Текст книги "Том 6. Пьесы 1901-1906"
Автор книги: Максим Горький
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
Варвара Михайловна (не слушая его). Знаете, что я думаю? Мне кажется, Суслов искреннее всех вас. Да, да, искреннее! Он грубо сказал, но он сказал ту беспощадную правду, которую другие не смеют сказать!
Рюмин (отступая). Это всё? Это ваше прости? Боже мой! (Идет в глубину сцены.)
Басов (Власу). Ну, батенька, вы отличились! Как же теперь? Вы оскорбили мою сестру… и Якова, который… он писатель! Всеми уважаемый! К тому же Суслов… наконец, Рюмин! Вам надо извиниться…
Влас. Что-о? Я? Извиняться? Перед ними?
Басов. Ну, что же, это ничего! Ну, скажите: просто, мол, хотел пошутить, развеселить и – пересолил… Вас извинят, все привыкли к вашим выходкам… все ведь знают, что вы, в сущности, комик.
Влас (кричит). Ступайте к черту! Вы сами комик. Вы шут гороховый!
Соня. Господа! Пощадите!
Варвара Михайловна. Влас, что ты?
Марья Львовна. Да это волна безумия…
Двоеточие. Влас, вы, того, уйдите!
Басов. Нет, позвольте, я тоже оскорблен.
Варвара Михайловна. Сергей, прошу тебя! Влас!
Басов. Нет-с! Я не шут гороховый!
Влас. Только уважение к сестре не позволяет мне сказать вам…
Варвара Михайловна. Влас, не смей…
(Калерия подходит.)
Саша (Варваре Михайловне). Подавать кушать?
Варвара Михайловна. Уйдите!
Саша (негромко Двоеточию). Уж лучше бы подать! Барин увидят кушанье на столе и перестанут сердиться.
Двоеточие. Пошла ты прочь!
Басов (Власу). Нет-с, я прошу вас! (Вдруг свирепо орет на Власа.)Вы мальчишка!
Калерия. Сергей, это дико!
Басов. Он мальчишка! Да! Это факт!
Шалимов (берет Басова под руку и уводит на дачу. Саша идет сзади). Ну, перестань же!
Марья Львовна. Влас Михайлович! Эх, как вы!
Влас. Разве я виноват? Разве я?
Саша. Барин! Ужинать подавать?
Басов. Идите прочь! Я здесь ничто. Меня в моем доме… (Входит в комнаты:)
Марья Львовна (Соне). Уведи его к нам. (Власу.)Уйдите, голубчик!
Влас. Вы простите меня, простите! И ты, сестра, прости! Я виноват. Несчастная моя сестренка! Уйди отсюда! Уходи!
Варвара Михайловна (негромко). Куда? Куда я уйду?
Двоеточие. А вот ко мне бы, право! Как бы это хорошо!
(Его слов никто не слышит. Он тяжело вздыхает и тихо идет к даче Суслова.)
Марья Львовна. Идите и вы ко мне, Варя, идите!
Варвара Михайловна. Я приду… Влас… после… приду…
(Варвара Михайловна идет на дачу. Марья Львовна за ней. Влас и Соня уходят в лес. Калерия, разбитая, шатаясь, тоже уходит на дачу.)
Ольга Алексеевна. Вот так скандал! И как всё это вдруг! Ты понимаешь что-нибудь, Кирилл?
Дудаков. Я? понимаю! да! Когда-нибудь мы все должны были опротиветь друг другу!.. И вот опротивели! Влас, он метко попал, Ольга! Он попал! Но надо тебе идти домой.
Ольга Алексеевна. Подожди! Это так интересно! Может быть, еще что-нибудь будет.
Дудаков. Э, Ольга, это же нехорошо! И надо идти домой… Там все кричат, плачут. Волька обругал няньку, она сердится, а он говорит, что она его за ухо дернула… И вообще там катастрофы. Я давно уже говорю тебе надо идти домой.
Ольга Алексеевна. Неправда! Ты не говорил!
Дудаков. Говорил же! Вон там мы стояли, ты что-то рассказывала о Басове, и я тебе сказал.
Ольга Алексеевна. Ты ничего не сказал мне, Кирилл!
Дудаков. Я не знаю, о чем ты споришь? Я же помню: иди домой, – сказал я…
Ольга Алексеевна. Ты не мог мне сказать: иди домой! Так говорят только детям и прислуге.
Дудаков. Ольга! Ты вздорная женщина!
Ольга Алексеевна. Да? Как тебе не стыдно, Кирилл! Ты обещал мне быть сдержанным.
Дудаков (идет прочь от нее). Не говори! Это… это глупо! Это бабство!
Ольга Алексеевна (следуя за ним). Глупо, Кирилл? Я – баба? (Со слезами.)Так, благодарю!
(Они скрываются в лесу. Несколько секунд сцена пуста. Темнеет. Из комнат на террасу выходят Басов и Шалимов.)
Шалимов (Басову). Мой друг, надо быть немножко философом! Смешно горячиться из-за пустяка…
Басов. Ведь досадно! Мальчишка! Молокосос! Ты уж не сердись! а?
Шалимов. Такие выходки, как выходка этого… куплетиста из неудачных… ежедневно встречаются в уличных газетах. Но, мой друг, кого же они трогают?
(Сходят с террасы и стоят у сосны, быстро подходит Суслов.)
Суслов. Сергей Васильевич! Я воротился… я понимаю, что должен извиниться перед тобой (Шалимову)и перед вами. Я не сдержался… Но меня давно возмущала она… Она и подобные ей – органически противны мне… Я ненавижу ее лицо, ее манеру говорить.
Басов. Понимаю, батя, очень хорошо понимаю! Человек должен быть мягок, деликатен.
Шалимов (сухо). Но вы хватили через край вашей характеристикой… да-с…
Басов (торопливо). Э, полно! Я подпишусь подо всем, что он сказал, ей-богу! А эту барыню я бы, откровенно говоря… так бы…
Суслов. Все женщины – актрисы, вот в чем дело! Русские женщины по преимуществу драматические актрисы… всё героинь хотят играть…
Басов. Н-да-а, женщины… трудно с ними жить!
(Варвара Михайловна и Марья Львовна выходят на террасу.)
Шалимов. Мы сами создаем эти трудности. Нам нужно сказать себе, что женщины – это всё еще низшая раса.
Басов (как бы говоря чужими словами). Конечно… да, друг ты мой. Женщины ближе нас к зверю. Чтобы подчинить женщину своей воле – нужно применять к ней мягкий, но сильный и красивый в своей силе, непременно красивый, деспотизм.
(В лесу, на правой стороне, раздается выстрел. На него не обращают внимания.)
Суслов. Просто нужно, чтобы она чаще была беременной, тогда она вся в ваших руках.
Варвара Михайловна (негромко, сильно). Какая гадость!..
Марья Львовна. Боже мой, это разложение какое-то! Точно трупы загнили… Идите, Варя, отсюда!
(Суслов тихо идет прочь и сухо кашляет.)
Басов (торопливо бросаясь к жене). Это ты, Петр, того… Это уж ты перехватил… пересолил!
Варвара Михайловна (Шалимову). Вы! Вы!
Шалимов (снимая шляпу, пожимает плечами). Что же я?
Марья Львовна. Идемте скорее, Варя!.. Идемте прочь. (Увлекает Варвару Михайловну за собой. Басов растерянно смотрит вслед им.)
Басов. Черт возьми!.. Подслушали… ах ты!
Шалимов (усмехаясь). Ну, брат… плохой ты товарищ.
Басов (огорченный, тревожно). Угораздило его… черта!.. Этакое желчное чудовище!.. Разве такие вещи говорят так неосторожно? Ф-фу!
Шалимов (сухо). Завтра я уеду. Здесь свежо и сыровато… иду в комнаты.
Басов (уныло). А там сестра ревет! Это факт!..
(Уходят. Тихо. Пустобайка и Кропилкин выходят из-за дачи Басова, оба тепло одетые, с трещотками и свистками. С дачи Суслова доносятся аккорды рояля. Потом Юлия Филипповна и Замыслов поют дуэт: «Уже утомившийся день».)
Пустобайка. Ну, ты пойди на тот участок, а я обойду этот, покажемся, а потом в кухню, к Степаниде чай пить!
Кропилкин. Рано мы вышли… никто еще не спит.
Пустобайка. Для видимости надо походить. Ну, иди…
Кропилкин (идет налево). Пошел… Эх, господи!
Пустобайка. Сору-то сколько… черти! Вроде гуляющих, эти дачники… появятся, насорят на земле – и нет их… А ты после ихнего житья разбирай, подметай.
(Громко, с досадой стучит трещоткой и свистит. Кропилкин отвечает свистом. Пустобайка уходит. Калерия выходит и садится под соснами, печальная, задумчивая. Прислушивается к пению, покачивая головой, тихо подпевает. С правой стороны в лесу раздается голос Пустобайки.)
Пустобайка (громко, тревожно). Кто такой? Чего? Ах ты, сделай милость!
(Калерия пугливо прислушивается.)
Пустобайка (ведет под руки Рюмина). К Басову, что ли?
Калерия. Сергей! Сергей!..
Рюмин. Доктора… прошу вас!
Калерия. Павел Сергеевич! Вы? Что с вами? Что с ним?
Пустобайка. Я иду, а он – ползет встречу… по земле… говорит ранен…
Калерия. Вы ранены? Сергей, к Марье Львовне! Скорее доктора…
Басов (выбегая). Что ты? Что это?
Рюмин. Простите меня.
Калерия. Кто вас ранил?
Пустобайка (ворчит). Кому здесь ранить человека? Не иначе – сам себя. Пистолет – вот он… (Вынимает из пазухи револьвер и спокойно, внимательно рассматривает его.)
Басов. Это вы? А я думал – Замыслов… я думал, Петр его… (Быстро убегает и кричит.)Марья Львовна!
Шалимов (в пледе). Что… это кто? Что случилось?
Калерия. Вам очень больно?
Рюмин. Мне стыдно… стыдно мне!
Шалимов. Может быть, это не опасно?
Рюмин. Уведите меня отсюда… Я не хочу, чтобы она видела… уведите меня! Прошу вас!
Калерия (Шалимову). Да идите же… зовите…
(Шалимов идет к даче Суслова. Шум бегущих людей, отрывочные возгласы. Являются: Марья Львовна, Варвара Михайловна, Соня, Влас.)
Марья Львовна. Вы? эх!.. Соня, помогай! Снимай пиджак… спокойно, не волнуйся…
Варвара Михайловна. Павел Сергеевич…
Рюмин. Простите меня! Я должен был сразу… но когда у человека сердце маленькое и сильно бьется, – в него трудно попасть пулей.
Варвара Михайловна. Зачем? Зачем вы?..
Калерия (Рюмину, истерически кричит). Это жестоко! (Спохватившись.)Что я говорю! Простите!
Влас (Калерии). Уйдите, вам вредно… уйдите, голубчик! (Идет к соснам. Бегут: Суслов, Двоеточие в одном жилете и пальто, накинутом сверху, без шляпы; потом Замыслов и
Юлия Филипповна, Дудаков, растрепанный, раздраженный, Ольга Алексеевна, робкая, растерянная.)
Марья Львовна. Ага! Вот где!.. Ну, кажется, это пустяки!
Рюмин. Идут сюда… Варвара Михайловна, дайте мне вашу руку.
Варвара Михайловна. Зачем все это?
Влас (сквозь зубы). Черт тебя возьми… с твоею любовью!
Калерия (громко шепчет). Не смейте так! Не добивайте умирающих.
Марья Львовна (Варваре Михайловне). Вы уйдите-ка, уйдите! А вы, сударь, не волнуйтесь, рана пустяковая… А вот доктор.
Дудаков. Н-ну, что? Рана?.. Ну, плечо?.. И кто же это стреляет себя в плечо? Надо в левый бок… в череп… если это серьезно.
Марья Львовна. Кирилл Акимович, что вы говорите?
Дудаков. А… да! Извините! Ну… перевязали? Что же?.. Несите его…
Басов. Несите к нам… к нам, Варя?
Рюмин. Не нужно… Я могу идти.
Дудаков. Можете? И превосходно.
Рюмин (идет шатаясь, Басов и Суслов держат его). Да… вот, жил неудачно и умереть не сумел… жалкий человек!
(Его уводят в комнаты. Дудаков провожает.)
Юлия Филипповна. Он прав…
Замыслов (уныло). Какой печальный водевиль!
Пустобайка (Двоеточию). Это я привел господина.
Двоеточие. Ага… хорошо!
Пустобайка. Мне бы за беспокойство на водку надо получить с кого-нибудь.
Двоеточие (укоризненно). Какой ты, брат, несуразный! (Дает ему денег.)
Пустобайка. Спасибо.
Калерия (Варваре Михайловне). Он умирает? Это должна была сделать я; так, Варя?..
Варвара Михайловна. Молчи… не надо! (Истерически.)Какие все мы противные… О! Почему?
Шалимов (Марье Львовне). Что… очень опасная рана?
Марья Львовна. Нет…
Шалимов. Гм… неприятный случай!.. Варвара Михайловна, позвольте…
Варвара Михайловна (вздрогнув). Что такое?
Шалимов. Назад тому несколько минут вы слышали слова…
(Выходят Басов, Суслов и Дудаков.)
Басов. Ну, положили мы его.
Варвара Михайловна. Оставьте! Я не верю… не хочу объяснения! Я ненавижу всех вас неиссякаемой ненавистью. Вы – жалкие люди, несчастные уроды!
Влас. Подожди, сестра, – это я скажу… я знаю: вы – ряженые! Пока я жив, я буду всегда срывать с вас лохмотья, которыми вы прикрываете вашу ложь… вашу пошлость… нищету ваших чувств и разврат мысли!
(Шалимов, пожимая плечами, отходит в сторону.)
Марья Львовна. Перестаньте! Это бесполезно!
Варвара Михайловна. Нет. Пусть эта люди слушают. Я дорого заплатила за мое право говорить с ними откровенно! Они изуродовали душу мою, они отравили мне всю жизнь! Разве такой я была? Я не верю… я ни во что не верю! У меня нет сил… мне нечем жить! Разве такой я была!
Юлия Филипповна (с тоской). Это и я скажу! Это и я могу сказать!
Ольга Алексеевна (мужу). Смотри на Варвару, на лицо ее… видишь, какая она злая!..
(Дудаков отстраняет жену рукой.)
Басов. Варя, полно! Разве нельзя все это иначе? Ну, что такое? Ну, глуп этот Рюмин… стоит ли из-за него…
Варвара Михайловна. Поди прочь, Сергей.
Басов. Друг мой…
Варвара Михайловна. Я никогда не была твоим другом… и ты моим… никогда! Мы были только мужем и женой. Теперь мы чужие. Я ухожу!
Басов. Куда? Ну, как не стыдно, Варя! При людях, на улице!
(В глубине сцены неподвижно стоит Суслов.)
Варвара Михайловна. Здесь нет людей…
Марья Львовна. Уйдемте, Варя…
Юлия Филипповна. Ах, не мешайте ей! Пусть она скажет.
Двоеточие (горестно). Э-эх, господа! душу вы мне расстроили… эх, господа!
Калерия (Марье Львовне). Послушайте, что же это такое? Что это?
Марья Львовна. Успокойтесь! Помогите мне увести ее.
Варвара Михайловна. Да, я уйду! Дальше отсюда, где вокруг тебя все гниет и разлагается… Дальше от бездельников. Я хочу жить! Я буду жить… и что-то делать… против вас! Против вас! (Смотрит на всех и кричит с отчаянием.)О, будьте вы прокляты!
Влас. Иди, сестра. Не надо, будет! (Ведет ее под руку прочь.)
Басов (Шалимову). Да помоги же мне прекратить все это!
Шалимов (спокойно, с усмешкой). Дай ей холодной воды… Чего же больше?
Юлия Филипповна (подходит к Варваре Михайловне). Ах, если бы и я могла уйти!
Басов. Варя! Ну, куда ты? Марья Львовна, это нехорошо. Вы – врач, вы должны успокоить.
Марья Львовна. Отстаньте от меня!
Двоеточие (Басову). Эх, вы, злодей невинный! (Идет вслед за Варварой Михайловной и Власом в лес направо.)
Калерия (рыдая). А я! А мне – куда же?
Соня (подходит к ней). Идите к нам… идите. (Уводит Калерию.)
Юлия Филипповна (спокойно и как-то зловеще). Ну, Петр Иванович!.. Идем… продолжать нашу жизнь…
(Суслов молча оскалил зубы и идет.)
Басов. Что же это такое? С ума, что ли, все сошли? Этот Рюмин! Вот болван, а? Это всё его дурацкие нервы!.. Яков, что ты молчишь? Что ты смеешься? Ты думаешь, это несерьезно? Так неожиданно! Бум – и все полетело к черту! Что же теперь делать?
Шалимов. Мой друг, успокойся! Все это только риторика на почве истерии… поверь мне! (Берет Басова под руку и ведет его на дачу. Дудаков, заложив руки за спину, выходит из комнат и медленно идет направо; там его молча ждет жена, неподвижно стоя под деревьями.)
Басов. Ах… черт побери!
Шалимов (с усмешкой). Успокойся… видишь – вон Сусловы пошли продолжать свою жизнь… пойдем и мы спокойно продолжать нашу…
Ольга Алексеевна. Кирилл… он умрет?
Дудаков (угрюмо). Нет… Идем… Никто не умрет…
(Идут в лес.)
Шалимов. Все это, мой друг, так незначительно… и люди и события… Налей мне вина!.. Все это так ничтожно, мой друг: (Пьет. В лесу тихо и протяжно свистят сторожа.)
Занавес
Дети солнца
(сцены)
Действующие лица
Павел Федорович Протасов.
Лиза, его сестра.
Елена Николаевна, его жена.
Дмитрий Сергеевич Вагин.
Борис Николаевич Чепурной.
Мелания, его сестра.
Назар Авдеевич.
Миша, его сын.
Егор, слесарь.
Авдотья, его жена.
Яков Трошин.
Антоновна, нянька.
Фима, горничная.
Луша, горничная.
Роман.
Доктор.
Действие первое
Старый барский дом. Большая, полутемная комната; в ее левой стене окно и дверь, выходящие на террасу; в углу – лестница наверх, где живет Лиза; в глубине комнаты арка, за ней столовая; в правом углу – двери к Елене. Книжные шкафы, тяжелая, старинная мебель, на столах – дорогие издания, на стенах – портреты ученых натуралистов. На шкафе белеет чей-то бюст. У окна налево – большой круглый стол; перед ним сидит Протасов, перелистывает какую-то брошюру и смотрит, как на спиртовой лампочке греется колба с какой-то жидкостью. На террасе под окном возится Роман и глухо, уныло поет песню. Это пение беспокоит Протасова.
Протасов. Послушайте, дворник!
Роман (в окне). Чего?
Протасов. Вы бы ушли… а?
Роман. Куда?
Протасов. Вообще… вы мне несколько мешаете…
Роман. А хозяин велел… почини, говорит…
Антоновна (входит из столовой). Ишь, пачкун… сюда пришел…
Протасов. Молчи, старуха…
Антоновна. Мало тебе места в своих-то комнатах…
Протасов. Ты, пожалуйста, туда не ходи… я там надымил…
Антоновна. А теперь здесь напустишь угару… Дай хоть дверь отворю…
Протасов (торопливо). Не надо, не надо! Ах ты… старуха!.. Ведь я тебя не прошу… Ты вот уговори дворника, чтоб он ушел… а то он мычит…
Антоновна (в окно). Ну, ты чего тут возишься? Уходи!
Роман. А как же… хозяин велел…
Антоновна. Иди, иди! После уделаешь…
Роман. Ну, ладно… (С грохотом уходит.)
Антоновна (ворчливо). Задохнешься ты когда-нибудь… Вон, говорят, холера идет. Генеральский сын тоже… а занимается неизвестно чем, только одни неприятные запахи пускаешь…
Протасов. Подожди, старуха… я тоже буду генералом…
Антоновна. По миру ходить будешь ты. Дом-то вот спалил на свою химию с физией.
Протасов. Физикой, старуха, а не физией… И, пожалуйста, оставь меня в покое…
Антоновна. Там этот пришел… Егорка…
Протасов. Позови его сюда…
Антоновна. Пашенька! Скажи ты ему, злодею, что же он делает? На-ка, вчера опять жену смертным боем бил.
Протасов. Хорошо… я скажу…
(По лестнице неслышно сходит Лиза, – останавливается перед шкафом, тихо открывает его.)
Антоновна. Да ты – пригрози… Я, мол, тебе дам!
Протасов. Уж я его напугаю! Не беспокойся, старуха, иди…
Антоновна. Надо – строго. А то ты со всеми людьми точно с господами разговариваешь…
Протасов. Ну, – будет, старуха! Елена – дома?
Антоновна. Нет еще. Как ушла после завтрака к Вагину, так и нет с той поры… Смотри – прозеваешь жену-то…
Протасов. Старуха, не говори глупостей! Я рассержусь.
Лиза. Няня! Ты мешаешь Павлу заниматься…
Протасов. Ага… ты здесь? Ну, что?
Лиза. Ничего…
Антоновна. Тебе, Лизонька, пора молоко пить.
Лиза. Я знаю:
Антоновна. А про Елену Николаевну я все-таки скажу: я бы на ее месте нарочно роман составила с кем-нибудь… Никакого внимания женщине нет… Видно, кашку слопал, чашку о пол… И детей нет… какое же удовольствие женщине? Ну, она и…
Протасов. Старуха! Я начинаю сердиться… уходи! Экая… смола!
Антоновна. Ну-ну… лютый! Не забудь про Егорку-то… (Идет.)Молоко в столовой стоит, Лизонька… А капли – пила?
Лиза. Да, да!
Антоновна. То-то… (Уходит в столовую.)
Протасов (оглянувшись). Удивительная старуха! Бессмертна, как глупость… и так же назойлива… Как здоровье, Лиза?
Лиза. Хорошо.
Протасов. Это чудесно! (Напевает.)Это чудесно… это чудесно…
Лиза. А нянька права, знаешь?
Протасов. Сомневаюсь. Старики редко бывают правы… Правда всегда с новорожденным. Лиза, посмотри, здесь у меня простые дрожжи.
Лиза. Нянька – права, когда говорит, что ты мало обращаешь внимания на Елену…
Протасов (с огорчением, но мягко). Как вы мне мешаете, – ты и нянька! Разве Лена – немая? Ведь она сама могла бы сказать мне… если б я что-нибудь… как-нибудь не так, как нужно, и… вообще там… А она молчит! В чем же дело?
(Из столовой выходит Егор, немного выпивший.)Ага – вот Егор! Здравствуйте, Егор!
Егор. Доброго здоровья.
Протасов. Видите ли, в чем дело, Егор: нужно устроить маленькую жаровню… с крышкой… такая конусообразная крышка, а в вершине ее круглое отверстие, выходящее трубой… понимаете?
Егор. Понимаю. Можно.
Протасов. У меня есть рисунок… где он? Идите сюда…
(Ведет Егора в столовую. В дверь с террасы стучит Чепурной, Лиза отворяет ему.)
Чепурной. Эге, дома? Добрый день!
Лиза. Здравствуйте…
Чепурной (поводит носом). И коллега дома, как слышно по запаху…
Лиза. Откуда вы?
Чепурной. А с практики. Собачке жены управляющего казенной палатою горничная хвостик дверью отдавила, – так я тот собачий хвост лечил, и дали мне за это три карбованца, – вот они! Хотел купить вам конфет, да подумал: пожалуй, неловко угощать вас на собачьи деньги, и – не купил.
Лиза. И хорошо сделали… садитесь…
Чепурной. Однако же от этого варева запах – сомнительной приятности. Коллега, уже кипит!
Протасов (выбегая). Не надо, чтобы кипело! Ну, что это?! Что же вы не сказали, господа?
Чепурной. Да я же сказал, что кипит оно…
Протасов (огорченно). Но – поймите: мне совсем не нуж– но, чтобы кипело!
(Егор выходит.)
Лиза. Кто же это знал, Павел?..
Протасов (ворчит). Мм… черт!.. Теперь снова надо…
Егор. Павел Федорович, дайте рублевку…
Протасов. Рублевку? Ага… сейчас! (Ищет во всех карманах.)Лиза, у тебя нет?
Лиза. Нет. У няни есть…
Чепурной. И у меня тоже… вот три!
Протасов. Три? Дайте, пожалуйста… Вот, Егор, три, – все равно?
Егор. Хорошо… сосчитаемся… Спасибо! Прощайте…
Лиза. Павел, няня просила тебя сказать ему… ты забыл?
Протасов. Что – сказать? Ах… да! Гм… да! Егор, вы… присядьте, пожалуйста! Вот… Может быть, ты сама скажешь, Лиза?.. (Лиза отрицательно качает головой.)Видите ли, Егор… мне надо вам сказать… то есть это нянька просила… дело в том, что вы… будто бы бьете вашу жену? Вы извините, Егор…
Егор (встает со стула). Бью…
Протасов. Да? Но, знаете, это ведь нехорошо… уверяю вас!
Егор (угрюмо). Чего хорошего…
Протасов. Вы понимаете? Так зачем же вы деретесь? Это зверство, Егор… это надо оставить вам… Вы – человек, вы разумное существо, вы самое яркое, самое прекрасное явление на земле…
Егор (усмехаясь). Я?
Протасов. Ну да!
Егор. Барин! А вы бы спросили сначала, за что я ее бью?
Протасов. Но – поймите: бить нельзя! Человек человека не должен, не может бить… это же так ясно, Егор!
Егор (с усмешкой). А меня били… и очень даже много… Если же про жену сказать… может, она не человек, а – черт…
Протасов. Какой вздор! Что такое черт?
Егор (решительно). Прощайте! А бить я ее буду… покуда она передо мной не станет как трава перед ветром, буду я ее бить! (Идет в столовую.)
Протасов. Послушайте, Егор! Вы же сами сказали… ушел! И, кажется, обиделся… Как глупо вышло… Эта нянька всегда… что-нибудь устроит… нелепое! (С досадой уходит за портьеру.)
Чепурной. Очень убедительно говорил коллега!
Лиза. Милый Павел… он всегда смешной!
Чепурной. Я бы, знаете, того Егора за чуб да палкой!
Лиза. Борис Николаевич!
Чепурной. А что? Ну, простите, коли грубо. Но он рассуждает правильно: его били, значит, он может бить! Я продолжаю: следует его еще бить…
Лиза. Прошу вас… зачем вы так говорите, зачем?
Чепурной. Да на этой же логике построены все карательные законы!
Лиза. Вы знаете, как я не люблю, как боюсь всего грубого… и всегда вы, как будто нарочно, дразните меня! Подождите… Этот слесарь… он вызывает у меня чувство страха. Он такой… темный… и эти огромные обиженные глаза… Мне кажется, я их уже видела… тогда, там, в толпе…
Чепурной. Э, да не вспоминайте! Ну его…
Лиза. Разве можно забыть об этом?
Чепурной. Что толку?
Лиза. Там, где была пролита кровь, никогда не вырастут цветы…
Чепурной. Да еще как растут!
Лиза (встает и ходит). Там растет только ненависть… Когда я слышу что-нибудь грубое, резкое, когда я вижу красное, в моей душе воскресает тоскливый ужас, и тотчас же перед глазами встает эта озверевшая, черная толпа, окровавленные лица, лужи теплой красной крови на песке…
Чепурной. Ну, снова вы договоритесь до припадка…
Лиза. И у ног моих – юноша с разбитой головой… он ползет куда-то, по щеке и шее у него льется кровь, он поднимает голову к небу… я вижу его мутные глаза, открытый рот и зубы, окрашенные кровью… голова его падает лицом в песок… лицом…
Чепурной (подходит к ней). Э, боже мой! Ну, что мне делать с вами?
Лиза. Неужели вас не ужасает это?
Чепурной. А… пойдемте в сад!
Лиза. Нет, скажите, скажите мне: понятен вам мой ужас?
Чепурной. А как же? Я понимаю… чувствую!
Лиза. Нет… это неправда! Если бы вы понимали, мне было бы легче… Я хочу сбросить с души моей долю тяжести, и – нет другой души, которая приняла бы ее… нет!
Чепурной. Мамочка моя! А ну – бросьте это! И пойдемте в сад… вон какой запах здесь! Как будто резиновую галошу в постном масле жарили…
Лиза. Да… запах… у меня кружится голова…
Антоновна (из столовой). Лизонька! Уж капли надо принять, а ты еще молоко не выпила!
Лиза (идет в столовую). Сейчас…
Чепурной. Как живете, Антоновна?
Антоновна (прибирает на столе). Ничего… не жалуюсь…
Чепурной. Добре! Здоровеньки?
Антоновна. Слава богу…
Чепурной. Жаль. А то я бы полечил.
Антоновна. Вы уж собачек лучше… Я не собачка…
(Лиза входит.)
Чепурной. А мне хорошего человека полечить хочется…
Лиза. Идемте…
(Идут через дверь на террасу. Протасов с колбой в руках.)
Протасов. Нянька, давай мне кипятку!
Антоновна. Нет кипятку…
Протасов. Ну, пожалуйста, нянька!
Антоновна. Погоди, самовар вскипит… Сказал Егорке-то?
Протасов. Сказал, сказал…
Антоновна. Строго?
Протасов. Очень! Так он, знаешь, весь и затрясся со страха! Я, говорю, тебя, милый, к этому… как его?
Антоновна. Полицеймейстеру?
Протасов. Нет… ну, все равно! Да, к судье… к мировому судье…
Антоновна. Лучше бы полицеймейстером его пугнуть… Ну, что же он?
Протасов. А он… он, знаешь, сказал мне: дурак вы, барин!
Антоновна (негодуя). Да что ты?
Протасов. Да. Именно. Дурак, говорит, вы… не в свое дело нос суете…
Антоновна. Так и сказал? Неужто, Пашенька?
Протасов (смеясь). Нет, нет, старуха! Это не он, это я сам себе сказал… Он подумал, а я сказал…
Антоновна. Э, ну тебя… (Хочет уйти, обиженная.)
Протасов. Ты принеси мне кипятку сама… а то франтиха Фима всегда задевает за что-нибудь подолом или рукавами…
Антоновна. Она, Фима-то ваша, кажись, с хозяйским сыном шашни завела… вот что!
Протасов. А тебе завидно?
Антоновна. Тфу! Чай, ты ей – хозяин… ты должен ей сказать, что это нехорошо для девушки!
Протасов. Ну, старуха, оставь! Право, потвоему, я должен целый день и говорить всем, что хорошо и что нехорошо: Пойми, это не мое дело!
Антоновна. А зачем ты учился? Для чего?
(Мелания – в дверях с террасы.)
Протасов. Ну, иди же! Вот – Мелания Николаевна! Здравствуйте!
Мелания. Здравствуйте, Павел Федорович!
Антоновна. Кто же это дверь не запер? (Запирает.)
Мелания. Какое у вас довольное лицо!
Протасов. Я рад, что вы пришли… а то меня нянька загрызла. И потом мне сегодня удалась одна интересная работа…
Мелания. Да? Как это радует меня! Мне так хочется, чтоб вы прославились…
Антоновна (ворчит, уходя). В городе уж все говорят… Прославился…
Мелания. Я так верю, что вы будете чем-нибудь вроде Пастера…
Протасов. Мм… это – неважно… Но надо говорить – Пастер… Это у вас – моя книга? Прочитали? Не правда ли, – ведь это интереснее, чем роман, да?
Мелания. О, да! Только вот эти знаки…
Протасов. Формулы?
Мелания. Не понимаю я формулов!
Протасов. Это надо немножко заучить… Теперь я дам для вас физиологию растений… Но, прежде всего и внимательнее всего изучайте химию, химию! Это изумительная наука, знаете! Она еще мало развита, сравнительно с другими, но уже и теперь она представляется мне каким-то всевидящим оком. Ее зоркий, смелый взгляд проникает и в огненную массу солнца, и во тьму земной коры, в невидимые частицы вашего сердца (Мелания вздыхает), в тайны строения камня и в безмолвную жизнь дерева. Она смотрит всюду и, везде открывая гармонию, упорно ищет начало жизни… И она найдет его, она найдет! Изучив тайны строения материи, она сведает в стеклянной колбе живое вещество…
Мелания (в восторге). Господи! Почему вы не читаете лекций?
Протасов (смущенно). Н-ну, зачем же это?
Мелания. Вам необходимо читать! Вы так очаровательно говорите… когда я слушаю вас, мне хочется поцеловать вам руку…
Протасов (рассматривая руки). Не советую… у меня руки редко бывают чистые… знаете, возишься со всякой всячиной…
Мелания (искренно). Как бы я хотела сделать что-нибудь для вас, если бы вы знали! Я так восхищаюсь вами… вы такой неземной, такой возвышенный… Скажите, что вам нужно? Требуйте всего, всего!
Протасов. А… ведь вы можете…
Мелания. Что? Что я могу?
Протасов. У вас есть куры?
Мелания. Куры? Какие куры?
Протасов. Домашние птицы… вы же знаете! Семейство куриных… петухи, куры…
Мелания. Знаю… Есть… А – зачем вам?
Протасов. Голубушка! Если бы вы давали мне каждый день свежих яиц… самых свежих, только что снесенных, еще теплых яиц! Видите ли, мне очень много нужно белка, а няня – она скупая, она не понимает, что такое белок… она дает несвежие яйца… и всегда нужно много говорить… лицо у нее кислое…
Мелания. Павел Федорович! Какой вы жестокий!
Протасов. Я? Почему?
Мелания. Хорошо… я буду присылать вам каждое утро десяток…
Протасов. Чудесно! Это меня превосходно устраивает! И я очень, очень благодарю вас! Вы милая… право!
Мелания. А вы ребенок… жестокий ребенок! И ничего вы не понимаете!
Протасов (удивлен). Действительно, я плохо понимаю, почему – жестокий?
Мелания. Потом, когда-нибудь поймете. Елены Николаевны нет дома?
Протасов. Она у Вагина на сеансе…
Мелания. Он вам нравится?
Протасов. Вагин? О, да! Ведь мы с ним давние товарищи… вместе учились в гимназии, потом – в университете… (Смотрит на часы.)Он тоже естественник, но со второго курса ушел в академию.
Мелания. Он и Елене Николаевне, кажется, очень нравится…
Протасов. Да, очень. Он славный парень, несколько односторонен…
Мелания. А вы не боитесь…
(Чепурной стучит в дверь с террасы.)
Протасов (открывая). Чего бояться? Это нянька закрыла…
Мелания. Ах, ты здесь?
Чепурной. А ты уже здесь? Где у вас вода? Елизавета Федоровна просит…
Протасов. Ей нехорошо?
Чепурной. Нет, ничего… капли принять…
(Идет в столовую.)
Протасов. Мелания Николаевна, я на минутку оставлю вас… надо взглянуть…
Мелания. Идите, идите! И возвращайтесь скорее…
Протасов. Да, да! Вы бы в сад пошли, а?
Мелания. Хорошо…
Протасов. Там Лиза… Нянька! Что же – воду мне? (Уходит.)
Чепурной (выходит). Ну что, Маланья? Как дела?
Мелания (быстро и негромко). Ты не знаешь, что такое гидатопироморфизм?
Чепурной. Чего?
Мелания. Гидато-пиро-морфизм?
Чепурной. Бес его знает! А может быть, водяной фейерверк…
Мелания. Врешь?
Чепурной. Да уж так оно. Пиро – значит пиротехника, а метаморфоза фокус. Что ж он, задачи тебе задает?
Мелания. Не твое дело. Иди себе.
Чепурной. А когда ты его у жены отобьешь, то мыльный завод построй: химику не надо будет жалованья платить… (Идет в сад.)
Мелания. Какой ты грубый, Борис! (Встает, осматривается, входит Фима.)
Фима. Елизавета Федоровна просят вас в сад…
Мелания. Хорошо… (Антоновна несет кастрюлю горячей воды. Фима в столовой гремит посудой.)Что это вы несете, няня?
Антоновна. Кипяток Пашеньке…
Мелания. Ах, это для опытов…
Антоновна. Да, всё для них… (Уходит.)
Мелания (заглядывая в столовую). Фима!
Фима (в дверях). Что?
Мелания. Барыня каждый день ходит к художнику?
Фима. В дождь или когда пасмурно не ходят. Тогда господин Вагин сами здесь бывают…
Мелания (подходит ближе к ней). Ты, Фимка, умная?
Фима. Неглупая-с…
Мелания. Ну, ежели что заметишь за ними, мне скажи, поняла?
Фима. Поняла…
Мелания. И – молчи. На. В долгу не останусь.
Фима. Благодарю покорно… Он ей руки целует…
Мелания. Ну, это немного. Так смотри же!
Фима. Хорошо-с… Я понимаю…
Мелания. Иду в сад… Выйдет Павел Федорович, позови меня… (Уходит.)
Фима. Слушаю…
(Антоновна идет.)
Антоновна. Что гремишь чашками-то, как железными? Перебьешь…
Фима. Что я, не умею, что ли, с посудой обращаться?
Антоновна. Ну, ну, не козыряй! Про что тебя купчиха спрашивала?
Фима (идя в столовую). Про Лизавету Федоровну, насчет здоровья…
Антоновна (за ней). Чай, сама бы пошла да поглядела, чем прислугу выспрашивать…
(Входит Назар Авдеев с террасы, снимает картуз, осматривает комнату, вздыхая, щупает пальцем обои. Кашляет.)
Фима (в столовой). Она и пошла. А прислуга – тоже человек. И вы ведь прислуга…
Антоновна. Я знаю, кто я. А только природные господа с прислугой не разговаривают… они отдадут приказание – и всё… да! А теперь все норовят в баре, а повадки – как у твари… Кто это? (Выходит.)
