Текст книги "Шестая сторона света (СИ)"

Автор книги: Максим Лагно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пожилой милиционер решительно подвёл итог:

– Беги в Информбюро. Капитан сейчас напишет справку твоему начальнику, чтоб освободил до конца дня.

Пока Фрунзик писал, пожилой милиционер по-доброму спросил, убрав из голоса интонацию безразличия:

– Я, сынок, детективы пишу, хобби такое. В 1883 году издали роман «Клуб экспресс-убийств». Пишу под псевдонимом Юра Борос, слыхал?

Я неопределённо пожал плечами. Не хотел обидеть милиционера.

Тот продолжал:

– Хотел спросить вас, железнодорожников… Сейчас работаю над романом «Знак Звезды». Там есть момент, когда обходчики, как ты Лех, нарушают правила и висят на скобах во время прохождения состава. Вот скажи мне, если правилами запрещено, то зачем эти поручни в стенах существуют?

– Для экстренных случаев, когда что-то помешало обслуживающему персоналу путей добраться до Г-образного рукава.

– Ага, то есть вы, обходчики, намеренно висите, но всегда можете сказать, что не успели добежать до укрытия?

Я уклончиво ответил:

– Всякое бывает.

Фрунзик выдал мне справку и крикнул:

– Кто там следующий?

Вошла бухгалтер Маргарита. Она старая, ей за тридцать. Но при этом всё равно, объективно, самая красивая среди всех сотрудниц нашего участка. Не считая, само собой, бортпроводниц VIP-вагонов.

Фрунзик с умилением причмокнул:

– На Вокзалах мало девушек работает, одни угрюмые железнодорожники.

Маргарита не смутилась:

– На перроне проститутки тусуются, найдёшь как раз для себя, дружок.

Милиционер-писатель Юра Борос захохотал. Фрунзик тоже задвигал синей щетиной:

– Отлично, девушка. Тогда один вопрос: вы замужем?

Я вышел, оставив милиционеров гарцевать перед Маргаритой, блистая шутками, затёртыми, как изношенный сегмент монорельсы.

По дороге до трамвайной остановки, тревожно размышлял – на милицейской аниматине была та самая девочка в платьице белом или мне померещилось?

Впрочем, знание её имени или места жительства ничего не меняло. Девочка в платьице белом пропала ещё сильнее, если можно так выразиться.

Сел в трамвай до Информбюро.

Всю дорогу глядел то в окно, то на рекламную аниматину «Глобальной Перевозки™», что занимала половину оконного стекла. Бортпроводница в белой униформе, какой не бывает в действительности, приветствовала пассажиров, зацикленным взмахом руки в белой перчатке.

Глава 3. Парадокс кучи

1

На площади Информбюро, что в центре «Абрикосового Сада», было мало людей. Правильно, время-то ещё рабочее. У стендов с поп-музыкой и подростковыми аниматинами толпились школьники. Поисковики или носились между стендами, взбираясь на лесенки и листая картотеки, отыскивая поисковый запрос, или лениво стояли, делая вид, что не слышат запросов посетителей.

Некоторые посетители изучали рекламу книжных новинок. Издалека виднелся плакат с новой серией книги третьего сезона «Баффи – истребительница вампиров». Значит, через два-три дня можно попросить у Лебедева почитать.

В наушниках играл «Аквариум». Я сожалел, что поменял на Pearl Jam. «Рок-н-ролл мёртв» – гениальная композиция, но прочие песни – тоска. Блин, может в натуре со следующей зарплаты купить компакт-диск-плеер? На нём можно выбрать нужный трек, а не перематывать наугад ради одной песенки.

Я сменил кассету на свой сборник. Продолжилась прерванная на середине Smells Like Teen Spirits, Нирваны.

Будка Модератора располагалась в центре Информбюро, окружённая закруглённым лабиринтом инфостендов и цепью Поисковиков.

В детстве, когда отец впервые привёл в Информбюро, меня поразила внешность Поисковиков. Понравились широкие брюки с множеством карманов по всей длине штанин. На карманах были пришиты кармашки поменьше, а на кармашках, что поражало детское воображение, были нашиты совсем узкие прорези с замками-молниями.

Жилеты были под стать штанам. Вся поверхность отдана под карманы накладные, карманы прорезные, карманы на молнии или карманы сейфовые, с закрывающимся клапаном на маленьком замочке. На спинной части жилеток – отсеки из сетчатых стенок. Из каждого кармана, прорези или футляра торчали бумажки, блокноты и карточки с индексами или картами расположения популярных инфостендов.

Не помню, что искал отец. Я зачарованно смотрел на Поисковика, который мгновенно, не дослушав вопрос до конца, указал направление.

Мне тогда почудилось, что Поисковики это всеведущие боги, которым известны все слова, их синонимы, и все адреса всех инфодосок. Пока не подрос и не понял, что свяжу жизнь с «Глобальной Перевозки™», мечтал стать Поисковиком, не подозревая, какая изнурительная, опасная для психики это работа. Чтоб отвечать на запросы, Поисковики вынуждены читать и перечитывать всё содержимое всех разделов Информбюро.

Переизбыток знаний, так умножал печали Поисковиков, что в этой профессии был самый высокий процент самоубийств.

2

На самом деле, главные в Информбюро – Модераторы.

Эти силачи-социопаты, посвящали себя физкультуре и ненависти к обществу. Любили без особой нужды менять конфигурацию стенок Информбюро так, чтоб менялся и лабиринт. Вчера ты читал доску с гороскопами, а завтра по этому адресу могла оказаться инструкция по установке световой накладки для душа. Придётся обращаться к услугам Поисковика.

Чтоб нужная доска не пропала в лабиринтах модераторской деятельности, лучше раскошелиться на закладку. Пока платишь, тебе на почту будут приходить уведомления о смене адреса избранной инфодоски.

Модераторы такие люди, которые терпеть не могли, когда пользователи легко и быстро находили нужное. Не знаю, где учили на Модераторов, но уверен, была в их школе спецдисциплина, где обучали правилам грубого ответа, принципам игнорирования и нормам презрения. А какой-нибудь седой профессор, заслуженный супермодератор, делился эффективными способами усложнения жизни пользователя.

К сожалению, срочные объявления Информбюро размещал Модератор лично, решая печатать или нет.

Отыскивая путь к будке Модератора, пару раз встречал модераторов тематических разделов. Один менял новостной бюллетень. Политика меня не интересовала, но её расклеивали так агрессивно, что кричащие заголовки попадали в голову помимо воли. Хуже, чем реклама супермаркетов.

Свернул в тупик, где наткнулся на очередного модератора раздела. Тот стоял на стремянке под выдвинутой инфодоской, держал свиток рекламатины. Подмигнул мне, приложил палец к губам и наклеил рекламатину прямо поверх объявлений о продаже цветочной рассады.

Потом погрозил мне кулаком, мол, только попробуй донести. Спрыгнул со стремянки и убежал.

Торговцы порноматинами и порнолитературой давали взятки модераторам разделов, чтоб те развешивали незаконную рекламу в своих зонах ответственности. Поисковики входили в долю. Кое-кто из них специализировался исключительно на поиске по разделам с порно. Я с трудом представлял, сколько порноматин вынужден запоминать такой Поисковик, чтоб доставлять релевантную информацию пользователю. Впрочем, за это хорошо платили.

Оглянулся: никого. Подошёл ближе к рекламатине. Анимированная красотка стояла спиной, повернув голову на зрителя. Выгнула спину, и, приподняв край неясного кружевного одеяния, показывала попку. Светлые кудряшки рассыпались по спине.

Порнодельцы не жалели денег на производство рекламатины: вся её поверхность была анимирована. Кто знает, может, однажды именно они изобретут полностью подвижную аниматину. Вот было бы здорово. Не для порно, а вообще, для искусства.

Модель то и дело заслоняли всплывающие из глубин плаката слоганы с призывом подписаться прямо сейчас. Скидка 80%. Для членов клуба – бесплатно. Гигантские цифры почтового адреса заслонили попку. Красотка подмигнула, закусила нижнюю губу. Подняла край кружевной юбочки выше.

Я ещё раз огляделся и выхватил блокнот. Записал имя актрисы и индекс. Джессика Линс. Мало ли что… Вдруг появятся лишние деньги?

3

Миновав несколько круто заворачивающих стен, я вышел в центр Информбюро – пустую площадку с будкой Модератора.

Рядом орудовал инфодизайнер, сдирая с доски толстый слой старых объявлений. Его спецовка, ватник и кирзовые сапоги, обсыпаны обрывками бумаги и кусками засохшего клея. На верстальном столе разложены инструменты: скребки, ножи, вёдра с жидкостью для удаления клеевого раствора. Наверно, самая дурацкая работа во всём Информбюро.

Модератор, сильно недовольный тем, что какой-то щегол пробрался через лабиринт, не обратил на меня внимания. Обложившись карандашами и лекалами, принялся накидывать на листке новую конфигурацию.

Некоторое время я терпеливо смотрел, как он размышляет, куда переместить раздел пользовательских объявлений, не нарушая правила, чтоб свежие доски заслоняли предыдущие. При этом он явно выгораживал раздел «Знакомства». Что понятно, ведь именно там любят рекламироваться стрип-бары, сауны с проститутками и магазины порноматин и литературы, которые исправно платят.

Терпеливо ждал, мне торопиться некуда. Модераторы же нервничают, когда рядом с будкой ошиваются посторонние. Всегда подозревают взломщиков. Вдруг я вынюхиваю схему новой конфигурации, чтоб знать кратчайший путь бегства после взлома?

Модератор опустил оргстекло на окошке и крикнул:

– Ну, чего тебе?

– Объявление.

– Чё, первый раз в Информбюро, что ли? Иди в раздел «Частные объявления». Там и плати. Хотя нет, можешь мне заплатить.

Я молча показал адрес милицейского участка на моём объявлении.

– И чё?

– По закону бесплатно должен отпечатать.

Модератор с ненавистью посмотрел на меня и выхватил бумажку. Пробежал глазами и скривил губы:

– Какой дегенерат сочинял? Я не могу это пропустить в набор.

– Почему?

– Мало деталей. Не указано, зачем ты ищешь девушку в белом платье. Ты, чудик, подумай. В нашем Дворе свыше миллиона человек живут. Сколько среди них девушек в белых платья? Уйма. Завалят ответами так, что год разгребать буду.

– То есть, так и сказать милиционерам, что их объявление не прошло модерацию?

– Эй, щегол, ты меня ментами не пугай. Уточни критерии поиска.

– Это как?

– Опиши точнее. Возраст, рост, вес. На какое имя откликается.

Тут уже я обозлился:

– Мы были на Почтительном Ожидании. Я не мерил её и не взвешивал.

Вместо ответа Модератор опустил оргстекло.

4

Я присел на груду досок, ожидающих очистки, и достал авторучку с блокнотом. Надел наушники и включил сборник. Перед разговором с модератором остановил плёнку на промежутке между группой Foo Fighters с песней Learn To Fly и группой Garbage – I Think Im Paranoid.

Под эту песню и переписал объявление заново. Закрывал глаза, вспоминал подробности внешности девочки в платьице белом и записывал.

«Остренький подбородок. Длинные ресницы. Заострённый разрез глаз. Цвет: вроде бы, просто тёмные. Тёмные, как её непонятное двойное исчезновение. Нежные тонкие руки, хрупкие запястья с прожилочками вен…»

Видел ли я вены на самом деле или представил позже, сочиняя по памяти наружность девчонки?

Так. Что ещё?

«Кажется, на одном из хрупких запястий были то ли часики на кожаном ремешке, то ли фенечка. Блестящие тёмные волосы, спутанные от ветра. Вспомнил, что видел её коленки под платьем. Когда она переворачивалась через бортик ниши, чтоб поблевать, видел, что сзади платье затянуто поясом с красивым узлом…»

Что ещё?

Вспомнил оптические аниматины из милицейской папки.

Приписал, что девочка в платьице белом может иметь при себе небольшой рюкзак. Хм, а рюкзак ведь совсем не сочетается с этим платьем.

Так, а что у неё на ногах? Кеды. С белым платьем. Эту деталь так и не смог ни вызвать в памяти, ни придумать. Стоп! А кого я описываю? Какую девочку? Та что была в нише или та, что застыла на аниматине Шай-Тая?

Я решительно нажал кнопку плеера, вырвал лист из блокнота и постучал в окно.

Шуршание оргстекла.

Модератор взял лист. Быстро прочитал:

– Ну, пацан, ты зажигаешь, «вены-руки-колени». Чисто поэт. Эта объява точно на общую стену, а не в «Знакомства»? Ладно, жди.

Модератор задвинул окошко. Через мутную изогнутую поверхность оргстекла я видел, как в кабинке появился печатник. Модератор передал ему листик. Оба засмеялись, поглядывая на меня. Чтоб не слышать их глухое ржание, сел обратно на доски и включил плеер погромче, не поленившись перемотать закончившуюся песню.

Прослушал песню ещё три раза, пока не надоело перематывать. Выключил плеер и стал смотреть, как инфодизайнер халтурит: вместо того, чтоб честно отскоблить засохшие листы объявлений, он возил по доске валиком, закатывая остатки бумаги чёрной краской. Издалека инфодоска будет выглядеть как новая. Вблизи же будет видна бугристая поверхность, на которой будут криво висеть объявления.

Модератор скрипнул оргстеклом и предъявил свежеотпечатанное объявление. Я пощупал ещё тёплый лист:

– Нельзя ли заголовок более жирным шрифтом? А «девочка в платье белом» подчеркнуть двойной красной линией? Текст скучно выглядит, может шрифтами поиграть…

– Ты на халяву размещаешься, ещё и комментируешь? Ставь печать или катись.

Я поставил удостоверяющую печать. К окну подскочил курьер, выслушал наставление Модератора, где и насколько разместить объявление, и умчался.

Я поблагодарил Модератора. Тот свирепо задвинул оргстекло и углубился в составление новой конфигурации инфодосок.

5

Весь день было пасмурно. Под вечер солнце опустилось ниже облаков, подсвечивая верха стоэтажек и облака. Стая голубей мелькала крыльями в жёлтом свете, перемещаясь от одного этажа к другому. Выше крыш иногда летали хищники. Соколы или орлы – я не знал. Уроки локально-узлового природоведения выветрились из головы ещё на первом курсе Транспортного Колледжа.

Восьмого сентября у меня день рождения. Девятнадцать лет – не шутка. Пора серьёзно задуматься о будущем. Не мальчик, хотя тридцатилетние старпёры, вроде Модератора или того же Фрунзика назвали щеглом.

Решил, что больше никому не позволю называть себя ни «щеглом», ни «пацанчиком», ни даже «сынком». Старик передо мной или не старик, по хер. Сразу бить в харю, а после объяснять поверженному старпёру, что я тебе не «щегол», старый ты дурак.

Да, именно так!

Смена Лебедева закончилась в шесть. Ему понадобился час на сборы и путь до «комков» на Центральной Площади где мы обычно тусовались.

Доехал на трамвае до начала площади и соскочил на остановке. Друг уже ждал возле киоска с выпечкой. Взяли по сосиске в тесте, да один лимонад на двоих, и сели на скамейку.

Лебедева, оказывается, тоже вызывали на допрос. Правда, другие менты. Он тоже сказал, что не видел ничего подозрительного на путях:

– Уверен, Лех, за пропажей людей кроется что-то особенное, мы ещё не знаем всей правды. Думаю, скоро услышим о новых преступлениях.

– Слушай, Лебедев, а может это просто случайность? Да, люди пропали на нашем узле, но это может быть совпадение, а не криминал.

Лебедев солидно покачал головой:

– Парадокс кучи.

– Хватит делать вид, что знаешь, о чём говоришь. Будь проще, жирдяй.

– Но я знаю, что говорю, – защищался Лебедев, – я применяю парадокс кучи к выявлению понимания, когда случайность становится закономерностью.

– Что за парадокс?

– Древнегреческий философ, пытался ответить на вопрос: когда именно однородные объекты превращаются в кучу.

– То есть?

– Он приводил зерно в пример. Одно зерно – не куча, так? Два зерна? Тоже нет. Три, четыре, пять? На каком зерне появляется куча зёрен?

– Куча дерьма от таких вопросов не появляется? При чём тут пропавшие люди?

– А когда случай превращается в закономерность? Сколько людей должно пропасть, чтоб в милиции прозрели: «О, это уже не случай, и происходит что-то необъяснимое».

Раньше я признал бы доводы Лебедева самыми правильными, но теперь я боролся против всех, даже против друзей.

Немного подумал, вспоминая умные слова из курса философии в колледже:

– Два, три или пять зёрен не создают кучу, но производят кучку. Куча появляется в тот момент, когда наблюдатель не может найти других слов, кроме «куча».

– Считово! – согласился вдруг Лебедев.

Потом вынул из своего плеера кассету:

– Послушал этот твой Пёрл Джем. Давай обратно меняться?

– Завтра. Я хочу переписать одну песню «Аквариума».

– Какую?

– «Рок-н-ролл мёртв».

– Да, ништяк песня.

6

До позднего вечера я болтал с Лебедевым.

Откровенно признался, что мне серьёзно «понравилась» девочка в платьице белом. Слово «люблю» не стал употреблять:

– Если б не сбежала, то пригласил бы в музей.

– В музей? – фыркнул Лебедев.

– Хочу одну аниматину показать. Там героиня один в один на неё похожа. Потом бы в кафе сходили или ещё куда-нибудь. На велосипедах бы покатались.

– Ты лучше возьми отгул, да тащи к себе домой, когда родаков нет.

Перестав думать, что окружающие умнее меня, заметил, что друг попросту завидовал:

– Эх, Лебедев, оказывается, ничего ты не понимаешь.

– Да побольше твоего.

– У тебя живот побольше моего.

– Чего ты оскорбляешь да ругаешься?

– Прости, дружище. Ты сам говорил, что толщина солидности придаёт. С тобой даже начальник на «Вы».

Лебедев стукнул себя по выпирающему пузу:

– Просто делаю хорошую мину при плохой игре.

– Говори проще, без книжных фраз.

– Тоже мне советчик. Что толку, если я стану говорить, как хулиганы со двора?

Мы взяли в палатке возле дома по банке пива и взобрались на ствол поваленного дерева. Поверхность отполирована поколениями жильцов. В гигантском узловатом стволе много дырок от выкорчеванных сучков – как раз помещалась банка, как в подставке.

– Ладно, тоже признаюсь, – Лебедев сделал большой глоток: – Моя жизнь – дерьмо.

– Да ладно.

– Ни девушки, ни работы нормальной. Интересуюсь философией, политикой, да скучной музыкой.

– У всех так. Ну, кроме скучной музыки. Я люблю бодрую.

– Ты хотя бы влюбился.

– В девчонку, что сбежала до знакомства.

– А мне даже влюбляться толку нет. Кому я такой нужен. Скучный.

– Скучный от того, что умный. На счёт работы: надо потерпеть. Завершим практику обходчика и быстро в карьерный рост пойдём.

– Я не хочу железнодорожником быть.

– А зачем поступил в Транспортный?

– Будто, когда твой двор рядом с Вокзалом, есть выбор.

– Выбор есть всегда, – сказал я убеждённо.

– Дурацкая фраза. Сам разговариваешь, как в книгосериале.

– Да, банальность. Но переживи эти слова по настоящему, поймёшь их истинную цену. Я сам недавно понял. Дважды потеряв одну и ту же неизвестную любовь.

Лебедев продолжал упорствовать в меланхолии:

– Мне даже вызов от Судитрона три раза приходил.

– Чуть ниже среднего. Всё ещё впереди. А вот у меня проблема: могу стать отказником.

Упоминание о моей беде взбодрило Лебедева:

– Как ни крути, а заделался отказником, считай, вся жизнь под откос.

– Не преувеличивай. Сейчас демократия, никто не обязан, как при совке, строем ходить на Почтительное Ожидание. Живут же люди, отказавшиеся от просьб Судитронов.

– Живут, но карьеры уже не делают. В Америке демократия подольше нашей, а все, как миленькие, строем и с песней ходят.

Лебедев смело спрыгнул со ствола. Если он будет так продолжать, то скоро сможет бегать в вихревом потоке проезжающего состава:

– Ладно, я домой. Заодно решу вопрос с новой музыкой для тебя. Ты Лимп Бизкит слышал?

– Не помню. Возле палатки звукозаписи разве что.

– Я тебе завтра подгоню подборку бодрых новинок.

Лебедев скрылся в темноте. Я допил пиво и отправился домой. Пока ждал лифт, пока ехал в нём, так нестерпимо захотелось в туалет, что понял мотивы хулиганов, что ссут в кабине. Правда так и не понял, зачем они поджигают кнопки этажей. Нестерпимо хочется жечь?

Дома ждал отец с пачкой откликов на объявление:

– Лех, что это такое? Что за девочка в платьице белом?

Прежде, чем наконец-то рассказать родителям, что их сын – потенциальный отказник, закрылся в туалете. Долго мочился, одновременно утирая слёзы.

Глава 4. Дыролов

1

Утром следующего дня я сложил письма в оранжевую сумку обходчика и поспешил на Вокзал. Поскорее переоделся в рабочий комбез и побежал к Лебедеву, лавируя между шкафчиков.

В переодевалке сотня рядов с тысячами шкафов. Это просто слово несерьёзное – «переодевалка», сразу вспоминается сумрачное помещение перед спортивным залом в школе. Официально помещение называлось «Камера хранения». Было таким обширным, что нужно постараться, чтоб добежать до шкафчика Лебедева и успеть вернуться к своему до начала рабочего дня.

На пути стояли полуголые люди, меняли повседневную одежду на комбинезоны, гремели дверками шкафчиков, курили и смеялись. Особо остроумные норовили поставить подножку бегущему. Я решил, пусть только попробует кто – буду бить в рожу и не делать вид, что смеюсь его шутке.

Видимо, у меня было такое выражение лица, что никто не осмелился шутить.

– Я кассеты принёс, – сказал Лебедев, когда я примчался.

– Спасибо, но я не за музыкой. Смотри сколько откликов!

Сунул ему пачку конвертов. Лебедев раскрыл первое письмо и прочитал:

«Уважаемый Лех Небов, спешу довести до вашего сведения, что молодую женщину, которую вы разыскиваете, зовут Марина. Она моя старшая сестра, и она пропала. Милиция не может отыскать, но я знаю, что её похитили. Преступники требуют выкуп. Не хватает двадцати тысяч тенге, чтоб собрать требуемую сумму. Давайте объединим наши усилия. Номер моей сберкнижки…»

Лебедев отшвырнул это письмо, переходя к следующему:

«Лично знаю эту тёлку. За подробностями, кидай письмо на адрес…»

«Наблюдал искомую особу на углу дома 34/56. Для подробностей пишете по адресу…»

«Добрый день, Лех. Меня зовут Нонна Гаспаридзе. Девочка, что вы ищите, моя дочь. Она много о вас рассказывала. Говорила, что никогда не встречала столь умного и красивого мужчину. Доченька собиралась на свидание с вами, когда случилась трагедия. Пьяный водитель молоковоза совершил наезд. Доченька в коме. Чтобы спасти её жизнь, врач просит сто пятьдесят тысяч тенге. Я уже собрала часть суммы. Осталось совсем немного. Пишите мне, я дам номер сберкнижки…»

– «Девочки на любой выбор! Девочка в платьице белом! Девочка в белом купальнике сосёт…»

Лебедев перестал читать вслух. Пролистал остальные письма и посмотрел на меня.

Я неловко оправдался:

– Думал, вдруг что-то упустил.

2

Лебедев со вздохом вернул мне конверты:

– Надеюсь, ты никому не ответил?

– Нет ещё, хотел совета твоего.

– Все письма от взломщиков. Не вздумай отвечать.

– Нонна Гаспаридзе точь-в-точь описывает меня: «умный и красивый мужчина».

– Лех, ты…

– Ты чего такой серьёзный? Я же шучу. Ясно, что мошенники. А ты продолжаешь верить, что среди взломщиков есть приличные люди.

– Есть.

– Да гопота они. Модератор, сволочь, даже не фильтрует почту. Ладно, гони кассеты.

По одной Лебедев достал кассеты из сумки:

– Зацени, делюсь новинками. Если ты в своей жизни пропустил классику, типа Лед Цеппелин или Блэк Саббат, твои проблемы.

– Слышал я Лед Цеппелин. От старшего брата достались плёнки на бобинах. Есть пара песен бодрых, остальное вой какой-то.

– Ну ты дятел. Лед Цеппелин – лучшее что произошло с рок-н-роллом.

– Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет.

– Кстати, начало этой песни стырено с «Дейзд энд конфьюзд» Лед Цеппелин.

– Блин, Лебедев, нет времени слушать лекции. На «пересечении» поболтаем. Мне ещё обратно бежать.

– Держи… Лимп Бизкит. Зацени песню «Нуки», тебе понравится. Ты же у нас ритмичная обезьяна.

– Сам ты обезьяна. Что ещё?

– Корн и Блинк 182. Не помню на какой стороне кто. Сам разберёшься.

– Блинк слышал, но не весь альбом. Корн тоже. Что ещё?

– Электронщики Кемикл Брозерс.

– На фиг, техно я в детстве слушал.

– Не техно. Крутая электроника. Ты послушай, не понравится, так не понравится.

– Ладно, ладно, – я взял кассету, – что ещё?

– На сегодня всё. Ещё я решил, что послушаю Пёрл Джем. Не сразу цепляет группа. Странно, что ритмичной обезьяне, типа тебя, может нравиться такая музыка.

– Сам ты обезьяна.

Я рассовал кассеты по карманам комбеза и побежал обратно.

У моего шкафчика стоял Алибек и раздражённо озирался:

– Опоздал?

– Вовсе нет, давно готов.

Я взял прислонённый к шкафчику дыролов.

И никогда начальник не извинялся. Если решил, что я опоздал, то не изменил бы мнения:

– Пошли со мной, прогульщик.

– Выход на линию через десять минут. Нельзя задерживаться.

– Тебя ждут.

– Кто?

Алибек ухмыльнулся:

– Чудо в полосатом свитере.

3

На стуле перед столом Алибека, за которым вчера меня допрашивали милиционеры, сидела девушка в полосатом жёлто-коричневом свитере. Чёрные волосы собраны в хвост.

Повторилась сцена на платформе, когда я подходил к нише с девочкой в платьице белом, и ожидал увидеть её лицо. Девушка обернулась. Острый подбородок, розовый носик, излом губ – она!

Посмотрела на меня виновато снизу вверх. Отвела взгляд, опустив ресницы. Сказала мусорной корзине под столом:

– Привет.

Я кашлянул и тоже зачем-то посмотрел на корзину. Как можно спокойнее ответил:

– Доброе утро.

Алибек сел в кресло и уставился на нас. Перед ним лежало заявление от сотрудника «Глобальной Перевозки™», Леха Небова о выполнении просьбы Судитрона. Я написал его сразу после Почтительного Ожидания.

Я не знал, что сказать и переминался с ноги на ногу. Потом опёрся на дыролов, как инвалид на костыль, считая эту позу непринуждённой. Рукоятка скрипнула, а тонкое древко выдвижного механизма грозилось переломиться.

Алибек деловито хлопнул по заявлению:

– Лех, сразу говорю, не могу её на работу принять.

– Но Судитрон…

– Его просьба к тебе, а не ко мне. У нас и без неё штаты раздуты.

Алибек обратился к девочке:

– Ты где училась?

– Окончила текстильный колледж в этом году. Вот диплом.

Она потянулась к висевшему на спинке стула рюкзаку иного фасона, чем на милицейской оптической аниматине.

– Да на кой ляд мне диплом ткачихи? Нам нужны люди, знающие перевозочный процесс. Пускай, такие оболтусы, как выпускники Транспортного Колледжа. Угораздило же тебя учиться на ткачиху.

– Я переехала с другого двора.

Лицо девушки я не видел, но по голосу слышал нарастающее раздражение.

Алибек отмахнулся:

– Ничем не могу помочь, решай свой вопрос в другом департаменте. Уборщицей в буфет, думаю, возьмут.

Тут я очнулся от созерцания красивых волос девушки. Нужно брать инициативу:

– Ладно, Алибек, сколько?

Огненный Ангел ответил, ни секунды не медля:

– Тыщщу с твоей зарплаты и пятихатка с еёшной.

– Кем?

– Как и говорил, уборщицей.

– Давай, обходчицей-стажёром?

Алибек вытащил из под заявления методичку с закладкой на странице. Раскрыл и прочитал:

– «Лица, поступающие на железнодорожный транспорт на работу, связанную с движением поездов, должны пройти профессиональное обучение, и профессиональный отбор с целью определения уровня пригодности к выполнению соответствующих должностных обязанностей».

– И что? – я сделал вид, что не понимаю, к чему он клонит.

– А вдруг она неуравновешенная? Подложит бомбу под монорельсу.

Я повернулся к девушке:

– Будешь бомбу подкладывать?

– Скорее всего, нет, не буду, – помотала она головой.

Алибек был неумолим:

– Вам бы всё шутки шутить, а дело-то серьёзное. Если каждая ткачиха начнёт управлять вагонопотоком, то зачем ты, Лех, четыре года на транспортника учился?

– Понимаю, – вздохнул я. – Сколько?

– Две штуки.

Я угрюмо кивнул.

Алибек выхватил заготовленный бланк:

– Жди в коридоре, пока документы заполним.

Я вышел. Сел на корточки у стены, подперев её спиной, и нацепил наушники.

4

Выпроваживая девушку из кабинета, Алибек сделал последние распоряжения:

– Комбез получишь завтра. Сегодня будешь ходить в чём есть. Имей в виду, на путях грязно и пыльно. Хана твоему нарядному свитеру. Будешь ходить с ним (показал на меня пальцем), наблюдай, что делает, задавай вопросы. А ты, Лех, расскажешь ей, что к чему, как работает дыролов и прочее. Ну, побежали, побежали, уже на полчаса от графика отстаёте!

И захлопнул дверь.

Девушка хоть и смотрела слегка виновато, но с вызовом. Мол, попробуй упрекнуть, что сбежала с Платформы. Что хочу, то и делаю. Кто ты такой, что бы мне указывать?

Снова поймал себя на том, что погрузился в её воображаемые мысли. А даже не знаю, как её зовут.

Повернулся, чтоб как можно непринуждённее бросить: «Как тебя зовут-то, девочка в платьице белом?», но вспомнил, что, оказывается, жутко, бесповоротно, до пустоты в животе, влюблён в незнакомку. Не могу даже идти с ней рядом без того, чтоб не следить за своими ногами, стараясь не споткнуться от волнения и не растянуться на полу коридора.

Захотелось надеть наушники и врубить погромче что-нибудь ритмичное. Ритмичная обезьяна. Лебедев обнаглел. Если человек любит бодрую музыку, то сразу и обезьяна? Обезьянам рэп нравится.

Девочка отставала на полшага, вертела головой по сторонам. Провожала взглядом каждого встречного железнодорожника, увешанного инструментами. Впервые видела устройство Вокзала изнутри.

Я запаниковал. Весь день проведу в таком молчании? Мне же с ней километры тоннеля обходить. Как буду объяснять устройство дыролова, если и слова сказать не могу? Что это со мной. Нормально же общаюсь с другими девчонками, не стеснительный.

Впрочем, так неожиданно сильно ещё никто никогда не нравился.

Бл-и-и-ин, что же ей такой сказать, чтоб не затупить? Простой вопрос об имени казался верхом тупизны. Только спроси: «Ну, как тебя зовут?» – она сразу подумает, что я банальный чувак, без единой оригинальной мысли в башке.

Она что-то сказала, показывая на мой плеер.

– Что? – переспросил я.

– Слушаешь, спрашиваю, какую музыку? Смотрю, все железнодорожники с плеерами ходят, меломаны какие-то.

– В туннелях делать нечего, пока шагаешь. Приходится слушать музыку.

– Так что ты слушаешь?

– «Аквариум», – зачем-то соврал я.

Она расстегнула рюкзак и вытащила компакт-диск-плеер:

– Ну, значит, удачно я подготовилась к первому рабочему дню.

– А ты что слушаешь?

– Рэп люблю. Электронику, типа, Кемикл Бразерс. Музыкальные предпочтения не отразятся на моей карьере? Или нужно слушать то, что начальство приказывает?

Я продемонстрировал сегодняшнюю кассету Лебедева:

– Слушай что хочешь. Мне тоже Кемикл Бразерс нравятся.

– Прекрасно.

– Ты стажёр, тебе можно ошибаться с выбором музыки.

5

Служебный поезд из пяти вагонов был готов к отбытию. Мы вышли на перрон и успели проскочить в закрывающиеся двери. Цепляясь чехлом своего дыролова за дыроловы других обходчиков, я провёл девочку к сиденьям у окна.

Ещё один запоздавший железнодорожник появился на перроне. Без особой надежды постучал в закрытые двери. Поезд тронулся. Опоздавший махнул рукой, закурил и спрыгнул на рельсы.

Девочка отвернулась от окна:

– Ну, рассказывай, что делает путевой обходчик, кроме прослушивания музыки?

Я расстегнул чехол дыролова. Вынул инструмент и положил на колени рукояткой к себе. Регистрирующая головка со стеклянным глазком сканера и двумя направляющими колёсиками по бокам разместилась на коленях девочки:

– Это «Фотометрический сканер структурно чувствительных переменных ФС-1999/5».

– Похож на удочку, – заметила девочка.