Текст книги "Начинающий писатель (СИ)"

Автор книги: Максим Бондарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Черт, – выругалась она, – даже на такси нет.

Она прошла по всей комнате. Оценила чистоту и даже похвалила за столь быструю уборку «которой могла позавидовать даже самая опытная консьержка». Однако поиски увенчались ничем. Глубокого вздохнув, она раздосадовано прокляла все на свете и вышла обратным путем в коридор, опять ничего мне не сказав. Убедившись, что девушка ушла и уже была далеко за пределами дома, я быстро достал из кармана кошелек и стал судорожно перебирать пальцами выпавшие на стол деньги. Первый визуальный подсчет показал, что всего этого будет достаточно неплохо прожить почти два месяца. Господи! – закричало у меня в душе, как же можно носить с собой такую сумму денег, да и зачем? Среди записок, чеков и бумаг, я увидел фотографию Марины и какого-то мужчины. Высокий, слегка с брюшком и залысиной умудренного знаниями профессора, он крепко обнимал ее за талию, целуя в щечку и второй рукой махая в объектив. Несколько месяцев назад такое вызвало бы у меня неудержимый гнев, но теперь…теперь я просто отложил ее в сторону. Остальное было уже неважно. Прошлое в прошлом, теперь главное для меня стало настоящее и деньги, которыми я обзавелся в этот день, помогут мне наконец узнать имя той незнакомки, ведь иного способа найти ее кроме как напиться, я просто не знал.

Схватив со стола солидную сумму денег и сунув ее в карман, я стремглав помчался к выходу, почти забыв о том, что следует сделать с остальной частью. Брать все нельзя – опасно. И пришлось припрятать остатки в небольшом проеме между окном и простенком, где от времени и старости лет эдак пять уже давно не было штукатурки. Затем убедившись в безопасности своего схрона, направился к выходу. Я чувствовал прилив крови к своему лицу. Ощущал, как оно «горело» в предвкушении предстоящей встречи. Ты появишься сегодня, незнакомка – я знаю это и теперь-то уж точно не позволю тебе так быстро уйти от меня.

Был пьян. В который раз уж я не помню.

В объятьях серой дымки табака я лег ей на плечо.

Дрожа, в моих руках, душа ее лежала горстью.

И трепетно, как будто в первый раз, опять налил себе вино.

Я ворвался в этот мир с немым криком, раздиравшим все мое тело и душу. Пронесся сломя голову через весь зал, расталкивая локтями стоявших на пути посетителей, попутно проклиная каждого из них. Они смотрели на меня как на сумасшедшего, кто-то даже плюнул мне вдогонку, презрительно покрутив пальцем у виска и продолжив свое общение.

Упав на стул возле барной стойки, достал из кармана смятую пачку денег и тут же, будто вбивая гвоздь в балку, ударил ими о поверхность стола.

– Сегодня я хочу прожечь это все!

Удивленный таким началом, Макс поднял деньги, выпрямил и стал пересчитывать. С каждой крупной купюрой, проскальзывавшей через его пальцы, глаза бармена становились все крупнее, а взгляд озадаченным.

– Откуда все это?

– На кой черт тебе все эти подробности?

Во рту все пересохло – жутко хотелось пить и многочисленные цветные бутылки на полках за спиной бармена буквально раздирали мою душу. Жажда все сильнее сжимала горло, отчего стало тяжело дышать.

Все еще терзаемый сомнениями, Макс, взял несколько бумажек и отсчитал сдачу. Затем развернулся к полкам со спиртным и стал внимательно рассматривать ассортимент.

– Давай что-нибудь покрепче. Самое крепкое! Я хочу поскорее увидеть ее.

Бармен взял небольшой бутыль в черно-красной обертке и стал медленно наливать содержимое в маленький хрустальный стакан.

– Ты ждешь кого-то?

– Женщину. Ту, о которой я тебе говорил.

– Ты сумасшедший, Вик.

Но я его уже не слышал. Дрожащими пальцами обхватил наполненный стакан и мигом проглотил содержимое. Пламя охватило ротовую полость, пожар все глубже проникал в мой организм, заставляя мышцы содрогаться будто под действием электрического тока.

Затем наступил алкогольный экстаз, когда мир вокруг тебя становится другим, иным. Он преображается в твоих глазах, становится ярким, громким, эфирным. Ты плывешь в нем как в яхте, пошатываясь в волнах мирового океана. Все люди кажутся тебе родными, красивыми. Нет больше преград, препятствий, ограничений. То, что лежало в глубине твоих мыслей, твоего разума, мигом получают свободу и возносят тебя в небеса удовольствия и прекрасного.

Я ждал, когда смогу достичь апогея. Пика удовольствия, чтобы наконец увидеть ее. Услышать женский голос. Почувствовать, как он будет проникать в мой мозг и щекотать своим тоненьким ласковым эхом.

В какой-то момент я забыл обо всем. Деньги постепенно таяли, мой организм доверху наполнялся спиртным, а я все никак не мог остановиться. Воздух наполнился дымом. Ментоловый аромат, смешавшись с потом танцующих, вонзился в ноздри и осел в легких. Запрокинув голову, я увидел свет. Яркий огонь дрожащей музыки скользил по потолку, освещая и касаясь каждого кто сейчас был здесь.

Затем мягкая рука погладила меня по щеке и ласково поприветствовала.

Она была все так же прекрасна. То же карэ, та же облегающая юбка. Мой взгляд уперся в ягодицы, пока она стояла передо мной и что-то шептала на ухо. О чем она говорит? Разве это было важно в этот момент, когда я увидел ее. Царица! Королева! Богиня! Не было слов, способных описать мой триумф. Она была здесь, рядом со мной! Я ощущал ее запах. Пытался коснуться упругих ягодиц, но она избегала этого, ловко уворачивалась от пьяных рук, намеревавшихся неприлично шлепнуть по завидному месту.

Потом медленно села рядом со мной.

– Ты ждал меня? – она легонько улыбнулась. – Я знаю ты ждал меня.

– Больше всего на свете, – отвечал заплетавшимся языком. – Как ты могла меня бросить? Это ведь неправильно.

Женщина улыбнулась. Ее глаза горели огнем желания и вся она буквально источала вожделенный аромат. Сев рядом со мной и выключив телефон, богиня несколько раз настойчиво попросила меня больше не пытаться трогать ее за пышные формы.

– Ты все получишь, но не сейчас.

– Но когда?

– Скоро… очень скоро. Умей ждать, чтобы получить желаемое.

– Почему ты так говоришь? Мы ведь всего два раза в жизни встречали друг друга, а мне кажется словно все мое существование и было построено для того, чтобы видеть тебя.

– Но не все же сразу. Будь скромнее, Виктор, я не люблю когда все происходит слишком быстро.

Я был готов провалиться сквозь землю после этих слов. Она была одним сплошным воплощением противоположностей. НЕ ТРОГАЙ! НЕ ТРЕБУЙ! БУДЬ ТЕРПЕЛИВ! Внутри все горели. Еще выпивки!

Лежавшая на барной стойке пачка денег быстро растворилась в нависшем табачном дыму и вскоре от нее остались лишь воспоминания и горький привкус алкоголя во рту. Я хотел еще. Пить алкоголь…видеть ее глаза…слушать ее голос. Чтобы она просто была здесь, рядом со мной. Нет, в этот раз я не отпущу ее от себя, пока не выясню все, что хочу.

– Я прочитала твою книгу, – вдруг начала она, закурив сигарету и выпустив тонкую струйку синеватого дыма прямо на разноцветные бутыли со спиртным, – Неужели все так и было?

– Что именно?

– Ну твоя книга. То, что там написано. Все эти разговоры о жизни, смерти, попытках главного героя разобраться в истинных мотивах произошедшего? Я не могу поверить, что ты это выдумал. Такое невозможно взять с потолка или придумать субботним вечером. Я чувствую, что в тех строках сокрыта какая-то частичка твоего жизненного этапа.

Я опять вспомнил тот форум, набитые битком коридоры и царившая в тот день атмосфера литературного сумасшествия. Одно лишь мне не хотелось вспоминать – это почти полное отсутствие посетителей у моего маленького прилавка. Я был одиночкой, чудом вырвавшего себе место в самом углу громадного торгового павильона и так и не дождавшегося хотя бы мало-мальски серьезного внимания со стороны читателей.

– Каменный цветок.

– Что? – переспросил я, все еще витая в воспоминаниях, не слыша, что речь уже давно зашла о той старой книге.

– Почему «Каменный цветок»?

Тут я проснулся. В голове все вдруг помутилось, а перед глазами поплыли черные круги. Мне стало плохо. На секунду. Но скоро все прошло, стоило ей только обратиться ко мне и легонько рассмеяться, звучным голоском вернув в этот мир.

– Кто из них был тем самым цветком?

– Никто, – коротко ответил я. – Это метафора. Прекрасный, но в то же время бесчувственный. Сильный и одновременно хрупкий. Дорогой и совершенно лишенный цены. Все они так или иначе похожи на это. Не бывает чего-то одного, как не может монета иметь лишь одну сторону. У всего на свете существует две грани видимого.

– Двуличный Янус?

– Не совсем, – я поднял налитый стакан и мигом проглотил содержимое. Это придало мне сил, хотя слабость в мышцах становилась все более отчетливей.

– Речь не о конкретном человеке или его возможностях играть необходимую роль в определенной ситуации. Речь о самой сущности человеческой натуры как двусторонней картинки, которую невозможно подстроить под себя. Наши отрицательные черты не возникли сами собой, как и положительные качества. Все заложено в нас изначально и только люди, а также обстановка вокруг нас, позволяют тем или иным свойствам нашего характера проявляться в нужной степени. Мы заложники собственной природы, деться от которой не сможем пока живем.

– И все это есть в твоей повести? – спросила не без удивления

– Конечно.

– Я подозревала, что там есть нечто большее.

Наступила неловкая пауза, за время которой успел протолкнуть в себя еще одну стопку. Голова кружилась. Музыка придавала действу поистине мистический характер. Хотел было заказать еще, но Макс пропал, не оставив после себя замену. Где он? – пронеслось в мозгу, все еще усиленно сопротивлявшемся опьянению.

– Он не придет, – ответила она на мой немой вопрос.

– Ты? Но как ты смогла?

– Да разве это важно, – она пожала плечами и угольно-черные волосы на ее голове заколыхались в такт ее движениям. – Я ведь здесь – ты этого хотел? Зачем тебе кто-то еще?

И правда…Разве не ради этого я преодолел немаленький путь от общаги до бара, украл деньги у бывшей подруги и теперь смотрю в ее глаза, не способный налюбоваться и презирающий даже мысль о том, что скоро все может закончиться.

– Что ты теперь пишешь? Над чем работаешь?

Я отрицательно покачал головой. За последние несколько дней у меня ничего не получилось. Пару раз хватался как ошпаренный за ручку и принимался водить по белоснежному контуру чертежного формата, как вдруг меня охватывало презрение к собственному труду. Бумага рвалась в клочья, ручки разлетались в стороны. Я кричал от ненависти к самому себе, что не могу выжать даже строчку проклятого текста.

– Неужели совсем ничего? – спросила она опять. – Да как ты живешь?

– Это вообще не жизнь…Я хочу умереть…

Последнее вырвалось у меня не случайно. Я давно стал ловить себя на подобных мыслях. Безразличие. Равнодушие. Все это лишь предвестники страшного, но они как никогда начинали кидаться на меня в последние дни.

– Не говори глупостей, – ответила она, – как будто жизнь заканчивается на какой-то книжке.

– А вот этого не надо! – я огрызнулся и чуть было не набросился на нее, но пьяные ноги едва не подкосились от резкого порыва, из последних сил удержавшись на месте. – Ты не знаешь, что все это для меня значит!

– Э-эй, – она раскинула руки как будто сдаваясь в плен, – я на твоей стороне. Не стоит тут кричать на весь бар – ты привлекаешь слишком много лишнего внимания.

Успокоиться было не просто, но мне все же удалось это сделать. Заняв обратно свое место, она как ни в чем не бывало продолжила говорить со мной. Это так сильно злило меня. Безразличие. Наплевательское отношение к моим книгам, труду, который я вложил во все это. Отчасти я понимал почему за последние несколько дней с момента отказа в офисе издательства я не мог ничего написать: я не хотел опять услышать отказ. Боялся. Как маленький ребенок у которого отобрали любимую игрушку, запретили брать ее и он в очередной раз идет просить разрешения.

– Все слишком сложно… Ты не сможешь понять.

– Почему ты так решил? – женщина повернулась ко мне всем телом, закинув ногу на ногу, оголив до неприличия верхнюю часть бедер. – Я что зря пришла?

– Нет, не зря, но это слишком личное.

– Да брось, – она расхохоталась,– Какие могут быть личные отношения мужчины и книги. Она же не женщина, которую боишься потерять или отдать кому-нибудь другому.

– Она гораздо больше, – перебил я ее, с трудом шевеля языком. – Книга молчит, но умеет говорит внятно и в нужный момент. Она не любит чужаков и никогда не откроется тому, кто этого не заслуживает. Книгу можно купить – это правда. Но цена ее гораздо выше, если знаешь, что искать на ее страницах.

На секунду мы оба замолчали. Где-то вдалеке тихо заиграла музыка. Люди наполняли танцпол, брали своих партнеров за руки и аккуратным шагом следовали на круглую площадку в дальнем краю бара, где продолжали вечер в неспешном танце.

– Мне кажется ты слишком себя гнобишь. Попробуй быть проще. Пиши каждый день хотя бы по странице, редактируй не спешно, а потом снова берись за перо. Быстро и просто. Вот увидишь, как через несколько недель у тебя на руках будет книга. Через месяц опять, потом опять. И рано или поздно ты найдешь своего издателя. Господи, Виктор, это же так просто, а ты сам создаешь себе проблемы.

– Это все глупости, – махнул рукой, – Я не могу и не умею жрать муку и высирать пирожки.

– Ты слишком груб. Нужно быть мягче.

В такой обстановке мы пробыли еще почти полчаса. Говорили обо всем, что так или иначе касалось меня, моего творчества, книг, которым так и не суждено было появиться в на прилавках книжных магазинов, работе.

– Творчество умирает, когда превращается в работу. Нельзя творить на заказ. Шедевр не создается по приказу или графику. Ты вообще можешь представить себе ситуацию, где человеку говорят: «Через три месяца у тебя на руках должен быть хит. Бестселлер мирового масштаба.»? И человек садится за стол, берет ручку и бумагу, и начинает писать. Абсурд. Невозможность. Это всегда приходит неожиданно. Спонтанно. Когда никто этого не ожидает. Ни о каком графике или плане речи быть не может. Неужели ты этого не понимаешь?

Она пожала плечами и снова закурила.

– Я не писатель. Я люблю читать книги, а не писать их.

– В это наше с тобой различие. Все всегда видят конечный результат, отказываясь даже краем глаза взглянуть на то, что было сделано для него.

Наверное в эту секунду и наступил тот момент, когда нам всем стоило замолчать. Я был слишком пьян, она – слишком заинтересована во мне. Я видел сквозь наплывший туман как блестели ее глаза, впившиеся в меня словно два огненных луча. Внутри все сжалось – хотелось жутко пить. Я встал со своего места, спросил у мимо проходившего посетителя, где туалет и еле держась на ногах, побрел в нужном направлении. Уже в окружении белоснежной плитки, зеркал и запаха освежителя воздуха, я вдруг понял как сильно к моему горлу подкатывает мерзкое и неприятное чувство рвоты. Вбежав в ближайшую туалетную кабинку и наклонившись над унитазом, я разразился сплошным потоком неприятной жидкости прямо в закругленное отверстие, где журчала вода, а сбоку у самого ободка висела растворимое мыло. Долго или мало сказать было сложно, но когда силы вернулись ко мне и я смог подняться на ноги, мир вокруг меня кружился как на американских горках. Голова болела еще хуже, а в желудке не осталось даже капельки противной жидкости. Я вернулся в мир совершенно другим. Протрезвевшим, хотя и уставшим как загнанная лошадь, которую следовало уже давным-давно пристрелить хотя бы из жалости к ней.

Она исчезла. Я не увидел ее ни когда пришел обратным маршрутом к своему месту, ни через полчаса молчаливого ожидания.

Макс вернулся через несколько минут после моего визита в туалет. Радостный, с растянутой до ушей улыбкой, он почему-то нисколько не обратил на меня внимания, лишь под конец, когда стихла музыка за его спиной, а крик людей, пребывавших в этот момент в пьяном экстазе разлетелся во все стороны, его взгляд упал на обмякшее тело напротив себя.

– Ты чертовски плохо выглядишь, Вик.

Я ничего не ответил.

– Вызвать скорую?

Но на вопрос последовал отказ. Я упустил ее. Опять. В очередной раз. Теперь мне здесь было не место. Выпрямившись и выйдя за пределы барной стойки, мои ноги понесли меня прямо к выходу. Не обращая внимания на смех и крики, они упрямо толкали пьяное тело к заветным дверям, где в это время столпилось огромное количество людей, желавших во что бы то ни стало попасть в бар и провести тут вечер. Уже на улице, вдохнув свежего воздуха и закурив, ко мне пришло осознание, что идти мне попросту некуда. От общежития меня воротило уже несколько месяцев. Все самое плохое было связано с ним и возвращаться к этому проклятому месту хотелось в самую последнюю очередь. Достал телефон. Просмотрел последние несколько набранных номеров и с полным безразличием повторно набрал номер кассирши.

Она не брала. Телефонные гудки больно жалили слух, когда в последний миг вдруг послышался усталый и явно заспанный голос.

– Слушаю.

– Это Виктор. Мне некуда идти.

– Почему меня это должно волновать?

– Потому что в этом гребаном городе у меня не осталось никого из нормальных людей. Ты последняя на кого я могу рассчитывать.

На другом конце провода устало вздохнули. Она думала, а я как истукан молча стоял посреди проезжей части, посматривая по сторонам, чтобы не быть сбитым каким-нибудь лихачом.

Потом она ответила.

Отказом.

Бросив от злости телефон на асфальт, я с силой ударил по нему ногой, растоптав и превратив некогда работавший аппарат в маленькую кучку черных и серебристых осколков. Зло и ненависть переполняли меня. Я был просто вне себя от ярости, что не заметил как наряд полиции, вызванный по всей видимости кем-то из посетителей бара, подошел ко мне.

Долго разговаривать не стали. Скрутили в бараний рог и повели прямиком к машине. Я пытался сопротивляться, хотел выхватить пистолет и совершить нападение, чтобы по инструкции они выстрелили в меня, избавив мою душу от страданий в этом бренном теле. Но пьяным я был ни на что не способен. Да и что греха таить – трезвым то же. Мускулы были для меня лишь видом, функционал их вряд ли был настроен на мастерское владение кулаками и хлесткими ударами ног с разворота. Бежать – да, но уж никак не сражаться. Погрузив в салон, машина быстро тронулась с места. Не работал приемник, только звуки проезжающих мимо машин да гудевший двигатель еще как-то указывали на существования меня самого в реальном мире. Ехали примерно двадцать минут. Как только остановились меня опять понесли. На этот раз я уже не мог идти. Остатки алкоголя, не вылезшие наружу в момент рвоты, ударили в мозг с новой силой. Взглянув последний раз в исхудавшее лицо полицейского, я провалился в глубокий наркотический сон.

Когда меня привели в чувство все было словно в тумане. Жуткая боль в затылке и темени не давала спокойно повернуть головой, не ощутив где-то посередине адский колющий треск. Сидел в каком-то закрытом помещении с еще двумя мужчинами на вид и на запах являвшимися знатными представителями клана бездомных. Все они спали. Где-то за перегородкой слышал разговор двух охранников. Вскоре кто-то из них подошел к небольшой «бойнице» в тяжелых железных дверях, слегка приоткрыл ее и посмотрел на меня. Его вид не значил ровным счетом ничего, да и рассмотреть физиономию полицейского в таком маленьком отверстии не представлялось возможным. Затем щелкнули замочные механизмы и выход отворился прямо передо мной.

– На выход. – просипел он прокуренным голосом.

Я не стал ждать особого приглашения и направился к нему. Каждый шаг как подъем на Килиманджаро. Четыре с половиной метра дались мне с таким трудом, что уже в коридоре, длинном словно вытянутая кишка, мне стало еще хуже. С трудом доковыляв до нужного кабинета меня усадили на невысокий стул и приказали ждать. Чего и кого не уточнили, но вскоре отпал и этот вопрос.

Следом за нами, буквально спустя какие-то считанные минуты, вошел тучный офицер с огромными кулаками больше похожими на стальные кувалды. Внимательно посмотрел на меня, потом на второго полицейского и приказал тому выйти, оставив нас наедине. Все напоминало кадры из дешевого второсортного ментовского сериала, что так часто крутят по российскому телевидению.

Однако уже в следующее мгновение мне дали понять, что никаких «плохих и хороших» полицейских не будет, а все вопросы, точнее ответы на них, так или иначе решат мою дальнейшую судьбу.

– Вам известно почему вы здесь? – он начал мягко.

– Нет.

– Хорошо. Тогда я объясню. На вас поступила жалоба от администрации заведения.

«Наверное, это Макс сдал меня. Его ведь не было у барной стойки довольно продолжительное время» – подумалось мне.

– Вы вели себя очень странно. Громко кричали, ругались, мешали другим посетителям.

– Все пьяные люди ведут себя странно.

Он посмотрел на меня и сразу что-то записал в протокол. Я не читал его, хотя бумага лежала почти у меня под носом и хватило бы одного взгляда, чтобы прочитать все записанное.

– Как долго вы пробыли в баре?

– Часа два… не могу точно сказать. А сколько сейчас?

И действительно! Я совсем потерял ход времени и не мог даже представить который сейчас час.

Офицер вытянул руку и повернул ее мне внешней стороной, дабы я мог сам все увидеть. Времени и правда прошло прилично, но ответить точно на вопрос все равно не мог.

– Вы с кем-нибудь общались? Разговаривали?

– С женщиной.

– Ее имя? Как она выглядела?

– К чему все это? – я наклонился через стол и посмотрел на полицейского. – Я кого-то убил?

– К счастью не успели.

– Что значит «к счастью»?

Мужчина отложил листок с ручкой и таким же прямым взглядом посмотрел на меня.

– Так и значит. Говорю же, вы вели себя странно. Кричали, громко разговаривали, даже сказали, что хотите умереть. Люди это слышали вот у них и вызвало подобное поведение вполне обоснованный страх.

– Вы что не слышали моих слов? Я же сказал: разговаривал с женщиной. Мы общались на разные темы.

– Ни о какой женщине речи не шло. Жалоба поступила на вас. Приметы совпали, вот посему вы и здесь.

– Ну так вот, – я с трудом развел руками, – нашли что-нибудь? Бомбы, шахид-пояса, может быть другое оружие.

– Нет, – резко ответил офицер и в его голосе чувствовалось нарастающее раздражение, – но вы видимо не понимаете, что за одни такие слова УЖЕ можно быть привлеченным к ответственности. А по поводу женщины мы выясним сами. Кто она и где живет. Сегодня, как вы наверняка знаете, это не трудно.

Затем он опять взял ручку и листок, продолжив что-то записывать.

– Так, – начал он,– ваше имя?

– Виктор.

– Фамилия?

Я продиктовал ему все свои данные, предварительно поставив подпись в одном заполненном его рукой бланке. Содержание не представляло никакой угрозы или внезапных признаний с моей стороны, поэтому страх пропал почти сразу.

– Где вы работаете?

– Нигде.

– В смысле? – он поднял глаза и посмотрел на меня. – На что же вы пили?

– Я писатель. У таких как я заработок не бывает постоянным.

– Правда? Что-то я о вас ничего не слышал. Или вы из этих: «широко известен в узких кругах».

– Вы можете смеяться надо мной сколько вам будет угодно, но поверьте мне это не унизит моего достоинства. Я слышал столько упреков и отказов в свой адрес, что ваша безобидная шутка не сыграет своей роли.

После этого полицейский откинулся на спинку кресла и заинтересованно посмотрел на меня. Его громоздкое тело давило на кресло, отчего то начало скрипеть, будто готовясь закричать от невыносимой боли.

– Знаешь, Виктор, через этот «обезъянник», – он указал рукой в сторону, откуда меня привели и где находилась камера с бездомными, – прошло столько людей, что нам не хватит всей ночи пересчитать их по именам. И все они так или иначе пытались казаться героями будучи больше похожими на голых скоморохов. Ты не первый писака, который удостоился чести побывать здесь, но скорее всего будешь последним для кого я скажу подобное. Мне откровенно плевать что там произошло у тебя в жизни и как тебя это все довело до барной стойки. Я слушал таких как ты ночами. Истории несправедливости, отклоненные романы, повести, которым не суждено дойти до широкого читателя. Все эти бредни про плохих редакторов и святых писателей. Черт, как вы все предсказуемы. Я был готов поклясться, что сегодня произойдет нечто подобное и вот тебе результат.

Потом он продолжил заполнять протокол.

– Меня отпустят? – спросил я.

– Все зависит от тебя самого.

– Не понимаю.

– Это просто: я задаю вопросы – ты отвечаешь. Если меня устроят твои ответы и ночь пройдет в тишине и спокойствии, то я закрою глаза на твой дебош в баре.

От недоумения у меня поднялись брови. Какой дебош? Что он вообще такое говорит?

– О чем вы? Я вел себя нормально. Ничего этого не было.

– Ты меня за идиота держишь?

– Это вы пытаетесь навесить на меня то, чего я не совершал.

В это мгновение офицер резко поднялся со своего места и направился к дверям. Открыв их и подозвав к себе стоявшего неподалеку полицейского, громко приказал привести свидетеля. По ту сторону дверей послышалось движение, после чего в кабинет, одетый в короткую замшевую куртку, вошел Макс.

Появление бармена вызвало удивление вперемежку со злобой. Его лицо нисколько не изменилось, когда любовный треугольник наконец раскрылся и мне потихоньку начала становиться понятной вся картина произошедшего.

Он сел рядом и уставился на офицер, который в это время наблюдал за реакцией обоих гостей.

– Что ж. Обстоятельства вынуждают перейти к следующему акту быстрее намеченного. Может это и к лучшему – сэкономим время и решим все в ускоренном порядке.

Потом посмотрел на бармена.

– Расскажите все как было. Давно вы знаете этого человека?

– Захаживает к нам частенько.

– И все время вел себя нормально?

– Конечно, но последние несколько раз он будто поменялся. Какой-то странный стал.

– Что значит странный?

– Я давно работаю в подобного рода заведениях и повидал всякое. Когда человек пьян ему всегда кажется будто целый мир вращается вокруг него и каждый что-то да должен для него сделать. Обычно мы таких сразу выкидываем на улицу, но тут все случилось иначе. Вроде как обычное чудачество, разговоры ни о чем, но после все ухудшилось и у него….

Он на секунду замолчал.

– Поверить не могу, что ты это скажешь, – я не смог сдержаться, – Ну давай! Договаривай.

– Помолчи! – офицер ударил по столу кулаком, – До тебя еще дойдет очередь. – Полицейский ткнул в меня пальцем и сразу перевел взгляд на бармена.

– Мне кажется он сошел с ума. Поймите, репутация для нас – это самое главное. Босс строго за этим следит и не допускает, чтобы подобное происходило в баре. Если случаи выявляются, я просто обязан позвонить в полицию.

– Вы сказали, что такое было и раньше. Почему вы не предприняли меры до сего дня?

Макс почесал затылок, понимая, что часть вины за случившееся лежит и на нем. Ведь отреагируй он несколькими днями ранее, до такого дело не дошло.

– Ну, мы как бы друзья… не то чтобы…скорее хорошие знакомые. Знаете как это бывает. Ну выпил… все мы совершаем разные глупости в пьяном виде. Кто-то больше, кто-то меньше. Я думал что пара дней и такое пройдет. В конце концов деньги банально закончатся. Но оказалось, что нет.

Потом замолчал и, закинув голову, стал смотреть на потолок. На меня он так и не обратил внимания.

– Кстати о деньгах, – инициативу взял полицейский. – Виктор сказал, что нигде не работает.

– У нас дорогое заведение. На студенческую стипендию особо не пошикуешь. – не опуская взгляда, отвечал бармен.

– Ну а ты, – теперь офицер смотрел на меня, – откуда деньги?

– Это мои сбережения, – не найдя ничего лучше, сказал я с упреком в голосе. – Правда я так и не понял в чем меня собрались обвинять? В том, что я напился.

– Напился, подрался, разбил несколько бутылок дорогого алкоголя, начал приставать к девушке, после чего вышел на улицу и принялся кричать на прохожих и еще много всего.

– Да вы с ума сошли! – я резко выпрямился.

– Офицер говорит все правильно. Ты будто с цепи сорвался, Вик.

– А тебе это откуда знать? Тебя ведь не было почти час. Ты куда-то пропал, а потом резко появился.

– Я же говорил! Я же говорил, что с ним не все в порядке!

Бармен выпрямил руку и, указав на меня, стал верещать как маленькая девчонка.

– Боюсь, друг мой, нам придется задержать тебя до выяснения обстоятельств.

Полицейский громко крикнул – в кабинет вошли двое здоровенных мужиков и тут же подхватили меня под руки. Повели по уже запомнившемуся маршруту, отведя в комнату для бомжей и людей, давно переставших походить на представителей огромного города. Скорее это были те самые прокисшие сливки, что обычно снимают и выбрасывают в помойное ведро. Дабы те не портили своим видом и запахом прилежную картину старинного города. С ними я был как одно лицо. Как часть небольшой мозаики, складывавшейся в картину, на которой каждому из нас отводилось место где-то сбоку, у самого края.

Дверь со скрипом закрылась и щелчки замочного механизма окончательно вбили последний осиновый кол в мои попытки выбраться из этого проклятого места. Теперь оставалось лишь ждать. И это, увы, было самым противным из всего, что мне доводилось делать последние несколько дней.

Я был готов ко всему. Даже к смерти, о которой так часто думал, но не часто говорил. Верил, что рано или поздно все должно закончиться хорошо. Как в сказке, когда после долгих мучений, скитаний, преодолений собственных страхов и упреков судьбы, мой взгляд упрется в сокровище, награду, положенную мне как и любому человеку за пройденные испытания.

Но время шло. Проблемы копились, а я все сильнее убеждался в том, что чудес не бывает. Что нет никакой справедливости и, что судьба еще та стерва, готовая на все, дабы отомстить бросившему ее парню.

Конечно, можно долго пенять на плохую жизнь, стартовые условия, финансовое положение и маленький размер мужского органа, но правда состоит в том, что только мы сами способны хоть как-то поставить на рельсы собственную судьбу и толкать этот громоздкий паровоз вперед, в поте лица, в копоти от жара, размахивать совковой лопатой, подкидывая очередную порцию угля. Судьба действительно в наших руках, но сейчас они мало того, что были опущены вниз, так еще сильно болели от крепких объятий железных наручников, разомкнувшие свои холодные пасти всего каких-то десять минут назад.

Внутри камеры жутко воняло. Это был не тот аромат, который бы заставил меня блевануть, но дышать им приходилось почти через силу. Глубокий вдох, потом задержка и резкий выдох. Это дыхательная гимнастика позволяла справиться с приторным запахом, но долго это явно не могло продолжаться и вскоре я банально привык к смраду давно немытых тел, смирившись с тем, что следующие несколько часов до самого утра я буду торчать в этом помещении.