Текст книги "Заблуждение"
Автор книги: Максим Павченко
Жанр:
Подросткам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Во вторник, 9 сентября, началась раздача неудов по литературе – мало кто подготовил биографию Д. Мережковского. Из нашей шестёрки не повезло мне, Мише и Арману (у него вообще какое-то тяжёлое начало года). И неудачниками также оказались Карина, Люба и Женя (неужели они тоже вчера занимались химией?!). Неприятных результатов могло быть и больше, но, к счастью, всех выручил Костя. Он уверенно рассказал всю биографию и получил абсолютно заслуженные пять баллов. Арман же, после окончания урока, выходил из кабинета крайне расстроенным. Саня утешал его:
– Да забей! Они же это специально!
Костя, тем временем, побежал к компании параллельного класса, и, очевидно, не зря – на следующей перемене он сообщил нам очень важную новость:
– Только представьте: «А» класс получил задание в два раза легче, чем мы. Я только что караулил друзей у кабинета химии, и все они мне сказали, что Бандзарт задал им подготовить всего лишь небольшой доклад о каком-либо классе. И никакого исследования и видео им делать не надо.
– Вот оно! – мудро произнёс Саня. – Выходит, я был прав: это действительно специально.
– Но зачем? Кому это нужно? – возразил Алексей. – Последний год осталось доучиться!
– Как будто они что-то задумали, … завуч с директрисой. И осуществляют свой план. Причём есть такое чувство, что мат Саши 1 сентября здесь ни при чём, – предположил Костя.
– Потому что это уже слишком, – заметил Саня.
– Ага. Думаю, он вообще не имеет значения.
– Тогда что имеет? – спросил я.
– Вот это и неизвестно! – сказал Костя. – Но ясно, что и Бандзарт здесь не случайный герой. Что если они его подговорили?
– Серьёзно?! – не поверил Саня. – Разве этого типа кто-то может подговорить? Да он сам кого угодно!..
– А я настаиваю на том, что Бандзарта подговорили! – продолжал Костя. – Даже несмотря на его принципиальность. Ха! Мне сейчас «ашки» рассказали, как он спокойно объяснял им атомистику Дальтона. Да и в прошлом году у них было маловато проблем – не то, что у нас!
– Да это просто детектив какой-то! – достаточно радостно заметил Арман. – Главный объект – наш класс; главная неопределённость – Бандзарт. И много вопросов.
Мне понравились слова Армана. Я даже улыбнулся.
– В любом случае, происходит что-то странное. Нашим классом командуют, как хотят. Но Долганов, похоже, уже давно смирился с таким положением вещей и ничего не пытается изменить. Ему пофиг, – заявил Костя.
– Хм… А, может, он и не хочет ничего менять? – предположил Лёша.
– Ну это то же самое.
– А что ты имеешь в виду, Лёха? Что его тоже подговорили? – намекнул Миша.
– Да тут уже миллион связей! Просто коррупция! – не выдержал я.
– Нет! – твёрдо сказал Костя. – Долганова подкупить не могли. В данном деле – точно нет.
– Но почему? – удивился я. – Он же наш классный, как-никак.
– Да ладно!.. – Костя скривил наполненную фантастическим смыслом физиономию. – Классный, говоришь? А ты вспомни: сделал ли он хоть раз в своей жизни что-то важное и значительное для нашего класса? Сделал ли он вообще хоть что-нибудь?
– Надо подумать… – начал было я.
– А что тут думать?! – повысил тон Костя. – Всё же на поверхности! Всё видно. У Долганова есть лишь один талант – вести физ-ру. И там он нас неплохо достаёт… Но что в остальном, а? Долганов же – полный профан! Дневники он месяцами не проверяет, классные часы у нас только первого сентября и под новый год, экскурсии организовывает мама кого-то там… Нет, нам-то хорошо – мы кайфуем. Но какой же, чёрт побери, после всего этого из Долганова классный? Он же сам ничего для нашего 11б не делает! Только деньги собирает…
– Капиталист хренов, – заявил Миша.
– Но это ещё ничего! – не останавливался Костя. – Вот вы вспомните, что происходит в конце полугодия … или триместра. Когда у всех – долгов до хрена, и запара! Когда нужна помощь классного и договор с преподами! Разве он хоть раз вступился за нас? Разве он хоть раз поговорил с другими преподами об исправлении оценок? Да никогда! Напротив, он даже радуется, когда у нас под конец года возникают проблемы. Его это веселит. Он считает нас глупыми…
– А ведь Костя прав, – заметил я, – это действительно так.
Окружающие тоже стали соглашаться с Костей.
– Вот почему, – продолжал явно находившийся сегодня в ударе Костя, – учителя заваливают нас направо и налево. Вот почему они так критически к нам относятся. Блин, это всё не просто так! Тут наверняка есть … заговор! Да, я уверен, что здесь имеет место заговор! Ведь они задают нам много д/з и требуют с нас до хрена пересказа не потому, что так написано в какой-нибудь долбаной программе. И не потому, что хотят, чтобы у нас реально появились знания. О нет! Они делают это потому, что знают, что за наш класс никто и никогда не вступится, что 11б – объект насмешек; объект для издевательств и подчинения! И они не менее хорошо знают, что, пока у нас Долганов, – так и будет. А у нас всегда Долганов!.. Увы, травля идёт уже не первый год. Ещё Бандзарт в нашей школе не работал, а нас уже перестали уважать.
– Вау! Как ты круто всё обмозговал! – восхитился Лёша.
– Я бы так красиво рассказать не смог! – заметил Арман.
– Кстати, – вдруг подумал я, – интересно, а откуда у нас в школе вообще появился этот Бандзарт? Ведь я точно помню, как до него у всех химию вела одна такая жирная тётка, – у неё ещё во время ходьбы всё время зад выпирал. Но народ о ней неплохо отзывался… Так, спрашивается, на хрена проводили рокировку? Кому всё это выгодно? И что стало с той?
– Очень интересная мысль, дружище, – заметил Костя. – Действительно, мы ничего не знаем о той рокировке. Как ушла полная: уволили или сама? И почему пришёл именно Бандзарт, этот монстр в мире химии? Да и как вообще его допустили к работе?
– Что ж, выходит, его всё-таки не так просто позвали, – рассудил я. – Это приглашение было хорошо продумано.
– Следовательно, – продолжал мою мысль Костя, – Бандзарт совсем даже не случайный герой в этой истории.
– Так кто же он тогда? – спросил Миша.
– Ну, пока … только загадка для нас – с того самого момента, когда мы впервые столкнулись с химией, – ответил Костя.
– Но зато мы теперь точно уверены в участии Бандзарта в заговоре против 11б. А даже если это – ошибка, мы всё равно не должны отбрасывать сомнения – уж слишком спонтанным и противоречивым выглядит его приход.
– Да, Коля, ты абсолютно прав, – сказал Костя.
– А, может, он блатной? – предположил Арман.
– Пока это неизвестно, – сказал Костя. – Но тут могут оправдаться любые, даже самые невероятные предположения. Лично я, когда увидел его впервые, подумал, что он пришёл из какой-нибудь тайной организации – у него вид, как у агента. Недаром иногда тёмные очки носит. А ещё этот коричневый плащ…
– Да всё ясно. Он шпион! – заявил Саня.
Костя хотел было поспорить с Саней, но тут раздался звонок, и мы пошли на психологию.
В целом, мысли о Бандзарте отражали наше мнение о многих учителях. Нет, конечно, мы совсем не считали их шпионами, но некоторые нехорошие подозрения относительно них временами проскальзывали в наших дискуссиях – уж слишком часто нашему классу «ставили подножку». Чего стоит хотя бы прошлогодний инцидент на алгебре! Помнится, писали мы тогда всей параллелью районный срезовый тест, который включал в себя 10 заданий части A, 5 заданий части B и 3 задания части C. Надо сказать, что написали мы его тогда плохо, ниже среднего уровня, однако «А» класс получил достаточно неплохие отметки, в отличие от нас. Разумеется, после разглашения этой новости, наш класс захлестнула волна всеобщего удивления и непонимания – мол, неужто наши параллельные классы – параллельные линии – настолько взаимно удалены друг от друга в математике? И почему? Интересно, что объяснением этой странности заинтересовался даже сам Долганов (видно, всё-таки припугнул его кто-то из высших лиц), а уж как были заинтересованы мы… По правде говоря, дело шло даже к скандалу!
И тогда всё выяснилось. Благодаря разговорам с Павлом Дубровиным мы узнали, что, конечно, подавляющее большинство людей из 11а получили явно завышенные отметки. А постаралась тут их классная – Никанорова Софья Генриховна – разумеется, учитель математики. Думаю, Читатель и сам догадывается, что наш класс она не слишком любила, зато за свой всегда стояла горой. История школы знает примеры, когда даже самый пустячный скандал, – скандальчик какой-нибудь, – касавшийся 11а, мгновенно пробуждал в Никаноровой чувство гнева и затем так же мгновенно подавлялся ею таким способом, что уже через два дня никто и не вспоминал о том, что что-то там когда-то, в этом 11а, было не так.
Похожая ситуация получилась и тогда, с математикой. Каким-то образом тема фальсификаций вышла за пределы нашей параллели и даже дошла до директрисы – но уже через день дело замяли и закрыли, а оценки менять не стали. Так и решили: «Что стоит – на то и написали!» Больше об этом тесте никто и никогда не говорил.
Всё это, конечно, огорчало. Неизвестно, когда именно и у кого возникла идея заговора против нас – возможно, это случилось так давно, что мы тогда учились ещё в пятом-шестом классе. Впрочем, оно и неважно. Когда-то же она возникла. А теперь уже ничего не поделаешь!.. Правда, кажется иногда, что всё это сплошной бред, чушь на постном масле, и надо бы вообще отправить эти нехорошие мысли куда-нибудь подальше, ибо уже столько времени прошло, но… Практически весь наш класс верит, что особая неприязнь к нам до сих пор существует. И, увы, вторая неделя этого учебного года вынудила нас только ожелезить эти мысли.
Всё началось с геометрии, проходившей пятым уроком в среду, 10 сентября. Никанорова ни с того ни с сего решила устроить нам контрольную работу, о которой прежде, разумеется, не было сказано ни слова, причём задания туда впихнула самые разные – и по теореме о трёх перпендикулярах, и по параллелепипеду, и по кубу, и по призме, и по векторам… В общем, всё было направлено на повторение материала прошлого года. Нет, мы не совсем тупые, мы что-то понимаем в геометрии, но зачем же так внезапно? Понятно, что класс был в шоке. Даже Дима, обычно пребывающий в полуинертном состоянии, на этот раз, сидя за партой, весь задёргался и стал что-то искать в своём портфеле. Что он там искал? – не знаю. Я сидел с Мишей, а перед нами, за третьей партой, зафиксировались в застывшем положении Владимир и Фёдор.
Начало работы дивидендов не принесло. Мы с Мишей принялись было за первую задачу из четырёх, но затем достаточно быстро поняли, что наших знаний о стереометрии на данный момент недостаточно для её решения. С трудом докричавшись до Кости (Никанорова как назло отсадила его от нас подальше), мы всё-таки поняли, где в ней собака зарыта, и обрадовались – варианты наши мало чем отличались, и мы оба с лёгкостью записали на листке решение. А вот дальше случился ступор, продолжавшийся чуть ли не до конца урока, ибо мы осознали, насколько вообще сейчас далеки от геометрии. К сожалению.
Как ни пытались мы с Мишей вспомнить теорему о трёх перпендикулярах, да так и не смогли. А она – и, к несчастью, только она – могла открыть нам путь к решению остальных задач. В четвёртой мы смогли найти сторону призмы, пользуясь замечательным свойством параллелепипеда, однако на этом наши геометрические свершения и закончились. Мы всё-таки кое-как решили вторую задачу, забив на теорему о трёх перпендикулярах, чтобы хоть не получить «2». Но это мало нас сейчас утешало, ибо не было совершенно никаких гарантий, что наш своеобразный подход вообще справедлив в мире геометрии.
Когда геометрический кошмар закончился, мы вышли в рекреацию и долго переваривали случившееся. Саня, как выяснилось, вообще ничего не решил; Лёша нарисовал Никаноровой несколько многогранников; и только Костя решил-таки три задачи – на четвёртую у него просто не хватило времени.
Арман ещё долго ходил вокруг кабинета, Дима сел на скамейку и просидел на ней до конца перемены, Владимир с Фёдором пошли курить.
Ужасно, что всё это было только начало.
В четверг, на английском, нас – вторую группу – заставили составить диалог. Вначале я был относительно спокоен, так как сидел с Костей. У нас были сделаны необходимые заготовки, и, в целом, наш диалог получился достаточно объёмным и – что важно! – лексически грамотным. Оставалось только донести до нашей англичанки – Гареевой Анны Анатольевны – его смысл. И всё. Но… Мы в очередной раз убедились, как же всё сложно в этой жизни.
Наше выступление по счёту значилось третьим. До этого отмучиться должны были Маша с Катей да Арман с Саней. Казалось, всё обойдётся без эксцессов. Все были готовы. Даже Арман, как я заранее узнал, полностью выучил свои реплики. Однако началось:
– Вот скажи, Маша, – пошли придирки Гареевой, – ты всегда во время произнесения слов выделяешь букву «h» [eit∫] – «ха»?
– Дда нет… – замялась Маша.
– Тогда почему в слове «prohibition» ты выделила букву «h» как «ха»? Что за фантастическая неграмотность? Кто тебя так учил?
– Да я … я всегда так произносила… – призналась Маша.
– Ты же говорила, что не всегда! А? Почему ты мне врёшь?
– Да я не врала, я просто не так поняла… – начала Маша.
– Вот за «просто», – перебила её Гареева, – и получи «3»! И радуйся, что не «2»! Аналогично у Кати.
– А мне за что? – возмутилась Катя.
– За дикцию, – отрезала Гареева. – Тоже некоторые звуки хромают.
– Но позвольте! – вступился за девушек Костя. – Ведь это нечестно. Сначала вы просите лишь рассказать диалог, обращая внимание только на его идейный смысл, а потом вдруг начинаете разбирать фонетику. Это же непоследовательно! Вы требуете одно, а оцениваете другое.
– А это кто у нас? Борец за справедливость? – хитро спросила Гареева. – А ну, к доске!
И мы с Костей медленно поднялись со стульев и вышли. Начали рассказывать диалог. Во время этого я пытался ни на что не отвлекаться, чтобы не забыть трудные английские слова. Однако я не мог не почувствовать на себе неприятный взгляд Гареевой, которая, казалось, сейчас вот-вот встанет и начнёт орать на меня. Отвлёкшись-таки, я, увы, забыл свою реплику, и это, как и следовало ожидать, если в эти неприятные секунды ещё можно было чего-то ожидать, – это был фатальный момент. Да, Костя быстро подсказал мне нужную фразу, но… Случившейся заминки Гареевой вполне хватило, чтобы позже влепить мне «3» – видимо, ей ещё и произношение моё не понравилось. Хорошо ещё, что Костя справился и получил «5». Ну а я всю оставшуюся часть урока пребывал в подавленном состоянии и думал: «Ничего, ты ещё пожалеешь об этом, мерзкая англичанка. Пройдёт время – и посмотрим, кто из нас будет в загоне».
Конечно, я никак не ожидал, что эти, по большому счёту, безнадёжные мысли в ближайшее время будут биться во мне ещё более учащённо. Но это был явно не самый фартовый день для Компании.
После нас с Костей выступали Саня и Арман. Не знаю даже, как тут выразиться, но с ними произошла настоящая катастрофа. Всё выслушав, Гареева стала на них просто орать. То есть, по сути, произошло то, чего я сам опасался, стоя у доски несколько минут назад. Правда, тогда я и представить себе не мог, до каких истинных пределов может дойти злость Гареевой. А они – эти пределы – вряд ли могут требовать точного описания. Просто представьте себе типичного экстраверта, оказавшегося в состоянии аффекта, – думаю, этого вполне достаточно. В общем, опуская некоторые, особо жёсткие, моменты, про тогдашние действия Гареевой можно сказать так: сперва она раскритиковала весь диалог Сани и Армана от начала до конца (хотя мне он показался весьма добротным), затем порвала листок, на котором были написаны соответствующие реплики, попутно, при этом, заявив, что нашим собеседникам неплохо было бы перейти на занятия немецким, а после зафиксировала в журнале неутешительный результат: «2» и «2». Так печально завершился этот урок английского языка.
А в пятницу мы опять потерпели неудачу на литературе. Снова Фёдорова устроила капитальную проверку домашнего задания, снова выяснилось, что мы ничего не знаем, снова на ячейки в журнале посыпался град самых разных оценок… Было всё, как всегда, да только ещё хуже, ибо, учитывая произошедшие на неделе неприятности на геометрии и английском, терпеть этот вечный лепет Фёдоровой на тему, какие мы тупые, в данный день было почти невозможно. Не забывая о Гареевой, Никаноровой и Бандзарте, хотелось убить и Фёдорову тоже.
Но как же здорово, что в эти пятничные сутки не было химии. Очевидно, кто-то всё же сжалился над нами.
Бандзарт же обещал явиться только в субботу. Но, даже не говоря сейчас о нём, бесспорным представлялся следующий вывод:
– Заговор налицо!
Озвучил его Саня, когда мы с ним, всё в ту же пятницу, шли домой.
– По мне, пора уже что-то делать. Это явно перебор, – заявил он.
– А что тут сделаешь? Мы – «никто»! Мы – беспомощные, которые никому не нужны и которых бесполезно учить.
– Да бред всё это! Надо что-то предпринять!..
– Я знаю, Саня, знаю! Конечно, надо! Ты прав! – прокричал я, даже остановившись и подёргав его за плечи. – Но что нам остаётся? Что мы можем сделать? Убить их?! Замочить? … Может, нахамить?..
– Ну, конечно! – разрадовался Саня. – Последнее не так плохо.
– О нет, дружище, это слишком радикально. Наверно… Хотя не знаю, – сказал я.
– Да понятно это. Но надо … надо посоветоваться с Костей – он наверняка чего-нибудь придумает!
– Надеюсь. Если кто-то что-то и может придумать в данной ситуации, то только Костя.
– Да! Я в него верю! – твёрдо произнёс Саня.
– Да я тоже.
Тут Саня неожиданно спотыкнулся.
– Ты чего это? – спросил я.
– Да блин, случайно, – ответил Саня, тут же найдя причину, – камень, блин! Чтоб он на хрен убрался отсюда! – и Саня пнул со всей дури камень. Ноге Топорова, небось, пришлось испытать не самые приятные чувства…
Постепенно мы дошли до Будапештской, и здесь наши пути разошлись.
На следующий день, так получилось, я пришёл на алгебру первым. Сел на скамейку, открыл учебник, стал читать про график функции y=sin x. И тут я внезапно услышал позади себя чьи-то глухие шаги. Появилась тень. Раздался выкрик:
– Лавров!
Я обернулся и увидел перед собой тёмную фигуру Бандзарта.
Глава 7. Купчинский БолтОн был одет в чёрную молодёжную кожаную куртку, которая великолепно контрастировала с его привычным испепеляющим взглядом; на голове, на сей раз, красовалась шапка жёлто-синего цвета, словно шведская.
Бандзарт спросил меня:
– Я надеюсь, ты помнишь, что у вас сегодня две химии?
– Да, разумеется, – ответил я.
– Ты хорошо это помнишь? – спросил он меня ещё раз.
– Да, конечно.
– Тогда передай это всему классу!
– Наш класс и так знает, что сегодня две химии.
– Вот и прекрасно. Жду вас сегодня на своих уроках, – сказал он и добавил: – Непременно!
Через несколько секунд Бандзарт удалился, не проронив более ни слова.
А мне снова пришлось мучить себя философско-аналитическими вопросами, ибо произошедшее не могло не вызвать у меня удивление. Во-первых, Бандзарт, как правило, приходил в школу достаточно поздно: аккурат перед вторым звонком. Однако сегодня я его увидел в 8:40. Во-вторых, мне было непонятно, отчего он стал спрашивать меня о химии, и причём так настойчиво!.. Да ещё потребовал всем передать… «Неужто нас опять на химии ждёт сюрприз? В виде порции очередных аренов? Мда, так себе это…» – подумал я. – «Но почему тогда он ни слова не сказал о задании?.. Совсем ничего не ясно».
И всё же, несмотря на поток мыслей, я продолжил читать алгебру.
Пришла Никанорова. Она увидела, что я увлечённо читаю учебник, и, кажется, даже улыбнулась. Затем пришли Костя и Арман, и я, разумеется, сразу рассказал им про свою внезапную утреннюю встречу с Бандзартом.
– В общем, чего он хотел и на хрена спрашивал, – неизвестно.
– Ясно, – сказал Костя. – Что-то опять задумал.
– Как и всегда, – заметил Арман. – Сегодня опять даст нам тест на повторение пройденного. Чтоб мы вконец завалились.
Арман знал, что говорил, – после болезни Бандзарта в прошлом году именно так и было. И всё же я ему возразил:
– Вряд ли. После задания…
– Ладно, подождём до пятого урока, – сказал Костя. – Дело становится интересным, и поведение Бандзарта не может остаться нами без внимания.
Здесь я замечу, что именно с этой фразы всё то, что касается Бандзарта, мы часто стали называть «делом».
Итак, пока решили про него не говорить. Все, кому я уже успел рассказать про его чересчур раннее явление, и без того понимали, что сегодняшний урок химии очень важен.
Когда же пришли Саня, Миша и Лёша, мы решили обсудить, куда пойдём на предстоящих выходных. Основных вариантов было несколько: тир, боулинг, бильярд, футбол. Остановились на бильярде.
– Ну и отлично, – обрадовался Арман. – Я уже давно кий в руках не держал.
Прозвенел звонок, и мы пошли на алгебру.
Здесь я не могу не отметить, что на сей раз она прошла для меня невероятно удачно. Я был вызван к доске, и Никанорова повелела мне решить три тригонометрических неравенства, используя графики. Задача эта оказалась для меня крайне лёгкой – я достаточно быстро выполнил необходимые преобразования и начертил вдоль координатной прямой соответствующие кривые, параллельно отметив решения. Никанорова, бесспорно, была в шоке от моего allegro[9]9
Бодро, весело (ит.)
[Закрыть], но теперь, после мимолётной проверки всего написанного, ей уже ничего не оставалось, кроме как поставить «5». Так я испытал столь редкое и ценное, небольшое математическое счастье.
Но нет худа без добра, равно как и добра без худа – за геометрию мне пришлось огорчиться. Оказалось, что мы с Мишей применили неверный подход ко второй задаче (увы, этого следовало ожидать), и из-за этого вышла ошибка. Точнее, всё наше решение было одной большой ошибкой, однако … это уже не так важно – в журнале значился наш результат: «2» у меня и «2» у Миши. Вообще, в сумме, аж 16 человек написали на «2», и в их числе были и Саня с Лёшей. «3» получили Арман, Женя, Дима, Даша и Карина. «4» получили только два человека: Костя и Сергей (он списал две задачи у Карины, а ещё одну, видимо, умудрился решить сам). Интересно, что Сергей пытался ещё что-то скатать с Даши, но только до тех пор, пока та со злости не послала его куда подальше. Не исключено, что Сергей даже обиделся.
Но закончим говорить о математике и перейдём лучше к химии. Обществознание и физ-ра пролетели для нас практически незаметно – наступил момент X.
На перемене мы ещё активно разговаривали в форме полилога. Впрочем, как обычно это были отрывочные фразы, восклицания, небольшие саркастические замечания и мат. Вдруг незаметно из всего этого хаоса слов получился вполне даже неплохой диспут, и он мог бы продолжаться весьма долго, если бы не раздался звонок.
Итак, мы зашли. Зашли – и сразу увидели на доске формулу CH4. А уже через несколько секунд, после того как мы сели, Бандзарт обратился ко мне:
– Лавров, что это за формула?
Замечательно, что шока от такого внезапного обращения у меня не случилось – видимо, чего-то подобного я ожидал. Оттого, наверно, и ответ у меня вышел уверенным:
– Это формула метана, – сказал я.
– Прекрасно! – неожиданно воскликнул Бандзарт. – Я рад, что вы хорошо знакомы с веществом, без которого совершенно невозможно представить себе органическую химию, – он осмотрел весь класс и начал отмечать в журнале отсутствующих. В классе, по-моему, не было одного-двух человек. Затем Бандзарт взял мел и нарисовал пять бензольных колец. Вызвал Саню. Тот медленно встал и нехотя вышел к доске – очевидно, он уже знал, что попал под какое-то любимое задание Бандзарта – задание для нас новое, но настолько бандзартовское, что я не смог не посвятить ему несколько строк данной книги.
– Почему вы такой грустный, Топоров? Боитесь, что ли? – спросил он.
– Есть немного, – заметил Саня.
– Ну так улыбнитесь. И немедленно! Разве вы не замечали раньше, что улыбка может запросто оттеснить собой чувство страха? Или такие мысли возможны только на моих уроках?
Саня промолчал.
– Ладно, Топоров, долой посторонние мысли! Лучше скажите мне: что вы видите на доске?
– Пять бензольных колец, – со вздохом ответил Саня.
– Великолепно! Вы уже догадываетесь, что вам нужно сделать?
Саня подумал две секунды и сказал:
– Нет.
– Предсказуемо, – заметил Бандзарт. – Итак, вы видите на доске пять рисунков – пять бензольных колец. Ваша задача – дополнить каждый рисунок различными радикалами и группами так, чтобы получилось 5 новых веществ. Но вот важное условие: каждое вещество, которое вы нам изобразите, должно представлять собой строго определённый класс органических соединений. Классы повторяться не должны. Поняли?
Саня слегка кивнул.
– Тогда приступайте, – сказал Бандзарт. – У вас пять минут.
«Вот попал…» – подумал я, пытаясь представить себя на месте Сани. Но даже мысленно это была не самая приятная перестановка, ибо, окажись я там, у зелёной плоскости, то вряд ли бы написал хоть что-то, кроме толуола. Да ещё за пять минут…
Эх, бедный Саня! Пять минут прошло, а на доске за это время появилось лишь одно вещество – тот самый толуол. На большее Саня сегодня оказался не способен…
– Печально, – сказал Бандзарт, посмотрев на доску. – «2».
Далее он вызвал четырёх человек – Владимира, Машу, Лену и Фёдора. Ох, какой дискомфорт я испытал в эти секунды!.. Так и казалось, что ещё немного – и … сразу туда, в кошмар, в тиранию. А уж на стуле нормально не сиделось. Я не говорю про руки и ноги… Тут вообще какой-то карнавал дёрганий получился. Но пусть только Читатель не подумает, что я так волновался, что весь из себя выходил – по существу, мне могло быть вообще на всё пофиг. Однако сидеть спокойно и не думать о вызове у меня не получалось. Я знал, что выход к доске ознаменуется позорным обнажением моего ликбеза, если это слово здесь, на химии, уместно; опять он будет ликовать – нет, не кричать на весь класс «ура», но тихонько-так в душе ликовать – а значит, … нельзя этого допустить, лучше отсиживаться…
Но, в любом случае, у доски от меня пользы было бы мало – впрочем, равно как и от тех четверых, ранее вызванных Бандзартом. Логично, что вскоре на берегах ячеек журнала появились новые неприятные гости.
Конечно, экзекуция могла продолжаться долго, но, наверно, в какой-то момент Бандзарту просто надоело смотреть на наши мучения, и он вызвал Костю. Правда, перед этим пририсовал ещё три кольца.
– Задача усложняется. С вас – восемь веществ. Работайте! – скомандовал Бандзарт.
Вот здесь, я думаю, он и сам не ожидал, что для Кости нарисовать 8 веществ с кольцом за пять минут окажется таким лёгким делом – уж больно спокойно и уверенно Таганов выполнял его задание. Немудрено, что и уложиться Косте удалось в меньшее время. Видя такую скорость, Бандзарт потребовал ещё надписать вещества. Но и это Костя сделал с невероятной лёгкостью. Уже через минуту на доске виднелось восемь красивых наименований. Я переписывал их один за другим, стараясь даже не поглядывать в сторону Бандзарта: кумол; орто-крезол; фенилуксусная кислота; тротил; анилин; бензальдегид; стирол; 1,2-дихлорэтилбензол.
Бандзарт произнёс следующее:
– Вот это – ваш минимум. И меня поражает, что на доску сейчас смотрят так удивлённо. Словно видят такие соединения впервые! – несколько секунд он помолчал. – Плохо, 11б, очень плохо! Садитесь, Таганов. У вас «5», – произнёс Бандзарт и добавил: – Товарищи! У вас две минуты на списывание. После – продолжим урок. Надеюсь, хотя бы строение атома вы помните.
После этих слов многие мимолётом стали переписывать все соединения. Оставшуюся же часть урока Бандзарт посвятил объяснению нового-старого материала. Он напомнил нам о том, что такое атом, протон, нейтрон, электрон, относительная атомная масса и пр. Затем, наконец, раздался звонок, возвестивший об окончании первого урока химии, и мы пошли отдыхать.
– Ну как вам? – поинтересовался у нас Миша.
Саня рявкнул что-то нецензурное и удалился.
– Ты, кстати, видел его лицо, когда он пары выставлял? – спросил меня Арман.
– Конечно, нет, – ответил я. – Я на его рожу вообще старался не смотреть. Нафиг надо.
– Просто он очень злорадно улыбался – я украдкой это заметил, когда он смотрел в журнал.
Скоро к нам подошёл Костя. Он некоторое время помолчал, утешил Саню, который успел вернуться, но потом всё же озвучил следующую новость:
– Вот что: Бандзарт просил меня вам передать, что на этом уроке будет тест по строению атома. На пятнадцать минут.
– Так, блин, и знал, – произнёс Саня. – Всё как обычно!
Саня ещё долго ругался, причём мат его наверняка очень хорошо был слышен и учителям, проходившим мимо. Я предупреждал его, что следует быть словесно более осторожным, припомнил и 1 сентября, но ему было «наплевать». Ясно виднелось: человека рассердили не на шутку.
Итак, на шестом уроке, как и ожидалось, Бандзарт дал нам тест. Саня, сидевший со мной, решал его особенным способом: он в течение всех пятнадцати минут регулярно водил рукой над ответами, словно экстрасенс, пытаясь, видимо, почувствовать энергетику верных решений. Потом шептал:
– Всё-таки я чувствую, что здесь второй ответ верен. Да, пусть будет так!
Очевидно, он делал это уже просто назло Бандзарту и всему его уроку.
Я, кстати, недалеко от него ушёл, ибо поначалу решал тест следующим образом: взял лист бумаги, разделил его на четыре равные части и написал в них соответственно цифры: 1, 2, 3, 4. На каждом вопросе брал ручку, закрывал глаза, вертел листок и затем тыкал ручкой наугад. В какую цифру приходилась пометка – такой ответ и выбирал. Так, постепенно, всё и решил. Конечно, потом я себя «перепроверил», но изменить это мало что могло. А вскоре второй урок химии подошёл к концу, и Бандзарт, конечно, решил напоследок сказать о нехорошем:
– Класс! Мне хочется верить, что вы уже начали работу над заданием. Если нет, то призываю вас не тянуть время. Имейте в виду: исследование – обязательная работа для всех, и кто его не сделает, тот будет иметь серьёзные проблемы с получением аттестата. Помните также, что потребовать у вас динамику выполнения работы я могу когда угодно, хоть в следующем месяце. На этом – всё. До свидания.
Что ж, Бандзарт всё-таки сказал о задании. Правда, глядя на него, мне показалось, что он чего-то и недосказал, хотя и заявил – как новое – что, фактически, может заняться проверкой наших работ в любое время. Однако я чувствовал, что ещё какая-то тайная информация у него точно есть, и что она может быть очень важна с точки зрения дальнейшего выполнения задания. А, может, она касается и не только задания…
Но я был уверен, что в этой информации содержится некая подсказка, знак, ключ! И ведь неудивительно, что Бандзарт не стал её раскрывать. Решил повременить. Или вообще принять обет молчания… Впрочем, это пока всего лишь мои размышления, и чисто субъективные. А, наверно, и на 99 % ошибочные.
