Текст книги "Хроника одного падения…"

Автор книги: Марат Буланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Как-то сидел во дворе на лавочке, и курил. Был тёплый весенний вечер. Почки на старой берёзе, стоящей напротив, во всю уже лопались. Вот-вот, появятся клейкие листочки. Земля была еще влажной, холодной. А пахло-то, пахло как пробудившейся жизнью! «Интересно, как Ленка счас поживает? Где-то ведь, рядом живёт… Впрочем, какое дело мне до неё! Всё кончено уже…».

За воротами, послышались быстрые шаги. Кто там еще? Он повернул голову. Ба! Во двор входила Зая!

Она была без шапки, в кожаном плаще и джинсах. Губы ярко накрашены.

– Ну, здравствуй! Не ожидал увидеть? А я вот, пришла попроведовать…

Михаил сидел пораженный. И не мог, вымолвить ни слова.

– Че молчишь-то, не рад? – улыбалась Ленка.

– Ты зачем пришла?

– Просто так. Соскучилась…

– Как там Петька?

– Зачем спрашиваешь? Толку от него никакого! Продаёт свои книги, ходит, как оборвыш. А у тебя, как дела?

– Как видишь, жив пока. Без Лены не помер! – Михаил прерывисто вздохнул, успокаивая охватившее волнение.

– А я сегодня, всю ночь не спала. Радио слушала, да о нас думала… – пригорюнилась Зая.

– Ну, и че надумала? С Петькой-то жизнь, видимо, хреновая!

– Не люблю его! Не нужен… Ну, вот, хоть тресни! Опротивел! Ты можешь понять?! – Ленка смахнула слезу.

– Но ведь, почему-то, стала с ним жить. Ушла от мужа. Сейчас вот, пожинаешь плоды…

– Думала, что устрою заново жизнь…

– Значит, не вышло? Назад тянет?

– Прости меня…

Михаил, неловко закашлял, от нахлынувших чувств.

– Бить тебя надо… Так в туалете и вкалываешь? – вдруг сменил тему.

– Ушла. Без работы сейчас… Дак как? – умоляли Заины глаза.

– Ну… Ну, давай, перебирайся, что ли!

– Значит, не против! – возликовала Зая. – А когда?

– Да хоть прямо сейчас. Только, что Петька^го скажет?

– Плевать я хотела! Ты ведь мой муж! Люблю! – Ленка быстро чмокнула в щеку. – Мы здесь, совсем рядом живём. Дак че, – шмотки-то принесу?

– Что с тобой делать? Неси уж!

Зая, на крыльях, выскочила за ворота. Муж, с нетерпением, ждал. Через час, Ленка, с сумками, постучала в дверь.

– Можно или нет?

– Валяй, коли не шутишь! Петька-то как?

– А его дома не было. На работе. Я записку оставила.

– Но ведь он, наверняка, любит! – укоризненно молвил Михаил.

– А мне-то что? Петька – не муж!

– В общем, принимаю обратно, но с условием. Если б-во повторится, не обессудь, больше уж, никогда не прощу.

– Нет, милый, нет! Родной мой! – Зая бросилась на шею, покрывая лицо поцелуями. – Прости дуру, прости… Теперь, всё сделаю для тебя! Буду самой лучшей женой! Сварить, что-нибудь покушать?

– Не суетись. Раздевайся лучше… Совсем.

– Я скучала, очень скучала! Дорогой, милый!

Зая, сбросив вещи, обвила шею мужа руками.

2

Решение сына принять, обратно, непутёвую жену, у отца, не вызвало большого энтузиазма. «Изменила раз, – изменит еще! Это уж, такая порода б-ская! Дурак ты, дурак! Всё ведь, не как у людей!» – горячился он. А мать, наоборот считала, что семейная жизнь, пусть и «заново», за неимением возможностей, намного лучше, чем одинокое существование. «Может, у них и наладится, с кем не бывает! Лишь бы не пил! Баба-то, сдерживать будет немного!..».

Тем не менее, Игнатий Иванович устроил Заю, в свой цех, дорожным рабочим, бригада которых, по согласованию с администрацией, убирала мусор с улиц, расположенных в местной округе. Ленка рьяно взялась за новое дело, быстро сошлась с членами бригады, да и со всеми цеховыми работниками: слесарями, шоферами, уборщицами. Характер уж такой! Батя же, был доволен и горд, что сноха, сразу снискала всеобщее уважение, за весёлость духа и любовь к труду. «Молодец, девка! Настоящий огонь! Работящая! Вот только, ума маловато…».

Михаил, в принципе, был тоже доволен. Вернулась радость от того, что теперь не один, что жена ухаживает, что дома установился порядок и лад. Только Зая, через некоторое время, стала приводить, в гости, баб со своей смены, да и выпивать с ними. Особенно же, подружилась с 37-летней Тоськой, бабой разведённой и очень неприятной Михаилу «первосигнальной» ограниченностью и наглостью. Тоська, после работы, всё норовила увести Ленку к себе домой, постоянно устраивала «сабантуйчики» и, вообще, отрывала жену от нормальной, замкнутой семейной жизни.

– Сиди дома, хватит бродить! С кем там, в цеху уже снюхалась? Эта Тоська – натуральная б-дь! Что таскаешься с ней? Нашли, что ли, цеховых шоферюг?! – вновь, начал ревновать Михаил. – Ты что обещала? Что будешь паинькой… А выходит, – опять за старое?

– Но ведь, она – подруга! Разве, не имею права, кроме семьи, с людьми пообщаться? У тебя нет друзей, вот, и сидишь, как сыч, дома один. Почему мне, молодой женщине, запрещаешь немного отдохнуть? – возмущалась Ленка.

– Ты замужем! То есть, – не совсем свободна. У Заи есть я. Что еще нужно? Б-ва для разнообразия?! Так погуляла, ведь с Петькой! Б-во-то, видать, в крови!

Мало одного мужа. Нужно, и на стороне, кого-то иметь. Сиди, сказал дома, гулёна!

А тут, случилось непредвиденное событие. Как-то, Зая вернулась из магазина и сообщила: «Тут передали, что Петька умер!».

Оказывается парень, после того, как Ленка ушла, стал жутко бухать. А подрабатывал у сестры, в одном баре, – ночным охранником. Напился и не отключил микроволновку. А та возьми, и загорись! Он, спящим, и надышался ядовитым дымом. Успел только, выскочить из дверей, и повалился, на землю, замертво. Утром сестра приходит, а у бара – труп. Вот так, и закончил жизнь свою в 25 лет…

Вскоре, были похороны. Зая, не спросясь у мужа, отправилась туда. Пришла вечером, притихшая, задумчивая. Михаил же, устроил скандал.

– Ты что это, падла? До сих пор, забыть не можешь козла?! Можно ведь было, и не ходить. Зачем пошла?!

– Проститься…

– А на хрена? У тебя мужа, что ли, нет?! Так, козлу, и надо! Бог его наказал! Не будет, чужих жен уводить! Ну, расскажи, как под гада ложилась! О чем думала? Приятно было, не так ли?!

Ленка упорно молчала.

– Хочешь опять, чтоб погнал, как собаку?! Ты этого дождёшься! – распалялся Михаил.

– Но я не могла, поступить иначе…

– Что значит, не могла?! Ну, что за человек?! Животное, самка! Никаких нравственных принципов! И зачем только, принял назад!

– Ну, успокойся, успокойся! Раскаиваюсь я…

– Ты вечно раскаиваешься!

– Тебя люблю, и больше никого!

Михаил начал остывать.

– Ну, прости, – Зая обняла, поцеловала. – Прости, непутёвую. Я сначала делаю, а потом, уж думаю.

– Ну, ладно. Впредь, чтоб такого не повторялось. А с Тоськой, не будешь больше пьянствовать?

– Клянусь, не буду! Да и надоела она… Дура ведь…

– Ну, смотри, ловлю на слове!..

Опять, в их семье наступил мир. Но не надолго. Разрыв был неизбежен, ибо муж начал ревновать жену, с прежней силой. И не без оснований. Если бы появился ребёнок, отношения, конечно же, были б другими. А так, брак оставался, бесперспективным. Не хватало только, малого толчка, чтобы всё, к черту, развалилось…

3

Михаил решил написать, любимой жене, стихи. В принципе, он и раньше, еще в начале отношений, посвящал немудрёные признания в своём противоречивом чувстве. Зае, которой никто подобного, никогда, естественно, не дарил, – было очень приятно, и она бережно хранила бумажки, с каракулями странного муженька. Вот и сейчас, жена восторженно выслушала, только что написанный текст стихотворения, в котором Михаил, довольно сносно, отразил бурные эмоции, относительно первой их встречи, а потом, и зарождения любви.

– Так здорово, у тебя получается! Научи тоже сочинять!

– Этому научить невозможно, при твоих, более чем скромных, способностях.

– Че, думаешь, – я совсем дура? – Ленка обиделась.

– Ну, не совсем. Кое-что, всё-таки, соображаешь…

– Ну, и тьфу на тебя! Умник нашелся! Слушай, отпусти, пожалуйста, к Тоське! – неожиданно, попросила жена. – Я быстро: туда и обратно. Ей в огороде, нужно помочь.

– Опять эта Тоська! – помрачнел Михаил. – Что дома-то не сидится?! Иди к родителям, там лучше помогай!

– Ну, пожалуйста! – по-детски, законючила Ленка. – Всё дома, да дома… Хоть поболтаю с ней немножко… Ну, на часик!

– Тебе верить нельзя. Замечаю, хитришь и врёшь, в последнее время, что-то. Ну, вот скажи: зачем, идя на грязную работу, губы красишь, и духами мажешься?

– Дак для себя же!

– Перед мужиками, жопой вертишь?

– Да брось, какие мужики, блин! – «возмутилась» Зая. – Ну, отпусти!

– Ладно, иди. Но только, чтоб быстро! – Михаил строго глянул на жену.

Ленка радостно засобиралась…

…Пришла она, пьяная, не через час, а в двенадцать ночи. Растрёпанная, помятая. Села, – тупо уставившись в одну точку.

– Что, совсем охренела?! Где была? С кем?.. Кто тебя трахал?!

– Не всё ли равно…

Муж схватил за шиворот и, с силой, швырнул на кровать.

– На улице хочешь оказаться? Я это сделаю! Что не имётся-то?!

– Бесполезно. Меня не сломаешь…

– Ах, так! Ну, тогда убирайся к черту!

И Зая полетела вон из дома…

Где провела ночь, – неизвестно. Утром, ей надо было на работу. После смены, Ленка домой не явилась.

Вечером, в «избу» пришел отец. Вообще, он редко бывал у Михаила, из-за неприязни к сыну. А тут вот, постучал.

– И зачем её назад принял? По цеху ходят слухи, что керосинит с Тоськой, шоферами, и давно уже. Гляди, парень… А мне-то, каково людям в глаза смотреть! Сам начальник намекает, что сноха-то, мол, того… Пришпиль, пока не поздно!..

Наутро, муж пошел в цех и вызвал, с проходной, Заю. Та, придя, вела себя вызывающе.

– Домой-то собираешься идти?

– Дак ты же, меня выгнал!

– Ну, как не гнать-то, б-дь такую?!

– Я – не б-дь! Что хочу, то делаю! Нашел рабыню!

– Так придёшь или нет?

– Нет!

Он ударил её по лицу. Развернулся и ушел. Зая, так и осталась стоять у проходной, закрыв лицо руками.

Михаил запил. Как-то под вечер, после нескольких дней запоя, проснулся от громкой музыки. Через перегородку, у Ритки, слышны были голоса. «Гуляют… – понял он, – И, вроде, Ленкин голос там!.. Мужик какой-то разговаривает!».

Выполз на крыльцо, стал стучать, крича, чтобы открыли. Ноль внимания! И тут, во двор, вошел Андрюха Лосев.

– Андрей! Постучись-ка ты. Кажись, Зая там бл-ет с мужиками!

– Гуляет, значит… – ухмыльнулся Лосев. – И на хера, сдалась такая? Давно пора, гнать в шею… Ладно, так уж и быть, брякну.

– Кто там? – раздался Риткин голос.

– Да я, Андрей, пусти!

Дверь открылась. Михаил, тут же, ворвался в квартиру. На кровати, в рубахе и джинсах, лежал мужик из цеха, а Ленка, разодетая, перед ним танцевала!

– Ах, ты падла! – подскочил ревнивец, метеля Заю, куда попало. – Совсем совесть потеряла! Муж через стенку, а она тут курвится! Получай, стерва!

Ленкин хахаль вскочил и врезал, пьяному Михаилу, по лицу. Завязалась драка. Тут же, подлетел здоровяк Андрюха, вытолкав разъяренного супруга из дома.

– Выпить мне! Выпить дай! – орал тот. – Убью, падлу подзаборную!

Пошли на рынок, купили спирта. Михаил бахнул полстакана, не разводя, чтобы снять потрясение.

– Значит, всё это время, опять мозги пудрила! Ну, и сволочь! И откуда такие берутся?! Зачем тогда вернулась? Что хочет мне доказать?!

4

– Я это, открой! Вещи пришла забрать! – кричала Зая. Вместе с нею, в «избу» ввалились, поддатые, Тоська и рыжий мужик в рабочей одежде. В руках у парня, была бутылка водки.

– Пить будешь? – спросил хозяина сразу.

– Наливай!

Расселись у стола. Ленка встала у порога.

– Зря свою жену обижаешь… – начал мужик. – Нормальная она баба. Ленка, садись на колени, че стоишь?

Та, нагло смотря на мужа, уселась, как ни в чем не бывало. Михаил смолчал.

– Тем более, не работаешь, – ввернула Тоська. – Сколько можно на тебя пахать?

– А кому дело, до наших отношений?! – возмутился муж;. – Я же к вам в душу не лезу!

– Да мы хотели, по-хорошему! Чтоб нормально всё было…

– Не че меня учить! А ты, бл-на, слазь, счас же с коленей!

– Хочу и сижу! Не командуй! – огрызнулась Зая. – В общем, от тебя ухожу. Зачем только замуж;, за гада, вышла!

– Ах, вот как! – взбесился Михаил. – Зря, говоришь, вышла?!

Он вскочил и бросился к шифоньеру, где лежали свадебные фотки. Вытащив, стал рвать в клочья, на глазах у компании. Все вытаращили глаза.

– Вот! Вот! Запомни, – презираю суку! И я, не твой муж!

Из глаз Ленки брызнули слёзы. Накинулась на Михаила с кулаками. Тот отшвырнул её, как кошку. Между мужем и женой, встали возбуждённые мужик и Тоська.

– Ну, ты, брат, зря это сделал с фотками! Разве, можно так?!

Зая, между тем, рыдая, собирала обрывки карточек. На неё было жалко смотреть.

– В общем, бл-дей не держу! Пропади ты пропадом! – Михаил, в сердцах, плюнул и выскочил из избы, хлопнув дверью. Ленкины друзья, только головами покачали. Ну и ну…

Муж бежал, не зная, как освободиться от кипящей злобы. «Стерва! Стерва! О, как мне плохо! Я тоже начну изменять! Сниму, прямо счас же, подругу и заявлюсь с ней домой!.. Ясно ведь, что б-вом своим, «спецом» делаешь больно! Мстишь так, по-женски! Подло и низко… На улице вечер. Самое время, бабьё подцепить! Да денег, блин, нет! Что предпринять? Что?!».

Несчастный влетел в местный парк. На скамейке, у входа, сидел, очкарик-студент, с банкою пива… Удача!

– Молодой человек! Можно подсесть? У меня предложение!

– Садитесь. Ну и?.. – поинтересовался, вежливо, тот.

– Средствами располагаете? А то бы я, без проблем, тёлок, так сказать, подогнал!.. Конечно, их зацепить еще нужно…

– Заманчиво… Прямо-таки и найдете?

– В два счета! Практика, знаете!

– Ну, что ж, я не против… Валяйте!

– Ждите здесь. Всего полчаса! Только не уходите!

– Конечно, подожду! – молвил парень. – А может, мне лучше с вами?

– Ну, пошли. В сторонке постоишь…

В парке ловить было нечего, он даже летом пустовал. Отправились на людную остановку.

– Слушай, купи пива, если не затруднит! – попросил Михаил. – А то, в горле сушит!

– Пожалуйста!

Захмелев немного, начал «подъезжать» к девахам, предлагая свои «услуги». Но тщетно. Компаньон встал поодаль.

– Черт бы побрал!.. А, вон, смотри, мадамочка поддатая идёт. Я подрулю, договорюсь, а ты потом подойдешь…

На этот раз, удача улыбнулась Михаилу. Девчонка была совсем юной, под стать напарнику. И, заплетающимся языком, изъявила желание пойти с ними.

– Иди, покупай «бычку», пойдем ко мне. Ну, что я говорил! Нашел ведь!

…Пока Антон, – так звали парня, – «колдовал» над чувихой в кровати, Михаил, с сожителем Ритки, пили на кухне водку, смеясь над потугами молодых. Жены, дикий ревнивец, дома, естественно, не застал. Свои вещи, Ленка собрала и куда-то унесла. Но ему, уже было, наплевать. Отчаяние отошло. Водка брала своё. Вскоре, псих спал без задних ног…

Антон оказался студентом университета, сыном богатых родителей. Несколько дней подряд, они «бухали» с Михаилом, не просыхая. Наконец, спонсор покинул «гостеприимный дом», предварительно вызвав, полуживому хозяину, психобригаду.

5

Опять, этот чертов дурдом! Только на сей раз, Михаила поместили не в 1-е мужское отделение, где был ремонт, а в пятое. Да к тому же, в связи с распространением кишечных инфекций, повсеместно объявили карантин. А это значило, что с родственниками, на свиданке, уже не встретишься, не поговоришь. «Дачку» передадут через медсестёр, ну, записку, и всё. Отсюда и с чаем проблема. Словом, тоска…

Но Михаилу повезло. В отделении, встретил Серёгу Смирнова, с которым лежали, пару лет назад, еще в наркологии. Оказывается, он в психушке, всерьёз, решил обосноваться. Сначала, работал санитаром и тут же лечился. А потом, перебрался, вообще, на жительство в дурдом, в 5-е отделение, где держал «шишку» над дураками.

– Посуди сам. Жил один (с бабой разошелся). Пьянки – каждый божий день. Всегда без денег был, но в квартире, постоянно, стоял спирт. Бухал до одурения (как только не умер!), пока не отвозили на Черную гору. После лечения, всё повторялось. И так – по кругу. Так зачем, дома жить? Чтобы сдохнуть?.. А здесь, отдыхаешь на всём готовом. Пенсия идёт. Работаю на пищеблоке, – выход-то, из отделения свободный. Толкаю налево молоко, овощи. Каждый день, жру натуральное мясо. Захотел – выпил. Но главное, – могу заняться духовным самопознанием, изучением эзотерических наук. На хер, эта воля нужна? Мне и здесь хорошо…

…Как-то раз Серёга, – как обычно, – вышел на смену в пищеблок. А к нему, какой-то мужик приехал из города, привёз спирта. Дак они нахрюкались, как говорится, под завязку, и Смирнова, санитар еле доволок до отделения. За провинность, алкаша посадили во вторую, закрытую палату к хроникам, лишив права выхода из отделения. Но и там, заслав «гонцов» в ближайший «синдикат», псих, опять напился до беспамятства.

Михаил, зная, что у другана есть разведённый спирт, попросил санитара, открыть дверь в закрытую палату. Подсел к Серёге на койку.

– Плесни немного, а то всего трясёт, жаба горит!

– Хочешь, целую кружку налью? – прикололся обладатель «сокровища». – Только условие: выпиваешь всё и сразу.

– Ты че, рехнулся?! В кружке, – 300 грамм!

– Тогда иди…

И алкаш вынужден был, вылить в себя, не прерываясь, целую прорву «пойла»…

Наутро врач, Викентий Степанович, пожилой дядька со вставленным глазом (глаз, давно еще, один больной выткнул ручкой), – начал возмущаться, подойдя к шконке Михаила на обходе.

– Ну, что за человек! Ведь, специально изолировали от возможности выпить, лечат, – а он, даже здесь, не останавливается! Как еще бороться? Поставим тогда, укол длительного действия – деканат, – может, будешь бояться пьянствовать! Смотри, последствия, при употреблении алкоголя, весьма неприятные от этой инъекции!

«Ну, на хрена, этот укол! – злился провинившийся. – Всё равно же, пить не перестану! Вот, какой мстительный старик! Ненавидит психов за потерянный глаз. Так зачем, вообще, здесь работать-то?..».

В одно из посещений, мать, вместе с «дачкой», отправила записку. Целое письмо. Михаил читал, и волосы у него, чуть не вставали дыбом.

«…A жена-то твоя, совсем обнаглела! Живёт в норинском доме, на квартире (хозяин уехал к сыну, сдал дом на время). Пьянствует, чуть ли не каждый день, водит новых и новых мужиков с цеха. У нас, с отцом, на глазах!.. Я пришла туда, и давай стучать. Вышла, проститутка бесстыжая! Так поганое ведро, на голову суке одела! Драться, вишь ли, решила! Кричит: «Не нужен ваш сын! Будь проклят!». А я: «Ты что, мокрощелка, делаешь-то? На всю улицу позоришь, а отца в цеху! Убирайся отсюда вон!». Так нет же, продолжает жить. Игнатий испереживался. Сколько ведь, добра сделали, а сучка так отплатила! Совсем совести нет! Но мы её, – хоть как, скоро выселим! Норину уже письмо написала. Не переживай. Разведёшься, и всё тут!..».

Михаил был потрясён. Настроение, и без того хреновое, совсем упало. «Какая неблагодарная! Подлая и мстительная! Это за свои унижения, так с нами поступает! Мразь!.. Ну, выйду, устрою бл-не жизнь! Вылетит с той фатеры, как миленькая! Родителей жалко… Они-то причем? За что грязью поливает? Ну, и стерва! Даром, что деревенская дура! Первосигнальное животное, блин! Активность которого, только и прёт в плане гиперсексуальности… А на большее, Зая, – ни на что, и не годна. Сугубо материальная ориентация онтогенеза. Секс заслоняет стыд. Абсолютно никакой духовности… Развод, только развод с ней! Всё кончено! Да, всё кончено…».

Глава 4

1

По выписке из больницы, Михаил сразу запил. На душе, по-страшному, кошки скребли. Хотел, было придти к Зае, в норинский дом, набить морду, но сдерживала гордость. Зачем показывать, что ревнует, – ведь её действия, именно на ревность и рассчитаны. Пустилась во все тяжкие, не просто ведь так. Хочет показать своё «я», что востребована, притом очень, мужским полом. Чтоб, униженный муж, бегал вокруг и бесился. Не дождёшься, милая! Ноль внимания, – лучший способ оскорбить бабу… И псих, беспробудно заливал вынужденное бессилие, кипя от злости.

Как-то ночью, Михаил пробудился с ощущением, будто, кто-то заставил это сделать. ОН! Опять пришел ОН!

– Ну вот, и опять встретились, ха-ха-ха! Спишь, а жена рядом, вовсю занимается сексом с мужчиной! Неужели, ничего не предпримешь?

– Мне наплевать на это…

– Лжешь! Тебя, как магнитом, притягивает к предмету вожделения! Вспомни, как представлял бурные сцены вашей плотской любви! Она втоптала в грязь достоинство, и потому, заслуживает смерти, как неверная жена! Убей же её!

– Стоит ли мараться! Да и потом, к распутству Ленку, вынудило отчаяние. Зая любит меня, но, изо всех сил, хочет освободиться от этого. Посему, так и поступает. Ясно ведь…

– А ты неплохой психолог… Но не забудь, что самое уязвимое место её – униженное «человеческое достоинство». Ибо, Зая – чрезвычайно тщеславное и самовлюблённое существо. Считает себя умней всех, хотя глупа, как пробка. Считает, что – красавица… А ты наступил на слабое место: называл дурой, ни во что не ставил, гнал из дома, как собаку! Вот и получай, теперь, по заслугам!

– Так суке и нужно! Презираю б-дей!

– Если бы пожил в тех условиях, в которых она оказалась не по своей вине, по-другому бы говорил. Впрочем, распутство Заи имеет наследственные корни. Женщин, условно, можно разделить на «бл-дей» от рождения и, так называемых, «мам». Хотя суть обоих типов такова, что, в любом случае, генетически располагает к неверности. Это, конечно, крест для мужчин во все времена!

– Так чего же ты хочешь?

– Накажи! Убей! Будь мужчиной! Отомсти за обесчещенных родителей! Или духу не хватает?!

Михаил вскипел:

– Да за это её, убить мало! Пойду, разнесу бл-й дом!

Он вскочил с кровати, схватил, со стола, кухонный нож и выбежал из дома. Окна, в норинском вертепе, ярко горели. Михаил, изо всех сил, постучал в стекло. Показалась голова Ленки.

– Открывай, падла! Счас я тебе устрою!

К удивлению, Зая, как ни в чем не бывало, открыла дверь. Одета была в спортивный костюм.

– Проходи, гостем будешь! – произнесла совсем обыденно.

– Ты одна?

– Нет. У меня мужчина. Могу познакомить.

Вместо того, чтоб броситься убивать ненавистного хахаля, Михаил, почему-то, успокоился. Может, невозмутимый тон Заи, подействовал на него. Зашел в дом.

Пьяный хахаль дрыхнул голым, едва прикрывшись одеялом. Ленка села рядом на стул, протянула пачку сигарет.

– Кури. Как дела у волка-одиночки?

– Нормально. А ты, смотрю, балдеешь от активной сексуальной жизни!

– А, надоело уже… Че, пьешь всё? Только отлечился, и опять за старое?

– Хочу – пью. Тебе-то что? Долго еще будешь, бордель здесь устраивать? – муж поражался своему бесстрастному голосу.

– Это моё личное дело, – спокойно ответила Зая. – Смотрю, – совсем даже не ревнуешь…

– Дак я, уже и не люблю, – соврал он. – Закончилось всё давно…

– Не любишь? – как-то сразу, смешалась Ленка. – Да и ты, блин, не нужен шибко! У меня мужиков сейчас – прорва!

– Ну и что? Что из этого? Чего добилась, кроме дурной славы?

– А вот нравится, и точка! Ты ведь тоже гуляешь!

– В больнице-то?.. Короче, я пошел. Всё равно, – мы отсюда выселим. Так что, не старайся досадить. Насквозь тебя вижу. Страдаешь и бесишься от бессилия…

– Пойдем домой? Я же, по-прежнему, люблю… – внезапно, тихо прошептала Ленка.

– Нет. Теперь уже всё. Шанс навсегда потерян…

– Тогда убирайся! Ненавистный! Убирайся вон! – крикнула Зая так, что хахаль проснулся, подняв пьяную рожу. Потом, опять уткнулся в подушку.

– Всю жизнь, ведь испортил! Ну, сволочь, еще отомщу за себя!

– Жаль тебя, дуру. Ни хрена ты не сделаешь… – бросил Михаил. – Как шмоналась по разным мужикам, так и будешь, всю жизнь, шмонаться, униженная и оскорблённая, блин! Без детей и крова, продавая свой жалкий прибор. Это – жизненный сценарий. В общем, пока…

Встал и, пошатываясь, вышел, чувствуя моральную победу. Но оказавшись дома, вновь и вновь, мучительно, стал прогонять в мозгу всю их совместную, с Ленкой, жизнь. Его переполняли и ревность, и стремление быть с любимой, и жуткое чувство одиночества, и неспособность что-либо изменить…

2

На следующий день, неожиданно для всех, начался запой у Игнатия Ивановича. Впереди была уборка картошки, – посему, тем более, было странно, что он, такой хозяйственный мужик, вдруг запил. Соседи не догадывались, что виной тому, стали переживания за сломанную жизнь сына, его пьянство, за проститутку сноху; стыд перед соседями и мужиками из цеха, где подрабатывал.

Мать сразу приняла меры: убрала новое покрывало с дивана, сняла дорожку и ковры с пола, потому что всё это, сразу бы превратилось в негодное состояние, от мочи, блевотины и грязи. Уже на второй день, Игнатий Иванович валялся, как свинья, и дико выкрикивал, в пьяном угаре, чтобы его похмелили. Находиться рядом с ним, было невыносимо. Выпив почти полный стакан водки, алкаш забывался на 20–30 минут, а потом, вновь начинал, орать благим матом. Ползал на карачках по комнате, опрокинул бак с запасённой водой. Мать постоянно сменяла одежду, бегала за «пойлом».

Остановить запой было, практически, невозможно. Пьяным, Игнатия Ивановича, в больницу не брали. Для сего нужно было, не только протрезвиться (а он не желал этого), но еще, и взять, лично, направление в наркодиспанцере на лечение. Поэтому оставалось только ждать, когда алкаш сам, напившись, изъявит желание, прекратить добровольное сумасшествие. Мать пока, перешла жить к Михаилу, у которого тоже, шел запой, но не в такой тяжелой форме…

– Вставай, утро уже. Пойдем к отцу, в тот дом. Надо опохмелить его, а тебе прекращать пьянку! В огороде, кое-что сделаем…

Игнатий Иванович, потерявший облик человека, опухший, обросший щетиной, лежал в луже собственной мочи, и стонал: «Налей!».

– Пьяный еще совсем. Миша, сбегай, купи водки и пива…

Отца опохмелили, и он, казалось бы, отключился, заснул. Сами пошли в огород, убирать кабачки.

Через некоторое время, Михаил забежал в дом, выпить воды. Батя спал. Подошел поближе, всмотрелся – не дышит! Не может быть! Нет, вроде, спокойно спит на боку… Стал трясти за плечо. Никакой реакции! Даже не застонал! Сын похолодел. Умер… Неужели умер?! Он, со всех ног, бросился в огород к матери.

– Отец че-то не дышит! Трясу – не реагирует!

Мать, чуть не выронила лопату, закричала:

– Срочно звони в «Скорую» и в милицию! Ах, боже мой!

Вбежавши в дом, пощупала пульс у мужа. Потрясла.

– Умер! Вызывай, я сказала! Тёткам звони! Что стоишь.

Михаил бросился на улицу…

Когда вернулся, мать плакала над застывшим телом бати. Рядом за столом, сидела Юлька, тупо уставившись в пространство.

«Как же так?! – подумалось ему. – Буквально, час назад опохмелился, еще был жив, дышал, а сейчас отца не стало? Горе-то, какое…».

Михаил подошел к мёртвому и накрыл покрывалом. Стало плохо. «Давление поднялось!». Перешел в смежную комнату и лёг на живот, закрыв лицо руками. Ужас от трагедии, не проходил.

Вскоре, прибыла «Скорая», а потом, милиция. Констатировали смерть; лейтенант составил акт. Приехали тётки с мужьями, а затем и катафалк. Двое служителей бюро, положили тело на носилки, отнесли в машину. Увезли.

Всё происходило, как во сне. Ни мать, ни Михаил, ни родственники еще не осознавали страшную беду, свалившуюся на них. Все были, в каком-то очумелом ступоре.

– Ты уж, Миша, не пей, пока отца-то будут хоронить, – подошла одна из тёток. – И кто думал, что вот так, в таком не старом возрасте, погибнет от водки… Матери-то, матери каково…

…Через день, тело забрали из морга. Отец был крещеный татарин, но мать решила, хоронить его по-мусульмански. Поэтому, полагалось омовение. Мулла попросил Михаила, подавать кувшины с тёплой водой, но ему опять стало плохо, и за дело взялся двоюродный брат.

Потом, отца завернули в специальную белую ткань и новое покрывало. Мулла, при собравшихся родственниках, прочитал молитву, и вскоре, процессия из двух автобусов поехала на кладбище.

«Как быстро всё закончилось… – отметил про себя Михаил. – Сейчас зароют, и нет человека, – ни его стремлений, ни идеалов, ни опыта. Ничего…».

Тело опустили в могилу. Мать еле стояла, сын поддерживал, обняв за плечо. Опять молитва, и яму засыпали землей…

Кончено… Прощай, батя! Михаил впервые, не стыдясь, заплакал. Было горько, обидно, очень жалко… Кто же мог подумать, что так может, неожиданно, всё произойти! Перевернуть, в одночасье, жизнь их семьи! Как дальше быть без отца? Теперь, на плечи сына, как мужчины, ложится вся ответственность за мать, за хозяйство. Теперь, – мать нужно беречь! Раньше-то, почему не берёг?! И с пьянкой нужно, раз и навсегда, завязывать!.. Но, Боже мой, как жалко батю! Жил бы еще, да жил…

3

Михаил, после случившегося, перебрался в родительский дом, ближе к безутешной матери. Бросил пить. Мать была, как натянутая пружина. Она что-то, без конца, делала и делала по хозяйству, и заставляла работать сына. Казалось, в этом напряженном труде, хотела забыться от мучительных мыслей. Зато, когда наступала ночь, громко рыдала в маленькой комнате. У сына, слёзы подкатывали к горлу, но ничем не выдавал своей «слабости».

Через несколько дней после похорон, пришел, ничего не знавший о беде, друг отца Виноградов. Михаил косил у дома траву.

– Игнатий дома?

– Умер он. Три дня, как похоронили…

– Да ты что! Как это случилось-то?!

Узнав всё, Виноградов с горечью проговорил:

– Просил же я его: не пей, Игнатий, не пей! Не начинай! И вот… Ну, ты-то, Михаил, понимаешь, что требуется? На первых порах, конечно, тяжело будет, но потом, легче. Мать береги…

А мать, через неделю после трагедии, заболела. Поднялась температура, тело трясло в лихорадке. Приезжала «Скорая»; приходил врач из поликлиники, прописал лекарства, но лучше не становилось.

– У вас, вероятно, серьёзная инфекция… – сказала доктор, придя в очередной раз. Будем стационировать в больницу. Вы ведь не против?

И мать увезли.

Оставшись один-одинешенёк, в большущем доме, Михаил впал в тревожную депрессию. А надо было, вести хозяйство: кормить целую армию кур, собирать яйца, смотреть за огородом, понемногу убирать картошку, и так далее. К этому, – сын явно, не был готов. Да еще к матери в больницу ездил. Боялся за неё… И он запил, по своей слабохарактерности.

О Зае, как-то, даже и не вспоминалось. Соседи сообщили, что она, узнав о смерти отца, тут же съехала с квартиры, найдя какого-то, как сама, полудурка. Стала сразу сожительствовать, – как говорится, по объезженному сценарию. Потом, бросила «мужа», встретив очередного идиота: чернобыльца, за которого, опять, «вышла замуж;».

«В принципе, что и предполагал, – пьяно рассуждал Михаил, сидя один в целом доме. – Пока молодая, так и будет, жить за счет своего «аппарата»…». Он с удовлетворением, ощутил, что тяга к жене, так называемая, любовь, постепенно стали стихать. Как только Зая, совсем потеряла женское достоинство, его чувство, почему-то, сразу охладело… «Да Бог с ней, дурой! Какой же я был болван! По ком страдал! Вот выйдет мать из больницы, и заживу нормальной жизнью!..».

Немного протрезвившись, сын отправился в инфекционное отделение медсанчасти, что располагалась у центрального рынка.