Текст книги "Бомж вера"

Автор книги: Максим Окулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Максим Окулов
БОМЖ Вера

Пролог

За окном – сырость. Мелкий дождь моросит с самого утра. Низкое серое небо почти полностью поглотило огромное здание университета на Воробьевых горах. Да, май в этом году выдался не из лучших. Я никогда не любил сырую погоду, но сегодня мне все равно, что творится на улице. Счастье. Представляете? Счастье поселилось в моей потрепанной душе. Я никогда не думал, что так может быть. Хочется парить над землей, петь и смеяться. Нет, не подумайте ничего плохого. Я не пьян. Я еду за рулем по знакомому до боли маршруту. Свернув с Мичуринского проспекта налево, мчусь по Воробьевскому шоссе. Притормаживаю задолго до светофора: это место давно облюбовали гаишники с радарами. Впереди справа на противоположном берегу Москва реки уже показались купола Новодевичьего монастыря.

Красный свет. Торможу. На встречной полосе замер в боевой готовности рвануть с места мощный джип «Тойота Лэнд Крузер». За лобовым стеклом просматривается силуэт водителя: широкие плечи, мощная шея, ежик коротко стриженных волос. Я машинально касаюсь своей шевелюры. Волосы отросли до плечь. Но когда-то и у меня была короткая стрижка. Что поделаешь, профессия… Даже больше – образ жизни. Некоторым может показаться, что в салоне мощного «Крузера» по определению надежно, уютно, солидно, «круто». Увы, очень часто у людей, сидящих за рулем подобных машин, проблем столько, что иной обыватель полезет в петлю, свались на него хоть часть из них. Кто-то подумает, что автомат Калашникова, лежащий под сиденьем «крутого» джипа, является гарантом безопасности. Нет, дорогие мои! Таких джипов у меня было два. Было в той, прошлой жизни. Бывало, что под сиденьем лежал автомат Калашникова, только известно, что пуля дура, а взявший в руки меч… Мы знаем истину с детства, только почему-то думаем, что писана она не про нас. Я не люблю вспоминать те времена, но может быть что-нибудь расскажу, позже.

Зеленый. «Крузер» с ревом летит вперед. Я плавно трогаю с места свой «Пассат» и провожаю джип взглядом.

– Нет, родная, мне с тобой очень хорошо! – Моя ладонь нежно гладить руль автомобиля, машина взмахивает дворниками, сметая редкие капли воды с лобового стекла. Как живая!

Сегодня очень важный день в моей жизни. В моей новой жизни, которая началась три года назад прямо здесь. Я притормозил и вышел на улицу. В этом месте Бережковской набережной парапет изгибается в сторону реки, образуя полукруглую площадку. На краю у металлического ограждения громоздится железное сооружение с решетками, через которые выходит теплый воздух. Вот здесь я и встретил Веру, лежащую прямо на асфальте.

_____

Тогда было почти такое же хмурое, дождливое майское утро. Я не торопясь ехал в офис, наслаждаясь тишиной внутри любимого «Крузера». Спешить мне было некуда: во-первых, я в очередной раз поссорился с Людкой и уехал из дома на полчаса раньше обычного, а во-вторых, сегодня на утро не было запланировано никаких встреч. Машину я водил сам, хотя уже давно мог позволить себе нанять водителя. Это принцип. Это то немногое, что осталось от прежних времен, когда свобода, а то и сама жизнь нередко зависели от меткости стрельбы, быстроты ног, крепости кулака и умения водить машину в экстремальных условиях. «Лихие девяностые» канули в лету. Мы сменили кожаные куртки, джинсы и «казаки» на костюмы от «Армани» и ботинки «Луи Виттон», а «стечкины» и «беретты» на «паркеры» и «монбланы». Скажу откровенно, выжили немногие. Те же, кто остался, занимались легальным бизнесом, принося пользу обществу и не забывая о своем кармане. Я в нашем небольшом консорциуме руководил направлением металлотрейдинга. Тьфу! Противные иностранные слова. Это торговля металлом – «люминием и чугунием». Димка Крылов возглавляет наш банк. Малыш всегда любил считать деньги. Ну, а Володька Смирнов занимается охраной – это его родное.

Впереди меня плелся «чайник» на старющей девятке, но обгонять его было лень, так я и ехал в правой полосе, периодически бросая взгляд на темную, шершавую от дождевых капель воду Москва реки. Вдруг мое внимание привлекла небольшая площадка справа. На асфальте лежала куча тряпья, накрытая большим куском плотного полиэтилена. Куча шевельнулась, и наружу выглянула человеческая нога. Я притормозил и сдал назад. Так и есть, под полиэтиленом лежит человек. Вылезать наружу – под моросящий дождь – не было никакого желания, но я пересилил себя. Лет пять назад примерно также лежал и я. Меня – избитого, с ножевым ранением в живот – выбросили из машины под Большим Каменным мостом на Берсеневской набережной. Положили на асфальт, прикрыли старым байковым одеялом и уехали. Так бы я и истек кровью в то воскресное утро, если бы не дедушка на верной «копейке», не побоявшийся ввязаться в явный криминал.

Я вышел из машины. Человек лежал на старых ватных матрасах. Я приподнял пленку и в ужасе отшатнулся назад. Лицо. Лицо женщины было обезображено глубокими шрамами. Незнакомка была немолода, большие карие глаза смотрели спокойно, изучающее.

Пока я приходил в себя, бомжиха села, облокотившись спиной на решетку и прикрыв пленкой грудь. Она молча смотрела на меня, на страшном лице не отражалось никаких эмоций.

– Живая, это хорошо. – Я поднял воротник пиджака и засунул руки в карманы брюк.

– Живее всех живых, – губы незнакомки изогнулись в ироничной усмешке. Меня удивил голос женщины – он не был грубым – пропито-прокуренным, какой обычно бывает у бомжей. – Костюмчик намокнет, присаживайся ко мне – под пленку. – Бомжиха подвинулась в сторону и приподняла край полиэтилена.

От одной мысли оказаться рядом с ней на этом ворохе тряпья меня передернуло.

– Брезгуешь, это понятно, – женщина усмехнулась.

– Тебе, может, чем помочь? – Я немного смутился.

– Уверен?

– В чем? – Это был странный разговор, я уже давно не испытывал такой робости, как сейчас.

– В том, что тебе самому помощь не нужна?

Что это? Бред! Не может быть! Мне стало казаться, что я уже слышал этот голос. Нет! Я помотал головой.

– Что ты можешь знать о моей жизни? И чем мне может помочь грязный бомж?

– Как знать, как знать… – Незнакомка опять приняла горизонтальное положение, накрывшись пленкой с головой.

Я пожал плечами, развернулся и пошел к машине.

Весь день я не мог избавиться от воспоминаний об утренней встрече на набережной.

– Слушай, Вован, у тебя так бывало: ты встречаешь человека, с которым у тебя точняк не могло быть ничего общего, но тебе кажется, что голос его ты уже слышал. – Наш бодигард Смирнов зашел ко мне стрельнуть сигарету. Володька по пятницам одевался в любимую джинсу, отдавая дань прежним временам. Он всех уверял, что casual friday – отличная европейская традиция.

– Набухался вчера что-ли? – Смирнов провел широченной ладонью по бритому черепу и, закурив, уселся на подоконник.

– Да иди ты! – я тоже закурил. – Сегодня на Бережках одну бомжиху встретил. Лежит на грязных тряпках прямо на асфальте, морда вся порезанная. Шрамы, правда, старые. И голос…

– Ну, Толян, ты дал! Ты с ней базарил что-ли? – Круглая физиономия давнего друга затряслась от смеха, а маленькие круглые глазки превратились в щелки.

– Ну, а чё? Еду, вижу тело лежит, думаю, вдруг помощь нужна. Чё ржешь-то?

– Да ладно тебе, я так. Просто представил тебя в твоем костюмчике рядом с бомжихой. Главное, Людке не рассказывай, приревнует.

– Блин! Не напоминай мне об этой стерве!

– Опять полаялись?

– Сука, испортила утром настроение! Если бы не Пашка, выгнал бы уже давно пинком под зад.

– Бабы, они хитрые. Знают, чем нас – мужиков – к себе привязать. А про бомжиху свою не думай. Мало ли голосов похожих. Ладной, бывай! – Смирнов щелчком выбросил окуроку в приоткрытое окно и вышел из кабинета.

– Мало ли похожих голосов… – Я в задумчивости говорил сам с собой. – Наверное, так. Ладно! Не было у меня таких знакомых, уж морду я бы запомнил.

Домой в тот день я вернулся поздно, Людка уже легла спать. Я зашел в детскую. Пашка мерно посапывал, засунув большой палец правой руки в рот. Что мы только не делали, чтобы отучить его от этой привычки, все бесполезно. Я аккуратно разогнул пухлую ручонку, спрятав ее под одеялом, и поцеловал румяную щечку. Пашка зачмокал ртом, покрутил головой, выпростал руку из под одеяла и опять засунул палец в рот.

– Вот хулиган! – Я на цыпочках вышел из комнаты, сопровождаемый громким причмокиванием.

Идти в спальню к жене не хотелось. Я отправился на первый этаж. Мы жили в большом загородном доме недалеко от Москвы. В городе была квартира, но мы там появлялись редко. Ради чистого воздуха и простора большого дома я смирился с ежедневными пробками, в которых приходилось проводить часа по три, а то и четыре в день.

Я запер дверь изнутри, разделся и, приняв душ, забрался под одеяло. В памяти опять всплыло обезображенное лицо бомжихи. «Надо бы ей завтра покушать отвезти», – с этой мыслью я и заснул.

– Семенов, на тебя яичницу жарить? – Утром Людка вела себя так, будто вчерашнего скандала не было вовсе. Странно. Обычно она дулась не один день. Наверное, опять что-то от меня понадобилось.

– Нет, там полно холестерина. Я лучше кашку.

– Ну, вари себе сам.

– Мне не привыкать.

– Слушай, Семенов, хватит, а? Я тебе предложила завтрак, ты мордой крутишь, ну и готовь сам. – Как же я ненавидел это обращение к себе по фамилии! Сжав зубы, я промолчал.

– Ну ладно, не дуйся, – Людку и вправду было не узнать, – могу тебе чаю налить.

– Если тебе нечего делать, свари пару порций гречки.

– Гречки?! – У жены округлились глаза. – Ты ее сроду утром не ел, да еще две порции.

– Я вчера на набережной бомжиху увидел. Такая страшная, с порезанным лицом, лежит прямо на асфальте, пленкой от дождя прикрывается. Жалко стало. Хочу покушать привезти.

– Семенов, ну ты даешь! Это у тебя новая страсть? А что! Я слышала, есть такое извращение – секс с бомжами, – Людка ехидно захихикала. – Ты только про контрацептивы не забывай. То-то я смотрю, в спальню не приходит, ночует в гостевой.

Есть мне расхотелось. Я засыпал в кастрюлю гречки, залил ее кипятком, посолил, бросил приличный кусок сливочного масла и поставил на огонь.

– Чего молчишь? Расскажи, как ощущения? – Жена видимо опять решила вывести меня из себя.

– Дура! – Я налил чашку кофе и вышел на веранду. Щелкнула зажигалка: первая утренняя затяжка сигаретой самая сладкая и желанная. Я выпустил струйку дыма и углубился в невеселые мысли.

Людка. Какая она была раньше! Тоненькая, стройная, с летящей походкой и длинными развевающимися волосами цвета спелого каштана. И, конечно, ее глаза: большие, темно-карие, обрамленные длинными ресницами. Глаза с легкой поволокой. Они привораживали с первого взгляда, в них была глубокая вселенская тайна. Эти глаза могли быть страстными, могли взглядом обволакивать и умиротворять. Да, тогда – семь лет назад – Людмила была настоящей красавицей. Пухлые губки – свои, а не надутые силиконом! Прямой нос с еле заметной горбинкой, длинная шея, округлая грудь, помещавшаяся целиком в мою ладонь… Эх!

Сигарета улетела в траву, выпустив при падении сноп искр. И куда все девалось? Нет, жена не растолстела, хотя после рождения Пашки ей и пришлось усиленно заниматься в спортзале. Она как-то обабилась. Походка стала грузной, движения резкими, но дело даже не в этом. Лицо! Глаза уже не искрились загадкой, но излучали холодность и презрение, особенно, когда смотрели на меня. И губы. Они словно немного развернулись так, что один краешек был ниже другого. На лице жены навсегда застыло пренебрежительно-унылое выражение.

Возвращаясь в кухню, я надеялся, что Людка уже ушла, но она дожидалась меня.

– Толян, ну чего ты? Я не хотела тебя обидеть. – От удивления я потерял дар речи. Жена сроду так со мной не разговаривала.

– Солнце, тебе от меня что-то нужно?

– Ну в общем… Понимаешь, меня задолбало водить машину. За этот год три аварии, и вообще – лишний напряг.

– Так за рулем надо на дорогу смотреть, а не губы красить.

– Да ладно! Сейчас за рулем столько придурков! Ну, Толик, ну миленький, что тебе стоит? У тебя вон по статусу должен быть водитель, а водишь сам. Так отдай его мне!

Гречка уже сварилась, и я переложил ее в пластиковый контейнер, положив сверху три больших ломтя ветчины.

– Людка, иди нафиг. У тебя и так няня, домработница, теперь еще и водитель понадобился. Совсем обнаглела!

– Чего обнаглела-то?! Вон девки в фитнес, знаешь, на каких тачках приезжают? Не то, что моя развалюха! И водители почти у каждой. Я, что, хуже?

– Во, нормально, – я завелся с пол оборота, – у тебя развалюха?! Трехлетний «бумер» пятой серии – развалюха?! Совсем обалдела, дура!

– Да сам ты, козел!

Все! Этого я стерпеть не мог. Пару лет назад жена позволила себе меня так назвать. Тогда я сдержался, но объяснил, что этот термин слишком оскорбителен для нормального мужчины, и что я прощаю ее за это в первый и последний раз. Удар получился не сильным, но кулак есть кулак. Нижняя губа дражайшей супруги треснула, и кровь тонкой струйкой потекла по подбородку. Людка закрыла лицо руками и выбежала из кухни. Я быстренько собрал еду для бомжихи и пошел в гостевую комнату. Трясущиеся руки не сразу смогли завязать галстук: узел получался то кривой, то слишком маленький, то перетянутый. Я вгляделся в отражение в зеркале. Еще не старый мужчина, стройный – брюшко только начало оформляться над брючным ремнем, коротко подстриженные каштановые волосы тронула седина, большие карие глаза, широкие плечи, нос горбинкой. Хороший костюм, и в кармане достаточно денег. Почему так? Почему я до сих пор не смог найти нормальной бабы? Нормальной, понимаете? Такой, которая бы любила меня хоть чуть-чуть…

Эх! – Я тяжко вздохнул и вышел из дома.

Не помню, когда мне в последний раз было так гадко на душе. Хотелось выть! Да, я все понимал. Жена переступила грань, я ее предупреждал, но… После сына это самый близкий мне человек. С недавней очередной любовницей я недавно расстался, да и не могут они быть близкими – любовницы. Так… Временное развлечение. А тут жена, с которой прожили вместе шесть лет. Я женат в первый раз, и, конечно, женился по любви. У нас было все – страсть, цветы, рестораны, шампанское, море, луна, бесконечный секс и жаркие поцелуи. Только, скажите мне, куда потом это все девается? Я полюбил страстную красавицу Людмилу – женщину, перед которой мужики укладывались штабелями. Я женился на неприступной с другими и нежной со мной женщиной. Нежной настолько, что я почти терял сознание, я растворялся в ней, я боготворил ее. Мне завидовали не только враги, но и друзья, которые называли нашу пару «Руслан и Людмила». И что в итоге? Экзотическое восточное блюдо оказалось рисом на воде: без соли и сахара, без перца и специй, без искорки, без изюминки. Сказочная Людмила превратилась в пошлую сварливую Людку. Наша жизнь стала рутиной. Вся жизнь, понимаете? Вся! Включая постель. Жена занималась со мной сексом лишь тогда, когда ей от меня что-то было надо. Я «отрывался» с любовницами и проститутками, догадываясь, что и у нее кто-то есть, но… Не поверите! Мне на это было наплевать! Я терпел дома эту уродину только ради Пашки. Он очень любил мать, и меня тоже любил.

– М-м-м-м-м! – Я застонал в голос и чуть было не проехал пристанище бомжихи. С визгом шин по асфальту джип встал как вкопанный. Сзади в меня чуть не въехала серебристая малолитражка. Раздался протяжный сигнал. Машина объехала меня и остановилась сбоку. «Ну, давай, тебе я разобью харю по-настоящему!» – Злорадно подумал я, опуская боковое стекло. Очкастый «ботан» злобно смотрел на меня из салона задрипанной «Мазды», его пухлые бабские губы шевелились в злобной гримасе. Я улыбнулся и жестом предложил водиле припарковаться передо мной. Презрение на его лице сменилось нерешительностью, а потом испугом. Конечно, так легко материть обидчика, когда ты сидишь за рулем своей машины, а двери заблокированы. Тебе кажется, что ты в безопасности. И так думает каждый, кого ни разу не выкидывали из-за руля и не били бейсбольными битами – до крови, до судорог, до жути…

Незнакомец поднял боковое стекло и резко стартанул с места.

– Ну нет, падла! Так просто ты не уйдешь! – Я рванул следом, настигнув беглеца через пять секунд. Я прекрасно понимал, в каком ужасе пребывает сейчас «ботан»: сзади вплотную к нему приблизился огромный черный джип с включенным дальним светом. Я не сигналил, зная, что так страшнее. Так я не демонстрирую свою нервозность, так я являюсь олицетворением неизбежной кары. Мощный «Крузер» без труда обошел малолитражку слева, а дальше дело техники: неожиданный маневр вправо, у неопытного водителя не выдерживают нервы, он резко крутит руль вправо, и его машина выскакивает на обочину, один из фонарных столбов принимает измученного дорогой путника.

– Вот и хватит с тебя, – ехидно замечаю я и напротив Киевского вокзала иду на разворот. Через три минуты я вернулся обратно, бомжиха ждала меня, усевшись на куче матрасов.

– Он жив? – Спросила она, как только я ступил на тротуар.

– Да фигли с говном сделается?

– За что ты его так?

Странно, но у меня что-то кольнуло в груди. Какое-то замучено-загнанное чувство, проявлявшееся в полной мере в детстве. Незнакомка не укоряла меня, не ругала, не осуждала, ей было как будто жаль того водилу. Понимаете? Искренне жаль!

– Ты что, знаешь того придурка?

– Нет. А причем тут это? Это человек, понимаешь? Что ты с ним сделал?

– В столб направил. Да не переживай, ничего серьезного. Тачку разбил и всего делов.

– Ох… – Бомжиха легла на свои тюки и отвернулась.

– Слышь, я тебе поесть привез. – Я протянул целлофановый пакет. – Ешь, пока теплое.

– Не хочу.

– Правда? Впервые встречаю сытого бомжа. Ну ладно, я оставлю, сожрешь потом.

Я забрался в машину и в сердцах хлопнул дверью.

– Вот, блин! Она меня еще учить будет! Дожил! Уже перед бомжами оправдываться приходится!

«Крузер» сорвался с места, быстро набирая скорость. Впереди показался мой недавний визави. Он присел рядом с разбитой машиной, прижимая к груди девочку лет пяти.

– Елки-палки! – Я остановился и вышел из машины. Водитель «Мазды» нежно гладил девочку по спине.

– Ну успокойся, все позади, все позади. – Его голос слегка подрагивал.

– Мама, мамочка! Как там она? – Девочка жалобно всхлипывала.

– Ничего, с мамой все в порядке, давай не будем пока ее волновать, ей и так тяжело.

– А когда мы поедем в больницу? Когда мы ее увидим?

– Теперь и не знаю. – Незнакомец тяжко вздохнул. – пока ГАИ приедет, то се…

Девочка заметила меня, стоявшего за спиной отца, и пристально посмотрела в глаза. Отец обернулся и оцепенел, крепко прижав дочь к груди.

– Слышь, братан, я это… Погорячился. Не хотел я так, и ребенка в машине не видел.

Да. Не привык я извиняться, слова давались с трудом. Человек, которого недавно я в злобе готов был убить, сник, будто сдулся воздушный шарик, плечи его опустились, он уткнулся головой дочери в плечо и заплакал. С минуту я стоял в полной растерянности, потом присел рядом и обнял мужика за плечо.

– Ну чего ты, братан, из-за железки что ли? Да хрен с ней, дам я тебе денег, новую купишь. – Отец отрицательно помотал головой. – А чего стряслось?

Мы поднялись и отошли в сторону, девочка осталась стоять на месте.

– У меня жена болеет. При смерти. Настенька пока ничего не знает. Мы к ней в больницу ехали. Нервы ни к черту! – Незнакомец говорил шепотом. – И чего я к тебе прицепился?

– Понятно. А я с женой утром полаялся, в зубы ей дал, тоже настроение хуже некуда. А с женой чего? Помочь как-то можно?

– Операция нужна. За деньги. Пятнадцать тысяч долларов. Я таких денег и не видел сроду. Вот, думал машину продать, да все одно не хватит. И машины теперь нет.

– Не волнуйся, что-нибудь придумаем. – Я крепко обнял мужика за плечи. – Еще не вечер. И где наше доблестное ГАИ? – Я обернулся и, словно по волшебству – появилась милицейская машина, из салона выскочил худощавый сержант. Я уверенно зашагал ему навстречу, доставая из кармана удостоверение помощника депутата Государственной Думы: в наше время очень тяжело жить без устрашающей ксивы.

– Доброе утро, сержант, вы сегодня оперативно! – Я говорил бодрым голосом в снисходительном тоне. – Мой знакомый тачку разбил, не справился с управлением. Нам бы документы побыстрее оформить, а то жена у него в больнице. Торопимся сильно.

– Сделаем! – Страж закона, мазнув профессиональным взглядом по моему удостоверению, подтянулся и деловито зашагал к разбитой машине.

Ну вот, могут же быстро работать, когда стимул есть. Через двадцать минут мы втроем ехали по набережной в сторону гостиницы Украина, папа с дочкой сидели на заднем сиденье, девочка прижалась к отцу, периодически бросая на меня тревожные взгляды. – Витя, у тебя паспорт есть?

– Есть, а зачем?

– Доверенность на тебя оформим. – Я уже набрал номер Смирнова и ждал ответа. – Володька? Вов, ты?

– Я, я, Толян. Ты где?

– Подъезжаю уже. Вован, ты жука своей бывшей подруги уже пристроил?

– Нет, блин! Стоит в гараже. Все некогда.

– Вот и отлично! Оформи генеральную на моего приятеля. Я сейчас трубочку ему передам, он паспортные данные продиктует.

– Погоди, так ему на время?

– Вован, тебе жука жалко?

– Нет, но тачка бабок стоит.

– Рассчитаемся, лады?

– Лады.

– На, диктуй, – я передал трубку Виктору.

Мы въехали на подземную парковку офисного здания и на лифте поднялись на восьмой этаж. Минут через пятнадцать в кабинет вошел Володька.

– Все готово, держи! – Он положил на стол доверенность, документы на машину и ключи. – Прости, дел много, – Смирнов бросил короткий колючий взгляд на моих гостей и вышел из кабинета.

– Ну что? Пойдемте смотреть ваш новый драндулет?

Мы спустились обратно в гараж и подошли к черному «Фольксваген Битл». «Букашка» пискнула и приветливо мигнула поворотниками.

– Нравится?

– Это для нас?! – Настя – Витина дочка – забавно всплеснула руками и захлопала длинными ресницами. – Ой! Какая хорошенькая! Она похожа на большого жука!

– Точно! В этом жуке вы и будете ездить. На, Витя, держи, – я передал новому знакомому ключи и документы. – Модель, правда, дамская, но под капотом все в порядке – два литра двигло, в салоне полная электрика, кондей и все дела.

– Это мне? – Виктор с удивлением смотрел на меня.

– Тебе. Я твою тачку разбил? Ну вот – получай эту. «Фолькс» точно будет подороже твоей «Мазды».

– Папочка! Давай скорее поедем к маме и покажем ей нашу машинку! Дядя Толя, спасибо вам! И вы… – Девочка немного смутилась, опустив глаза в пол, – совсем не злой.

– У ты стрекоза! – я взял Настю на руки и подкинул вверх. Витя дернулся ко мне, и я поставил ребенка на пол. – Подожди, я еще тебя со своим Пашкой познакомлю. Ему хоть и три годика, но, знаешь, какой он хулиган?!

Мы все вместе рассмеялись.

– Витя, отойдем на минутку, – Настя осталась любоваться «жуком», а мы отошли в сторону. – Ты это… Я, понимаешь, наличку на операции не даю. Ну, принцип такой, соображаешь? – Виктор кивнул, но по лицу было видно, что ничего он не понимает. – Ты езжай в больницу и скажи врачу, что бабки есть. Пусть они со мной свяжутся, вот тебе телефон юр. отдела, я их предупрежу. – Я протянул визитную карточку. – Мы с больницей договор подпишем, и деньги за операцию перечислим.

– А… – Виктор глупо хлопал глазами, – Анатолий, вы просто… Спасибо, но… Когда я должен вернуть эти деньги? Проценты будут?

– Витя, брось выкать! Не люблю я этого! И не кредит это, а просто так. Видать, не зря ты сегодня мне сигналил, – я невольно улыбнулся, вспомнив произошедший инцидент.

– Толя, ну вы… ты… У меня слов нет! Да за Юленьку я… Я что хочешь для тебя сделаю!

– Любишь жену, Витя?

– Да, очень люблю… Знаешь, Толя, я не могу представить свою жизнь без нее.

– Эх… Бывает же! Ну, иди, «ботан»! – Я обошел Виктора и зашагал к лифту, по пути потрепав Настю по белобрысому затылку. – На выезде покажи техпаспорт и доверенность. Звони, не пропадай! – Крикнул я из лифта перед тем, как автоматические двери закрылись.

Я сидел за своим рабочим столом, подперев подбородок сложенными ладонями, и смотрел в противоположную стену.

Что со мной? Я никогда раньше не делал ничего подобного. Нет, не то что я жадный по-жизни. Я мог щедро одарить ублажившую меня проститутку, оставить большие чаевые официанту в ресторане или сделать умопомрачительно дорогой подарок прошмыгнувшей через мою жизнь любовнице. Но вот заниматься благотворительностью – увольте! Я думал, что лохи вообще не достойны жить. Зачем они? Занимают место, отравляют воздух и плодят таких же лохов, как и они – серость, масса, тараканы… Разве достоин уважения человек, у которого нет бабок?

Витя… Он же типичный лох! Среднего роста, лысоватый, тощий, уродливые очки, видавшие виды джинсы и свитер ручной вязки. Но, поди ж ты! Похоже, он и вправду счастлив. Да, у него говенная машина, и скорее всего такая же квартира, но какая замечательная у него дочь! Такая тихая, воспитанная – тоненькая и стройная, словно маленькая пугливая лань. Я улыбнулся. И Витя… Его слезы убили меня наповал. Сначала слезы горя и отчаяния – там на набережной, а потом – на нашем подземном паркинге – слезы счастья на лице, когда до него дошло, что жене будет сделана необходимая операция.

Интересно, его жена так же смотрит на него, как Людка на меня? Нет! Этого просто не может быть! Скорее всего она гладит его по наметившейся лысине ладошкой, а другой рукой обнимает дочку Настеньку. Я ни разу не видел его жены, но отчетливо представил себе ее: невысокого роста, немного полноватая, с добрым круглым лицом и волосами, собранными в пучок. Мягкая, теплая, тихая, от нее наверняка пахнет ванилью и сдобой. Такая не будет называть мужа по фамилии и говорить, что он козел. Она будет гордиться супругом, потому что любит его, потому что это ее муж, даже если он ездит на раздолбанной «Мазде» и не может купить жене шубу. А фигли толку в моем «Крузере», большом загородном доме и куче бабок? Что толку в дорогих Людкиных шмотках, ее дорогом «Бумере» и бриллиантах? Жена все равно мной недовольна, я все равно не такой, какой ей нужен. И мне же часто хочется выть. Я не плачу лишь потому, что не могу себе этого позволить. Мужчины не плачут, они огорчаются, так говорил отец…

Дверь кабинета открылась без предварительного стука. Вошел Малыш с непременной улыбкой на лице.

– Толян, ты не занят?

Стройный худощавый Крылов как всегда был одет с иголочки. Костюм, рубашка, галстук – все идеально сочетается друг с другом, пепельные волосы коротко подстрижены, изящные очки в тонкой золотой оправе. Сколько же денег он тратит на свой гардероб? Хотя, имеет право. Так лихо обращаться с финансами, как он, мало кому дано. В те времена, когда наша жизнь была окутана пороховым дымом, мы берегли Димку, как могли. За неделю, проводя хитроумные финансовые операции, в которых мы совершенно ничего не понимали, он мог заработать больше, чем вся наша бригада выколачивала за месяц из крышуемых барыг.

– Привет! Привет джентльменам обнала, романтикам серых схем!

Димка расхохотался.

– Толян, я тебе тут принес идейку одну на предмет обмозговать. Перспективное направление бизнеса. Можем деньги вложить с умом и профит получить не хилый.

Я взял протянутую мне папку, открыл ее и тут же закрыл.

– Малыш, я попозже посмотрю, лады? Мне сейчас ни до чего, башка не соображает.

– Чего стряслось? – Крылов вальяжно развалился в кресле и налил в стакан минеральной воды.

– Да разное. Короче, какой-то странный день.

– Ну так езжай домой, чего здесь париться?

– Домой? – Я криво ухмыльнулся.

– Понятно. Опять Людка.

– И она тоже. Я ей сегодня в зубы дал. Ох… Так на душе паршиво.

– Йес! Она давно нарывалась. Ты молодец, Толян!

– Ладно, Малыш, я и вправду поеду. Покатаюсь по городу, глядишь, тоска пройдет.

– Слушай, я такое заведение нарыл! – Димка хитро подмигнул, – Девочки, скажу я тебе…

– Ну нафиг! Только не бабы!

Крылов засмеялся и вышел из кабинета, я отправился следом.

«Крузер» резво катил по Кутузовскому в сторону центра. Слева важно проплыло бывшее здание СЭВ, ныне столичная мэрия, я выехал на Новый Арбат. О, да! Знаменитый аэрофлотовский глобус, а под ним… Что там? «Развлекательный центр „Арбат“». Нет, я не был здесь после реконструкции. Ресторан «Тропикана» остался до сегодняшнего дня, но там наверняка все иначе. А когда то мы с братвой частенько сюда наведывались. Да… А вот и «Жигули». Классная была точка. Как лихо мы дрались здесь с азерами! Счет 3:0 в нашу пользу. Большой Каменный мост, Якиманка, Ленинский… Эти места я знаю хуже. Мне ближе Кутузовский, Арбат, Тверская. Сворачиваю направо на Третье кольцо. Зачем?! Я его ненавижу! Совершенно бестолковая трасса, с жуткими развязками, непонятными въездами и съездами. Б-р-р-р-р… Впереди горбатый мостик, где снималась финальная сцена любимого мною в подростковом возрасте фильма «ТАСС уполномочен заявить». Проезжаю над Москва рекой. Внизу Бережки. Это судьба! Сворачиваю направо. Как ты там, любовь моя?

Бомжиха была на прежнем месте. Она сидела на матрасах, навалившись спиной на решетку, и пила что-то из стаканчика. По цвету жидкость была похожа на коньяк. Я вышел из машины и присел на корточки метрах в трех от дамы.

– Бухаем? – Скорее всего, улыбка у меня получилась язвительной.

– Угу… Если бомж, то обязательно должен быть бухим… Это сок. Не веришь, попробуй.

– Премного благодарен, но вынужден отказаться, – я театрально прижал руки к груди.

– Бои-и-и-ишься! – Дама рассмеялась. – Оно понятно, чистеньким жить куда как приятнее.

– И что смеешься, лучше вонять что-ли?

– Знаешь, у меня в прошлой жизни знакомые были. Так они собирали всякий антиквариат. И была у них гордость коллекции – две старющие китайские вазы. Как они над ними тряслись – пылинки сдували, всякими восками-лосьонами натирали, чтобы, значит, эмаль не облупилась и не потускнела. А я как-то внутрь заглянула… Мамочка родная! Там пылища, паутина, мухи дохлые! Караул!

– И чё? – Я серьезно смотрел на свою собеседницу, не понимая к чему она клонит.

– А ничё, – в тон мне ответила она. – За обед спасибо, дама протянула пустую пластиковую плошку. – Сам готовил?

– Сам.

– Понятно. – Это «понятно» сопровождалось таким взглядом, что мне показалось бомжиха знает обо мне все. Эти глаза… Этот голос… Да что же это?!

– Мы раньше не встречались? – Вырвался у меня давно назревший вопрос.

В ответ раздался смех. Вытерев выступившие слезы, дама ответила:

– Ну прям Марк Твен! Принц и нищий! Бомж Вера и галантный миллионер! Кстати, меня Верой зовут.

– Толян. Анатолий, значит.

– Ах, Толян! Понятно.

– Что тебе понятно?! – Меня начинал злить этот тон. Собеседница, находясь по сравнению со мной в полном дерьме, держалась так, будто все наоборот! – А? Что понятно?!