Текст книги "Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез"

Автор книги: Максим Малявин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Рисперидон[28]28
  Антипсихотический препарат.


[Закрыть] для Повелителя Галактики!

Не устану повторять: самокритика – явление для наших пациентов не то чтобы недоступное. Нет. Просто порой весьма своеобразное. Хотя, если разобраться, оно и у не охваченной нашей заботой и пристальным вниманием части населения порою выдает забавные коленца. Взять хотя бы почтенного профессора, что скачет Паном перед юной студенткой. Или даму, примеряющую стринги к тому, что впору кокетливо прикрыть десантно-транспортным парашютом.

Валерий Павлович (назовем его так) – не особо частый гость в кабинете Оксаны. Во всяком случае, за те восемнадцать лет, что доктор его знает, он появлялся на приеме от силы раз-два в год. Чаще всего – после выписки из больницы. В которую его доставляли с боем, санитарами и на барбухайке. А все почему? Да потому, что завидуют и врачи, и ФСБ, и все прочие человекообразные, что задумчиво покачиваются на ветвях вертикали власти, его, Валерия Павловича, карьерному росту. Даже гаранту Конституции от этого ночами плохо спится.

Раньше, еще до инвалидности, был Валерий Павлович обычным инженером. Сидел себе в конструкторском бюро, работал, внедрял рацпредложения. Пока не ощутил в себе страшной силы потенциал и тягу к руководящей деятельности. Начальство, правда, оказалось недальновидным и от предложения ввести на отдельно взятом предприятии принципы абсолютной монархии наотрез отказалось. И освободить кресло – тоже. Хотя трон на том месте смотрелся бы куда органичнее. Завязавшаяся классовая борьба с элементами самбо и дзюдо была грубо прервана подоспевшей спецбригадой, а доктор приемного покоя как на грех оказался вшивым либералом.

Выйдя на инвалидность, Валерий Павлович получил в свое распоряжение массу свободного времени. Вот тут-то его непризнанная карьера и пошла в гору. За эти годы он успел побывать и негласным мэром города, и тайным губернатором области, и закулисным чрезвычайным полномочным представителем президента по всему федеральному округу. Готовил даже ментальное новогоднее обращение к народу России, но понял, что это – не его. Масштаб мелковат. Назревала объективная историческая необходимость развесить антиглобалистов по фонарным столбам всех стран и континентов, открыть границы и ввести один Золотой Палыч в качестве всеобщей твердой валюты. Антиглобалисты, видимо, просекли, что масштабная заготовка мыла и веревок ведется вовсе не для всемирного банного дня перед коллективным походом в горы. И Валерий Павлович снова оказался в больнице.

В этот раз, как ни странно, он пришел на прием сам. Что еще удивительнее – не после выписки. А когда он попросил его чем-нибудь подлечить, Оксана Владимировна аж опешила:

– Валерий Павлович, дорогой, что случилось?

– Что-то с головой неладное творится, доктор! – сокрушенно признался Валерий Павлович.

– Что, опять стало казаться, что вы президент? Или император?

– Нет, доктор, мне это уже не кажется, – покачал головой Валерий Павлович. – Президент, император – это все в прошлом.

– Неужто отреклись? Или все же осознали, что это был бред?

– Бред, Оксана Владимировна, бред. Ну посудите сами: какой смысл мне цепляться за глупый титул, когда оттуда (жест пальцем в потолок) маякнули, что я теперь Повелитель Галактики!

– И в самом деле, чего мелочиться-то… – пожала плечами доктор. – И что, шлем Дарта Вейдера оказался тяжелее шапки Мономаха?

– Да не в том дело! – отмахнулся Валерий Павлович. – Сами поймите: Галактика, масштабы ответственности, целая очередь планет и систем, требующих обустройства и мягкого, но уверенного пинка к прогрессу. Я уже почти настроился – и тут вдруг по телевизору передача про вечный двигатель и летающие тарелки!

– И что?

– И я вдруг сажусь писать им письмо, в котором делаю выкладки, прилагаю чертежи, привожу расчеты. Пишу всю ночь. Наутро готова целая статья! Кошмар!

– Почему кошмар? Что вас так расстроило?

– А то! – Валерий Павлович вновь воздел указательный палец. – То, что я, взрослый человек, ответственное лицо, Повелитель Галактики, вдруг начал рассуждать о таких вещах, в которых ровным счетом ничего не смыслю! Помогите, доктор!

– Непременно, Валерий Павлович! – решительно кивнула Оксана Владимировна. Она сделала запись в амбулаторной карте и отдала ее медсестре: – Света, сходи, пожалуйста, за бесплатным рецептом.

– Что будем выписывать? – уточнила та.

– Рисперидон для Повелителя Галактики! – уверенно ответила доктор.

Смотри, как надо!

Санитары на нашей спецбригаде подобрались знатные. По каким критериям шел отбор? Да не было никаких особых критериев. Отбор естественный, в лучших традициях теории Дарвина. Лишние люди на такой работе не задерживаются, справедливо полагая, что те же деньги можно заработать более мирным путем. В ОМОНе, например.

Суточное дежурство выдалось интересным. Насыщенным. Полным встреч с неординарными личностями и их яркой, запоминающейся психопатологией. Немного расстраивало то, что практически каждый из тех, к кому пришлось приехать в гости, имел свое особое мнение о норме в психиатрии. Адам с ней, с Евой, матерью всех человеков, – она в тот день была самой безобидной. По крайней мере хоть драться не лезла. Словом, к моменту передачи смены ребята успели основательно вымотаться.

Один из санитаров попросил (это был очень, очень крупный санитар), как подвернется попутный вызов, разбудить его и подбросить до дома. И выключился. Вызов подвернулся к обеду. Бригада загрузилась в барбухайку, и машина покинула подстанцию. Санитар согласился подстраховать двух молодых, еще необстрелянных коллег на этом вызове – мало ли что.

Согласно канонам психиатрии и наркологии, белая горячка приходит к запойному товарищу через несколько дней после завязки – чисто полюбопытствовать, кто это там такой внезапный и решительный. Для Дмитрия (дадим ему такое имя) она решила сделать исключение, поскольку количеством принятого на грудь можно было смело заправлять танкер, а он и не думал останавливаться.

Спецбригаду Дима встретил с компанией двух притихших собутыльников. Эти двое страшно обрадовались визиту гвардейцев.

– Он нас тут как заложников держит! – шепотом сообщил один из них Денису Анатольевичу. – У него под кроватью ружье. Простите, что не было возможности сразу предупредить.

Оказалось, что прошлой ночью, в самый разгар застолья, к троим соображающим присоединились двое сочувствующих. Два здоровенных бобра. Собутыльники их в упор не замечали, но бобры объяснили, что это бывает, что просто они еще дозу не набрали. Вот наберут – и можно будет всем вместе пульку расписать. Мужики оказались слабоваты и к утру засобирались по домам, но Дмитрий настоял на продолжении застолья. Мужики было заартачились, но Дмитрий достал из оружейного сейфа двуствольный аргумент, и застолье продолжилось. Хорошо, что одному из теперь уже подневольных собутыльников удалось тайком, в туалете, воспользоваться сотовым телефоном.

– Скажите мне хоть вы! – обратился Дмитрий к спецбригаде. – Вы их видите?

– Галлюцинации твои, что ли? – спросил сменившийся санитар, который решил зайти за компанию – мало ли что…

– Это не галлюцинации, это бобры! – рассердился Дмитрий. – А ну садитесь за стол, а то обзываться мы все горазды! А как пить – у одного печень, у другого жена дома!

Дмитрий было метнулся за ружьем, но санитар его опередил. Разрядив двустволку, он разобрал ее и положил под стол.

– Хорошо, – сказал санитар и вытащил из полупустого ящика рядом со столом бутылку водки. – Хм, водка качественная. В общем, так. Давай на спор. Я выпиваю эту бутылку. Если бобров лично, сам, не увижу – ты едешь с нами. А я иду домой спать.

– Пойдет! – азартно воскликнул Дмитрий. – Только бобры сказали, чтобы залпом! Слабо?

– Залпом так залпом, – пожал могучими плечами санитар.

Он откупорил бутылку, выдохнул, запрокинул голову… и в один присест, залпом, не отрываясь, опустошил посуду. Водка просто перелилась из одной емкости в другую. Санитар выдохнул, встряхнул головой, закусил куском хлеба с салом, заботливо поданным Дмитрием, и пригляделся:

– Нет, Дима, ни одного бобра вокруг тебя не вижу. Так что собирайся.

Дмитрий посмотрел на пустую бутылку, на поднявшегося и вновь занявшего много-много места санитара, на притихших собутыльников. Потом прислушался:

– Нее, животные. Хотите – сами с ним спорьте, а я не рискну. Ладно, мужики, я весь ваш! Поехали в наркологию!

– Ты как? – спросил санитара Денис Анатольевич.

– Захмелел малость, – ответил тот. – Сейчас до кровати – и спать!

У вас тут дурдом!

Возможно, вы полагаете, будто в наше гостеприимное заведение по доброй воле не ложатся. Будто для того, чтобы уговорить пациента отведать целебной больничной гречневой каши и в полной мере прочувствовать заботу и внимание (пускай и чересчур пристальное) нашего персонала, нужно проявить чудеса убеждения, навык принуждения и заручиться санкцией выездного заседания суда. Ничего подобного. Находится немало желающих лечь к нам добровольно. И проявляющих просто чудеса настойчивости.

Сказать, что у Георгия (назовем его так) сложный характер, – все равно, что назвать Чикатило своеобразным в его манерах выражать симпатию женскому полу. С его способностью генерировать конфликтные ситуации на ровном месте можно было бы огрести по физиономии даже от смирного коллектива палаты коматозников. Увидев Георгия, спешащего на прием, можно было не сомневаться: парень успел где-то набедокурить и теперь пришел прятаться. И будет очень, очень настойчив.

Однажды он не рассчитал и пришел в больницу в воскресенье. Поликлиника была закрыта, а в приемном покое на него глянули хмуро и неприветливо. Жора попытался было надавить на жалость, но у дежурного доктора эта кнопка либо отсутствовала, либо была слишком тугой. Парню объяснили, что для экстренной госпитализации он психическим статусом не вышел, не говоря уже об экстерьере, что от полиции пусть прячется где-нибудь в другом месте, – и указали на дверь.

Георгий был неприятно удивлен. Глубоко задет. Оскорблен в лучших чувствах. Во всяком случае, сложную многоуровневую синтаксическую конструкцию в его исполнении можно было расценить именно таким образом. Но персонал приемного покоя не впечатлился. Пришлось пойти на крайние меры.

Жора вышел на крыльцо, снял ремень, соорудил петлю, закрепил ее на козырьке и громко озвучил свои суицидальные тенденции. Убедившись, что его услышали, и в зрителях недостатка не будет, он забрался на перила, сунул голову в петлю и приготовился к переговорам.

Фельдшер приемного покоя подоспела первой. Она обхватила парня за пояс… и поскользнулась на верхней ступеньке. Жора повис. Фельдшер (а эта была крупная дама, с выдающейся в нужных местах фигурой) повисла на Жоре.

– Дура! Я же задохнусь!!! – сдавленно прохрипел Георгий, пытаясь подтянуться на ремне.

Сделав пару колебаний переменной амплитуды, композиция рухнула. Фельдшер верхом на Жоре лихо съехала вниз по ступенькам. Георгий, погребенный под роскошными формами, слабо постанывал и пытался подобрать нужные выражения, но, видимо, ни одно не подходило, чтобы передать всю глубину его возмущения.

– Ну!.. Ну ты!.. Ну вы все!.. О. Я всегда говорил, что в позиции «женщина сверху» есть нечто такое, чего не передать словами… – усилием воли сдерживая смех, произнес доктор. – Вот, гляжу, и ты теряешься в выражениях.

Фельдшер ойкнула и спрыгнула с Жоры. Парень, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Знаете что! – с чувством прохрипел он. – Я давно подозревал, что тут у вас дурдом! Но чтобы дурдом, да с клоунами! Да еще с этой (жест в сторону фельдшера) цирковой лошадью!.. Ну вас всех!

– Может, ляжешь? – прикрывая рот ладонью, спросил доктор.

– Идите в жопу! Ой! – схватился Жора за свою контуженую пятую точку. – Я пошел.

– Куда? – спросила фельдшер.

– Домой! Зализывать раны!

Не любите, девки, орков

Говорят, что эльфы и друиды умеют разговаривать с деревьями. Правда, почетный друид Российской Федерации Борис Гребенщиков вроде ни в чем подобном замечен не был, но не исключено, что он просто умело скрывает этот навык. Некоторые заядлые дачники тоже порою ведут беседы со своими дендрофрендами. Выйдут, бывало, в сад, небрежно поигрывая топориком, да и спросят задумчиво – чем, мол, в следующем сезоне порадуете, товарищи деревья? Обильным урожаем или ароматными дровами? Говорят, работает безотказно.

Вот и диффенбахия, что обильно колосится в моем кабинете, недавно удостоилась разговора по душам. Надо сказать, вырос этот тропический паразит аж до потолка, и многие обращают на него внимание, но вот так вот напрямую к нему еще никто не обращался.

Мы работаем с моей коллегой, Юлией Юрьевной, в одном кабинете в разные смены. Как-то раз пришла к ней на прием одна дама. Ничего срочного и необычного: доложиться о состоянии, выписать лекарства – штатная ситуация, одним словом.

Ирина Ивановна (назовем ее так) побеседовала с доктором, получила таблетки, собралась уходить и тут вдруг зацепилась взглядом за мирно растущую диффенбахию.

– Ой. Дорогая. И что же это я раньше тебя не замечала! – обратилась она к растению. – Какая ты красивая выросла!

Она подошла поближе и погладила ее по стволу.

– Я вам не говорила, доктор? Я экстрасенс. Я умею с деревьями разговаривать, – поведала она тайну.

– В самом деле? – подняла голову Юлия Юрьевна. – И они вам отвечают?

– Да! – охотно спалилась пациентка. – Некоторые такие болтливые, им только бы поговорить за жизнь!

– Хм… – Юлия Юрьевна задумчиво посмотрела на нее, потом на схему назначенного лечения. – Что, и наша диффенбахия разговаривает?

– Ага! – охотно подтвердила Ирина Ивановна. – Вот, смотрите!

Она повернулась к растению и что-то ему прошептала. Потом вздрогнула, отошла на шаг и уперла руки в боки:

– Кто дура? Я дура? Кто старая шлюха? Это я-то старая? Ты чего несешь, дерево! Да ты просто завидуешь! Что? Что ты сказала?

– Я так поняла, диалог у вас не задался, – задумчиво произнесла доктор.

– Нет, вы послушайте эту зеленую сволочь! – возмущенно всплеснула руками Ирина Ивановна.

– Я бы с радостью, да не дано мне, – пожала плечами Юлия Юрьевна.

– Она… Оно… Гадская у вас лиана, доктор! Как вы ее только терпите!

– Я просто не вступаю с ней в дискуссии, – открыла секрет мирного сосуществования доктор.

– А я ей все равно все выскажу! – не унималась пациентка.

Она подошла поближе и завернула такую сложную синтаксическую конструкцию, что портовые грузчики неделю бы икали, мелко крестясь.

– Вот! – выдохнула Ирина Ивановна. – И еще…

Она подошла к диффенбахии поближе и что-то яростно зашептала. Потом отшатнулась и возмущенно обернулась к доктору:

– Юлия Юрьевна! Вы просто не представляете, какого монстра пригрели в своей кадке! Наверное, это все из-за вредной ауры вашей больницы! Все растения как растения, а ваше – просто псих!

– Что вы предлагаете? Пустить его на компост? – спросила Юлия Юрьевна.

Пациентка на секунду задумалась:

– Нет. Жалко все-таки. Оно живое, хоть и психованное. – Она почесала в затылке и с решительным видом полезла в сумочку. – Я придумала! Слышь, дерево! Мы с Юлией Юрьевной и тебя вылечим!

Она достала блистер с таблетками, ловким движением выдавила на ладонь несколько штук и высыпала лекарство в кадку. Потом, сияя, повернулась к Юлии Юрьевне:

– В общем, так, доктор. Ей даете то же, что и мне. Два раза в день. Через месяц приду – проверю. Тогда и поговорим!

– Хорошо, Ирина Ивановна, – сказала доктор. – Только давайте мы вам еще вот этот укольчик сделаем. А то, знаете ли, такое бурное экстрасенсорное общение с психованными деревьями – это большая нагрузка на нервную систему. Надо подстраховаться.

Тоже мне, жених нашелся!

Человек – крайне противоречивое существо. Особенно по части желаний и мечты. Взять хотя бы тех, кто, обчитавшись фэнтези и руководств по прикладной магии, влачит свои унылые дни и годы во вселенской скорби о навсегда покинувших этот мир чудесах и волшебных созданиях. Стенают, пеняют мирозданию – мол, сколько можно увлекаться грубым соцреализмом! Ну хорошо, только потом не жалуйся, говорит мироздание и делегирует к страждущему дежурную фею. С топориком, по причине дурного настроения, ибо не фиг было от работы отрывать. «Алярм!» – кричит заказчик, соприкоснувшись с чудесным (точнее, с его обухом). Верните все взад, хочу обратно, в милую материалистическую реальность! Мироздание пожимает плечами и отправляет по указанному адресу спецбригаду…

Ольга Егоровна (назовем ее так) никогда с психиатрией знакома не была. И не собиралась восполнять этот пробел. У нее и так забот хватало, а после того, как она овдовела, еще и прибавилось: содержать в порядке квартиру и дачу в одиночку не так-то просто. Дочь, конечно, помогала по мере возможности, но у нее своя семья, дети, так что рассчитывать приходилось больше на себя.

Обзаводиться мужиком в доме Ольга Егоровна не спешила: в той фауне, что была на примете, преобладал мелкий рогатый, пьющий скот, а шанс на то, что извлеченное из лужи, отмытое и приодетое окажется еще и человекообразным, был исчезающе мал.

Впрочем, на пятом году одинокой жизни женихи все же появились. Но и тут все пошло не как у людей. Нормальному жениху надлежит являться через дверь и с цветами. В отдельных исключительных случаях – по веревочной лестнице через окно с гитарой в зубах. А эти…

Началось все с фотообоев на стене. Ветви какой-то труднодифференцируемой тропической растительности по краям, песчаный берег теплого ласкового моря в центре кадра, конус потухшего вулкана где-то на заднем плане. Однажды вечером, в сумерках, картина ожила. Ветви качнулись, волна бесшумно лизнула песок. Вулкан, правда, так и не пробудился, за что огромное ему от Ольги Егоровны спасибо. Стоило включить свет – движение пропадало, и картинка застывала, снова становясь обычными фотообоями. Днем она тоже не проявляла никакой активности, оживая только в сумерках.

Тревоги и страха не было: ну оживает изображение, ну иногда волна плещет чуть дальше, чем обычно, проливаясь на пол, – зато какое-никакое развлечение. Опять же, соседи снизу ни разу не пожаловались на потоп.

А через месяц с пляжа стали забредать мужики. По одному. Выйдет, бывало, очередной товарищ, посмотрит внимательно на Ольгу Егоровну, протянет букет цветов – сватается, не иначе. Сначала было интересно, даже забавно, а потом начало надоедать. Нет, гости вели себя прилично, ничего предосудительного себе не позволяли, но ведь и толку от них никакого! И не уснешь толком: мало ли что у них на уме. А в однокомнатной квартире кровать особо не переставишь, разве что на кухне себе постелить, но это уже совсем ни в какие ворота: хозяйка она в доме или кто!

Как-то раз дочь, придя в гости, засиделась допоздна. Ольга Егоровна отлучилась в комнату за какой-то безделицей, а через пару минут оттуда раздался звон бьющегося стекла и гневный вопль:

– И ты туда же, сволочь! Вот только тебя мне тут не хватало!

Дочь метнулась в комнату. Пол был усеян осколками условно хрустальной вазы, не пережившей тесного контакта с тропическим пейзажем, а Ольга Егоровна грозила кулаком стене.

Выяснилось, что на этот раз (мама, на какой на этот раз? Что, были прецеденты?) пришельцем с пляжа оказался Муаммар Каддафи. Он приперся со своим шатром и стал деловито его устанавливать посреди комнаты. Опешившей Ольге Егоровне он жестами пояснил, что намерения его самые серьезные, что отныне его верблюды – ее верблюды, его нефть – ее нефть, а его враги, включая президента США и весь его конгресс, – ну вы поняли. Так что насчет свадьбы?

– Мне только покойника в мужьях не хватало! – возмущалась Ольга Егоровна. – Мой-то, кстати, прилично себя ведет, с кладбища ни ногой, земля ему пухом! А ты! А ну кыш отсюда! И шатер свой забери!

– Мама! – наконец обрела дар речи дочь. – Я никого не хочу обидеть, но, по-моему, тебе пора показаться психиатру. Ты как хочешь, но вылезающие из стены женихи – это уже перебор!

Доктор, выслушав рассказ Ольги Егоровны, задумчиво потер переносицу.

– Лечение я вам, конечно, назначу. Но причину появления всех этих ваших претендентов на руку и сердце еще предстоит поискать. Так что вот вам направление к неврологу, а еще – на электроэнцефалографию и на томографию.

– А живую картинку пляжа можно оставить? – робко поинтересовалась Ольга Егоровна.

– Боюсь, что нет, – ответил доктор. – Если уж рубить канал связи с потусторонним – то полумерами мы с вами не обойдемся. К тому же, сами подумайте: мало ли кто еще оттуда заглянет? Опять же, не стоит списывать со счетов возможность цунами и извержения вулкана. И вообще – как насчет новых обоев?