Текст книги "Начинающий писатель (СИ)"

Автор книги: Максим Бондарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В чем-то он был прав, но его смех меня напрягал, заставлял настороженно относиться к любому его слову.

– Позвольте, – он протянул руку и хотел, чтобы я передал ему свою книгу. Секунда…потом вторая. Время почему-то тянулось слишком долго, а я все никак не мог определиться что же сделать. И в момент, когда все должно было решиться двери купе внезапно открылись и к нам шагнула проводница.

Приятной наружности женщина внесла два стакана чая и улыбнувшись вышла обратно.

Всего каких-то десять секунд времени, но именно они фактически спасли меня от разгрома. Я знал, что книга была не ахти, знал, что поторопился издать ее на бумаге за свой счет, выплатив большую для меня сумму, пустив по ветру все мои накопления и заначки, сохранившиеся за полгода усиленной экономии. Теперь всем этим книгам была лишь одна дорога – на свалку. Макулатура принималась за копейки, но даже в таком объеме, эта масса книжных стопок могла лишь на четверть покрыть расходы на верстку и печать.

– Так значит писатель, – его протянутой руки уже давно не было возле меня, а сам он смотрел в черное окно и пролетавшие мимо его глаз полумертвые дома. – Я как-то думал сам попытать счастья на этой стезе. Каково это сейчас?

– Сложно.

– Хм. – он поднял кружку с чаем и немного отхлебнул. – Возьмите, это ваш напиток.

Он указал свободной рукой, даже не повернувшись ко мне лицом. Теперь я понял, что интерес к моим книгам у этого странного человека окончательно иссяк. Наверное, это было к лучшему – еще одной разгромной критики я бы не выдержал и выбросился из окна.

– Не знаю успокою вас или нет, но так было всегда. Даже в мою бытность это было сродни покорению Эвереста. Каждый шаг – преодоление. Превозмогание. Препятствие за препятствием. Сначала мнение близких, потом первая критика, потом цензура, потом общественное мнение. Странно все это. Ничего по сути не изменилось, кроме трудностей – их стало больше, хотя всем кажется, что путь едва ли не стал плоским, если не накатанным.

– К чему вы это? – не сдержался и спросил я.

На этот раз он повернулся ко мне лицом. Отставил полупустой стакан и заговорил.

– Ну я же вижу: тираж книг, небольшой, но тираж. Явно напечатан за свой счет. Вас отклонили и не раз и, наконец, ведомый злобой на весь мир и на все издательства во вселенной, вы решились потратить последние писательские гроши, чтобы вскоре увидеть плоды своей работы на бумаге. Долго ждали, нервничали. Наверняка у вас тряслись руки, когда они впервые обхватили пальцами первый экземпляр. И вот вы уже несетесь с талмутами, держа в огромных сумках десятки копий своей нетленки, стремясь как можно быстрее попасть на свой поезд, чтобы на следующий день встать у своего прилавка на книжном форуме. – он на несколько секунд замолчал. Наступила тишина, изредка прерываемая ритмичными ударами поезда. – Вы провалились, ведь так? Не продали ничего из того, что было с вами, и вот теперь едете несолоно хлебавши, проклиная все на свете.

– Вам не редактором работать, а астрологом натальные карты составлять. – нехотя пробормотал я.

– Астрология – чушь собачья. Звезды светят нам не для того, чтобы умники в амулетах и с черепами на столе пытались предсказывать будущее или читать прошлое. Они маяки. Они призваны зажигать огонь внутри нас, именно поэтому на них нужно смотреть как можно чаще. А в остальном – это просто опыт. Я слишком много лет видел таких как ты, отчаявшихся писателей, с красными от бессонницы глазами и иссохшими лицами, пытающихся любыми силами напечатать свой рассказ. Увы, их участь всегда была одной. И тебя ждет тоже самое.

На этом все и закончилось. Память вернулась в свою пещеру, закрывшись от всех и превратившись в один сплошной монолит, непробиваемый и неприступный. Голова продолжала болеть. Ни таблетки, ни тишина, ни ласковые прикосновения женщины не могли сбить тот гул, те удары гонга, что сейчас звучали и грохотали у меня внутри черепной коробки. Такое жалкое состояние в такой ценный момент. Я бы мог прыгнуть на нее, схватить обеими руками, прижав к себе и впившись губами в отвердевшие соски, погружаясь все глубже в омут удовольствия и похоти, но… сил не было даже на то, чтобы просто повернуться к ней лицом.

– Что стало с твоими книгами?

Она протянула рукой по плечу.

– Я сжег то немногое, что не смог сбавить в макулатуру.

– Как?

Кровать слегка заскрипела – она видимо приподнялась.

– Очень просто. Взял и сжег. У меня в общежитии есть котельная – местный книжный крематорий. Там сгорело столько творческих сил и желаний, что одному богу известно, как эти бесчувственные железяки не ожили и не начали блевать.

– Зачем ты так говоришь?

– Это все в прошлом. Забудь. Теперь этих книг нет. Точнее одна осталась, но я не открывал ее с того самого момента, как все это случилось.

– Покажешь мне?

Она вдруг перевалилась через меня, стараясь не отлипать от меня своим голым телом, и взглянула широко открытыми глазами. Они горели так ярко и заинтересованно, будто два ограненных алмаза, затем вспыхнули и в туже секунду губы ее соприкоснулись с моими.

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

– Ну хорошо, – капитулируя, произнес я, – правда не пойму зачем тебе это?

– Мне интересно. Ты писатель. Никогда не общалась с писателями, – потом стыдливо опустила глаза, добавила – тем более никогда не спала с ними.

– Думаешь, тебе понравится?

– Ну если ты пишешь так же классно, как и занимаешься любовью – определенно.

Любовь? Разве она у нас была? Быть может это просто интрижка. Секс на вечер и разбежались. Я думал над этим, пока она, выпорхнув из-под одеяла, совершенно голая продефилировала в полупустой комнате к своему шкафу и не начала одеваться. Размышлял на долго ли у нас это? Я ведь ее совершенно не знал. Тот раз в банке мне даже в голову не пришло, что все может произойти именно так. Бар, незнакомка, книги, пьяный угар и утро в объятиях прекрасной кассирши. Какой-то парадокс, перемешанный с мистикой, но мне хотелось вновь вернуться туда. В этот запыленный, шумный бар, в распахнутые руки барной стойки, прямо к ним, к разноцветным бутылям с алкоголем. Погрузиться в туман, увидеть ее, услышать голос, поговорить о книгах, о творчестве. Спросить, что мне сделать, чтобы наконец стать тем, кем я мечтал быть уже очень давно.

Но как это часто бывает ничто и никогда не случается именно так как хочется тебе. День тянется слишком долго, вечер подозрительно оттягивает свое появление на горизонте, а ведь только начало десятого утра!

Я встал следом за ней, когда все ее прекрасное тело спряталось в привычной одежде, укуталось словно мотылек в свой маленький кокон и стал безличным, чтобы ночью опять превратиться в бабочку.

Мы пили чай как муж и жена. Обсуждали новости, читали газеты, планировали день, словно меня и ее уже связывает нечто большее, чем просто секс по пьяне, где имена и фамилии всегда обретают ложный оттенок и возраст уже не играет никакой роли.

– Я иду в магазин, – начала она, – поможешь мне?

– Конечно, но разве тебе не на работу?

Она улыбнулась.

– Сегодня выходной.

На улице по дороге в ближайший супермаркет, я увидел что нахожусь почти в другом конце города. На самом его отшибе, в спальном районе. Если бы можно было провести черту от общежития и до этого места, то все бы уместилось как раз в противоположных концах. Наши миры, где жил каждый из нас, были полными антиподами. Здесь практически отсутствовала суета, люди не бегали толпами от одного здания к другому, не оккупировали остановки рано утром, не кричали уступить дорогу и не сигналили клаксонами, требуя привилегированной полосы. Здесь будто вымерла тревога, уступив место буддийскому спокойствию и рассудительности. Такая же обстановка встретила меня и в супермаркете. Толпы людей, словно сделанных из воска, стояли у касс и мирно ожидали своей очереди. Тихо пищал детектор на столе у женщин-кассиров, охранник внимательно осматривал посетителей. Мы прошли вдоль длинных рядов, подхватив с собой тележку и уже через несколько минут наполнили ее до самого верха. Хлеб, молоко, алкоголь на похмелье, десятки различного товара о которых я и не мог догадаться, сейчас лежали у меня перед глазами, пролетая через руки толстенькой кассирши, увеличивая размер оплаты небывалыми темпами.

– Оплачивать карточкой?

– Нет, – вклинилась моя «жена». – Наличными. – потом повернулась ко мне и легонько поцеловала в щечку.

Внутри взыграло мужское самолюбие. «Наверное эта толстуха подумала, что я подкаблучник? Что у меня нет денег и я вообще нищий. Да как она посмела!» Внутри меня бурлил вулкан, готовый взорваться в любую секунду. У меня есть деньги! Я могу оплатить все сам! Клянусь, если бы мы не вышли вовремя из зала и двери за нами не захлопнулись в миг моего максимального возмущения, меня вряд ли что смогло остановить. Но…

– Я не мог их потерять.

– Что ты сказал? – она повернулась ко мне. – Прослушала.

– Деньги! – вдруг вскрикнул я. – Они были здесь! В кармане! Я точно помню.

Но дело обстояло иначе. Карманы оказались пусты – не было даже одной маленькой монетки. Все, что Евгений передал мне в знак помощи испарилось самым непостижимым образом, оставив меня в очередной раз на мели.

– Я уже все оплатила. Чего ты?

– Мои деньги! Черт! Я посеял последние сбережения!

Разочарованию не было предела. Вывернув наизнанку пыльные карманы и убедившись в последний раз, что они пусты и от денег остались лишь воспоминания, мои глаза тут же наполнились слезами. Как у маленького ребенка, у которого только что отобрали мечту, заставили забыть о большой и мягкой игрушке, обещанной купить ему на день рождения, я рыдал внутри себя навзрыд, глотая слезы и упрекая себя в невнимательности и рассеянности.

Последние несколько сот метров до дома прошли в полном молчании. «Жена» старалась не тревожить меня и мысли накинулись как озверевшие дикари. Уже в лифте, поднявшись на нужный этаж, я спросил ее о том, не говорил ли ничего о них, когда я попал к ней домой?

– Так ты все-таки ничего не помнишь, – ее взгляд стал враждебным.

– Не то чтобы…

– Я так и знала.– она быстрым шагом направилась к двери и вставила ключ в скважину. – Сразу подозревала, но ты на время убедил меня в обратном.

Теперь скрывать это было затруднительно. Войдя на кухню, я сел напротив нее и принялся помогать раскладывать продукты, но она отмахнулась от помощи, бросив что-то вроде «без тебя разберусь». Наверное, ее коробило даже не то, что мы переспали друг с другом, а те слова, которые были сказаны мною в ту ночь и о которых я даже понятия не имел, ибо действительно не помнил ничего, что произошло после посиделок в баре.

– Ты говорил, что любишь меня, – вдруг вырвалось из ее груди. – Пел как соловей, только пьяный вдрызг, а я дура поверила тебе.

Пожал плечами и молча продолжил слушать.

– Какая же дура!

Она схватила пакет с молоком и швырнула его в сторону холодильника. Содержимое выплеснулось и вся поверхность металлически-серого дверца окрасилась в белоснежный молочный цвет. Капли струйками стекали до самого пола, где вскоре образовали солидную лужу. Вместе с плачем она продолжала выдавливать из себя те остатки слов, что еще находились в ее памяти с того вечера.

– Немного, – ответил я.

– А что из тебя еще можно было выжать, – ее покрасневшие глаза посмотрели на меня, – ты был пьян и едва мог говорить, правда к твоему счастью на эрекции это никак не сказалось, что очень удивительно.

Это был упрек и комплимент одновременно, но радоваться этому я мог недолго. Она быстро встала со стула, подошла ко мне и, вытянув свою тоненькую руку, указала на дверь.

– Видеть тебя не хочу. Проваливай!

Я не стал перечить и быстро покинул квартиру. Уже на улице я с сожалением констатировал для себя, что бездарно потерял хорошую девушку с которой после расставания с бывшей мог да что-нибудь создать. Семью или нечто похожее на это. Конечно, все это могло иметь место, если бы не одно НО… я до сих пор думал о ней. О той незнакомке, что так неожиданно возникла возле меня в тот самый вечер в том самом баре.

Я возвращался в бар с чувством нарастающего напряжения, ожидая найти там нечто сокровенное и давно дожидавшееся моего появления. Но когда открылись двери и слегка подвыпивший посетитель пролез возле меня, грубо оттолкнув в сторону и бросив напоследок что-то похожее на «чмо», мои глаза уставились на ту самую барную стойку, где совсем недавно мне пришлось встретиться с незнакомкой лицом к лицу.

Макс был рядом. Занимался своим привычным делом, надраивая хрустальные фужеры и граненные стаканы до «хрустящего» блеска. Завидев мое помятое и все еще дрожащее с бодуна тело, он наклонился вперед, сбросил короткое белое полотенчико перед собой и с издевкой обратился ко мне.

– Поверить не могу, что ты так быстро оклемался после вчерашнего.

Мое тело упало на ближайший стул, повернулось, изнывая от боли и дрожи, отчего каждая мышца возблагодарила меня за столь быструю посадку.

– Я пришел по делу. – коротко заявил.

– На вексель не наливаю, ты это прекрасно знаешь.

– Ты меня не понял. Мне нужна информация. Ты тут всех знаешь, кто и чем дышит и как кого можно найти.

Макс покачал головой из стороны в сторону изображая скромность, но и не отрицая сказанного.

– Девушка, – начал я, потирая горло и причмокивая, желая выдавить в горле хотя бы капельку слюны, – Мне нужно знать кто она, где живет и как я могу с ней связаться.

– Ты о ком?

– Ну вчера же.

– Я помню, но кого ты имеешь ввиду? Было много людей, я ведь не машина, всех не упомню. Опиши ее хотя бы.

– Да она была тут! – вскрикнул я, указывая на соседнее место. Уборщики, суетившиеся неподалеку, резко повернулись к нам, но Макс махнул рукой, дав понять, что ничего страшного не происходит. – Прямо здесь, черт бы тебя побрал! Мы говорили с ней у тебя под носом, а ты не помнишь ее.

– Послушай, – рассудительным тоном ответил бармен, – ты тогда много с кем разговаривал. Кутил как в последний раз перед свадьбой на мальчишнике. Не знаю сколько у тебя было денег, но кажется ты пропил все, что у тебя было.

– Откуда тебе известно сколько у меня было?

Он пожал плечами и вновь взялся натирать хрустальные грани толстых стаканов.

– Ты много раз заказывал не самые дешевые напитки и все время расплачивался «наликом». Я пытался тебя остановить, но ты был неуправляем. Приставал к девушкам, шлепал по ягодицам, пока кто-то из ухажеров не дал тебе пару раз в живот.

– Почему не в лицо?

– Я так понимаю, чтобы ты потом не смог снять побои в полиции. Затем, когда тебя подняли с пола, стал угрожать одному из них и в ту же секунду набрал чей-то номер. Черт, дружище, ты распугал половину посетителей, но как потом оказалось, за тобой приехала какая-то женщина. Ты кричал на весь бар, что она твоя будущая жена и ты готов на все ради нее.

«Проклятье!» – пронеслось в голове. Ничего из того, что он говорил мне было неизвестно. Память не сохранила сей позор даже в маленьких обрывках по которым можно было установить события прошлого вечера. А может это и было той самой «моральной защитой» мозга, когда он стирает все самое неприятное, дабы потом не мучиться угрызениями совести. Нет воспоминаний – нет сожаления.

– Что-нибудь еще?

– Да тебе здорово отшибло память, – он широко улыбнулся. – Хуже не было, можешь мне поверить, но твое счастье, что ты не вызвал полицию, иначе босс бы порвал и меня, и тебя.

– Так ты скажешь мне имя этой женщины?

Макс поставил на стол отполированный стакан. Посетителей в такое время было всего-ничего, и он мог позволить себе немного отвлечься.

– Я не знаю о ком ты говоришь. Просто представить не могу.

– Но она была здесь! – я опять вспылил и от напряжения во всем теле закипела боль. Головная боль, утихшая до этого времени, опять начала ощущаться с нарастающей силой. – Ты меня совсем за идиота держишь?

– Ничего подобного, но я правда не помню кого ты имеешь ввиду.

– В баре есть камеры наблюдения?

– Конечно.

– Можешь посмотреть. На записях она будет точно видна.

Я поднял голову и увидел одну из них, подвешенную аккурат над барной стойкой.

– Вон, – вытянул руку, указав на нее, – она все видела. Глянь записи.

– С ума сошел! – теперь вспылил он, – Да босс вышвырнет меня в тот же день как я зайду в «охранку».

– Попробуй договориться…

– Знаешь что? – вдруг он прервал мои слова, – Ты какой-то странный стал, я и раньше знал что все творческие люди немного того, но ты просто воплощение каких-то безумств. Я закрыл глаза на твои проделки в тот вечер, замолвил слово у босса и постарался замять твои кренделя, но ты просишь совсем уж запредельного. Я, черт возьми, бармен, а не начальник охраны!

– Ну пожалуйста.

– Нет! – он ударил кулаком по стойке и стакан зазвенел в такт этому удару. – Ты мой друг и я это ценю, но в диспетчерскую не полезу. Извини.

Я видел, что переубедить его будет уже невозможно. Черт с ним – подумалось внезапно, и мысли о женщине опять наполнили меня. С того момента как мы расстались и пьяный угар питейного заведения осел у меня в мозгу, не проходило и минуты, чтобы я нет-нет да и подумал о ней.

Она была…была какой-то особенной. Вроде такая же как все. Тело, внешность гламурной пташки, вылетавшей на свою охоту поздно вечером и проносившейся вдоль забитых столиков с холеными мужчинами и туго набитыми кошельками. Но вдруг она присела рядом со мной. Странная вещь, но и сейчас я едва мог припомнить ее внешность в мельчайших подробностях. Все стерто алкоголем. Забыто для меня, но не для души, трепетавшей от одной только мысли о ней. Какой она была на самом деле? Мягкой. Жестокой одновременно к себе и к окружающим. Эдакий сплав из противоположностей, так сильно притягивающий к себе любого, кому уже осточертели эти одноразовые и похожие друг на друга, словно близнецы, девушки ночного города. Я хотел ее увидеть. Хотел опять поговорить. Да и просто хотел ее как женщину. Возбуждение не было сильным, но оно присутствовало во мне ежеминутно. Как будто я не переставал глотать виагру, думая о любимой женщине. Но ведь не было никакого допинга, и воспоминания о ней в этом баре давно остыли. Но только не внутри меня.

Я поднялся со стула сразу как волнение достигло своего апогея. Она больше не появится здесь – это я знал наверняка. Но у меня было тайное знание как отыскать ее, как заставить это прекрасное чудо вновь явить себя миру и для этого мне предстояло вернуться в общежитие.

Дорога домой всегда самая трудная. Да и вообще возвращаться куда бы то ни было сродни искуплению грехов. Не страшно почувствовать боль, гораздо страшнее просто признаться в совершенных грехах. Так и обратный путь для меня представлял восхождение на Голгофу, где люди, давно знавшие меня, готовились плюнуть в лицо, чтобы потом лицезреть мою расправу.

На вахте старушка окликнула меня всего раз. Спросила где был и почему не ночевал. А что я мог сказать? Один мой вид, похожий на истерзанное тело животного, пробежавшего сотню другую километров, в попытке скрыться от настигающих охотников, говорил сам за себя. Она поморщилась, осторожно отхлебнула из огромной кружки заваренный чай и позволила пройти. До комнаты добрался на морально-волевых. Преодолеть путь от бара до общежития пешком, не имея денег в кармане даже на самое дешевое такси, оказалось для меня настоящим марафонским забегом. Усугубили все это черные тучи и проливной дождь, появившиеся невесть откуда и окативший ледяными каплями с ног до головы, не оставив на теле сухой одежки.

Подойдя к дверям, я небрежно толкнул их, заставив расступиться передо мной, когда в проеме, к моему огромному удивлению обнаружил стоявшую напротив Марину. Эта встреча на Эльбе заставила мой организм мобилизовать все свои оставшиеся ресурсы и буквально встряхнуть уставшие мышцы. Холодная дрожь пробежала по телу и я чуть было не застонал.

– Ты здесь, – осторожно начал я, – Ты же ушла.

– Так и есть, – ответила она холодно и твердо, будто била молотком по заледеневшему куску металла. – Пришла забрать кое-какие вещи.

Потом развернулась и ушла в глубь помещения. Я проследовал за ней, будто притягиваемый магнитом, но уже в центре спальной комнаты, где среди полупустых бутылок, разбросанных вещей и лежавших на кровати двух использованных презервативов в компании женского и мужского белья, она не одернула меня ехидным словом, указав на помятую резиновую женщину.

– А ты, я вижу, не теряешь времени даром.

– Это не то, о чем ты думаешь. – оправдывался я.

– Правда? А вот ее рот говорит об обратном.

Она пнула ее и потрепанная игрушка, перенесшая по-видимому очень суровые испытания прошлой ночью, полетела в мою сторону. Только сейчас, когда она оказалась у моих ног, я увидел, что рот ее был разорван от предмета, явно превышавшего допустимые в таких делах размеры. По краям виднелись засохшие остатки мужского семени.

– Меня не было здесь целые сутки. Я не знаю, что тут происходило.

Но это не возымело нужного эффекта. Марина и слышать не хотела моих оправданий, продолжая копаться в груде раскиданных вещей, собирая все то, что еще принадлежало ей.

Мы встретились совершенно случайно, когда нам обоим было всего по шестнадцать. Обычная дискотека, коих в то время было навалом, громкая музыка, толпы мальчишек и девчонок, теснившихся вдоль стен, стесняясь выйти за невидимую черту и пригласить понравившуюся девушку. Не знаю, что тогда навеяло на меня и какие силы толкнули мои ноги вперед, но оказавшись уже посередине танцпола, я понял, что Рубикон пройден и возвращаться нет никакого смысла. Я боролся сам с собой. Со своими страхами, с предрассудками. С внутренними демонами, заставлявшими меня думать о том, что я не смогу, что вся это дерьмовая затея ничем толковым не закончится и стоит просто уйти, отступить и забыть про нее. Но я не ушел. Не сделал ни одного шага назад, зная, что десятки завистливых глаз сейчас смотрят на меня и только и ждут момента, как бы разразиться протяжным и ненавистным смехом. Я не дал им повода и прошел весь путь до конца. Я помнил ее глаза, этот смущенный взгляд, когда она так боялась посмотреть на меня и, вытянув руку, согласно кивнула на мою просьбу потанцевать. Тот день был ознаменован для меня триумфом над всеми злопыхателями и недругами. Я разбил их. Уничтожил. Смял как картонную коробку и выбросил на помойку предрассудков. Это был мой день! Моя победа!

Она училась в гимназии. В классе с упором на изобразительное искусство. Все у нее получалось. Все у нее шло как надо. Она писала картины вместе с другими девчонками, переносила образы на бумагу, воплощая на этом белом полотне невиданные доселе красоты, которым сама природа могла позавидовать. Мне нравилось следить как она работает. Как водит кистью, словно шпагой, оживляя все самое прекрасное, что рождалось внутри нее. Это были годы, когда я не мог жить без нее. Мальчишеская любовь. Страсть в кубе. Один ее взгляд был для меня больше, чем все похвалы моих преподавателей и грамоты за победы в соревнованиях. По сравнению с ней, все это меркло и становилось серым. Я любил ее больше жизни и поэтому так и не смог принять ее решения…

Она сказала, что будет поступать в художественный и это прозвучало для меня как приговор. Другой город, почти четыреста километров от родного места, от школы, где мы любили гулять, от меня. Я не верил своим ушам, не хотел даже слушать это, но она стояла на своем. Ее характер уже тогда проявлялся во всей своей страшной красе. Жесткий, беспринципный, ей не хотелось даже думать о том, чтобы бросить свою мечту, отказавшись от нее ради местечкового училища, где ее к тому времени уже ничто не прельщало. Хуже всего – я прекрасно ее понимал. Для меня встал выбор: либо забыть ее (пять лет в другом городе могли изменить кого угодно.), либо броситься за ней, как в омут с головой. Родители долго не соглашались. Отец всегда видел во мне инженера, хотя точные науки были для меня скучны и однообразны. Когда же я объявил о том, что хочу стать писателем, все и вовсе перевернулось с ног на голову. Не зря ведь говорил один великий: хочешь разочаровать своих родителей – иди в творчество. Так и я, упрямо, настойчиво, как заклинивший бульдозер, нагло пер к своей цели. Перечить не стали – смирились. Не сразу, но у них получилось понять меня, ну или сделать вид, что понимают.

Дальше все полетело очень стремительно, как на перемотанной видеокассете. Кадры, люди, события… Поступила она сразу. В числе тех немногих талантливых молодых людей и девушек, стремившихся воплотить свои мечты в реальность и начать, наконец, писать картины профессионально. Я шел за ней повсюду, следовал как нитка за иголкой, пока вскоре, давимый обстоятельствами и денежными трудностями, не осел в этом проклятом и забытом всеми богами месте.

Общежитие было тем бюджетным вариантом, которое я мог позволить себе на свою маленькую зарплату сторожа и кое-как сводить концы с концами. Марина перебралась ко мне только на вторую неделю, все-таки согласившись на мои уговоры «… что так будет лучше». Но страхи внутри меня не давали покоя уже много дней и через некоторое время я понял, что все осталось позади. Что нет больше никаких чувств, никакой любви. Что живем и спим мы как бы по привычке. Давно уже секс не приносил какой-то радости и сам процесс больше напоминал вынужденное обязательство, так, для галочки.

Потом она предложила пожить раздельно, мотивируя это тем, что работа в мастерской вынуждает ее проводить там почти все время вплоть до глубокой ночи. Я согласился. Не знаю почему, но решение само собой вырвалось у меня из груди. Прошла неделя…вторая. Потом я не заметил как прошло три месяца, а она всего несколько раз бывала в комнате, потихоньку перевозя вещи с одного места в другое. Потом и наступил день, когда вернувшись от главреда я понял, что уже никогда ее не увижу.

И вот теперь она здесь.

Как в первый раз. Как в тот злополучный день на дискотеке. Стоит передо мной, но уже с гордо поднятой головой взрослой женщины, прямо смотря мне в глаза и говоря что-то о просраном в бессмысленном сожительстве времени, как не хочет больше знать меня и что любовь – это всего лишь наркотик, от которого каждый из них получил ровно столько удовольствия, сколько захотел.

– Я хочу соскочить с этой иглы, меня она больше не вставляет, Виктор, – ее голос звенел как лезвие топора, готового опуститься на шею обреченному на смертную казнь, – Знаешь, – продолжала, – долгие проводы – лишние слезы. Ты должен меня понять.

Я кивнул головой, постарался пройти дальше, вглубь комнаты, переступая через лежавшую под ногами резиновую куклу, осматривая тот бардак, что сейчас царил в комнате.

– Ты вправе сама решать, что хочешь делать дальше и как жить.

Мои слова несколько разрядили обстановку. Совесть ее очистилась от ненужных переживаний и вскоре, забрав и скрутив все в небольшой целлофановый пакет, Марина вышла сквозь дверной проем даже не сказав «прощай».

Шаги постепенно удалялись, щелкая каблуками о коридорную плитку, пока окончательно не утонули по пути к лестничным маршам. Конец.

Вот так все в жизни и бывает. Прошлое никогда не возвращается просто так. Оно любит причинять боль в самый неподходящий момент, впиваясь своими острыми клыками в мягкую действительность.

Однако все это было вполне ожидаемо и психологически я уже давно смирился с этим, не говоря уже о том, чтобы лить слезы по утраченной любви. А вот комната… сейчас эти несколько квадратных метров были наполнены жуткой вонью вперемежку с сигаретным дымом и человеческим потом. Казалось, он въелся даже в бетонные стены и потолок, постоянно источавшие этот неприятный аромат на всю округу. Открыл окно. И только после этого принялся разгребать накопившийся мусор и царивший бардак.

Незнакомая женская одежда, туфли, белье, разорванные полотенца и куча опустевших бутылок буквально заполонили все пространство вокруг кровати. Перевернутая наизнанку постель и сбитая в кулак подушка то тут, то там была измазана ярко красной помадой, тонкими линиями разрезавшая белую поверхность. Все это было уже непригодно для дальнейшего использования и следовало как можно скорее отдать в стирку.

Собрав все в небольшой комок и спустившись на первый этаж, кое-как смог втюхать сие дело заведующей и заменить на новое. Бутылки и прочую тару выбросил в ближайший контейнер, повторив уже знакомый маршрут три раза. «Что это?», «И как это попало ко мне?» я старался игнорировать, чтобы потом не пришлось врать не краснея. Одним словом, я сделал все возможное, чтобы хоть как-то вернуть комнате прежний некогда девственно чистый вид. И уже под самый конец, на полу у окна, я увидел, что рядом лежал кошелек, набитый деньгами. Внутри вдруг все замерло. Потом резко забурлило и буквально пинком подтолкнуло к нему, заставив дрожащей рукой схватить и открыть перед глазами. Деньги. Их было много. Столько, что я не мог поверить в такое и едва сглатывал скапливавшуюся во рту слюну, желая как можно быстрее прикоснуться к сокровищу.

Может это Марины? А может кого-то из тех, кто был тут пока я пьяный валялся на дому у той женщины-кассира, добродушно принявшей меня в свое теплое лоно? Кто знает, но в тот миг, когда двери опять распахнулись и на пороге вновь показалось знакомое лицо, руки мои уже несколько секунд крепко сжимали толстый кошель, все глубже опуская его в брючный карман.

Марина вошла твердым шагом. С упреком посмотрела на меня и сразу задала прямой вопрос: «Я потеряла здесь свой кошелек.»

Секунда молчания и я уже был готов сознаться и достать его, стыдливо опустив глаза, признавшись, что помышлял украсть его. Но тут… тяжело скребя ногами о пол, дыша во все легкие и все равно чувствуя недостаток в кислороде, через двери просунулся Сергей. Весь бледный как смерть, тощий от голода и с глазами налитыми кровью, его можно было спутать с вампиром или упырем, выпрыгнувшим из своей могилы в поисках новой жертвы. Это внезапное появление придало мне сил, отвлекло от «святого» поступка отдать кошелек и распрощаться с деньгами. Теперь я думал о другом.

Марина даже не испугалась. Внимательно проследила за безжизненной тенью, проползшей вдоль стены к чистенькой кровати и упавшей на нее без сил. Он заснул очень быстро. Как ребенок только что получивший сисю и довольный с наполненным желудком погрузившийся в сон. Затем перевела взгляд на меня, опять повторив свой вопрос.

– Я не знаю.

Это все, что я мог сказать в ту секунду. Сил на большее просто не было. Все мое тело дрожало от страха быть изобличенным в этом преступлении. Осуждение, приговор и вечное презрение как вора. Перспектива была далеко не заманчивой, но что-то внутри придавало мне уверенности в этом преступлении.