Александр Сергеевич, не Михайлович… Совсем, как Пушкин. А отец – просто дядя Миша…».

– Дядя Миша, а у тебя дети есть?

– Нет, Саша. Пока не получилось.

– А почему ходишь к маме? К ней дядя Вова ходил, и дядя Лёня, а она, всё равно, не женится…

– Правильно говорят – замуж не выходит. Тебе, кто из них больше нравится?

– Ты…

Ну, как ребёнку объяснишь, что с Герцогиней, его «мамой», Михаил давно уже, не сошелся взглядами на жизнь, и не хочет попадать под властный «каблук». Ну, не нужна она, – истаскавшаяся, самовлюблённая баба, которая, при явном рабоче-крестьянском происхождении, высказывает претензии «великосветской дамы». Одного только, отношения Светки к мужикам («быть, как за каменной стеной») Михаилу, по горло, хватило…

А «Герцогиней», её прозвал бывший муж, не выдержавший страстного истероидного напора женушки. Пошли они, как-то, в магазин верхней одежды, и Светка там, показала себя во всём своём «блеске». Это ей не нравится, а это «нынче не модно». Фи! Какой жалкий ассортимент! Так продавщица и сказала: «Подумаешь, герцогиня выискалась!». С тех пор, прозвище за Светкой и осталось.

– Мужчины! Хватит курить. Идите чай пить! – позвала бабушка.

Уселись за стол. Герцогиня, – манерно положив ногу на ногу так, что, в разрезе халата, обнажилось бедро, – кривила нижнюю губку.

– Тебе бы, Михаил, надо бросить курить! Терпеть не могу дыма… Дак, кроме газеты, еще где-то подрабатываешь? Сторожишь в садике?.. Можно ведь, и еще одну работу найти. Ну, выучиться, допустим, плитку класть!.. Говоришь, и так времени не хватает? А если бы, была семья: жена, дети? Бездельник ты, бездельник!.. Саша! Как поешь, сыграй дяде на скрипке!

«В своём репертуаре, Герцогиня… – подумал, про себя, Михаил. – А то, что у меня, – сверх всего, – наука на шее сидит, её это, конечно, не волнует… А Сашка-то, славный парнишка!».

Ребёнку достали миниатюрную скрипку. Сашка, деловито приложив подбородок к концу деки, стал выводить, смычком, незамысловатую детскую мелодию.

– Ну, что я тебе говорила! Гениальный мальчик! Учителя его очень хвалят. А ведь, всего пять лет. Музыкальные гены сказываются!

Это был намёк на его, Михаила, отцовство. Ведь в прошлом, он – музыкант. А Герцогиня, и сейчас играет на фортепиано, в своё время, окончила институт по классу хорового пения… Но сама мысль, что Сашка – родной сын, вновь, привела отца в замешательство. Ведь, с кем только, мамаша не куролесила, после того, как Серёга, муж – от Светки ушел. Впрочем, не это главное. Надо же, брать на себя ответственность за воспитание ребёнка, работать, как черт, чтобы его вырастить, а у Михаила мысли совсем о другом. В науке, не всё еще сделано! И она требует жертв…

– Ну, я пойду, что ли? Материал нужно, на первую полосу подготовить. Работы по горло. А насчет фотографирования Сашки, как мы и договорились, в 12–00 в редакции.

– Это здорово, что ты в городской «Вечерке» стал трудиться! Саша, скажи дяде «до свиданья!».

Сашка, как взрослый, подал руку. «Взгляд – мой, такой же, чуть исподлобья. И улыбка, – не очень-то весёлая… – про себя, отметил Михаил. – Или это мне, только кажется?..».

2

– A-а, входи, входи Игнатич! Давненько не видел! Как дела на журналистском фронте? – Сергей Николаевич, по-хозяйски, провёл озабоченного Михаила в директорский кабинет. – Мощный ты материал про общежитие написал! Сам Корнелюк похвалил и, представляешь, премию выделил всем сотрудникам «Молодёжного центра»!

– «Пузырь» готовь. Так и бездельничаешь, директоришка хренов! Тюрьма по тебе плачет… Гнида ты, паровозная!

– Ну, как можно? Я ведь, весь в работе! – Сергей Николаевич, пряча глаза, начал рыться в «важных» общежитских документах. – Воспитательный процесс, мой друг, не терпит суеты! Десять лет у власти – это не баран чихал! Но, согласись, дисциплина, в «Молодёжном центре», налажена ой-ёй-ёй! Кругом чистота, порядок, контроль. А что было до меня? Так что, зря попрекаешь…

Сергей Николаевич, этакий розовый колобок на двух ножках, энергичный, не без чувства юмора, при обязательном галстуке, жутко хитрющий и, к тому же, не чистый на руку, – сделал обиженное лицо.

«Комедиант есть комедиант! – внутренне, констатировал Михаил. – Не зря же, учили на театральном отделении… А умишко-то холодный, расчетливый. Но думаю, что способности к истероидному кривлянию, здесь, – врождённые. Яркий сангвинический генотип. У них с Герцогиней, кстати, есть что-то общее. Оба жаждут внимания, признания, оба стремятся к высокому статусу; оба диктаторы, понятно, в относительных пределах. До крайности, эгоистичны. Но Светка, хоть не такая прижимистая. А этот – натуральный Гобсек. Тащит всё, что попадётся под руку, – от туалетной бумаги до тяжелой мебели. И каждую копейку экономит. Он в молодости, в студенчестве, таким же был…».

– Ну, а как твоя, никому не нужная, наука? Что-то, хоть продвигается?

– Знаешь же, что в карьерном отношении всё глухо. Я даже не кандидат. Так, любитель… Мяткин не хочет, чтобы работал над диссертацией. Своим ставленникам, в основном бабам, – ну, понимаешь… – дорогу расчищает. А Борис Борисыч, наставник-то мой, ничем помочь, пока что, не может… У них, в пединституте, не наука, а какой-то коммерчески выверенный, конвейер по производству стандартных кандидатов и докторов. Отгрохали евроремонт, назвали школу «институтом психологии», и всё ведь, рассчитано на яркий внешний эффект, внешний «фасад». А внутри – бездарность, карьеризм, прославление «великого» Мяткина, заискивание передним. Науку-то делали, всегда, не так называемые, творческие коллективы, а герои-одиночки.