Текст книги "Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез"

Автор книги: Максим Малявин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Все в дом…

Народ у нас хозяйственный. Запасливый. Видимо, эхо войн и революций накрепко засело в генетической памяти. Особенно у поколения постарше. Гречка, мука, соль и сахар – мешками, спички – ящиками, макарон – хватит на год роте итальянского экспедиционного корпуса, рисом можно оказывать гуманитарную помощь братскому народу Китая, а уж про тушенку и всякие соленья с вареньями и говорить нечего. И это не считая укладки на случай похорон. Прибавьте прихваченное с работы чтоплохолежало – и тестовый поскреб по сусекам даст на выходе легион колобков, три самогонных аппарата, полевой госпиталь и боевой экраноплан с полной загрузкой.

Запасы на случай ядерной войны Евдокия Петровна (назовем ее так) начала делать сразу же, как вышла на пенсию. Лет двадцать назад. Вначале понемногу: килограмм того, литр сего: вон ведь что в мире творится! А ну как всеобщая мобилизация, снова талонная система – в очередях она настоялась на две жизни вперед, спасибо, больше что-то не хочется. Обидно будет, если и к Петру на том свете тоже стоять придется, но это ладно, это все в перспективе, там видно будет.

Соседи же, как на грех, попались поголовно беспечные. Чуть стоптались ботинки, потерлось пальто – сразу на помойку. А вещи-то добротные! А уж книг-то понавыкидывали! Ну и ладно, в хозяйстве пригодится. Опять же даром. Жаль, квартирка маловата, всего две комнаты, но, если правильно штабелевать и добросовестно утаптывать, можно уместить уйму всего полезного.

А два… или три, дай бог памяти, года тому назад стали поговаривать про конец света. И не абы кто, а серьезные люди, по телевизору. Потребность в запасах, соответственно, возросла. Отборочный ценз, соответственно, снизился. Квартира, соответственно, стала ощутимо жать в бедрах. Пришлось пожертвовать под склад, помимо комнаты, еще и кухню: все равно готовить стало тяжело, рецепты из памяти куда-то повыветрились, а кулинарные книги оказались накрепко замурованными где-то в районе балкона. Да и зачем готовить, когда можно купить молока с хлебом или подобрать недоеденный пирожок, а то и тортик! И часть отложить про запас.

Терпение соседей лопнуло, когда запах из квартиры Евдокии Петровны приобрел характеристики оружия массового поражения, а тараканы стали давать организованный отпор службе дезинсекции. Письмо в ЖЭК писали всем домом. Те вначале не поверили, решили убедиться. Долго удивлялись, почему инициативная группа жильцов бросила якорь на дальнем рейде и приготовила средства индивидуальной защиты. А потом Евдокия Петровна открыла дверь…

В общем, такого духовного единства между соседями, ЖЭКом и работниками соцслужбы (тех тоже сводили на экскурсию и коварно пропустили вперед) судья не видел ни разу за всю свою долгую карьеру. Постановление ушло по адресу, и через несколько дней Денис Анатольевич со своими орлами отправился на выезд. На этот раз двери никто открывать не спешил, пришлось вызывать полицию и МЧС. Те осуществили взлом, но на проникновение их уже не хватило, поскольку противогазы остались в машине. Пошатываясь, спасатели сделали приглашающий жест – мол, теперь ваш ход, господа психиатры.

– Your bunny wrote! – сдавленно прохрипел санитар, неосторожно сделав вдох. – Простите мой дурной английский. Ребята, глубоко не затягиваемся.

Вежливо пропустив мимо себя колонну тараканов, промаршировавшую, по всей видимости, на захват новых территорий, спецбригада вошла в прихожую. И растерянно застыла. Культурный слой начинался прямо под ногами и уже в коридоре почти достигал потолка. Там, наверху, угадывался лаз. Поднявшись и заглянув в него, Денис Анатольевич обнаружил нечто вроде тоннеля в толще мусора. Тоннель разветвлялся: один рукав вел, как выяснилось, к туалету (во всяком случае, унитаз гордо возвышался над отвалами аж на десять сантиметров), а второй – в комнату. Точнее, в небольшое гнездо под потолком, оборудованное матрасом и подушкой.

– Ты кто такой? – строго спросила Евдокия Петровна, выглянув из-под одеяла и пытаясь осветить доктора фонариком-жучком. Получалось не очень. Да и очки, как на грех, куда-то запропастились.

– Таракан я, бабушка. Кормежка у тебя тут больно знатная, вот и разъелся. Сейчас тобой закушу – и вперед, по соседям.

Такой прыти от старушки Денис Анатольевич не ожидал. Она метнулась к выходу, впечатав доктора в груду мусора. Ее децибелам позавидовал бы любой пароходный ревун. Во всяком случае, комитет по встрече, включая санитаров, соцслужбу и бригаду МЧС, чуть не снесло.

– Там ТАРАКАН! – бросилась она к санитарам.

Все поглядели в сторону лаза. Мусор под потолком зашевелился. Бабулька издала очередной протяжный гудок (присели и заозирались жильцы соседних этажей, полицейские рефлекторно потянулись за табельным оружием). Легко контуженный звуковой волной, Денис Анатольевич встряхнул головой и стал спускаться. Евдокия Петровна сделала попытку вскарабкаться на санитара.

– Тихо-тихо-тихо! Ситуация под контролем, это наш таракан, дрессированный, – успокоил ее санитар. – Мы с вами сейчас съездим в больницу, приведем вас в порядок, накормим, отмоем, а он тут пока проследит, чтоб был порядок. А когда вернетесь, он уйдет.

– И дружков своих пусть забирает! – заявила Евдокия Петровна, немного успокоившись. – Только чтоб как вернусь – чтоб был такой же порядок в доме! Чтоб ни одной вещички не пропало! Иначе уууу!

Она сняла с ноги калошу и грозно потрясла ею перед носом Дениса Анатольевича.

Как только спецбригада уехала (доктору пришлось прикрыть окошко в салон, чтобы его присутствие не нервировало бабульку), соцслужба грустно взялась за предоставленные ЖЭКом лопаты. Завалы разобрали только на пятый день. На свалку было вывезено ТРИ КАМАЗА МУСОРА.

Забетонированный передатчик

Когда я только начинал писать психиатрические байки, у меня было опасение, что истории быстро закончатся. Зря боялся! Пациенты не перестают удивлять. Сижу теперь, как шулер на раздаче, с четырьмя запасными тузами в рукаве, а карта все идет и идет. А ведь есть еще истории, которые приключались у коллег из других городов. Эта произошла в одном южном городе, где я мечтаю когда-нибудь побывать. Юра работает в этом славном городе на спецбригаде, и он рассказал историю мне, а я просто не мог не поделиться с вами. С его разрешения. Если где совру, он поправит.

Сергей (допустим, звали его так) болеет лет пять. Точнее, так считают доктора. А на самом деле у парня большие проблемы. Кому рассказать – не поверят. Собственно, он поначалу пытался: полиции, прокуратуре, психиатрам, к которым его неизменно посылали (не со зла, а так, чисто успокоить истерзанную ужасами жизни нервную систему). Его начинали слушать, потом делали большие глаза, прятали лицо в ладони и утирали слезу (эк пронимало-то!), сдавленно хрипели «шоб моя теща так жила!» – и в итоге он каждый раз оказывался в психбольнице.

Что за проблемы? Да продали его. С потрохами. Помните, Украина в НАТО вступала? Думаете, так все просто, захотел – и попросился к большим мальчишкам в компанию? Ни фига подобного. Те потребовали вступительный взнос. Ну что им можно было предложить? Рецепт соленого сала отпадал: на такое страна пойти не могла. Вот и продали несколько человек. В том числе Сергея. Тайно, конечно, кто ж такое афиширует!

Покупатели взялись за Сергея не сразу. Сначала что-то невнятно шептали у него в голове, канал связи настраивали, а потом пошло-поехало. День и ночь ему передавали информацию в виде цифр и чисел, которые надо было проговаривать про себя: таков принцип ментальной ретрансляции. Главное, чтобы без ошибок, иначе на выходе при дешифровке получится белиберда. Выйти из игры оказалось невозможно: дали понять, что в разобранном виде он тоже очень даже может послужить заказчику.

Некоторая передышка наступала в больнице, но там просто давали таблетки-глушилки, и никто ровным счетом ничего не предпринимал, чтобы исправить ситуацию в корне. А может, и они тоже были в игре. Решение самоустраниться пришло не сразу. Но неделя без сна и почти без еды (попробуйте-ка одновременно жевать и проговаривать про себя все эти два ноль девять, шестнадцать миллионов сто тридцать две тысячи семьсот семь!) добьют кого угодно. Надо было сделать так, чтобы заказчику не досталось ничего. Даже тела.

Спецбригаду вызвала перепуганная мать: Сергей ухнул в ванну два мешка цемента, замесил раствор и запер за собою дверь. Приехав на место и совершив проникновение со взломом, те застали парня, тщетно пытающегося погрузиться в застывающую массу целиком: глаза и нос предательски оставались на поверхности. Раствор, правда, успел слегка прихватиться, так что пациент был надежно зафиксирован.

– Может, так и повезем? – спросил доктор.

– А как спускать будем? – засомневался санитар.

– До лестницы волоком, а там вниз, своим ходом.

– В салон не влезет, – авторитетно заявил вызванный на подмогу водитель.

– Придется выколупывать, – вздохнул доктор. – Кувалда есть?

– Триста двадцать четыре! – подал голос Сергей. – Тьфу, то есть я хотел сказать – раствор еще не совсем застыл, не надо кувалду! Я все осознал, я буду лечиться!

– А вас, гражданин памятник, никто не спрашивает, – строго сказал доктор. – Врач назначил кувалду, значит, будет кувалда. Нечего было тут жертву коза ностра изображать!

– Кувалды нет, – развел руками вернувшийся через пять минут водитель. – Есть монтировка и саперная лопата.

– Согласен на лопату! – быстро сориентировался Сергей.

Отковыряв пациента из ванны, бригада переложила его на носилки: ноги и руки больного успели основательно затечь, и передвигаться самостоятельно он не мог. Попытались сбить излишки раствора, но решили, что столь радикальной эпиляции страдалец может не перенести, плюнули, накрыли простыней и снесли в машину как есть.

– Чисто Аполлон, – резюмировал доктор приемного покоя. – Бельведерский.

– Доктор, а где тут у вас туалет? – жалобно спросил Сергей. – А то я в ванне не смог, а по дороге неудобно было попросить…

– Сейчас тебя санитар проводит. Ты только того. Не засиживайся долго.

– А что?

– А куда мы потом будем ставить статую мыслителя?

Первичная санитарная обработка очень напоминала работу опытного скульптора-реставратора. Потом больного одели и повели в отделение, а на сцену вышла сердитая санитарка.

– Все возют и возют. Сорют и сорют. А ну кыш отсюда! – замахнулась она веником на спецбригаду. – Как кататься, так вон сколько здоровых лбов, а как убирать за ними, так Евдокия Семеновна!

Третьей попытки не будет!

Сложно в жизни психопату. Искренне (и даже в чем-то не без основания) считаешь, что ты – личность неординарная, уникальная и уж всяко заслуживающая более пристального взгляда мироздания, нежели прочий травоядный электорат, и что в итоге? Мироздание действительно обращает на тебя свой взор. Потом прищуривается. Потом разминает затекшую стопу и выдает свой коронный пендель. И долго глядит вслед, сложив руку козырьком: низко пошел, родимый. Ох, как бы дождя не приключилось!

Характер Вадима уже со школьной поры напоминал морского ежа с замашками берсерка. Контуженного голым задом неосторожного ныряльщика. И если родители на протяжении его учебы в школе и техникуме еще как-то пытались пригладить его иглы, врачуя потом царапины на душе рижским бальзамом, то выход в люди, то есть в самостоятельную жизнь, ознаменовался чередой неприятных открытий. Правда, не сразу.

По знакомству удалось устроиться на неплохую работу. И тут же наш герой ушел на съемную квартиру, чтобы, наконец, ощутить свободу от родительского ига.

Иго даже согласилось оплачивать аренду жилья: нервы всяко дороже. Потом Вадим решил жениться. Иго попыталось робко возразить – мол, а как же высшее образование? Ты же собирался! Но тут в поддержку жениха единым фронтом выступили невеста и ее родня: сначала жениться, а потом учиться! Знаем мы вас: там, в институте, незамужние студентки толпами блындают, коленками сверкают, мигом окрутят парня, а у нас тут свое дите на выданье. И даже вроде как немножечко на сносях. Иго вздохнуло, благословило чадо родительским хусымом и оплатило свадьбу на восемьдесят персон.

А спустя год, с интервалом всего в пару месяцев, и жена, и работодатель сделали Вадиму ручкой. Мол, если ты такой весь из себя уникальный и невъ… пардон, нон-коитальный, что же тебе в кунсткамере не сиделось? Давай, до свиданья. Вены можешь не резать, этот фокус ты уже когда-то проделывал, тебя из-за него еще в армию не взяли. И психиатр проявил к тебе интерес, жаль только, что умеренный.

Ах так – возмутился разведенный и безработный Вадим. Ну вы у меня попляшете! И пошел вешаться. В спальне уже два дня как бывшей жены. Получилось не очень: ремень-то выдержал, а вот люстра отказалась принимать участие в акте воспитательного суицида. В итоге пришлось удирать от бывшей с синяками на голове и оригинальным кулоном на шее. Но впечатлений хватило, чтобы отказаться от такого способа свести счеты с жизнью. Тогда Вадим решил спрыгнуть с крыши многоэтажки. И даже сумел на эту крышу забраться, но дальше дело не пошло: организм отказался принимать участие в происходящем. Ноги отчаянно тряслись, руки мертвой хваткой вцепились в ограждение, дыхание перехватило почище, чем от ремня на люстре. Мол, если ты, дорогой, решил поиграть в птичку, то пусть лучше это будет дятел. Очень редкой нелетающей породы. Парень понял, что и этот раунд продул мирозданию вчистую, и пошел сдаваться.

Доктору он так и заявил: мол, жить не хочу, так что срочно делайте что-нибудь, а то будет третья попытка. Оксана Владимировна согласилась, что третья попытка – это уже перебор, что у мироздания тоже нервы не железные, и села писать направление в стационар. И тут Вадим спросил:

– А отдельную палату мне выделят?

– Это еще зачем?

– То есть как – зачем? У вас же тут ПСИХИ ЛЕЖАТ! А ко мне нужен индивидуальный подход! Если вы мне все это не обеспечите, то я…

– Стоп-стоп-стоп. Насколько я поняла, выставлять условия и предъявлять требования вы уже научились. Теперь настало время следующего урока. Тема – умение слушать собеседника и подчиняться обстоятельствам. Так вот слушайте. Во-первых, палату вам выделят. Наблюдательную. С индивидуальным постом. Без внимания всяко не останетесь. Во-вторых, что касается контингента. Не советую называть их психами – хотя бы из тех остатков чувства самосохранения, что вы не успели растерять. У людей проблемы с душевным здоровьем, а что касается характера – половина из них против вас просто лапушки. И в-третьих. Вы же все равно пытались суициднуть. Вот положа руку на сердце – вам не по фигу, где лежать?

Демон электричества

Отношения человека с бытовой техникой сложны и многогранны. Одни с ней на ТЫ, другие на ВЫ, третьи на ЕТИ ЕЕ МАТЬ. Предполагается, что она должна облегчать жизнь. Собственно, она так и делает – ровно до того момента, пока не решит, что теперь ваша очередь за нею ухаживать. Кто-то от нее без ума. Некоторые настолько, что приходится вызывать барбухайку.

Николай Иванович вырос на принципах диалектического материализма, марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма. То есть инженером. То есть – человеком, твердо убежденным, что ежели буржуи какую технику придумали, то наш человек завсегда способен ее разобрать, собрать, а из лишних деталей, которые остались после оперативного вмешательства, сделать радиоприемник и приборчик для выжигания по дереву.

К электричеству Николай Иванович привык относиться как и положено инженеру. Какое, на фиг, движение свободных электронов? Кто их видел? Есть постоянный ток, с его плюсами и минусами. Есть переменный: ноль фаза, нет-нет да и шандарахнет. Все прочее – от лукавого. Вот вы, когда открываете холодильник в поисках холодной водки, задумываетесь о втором принципе термодинамики? То-то. Не говоря уже о том, что холодная водка сама по себе херит этот принцип на корню. Что значит «Невозможен процесс, единственным результатом которого являлась бы передача тепла от более холодного тела к более горячему»? Да вы хлопните рюмашку-другую, а потом обсудим!

Но однажды электричество показало Николаю Ивановичу свою истинную сущность. Демоническую. Началось все с того, что провода стали странно себя вести. Они постоянно попадались на глаза: вот они мы, тут, рядом. Куда ни кинь взгляд – наткнешься на провод. Один так и норовит попасть под ноги, другой свисает из розетки, прикинувшись шлангом, третий заполз за диван и ВЫЖИДАЕТ.

Следом за проводами в процесс включилась бытовая техника. Нет-нет, она работала исправно, но КАК-ТО ИНАЧЕ. Словно задумала какую-то пакость, но изо всех сил старается не подавать вида. Ждет удобного момента. Ничего, мол, хозяин, рано или поздно ты повернешься спиной. Или заснешь. В итоге по квартире Николай Иванович передвигался так, что позавидовал бы любой отряд ОМОНа на зачистке территории: все время держа подозрительные места под прицелом. И спать стал урывками, да и то не всякую ночь.

Недели через три противнику выжидательная тактика надоела, и он пошел в атаку. По проводам побежало чистое, эссенциальное зло. Оно прорывалось наружу рыжеватыми сполохами, оно заполняло все пространство тихим трансформаторным гулом, от которого немели руки и подкашивались ноги. Провода ожили и поползли, извиваясь, по потолку и по стенам. «Берут в кольцо, – подумалось Николаю Ивановичу. – Сейчас подползут поближе и начнут душить.

Картина про Лаокоона и сыновей в авангардном исполнении».

Думаете, он сдался или убежал? Ага, сейчас! У любого нормального жителя России в доме есть топор. Даже если он живет не в избе, а в многоэтажке. Зачем? Потому что в хозяйстве без топора никак. Этого противник в расчет не взял, потому исход схватки был предрешен. Потери противника впечатляли: убитый телевизор, располовиненное радио, четвертованная стиральная машина и тяжелораненый холодильник. Его Николай Иванович для верности перемотал скотчем – мало ли что может выскочить из недр! Потом была сделана вылазка в стан врага, к электрическому щитку. Подъезд был обесточен, топор слегка оплавился, зато теперь можно было основательно заняться проводкой.

Спецбригада подоспела одновременно с полицией и МЧС. Николай Иванович как раз аккуратно упаковывал порубленные провода в большую хозяйственную сумку. Он попенял прибывшим на опоздание:

– Вас пока дождешься! В одиночку пришлось биться!

– Господи, что здесь было? – ошарашенно оглядел поле боя участковый полицейский.

– Дьявол. Рыжий. В каждом проводе – и повсюду.

– Чубайс, что ли? – недоверчиво спросил санитар.

– Я его имени не спрашивал, я с ним бился! – гордо заявил Николай Иванович.

– Ну как, победил? – спросил участковый.

– Ну вроде бы. Во всяком случае, больше не показывается.

– Наверное, пополз раны зализывать, – предположил Денис Анатольевич. – Интересно, почем теперь киловатт продавать будет. Ладно, мужик, собирайся, поедем с нами.

– Это куда еще? – подозрительно спросил Николай Иванович.

– В психбольницу.

– Так я что, по-вашему, совсем того?

– Судя по выбору противника – совсем. Впрочем, можешь оставаться: тут с тобой участковый жаждет поговорить. А потом тот, рыжий, придет в себя и пришлет назгулов из Энергосбыта. Будь уверен: тебе мало не покажется. Ну так что?

– Не-е, лучше в дурдом. Уговорили.

Чингачгук-оглы

Меня порой спрашивают, прочитав байку: а что было дальше? Ну что ж. Некоторые истории и в самом деле имеют продолжение, достойное того, чтобы о нем рассказать. Однажды я уже писал о Ларисе и об ее непростых отношениях с ZOG. С той поры прошло чуть больше полугода, и нервы у соседей снова не выдержали. Были собраны подписи (самая большая и размашистая – от соседа снизу, потом поймете, почему), телега ушла в суд, тот дал санкцию – и привет Денису Анатольевичу.

К вопросам фортификации Лариса на этот раз подошла более ответственно. А куда деваться? Соседи (точнее, подменыши из агентуры сионистов-оккупантов) окончательно обнаглели. Правда, первые недели, когда она только выписалась из психбольницы, выжидали. Видимо, надеялись, что там ей сделали промывку мозгов. Ха, не на ту напали! Убедившись, что настоящего патриота исправит только декапитация, они сменили тактику и включили психотронные генераторы на режим умерщвления. А сосед снизу решил совместить приятное с полезным: днем умерщвление, ночью – ну вы сами догадались, не маленькие. Его не смогли остановить ни железные двери, ни наглухо заделанные окна, ни монтажная пена в вентиляции. Не иначе сделал тайный люк у себя в потолке.

У соседа было какое-то труднопроизносимое имя явно южного происхождения, запомнить которое Лариса так и не смогла, поэтому называла его просто и незатейливо: Чингачгук-оглы, Шустрый Сперматозоид. Так вот к этому Чингачгуку-оглы у нее накопилось много вопросов. И большой такой счет за систематическое надругательство. А поскольку ни на какой контакт, кроме полового, Шустрый Сперматозоид не шел, Лариса твердо решила этот тайный люк обнаружить. И навестить соседа с теплым дружественным визитом. Сняв линолеум и проведя статистический анализ трещин в бетонной стяжке, она вычислила приблизительные координаты места проникновения и взялась за работу.

Вы не представляете, на что способен человек, имея под рукой молоток, зубило, такую-то мать и четкую мотивацию! И вот однажды, придя со своей сионистской оккупационной работы, Чингачгук-оглы обнаружил в потолке дыру, на полу под ней – кучу… эээ… смрадной органики, а рядом – записку с грузиком (чтобы далеко не улетела): «ПРЕВЕД, СОСЕД!» Теперь вы понимаете, кто был в первых рядах инициаторов повторной госпитализации?

Как и в прошлый раз, дверь вскрывали сотрудники МЧС. Процесс штурма фиксировала на камеру журналистка из местной газеты. Ровно до того момента, когда из открытой, наконец, квартиры не выскочили семь разъяренных кошек. Заработав боевую царапину, девчонка хлюпнула носом и спряталась за спину санитара. Ребята выделили ей марлю и спирт (применять по усмотрению), успокоили – мол, легко отделалась, в прошлый раз этими кошками в нас бросались, это теперь они хоть и сердитые, но без системы самонаведения – и двинули внутрь.

Как и ожидалось, дверь в спальню снова оказалась на месте. Только новая, еще крепче той, что вышибали в прошлый раз. Та, старая, теперь закрывала вход в кухню. Проведя эхолокацию посредством пробного «куку» и получив положительный матерный отклик, спецбригада кивнула МЧС: вскрываем спальню.

Когда и эта преграда рухнула, штурмовой сводный отряд на всякий случай отошел на пару шагов: мало ли что прилетит на этот раз. Не прилетело. Лариса была очень занята: она пыталась расширить отверстие в полу до размеров своего таза, который подло противился срочной эвакуации на этаж ниже. Санитары перехватили молоток с зубилом, а Денис Анатольевич подошел к краю дыры.

– Салям алейкум, уважаемый!

– Е… то есть ваалейкум ассалям! Где эта фурия?

– Сейчас поедет с нами.

– А ты не радуйся, Шустрый Сперматозоид! Я вернусь, и мы продолжим! – рванулась к лазу Лариса.

– Я твой мозг рентген видал, женщина! Давай уже лечись как следует! – напутствовал ее Чингачгук-оглы.

– Ведите, сионисты проклятые! – Она гордо вскинула голову и зашагала к выходу между двух санитаров.

– Ошибочка вышла, – возразил Денис Анатольевич. – Мы из другой организации. Из совсем другой.

Всю дорогу до приемного покоя Лариса развлекалась тем, что пыталась дотянуться ногой до кого-нибудь из санитаров. Или хотя бы доплюнуть. Пришлось ее хорошенько зафиксировать. Когда вязали последний узел, ее вдруг озарило:

– Я все поняла. Вы из конкурирующей организации. Фашисты, вон оно что…

В приемном покое дежурил начмед. Лариса пару минут зачарованно смотрела на его фельдфебельские усы, после чего жалобно протянула:

– Дяденька главный фашист, отпустите меня, пожалуйста, домой! Я больше так не буду, честное слово!

– Боюсь, Чингачгук-оглы не переживет такого скорого возвращения, – сказал Денис Анатольевич. – Пожалей мужика.