Текст книги "Я есть Любовь!"

Автор книги: Максимилиан Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

В один из дней я нашел в своей гримерке корзину с цветами. В них была записка от князя Павла Дмитриевича Львова, в которой он просил меня о встрече по личному вопросу, с чем приглашал меня отобедать в «Медведе». Я уговорил моего одноклассника Бурмана пойти со мной, ибо был наслышан о странных наклонностях князя. Львов слыл знатным меценатом спортивных соревнований и пылким поклонником молодых спортсменов. Бурман согласился, и в назначенный день мы были с ним в ресторане.

– Дорогой мой, – говорит Львов. Он на редкость приятный и видный мужчина. Его голубые глаза смотрят на меня через монокль с любопытством и теплом. – Моя кузина видела вас на сцене и без памяти влюбилась. Так что я, можно сказать, посланник любви.

Мне интересен этот мужчина. Он красивый и улыбается мне ласково. И еще мне любопытно, что такого в нем находят молодые спортсмены?

Он показывает мне фотографию своей кузины. Она просто обворожительна. Меня пугает такая красота. Я боюсь, что, увидев меня вне сцены, она будет разочарована. Я не умею поддержать беседу, да и в любовных делах я несведущ.

– Предлагаю в честь нашего знакомства посетить Фаберже. Хочу выбрать для вас, дорогой мой, перстень. Вы теперь состоите в театральном бомонде, а там принято носить украшения. К тому же он будет напоминать вам о нашем знакомстве.

В тот день я получил первый подарок от поклонника – изящный золотой перстень с бриллиантами от Фаберже. Как позже выяснилось, никакой влюбленной кузины не было. После встречи в «Медведе», хозяином которого и был князь, последовала еще встреча. Мы посетили ночной клуб «Аквариум», где я впервые увидел, как танцуют степ. После Львов пригласил меня в свою загородную резиденцию, где у нас случилось первое соитие.

Был ли я удивлен предложением князя приласкать его? Скорее нет. К тому времени мне самому очень хотелось оказаться в этих сильных и больших руках. После непродолжительных ласк и поцелуев князь попросил меня раздеться. Я видел легкое разочарование Львова моими размерами, но он повел себя тактично и не сказал мне об этом.

Князь уложил меня грудью на кровать в спальне, и я принял его в себя. Мне не было больно, ведь при мастурбации я часто засовывал пальцы в анальное отверстие, и мне это нравилось. Мне только было немного неловко от сознания того, что мужчина имеет меня в зад и мне от этого очень хорошо и приятно.

========== Глава 10 ==========

Я волнуюсь. Это волнение чувствует моя жена. Она не говорит со мной. Она злится. Я знаю, почему, и не сержусь на нее. Жена боится, что ОН снова заберет меня себе и она останется одна с девочками. И у нее не будет денег. Она не любит, когда у нее нет денег. Она даже подала на НЕГО в суд, чтобы ОН дал ей денег. Я не люблю деньги. Я не понимаю людей, которые их любят. Жена говорит, что ОН жадный до денег. Это не есть правда. Она ничего не знает. ОН все деньги тратил на балет. ОН на них шил костюмы, ставил декорации, снимал залы. ОН не любит деньги. ОН любит меня…

Доктор Френкель сегодня очень добр. Он пытается отвлечь меня, рассказывая забавные истории. Я не люблю смешных историй. Я не вижу в них ничего смешного. Мне жалко несчастных людей, про которых в них рассказывают. Я люблю людей и не могу смеяться над их несчастьями.

– Разрешите мне и сегодня поднять тему ваших сексуальных предпочтений? Уж простите старика. Мне это нужно вовсе не из праздного любопытства. Поверьте, – доктор улыбается и кладет передо мной на стол японский журнал. – Полистайте, посмотрите картинки и скажите мне свое мнение.

Я открываю журнал и смотрю на фотографии. Они развратны и грязны, но мне это нравится. На них мужчины и женщины. Они обнажены и демонстрируют непристойные позы. Я тоже развратен, поэтому мне нравятся картинки и мне хочется на них яриться.

– Но кому вы отдаете предпочтение? Мужчинам или женщинам? Кто из них вам нравится больше? – спрашивает меня Френкель.

Я не знаю, что ответить. Они все красивые. У них смуглая кожа, точеные лица, раскосые глаза, черные волосы. Они похожи на видения, которые меня посещают, когда я наяриваю свой член.

– А вы когда-нибудь думали о Сергее Павловиче, когда мастурбировали? – спрашивает Френкель.

Я возмущен этим вопросом и кидаю журнал на пол. Я думал, доктор понимает меня. Понимает мои мысли и чувства. Как можно сравнивать этих развратных людей из журнала с НИМ? Как можно мешать чувства и плотские утехи?

– То есть вы никогда не испытывали к нему физического влечения и ваша жена права в том, что он использовал вас? – делает вывод Френкель.

Я только вздыхаю и отворачиваюсь от докора. Желал ли я ЕГО физически? Да, желал. Но это был не разврат и не похоть. Это было между нами взаимно. Это дополняло наши чувства. Это было одним из проявлений нашей любви.

– Вы это почувствовали сразу, как только встретили его? – доктор поднимает журнал и кидает его в камин.

Что я почувствовал, когда встретил ЕГО?

***

Год выдался очень насыщенным. Жизнь кружила меня в безумном и ярком водовороте. Спектакли в театре, море цветов в гримерке, толпы поклонников у входа. Музыка, танец и овации… В остальное время – светские встречи, рестораны и клубы, куда меня водил князь. Он очаровал маму и сестру, помогая им по мелочам и балуя подарками. Меня он тоже одаривал, но я чувствовал, что он не понимает меня. Ему было со мной скучно и в постели, и на светских вечеринках. Я всегда молчу. Мне трудно говорить в присутствии незнакомых мне людей. Я не могу правильно выразить свои мысли. Я мало знаю, и мне тяжело поддерживать беседу. В постели я тоже сдержан. Мне нравится все, что делает со мной князь, но мне кажется, что это унизительно – кричать в постели от удовольствия.

– Вацлав, дорогой, ты сегодня был божественен, – Матильда проходит мимо меня в свою грим-уборную, мимоходом целуя меня в щеку. – Скоро едем на гастроли, – продолжает она, удаляясь по коридору. – Я покажу тебе Париж! – и она издалека машет мне рукой.

Мы не стали с ней друзьями, хотя танцевали вместе и у нас был общий круг общения. Она слишком яркая и открытая, а я напротив – замкнутый и стараюсь быть серой мышью, потому как не люблю быть в центре внимания.

На сцене все меняется. Матильда становится мышью, а блистаю я. У нее хорошая техника и много опыта, но она стара и тяжела для танца. Я знаю об этом, но ничего ей не говорю в благодарность за то, что она меня заметила среди прочих. Моим другом стала Тамара Карсавина, моя Тата. С ней я мало танцевал. Я выступал в Мариинке только в осенне-зимний период. Летом вместе с Матильдой мы уезжали в Красное Село. Но с того момента, как мы познакомились с Татой в императорской школе, она не переставала поддерживать меня.

Больше в театре со мной никто не дружит. Мне завидуют и меня ненавидят.

– Он ни разу не мял женские груди и никогда не вставлял в женщину своего члена. Я думаю, что он даже не целовался, – слышу я шепот за своей спиной.

– Говорят, он вообще не способен к физической близости с женщиной, поэтому предпочитает мужчин.

Я возмущен! Как смеют эти люди говорить про меня такое? Я целовался, и женскую грудь я тоже трогал. А не был в женщине только потому, что не имел такой возможности.

– Так пошли с нами в бордель! – предлагает мне один из «доброжелателей». – Там девочки на любой вкус. Станешь наконец мужчиной!

Я соглашаюсь, и мы идем в бордель.

В комнате полумрак. Простыни на кровати – жесткие от крахмала. Но темнота не скрывает желтых пятен на белье и этого отравительного запаха сырости. Жу-жу, так она назвалась, быстро разделась, и я, следуя ее примеру, тоже скинул одежду.

– Мда-а-а… – улыбается Жу-жу, глядя на мой член. – Но вы не расстраивайтесь, я и не такое видела. И с таким членом возможно детей наделать.

Она не стала долго разговаривать. Ее напомаженные губы оставляли на моем члене красные полосы. Ее язык был игривым и нежным, поэтому я быстро излился ей в рот.

– Давайте, пристраивайтесь ко мне сзади, – говорит Жу-жу, вставая на колени и отклячивая пышный зад.

Внутри она оказалась мокрой и горячей. Я вошел в нее, и она приняла весь мой член. Мне было приятно в ней. Член мягко скользил и хлюпал внутри нее. Я снова быстро излился, и она предложила мне попробовать еще одну позу. Она легла на спину и широко раздвинула ноги. Я посмотрел на ее дыру, и мне стало неприятно. Она была большой и ярко-красной. Вокруг нее росли редкие кустики рыжих волос, а из ее глубины вытекала моя сперма. Я отказался и, заплатив ей за услугу, вышел из комнаты.

Это маленькое развлечение сыграло со мной злую шутку. От Жу-жу я подцепил какую-то заразу, и у меня поднялась температура. В Париж Матильда уехала с другим танцором…

Князь стал с неохотой видеться со мной. Я чувствовал это. Он все реже присылал после спектакля экипаж, и все реже мы оставались наедине. Я был расстроен, потому что привык к нашим встречам и нашей близости. Я часто думал про его крепкое тело и сильные руки. Мне очень хотелось чувствовать в себе его большой член.

– Пойдем со мной. Я хочу тебя кое с кем познакомить, – говорит мне князь, когда я выхожу из своей грим-уборной. – А вот, кстати, и он… – Львов тянет меня за рукав за собой. – Улыбайся. Нас заметили…

И я улыбался. Правда, я не понимал, про кого он говорит, поэтому улыбался всем, кого встречал на пути. Князь провел меня через весь коридор в фойе театра и остановился возле группы мужчин, которые о чем-то яростно спорили.

– Вы не понимаете, господа, – говорит мужчина, стоящий ко мне спиной. – Будущее за такими людьми, как Фокин, Бенуа, Бакст. Русский балет – это мощная сила, но без новаторских идей и денежных вливаний он зачахнет, как цветок без воды и света. Ему нужны новые имена. Новые формы. Новая музыка. Я хочу оживить его и показать всему миру это чудо.

– Согласен с Сергеем Павловичем, – произносит князь, здороваясь со всеми за руку. – Кстати о новых именах: разрешите представить вам моего друга Вацлава.

Я оробел, глядя на этих монстров искусства. Я снова показался себе букашкой, мышкой в стае матерых котов. Я не мог выговорить ни слова и только глупо улыбался и пожимал их руки.

– Я видел вас на сцене, Вацлав, – последний мужчина протягивает мне руку и мягко треплет по плечу. – Вы произвели на меня огромное впечатление своим танцем. Я впервые видел такую необычную технику исполнения.

Мужчина был полной противоположностью князю Львову. Среднего роста, достаточно плотным. Его черные волосы были зачесаны назад, но одна белая непослушная прядь постоянно падала на высокий лоб. При разговоре его черные усики смешно подрагивали, а глаза хитро щурились. Я не боялся его. Он смотрел на меня мягко и нежно и улыбался как старый и добрый друг.

– Простите, совсем забыл представиться: Сергей Павлович Дягилев. К вашим услугам…

========== Глава 11 ==========

Я волнуюсь. Мои руки трясутся, как листья на дереве. Моя душа рвется из груди и улетает вверх, в яркое голубое небо.

– Ваца, пойдем обедать. Уже все готово, – жена подходит ко мне и кладет руку на плечо.

Я не хочу есть, но говорю ей, что скоро приду. Если она узнает, что я не хочу есть, то поймет, что я волнуюсь. Я не хочу, чтобы она это поняла. Она злится на меня. Я дал согласие, чтобы ОН навестил меня, и она злится. Я делаю вид, что спокоен, и кладу руки в карманы вязаной кофты. Но моя душа светится радостью, и эта радость льется из моих глаз, и я их опускаю и смотрю на землю. Если она увидит радость, то поймет, что я жду встречи с НИМ.

– Ну, как настроение? – после обеда приходит доктор Френкель и садится с нами пить чай.

Я говорю ему, что мне скучно. Я вру. Я взволнован и рад. Доктор видит это по моим глазам. Он умный, и он меня понимает. Он не говорит, что понял мою ложь. Он знает, что тогда жена будет злиться и нервничать. А он доктор и не может допустить того, чтобы она нервничала.

– Сейчас Сергей Павлович приедет. Он еще вчера вернулся, но я ему сказал, что хочу подготовить вас к его визиту, – говорит Френкель, когда мы остаемся одни.

Я признаюсь, что взволнован. Ведь ОН для меня так и остался важным человеком в жизни. ОН всегда понимал меня и принимал таким, каков я есть. Я не играл с НИМ. На сцене я был ЕГО рабом. Я позволял мною командовать, ибо это было во благо балета и моей карьеры. А когда мы были вместе… Я всегда чувствовал с НИМ себя спокойно. Даже когда мы ссорились и не понимали друг друга, то не переставали любить.

– Вы все-таки любили его? – грустно вздыхает Френкель.

Любил? Почему «любил»? Я продолжаю ЕГО любить и знаю, что ОН меня тоже любит. В том, что случилось, мы виноваты оба. Мы не поняли друг друга, но продолжаем любить.

***

Жизнь кружилась вокруг меня разноцветной каруселью. Спектакли, балы, рестораны, клубы. Восторженные глаза поклонников, запах цветов в моей грим-уборной, конфеты, шампанское. Правда, все это уже без князя. Он как-то сам исчез из моей жизни. Рассеялся, как дым от дорогой сигары. Я не жалел об этом, но мне не хватало физической любви. Ходить в бордели после последнего случая мне не хотелось. К страху, что женщина может посмеяться над моими размерами, прибавилась брезгливость. Нет, меня не перестали возбуждать женщины. Я продолжал яриться на их обнаженные тела на фотографических каточках и любоваться ими на улице, но близости мне не хотелось.

Не скажу, что меня тянуло к мужчинам, но то чувство, когда крепкий член входит в меня, не давало мне покоя. Поэтому я ярил не только член, но и анус.

В новом сезоне Мариинки я должен был танцевать в «Жизели». Моей партнершей, как всегда, должна была быть Матильда. Костюмы использовались те, что шились по эскизам Бенуа, и мне они нравились.

– Ваца, какой конфуз, – Тата входит в костюмерную во время примерки.

Мы оба смеемся. Я объясняю ей, что не забыл про штанишки*, просто художник так решил подать свою идею.

– Ты в таком виде просто Аполлон, – улыбается Тата. – Весь зал будет у твоих ног. Я не понимаю. Как тебе удается быть на сцене таким сияющим и ярким, а в жизни…

Тата замолкает и прикусывает губу. Мне становится жалко ее. Она смотрит на меня виновато. Я знаю, что в жизни я серая мышь. Я мрачен и неразговорчив. Просто танец для меня – это сказка, и я перевоплощаюсь в сказочного принца.

– Только вот принцесса у тебя… – Тата замолкает и подозрительно смотрит на вошедшую костюмершу.

Я знаю, что она имеет в виду. Матильда и правда стара, и рядом со мной она выглядит надутой куклой, но я не могу просить, чтобы ее заменили на кого-то еще.

– А почему ты не попросишь, чтобы «Жизель» танцевала Павлова? – говорит Тата, пока мы пьем кофе в буфете. – Мне помнится, она смотрелась с тобой прекрасно.

Я знаком с Аннушкой, и мы танцевали с ней в Париже. Она вовсе не похожа на Матильду. Она молода и легка, и в танце она смотрится как неземная нимфа. Я соглашаюсь с Татой, что хотел бы танцевать с Павловой, но просить про это не стану. В результате мою просьбу дирекции театра передают Фокин и Карсавина.

Матильда в гневе. Я чувствую это, даже проходя мимо ее гримерки. Но я надеюсь на ее великодушие и здравый смысл. Мне двадцать два, и когда я танцую любовь с тридцатидевятилетней приземистой женщиной, это смотрится ужасно.

Это был мой первый провал. Вернее не мой, а всего спектакля. Но пострадал за это только я. Как только я вышел на сцену в одном обтягивающем трико без штанишек, публика в зале зашепталась. Я не обращал на это внимания и продолжал танец.

– Вацлав, мне жаль, но по личному приказу ее императорского величества за непристойный вид на сцене вы уволены, – говорит мне директор театра через пару дней.

Я удивлен. Ведь я просто надел костюм, который создал Бенуа. В Париже никто не обратил особого внимания на трико. Почему меня увольняют?

– Дорогой, неужели ты не понял? – вздыхает Тата. – Это месть Матильды. Ты же знаешь, какую власть она имеет над великими князьями.

Я слышал про это, поэтому решил, что мне нет смысла с ней тягаться. Я решил устроиться в другую труппу и танцевать там.

– Просись к Дягилеву, – советует мне Тата. – Он сейчас в Петербурге. И я думаю, что он не откажет тебе. Ты очень талантлив. Пожалуй, ты один из самых талантливых танцоров, каких я знаю. Мы же с тобой танцевали в его «Русских сезонах». Фокин ставит сейчас для него миниатюры. И Бенуа тоже работает на него.

Мне нравилось работать с НИМ в «Русских сезонах», но я боюсь ЕГО просить. Но Тата настаивала.

Я несколько раз брал трубку телефонного аппарата, но как только телефонистка просила меня назвать номер, я кидал трубку на рычаг. В нашу первую встречу ОН произвел на меня впечатление человека великого и мощного. Не смотря на ЕГО средний рост, ОН казался мне огромным Колоссом, возвышающимся над всеми. Я робел и никак не мог назвать телефонистке ЕГО номер.

– Дягилев у аппарата, – слышу я в трубке ЕГО уверенный голос.

Я представился и попросил о встрече. ОН любезно согласился и заметил, что возмущен решением театрального совета о моем увольнении.

– За вас стоило биться даже с царскими особами, Вацлав, – говорит ОН за ужином. – Они не понимают, какого артиста потеряли. Но мне это только на руку. Я давно собирался навестить вас и предложить уйти из театра и работать в моей труппе постоянно.

Я сижу и молча ковыряю вилкой в куске рыбы. Я хочу, чтобы ОН не заметил, что в жизни я не такой, как на сцене. Поэтому, когда ОН говорит о пунктах договора, который я должен буду подписать, я задаю несколько вопросов. Конечно, они глупы и смешны. Я ведь совершенно не разбираюсь во всей этой коммерции, но ОН только улыбается мне и объясняет все то, что я не понял.

– Ваше дело, Вацлав, – это танец, – говорит ОН. – Это единственный пункт, который вы должны понимать. Мое дело – обеспечить вас гастролями, подобающим обслуживанием, костюмами, декорациями и музыкой. А вы просто будете делать то, что умеете лучше всех. Танцевать!

* Штанишки надевали танцоры поверх трико. Это был обязательный атрибут одежды танцоров-мужчин.

========== Глава 12 ==========

Я чувствую ЕГО приближение… Вот ОН едет в авто и смотрит в окно. Оно приоткрыто, и ветер играет с седой прядью в ЕГО волосах. ОН сжимает рукой набалдашник трости, а на ЕГО пальце поблескивает кольцо. ОН улыбается краешком губ, и глаза становятся хитрыми, а вокруг них образовываются мелкие морщинки.

Авто останавливается возле дома. Услужливый водитель открывает дверь, и на тротуар уверенно становится нога в до блеска начищенном черном ботинке. Потом трость. И вот, наконец, и ОН сам, собственной персоной. ОН надевает на голову цилиндр и поднимает глаза к окну второго этажа…

Мое сердце бешено колотится. Я отпрыгиваю в сторону от окна и бегу к двери своей комнаты, ЕМУ навстречу. Я уже схватился за ручку двери и замер. Нет… Так нельзя! Мне нельзя показывать, что я рад встрече. Если жена это увидит, то ей станет больно. Она не любит ЕГО. Она считает, что ОН мне враг. Мне нужно собраться с мыслями и только после этого выйти.

Я сажусь на свою кровать и начинаю мысленно вспоминать подготовленную речь:

«Здравствуй, Сережа! Как ты добрался? Слышал об успехе новой постановки! Жаль, что я ее не видел. Было бы интересно».

Нет! Все не так! «Сережа» звучит очень интимно. Нужно обратиться «Сергей Павлович». Или еще лучше: «Господин Дягилев». Да. Верно.

«Господин Дягилев! Рад видеть вас в нашем доме. Как… Как…»

Нет, ОН для меня никакой не Сережа, не Сергей Павлович и тем более не господин Дягилев. Я давно не называю ЕГО по имени. Для меня ОН жизнь.

– Вы еще не готовы? – в комнату входит Френкель и внимательно смотрит на меня.

Главное – не показывать волнения. Главное – быть сдержанным. Да, я готов идти. Я готов увидеть человека, приведшего меня к славе, показавшего мне мир и… подарившего мне любовь.

***

После нашей второй встречи я понял, что передо мной личность редкая и необычная. ЕГО разговоры об устоях в театре и об интригах Кшесинской были циничны и язвительны, но как только речь заходила о балете, его глаза вспыхивали ярким огнем. Он говорил мне о дивных постановках Фокина, о божественном танце Павловой, о костюмах Бенуа, о декорациях Бакста. ОН так вдохновенно рассказывал мне о своих планах и о той роли, которую отводил в них мне, что я мгновенно загорался вместе с НИМ.

– Может, заедем ко мне и выпьем шампанского? – предлагает ОН в конце вечера.

Да, я прекрасно понял ЕГО. ОН хочет быть со мной, а не пить шампанское, а я стосковался по физической близости. К тому же от ЕГО внешности, от мягкого низкого голоса, от сильных рук, от этой седой пряди в черных волосах я просто схожу с ума.

Мы едем в авто, и я вдыхаю аромат ЕГО одеколона. Я хочу ЕГО безумно, но и так же безумно боюсь его разочаровать. Я помню, как был неприятно удивлен князь Львов при виде моего члена. Помню обидные слова Лизы. Помню смех в глазах проститутки Жу-жу. Да и сам я не особо сведущ в плоских утехах. Смогу ли я доставить удовольствие мужчине с большим опытом в оных. Мужчине, который мне нравится.

– Вы очень привлекательны, Ваца. Вы знаете об этом? – ОН подает мне бокал с игристым, и я тут же делаю несколько больших глотков, чтобы скрыть свое смущение.

Мелкие пузырьки лопаются в бокале и щекочут мой нос. Я знаю, что на сцене многие находят меня привлекательным. За мной вечно охотится куча поклонников, и я получаю в день по несколько любовных записок. Но это театр. В жизни я обычный. Даже скорее никакой.

– Зря вы так себя недооцениваете, – улыбается мне ОН. – Вы очень милы. У вас красивые глаза и чувственные губы. У вас потрясающая шея, которую хочется… – ОН на секунду замокает и делает большой глоток вина. – Но я, наверное, несколько тороплюсь.

Разговор замирает. Я отворачиваюсь в сторону, у меня от этих слов огнем пылают щеки. Я чувствую ЕГО взгляд, и от этого мое сердце бьется все чаще. Я хочу ЕГО! Я готов вскочить с кресла, подбежать к НЕМУ и впиться губами в ЕГО губы. Но… это неприлично. И к тому же вполне возможно, что я все не так понял.

Мне стало совсем неловко, и я поставил бокал на столик и сказал, что мне пора идти. Я резко встал, но хитрое шампанское успело сделать мои ноги ватными. Они просто не хотят меня слушаться, и я снова плюхаюсь в кресло.

– Может, вы останетесь у меня? – ОН снова подливает мне шампанское. – Если вам неловко, то не беспокойтесь, я лягу в гостиной на диване, а вы займете мою спальню.

Я не хочу никуда идти, поэтому соглашаюсь на предложение, и мы продолжаем пить, неспешно беседуя.

Почему-то первое, что приходит мне на ум, когда я захожу в спальню, это мысль о том количестве танцоров, которых ОН вот так же приглашал к себе.

– Вы первый, кто остается здесь, – ОН словно слышит мои мысли. – Я вообще не люблю, чтобы кто-то ночевал у меня.

Мне становится любопытно, почему тогда я оставлен? Не проще ли вызвать мне авто и отправить домой?

– Вы особенный, Ваца, – улыбается ОН. – Я это чувствую.

Я тоже это чувствую. Между нами есть что-то. Какая-то незримая ниточка связала нас с той первой встречи. Тогда мы не заметили ее, но сейчас она окрепла и тянется ко мне из гостиной, где находится ОН. По этой ниточке толчками, в такт биению сердца, пульсирует моя кровь.

Я не могу уснуть. ОН там, совсем рядом. Я встаю, подхожу к стене и зачем-то прижимаюсь к ней ухом. Что я хочу услышать? Может, ЕГО дыхание? Или просто мне хочется знать, что ОН тоже не спит. Мне хочется распахнуть дверь и войти к НЕМУ в гостиную, но нет… Это вовсе неприлично.

Я снова ложусь и отворачиваюсь к стенке. Нужно спать. Уже поздно. Но тут я слышу тихие шаги у моей двери. От волнения у меня останавливается сердце, и я накрываюсь с головой одеялом.

– Ваца, вы спите? – ОН стоит возле моей кровати, а я не шевелюсь и пытаюсь унять свое дыхание. – Я не могу спать, когда вы так рядом, – ОН откидывает одеяло и ложится у меня за спиной. Я чувствую, как его мягкие губы касаются моей шеи, и меня охватывает пламя страсти. – Я хотел сделать это с самой первой нашей встречи, – говорит ОН и снова целует мою шею.

ОН правда помнит нашу первую встречу? Я считал, что ОН и не думал обо мне ни разу.

– Я помнил каждый твой взгляд. Каждое движение. Каждое слово… – поцелуи обжигают мои ключицы, мою грудь, мой живот.

Меня трясет от страха и возбуждения. Никогда еще я так не желал мужчину и так не боялся его разочаровать. Мое тело тянет к нему, как магнитом. Я становлюсь мягким и податливым в ЕГО сильных руках. Из моей груди вырываются стоны, и я не хочу их сдерживать. Но как только ЕГО рука ложится на мой член, я вздрагиваю и на секунду замираю.

– Что-то не так, Ваца? – настораживается ОН.

Я говорю, что не отличаюсь большими размерами и что ЕМУ не понравится это. Но ОН только смеется и снова целует меня в губы.

– Мне все равно, какие у тебя размеры. Для меня главное, что со мной рядом сейчас именно ты!

И снова огонь поцелуев и мягкое касание рук. Его напор не был наглым и стремительным, как у князя. Он взял меня так нежно и так жарко, что я забыл обо всем. В первую же секунду, как ОН вошел в меня, я с громким стоном излился на простынь. Видимо, не ожидая такого быстрого конца, ОН остановился.

– Мне не стоит продолжать? – говорит ОН. Я от стыда утыкаюсь в подушку и молчу. – Ваца, не смущайтесь. Если вам будут неприятны мои дальнейшие действия, я…

Нет! Продолжай! Не останавливайся! Я хочу чувствовать ТЕБЯ. Ощущать, как ТЫ движешься во мне. Слышать ТВОЕ дыхание. Чувствовать ТВОЮ любовь…

========== Глава 13 ==========

Моя душа взрывается и разлетается сонмом испуганных мотыльков. Сердце замирает, и все слова растворяются в голове. Я стою посреди гостиной и просто смотрю на НЕГО. Видимо, до моего прихода ОН о чем-то говорил с женой. У них серьезные и озабоченные лица.

ОН поднимает на меня глаза, и я холодею от этого взгляда. ОН разлюбил меня. Никогда раньше ОН не смотрел на меня так равнодушно.

– Ваца, здравствуй! – ОН поднимается с кресла и подходит ко мне. – Мне передали, что ты болен, и я приехал тебя навестить.

ОН обнимает меня за плечи, а я замираю. Я не шевелюсь. ОН хлопает меня легонько по спине, и мои руки дергаются, как у куклы. Мне больно. Нет, не от этих ударов. От ЕГО взгляда. ОН не любит меня больше. Я для него чужой.

– Ромола, вы позволите поговорить нам с Вацей наедине? – спрашивает ОН у жены.

– Не думаю, что это возможно, – цедит она сквозь зубы. – Как вы видите, Ваца не очень рад этой встрече. Доктор, вы говорили, что мужа встряхнет это, но, по-моему, вы ошиблись. Посмотрите на него: он побледнел, и его взгляд стал таким странным.

– Друг мой, с вами все в порядке? Может, попросить господина Дягилева уйти? – Френкель явно обеспокоен.

Как уйти? Зачем? Почему ЕГО снова хотят забрать у меня? Пусть ОН уже не любит меня. Но я… Я продолжаю ЕГО любить! Я хочу говорить с НИМ. Хочу, чтобы все ушли! Чтобы все пошли вон из гостиной! Чтобы закрыли за собой дверь! Чтобы исчезли!

– Ваца, успокойся! Доктор, дайте ему лекарство! Пусть этот человек уйдет! – кричит жена.

Мне не нужны лекарства! Оставьте меня в покое! У меня в голове яркие вспышки гнева. Я не подпускаю к себе жену и доктора, которые пытаются впихнуть в меня таблетки.

– Разрешите я сам, – ОН отстраняет их, сажает меня на стул и протягивает мне горькие пилюли. – Мне бы хотелось поговорить с Вацей. Прошу вас, Ромола. Будьте благоразумны!

Они выходят, а ОН садится напротив меня на стул и внимательно смотрит в глаза. Я понял! ОН тоже все это время притворялся! ОН делал вид, что я ЕМУ безразличен. Вот почему у НЕГО был такой взгляд!

– Тебе лучше, Ваца? – спрашивает ОН, и ЕГО глаза улыбаются мне тепло и ласково. Как раньше…

***

Я люблю Париж. В него нельзя не влюбиться. Этот город создан, чтобы в нем жила любовь.

На время гастролей всех артистов расселили в разные гостиницы. Я раньше никогда не жил в таких богатых апартаментах. Вокруг меня золото и алый шелк, словно я попал в одну из сказочных декораций. Я в шелковом халате и с бокалом розового вина в руке прохаживаюсь по большой гостиной. Я меряю комнату шагами. Один, два, три… двадцать. Нет, она намного больше, просто у меня широкий шаг. Я король! Сильный, смелый, богатый. На улице за окном мой преданный народ. Мои подданные выкрикивают в мою честь хвалу. А я, как благодарный монарх, машу им из окна рукой.

Я надеваю на голову бумажный абажур от торшера и подхожу к окну.

Да! Я молодой король, и я люблю всех!

– Ваца, через полчаса за нами приедет машина и… – в тот момент, когда я машу рукой моему воображаемому народу, в дверь моего номера заходит ОН. ОН замолкает и внимательно смотрит то на меня, то на колпак на моей голове. – Простите меня, ваше величество, что побеспокоил вас, но карета будет подана через полчаса.

ОН улыбается. ОН принял мою игру! ОН закрывает за собой дверь, берет из моих рук фужер с вином, делает маленький глоток и целует меня в губы.

У нас не было близости две недели. ОН ничего не предлагал, а мне не позволяла скромность навязываться. И вдруг неожиданный поцелуй.

– Чему вы так удивлены, ваше величество? – улыбается ОН. – Я, как самый преданный слуга, должен испить вино из вашего бокала, чтобы убедиться, что оно не отравлено.

А к чему этот поцелуй? Я уже решил, что тот случай в номере гостиницы был ошибкой.

– Я могу сказать за себя: с моей стороны ошибки не было. А теперь переодевайся. Я пришлю к тебе Василия, чтобы он помог. Нас ждут в театре, – ОН отдает мне вино и идет к выходу. – И вот еще что… – ОН оборачивается, держась за ручку двери. – Вы самый прекрасный и желанный король из всех, кого я знал!

Театр встретил меня темной сценой с кроваво-красным занавесом и застланными белыми простынями креслами зала. В первом ряду уже сидели артисты. Сбоку – оформители и костюмеры. Все ждали самого главного человека.

Я расположился в самом дальнем конце ряда. Тут я мало кого знаю, и мне неуютно.

– Ваца, ты что забился так далеко? – ко мне подходит Тата и берет меня за руку. – Тебе не пристало скромничать!

Мне приходится идти с ней, и мы садимся в самый центр ряда. В зал входит ОН. Меня всегда удивляло, как при своем среднем росте ОН всегда выглядел так величественно. Его гордая осанка, твердый властный взгляд, уверенная походка. Да, ОН и есть тут хозяин. Наш король, а мы его народ, его вассалы, его добровольные рабы.

– Всем добрый день, господа! – говорит ОН, и ЕГО голос разлетается по залу гулким эхом. – Рад приветствовать труппу «Русских сезонов». Все вы избраны. Избраны для великой цели: показать миру волшебство и красоту русского балета. Хочу, чтобы вы поприветствовали нашего солиста. Ваца, встань, пожалуйста, – я, повинуясь этому властному голосу, поднимаюсь с места.

Мне неловко. Все думали увидеть высокого, статного мужчину. Я не таков. Во мне немногим больше полутора метров росту. У меня длинная шея, развитое тело и крепкие ноги. Я внешне сильно отличаюсь от других солистов.