Текст книги "Странное завещание (СИ)"

Автор книги: Максим Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8 «Детальное Толкование»

Глава восьмая «Детальное толкование»

(Предположения, цирковое представление, глас оракула, за чашкой чая)

Стихотворение поразило всех. Ошарашенные друзья немо пялились на спрятанную картину и пытались понять ее скрытый смысл.

– А что, если это тайное послание…

Первым нарушив молчания, задумчиво протянул картограф.

– Андерсен, не стоит произносить такое вслух, ты позоришь наши ученые имена на весь фьорд.

Поджав губы, отозвался Сальвадор.

– Наверняка это просто...

– А что, если Геральд прав!

Вдруг вмешался Бернар.

– Да вы что, сговорились что ли?

Нахмурившись, цыкнул Монтеро.

– Ну какое это тайное послание? Просто красивое описание красивой картины.

– Ежели так, то зачем ее за шкаф вешать?

Вопросил Бернар, подняв брови и выкатив глаза.

Физик не нашёлся, что ответить.

С минуту подумав, наследный лорд вскинул палец к потолку и быстро-быстро начал бормотать:

– Да, это точно что-то значит! Непросто так Симард спрятал эту картину! Он знал, что Геральд будет вести с нами беседу. Из этого следует, что мистер Андерсон точно вернется в особняк, в котором забыл свои инструменты. Потом, когда он будет демонстрировать нам свои карты и книги Вильяма, он вспомнит про оставленные в этих стенах циркули и секстанты. После недолгих поисков он обнаружит их на полках этого шкафа. В момент извлечения приборов с полок он и наследник (то бишь я) увидят странное полотно, скрытое за дряхлым шкафом. Отодвинув тяжелую мебель, они увидят картину и прочтут строки стихотворения! Все сходится! И зашедшие в тупик обсуждения грядущего путешествия сразу получат некое дополнение!

Договорив это, Бернар вновь замер. Пораженные ученые с распахнутыми ртами взирали на Шатильона, застывшего с поднятым пальцем. Его глаза бегали, будто читали невидимую книгу, лоб нахмурился, брови съехались, а рот скривился в странном подобии ухмылки.

– Что-что ты сейчас сказал?

Изумленно проблеял опешивший картограф.

Но Бернар его не слышал, он был слишком напряжён своим раздумьем. Сие размышление не продлилось долго, и уже через пару секунд француз вскочил на бильярдный стол, схватив несколько костяных шаров, начал жонглировать ими, и...

И напевать развесёлую песенку, которую, по всей видимости, только что сочинил:

"Нас холод ждет или прибой,

Тяжелый путь в дали морской —

В глуши морозной и чужой.

Но нам и это не впервой,

Ведь нам доверено судьбой

Найти страну, прервать ее покой!"

– Да что черт побери происходит...

Продолжал тихо блеять Андерсен, подбирая с пола отпавшую челюсть.

– Он стоит на дорогущем бильярдном столе и жонглирует дорогущими бильярдными шарами.

Флегматично констатировал Сальвадор.

– К тому же еще и поет.

Поперхнувшийся от такого объяснения Геральд сполз на пол, сгреб свои приборы и уткнул лицо в большую книгу. Не выдержала тонкая душа картографа такого накала безудержного веселья...

А циркач уже отбросил загрякавшие по полу шары и, сев на зеленое покрытые бильярда, поджал под себя ноги.

– Здесь все очевидно!

Радостно провозгласил Бернар.

И тут же схватив один из оставшихся бильярдных шаров начал делать над ним загадочные пасы руками. Подобное безобразие увидел едва выглянувший из-за старинного переплета картограф, после чего икнул и вновь бессильно уткнулся носом в книгу. Более стойкий Сальвадор, попеременно моргая то одним, то другим глазом, пытался прогнать странное видение. А видение пыталось изобразить из себя оракула, колдующего над бильярдной девяткой как над хрустальным шаром.

– Вижу-у-у! Вижу-у-у!

Замогильным голосом начал завывать Бернар.

– Вижу совпадения текста и ныне происходящего!

Подобные возгласы в край добили обессиленного Андерсена, начавшего истерически похрюкивать.

– Бернар, прекрати!

Холодный голос Сальвадора отрывисто прогремел и потонул в дальнейшем потоке заунывного хрипения прорицателя.

– Трактовать это стихотворение совершенно несложно! Неужели вам не очевидны эти намеки? "В неверный час, меж днем и темнотой, когда туман синеет над водой. В час грешных дум, видений, тайн и дел..." Это однозначно указывает нам на сегодняшние "грешные думы и видения" местных жителей. Видения и думы, они связаны с туманом и непонятными природными явлениями! Последними годами жизни и смертью Вильяма Симарда! Родом его занятий и исследований!

Бернар был невероятно горд собой.

– Но дальше, дальше-е-е-е: "чья тень, чей образ там ... Он не живой, но также не мечта". Эти строки про каменную статую, изображенную на картине! Статую, стоящую у "нагбенного креста"! Наверняка эти слова о могиле самого Вильяма Симарда! "И вот глядит неведомая тень на тот восток, где новый брезжит день". Значит нам надо искать ее на скалах, обращенных на восточное побережья нашего фьорда! "Сей взор как трепет в сердце проникал и тайные желанья узнавал" Это точно строки про наше желание найти таинственную страну! Готов биться об заклад, эта статуя хранит в себе еще некоторые ответы на наши вопросы! "Но посмотри – уж день блеснул в струях. Призрака нет, все пусто на скалах. Когда гроза бушует и шумит, и блещет молния, и гром гремит, мгновенный луч нередко озарял печальну тень, стоящую средь скал". Точное указание времени и погоды – неужели это... Неужели это может иметь какое-то значение, связанное с игрой светотени? Или лишь в это время статуя может открыть свои секреты!?

Разошедшегося Бернара уже было не остановить. Он представлял себя детективом, распутывающим сложное дело.

Наконец пришедший в себя Сальвадор медленно подошел к прорицателю и окончил его триумфальную речь максимально бесцеремонным образом. Он просто закрыл рот не успокаивающемуся провидцу ладонью. После чего пытающийся продолжить поток своих мыслей Бернар, сам того не желая, присовокупил свое мычание к невнятно похрюкивающему на полу картографу. Флегматичный Сальвадор стянул отпихивающегося Шатильона с бильярдного стола, подхватил под руку не могущего подняться Андерсена и потянул упирающуюся двоицу вниз, приговаривая:

– Сейчас я вас обоих вылечу, и от мычания, и от прорицания! Да и для моих нервов чашечка хорошего чая совершенно не будет лишней. Хотя с вами скоро придётся употреблять что-то покрепче...

Через некоторое время вся трио вновь восседало в приемной зале, распивая чай за дубовым столом. На нем все так же гордо располагался макет парусника, выполненный в мельчайших деталях и с большой любовью. Окончательно успокоившийся Бернар с нежеланием булькал в своей кружке. После головокружительного представления у Шатильона вновь поднялась температура, и он был уже совсем не рад ничему происходящему. Оправившийся от нервоза Андерсен разделял состояние наследника. У картографа подскочило давление, и он нехотя отхлебывал из чашки горький чай, разбавленный рукой испанского физика каплями какой-то настойки. Лишь стойкий Сальвадор оставался бодрым и совершенно спокойным. Напоив всех чаем, он бесстрастно провозгласил:

– Ну и что же вы, господа-веруны в древние пророчества и тайные предзнаменования, предлагаете делать?

– Надо найти статую среди скал.

Оторвавшись от пускания пузырей, ответил Бернар.

Услышавший это картограф заохал и начал тереть виски.

– Значит, статую найти…

Протянул Сальвадор.

– А может, вы среди скал и самого Вильяма Симарда найдёте. Живого-живехонького. Зачем загадки при помощи статуй разгадывать, лучше же напрямую спросить.

– Было бы славно.

Отозвался не понявший насмешки Бернар.

– Живого вряд ли найдем, а вот могилу...

Встрял в разговор Андерсен.

– Если Бернар в своих рассуждениях не ошибается... Вам что-нибудь известно о похоронах Симарда?

– Ничего.

Почти одновременно произнесли Шатильон и Монтеро.

– Вот и мне ничего.

Обреченно вздохнул Геральд.

– Знаю только, что хоронили его тайно, без лишних глаз. Видимо, после удара молнии тело имело далеко не презентабельный вид. Этим занимались бывшие слуги Вильяма. После смерти своего хозяина они уехали из этих земель, так что мы не сможем их расспросить.

– А как же Генри?

Поразился Монтеро.

– По его словам, он был убит горем и не выходил из особняка несколько дней после трагедии.

Неожиданно ответил Шатильон. И предвосхищая готовящиеся вопросы, добавил:

– Сказал он мне это, когда отдавал очередную кипу бумаг. И откуда их столько набирается...

– Значит все же теория с могилой и статуей может быть верной!

Улыбнувшись, проговорил Андерсен.

– Все это не обернется нам добром…

Задумчиво протянул Сальвадор.

– Но раз иных предложений нет...

– То мы просто обязаны проверить мое предсказание!

На свой лад закончил фразу Бернар.

– Сначала выздоровей.

Благоразумно заметил физик.

– А чтоб процесс шел быстрее, топай убираться, оракул.

– Не миллионерское это дело – комнаты убирать!

Съязвил Бернар.

– Иди-иди, полезно будет.

Настойчиво повторил Сальвадор.

Глава 9 «Поиски Статуи»

Глава 9 «Поиски статуи»

(Начало поисков, примирение приключенцев, споры над картой, Утес Стужи)

Поисковая операция началась всего через 2 дня и возглавлялась самим Бернаром де Шатильон, к тому моменту уже поправившим свое здоровье. Перед тем, как выдвинуться в поход, разумный Андерсен подготовил подробнейшую карту всего фьорда и отметил на ней все скалы, выходящие на восточную часть Гудзонова залива. Расстроенные нервы Геральда пришли в норму, вернув тому способность аналитически мыслить. А вот представление наследника картограф припоминал еще долго, надменно называя Бернара шутом бродячего цирка. Но француз словно бы не считал это обстоятельство оскорблением, чем еще сильнее выводил из себя старого друга Сальвадора. Испанский физик, в свою очередь, был, как всегда, спокоен, пребывая в приподнятом настроении. Его забавляло то, как его товарищи все больше сближались, хотя изо всех сил пытались это отрицать. После прорицания Бернара Геральд стал воспринимать наследника не как неуклюжего растяпу, а как неуклюжего растяпу, способного мыслить нестандартно и, в тоже время, очень грамотно. Окончательно мнение учёного изменилось, когда он стал свидетелем кропотливости и дотошности наследника, проявляемых им в организации поисковой операции. Из безбашенного весельчака француз превратился в сосредоточенного и расчетливого тактика. Шатильон прочесывал местность, заглядывал за каждый выступ, обходил каждый камень, долго сверялся с картой, проверял самые экстраординарные варианты. Бернар выкладывался по полной и того же требовал от своих товарищей. Это обстоятельство и послужило катализатором перемены мнения наследника касаемо Андерсена. Седобородый ученый радовал француза четкостью работы, выполняемой им в кратчайшие сроки с максимальным качеством. За несколько часов ему удавалось обследоваться немалую часть прибрежных скал и гротов, несильно уходящих в каменную толщу. Бернар был очень доволен результатами работ Андерсена и, решив, что лишь дурак не меняет своего мнения, стал смотреть на картографа как на надежного соратника. А вот работой Сальвадора наследник был совершенно не впечатлён. Ему казалось, что Монтеро недостаточно тщательно осматривает свои участки скал и может пропустить искомую статую. На холсте ведь не указаны ее размеры, может быть, обелиск совсем мал и скрывается в неглубокой расщелине. Шатильон по пятам ходил за испанским физиком и бубнил себе под нос о том, что на него нельзя положиться, что он совершенно не хочет ему помогать, а если и хочет, то делает это спустя рукава. Подобные заявления задевали Монтеро, но дотошность Бернара брала верх, и Сальвадор позволял французу не только бубнить под руку, но и переворачивать камни, осматривать скалы, сверять карты на его участке работ. И, несмотря на это, Сальвадор больше радовался, чем обижался. Он знал, что его друг просто хочет завершить начинание максимально качественно и обязательно прийти к искомому результату. Радость Сальвадора удвоилась в момент, когда он застал обоих своих друзей склонившимися над картой и бурно что-то обсуждающими. Душа физика ликовала – общее дело помогло Геральду и Бернару забыть старые обиды. Обсуждения наследника и картографа касались оставшихся скал, на которых может находится статуя, упомянутая на спрятанной картине. Подобных мест осталось достаточно мало. Но наши друзья никак не могли сойтись во мнении, осмотр какого должен быть начат первым. Бернар, как настоящий авантюрист и приключенец, желал сперва проверить Безымянный мыс, тонкой грядой скал уходящий далеко в водную стихию. Он был уверен, что именно там, на скользких камнях, и будет найден ответ на загадочное послание картины. Ведь ни один человек не отправился бы туда по собственному желанию, а корабли не осмелились бы подойти близко к скалам, дабы не сесть на мель. Из этого следовало нехитрое – статуя не могла быть обнаружена невзначай наткнувшимся на нее рыбаком. Еще одним доводом в пользу теории француза было то, что Безымянный мыс являлся самый восточной точкой их фьорда и находился в прямом и постоянном контакте с волнами, что полностью сходилось с посланием вычурного стихотворения. Геральд же настаивал, что поиски надо продолжить с Утеса Стужи – величественной каменной скалы, резко выступающей над береговой линией подобно носу гигантского корабля. (И почему только Вильям Симард не выбрал его для строительства своего особняка-фрегата?). Доводы Андерсена были не менее убедительными. По его словам, эти голые скалы и непроходимые уступы совершенно не притягивали местных жителей. Наоборот, Утес Стужи считался недобрым местом. Поговаривали, что именно здесь и проводил свои страшные ритуалы призыва Духа Севера покойный лорд. Кроме того, упоминание про Утес Стужи мелькало в мифах. Легенды гласили, что именно отсюда, много тысяч лун назад, в небо вознеслась звезда. Она должна была повиснуть в небосводе прямо над местом заточения Духа Севера и вечно бдеть за его морозной темницей. Андерсен настаивал, что именно эта звезда может направлять мореходов к затерянной во льдах стране. Помимо этого, в пользу теории картографа говорило и расположение Утеса Стужи. С высоты обледенелых скал морская гладь просматривалась на далёкие километры. И совпадение со смыслом стихотворения имелось – утес раньше остального фьорда видел рождение и гибель солнца. Киль подобного каменного бака стоял среди холодных вод, нещадно разрезая волны, разбивая их в промозглую пену. Фок и Грот-мачты отсутствовали, а вот на месте Бизань-мачты находилось одинокая ель. Давно погибшее дерево представляло собой просоленный гнутый ствол, стонущий в потоках здешних ветров. Это создавало еще большую атмосферу покинутого матросами корабля, за многие тысячи лет вросшего в угрюмые скалы и ставшего с ними единым целым. Это обстоятельство тоже играло на руку теории Андерсена, ведь Симард – почитатель всего морского – с легкостью мог предпочесть быть похороненным именно на Утесе Стужи. Выслушав доводы обоих друзей, Сальвадор позволил себе вмешаться в обсуждение:

– Уважаемые, а что вам мешает разделить свои стремления, и пусть каждый обследует выбранный участок! А я в это время поищу подсказки в особняке. Вдруг все же где-нибудь в тайной комнате остался старинный пергамент, золотая лампа или еще что-нибудь, относящееся к затерянной стране.

– Ничего ты не найдёшь.

Печальным голосом отозвался Бернар.

– Знаешь ведь, я уже весь дом перерыл в поисках подсказок, да и Геральд не сидел, сложа руки. Увы, все без толку.

– Мы не можем разделиться.

В свойственной ему манере ответил на другую часть предложения Андерсен.

– Каждый из намеченных маршрутов тяжел и опасен, может произойти несчастный случай. Все лучше, когда после неосторожного падения из холодной воды тебя достают товарищи.

– Ты прав.

Задумчиво протянул испанский физик.

Но произнести что-либо еще он не успел, ведь Бернар и Геральд вновь потеряли к его персоне интерес и продолжили спорить о последовательности продвижения экспедиции.

Сальвадор помолчал-помолчал, затем развернулся и хотел было уйти, но был окликнут Андерсеном, попросившим решить их долгий спор.

– Я искренне не понимаю, какая разница, куда мы отправимся сначала. Я вообще не верю в существование этой вашей статуи, но раз это единственный шанс продвинуться в нашем деле, то почему бы просто не искать? Искать, а не тратить время на пустые споры.

Выпалил все, как было на духу, Сальвадор.

– А ведь верно...

Рассеянно проговорил Андерсен.

– Да, дружище, ты совершенно прав! Бернар, собирайтесь, идем проверять Безымянный мыс!

– Правда, зачем же мы спорим! Я тоже думал, что Утес Стужи – замечательное место для расположения в нем статуи!

Радостно поддержал Сальвадора наследник.

– Так уж и быть, метатель тростей, отправляемся на Утёс Стужи!

– Но ты же хотел на Безымянный мыс!

Изумленно возмутился картограф.

– Да хотел, но я выше всяких споров, поэтому я пасую перед твоим вариантом.

Смешливо парировал Бернар.

– К тому же твои доводы не лишены смысла, поэтому отправляемся на Утес Стужи.

– Я тоже выше всяких споров и тоже желаю уступить наследнику...

Начал было Андерсен, но осекся, поймав на себе обескураженный взгляд Монтеро.

– Вы точно подталкиваете меня на путь окончательного расстройства нервов.

Вздыхая, заключил Сальвадор.

– Я бросаю монету. Андерсен – орел, Шатильон – решка!

– А почему я решка?

Начал было возмущаться Бернар.

– Потому что! Сорвешься с обрыва и полетишь орликом.

Раздраженно цокнул языком физик.

– Сами своими орликами с обрывов летайте.

Нарочито обиженно надул щеки француз.

Сальвадор ловко подбросил монетку и, схватив ее на лету, шлёпнул на тыльную часть второй ладони. После чего пафосно поднял руку и провозгласил:

– Судьба благоволит трем искателям приключений! Летать никому не придется! Бернар, выбирай, куда отправляемся.

– Утес Стужи!!!

Радостно огласил свой вердикт французский прорицатель.

Глава 10 «Утес Стужи»

Глава 10 «Утес Стужи»

Вблизи Утёс Стужи вовсе не казался величественным изваянием природы. Напротив, его очертания больше напоминали обыкновенный скалистый пейзаж морозного фьорда, к тому же лишенный маломальской растительности. Этот голый каменный участок находился неподалеку от старого полуразрушенного маяка, расположенного на окраине местного поселения. Некогда белоснежный маяк, потускнел и являл собою лишь блеклую тень былого величия. Это сооружение больше не служило человечеству. По кирпичным лестницам больше не поднимались его смотрители – вечные хранители спасительного огня. Лишь разбитая лампа нет-нет, да поблескивала в отблесках грозового неба, угрюмо напоминая о былом предназначении величественной башни. Холодные воды изредка доносили до крошащегося остова свои промозглые брызги, а ветер заунывно выл в наспех заколоченных окнах. Наши друзья завороженно глядели на это сооружение, до самого того момента, пока оно не осталось позади. А впереди, к этому времени, их ждали лишь скользкие скалы, да очередные поиски, до сих пор не давшие хоть каких-нибудь результатов. Сосредоточенная троица неспешно пробиралась давно нехоженной тропкой. Наши герой, помимо осмотра местности, старательно осматривали и тропу, во избежании каких-либо неприятностей. Один лишь Сальвадор в место поисков был занят созерцанием дивных красот, открывающихся с Утеса Стужи. Место их экспедиции находилось на достаточном удалении от поселения, и поэтому наши герои выдвинулись в путь ранним утром, дабы не встретить сумерки на обратном пути. Морозное утро совершенно не нравилось Бернару. Он дрожал и жаловался на ужасный холод. Но от экспедиции француз все же не отказался, хотя предпочел захватить с собой горячий чай. Геральд стойко переносил утреннюю морозь. Его руки были облачены в непродуваемые перчатки и держали хорошо сделанную карту с отмеченными на ней местами поисков. Андерсен шел впереди, указывая самый оптимальный маршрут, за ним семенил богатейший канадский лорд, укутавший нос в гигантский шарф, а замыкал сию процессию закаленный Сальвадор. Испанский физик быстро привык к холоду, а просыпаться в самую рань ему было не впервой. Поэтому Монтеро чувствовал себя более чем комфортно и был полностью погружен в прогулку. Оставшийся позади рыбацкий городок явился Сальвадору в холодном мариве ночного тумана. Просыпающийся город едва-едва подернулся отблесками электрического света и стал напоминать тусклое созвездие, расположенное в млечном пространстве нашей галактики. Отдаленные гудки рыбацких пароходов, доносимые мягким западным ветром, сообщали о начале тяжелого рабочего дня просоленных моряков. Едва слышимый запах чадного угля пробуждал в душе Монтеро странные ощущения приближающегося счастья. Подобный запах вернул сознание физика в далекие годы беззаботной молодости. Туда, где он, еще мальчишкой, наблюдал в своем родном городке за отправкой грузовых паровозов. Загадочная сила, приводящая в движение такие гигантские составы, поражала маленького Сальвадора до глубины души. Но больше всего он восхищался инженерами, людьми, которые смогли не только оживить бездушный металл, но и заставить его работать на блага всего человечества. Инженеры представлялись юному физику всемогущими существами, богами, способными вдохнуть жизнь в любой чертеж. Наверное, именно мощь прогресса и всесильность человеческой мысли натолкнули восторженного Сальвадора на научный путь. Покачивающиеся на волнах Гудзонова залива далекие точки маленьких и больших суденышек, пришли в движение и стали наступать на разрозненные клочки ночного тумана. Подступающий в сумерках туман, с восходом солнца, терял силу, и спешно удалялся в морские дали, проваливался там в соленые пучины. Слабый ветерок, дующий с континента, помогал разгонять кисельную дымку. Угрюмые горные кряжи окутывали фьорд плотным полукольцом, оставляя выход к морю настоящим оплотом свободы. Заснеженные звездным серебром голубоватые ели, бесшумно прокачивали своими колючими лапами, словно бы прощались с покидающей небо луной. Ущербный диск земного спутника терял власть над небесным пространством. Его подданные – звёзды – давно погасли, оставив своего повелителя угасать в набирающих силу лучах дневного светила. Вот луна в очередной раз нырнула в медленно тянущиеся тучи, и больше оттуда не показалась. Небосвод светлел прямо на глазах: Восточный горизонт озарял небо несмелыми всполохами солнечных лучей, и вскоре из-за морской толщи, начала подниматься яркая солнечная колесница, залившая остаток серого неба живительным светом. Звуки тихо накатывающего на скалы моря сливались с легкими отголосками морозного воздуха, и создавали невероятную атмосферу свежести и неизбывного волшебства.

Но подобное ощущение скоро покинуло Сальвадора и было бесцеремонно заменено усталостью и чувством голода. Солнце уже давно описало полукруг и светило уже за спинами наших героев. Часы Геральда показывали три часа по полудню. Почти восемь часов отважные путешественники серпантином поднимались на высокий утес. Большая часть времени была потрачена не на дорогу, а на осмотр всевозможных скальных провалов, непонятных ущелий и прочих мест, в которых могла находиться злосчастная статуя. Сальвадор, откровенно не верящий в ее существование, окончательно подтвердил для себя собственную теорию, но продолжал безмолвно плестись за оживленным картографом и жалующимся на нескончаемый холод французом. Окончательно заскучать Монтеро не давали тихие разговоры Геральда с Бернаром. Физика поражала простодушная наивность картографа, непонятно почему поверившего в притянутые за уши толкования стихотворных строк. Поразился Монтеро и в тот миг, когда напряжённую тишину Утеса Стужи огласил громкий возглас. Сальвадор не заметил, что их маленькая экспедиция уже добралась до вершины величественного утеса и миновала сухой остов погибшего дерева. Взглянув в сторону, в которую устремились его бравые товарищи, Сальвадор охнул, и протерев глаза охнул вновь. На самом краю Утеса Стужи, заложив руки за спину, стояла каменная статуя.

– Мы нашлииии!

Ликовал Бернар.

– Ну вот, а ты не верил...

С укором в голосе произнес картограф, хлопая по плечу продолжавшего тереть глаза Сальвадора. Статуя представляла собой изваяние мужчины в треугольной шляпе и военном мундире. Ветер и волны превратили ее из величественной фигуры в дряхлый, едва отличимый от обычной скалы силуэт. Но несмотря на это, некоторые детали были различимы отчетливо. Статуя плотно сжимала руки за спиной, и только это позволяло ее левой длани не рассыпаться в каменное крошево. Лицо статуи было почти неразличимо, но даже сквозь эту изъеденную временем маску можно было почувствовать пронзительный взгляд. Треугольная шляпа с отколотым краем подчеркивала образ угюмого античного полководца. Некогда величественная статуя под гнетом природы превратилась в жалкие развалены. Но это интересовало наших героев меньше всего. Ведь у самых ног взирающей на восток с края Утеса Стужи статуи в рукотворно сделанном углублении, находилась старая, почерневшая от времени и солнечного света бутылка.

Радостный возгласы картографа и француза эхом пророкотали средь скал Утеса Стужи. Кинувшийся к бутылке Бернар хотел было разбить ее, дабы извлечь едва виднеющуюся в ней записку, но находчивый Сальвадор упредил маневр своего друга. Геральд тоже запротестовал, узрев желание французского вандала уничтожить такую древность.

– Ты можешь повредить ее содержимое!

Отрывисто ответил на удивленный возглас друга Сальвадор.

– Возьмём ее с собой и в особняке аккуратно извлечем записку.

Поддержал физика Андерсен.

– Но почему не сейчас?

Недоуменно отозвался Бернар, вцепившийся в стеклянную находку мертвой хваткой.

– Говорю же, чтобы не повредить бумагу. Может она очень древняя и рассыпется от одного касания.

Наставительно объяснил Сальвадор.

– Очень дреееевняяяя

Передразнил его наследник.

– Ты и в существование статуи не верил, и в не случайность стихотворения. А теперь «древняя» у него. Ишь!

– Не только по этому нам стоит вернуться.

Вмешался задумчиво глядящий в сторону горизонта Геральд.

– Сейчас погода испортиться, хорошо бы успеть миновать ее буйство.

– Тебя наверняка продуло, уважаемый картограф.

Пародируя пожилого и умудренного опытом доктора, вздохнул Бернар.

– Облака высоко, небо ясное, море спокойное. Откуда ж непогоде взяться?

– Бернар, видишь на горизонте небольшое облачко?

Сдержанно начал объяснять Андерсен.

– Какое? Вот это? Ой напугал!

Прищурившись, профыркал Шатильон.

– Прямо таки оно и обрушит на нас ужасные бедствия: грозу, потоп, град, землетрясение, метеоритный дождь и лавовые потоки. Оно же кроооооохотное и очень далеко. Не стоит все так преувеличивать.

– Это, как ты выразился, "лавовое облачко " – предвестник скорой бури.

Твердо ответил картограф.

– Ветер переменился и несет его прямо к берегам фьорда. До место нашего проживания около двух часов ходьбы, нам надо торопиться.

И после этих слов Андерсен развернулся и уверенным шагом двинулся в обратном направлении. Сальвадор, доверяя своему более опытному в таких делах другу, последовал примеру Геральда. А Бернар, постояв с секунду, бросился вслед, крича в спины своим друзьям:

– Уважаемые ученые мужи, я предлагаю в начале осмотреть вершину Утеса Стужи, пока, исходя из ваших словам, эта стужа не нагрянула проверить названную в ее честь скалу.

– У нас есть 10 минут.

Отрезал картограф.

– За дело!

После осмотра, не принесшего особо никаких открытий кроме шикарного вида на море, бравая троица поспешила в обратный путь. Погода и вправду начала портиться, облака стали опускаться и превращаться в тучи, в воздухе запахло приближающимся штормом. Дорога домой всегда быстрее, чем из дома. И почти всегда веселее. Но наши друзья были напряжены и задумчивы. Даже Бернар, и тот молчал, крепко о чем-то размышляя. На вопрос Сальвадора о его состоянии, Шатильон ответил фразой, которой удалось заставить картографа потерять нарочитую чопорность.

– Знаете, друзья...

Начал свою речь Бернар.

– Эта статуя мне очень напомнила одного знаменитого французского полководца. Треугольная шляпа, военный мундир, скрещенные за спиной руки.

– Наполеон...

Неожиданно для самого себя протянул Сальвадор.

– Именно.

Подтвердил догадку друга француз.

– Не думал ли ты, что это может быть ой как связано с той тетрадью...

– Не задумывался...

Отозвался Сальвадор.

– Какой тетрадью? С чем связано?

Подал голос картограф.

– С тетрадью, которую мы нашли в снежном провале рядом с телом несчастного, провалившегося туда по воле злого рока. Ведь там тоже было стихотворение про Наполеона. А исходя из того, что стихотворения являются подсказками...

– Но там же была еще нерасшифрованная нами страница.

Уточнил Монтеро.

– Я все и веду к вопросу, не является ли это связанным с нашей историей...

И тут картограф охнул, ударил себя по лбу ладонью, и подпрыгнув подобно молодому горному козлу, выпалил:

– Я знаю, что завещание Симард писал в достаточно большой блокнот! И если это и правда не совпадение, то нам несказанно повезло! Завещание самого Вильяма Симарда было у нас в руках с самого начала? А вы молчали!?

Бернар, когда вернемся, немедленно покажи мне эту тетрадь!

– Там только две страницы исписано.

Начал было говорить Бернар.

– На первой стих, а на второй иероглифы какие-то, мы их не разобрали.

– Поразительно! Симард мог зашифровать свое завещание с помощью древнего языка! Он работал с многими специалистами, в число которых входили и переводчики.

Продолжал светиться счастьем Андерсен.

– Быстрее-быстрее! Мне нужно это увидеть!